Текст книги "Шерлок Холмс против Джека Потрошителя"

Автор книги: Эллери Куин (Квин)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

– Характер преступлений! Я не знаю никого, кроме Макса, кто был бы способен на такие зверства. С его характером маньяка… с его жуткими приступами ярости…

Больше ничего нам не удалось услышать от Анжелы Осборн. Дверь распахнулась настежь, и в комнату ворвался Макс Клейн. Он весь скривился от злобы и сдерживаться не собирался. В руке у него был пистолет.

– Если хоть один из вас шевельнет пальцем, – заорал он, – обоих отправлю в преисподнюю!

Не было ни малейшего сомнения, что он колебаться не станет.

Последний поклон помощника Эллери

В дверь позвонили.

Эллери не обратил внимания.

Еще раз.

Эллери читал не отрываясь.

Звонок прозвучал в третий раз.

Эллери дочитывал главу. Когда же он завершил ее, посетитель сдался и ушел. Но оставил телеграмму, подсунув ее под дверь холла.

«ЛУЧШИЙ ДРУГ ВЕДЯ ОХОТУ ПРОДРАЛСЯ СКВОЗЬ ШИПЫ И НАШЕЛ РОЗУ ТЧК ОН ЗАКОНЧИЛ ОХОТУ ТЧК ЕЕ ИМЯ РЕЙЧЕЛ ХАГЕР НО ДЕЛО НЕ В ИМЕНИ ТЧК ОНА ПОШЛА НА ТУ ВЕЧЕРИНКУ ТОЛЬКО ПОТОМУ ЧТО ТАМ БЫЛ Я ЗПТ И ЭТОТ ФАКТ ЗАСТАВИЛ МЕНЯ ЗАВЕРШИТЬ ПОИСКИ ТЧК ДАЛЕЕ СЛЕДУЕТ ЗАКОННЫЙ БРАК ТЧК МЫ ПЛАНИРУЕМ ДЕТЕЙ ТЧК ШЛЕМ ТЕБЕ НАШУ ЛЮБОВЬ ТЧК ГРАНТ».

– Слава богу, я потерял его, – сказал Эллери и вернулся к Шерлоку Холмсу.

Глава 11
ПОЖАР

Думаю, что Холмс смог бы выбить у Клейна пистолет, но вслед за владельцем «Ангела и короны» в комнату влетел один из троицы головорезов, которые тогда ночью напали на нас с Холмсом. Теперь мы были под прицелом двух стволов, и волей-неволей Холмсу пришлось застыть на месте.

Макс Клейн злорадно оскалился.

– Свяжи их, – приказал он сообщнику. – Попробуют сопротивляться – пулю в башку.

Бандит сорвал шнур от портьеры и туго связал Холмсу руки за спиной. А я беспомощно стоял на месте, пока он не занялся мной.

– Усади-ка нашего доброго доктора в кресло и привяжи покрепче к ножкам.

Я не мог понять, почему Клейн решил, что я представляю большую опасность, чем Холмс. Каким бы я ни обладал мужеством, его запасы все же были ограниченны, и я испытывал большое желание прожить весь срок, отпущенный мне Всевышним.

Когда подручный справился с заданием, Клейн повернулся к Холмсу:

– Значит, вы подумали, что можно пробраться ко мне незаметно, так, мистер Холмс?

– Хотелось бы знать, – спокойно ответил Холмс, – каким образом вы нас заметили?

Клейн издал утробный гогот.

– Один из моих людей выносил ящик с пустыми бутылками. Не специально, заверяю вас, мистер Холмс. Но я бы все равно вас засек.

– Засечь меня, как вы изволили выразиться, и удержать, – сказал Холмс, – это совершенно разные вещи.

Мне было ясно, что Холмс пытается тянуть время. Но бесполезно. Клейн осмотрел мои узы, одобрил их и сказал:

– А вы пойдете со мной, мистер Холмс. Поговорим с глазу на глаз. И если вы ждете помощи внизу, то должен вас разочаровать. Я очистил заведение от посетителей. Оно закрыто и заперто.

