Текст книги "Кот со многими хвостами"

Автор книги: Эллери Куин (Квин)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

Глава 6

Расследование по линии, предложенной Казалисом, сразу же начало наталкиваться на препятствия.

По первоначальному плану доктора предприятие должно было выглядеть как рыболовецкая экспедиция большого флота местных психиатров под единым командованием. Однако сразу же стало очевидным, что карту экспедиции следует вычертить заново. Оказалось, что каждый специалист – сам себе капитан, охраняющий свои сети и секреты рыболовной процедуры с истинно японским усердием, не желая и близко подпускать других рыбаков.

К чести большинства, их осторожность была вызвана в основном этическими соображениями. В святилище признаний пациента психиатру не может быть допущен in propria persona[59]59
  Собственной персоной (лат.).


[Закрыть] даже другой психиатр. Доктор Казалис преодолел первое препятствие, предложив давно опробованную технику. Каждый психиатр должен просмотреть истории болезней своих пациентов, отобрать подозрительные и сделать копии, в которых останутся только инициалы больных, а все указания на их личность будут устранены. Предложение было одобрено. Когда поступили истории болезней, совету из пяти врачей, возглавляемому доктором Казалисом, предстояло рассмотреть каждую из них и отбросить те, которые совет сочтет не вызывающими подозрений.

Подобный метод позволял осуществить проверку, не нарушая врачебной тайны.

Однако после этого экспедиция вновь села на мель.

Как поступить с теми, кто попадал под подозрение? Анонимность могла быть сохранена только до момента отбора, а потом имена придется открыть.

На этом рифе все расследование едва не пошло ко дну.

Кроме того, с этими подозреваемыми по причинам медицинского характера нельзя было обращаться так, как с теми, кто ежедневно попадает в полицейские сети, даже если проблема конфиденциальности будет решена. Инспектор Квин координировал действия более чем тридцати детективов, получивших указание не останавливаться ни перед чем. С начала июня в полицию доставляли не только наркоманов, алкоголиков, насильников и преступных психопатов, но также всевозможных бродяг и подозрительных личностей – эта категория угрожающе разрослась за последние три месяца. В атмосфере все большей напряженности гражданские права имели тенденцию съеживаться, а права властей – расширяться. Протесты сыпались отовсюду. Суды были засыпаны исками. Граждане жаловались, политики негодовали, судьи метали громы и молнии. Тем не менее нужно было продолжать расследование. Коллеги доктора Казалиса не хотели подвергать своих пациентов обычным полицейским процедурам, особенно в столь нервозной обстановке. Для многих их подопечных даже простой допрос представлял опасность. Месяцы и годы лечения могли пойти насмарку после часа грубого обращения с ними в полицейском участке, ведь детективы заботились только о том, чтобы найти связь между подозреваемым и Котом.

Были и другие трудности. Значительную часть пациентов составляли люди, пользующиеся широкой известностью или происходившие из уважаемых семейств. Здесь были широко представлены искусство, наука, театр, бизнес, финансы, даже политика. Демократия или нет, говорили психиатры, но таких людей нельзя тащить в полицию, словно бродяг из парка. Как их допрашивать? Насколько далеко можно заходить? Каких вопросов следует избегать, и кто должен это решать? Наконец, кто именно будет вести допрос, когда и где?

Все выглядело абсолютно безнадежно.

Свыше половины недели ушло на составление плана, удовлетворяющего большинство. Решение обрело конкретную форму, когда стало ясно, что ни один modus operandi[60]60
  Образ действий (лат.).


[Закрыть] не является осуществимым. Каждый пациент нуждался в индивидуальном подходе.

Список ключевых вопросов был тщательно составлен доктором Казалисом и его советом в сотрудничестве с инспектором Квином таким образом, чтобы скрыть их причину и цель. Каждый врач, участвующий в расследовании, получил копию перечня и должен был задать в своем кабинете эти вопросы больным, которых он считал подозрительными, но, по медицинским соображениям, опасался передавать для допроса посторонним, а потом представить совету отчет об этих беседах. Пациенты, которые, по мнению их врачей, могли быть допрошены другими людьми, должны были переговорить с членами совета в одном из его офисов. Полиция могла вступить в контакт с кем-либо из пациентов только на окончательной стадии медицинского расследования, если обнаруженные факты будут достаточно серьезны. Но даже тогда прокуратура была обязана в первую очередь обеспечивать защиту пациента, а не погоню за компрометирующими его сведениями. По возможности расследование предлагалось проводить без личных контактов с подозреваемым.

