Текст книги "Шерлок Холмс против Джека Потрошителя"

Автор книги: Эллери Куин (Квин)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

Глава 6
Я ВЫСЛЕЖИВАЮ ПОТРОШИТЕЛЯ

Не могу не сказать, что на следующее утро поведение Холмса просто возмутило меня.

Когда я проснулся, он уже был на ногах и полностью одетый. По его покрасневшим белкам я сразу же понял, что он почти не спал. Более того, у меня зародились подозрения, что он всю ночь отсутствовал. Но я не стал задавать вопросов.

Он тоже был не в настроении разговаривать, что меня вполне устраивало. Точнее, он пребывал в глубокой задумчивости и лишь время от времени издавал какие-то загадочные междометия.

– Ватсон, – без предисловий сказал он, – в Уайтчепеле есть некая таверна.

– Там их много.

– Верно. Но та, которую я имею в виду, «Ангел и корона», даже в этом районе славится своими буйными пирушками. Она расположена в самом сердце охотничьих угодий Потрошителя, и именно в ней видели трех убитых проституток незадолго до их гибели. Я хочу уделить «Ангелу и короне» самое пристальное внимание и сегодня вечером собираюсь вволю погулять там.

– Отлично, Холмс! И если я могу сопутствовать вам…

– Не можете, мой дорогой Ватсон. Я и без того содрогаюсь при мысли, что из-за меня вы чуть не погибли.

– Послушайте, Холмс…

– Я уже все решил, – твердо заявил он. – Я не испытываю никакого желания, встретившись с вашей милой женой, сообщить ей печальную новость, что тело ее мужа находится в морге.

– Думаю, я в состоянии позаботиться о себе! – с жаром сказал я.

– Вне сомнений. Без вашей помощи я сам мог бы оказаться в заведении доктора Мюррея. Однако это не оправдание, чтобы второй раз подвергать опасности вашу жизнь. У меня сегодня много дел, и, может быть, пока я буду отсутствовать, стоит уделить внимание вашей практике.

– С ней все в порядке, благодарю вас. Я договорился с лучшими врачами по соседству.

– Тогда – побывать на концерте, почитать хорошую книгу.

– Я и сам могу придумать, чем заняться, – холодно бросил я.

– Конечно, можете, Ватсон, – сказал он. – Увы, я должен идти! До встречи! Обещаю по возвращении дать вам полный отчет.

С этими словами он скрылся за дверью, и градус моего возмущения был лишь чуть ниже, чем температура чая миссис Хадсон.

Мое решение ослушаться Холмса сформировалось не сразу, но, еще не кончив завтрака, я четко знал, что мне следует сделать. Я провел день, читая любопытную монографию с книжной полки Холмса о возможном использовании пчел в заговорах с целью убийства – либо отравив их мед, либо научив их всем роем набрасываться на жертву. Работа была анонимная, но я узнал четкий и ясный стиль Холмса. А когда сгустились сумерки, я стал готовиться к ночной вылазке.

В «Ангел и корону» я явлюсь в облике беспечного повесы. Я был уверен, что меня не разоблачат, потому что в подобные места частенько заглядывают даже весьма известные лондонцы. И вот, заскочив домой, я облачился в вечерний костюм, дополнил его цилиндром и плащом с пелериной, посмотрел на себя в зеркало и убедился, что обрел даже более убедительный вид, чем мог рассчитывать. Сунув в карман заряженный револьвер, я вышел на улицу, остановил кеб и назвал адрес – «Ангел и корона». Холмс еще не появлялся.

Место было поистине ужасное. Длинный зал с низким потолком полон чада от масляных ламп, так что щипало в глазах. Подобно грозовым тучам висели клубы табачного дыма. За грубо сколоченными столами гуляли колоритные компании – ничего подобного мне раньше не доводилось видеть. Зверские физиономии грузчиков с причалов Темзы; загадочные выходцы с Востока; шведы, африканцы и щуплые европейцы, не говоря уж о многочисленных уроженцах Британии, – все они варились в котле крупнейшего города мира.

Приправу в нем составляли женщины самых разных возрастов и степени привлекательности. Внешность многих вызывала лишь жалость. Было и несколько молодых хорошеньких девушек, недавно ступивших на стезю порока.