Бандит обеспокоенно посмотрел на Анжелу Осборн:

– Стоит ли оставлять с ней этот тюк? Она может его развязать.

– Не посмеет, – посмеялся Клейн. – Она знает, чем это для нее кончится. Она еще бережет свою жалкую жизнь.

Как ни печально, но это оказалось правдой. Анжела Осборн, несмотря на все мои уговоры, оставалась непреклонной. Я пустил в ход все свое красноречие, убеждая ее, даже приказывая, но она только стонала:

– О нет, я не могу, не могу.

Так прошло несколько самых длинных минут в моей жизни, пока я, напрягаясь, пытался освободиться от пут и успокаивал себя, что Холмс как-то спасется.

А затем наступил самый жуткий момент. Открылась дверь.

Кресло, к которому я был примотан, стояло спинкой к двери, и мне не видно было, кто у нас появился. А вот Анжела Осборн дверь видела. И мне оставалось только смотреть на нее.

Она медленно поднялась. Каким-то образом вуаль сдвинулась, и я четко увидел лицо, обезображенное шрамом. Меня охватил ужас – трудно передать словами, как изуродовал ее Клейн; но куда большее потрясение вызвало выражение ее лица.

– Потрошитель! – выдохнула она. – Силы небесные! Это Джек-потрошитель!

В этот момент я и сам увидел вошедшего. Со стыдом должен признаться, что первой моей реакцией было облегчение: осанка аристократа, цилиндр, вечерний костюм, плащ с пелериной, и я радостно воскликнул:

– Лорд Кэрфакс! Вас прислало само Провидение!

Но секунду спустя я осознал чудовищную истину.

В его руке блеснул нож. Он мельком глянул в мою сторону, но не подал виду, что мы знакомы. А я увидел на этом благородном лице следы помешательства; глаза, полные жажды убийства, горели, как у дикого зверя.

Парализованная ужасом, Анжела Осборн была не в силах выдавить из себя ни звука, губы шевелились в безмолвной молитве, а его светлость Потрошитель, приблизившись, одним взмахом ножа распорол на ней верхнюю одежду, а потом всадил клинок в ее обнаженную грудь. Лучше не описывать его неуклюжие старания расчленить ее; достаточно сказать, что они ничем не походили на мастерство его прошлых преступлений – безусловно, лишь потому, что его поджимало время.

Когда тело Анжелы Осборн рухнуло на пол в лужу крови, этот сумасшедший взял масляную лампу и погасил фитиль. Отвинтив пробку, он начал разливать масло. Его намерения были совершенно ясны. Носясь по комнате, как демон, вырвавшийся из преисподней, он оставлял за собой пятна масла; выскочил в коридор и вскоре вернулся с пустой уже лампой. Лампа полетела на пол, брызнув фонтаном стеклянных осколков. Он схватил другую и поджег лужицу масла у своих ног.

Странно, что он не сделал попытки скрыться; даже в этот самый страшный момент моей жизни я удивился: почему он так себя ведет? Маньякам часто свойственно желание прославиться – и, как выяснилось, именно это спасло меня и погубило его. Вспыхнули языки пламени, пробежали по ручейку масла, скользнули в коридор, а он кинулся ко мне. Я закрыл глаза и поручил душу Творцу. К моему несказанному изумлению, вместо того, чтобы прикончить меня, он разрезал мои путы.

Вытаращив глаза от напряжения, он рывком поднял меня и через пламя потащил к окну. Я пытался бороться, но силы маньяка удесятерились – он яростно ткнул меня об раму, и стекло разлетелось.

А он издал вопль, эхо которого до сих пор слышится мне в ночных кошмарах:

– Передай всем, доктор Ватсон! Скажи им, что Джек-потрошитель – это лорд Кэрфакс!

И с этими словами он вытолкнул меня в окно. Моя одежда уже занялась пламенем; и вот же нелепость – я отчетливо помню, как еще в падении ладонями сбивал его. Я грохнулся на булыжную мостовую; вроде бы услышал топот бегущих ног – и все. Благословенное забытье поглотило меня.