Для полиции этот план выглядел неуклюжим и раздражающим, но, как указал комиссару и инспектору Квину уже порядком уставший доктор Казалис, альтернативой мог быть только отказ от расследования. Инспектор воздел руки к небу, а его шеф вежливо заметил, что рассчитывал на более обнадеживающие перспективы.

Так же реагировал и мэр. Однако во время встречи в здании муниципалитета доктор Казалис оставался непреклонным: никаких интервью прессе его, Казалиса, или кого-либо, связанного с психиатрической фазой следствия.

– Я дал по этому поводу профессиональное слово, мистер мэр. Если имя хотя бы одного пациента попадет в газеты, отвечать за все придется мне.

– Конечно, доктор Казалис, – поспешно отозвался мэр. – Приступайте, и желаю вам удачи.

Однако, когда психиатр удалился, мэр с горечью заметил своему личному секретарю:

– Все это – дело рук чертова Эллери Квина. Кстати, Берди, где проводит время этот парень?

Специальный назначенный мэром следователь проводил время большей частью на улицах. Сотрудники Главного полицейского управления видели его в самые необычные часы бродящим по тротуару напротив дома на Восточной Девятнадцатой улице, где встретил свой конец Арчибалд Дадли Абернети, стоящим в коридоре у квартиры Абернети, которую теперь занимали один из гватемальских членов секретариата ООН и его жена, или слоняющимся по Грамерси-парку или Юнион-сквер, молча поглощающим пиццу в итальянском ресторане на Западной Сорок четвертой улице, над которым Вайолет Смит флиртовала со смертью, или склонившимся на балюстраду в коридоре верхнего этажа, слушая неуверенные звуки рояля за дверью квартиры, к которой была прибита табличка: «Не беспокоить!!! Композитор работает!!!»; разглядывающим что-то в подъезде дома в Челси, где было обнаружено тело Райана О'Райли; сидящим на последней скамейке платформы станции метро «Шеридан-сквер», где появлялся призрак Моники Маккелл; крадущимся под сохнущим бельем в заднем дворе на Восточной Сто второй улице, ни разу не попадаясь на глаза эмансипированной кузине Симоны Филлипс; стоящим перед крыльцом с медными перилами дома на Западной Сто двадцать восьмой улице в окружении темнокожих ребятишек, шагающим по Ленокс-авеню среди таких же темнокожих взрослых в сторону входа в Центральный парк со Сто десятой улицы или сидящим на скамейке в парке возле валуна, где встретила свою гибель Битрис Уилликинс; устало тащившимся по Восточной Восемьдесят четвертой улице от Пятой авеню к Мэдисон-авеню мимо снабженного навесом подъезда «Парк-Лестера», поднимаясь на лифте соседнего дома в пентхаус, чьи обитатели уехали на лето, и глядя через перила на террасу, за которой Ленор Ричардсон сжимала в руке книгу в судорогах удушья.

Эллери почти ни с кем не разговаривал во время этих экскурсий. Они происходили и днем и ночью, словно ему хотелось видеть места преступлений при любом освещении.

Однажды Эллери задержал незнакомый детектив, и он провел несколько часов в участке в качестве подозреваемого, покуда инспектор Квин не опознал его.

Если бы специального следователя спросили, что он ищет, то ему было бы нелегко дать вразумительный ответ. Как можно материализовать, а тем более увидеть ужас? Его ноги беззвучно ступают по тротуарам, оставляя только молекулы. Можно лишь идти по его невидимому следу, с надеждой принюхиваясь к запахам...

И всю эту неделю восьмой хвост Кота в виде уже знакомого вопросительного знака приковывал к себе взгляды всего Нью-Йорка...

* * *

Эллери шел по Парк-авеню. Был субботний вечер, и он словно плыл в пустоте.

Ночная жизнь города осталась позади. В районе семидесятых улиц компанию ему составляли только изредка попадавшиеся швейцары с золотыми галунами.