Одна из них и подошла ко мне, едва только я нашел себе место, заказал пинту портера и осмотрелся. Малышка была довольно миловидная, но порочный блеск ее глаз и грубоватые манеры безошибочно говорили, кто она такая.

– Привет, красавчик. Поставишь девочке джин с тоником?

Я уже был готов отказаться от этой чести, но возникший рядом бесцеремонный официант крикнул: «Джин с тоником для леди!» – и направился к бару. Он, без сомнения, получал свою долю с напитков, которые девушки заказывали за счет посетителей.

Девица шлепнулась на стул напротив и вцепилась в меня грязноватой ручонкой. Я быстро отдернул руку. По ярко накрашенным губам скользнула чуть растерянная улыбка, но тут же она весело воскликнула:

– Стесняешься, парень? И зря!

– Я просто заскочил сюда пропустить пинту портера, – сообщил я. Приключение больше не казалось мне столь уж увлекательным.

– Ну ясное дело, милый. Все джентльмены заскакивают сюда по-быстрому пропустить пинту. А потом выясняют, что тут можно приобрести кое-что еще.

Официант поставил стакан с джином и сгреб монеты, которые я выложил на стол. Я не сомневался, что он присчитал несколько лишних пенсов, но не стал выяснять.

– Меня зовут Полли. А тебя, красавчик?

– Хокинс, – быстро нашелся я. – Сэм Хокинс.

– Значит, Хокинс, – засмеялась она. – Хоть не Смит. Прямо сердце обливается кровью – сколько тут вокруг бродит Хокинсов.

Я не успел ответить – мои слова были пресечены грохотом скандала в другой части зала. Смуглый моряк с фигурой гориллы, яростно взревев, опрокинул стол, чтобы добраться до собутыльника, худощавого китайца, который чем-то оскорбил его. Моряк был так страшен во гневе, что не оставалось сомнений – китайца ждет неминуемая гибель.

Но тут в стычку вмешался другой человек. У него были густые брови, короткая толстая шея, могучие плечи, а руки как стволы деревьев, хотя пропорциям моряка он и уступал. Неожиданный защитник китайца нанес драчуну удар кулаком в солнечное сплетение. Удар был настолько жесток, что по затихшему залу разнесся хрип моряка, согнувшегося от мучительной боли. Тот, что пониже ростом, снова примерился и нанес еще один удар, на этот раз в челюсть. Голова моряка откинулась назад, глаза остекленели, и он стал медленно оседать; нападавший подставил плечо и взвалил тело на спину, как мешок с зерном. Восстановив равновесие, победитель спокойно направился к дверям, словно у него на плече не горилла, а ребенок. Открыв дверь, он вышвырнул буяна на улицу.

– Это Макс Клейн, – восторженно сообщила моя подружка. – Черт возьми, силен как бык. Макс недавно купил это место, месяца четыре назад, и не позволяет тут никаких смертоубийств, ни в коем случае.

Зрелище в самом деле произвело впечатление, но в данный момент мое внимание привлекло нечто иное. Не успела закрыться дверь за бесчувственным телом моряка, как ее тут же распахнул новый посетитель. Мне он показался знакомым, и я вгляделся сквозь дымную пелену, чтобы не ошибиться. Да, точно, это он, Джозеф Бек, ростовщик. Я отметил для себя, что об этом следует рассказать Холмсу, и снова повернулся к Полли.

– У меня чудная комнатка, милый, – кокетливо сообщила она.

– Боюсь, что она меня не интересует, мадам, – с предельной вежливостью сказал я.

– Он говорит – мадам! – возмущенно вскричала Полли. – И вовсе я не старуха! Ну правда же, я молодая! Молодая и чистая. Можешь не бояться.

– Но может, тебе стоит кого-то бояться, Полли, – сказал я, внимательно рассматривая ее.

– Мне? Я тут никому зла не сделала.

– Я имею в виду Потрошителя.

Она жалобно хлюпнула носом:

– Ты просто хочешь напугать меня! А я вот не буду бояться.

Бросая взгляды по сторонам, она сделала основательный глоток и замерла, глядя в какую-то точку у меня за спиной. Только сейчас я понял, что большую часть нашего разговора она не отрывалась от нее. Повернув голову, я увидел невообразимо грязное существо с жутким ножевым шрамом на щеке. Рот был перекошен издевательской усмешкой, а синяк под левым глазом еще усиливал мрачное впечатление. Такого злобного лица я не видывал прежде.

