Текст книги "Шерлок Холмс против Джека Потрошителя"

Автор книги: Эллери Куин (Квин)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

– Я вас понимаю, – серьезно сказал Холмс; но я-то видел, что он далеко не удовлетворен. – А что с его женой, Анжелой Осборн – так, кажется?

– Я никогда не видел ее.

– Нет ли у вас подозрения, что она сама и написала анонимную записку?

– Вполне допускаю.

Холмс встал:

– Благодарю вас за откровенность, ваша светлость, вам нелегко было рассказывать об этих обстоятельствах.

Лорд Кэрфакс слабо улыбнулся:

– У меня не было выбора, сэр. Не сомневаюсь, вы получили бы эту информацию по другим каналам. А теперь у вас есть полная ясность, насколько это вообще возможно.

– Боюсь, что…

Лорд Кэрфакс напрягся:

– Клянусь честью, сэр! Майкл не имеет никакого отношения к зверским убийствам, потрясшим Лондон!

– Вы убедили меня, – ответил Холмс, – и я обещаю вам, что приложу все силы, дабы избавить вас от дальнейших страданий.

Лорд Кэрфакс молча поклонился.

На этом мы распрощались. Но и после того, как мы покинули приют, перед глазами у меня продолжал стоять Майкл Осборн, зачарованный видом крови, заливающей скотобойню.

Сообщения доверенного лица Эллери

Грант Эймс Третий утомленно лежал на диване Эллери, придерживая на груди стакан.

– Я трудился не покладая рук. И вернулся совершенно без сил.

– От двух разговоров?

– Одно дело вечеринка – ты можешь удрать из компании куда-то в кусты. Но с глазу на глаз, в четырех стенах…

Эллери, как был в пижаме, сидел над пишущей машинкой. Почесав густую щетину, он напечатал четыре слова и остановился.

– То есть разговоры не принесли плодов?

– Один сад еще в весенней зелени, а другой уже в осеннем пурпуре. Но за все надо было платить.

– Тебя может спасти только брак.

Гранта передернуло.

– Если мазохизм числится среди твоих пороков, мы это обсудим, старина. Но потом, попозже, когда я соберусь с силами.

– Ты уверен, что рукопись в машину подбросил кто-то другой, а не твои приятельницы?

– Мэдж Шорт считает, что Шерлок – это название новой прически. А Кэтрин Ламберт… Кэт – отнюдь не только котенок с коготками. Она пишет маслом, знаешь ли! Перестроила свою мансарду в Виллидже. Полностью. Этакий тип сжатой пружины. Сидишь с ней и ждешь, что она вот-вот развернется и врежет тебе.

– Может, это пошло бы тебе на пользу, – безжалостно сказал Эллери. – Не валял бы дурака.

– Я полностью доволен собой, – с достоинством сказал Грант. – Я задавал хитрые вопросы. Глубокие. Тонкие.

– Например?

– Например, вот такой: «Кэт, не ты ли положила на сиденье моей машины рукопись, адресованную Эллери Квину?»

– И она ответила…

Грант пожал плечами:

– Вопросом на вопрос: «А кто такой Эллери Квин?»

Эллери вздохнул со скрипом и стоном:

– Разве я не просил тебя делать подлинней перерывы между визитами ко мне?

– Давай будем добрей друг к другу, приятель. – Грант сделал паузу, чтобы основательно приложиться к стакану. – Я же не говорю, что потерпел полное и окончательное поражение. Просто я поделил зону поисков на две половины. И буду упорно их продолжать. За Бронксом лежит Нью-Рошель.

– И кто же там живет?

– Рейчел Хагер. Третья в моем списке. И, кроме того, Язычница Келли, цыпочка из Беннингтона, которую ты можешь встретить чуть не в любом пикете с глупыми лозунгами.

– Двое подозреваемых. Но не кидайся на них очертя голову. Используй фланговую атаку, засаду, помедли, обдумай тактику.

– То есть ты хочешь, чтобы я бездельничал?

– Разве не это получается у тебя лучше всего? Но только не в моей квартире. Я должен закончить рассказ.