Глава 12
КОНЕЦ ДЖЕКА-ПОТРОШИТЕЛЯ

Первое, что я увидел, придя в себя, было лицо Редьярда, моего друга, который вместо меня вел прием больных. Я находился в своей комнате на Бейкер-стрит.

– Вам повезло, Ватсон, – сказал он, щупая мой пульс.

Меня тут же охватило тревожное возбуждение.

– И сколько времени я проспал, Редьярд?

– Часов двенадцать. Когда вас сюда доставили, я дал вам успокоительное.

– В каком я состоянии?

– Я бы сказал, в удовлетворительном, учитывая обстоятельства. Сломана лодыжка, и вывихнуто запястье. Ожоги, конечно, болезненные, но в целом поверхностные.

– А… Холмс? Где он? Неужели он…

Жест Редьярда заставил меня повернуть голову. По другую сторону постели сидел Холмс, очень серьезный. Он был бледен, но, кажется, не пострадал. Я испытал огромное облегчение.

– Что ж, я должен покинуть вас, – сказал Редьярд и напомнил Холмсу, что мне нельзя много разговаривать.

Боль, естественно, мне мешала, но я не мог справиться со своим любопытством. И хотя Холмс трогательно заботился о моем здоровье, подозреваю, что и он испытывал то же самое. И вскоре я ему уже рассказывал, что произошло в комнате бедной Анжелы Осборн после их ухода.

Холмс кивал, но я видел, что он борется с необходимостью принять какое-то решение.

– Боюсь, старина, – наконец сказал он мне, – что это было наше последнее совместное приключение.

– Почему вы так считаете? – разочарованно спросил я.

– Потому, что ваша милая жена никогда больше не доверит заботу о вашем благополучии моим неуклюжим рукам.

– Холмс! Я не ребенок!

Он покачал головой:

– А сейчас вам нужно поспать.

– Вам известно, что я не усну, пока не узнаю, как вы сбежали от Клейна. В бреду мне уже чудились ваши останки…

Я передернулся, и он взял меня за руку – редчайший порыв!

– У меня появилась возможность сбежать, когда загорелась лестница, – сказал Холмс. – Клейн так злорадствовал, что даже не сразу заметил пожар. А счет шел на секунды – дом-то вспыхнул как трут. Клейну было не до оружия, когда кругом огонь. Они оба с подручным погибли под рухнувшим потолком. Так что от «Ангела и короны» остались одни руины без крыши.

– А вы, Холмс! Как вы-то…

Холмс улыбнулся и пожал плечами:

– Вы же сами утверждали, что я способен избавиться от любых пут. Вот я и избавился. Нужен был подходящий момент, шанс. Пожар предоставил его. К сожалению, я был не в силах спасти Майкла Осборна. Похоже, он сам хотел смерти, бедняга, и сопротивлялся моим стараниям вытащить его; он бросился в пламя, и, чтобы спастись самому, мне пришлось оставить его тело.

– Мир его праху, – пробормотал я. – А это чудовище, Джек-потрошитель?..

Серые глаза Холмса подернулись дымкой печали.

– И лорд Кэрфакс тоже погиб. И тоже в силу несчастного стечения обстоятельств. Как и его брат.

– Естественно. Он предпочел смерть в огне петле палача.

Холмс продолжал о чем-то думать.

– Ватсон, – предельно серьезным голосом тихо сказал он. – Давайте будем уважать решение благородного человека.

– Благородного? Никак вы шутите? Ах да, понимаю. Вы имеете в виду моменты, когда он был в ясном рассудке. А что герцог Ширский?

Холмс уткнулся подбородком в грудь:

– У меня плохие известия и о герцоге тоже. Он покончил с собой.

– Понимаю. Он не смог пережить жуткого открытия: его старший сын – преступник! Как вы это узнали, Холмс?

– Выбравшись из огня, я прямиком направился в его особняк на Беркли-сквер. Вместе со мной был Лестрейд. Но мы опоздали. Он уже знал печальные новости о лорде Кэрфаксе. И упал на меч, рукоятку которого держал в руках.

– Настоящая смерть патриция!

Мне показалось, что Холмс кивнул, но на самом деле он просто склонил голову. Он был полон скорби.