– Он добрался до Анни, этот Потрошитель, – шепнула Полли. – Расправился с бедняжкой… а Анни ни единой души не обидела.

Я повернулся к ней:

– А этот монстр со шрамом?

Она заплакала.

– Кто знает, чего ради он здесь бродит и творит такие вещи? Какая радость в том, чтобы распороть живот бедной девочке и начисто отрезать ей грудь?

Ну все, это и есть Потрошитель.

Трудно объяснить мою уверенность. В юности я какое-то время увлекался азартными играми и знаю, что порой приходит убежденность, для которой нет никаких реальных причин. Инстинкт, шестое чувство – называйте как хотите, – но игнорировать это невозможно.

Именно такое чувство и охватило меня, пока я рассматривал это чудовище, а он не отрывал взгляда от девушки, сидевшей напротив меня. Я видел, как в углах его уродливого рта появились мутные слюни.

Но что делать?

– Полли, – тихо спросил я, – ты раньше встречала этого человека?

– Я, милый? Никогда в жизни! До чего жуткая рожа, верно? – И тут у Полли резко изменилось настроение – такая неуравновешенность свойственна падшим женщинам. Дала о себе знать ее взвинченность, скорее всего усиленная выпивкой. Она подняла стакан. – За удачу, милый! Если не хочешь моего лилейно-белого тела, то и не хоти. Но ты хороший мужик, и я желаю тебе всех благ.

– Спасибо.

– Девочка должна зарабатывать себе на жизнь… а то я пойду ко дну. Может, ты как-нибудь проведешь со мной ночку?

– Возможно.

Она поднялась из-за стола и отошла, покачивая бедрами. Я смотрел ей вслед, ожидая, что она подойдет к другому столу и снова займется своей работой. Но нет: она обвела глазами зал и решительно двинулась к выходу. Я подумал, что, раз ей не удалось подцепить какого-нибудь пьянчугу в «Ангеле и короне», она отправится бродить по улицам. Но едва только я испытал облегчение, как омерзительный тип за моей спиной вскочил и бросился за ней. Можно себе представить, как я обеспокоился. Я не мог придумать ничего иного, как для пущей уверенности коснуться оружия, лежащего в кармане, и вслед за этим человеком тоже устремиться на улицу.

На какое-то мгновение я буквально ослеп, и мне понадобилось несколько секунд, чтобы привыкнуть к темноте. К счастью, когда я освоился, тот все еще находился в поле зрения. Прижимаясь к стене, он крался в самом конце улицы.

Теперь-то я не сомневался, что ввязался в опасное дело. Это Потрошитель, и он преследует девушку, которая только что пыталась завлечь меня в свою комнату. И теперь я один стою между нею и ожидающей ее страшной смертью. Я крепко сжал рукоятку револьвера.

Ступая с пятки на носок, как краснокожий из американских прерий, я пошел за ним. Он завернул за угол; я заторопился, боясь и наткнуться на него, и потерять.

Переводя дыхание, я осторожно выглянул из-за угла. На этом участке стоял лишь единственный фонарный столб – смутный круг света в полной тьме. Объект охоты исчез.

Меня охватило тревожное чувство. Может, злодей уже напал на бедную девушку и теперь под его ножом жизнь покидает юное тело. Ах, если бы я догадался прихватить с собой карманный фонарь! Я ринулся вперед, нарушая своим топотом мертвое молчание улицы.

Все же кое-что было видно, во всяком случае, я понял, что улица к концу сужается, превращаясь просто в проход между домами. Туда я и нырнул, полный ужаса от мысли, что мне предстоит обнаружить.

Внезапно рядом раздался сдавленный вскрик. Под руки попалось что-то мягкое. Голос, пресекающийся от страха, бормотал:

– Пощадите! Умоляю вас, пощадите!