На Семьдесят восьмой улице Эллери остановился перед домом с ярко-голубым навесом, где на первом этаже жили Казалисы. Здесь же был и кабинет доктора с отдельным выходом на улицу. В квартире горел свет, но портьеры были задернуты. Эллери интересовало, не работают ли за ними доктор Казалис и его коллеги-психиатры. Он был уверен, что им никогда не найти Кота в их колдовских записях, хотя еще не знал, что внушает ему эту уверенность.

Эллери двинулся дальше и вскоре свернул на Восемьдесят четвертую улицу, однако миновал «Парк-Лестер» не замедляя шаг.

Он остановился на углу Восемьдесят четвертой улицы и Пятой авеню. Было тепло и еще не так поздно, но Пятая авеню казалась пугающе пустой. Где же любители прогулок в субботние вечера? Даже автомобилей было меньше обычного, а в автобусах сидели редкие пассажиры.

Напротив находился музей «Метрополитен». Перейдя улицу на зеленый свет, Эллери направился вдоль здания музея, за которым темнел безмолвный Центральный парк.

Люди стараются держаться в хорошо освещенных районах, подумал он. «О ночь, дитя тревоги, образ ада...»[61]61
  У. Шекспир. Поругание Лукреции.


[Закрыть] Теперь темнота стала враждебной – особенно в этой части джунглей, где зверь растерзал уже две свои жертвы...

Эллери почти вскрикнул, когда кто-то притронулся к его руке.

– Сержант!

– Я следовал за вами два квартала, прежде чем узнал нас, – сказал сержант Вели.

– У вас ночное дежурство?

– Нет.

– Тогда что вы здесь делаете?

– Просто хожу, – беспечно произнес гигант. – В эти дни я веду холостяцкую жизнь.

– А где же ваша семья, Вели?

– Отправил жену и дочку на месяц к теще.

– В Цинциннати? Значит, Барбара Энн...

– Нет, с Барби все в порядке. А что касается школы, то она быстро наверстает упущенное. У нее мозги матери.

Они молча двинулись дальше.

– Надеюсь, я вам не помешал? – спустя некоторое время осведомился сержант.

– Нет.

– Я имею в виду, что вы, возможно, на охоте, – усмехнулся Вели.

– Просто иду по маршруту Кота, неизвестно в который раз. В обратном направлении – от Ленор Ричардсон, номера семь, к Битрис Уилликинс, номеру шесть, на Восточную Восемьдесят четвертую в Гарлеме. От помазанника Божьего к Его неостриженному агнцу. Расстояние солидное, но Коту оно нипочем. У вас огоньку не найдется?

Они остановились возле фонаря, и сержант чиркнул спичкой.

– Кстати, о маршруте Кота, – заговорил он. – Знаете, маэстро, я много думал об этом деле...

– Спасибо, Вели.

Эллери закурил сигарету, и они перешли Девяносто шестую улицу.

– ...но так и не смог вскочить на эту карусель, – продолжал сержант. – Лично я считаю, что Кота можно поймать только чисто случайно. Какой-нибудь коп наткнется случайно, решит, что пьяный, которого выворачивает наизнанку, а это окажется Кот, завязывающий бант на своей последней шее. Но не думать об этой истории невозможно.

– Да, – согласился Эллери.

– Не знаю, что вы об этом скажете, и, конечно, все это неофициально, но я однажды вечером сидел над картой Манхэттена и его окрестностей, которую нашел в дочкином учебнике географии, и начал отмечать места семи убийств. Просто для интереса. – Сержант понизил голос. – И, по-моему, я на что-то наткнулся.

– Что-что? – переспросил Эллери.

Мимо прошла парочка: мужчина спорил, указывая в сторону парка, а женщина, быстро шагая, протестующе качала головой. Сержант резко остановился, но Эллери сказал:

– Все в порядке, Вели. Просто обсуждение программы вечернего свидания.

– Секс никому не дает покоя, – глубокомысленно кивнул Вели.

Тем не менее, они не двигались с места, покуда мужчина и женщина не сели в автобус, следующий в южном направлении.

– Вы что-то обнаружили, Вели?

– Да. Я отметил точкой на карте место каждого преступления. Около первой точки – у дома Абернети на Восточной Девятнадцатой – я поставил цифру 1. Около второй – возле дома Вайолет Смит на углу Западной Сорок четвертой и Таймс-сквер – цифру 2. И так далее.

– Вы следуете по стопам карикатуриста из «Экстра», – заметил Эллери.