– А ты закончил читать рукопись? – бестрепетно спросил бездельник.

– Я занят своей собственной таинственной историей.

– Ты уже вычислил убийцу?

– Братец, – сказал Эллери. – Я еще в своей собственной истории не знаю, кто убийца.

– Тогда я оставлю тебя. Работай. Ах да. А что, если мы так и не выясним, кто же прислал рукопись?

– Думаю, как-нибудь переживу.

Эллери почти ничего не соображал, так ему хотелось лечь поспать. Клавиши пишущей машинки плавали где-то за тысячу ярдов от него. В пустоте, царившей у него в голове, бродили какие-то случайные мысли. Как там папа на Бермудах? Как продается его последняя книга? Кстати, ему не нужно, как Гранту Эймсу, задаваться вопросом, кто же прислал ему рукопись. Он уже знал ответ. Лучше прикинуть, кто же был парижским гостем Шерлока Холмса, – название следующей главы Эллери, разумеется, видел.

После краткой борьбы читатель в нем победил писателя. Эллери потащился в спальню. Подняв с полу рукопись доктора Ватсона, он растянулся на постели и принялся за чтение.

Глава 8
ГОСТЬ ИЗ ПАРИЖА

Прошедшие дни были довольно утомительными. За все время нашего общения никогда еще я не видел Холмса таким занятым, никогда еще мне не было с ним так трудно.

После той беседы с лордом Кэрфаксом Холмс не стал обсуждать со мной эту тему. Мои намеки он пропускал мимо ушей. И тогда мне пришло в голову, что я сам виноват: втянулся в расследование куда глубже, чем мне случалось в других его делах. И поскольку оно обрело такой хаотичный вид не без моего участия, я наказан по заслугам. Посему я вернулся к своей привычной роли терпеливого спутника и просто ждал развития событий.

Но они не спешили. Холмс, как и Потрошитель, стал вести ночной образ жизни. Каждый вечер он исчезал с Бейкер-стрит, возвращался на рассвете и проводил дни в задумчивом молчании. Я сидел в своей комнате, понимая, что сейчас ему важно побыть одному. Временами он брался за скрипку. Когда напряжение делалось невыносимым, я уходил развеяться в шуме и сумятице лондонских улиц.

Однако на третье утро при виде Холмса я не сдержался:

– Холмс! Ради бога! Что стряслось?

На правом виске у него была скверная багровая ссадина, рукав пиджака оторван, а на запястье кровоточил глубокий порез. Он прихрамывал, был весь в грязи – словом, под стать тем уличным бродягам, которых он так часто посылал с таинственными поручениями.

– Состоялся диспут на темной улице, Ватсон.

– Дайте-ка я займусь вашими ранами!

Я принес свой саквояж, и Холмс без особой охоты продемонстрировал кровоточащие ссадины на костяшках пальцев.

– Я решил выманить нашего врага, устроив за ним открытую слежку, в чем и преуспел, – говорил Холмс, пока я усаживал его в кресло, принимаясь за его травмы. – Да, преуспел, но и потерпел поражение.

– Вы подвергали себя немалому риску.

– Преступники попались на приманку. Их было двое.

– Те же, кто напал на нас?

– Да. Моей целью было задержать хоть одного из них, но револьвер дал осечку – проклятье, как не повезло! – и оба удрали.

– Постарайтесь расслабиться, Холмс. Ложитесь. Закройте глаза. Может, дать вам успокоительное?

Он нетерпеливо отмахнулся:

– Эти царапины – сущая ерунда. Неудача – вот что терзает меня. Я был так близок к успеху, а он ускользнул от меня. Если бы удалось задержать одного из этих подонков, заверяю вас, я бы быстро выбил из него имя хозяина.

– Вы считаете, что именно они отвечают за зверства на лондонских улицах?

– Господи, да конечно же нет! Это обыкновенные здоровые громилы, а вот у них за спиной кроется тот жуткий тип, которого мы ищем. – Холмс нервно дернулся. – Кровожадный тигр лондонских джунглей.

В голову мне пришло зловещее имя.