Я узнал Полли. Она стояла, прилипнув к стене. Чтобы не спугнуть Потрошителя, я зажал ей рот ладонью и прошептал в ухо:

– Все в порядке, Полли. Вы вне опасности. Я тот джентльмен, с которым вы сидели. Я пошел за вами…

Внезапно сзади на меня навалилась какая-то громадина, и я отлетел в сторону, с трудом удержавшись на ногах. Но я все понял. Это исчадие ада, за которым я шел от «Ангела и короны», перехитрило меня. Притаившись во тьме, он дал мне пройти, а потом, вне себя от ярости, что добыча ускользает, зверем набросился на меня.

Мы сцепились. Я попытался вытащить револьвер. Оружие должно было быть наготове, но на индийской службе ее величества я был хирургом, а не солдатом, и меня не готовили к рукопашному бою. Так что я рухнул под его натиском, благодаря Бога хотя бы за то, что девушка успела убежать. Я сопротивлялся его сильным пальцам, подбиравшимся к моему горлу, а свободной рукой тщился выдернуть из кармана оружие.

К моему крайнему изумлению, знакомый голос пробормотал:

– Ну-ка, посмотрим, какого зверя я спугнул!

Еще до того, как в лицо мне ударил узкий луч фонарика, я осознал свою грубую оплошность. То злобное создание, которое в пабе сидело у меня за спиной… это был Холмс. В гриме!

– Ватсон! – Он был удивлен не меньше меня.

– Холмс! Силы небесные! Сумей я вытащить револьвер, мог бы выстрелить в вас!

– Чем оказали бы мне услугу, – проворчал он. – Ватсон, вы вправе считать меня полным идиотом.

Гибким движением он вскочил и протянул руку, чтобы помочь подняться и мне. Даже сейчас, зная, что передо мной старый друг, я мог только поражаться продуманности его грима: он изменился неузнаваемо.

У нас не было времени для выяснения отношений. Пока Холмс помогал мне встать, ночную тишину прорезал отчаянный вопль. Он тут же разжал руку, и я снова шлепнулся на землю. У него вырвалось проклятие; такие вспышки случались с ним при мне крайне редко.

– Я не успел, – в ярости бросил он и стремительно кинулся на крик.

Когда я поднялся на ноги, женские вопли внезапно прекратились, а к шагам Холмса добавился быстро удаляющийся топот.

Должен признаться, что в этой ситуации я не имел практически никаких шансов. В свое время я был чемпионом полка по боксу в среднем весе, но все это в далеком прошлом. Я прислонился к кирпичной стене, стараясь справиться с тошнотой и головокружением. В данный момент я не мог бы никому помочь – даже если бы о помощи взывала сама королева.

Головокружение прошло, и мир встал на место. Трясясь всем телом, я пошел обратно. Вокруг стояла зловещая тишина. Меня остановил тихий голос:

– Сюда, Ватсон.

Слева был проем в стене. Снова раздался голос Холмса:

– Я уронил фонарик. Не будете ли вы так любезны поискать его, Ватсон?

Озноб только усилился от этого тихого голоса, скрывающего мучительную внутреннюю борьбу. Я знал Холмса и понимал, что он потрясен до глубины души.

С фонариком мне повезло: уже через шаг он попался мне под ноги. Когда я зажег его, меня шатнуло назад – такое жуткое зрелище предстало перед моими глазами.

Согнувшись и склонив голову, Холмс стоял на коленях – живое воплощение отчаяния.

– Я проиграл, Ватсон. Меня следует посадить за преступную тупость.

Я не понимал, что он говорит. Сумасшедший Джек-потрошитель успел расправиться с бедной Полли. Одежда была сорвана с нее, глубокая рана открывала брюшную полость, откуда, как у забитого животного, наружу вывалились внутренности. Второй мощный удар практически полностью отделил от тела левую грудь. От этого кошмара все поплыло у меня перед глазами.

– Но у него было так мало времени! Как же он…

Холмс наконец пришел в себя и вскочил на ноги:

– Скорее, Ватсон! За мной!

Он значительно опередил меня, но я не терял его из виду и, нагнав, увидел, что он колотит в дверь ломбарда Джозефа Бека.

– Бек! – крикнул Холмс. – Выходите! Я требую, чтобы вы сию же секунду появились! – Он безостановочно молотил кулаками. – Откройте дверь или я выломаю ее!

Наверху вспыхнул прямоугольник света. Открылось окно, высунулась голова.

– Вы что, с ума сошли? – завопил Джозеф Бек. – Кто вы такой?