– Поставив точки на всех семи местах и отметив их цифрами, я начал соединять точки линиями – от 1 до 2, от 2 до 3 и дальше в том же духе. Получилось нечто вроде определенного рисунка.

– Вот как?.. Нет, сержант, парк ничего мне не даст. Лучше пройдемся по улицам.

Они перешли Девяносто девятую улицу и зашагали на восток по темному и тихому району.

– Рисунок?

Ссылка на иллюстрацию: http://oldmaglib.com/book/q/Queen_Ellery__Cat_Of_Many_Tails_pic.jpg

– Смотрите. – Сержант вынул из кармана блокнот и раскрыл его, стоя на углу Девяносто девятой улицы и Мэдисон-авеню. – Похоже на двойное движение по кругу, маэстро. Прямо вверх от 1 к 2, потом резко вниз, но западнее от 2 к 3, снова вниз на юго-запад к 4, а дальше? Снова резкий рывок вверх, пересекающий линию от 1 к 2. Вверх, вниз, вниз и опять вверх. А теперь поглядите. Все начинается заново! Конечно, углы не повторяются в точности, но это любопытно, не так ли? Поворот вверх на северо-запад от 5 к 6 и резко вниз к 7... – Сержант сделал паузу. – Если считать, что тут применена определенная схема и продолжить те же круговые движения, то что можно сделать? – Вели указал на пунктирную линию. – Можно предугадать, где появится цифра 8! Я готов держать пари, маэстро, что следующее убийство произойдет в Бронксе. – Он аккуратно положил блокнот в карман, и они снова двинулись в восточном направлении. – Возможно, в начале Гранд-Конкорс, в районе стадиона «Янки». – Помолчав, сержант спросил: – Ну что им об этом думаете?

Эллери нахмурился, глядя на тротуар.

– В такие моменты, сержант, – ответил он, – мне в голову всегда приходят строки из «Охоты на Снарка»[62]62
  Поэма английского писателя Льюиса Кэрролла (1832–1898).


[Закрыть]:

 
Приобрел он огромную карту морей,
Где земли ни клочка не видать.
И команда довольна была, что на ней
Они сразу все могут понять.
 

– А вот я ничего не понимаю, – заявил Вели.

– Боюсь, что у каждого из нас есть своя любимая карта. Что касается меня, сержант, то у меня вызывал повышенный интерес график интервалов между убийствами. Результатом моих размышлений явился только большой вопросительный знак. Унижение послужило мне уроком. Я сжег свою любимую «карту» и советую вам сделать то же самое со своей.

После этого сержант просто шагал вперед, что-то бормоча.

– Смотрите-ка, куда мы пришли, – сказал Эллери.

Сержант, старавшийся держаться с достоинством, вздрогнул, посмотрев на название улицы.

– Как видите, Вели, детектив возвращается на место преступления. Своего рода притяжение по горизонтали.

– Черта с два притяжение! Вы отлично знали, куда идете.

– Может быть, подсознательно. Воспользуемся нашей удачей?

– Было бы глупо этого не сделать, – резонно заметил сержант, и они свернули на Сто вторую улицу.

– Интересно, как поживает очаровательная участница моей нерегулярной команды.

– Я об этом слышал. Ловкий трюк!

– Не такой уж ловкий. Сотрудничество оказалось, мягко говоря, недолговременным... Погодите, Вели.

Эллери полез за сигаретой. Сержант зажег спичку.

– Куда? – осведомился он.

– В подъезд позади меня. Едва не прошел мимо.

Пламя погасло, и они направились к домам мимо детей, игравших в классы.

– Смотрите – ведь это Пигготт! – усмехнулся Вели. Он зажег еще одну спичку, стоя у подъезда.

– Добрый вечер, – послышался голос детектива. – Я видел, как вы сюда крадетесь, точно два сыщика-любителя.

– А что, закон это запрещает? – отозвался сержант Вели. – Ты здесь на дежурстве, Пигготт?.. Да, пожалуй, закурю. – Он взял у Эллери сигарету.

– Тихо! Вот он идет!

Эллери и сержант вбежали в подъезд, где стоял Пигготт. Из другого неосвещенного подъезда на той же улице вышел мужчина и начал пробираться сквозь толпу детей.

– Я весь вечер за ним слежу, – сообщил детектив.