– Профессор Мориарти?

– Это не Мориарти. Я проверил, чем он занимается и где обитает. Он занят другими делами. Нет. Профессор тут ни при чем. Есть четыре человека; один из них – наш, я уверен.

– И кто эти четверо?

Холмс пожал плечами:

– Так ли это важно, если я до сих пор не могу схватить его?

Наконец начало сказываться его утомление. Холмс откинулся в кресле и полуприкрытыми глазами уставился в потолок. Но усталость никак не влияла на остроту его интеллекта.

– А этот «тигр», как вы его назвали, – что ему дают убийства несчастных проституток?

– Это дело куда сложнее, Ватсон. Тут есть несколько темных нитей, и все они переплетаются в этом лабиринте.

– И еще этот омерзительный идиот в приюте… – бормотал я.

В улыбке Холмса не было и тени юмора.

– Боюсь, мой дорогой Ватсон, что вы всеми пальцами ухватились не за ту нить.

– Не могу поверить, что Майкл Осборн не имеет никакого отношения…

– А он действительно имеет, но…

Конец фразы повис в воздухе, потому что в этот момент внизу позвонили, и миссис Хадсон заторопилась к дверям.

– Я жду гостя, и он на редкость точен, – сказал Холмс. – Прошу вас, Ватсон, останьтесь. Будьте любезны, дайте мой пиджак. Я не должен выглядеть как уличный драчун, который заскочил за медицинской помощью.

Он успел одеться и даже раскурить трубку, когда миссис Хадсон ввела в нашу гостиную высокого приятного блондина. Я прикинул, что ему тридцать с небольшим. Явно хорошего воспитания: единственный удивленный взгляд, и больше никакой реакции на помятый вид Холмса.

– Ага, – сказал Холмс, – насколько я понимаю, мистер Тимоти Уэнтворт. Добро пожаловать, сэр. Садитесь у камина. Утро сегодня сырое и прохладное. Это мой друг и коллега доктор Ватсон.

Мистер Тимоти Уэнтворт поклонился и сел в предложенное кресло.

– Ваше имя широко известно, сэр, – сказал он, – так же как и доктора Ватсона. Считаю за честь познакомиться с вами. В Париже у меня очень напряженное расписание, и я оторвался от дел только ради своего друга Майкла Осборна. Я был в крайнем недоумении, когда он так неожиданно исчез из Парижа. Если я могу чем-то помочь Майклу…

– Ваша преданность другу достойна восхищения, – сказал Холмс. – Давайте попробуем просветить друг друга, мистер Уэнтворт. Если вы расскажете, что вам известно о пребывании Майкла в Париже, я изложу вам окончание этой истории.

– Очень хорошо. Я встретился с Майклом два года назад, когда мы поступали в Сорбонну. Думаю, меня потянуло к нему из-за того, что мы совершенно разные. Мне свойственна известная сдержанность; друзья считают меня застенчивым. А Майкл, напротив, обладает бурным темпераментом, его выходки порой граничат с грубостью – если он считает, что его обманывают. И он всегда очень уверен в себе и категоричен в высказываниях по любому поводу. Но мы снисходительно относились друг к другу и неплохо ладили. Майкл меня полностью устраивал.

– Не сомневаюсь, сэр, что и вы его, – заметил Холмс. – Но скажите мне вот что. Вы в курсе его личной жизни?

– Мы были достаточно откровенны друг с другом. Я скоро узнал, что он второй сын знатного британского аристократа.

– Его огорчала такая судьба – родиться вторым сыном?

Сдвинув брови, мистер Тимоти Уэнтворт задумался над ответом.

– Я бы сказал, и да и нет. Майкл все время как-то выламывался из общего ряда, вел себя совершенно раскованно. Его воспитание и традиции семьи запрещали такое поведение, и в нем росло чувство вины и протеста – одновременно. Ему требовалось заглаживать вину, а положение второго сына еще больше побуждало его бунтовать. Все это и объясняет его необузданность. – Наш молодой гость смущенно остановился. – Боюсь, что я путано объясняю.