При свете лампы, которую он держал в руке, был виден красный ночной колпак и ночная рубашка с высоким воротом.

Отступив назад, Холмс рявкнул на него:

– Сэр, я Шерлок Холмс, и, если вы немедленно не сойдете вниз, я влезу по стенке и стащу вас за волосы!

Можно понять, какое потрясение испытал Бек: ведь Холмс так и не снял грим, а мирная жизнь явно не подготовила немца к такому испытанию.

Я решил вмешаться:

– Герр Бек! Меня-то вы помните?

Он всмотрелся в меня:

– Ах, вы один из тех двух джентльменов?..

– А вот это второй. Не принимайте близко к сердцу его внешний вид. Заверяю вас, это действительно мистер Шерлок Холмс.

Ростовщик помялся, потом сказал:

– Ладно, я спускаюсь.

Холмс нетерпеливо мерил шагами мостовую, пока наконец в магазине не зажегся свет. Бек отворил входную дверь.

– Идите сюда, Бек! – грозно приказал Холмс, и перепуганный немец подчинился. Холмс сделал молниеносное движение рукой, Бек отпрянул, но поздновато. Холмс разодрал на нем ночную рубашку, обнажив торс. Кожа сразу пошла пупырышками от ночного холода.

– Что вы делаете, сэр? – заскулил торговец. – Я ничего не понимаю.

– Молчать! – хрипло сказал Холмс и в свете лампы ростовщика внимательно оглядел его. Потом спросил совсем другим тоном: – Куда вы направились, Бек, после ухода из «Ангела и короны»?

– Как «куда»? Я пошел домой спать. – Успокоенный тем, что Холмс смягчился, Бек ощетинился.

– Да, – задумчиво сказал Холмс, – похоже на то. Ну что ж, идите досыпать, сэр. Сожалею, что напугал вас.

С этими словами Холмс бесцеремонно развернулся. Я зашагал следом. На углу я обернулся и увидел, что герр Бек все еще стоит у своего магазина. С лампой над головой, он был смешной карикатурой на всемирно известную статую Свободы, подаренную Соединенным Штатам народом Франции, – величественную фигуру, которая ныне стоит в гавани Нью-Йорка.

Холмс шел, глубоко засунув руки в карманы и угрюмо опустив голову.

– Не стоило нам представляться, Ватсон, – буркнул он. – Теперь надо будет выяснять отношения с Лестрейдом.

Меня не удивило, что Холмс предпочитает не афишировать наше участие в событиях этой ночи. И дело не только в его методе расследования. Затронуто его самолюбие, Холмс получил тяжелый удар.

– Мы действовали, Ватсон, как два безмозглых идиота, – с горечью сказал он. – Вернее, мы именно дураками и оказались.

Глава 7
КАК ЗАБИВАЮТ СВИНЕЙ

– Вот чего вы не заметили, Ватсон, так это закутанную в плащ фигуру Джозефа Бека. Едва девушка дала понять, что собирается уходить, Бек тут же выскочил из паба. Но вы глазели только на меня.

Как это ни грустно, но приходится признать, что я вел себя далеко не лучшим образом. Однако Холмс ничем меня не упрекнул. Я сделал попытку взять всю вину на себя, но он решительно пресек мои извинения.

– Нет-нет, – сказал он, – преступник выскользнул у нас из рук в силу моей глупости. Вы тут ни при чем.

Уткнувшись подбородком в грудь, Холмс продолжил свой рассказ:

– Когда я вышел за дверь, девушка уже свернула за угол. Бека нигде не было видно, и я мог лишь предполагать, где он, – то ли пошел в другую сторону, то ли прячется в темном подъезде по соседству. Уже за углом я услышал быстрые шаги и смутно увидел силуэт мужчины в плаще. Мне и в голову не пришло, что это вы, – ваши с Беком фигуры, Ватсон, к сожалению, весьма похожи. Я спрятался, и вы прошли мимо меня. Тут девушка вскрикнула, и я решил, что мне удалось настичь Потрошителя. Но стоило мне кинуться на него, как я понял, что непростительно ошибся.