– По чьему распоряжению, Пигготт?

– Вашего старика.

– И сколько это продолжается?

– Всю неделю. Мы с Хессе сменяем друг друга.

– Разве инспектор не говорил вам? – спросил сержант Вели.

– На этой неделе я его почти не видел.

– В этом нет ничего особенного, – сказал детектив. – Инспектор говорит, что просто старается успокоить налогоплательщиков.

– Ну и как ваш подопечный проводит время?

– Ходит и стоит.

– Здесь он часто бывает?

– Очень часто.

– Что он делал в том подъезде?

– Наблюдал за входом в дом девушки на другой стороне улицы.

Эллери кивнул.

– Она сейчас у себя? – спросил он.

– Мы все прибыли сюда около получаса назад. Девушка провела вечер в справочном зале библиотеки на Сорок второй улице. Мы с парнем тоже там побывали. Потом он последовал за ней сюда, а я за ним.

– Он входил к ней в подъезд?

– Нет, сэр.

– И вообще не приближался к девушке? Не заговаривал с ней?

– Она даже не замечала, что он следует за ней. Все это похоже на фильм с Хамфри Богартом[63]63
  Богарт, Хамфри (1899–1957)– американский актер.


[Закрыть]. За ней наблюдал Джонсон. Он был в заднем дворе на другой стороне, когда мы прибыли.

– Прямо вечеринка на открытом воздухе. – Внезапно сержант скомандовал: – Пигготт, исчезни!

Высокий мужчина шел прямо к их подъезду.

– Привет, – сказал Эллери, шагнув на тротуар.

– Решил избавить вас от лишних хлопот. – Джимми Маккелл переводил взгляд с Эллери на сержанта Вели. Подъезд позади них был пуст. – Что за великолепная идея?

– Идея? – Эллери спешно придумывал объяснение.

– Я видел, как вы двое скользнули в этот подъезд. Что вы тут делаете – наблюдаете за Селестой Филлипс?

– Я – нет, – отозвался Эллери. – А вы, сержант?

– Я не делал ничего подобного, – заявил Вели.

– Забавно. – Джимми продолжал их разглядывать. – Почему вы не спрашиваете, что здесь делаю я?

– Хорошо, Джимми. Что вы здесь делаете?

– То же, что и вы. – Джимми достал сигарету и вставил ее в рот, словно знамя. Тон его, однако, был дружелюбным. – Только цели у нас, по-видимому, разные. Я знаю, что некто в городе коллекционирует шеи, а шея этой девушки поддерживает одну из самых красивых голов во всем христианском мире... – Он зажег сигарету.

– Оберегаете ее? – усмехнулся сержант. – Вы, я смотрю, отчаянный парень.

– Этим я и прославился. – Джимми выбросил спичку, которая едва не зацепила ухо Вели. – Увидимся позже, если меня не убьют. – Он зашагал по улице.

– Подождите, Джимми, – остановил его Эллери.

– Это еще зачем?

– Что бы вы сказали, если бы я предложил заглянуть к ней?

Джимми вернулся к подъезду.

– Для чего?

– Вы оба имеете право на объяснения.

– Мне вы ничего не должны объяснять. У меня отличное чутье.

– Кроме шуток.

– А я и не шучу.

– Я не порицаю вас за то, что вы обижены...

– Кто обижен? Я? Неужели только из-за того, что меня заподозрили в семи убийствах? Чего не бывает между друзьями. – Он внезапно шагнул к Эллери, и сержант Вели напрягся. – Квин, это была самая двуличная затея со времен Медичи[64]64
  Медичи – правители Флоренции в 1434–1737 гг. (с перерывами). Многие представители этого рода отличались изощренным коварством.


[Закрыть]. Натравить меня на Селесту, а ее на меня. Мне следовало отлупить вас за это!

– Ну-ну, – предупредил сержант.

– Уберите от меня этого громилу!

– Все в порядке, Вели, – успокоил Эллери. – Понимаете, Джимми, я должен был подвергнуть вас испытанию.

– И это вам удалось!

– Конечно, это выглядит глупо. Но вы оба пришли ко мне в такой момент... Я не мог закрывать глаза на возможность, что один из вас...

– Кот? – Джимми расхохотался.

– Мы имеем дело с ненормальными явлениями.

– Разве я похож на ненормального? Или Селеста?