– Отнюдь, – заверил его Холмс. – Вам как раз присуща удивительная ясность изложения. Допустимо ли предположить, что в Майкле не копилась горечь по отношению к отцу или старшему брату?

– Уверен, что ничего подобного не было. Но могу понять и чувства герцога Ширского. Я видел в нем человека гордого духом, даже высокомерного, всецело поглощенного честью семьи.

– Очень меткая оценка. Продолжайте, прошу вас.

– Ну а затем у Майкла появилась та женщина. – В тоне Тимоти Уэнтворта явственно слышалось отвращение. – Он встретился с ней в каком-то крысятнике на Плас-Пигаль. На следующий день он рассказал мне о ней. Я не придал этому особого значения, решив, что это простая связь. Но теперь я вижу, что с того времени наша дружба стала слабеть. Если иметь в виду часы и дни, то его отход от меня был почти незаметен, но, оглядываясь назад, я вижу, что все это происходило довольно быстро – время от времени он рассказывал мне о свиданиях. А как-то утром в нашей берлоге он сложил свои вещи и сказал, что женится на этой женщине.

– Должно быть, сэр, вы были шокированы, – позволил я себе предположение.

– Шокирован – не то слово. Я был потрясен. Когда наконец я нашел слова, чтобы выразить свое мнение, Майкл рявкнул, что мне лучше заниматься своими собственными делами. – В честных голубых глазах молодого человека появилось глубокое сожаление. – Так оборвалась наша дружба.

– И больше вы его не видели? – спросил Холмс.

– Я пытался, и у нас с ним состоялись две краткие встречи. Такого рода вещи, конечно, не могут долго оставаться тайной, и вскоре Майкла выставили из Сорбонны. Я тогда решил найти его и нашел – в невообразимой трущобе на левом берегу. Он был один, но я подумал, что тут же живет и его жена. Майкл был полупьян и встретил меня почти враждебно – он совершенно не походил на того, каким я его знал. Мне не удалось даже начать с ним разговор, я просто положил деньги на стол и ушел. Две недели спустя я столкнулся с ним на улице, недалеко от Сорбонны. Его вид поразил меня до глубины души. Словно потерянная душа, тоскующая о возможностях, которые он сам отбросил. Тем не менее он вел себя все так же вызывающе. Я попытался заговорить с ним, он только фыркнул на меня и скрылся.

– Вероятно, с женой его вы незнакомы?

– Нет, только по слухам. Шептались, что у нее есть какой-то сообщник, с которым она поддерживает близкие отношения – и до и после замужества. Но толком я об этом ничего не знаю. – Он замолчал, словно размышляя над трагической судьбой своего друга. Затем вскинул голову и горячо сказал: – Я убежден, что Майкла каким-то образом вынудили заключить этот брак. По своей воле он бы ни за что не стал позорить блистательное имя своей семьи.

– И я могу подтвердить вам это, – сказал Холмс. – Недавно ко мне попал футляр Майкла с хирургическими инструментами; изучив его, я обнаружил, что он тщательно скрыл под бархатной подкладкой семейный герб, вытисненный на коже.

У Тимоти Уэнтворта расширились глаза.

– Ему пришлось расстаться с инструментами?

– Я хочу подчеркнуть, – продолжал Холмс, – он сознательно стремился скрыть герб, а это указывает на то, что он не только испытывал стыд, но и старался оберегать имя, на которое, как его обвиняли, он навлек позор.

– Невозможно смириться с тем, что отец отказался от него. А теперь, сэр, когда я рассказал вам все, что знал, я полон желания услышать, что можете поведать мне вы.

Было видно, что Холмсу не хочется отвечать. Он встал и быстро прошелся по комнате. После чего остановился:

– Вы не в силах ничего сделать для Майкла, сэр.

Уэнтворт едва усидел на месте.

– Но ведь мы договорились!

– Ну так слушайте. Спустя какое-то время после вашей последней встречи Майкл стал жертвой несчастного случая. В настоящий момент он лишь немногим отличается от бессмысленного куска плоти, мистер Уэнтворт. Он ничего не помнит о своем прошлом, и, скорее всего, память к нему уже не вернется. Но о нем заботятся. Поэтому я и сказал, что вы ничего не можете для него сделать. Я бы посоветовал вам не искать с ним встречи: это избавит вас от лишних переживаний.