Мы закончили с утренним чаем, и Холмс принялся вышагивать по нашей квартире на Бейкер-стрит. Я наблюдал за ним, сокрушаясь в душе. Как бы мне хотелось стереть из памяти весь этот инцидент – не только ради Полли, но и чтобы вернуть спокойствие моему другу. А Холмс продолжал истязать себя:

– То есть, пока мы, оплошав, ахали и охали, Потрошитель нанес удар. Как самоуверен этот негодяй! Сколько в нем презрения, сколько наглости, с которой он творит свои преступления! Верьте мне, Ватсон, я схвачу этого мерзавца за шиворот, пусть даже это будет последнее, что я сделаю в жизни!

– Значит, выясняется, – сказал я, стараясь отвлечь Холмса от этого тягостного момента, – что Джозеф Бек не виновен, по крайней мере в последнем убийстве.

– Именно так. Бек не успел бы добраться до дому, смыть с себя кровь, раздеться и облачиться в ночную рубашку. – Холмс взял было трубку из вишневого дерева, потянулся к ковровым домашним тапочкам, но раздраженно отшвырнул их. – Ватсон, – сказал он, – единственное, чего мы добились прошлой ночью, – это исключили из числа подозреваемых одного человека из миллионов жителей Лондона. Такими темпами мы будем искать преступника до скончания будущего века.

Я не знал, как успокоить его. Но тут Холмс внезапно выпрямился и твердо посмотрел на меня:

– Все, хватит об этом. Будем как феникс. Одевайтесь, Ватсон. Нам предстоит нанести очередной визит в морг доктора Мюррея.

Не прошло и часа, как мы остановились перед этим мрачным заведением на Монтегю-стрит. Холмс внимательно осмотрел обшарпанный проход.

– Ватсон, – сказал он, – я хотел бы иметь более полное представление о том, что тут находится по соседству. Я зайду к доктору, а вы будьте любезны, осмотритесь вокруг.

Полный желания загладить свою ошибку, я охотно согласился. На Монтегю-стрит я не нашел никаких торговых заведений. Дальний конец ее был занят складскими помещениями, за закрытыми воротами которых не наблюдалось признаков жизни.

Но, повернув за угол, я убедился, что жизнь тут все же существует. Домохозяйка отчаянно торговалась с зеленщиком из-за кочана капусты. За лотком с зеленью был вход в табачную лавку, а дальше стоял маленький запущенный паб с выцветшим изображением кеба над дверью.

Вскоре мое внимание привлек открытый проход во двор на другой стороне улицы. Оттуда донесся громкий визг, словно там резали свиней. Так и оказалось. Я прошел под древней каменной аркой и очутился на скотобойне. В углу сгрудились четыре борова, а пятого мускулистый парень в окровавленном кожаном переднике тащил к крюку. Ловко приподняв свинью, он подвесил ее вниз головой. Ржавый шкив заскрипел, когда он потянул за канат. Пока мясник крепил узел, свинья визжала и дергалась, словно предвидя свою судьбу.

Я с отвращением наблюдал за этой сценой. Мясник вынул длинный нож и уверенным движением перехватил свинье горло. Истошный визг превратился в бульканье, а мясник отступил назад, уклоняясь от хлынувшей струей темной крови. После чего спокойно ступил в кровяную лужу, окончательно перерезал свинье горло и одним движением лезвия развалил тушу от хвоста до головы.

Но не процесс разделки заставил меня отвести взгляд. Я увидел нечто вообще непереносимое: тот слабоумный, в котором Шерлок Холмс и его брат Майкрофт признали Майкла Осборна, сидел на корточках в углу скотобойни, прикованный взглядом к окровавленной туше животного, и для него не существовало ничего на свете, кроме действий мясника. Они откровенно возбуждали его. Весь вид Майкла Осборна вызывал тошноту.

Покончив с первым этапом разделки, мясник сделал шаг назад и улыбнулся мне:

– Хотите кусок свинины, хозяин?

– Нет, спасибо. Я просто проходил мимо…

– И услышали визг. Вы тут чужак, а то бы даже внимания не обратили. Соседи уже привыкли. – Он повернулся к Майклу Осборну и весело спросил: – Правда, дурачок?

Слабоумный улыбнулся и кивнул.

– Этот дурачок – единственный, кто составляет мне компанию. Без него тут было бы жутко одиноко.