– На мой взгляд – нет. Но я ведь не психиатр. – Эллери усмехнулся. – А психозы часто поражают молодых.

– Псих Маккелл! На войне у меня были прозвища и похлеще.

– Джимми, я никогда этому не верил и не верю теперь.

– Но всегда остается теоретическая возможность, не так ли?

– Давайте зайдем к Селесте.

Джимми не двинулся с места.

– Насколько я понимаю, если я откажусь, этот антропоид меня двинет?

– Еще как, – подтвердил сержант Вели. – Где у вас самое больное место?

– Видите? – горько усмехнулся Джимми. – У нас физическая несовместимость. – И он зашагал прочь, расталкивая играющих в классы и сопровождаемый негодующими детскими воплями.

– Пускай идет, Вели.

Вскоре послышался голос Пигготта:

– Это уже моя забота. Доброй ночи, братец Лось. Когда они обернулись, детектив уже исчез.

– Значит, он следил за Селестой, оберегая ее от Кота, – промолвил Эллери, когда они переходили улицу.

– Черта с два.

– Джимми говорил правду, сержант. Во всяком случае, он сам в это верит.

– Он что, слабоумный?

– Едва ли, – рассмеялся Эллери. – Просто он страдает от того, что доктор Казалис мог бы определить – хотя я в этом сомневаюсь – как безумие любви.

Сержант усмехнулся и огляделся вокруг, стоя перед домом.

– Знаете, что я думаю, маэстро?

– После вашей карты Манхэттена не стану даже догадываться.

– Я думаю, что вы загнали пчелу в улей.

– Объяснитесь.

– Возможно, Маккелл считает, что Селеста – в самом деле Кот.

Эллери посмотрел на гиганта, как будто никогда не видел его раньше.

– Знаете, что я думаю, Вели?

– Что?

– Я думаю, что вы правы. – Помрачнев, он добавил: – Пойдем в дом.

Подъезд был тусклым и дурно пахнущим. Когда Эллери и Вели вошли, парень и девушка, тискавшие друг друга в тени за лестницей, быстро отскочили в разные стороны.

– Спасибо. Я отлично провела время, – крикнула девушка, бегом поднимаясь по ступенькам.

– Я тоже не жалуюсь, Кэрол, – ухмыльнулся парень и вышел, подмигнув двум мужчинам.

Дверь в задний двор была открыта – от ее верхнего угла тянулась к темному небу веревка с бельем.

– Пигготт и Джонсон были там, маэстро.

– Во всяком случае, Джонсона там уже нет, – послышался голос из-под лестницы. – У меня здесь складной стул, сержант.

– Привет, Джонсон, – не оборачиваясь, поздоровался Вели. – Как дела?

– С этими двумя юными правонарушителями, которые только что ушли, тут было нескучно. Пришли навестить Селесту Филлипс?

– Она еще у себя? – осведомился в темноте Эллери.

– Под ее дверью свет, мистер Квин.

– Вон та дверь, – указал сержант.

– Она одна, Джонсон?

– Ага. – Детектив зевнул.

Эллери подошел к двери и постучал. Сержант Вели шагнул в сторону.

После паузы Эллери постучал снова.

– Кто там? – Голос звучал испуганно.

– Эллери Квин. Пожалуйста, откройте, Селеста.

Они услышали, как она медленно отпирает замок и снимает цепочку.

– Что вам нужно?

Селеста стояла в прямоугольнике света, прижимая к груди большую потрепанную книгу «Обзор английской литературы. Год первый».

Субботний вечер на Восточной Сто второй улице. Вместо джаза, танцев и флирта Достопочтенный Беда[65]65
  Беда (Баэда, 672/673–735) – англосаксонский историк.


[Закрыть], «Беовульф»[66]66
  Беовульф – легендарный скандинавский воин, герой одноименной староанглийской эпической поэмы.


[Закрыть] и «Путешествия ныряльщика» Хэклута[67]67
  Xэклут, Ричард (ок. 1552—1616)– английский географ и историк.


[Закрыть].

Девушка заслоняла собой комнату, которую Эллери видел только на фотографиях.

На ней были строгая белая блузка и черная плиссированная юбка; волосы взъерошены. На пальце синело чернильное пятно. Лицо выглядело утомленным, под глазами темнели круги, кожа потускнела.

– Могу я войти? – улыбнулся Эллери.