Тимоти Уэнтворт обдумал совет Холмса, хмуро уставясь в пол, потом вздохнул и сказал:

– Хорошо, мистер Холмс. Значит, с этим покончено. – Уэнтворт встал, протянул руку. – Но если я все же смогу чем-то быть ему полезным, прошу вас, свяжитесь со мной.

– Можете на меня положиться.

Он ушел, а Холмс все стоял у окна, молча глядя вслед нашему удаляющемуся гостю. Когда он заговорил, у него был такой тихий голос, что я с трудом разобрал слова.

– Чем тяжелее наши ошибки, Ватсон, тем ближе настоящие друзья.

– О чем вы, Холмс?

– Так, мелькнула мысль…

– Должен признаться, что рассказ молодого Уэнтворта изменил мое мнение о Майкле Осборне.

Холмс подошел к камину, подправил кочергой непослушное полено и заговорил в обычной своей манере:

– Вы понимаете, конечно, что переданные им слухи куда важнее фактов.

– Не улавливаю вашу мысль.

– Слухи, что эта женщина, жена Майкла, имела какого-то сообщника, по-новому освещают проблему. Что же это за человек, Ватсон, если не наше неуловимое исчезнувшее звено? Наш тигр, который натравил на нас убийц?

– Но как он узнал?..

– Ах да. Как он выяснил, что я напал на его след, – еще до того, как я сам это понял? Я думаю, нам следует нанести еще один визит герцогу Ширскому. Его городской дом находится на Беркли-сквер.

Но нас отвлекли. Снова задребезжал колокольчик внизу, мы услышали, как миссис Хадсон открывает дверь. Затем раздался громкий топот; посетитель проскочил мимо нашей хозяйки и, прыгая через две ступеньки, помчался по лестнице. Наша дверь отлетела в сторону, и на пороге возник тощий прыщавый юнец. Он с вызовом уставился на нас. Повадки у него были такие, что мне невольно захотелось взяться за кочергу.

– Ну и кто из вас, джентльмены, мистер Шерлок Холмс?

– Это я, друг мой, – ответил Холмс. Парнишка протянул ему пакет в коричневой оберточной бумаге:

– Значица, мне велено передать вам эту штуку.

Холмс взял пакет и быстро вскрыл его.

– Пропавший скальпель! – вскричал я.

В тот же миг посыльный сорвался с места, а Холмс резко развернулся.

– Подождите! – крикнул он. – Надо поговорить! Вам ничего не грозит!

Но его уже и след простыл. Холмс ринулся за ним, а я – к окну, но успел только увидеть, что наш пострел улепетывает по улице, как будто за ним гонятся все силы ада.

Посыльный Эллери снова в деле

– Рейчел?

Она глянула из-за плеча:

– Грант! Грант Эймс!

– Вот, заскочил, – сказал плейбой.

– Как мило с твоей стороны!

На Рейчел Хагер были синие джинсы и свитер в обтяжку. Они давали четкое представление о длинных ногах и стройном теле со всеми положенными выпуклостями. Рот у нее был большой и пухлый, а глаза какого-то странного оттенка – вроде бы карие с рыжиной. И еще вздернутый нос.

Ни одна деталь не ускользнула от исследовательского взгляда Гранта Эймса. Она выглядит совсем по-другому, чем в тот день, подумал он и поинтересовался предметом ее забот в саду:

– Ты что, выращиваешь розы? Я и не знал.

Она засмеялась, предъявив полный боекомплект прекрасных белоснежных зубов:

– Пытаюсь, господи, как я стараюсь! Но берегу цвет ногтей. Что тебя принесло в дебри Нью-Рошеля?

Она стянула рабочие перчатки и откинула со лба завиток. Грант не сомневался, что над его кокетливым изгибом немало потрудились в косметическом салоне.

– Просто проезжал мимо. И вспомнил, что на вечеринке у Литы мы даже не успели поздороваться.