– Ваше рабочее место не отличается чистотой, – не скрывая брезгливости, сказал я.

– Чистотой, говорите? – хмыкнул парень. – А здешний народ хочет только набить себе брюхо, и немного грязи на свинине никого не волнует – это точно! А девчонки так вообще трясутся, как бы их самих не располосовали.

– Вы о Потрошителе?

– Верно, хозяин. О нем и речь. Из-за него шлюшки всю ночь психуют.

– Вы знали девушку, которую убили прошлой ночью?

– Еще бы. Как-то вечерком она меня по-быстрому обслужила, а я ей отвалил два с половиной фунта. Бедная потаскушка, ей нечем было платить за комнату, а я человек благородный и не могу видеть, как девушка бродит в тумане, когда ей хочется в постельку.

Что-то меня заставляло поддерживать этот пошлый разговор:

– У вас есть хоть какое-то представление, кто он такой, этот Потрошитель?

– Господь с вами, хозяин. Да кто угодно, вот хоть ваша милость. А что, нет? Он, может, тот еще франт.

– Почему вы так считаете?

– А вот прикиньте. Моя работа связана с кровью, я привык к ней, поэтому так и думаю.

– Не понимаю.

– Что ж не понять. Потрошитель так полосует их, что должен быть весь в крови с головы до ног. А никто здесь окровавленных не видел после убийств. Так ведь? А все почему? Да потому, что этот денди накидывает плащ, в котором ходят в оперу, и прячет под ним свои, так сказать, кровавые деяния. Вы так не считаете? Ну ладно, мне надо дело делать.

Зловоние и запекшиеся лужи крови скотобойни остались позади. Но образ Майкла Осборна – как он сидит на корточках в углу, влажными глазами наблюдая за бойней, – я унес с собой. Что бы ни говорил Холмс, это жалкое подобие человека оставалось главным объектом моего интереса.

В морге на Монтегю-стрит я остановился перед столом на возвышении; тут лежало тело, прикрытое белой простыней. Постояв рядом несколько секунд и не в силах справиться с накатившей жалостью, я откинул простыню с лица.

Окаменевшие мраморные черты Полли выражали смирение и готовность принять все, что ждет ее по ту сторону бытия. Я не считаю себя сентиментальным человеком, но все же убежден, что в смерти есть определенное достоинство, в каком бы виде она ни настигала человека. Несвойственна мне и чрезмерная религиозность. И все же беззвучно вознес молитву за спасение души этой несчастной. После чего ушел.

Холмса я нашел в столовой приюта в обществе лорда Кэрфакса и мисс Салли Янг. Она приветливо мне улыбнулась:

– Чаю, доктор Ватсон?

Поблагодарив ее, я отказался.

– Вы явились как раз кстати, Ватсон, – оживился Холмс. – Лорд Кэрфакс готов сообщить некую информацию.

Ричард Кэрфакс чуть смутился, но Холмс его ободрил:

– В присутствии моего коллеги можно говорить совершенно откровенно.

– Очень хорошо. Хочу рассказать вам, мистер Холмс, что уж в Париже-то, в самом раскованном городе, он будет вести разгульную жизнь, но все же решил поддерживать с ним связь. Я был удивлен и обрадован, узнав, что он поступил в Сорбонну и изучает медицину. Мы переписывались, и я с надеждой смотрел в будущее: кажется, он начал новую страницу своей жизни. – При этих словах его светлость опустил глаза, и его тонкое выразительное лицо омрачила глубокая печаль. – Случилось несчастье. Меня просто потрясло известие, что Майкл женился на уличной женщине.

– Вы с ней виделись, милорд?

– Никогда, мистер Холмс! Честно признаюсь, тогда у меня не хватило духу. Впрочем, теперь, если бы представилась такая возможность, я бы с ней встретился.

– В таком случае откуда вы знаете, что она проститутка? Ваш брат вряд ли затрагивал эту тему в письмах, особенно когда сообщил о своем браке.

– Брат не сообщал мне. Я получил письмо его сокурсника. Я никогда его не видел, но из текста письма явствовало, что он серьезно волнуется за Майкла. Этот джентльмен прямо дал мне понять, что если я принимаю близко к сердцу будущее своего брата, то должен немедленно прибыть в Париж и спасти его, пока еще не поздно.