– Тяжелая история, Ватсон, очень тяжелая, – сказал он и погрузился в молчание.

Я чувствовал, что он хочет свернуть разговор, но сам я такого желания не испытывал, забыв и про сломанную ногу, и про боль от ожогов.

– Не понимаю вас, Холмс! Ведь Потрошитель мертв!

– Да, – сдержанно сказал он. – И довольно, Ватсон, вам надо отдохнуть. – Он как будто собрался встать и уйти.

– Я не могу отдыхать, пока не сойдутся все части головоломки! – закричал я; он покорно остался сидеть. – Даже я в состоянии проследить последовательность событий, которые завершились пожаром. Маньяк Потрошитель, действовавший под прикрытием благотворительности как лорд Кэрфакс, не знал ни как выглядят, ни где находятся Анжела Осборн и Макс Клейн. Я прав?

Холмс не ответил.

– Когда вы нашли его логово, – продолжал я настаивать, – вы ведь уже знали, кто он такой?

На этот раз Холмс кивнул.

– Затем мы отправились в приют. Хотя мы его не видели, он нас и видел, и слышал. Или же он явился вскоре после нас и узнал об «Ангеле и короне» от доктора Мюррея, поскольку тот не видел причин ничего утаивать. Лорд Кэрфакс пошел за нами и, так же как и мы, поднялся черным ходом.

– Лорд Кэрфакс явился до нас, – резко сказал Холмс. – Вспомните сломанную задвижку.

– Согласен. Должно быть, он быстрее нас двигался в тумане. А потом мы ему помешали напасть на Анжелу Осборн, которая была обречена стать его очередной жертвой. Когда мы вошли в комнату миссис Осборн, он, вероятно, затаился где-нибудь в коридоре и ждал момента.

С этим Холмс не стал спорить.

– И затем, поняв, что вы разоблачили его, он решил закончить свою кровавую карьеру пожаром. Вот его последние слова, обращенные ко мне: «Передай всем, доктор Ватсон! Скажи им, что Джек-потрошитель – это лорд Кэрфакс!» Так мог поступить только одержимый манией собственной уникальности – эгоманьяк.

Холмс наконец поднялся:

– Во всяком случае, Ватсон, Джек-потрошитель больше не будет бродить по ночным улицам. Но мы слишком долго нарушаем приказ доктора. Я настаиваю, чтобы вы поспали.

И с этими словами он оставил меня одного.

Эллери наносит визит прошлому

Эллери задумчиво отложил рукопись Ватсона. Ему послышалось, что щелкнул замок входной двери.

Подняв глаза, он увидел, что на пороге кабинета стоит его отец.

– Папа!

– Привет, сынок, – вызывающе улыбнулся инспектор. – Я больше не мог там выдержать. И вот я здесь.

– Добро пожаловать домой.

– То есть ты не сердишься?

– Ты пробыл там даже дольше, чем я ожидал.

Войдя, инспектор бросил шляпу на диван и с облегчением потянулся, но тут же на лице его появилось озабоченное выражение.

– Ты паршиво выглядишь. В чем дело, Эллери?

Сын не ответил.

– А как я выгляжу? – коварно спросил отец.

– Куда лучше, чем когда я тебя отправлял.

– Ты уверен, что с тобой все в порядке?

– Я себя нормально чувствую.

– Только не ври мне. Не пишется?

– Нет, все идет отлично. Лучше и не придумаешь.

Но старика было не провести. Он сел на диван, закинул ногу на ногу и потребовал:

– Рассказывай.

Эллери сокрушенно пожал плечами:

– Нет, мне не стоило появляться на свет сыном копа. Ладно. Кое-что в самом деле случилось. Сплелись события прошлого и нынешнего времени. Пришлось распутывать старые узлы.

– Изложи по-человечески.

– Меня втянул Грант Эймс…

– Ты мне это говорил.

– И рукопись меня увлекла. Одно повлекло за собой другое. Вот я и…

– Не улавливаю.

Эллери вздохнул:

– Да, лучше уж все тебе рассказать.

Рассказывал он долго.