– Нет. Что вам нужно?

– Вас не слишком любезно встречают, маэстро, – заметил Вели.

Селеста на мгновение выглянула из-за двери:

– Я помню его.

Сержант застыл.

– Вам мало того, что вы сделали?

– Селеста...

– Не удивлюсь, если вы пришли арестовать меня. От вас всего можно ожидать. Полагаю, Джимми Маккелл и я были сообщниками и вместе передушили всех этих людей. Каждый из нас тянул за свой конец шнура.

– Селеста, если вы мне позволите...

– Вы все испортили!

Дверь захлопнулась у них перед носом. Они услышали резкий поворот ключа и звон цепочки.

– Каждый тянул за свой конец, – усмехнулся Вели. – Недурная идея. Кто-нибудь обдумывал такую возможность? Они оба...

– Очевидно, между ними произошла ссора, – пробормотал Эллери.

– Да, вчера вечером. И еще какая! – послышался веселый голос Джонсона. – Он обвинил ее в том, что она подозревала в нем Кота, а она заявила, что, наоборот, это он подозревал ее. Потом оба стали все отрицать и при этом так орали, что я, сидя во дворе, боялся, как бы не собралась толпа, и мне не пришлось улизнуть. В конце концов, сэр, он ушел, так хлопнув дверью, что она едва не сорвалась с петель.

– Любовь – дело молодое, – заметил сержант. – А может, Джонсон, они разыграли для тебя комедию? Эй, маэстро, куда вы?

– Домой, – мрачно ответил Эллери.

* * *

Всю следующую неделю Эллери не покидало ощущение, что он топчется на месте. Ничего интересного не происходило. Он читал рапорты о Джимми Маккелле и Селесте Филлипс, которые все время ссорились, мирились и ссорились опять. Другие рапорты просто перестали поступать. Однажды Эллери заглянул в Главное управление на утреннюю летучку. Зрелище было удручающим и не дало ничего нового, но Квин-младший испытывал удовлетворение человека, выполнившего свой долг, и больше там не появлялся. Он также благоразумно воздерживался от посещений мэрии, где о его существовании, казалось, забыли, что его чрезвычайно порадовало. Отца Эллери видел редко и старательно избегал задавать ему вопросы относительно прогресса в расследовании доктора Казалиса... А восьмой хвост Кота оставался вопросительным знаком на первой полосе «Экстра».

Даже газеты топтались на одном месте.

Это было странно. Status quo ante[68]68
  Прежнее состояние дел (лат.).


[Закрыть] в американской журналистике заключался не в стоянии на месте, а в отступлении назад. Материал задерживался на первой полосе только в стадии развития. В противном случае он перекочевывал на шестую и продолжал отход, пока вовсе не исчезал из газеты. Однако в истории с Котом правило было нарушено. Дело не развивалось, но по-прежнему оставалось на передней полосе, словно свежая новость.

Новостью в какой-то мере было то, что Кот дремал в своей берлоге, а не охотился за очередной шеей. Его бездействие возбуждало особый интерес – жуткий магнетизм напряжения. Это напоминало тлеющий огонь между яркими вспышками пламени. Если, как говорил Джефферсон[69]69
  Джефферсон, Томас (1743–1826) – американский государственный деятель, 3-й президент США (1801–1809).


[Закрыть], газеты «служат для того, чтобы рассеивать дым и ядовитые пары», то нью-йоркская пресса могла лишь следовать этому закону.

Во время таких интервалов нервозность в обществе становилась особенно заметной. Ожидание было хуже самого события. Когда Кот совершал убийство, люди в течение нескольких дней испытывали полуистерическое облегчение, чувствуя, что опасность вновь миновала их самих и их близких. Но страхи не исчезали, а только временно отступали. Облегчение быстро проходило, и вместе с этим возвращалось напряжение, ночные страхи, отсчет дней, мучительный вопрос, кто окажется следующим...

Бесполезно было бороться со страхом, пытаясь убедить себя в том, что вряд ли именно вы станете очередной жертвой. Срабатывали психологические законы лотереи, в которой выиграть может каждый, но, в отличие от других подобных игр, призом являлись не деньги, а смерть. Билеты были проданы всем ньюйоркцам, и каждый леденел от ужаса, что в следующий раз он может вытянуть выигрышный номер.