– Вы рассказали об этом отцу?

– Разумеется, нет! – резко ответил лорд Кэрфакс. – К сожалению, мой корреспондент предвидел такую возможность и послал два письма: мне и отцу.

– И какова была реакция вашего отца?

– Нет нужды спрашивать, мистер Холмс.

– То есть герцог, еще не имея доказательств, не стал медлить с суждением?

– Не стал. Письмо было очень убедительно; я и сам в нем не усомнился. Что же до отца, то он просто получил подтверждение своей правоты в отношении Майкла.

Лорд Кэрфакс помолчал, и лицо его исказила гримаса боли.

– Не скоро я забуду, как он отрекся от сына. Я подозревал, что ему тоже написали, и помчался в его городской дом. Когда я явился, он стоял у мольберта. Я вошел в студию. Модель прикрыла халатом свою наготу, а отец отложил кисти, спокойно на меня посмотрел и спросил: «Ричард, что привело тебя в такое время?» Рядом с палитрой лежал конверт с французской маркой, я показал на это красноречивое свидетельство: «Вот это, сэр. Полагаю, пришло из Парижа?» – «Ты прав. – Он взял конверт, повертел в руках. – Форма не соответствует содержанию. У него должна быть черная кайма». – «Не понимаю», – сказал я. Он равнодушно отбросил конверт и пояснил: «Сообщения о смерти обычно имеют траурную окантовку? Насколько я понял, Ричард, это письмо извещает меня о кончине Майкла. В душе я уже прочел по нему заупокойную молитву и предал тело земле». Его дикие слова ошеломили меня. Но я понимал тщетность любых возражений.

– И вы не приложили никаких стараний, чтобы найти Майкла? – спросил Холмс.

– Нет, сэр. С моей точки зрения, спасти его было невозможно. Однако несколько месяцев спустя я получил анонимную записку, гласящую, что если я побываю в этом приюте, то найду кое-что интересное. Мне не стоит говорить вам, что я тут нашел.

– А записка?.. Вы сохранили ее, ваша светлость?

– Нет.

– Жаль.

Заметно было, что обычная сдержанность дается ему с большим трудом. Наконец он взорвался:

– Мистер Холмс, я не могу передать вам, какое потрясение я испытал, увидев Майкла в его нынешнем состоянии. Он стал жертвой жестокого нападения… которое и превратило его в то, с чем вы столкнулись, – бесформенное существо с жалкими остатками разума.

– Позволю себе спросить, что же вы сделали дальше?

Лорд Кэрфакс пожал плечами:

– В приюте ему не хуже, чем в любом другом месте. По крайней мере, решена хоть часть проблемы.

Мисс Салли Янг сидела в изумленном молчании, не отводя взгляда от лица лорда Кэрфакса. Он понял, что она чувствует, и сказал с грустной улыбкой:

– Надеюсь, моя дорогая, вы простите мне, что я не рассказал вам раньше эту историю. Не было необходимости… точнее, это было бы неосмотрительно. Я хотел, чтобы Майкл оставался здесь, и, прямо скажем, не рвался сообщать вам и вашему дяде, кто он такой.

– Понимаю, – тихо сказала девушка. – Вы решили хранить тайну, но в любом случае спасибо за помощь приюту.

Кэрфакс смутился:

– Я бы и так помогал приюту, дорогая моя. Тем не менее не буду отрицать, что пребывание здесь Майкла отвечало моим интересам. Так что, возможно, мои мотивы в равной мере можно назвать эгоистическими, как и чисто гуманными.

Все это время Холмс внимательно изучал лорда Кэрфакса.

– Но больше вы ничего не предпринимали ради вашего брата?

– Только одно: связался с парижской полицией и со Скотленд-Ярдом, чтобы выяснить, нет ли у них каких-нибудь сведений о нападении, жертвой которого стал мой брат. Но таких данных найти не удалось.

– То есть вы оставили свои попытки?

– Да! – раздраженно ответил наш собеседник. – А что еще было делать?

– Преступник должен быть привлечен к ответственности.

– Каким образом? Майкл стал безнадежным идиотом. Сомневаюсь, что он вообще сможет опознать нападавшего. А если и опознает, его свидетельство на суде не будет иметь никакой ценности.