– И вот как обстоят дела, папа. Она безоговорочно верит в его невиновность. Это убеждение она пронесла через всю жизнь. Могу предположить, что она и не собиралась ничего делать, пока на склоне лет ее внезапно не осенило – втянуть меня в эту историю. Осенило, и все тут!

– И как ты намерен поступить?

– Как раз хотел навестить ее, но тут ты явился.

– Мне надо все обдумать! – Инспектор Квин встал и взял у Эллери рукопись. – Насколько я понимаю ситуацию, сын, у тебя абсолютно нет выбора. Она ведь спросит твое мнение.

Эллери поднялся:

– Почему бы тебе не почитать рукопись, пока меня не будет?

– Вот-вот. Прямо и начинаю.

Квин-младший поехал на север в Вестчестер и по 22-й дороге добрался до Сомерса. За окном машины остался деревянный слон на перекрестке, напомнивший, что тут в свое время зимовал Цирк Барнума и Бейли. В Путнеме он вспомнил о героях Революции и понадеялся, что они почиют где-то на небесах, как и полагается героям.

Но все эти мысли скользили по поверхности. На самом деле он думал о старой леди, которую увидит в конце пути. И мысли эти были не из приятных.

Наконец он свернул к аккуратному маленькому коттеджу. К этому кукольному домику вела узкая подъездная дорожка. Эллери вылез и, волоча пудовые ноги, подошел к парадной двери. Он постучал, и она открылась без промедления, словно хозяйка ждала его. В глубине души он был бы не против, если бы ее не оказалось дома.

– Вы Дебора Осборн Спейн, – сказал он, глядя на нее сверху вниз. – Здравствуйте.

Конечно, она была очень старая. По его расчетам, ей должно быть уже хорошо за восемьдесят. В рукописи не говорилось точно, сколько ей было лет в тот день, когда Холмс и Ватсон побывали в Ширском замке. Ей могло быть и все девяносто.

Как и у многих старушек, особенно полноватых, лицо у нее было как печеное яблочко, но на щеках еще рдел румянец. Бюст великоват для ее габаритов – как только она его носит! А глаза молодые: поблескивают, мерцают в глубине каким-то светом.

– Входите, мистер Квин.

– Вам не трудно называть меня Эллери, миссис Спейн?

– Вот к этому я никогда не привыкну, – сказала она, вводя его в уютную маленькую гостиную, украшенную скульптурным портретом королевы Виктории; Эллери показалось, что он попал в Викторианскую эпоху; а дама продолжала с достоинством: – Не принимаю эту вашу чисто американскую манеру знакомиться, сразу же переходить на имена и хлопать друг друга по плечу. Впрочем… садитесь в это моррисовское кресло, Эллери… если оно вас устраивает.

– Вполне. Я смотрю, вы храните верность своим привычкам.

Сама она расположилась в герцогском кресле, в котором едва не затерялась.

– Что еще остается ветхой англичанке? – со слабой улыбкой сказала она. – Я понимаю… я выгляжу убежденной англофилкой. Но трудно отрешиться от того, с чего начиналась твоя жизнь. Да и зачем? Мне и в самом деле так очень удобно. А нечастые визиты в Нью-Рошель, к розам Рейчел, скрашивают мое существование.

– Так это была Рейчел?..

– Да. Она выполнила мою просьбу.

– Кем вам приходится мисс Хагер?

– Она моя внучка. Хотите чаю?

– Если вы не против, миссис Спейн, то попозже, – сказал Эллери. – У меня к вам масса вопросов. И первым делом… – Он и так-то сидел на краю кресла, опасаясь помять кружевной чехол, но тут даже весь вытянулся вперед. – Вы ведь его видели. Встречались с ними обоими. С Холмсом. С Ватсоном. Как я вам завидую!

Взгляд Деборы Осборн Спейн был устремлен в далекое прошлое.

– Это было так давно. Но я помню их. Острый, как шпага, взгляд мистера Холмса. Он был очень сдержан. Когда я взяла его за руку, то почувствовала, как он растерялся. Но был очень любезен. Оба они вели себя как настоящие джентльмены. Это главное. В те дни, Эллери, было исключительно важно быть подлинным джентльменом. Конечно, я была маленькой девочкой, и они остались у меня в памяти форменными гигантами. Как мне кажется, в определенном смысле они такими и были.