* * *

Эллери радовался, что неделя подходит к концу, но суббота казалась невыносимой. Абсурдный график интервалов не давал ему покоя. Между первой и второй жертвами – девятнадцать дней, между второй и третьей – двадцать шесть, между третьей и четвертой – двадцать два, между четвертой и пятой – Моникой Маккелл и Симоной Филлипс – необъяснимое сокращение до шести дней, а затем, между шестой и седьмой жертвами, вновь увеличение до одиннадцати. Не было ли это началом новой восходящей спирали? Не станут ли интервалы регулярными? Сегодня был двенадцатый день после удушения племянницы миссис Казалис.

В подобной неопределенности с каждой минутой усиливался страх.

Эллери провел субботу разъезжая по полицейским вызовам. Впервые он воспользовался полномочиями, предоставленными ему мэром. Квин-младший не был уверен, что они сработают, но когда он потребовал радиофицированный автомобиль, то черный лимузин, рассчитанный на семь пассажиров, без опознавательных надписей, с шофером и детективами в штатском появился очень быстро. Сидя в салоне, Эллери слушал бесконечные рассказы о «потрясающих делах». Причем каждый детектив был здоровенным парнем вроде сержанта Вели и обладал соответствующей его габаритам глоткой, так что шума было много.

Весь день Эллери интересовало, что происходит с его отцом. Никто не знал, где инспектор Квин, – старик ушел, когда Эллери еще спал, и не приходил в управление.

Они мчались под рев сирены от Бэттери до Гарлем-Ривер, от Риверсайд-Драйв до Первой авеню. Они участвовали в разгоне драки подростков на Сан-Хуан-Хилл и аресте кокаиниста, пытавшегося всучить поддельный рецепт бдительному йорквиллскому аптекарю. Они посещали места ограблений, дорожно-транспортных происшествий и других событий – таких, как попытка изнасилования в коридоре «Хеллс-Китчен» или угон машины возле ломбарда на Третьей авеню. Они были свидетелями бескровной поимки гангстера в Маленькой Италии, давно разыскиваемого по подозрению в убийстве, и побега внезапно впавшего в буйство повара-литовца из ресторана в Маленькой Венгрии. На их дежурство пришлось четыре самоубийства – это, как объяснили детективы, превышало обычную норму, но лето выдалось скверное. Одно из них произошло на станции метро «Боулинг-Грин», где пожилой бруклинец бросился под поезд; второе на Хералд-сквер, где девушка выбросилась из окна отеля, в котором зарегистрировалась как приезжая из Чикопи-Фоллс в Массачусетсе, как оказалось, она сбежала из дома; третье – в жилом доме на Райвингтон-стрит, где женщина отравила газом себя и ребенка; четвертое – на Западной Сто тридцатой улице, где алкоголик вскрыл себе вены. Было два вызова по поводу убийств: первый перед полуднем, в связи с поножовщиной в гарлемском притоне; второй в половине седьмого на Восточную Пятидесятую улицу, где служащий рекламного агентства забил жену до смерти гаечным ключом. Последнее дело заинтересовало детективов, так как в нем был замешан еще один мужчина – темная личность с Бродвея, – и они хотели задержаться, но Эллери велел ехать дальше.

Удушений не было – ни шнурами, ни без.

– Еще один обычный день, – промолвил детектив за рулем, сворачивая на Восемьдесят седьмую улицу. Голос у него был виноватый.

– Почему бы вам не поездить и вечером? – предложил другой детектив, когда Эллери вылез из машины. – Субботние вечера всегда оживленные, мистер Квин. Может, к ночи Кот выйдет на охоту.

– Судя по боли в моем левом желудочке, – ответил Эллери, – это маловероятно. Да и какая разница – я ведь могу все прочитать в газете. Не заглянете ко мне пропустить по стаканчику, ребята?

– С удовольствием, – отозвался водитель.

Но второй детектив возразил:

– Лучше отправляйся к своей старухе, Фрэнк. А мне ехать далеко – в Роквилл-Сентр, мистер Квин. Но все равно спасибо.

Наверху Эллери обнаружил записку отца с указанием времени – 19.00.

«Эл! Звонил тебе, начиная с пяти. Забежал домой, чтобы оставить записку. Немедленно отправляйся к Казалису – я буду у него. На 19.30 назначено большое совещание».