– Я там оказалась случайно. И решила не оставаться.

– Ты не плавала, но я все же обратил на тебя внимание.

– О-о, Грант! Какой изысканный комплимент. Обычно девушки привлекают внимание, именно когда плавают в бассейне. Может, посидим в патио? Я принесу тебе выпить. Ты предпочитаешь скотч, да?

– Временами. Но в данный момент меня бы устроил холодный чай со льдом.

– Правда? Сейчас принесу.

Грант наблюдал, как по возвращении она устраивалась в садовом кресле, слишком низком, чтобы быть удобным, как положила ногу на ногу. Он почему-то заволновался.

– Приятный садик.

Она опять засмеялась, обнажив все тридцать два прекрасных зуба.

– Ты бы его видел после того, как ушли дети.

– Дети?

– Из сиротского приюта. Раз в неделю мы приводим сюда группу, и они тут беснуются. Хотя к розам относятся с уважением. Одна маленькая девочка просто сидела и смотрела на них. Я дала ей мороженое, и оно растаяло у нее в руках. Так на нее подействовал сорт «маммот тропикана». Она хотела поцеловать цветок.

– А я не знал, что ты работаешь с детьми.

Строго говоря, Грант вообще понятия не имел, чем занимается Рейчел, и вплоть до сегодняшнего дня его это ничуть не интересовало.

– Я получаю от них больше, чем они от меня. Я сейчас работаю над диссертацией, и у меня есть свободное время. Подумывала даже о Корпусе мира.

– Ты потрясающая, – вырвалось у Гранта, и он сам себе не поверил: неужели это он сказал?

Девушка тоже не поверила; она бросила на него быстрый взгляд, проверяя, правильно ли расслышала.

– Ты что-то сказал?

– Я пытаюсь вспомнить, сколько раз я тебя видел. В первый раз это было в Снежных горах, так?

– Думаю, да.

– Нас познакомила Джилли Харт.

– Я помню, потому что в той поездке сломала лодыжку. Но ты-то как запомнил? При твоем гареме?

– Я далеко не конченый человек, – твердо объявил Грант.

– Нет, я имела в виду – с какой стати? Меня? Ты никогда не проявлял…

– Ты можешь сделать мне одолжение, Рейчел?

– Какое? – подозрительно прищурилась она.

– Вернись к тому, чем ты занималась, когда я пришел. К своим розам. Мне хочется сидеть и смотреть на тебя.

– Это твой новый имидж?

– Очень странно, – пробормотал он.

– Грант! Чего ради ты явился?

– А?

– Я говорю – чего ради ты явился?

– Провалиться мне, если помню.

– Держу пари, что вспомнишь, – слегка помрачнев, сказала девушка. – Попытайся.

– Дай-ка прикинуть. Ага! Спросить, не ты ли положила коричневый конверт на сиденье моего «ягуара», когда мы были у Литы. Да черт с ним. Скажи-ка, а как тебе удается, что они так здорово цветут?

Рейчел присела на корточки. Перед Грантом предстала картинка из «Вог».

– Подкармливаю. Состава я не знаю. Просто смешиваю. Грант, что с тобой делается? – И она положила ему на рукав изящную загорелую руку.

Грант смотрел на эту руку в полном смятении. Боже мой! Это случилось! С ним!

– Если я заеду за тобой к семи, ты наденешь платье?

Рейчел уставилась на него мерцающими глазами.

– Конечно, Грант, – мягко сказала она.

– И ты не против показаться со мной там и сям?

Она сжала его руку:

– Ты душка.

* * *

– Эллери, я нашел ее, нашел! – затараторил неожиданно появившийся Грант Эймс Третий.

– Кого нашел?

– ЖЕНЩИНУ!

– Которая положила конверт в машину?

– Которая что положила? – переспросил Грант.

– Конверт. Рукопись.

– А-а-а… – Наступило молчание. – Знаешь что, Эллери?

– Нет. Что именно?

– Ничего у меня не получилось.

Эллери пожал плечами и вернулся к доктору Ватсону.