– Можно ли узнать, как вам досталась эта рукопись?

– После того как доктор Ватсон закончил работу над ней, мистер Холмс передал рукопись в поместье Осборнов. Ее взял под свою ответственность наш адвокат, да благословит его Бог! Он так преданно защищал мои интересы. Затем, когда я выросла, он незадолго до своей смерти рассказал мне об этой рукописи. Я попросила, и он прислал ее мне. Его звали Доббс, Альфред Доббс. Я часто вспоминаю его.

– Почему вы так долго ждали, миссис Спейн… прежде чем сделать то, что вы сделали?

– Прошу вас. Все зовут меня бабушка Дебора. Вы не против?

– Пусть будет «бабушка Дебора».

– Не знаю, почему я так долго ждала, – сказала старая дама. – Я никогда не думала прибегнуть к помощи специалистов, чтобы проверить свое убеждение, хотя, заверяю вас, оно с давних пор живет во мне. Но однажды меня посетила мысль, что надо поторопиться. Сколько мне еще осталось жить? А я хочу умереть со спокойной совестью.

Эллери понял, о чем она не сказала.

– Насколько я могу судить, ваше решение послать мне рукопись вытекало из ее текста, не так ли?

– Да. А потом мистер Эймс признался Рейчел, что занимается этой охотой по вашему поручению.

– Разыскания Гранта завершились… правда, не так, как я предполагал, – улыбнулся Эллери.

– Да пребудет на нем благословение Божье! На них обоих. Я знаю, что он не помог вам, Эллери. Но я знала и другое: что вы найдете меня. Точно так же, как мистер Холмс нашел владельца футляра с хирургическими инструментами. Однако же мне интересно, как вам это удалось.

– Элементарно, бабушка Дебора. С самого начала было ясно, что у отправителя был какой-то личный интерес в судьбе этой рукописи. Я позвонил своему приятелю, который занимается генеалогией. И он без труда проследил ваш путь – ребенком вы покинули Ширский замок и попали под опеку той ветви вашей семьи, которая жила в Сан-Франциско. Я узнал имена четырех юных дам, которые были вместе с Грантом на той вечеринке, понимая, что одно из них приведет меня к цели. Выяснив, что в 1906 году вы вышли замуж за Барни Спейна, мой эксперт добрался до брака вашей дочери. А человек, за которого ваша дочь вышла замуж, носил фамилию Хагер. Что и требовалось доказать. – Он перестал улыбаться и посмотрел озабоченно. – Вы устали. Мы можем продолжить в другое время.

– О нет! Я себя прекрасно чувствую. – Ее глаза, не потерявшие блеск молодости, умоляюще смотрели на него. – Мой отец был удивительный, прекрасный человек. Добрый и мягкий. Он не мог быть чудовищем. И не был!

– Вы уверены, что не хотите прилечь?

– Нет, нет. Пока вы мне не расскажете…

– Тогда поудобнее устройтесь в кресле, бабушка Дебора. Расслабьтесь. А я буду рассказывать.

Эллери взял сухую старческую руку и под тиканье старинных дедовских часов в углу начал свое повествование. Маятник, подобно механическому пальцу, стирал секунду за секундой.

Время от времени маленькая хрупкая ручка, которую продолжал держать Эллери, вздрагивала, но потом замерла и лежала в ладони Эллери, как невесомый осенний лист.

В арке дверей дрогнула портьера, и появилась женщина средних лет в белом халате.

– Она заснула, – шепнул Эллери.

Он осторожно положил старческую руку на грудь бабушки Деборы и на цыпочках вышел из комнаты. Женщина проводила его до дверей.

– Я Сьюзен Бейтс, сиделка. Она все чаще и чаще засыпает таким образом.

Эллери попрощался, вышел из коттеджа, сел в машину и поехал обратно в Манхэттен. Он и сам чувствовал себя очень усталым. Даже старым.