Текст книги "Найти в себе силы"
Автор книги: Элла Фельдбуш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)
– Люда, милая, пойми: как только он узнает о болезни моего сына, его как ветром сдует.
– А когда ты думаешь ему все рассказать?
– Каждый день собираюсь. Но вот он войдет с цветами, счастливый такой… Просто сил нет сказать правду. И я все откладываю да откладываю. – Тут Ксюша взглянула на часы и вскочила. – Ой, опаздываю уже! Мы с ним поужинать в ресторане собирались.
– Вот сегодня и расскажи. Нечего больше тянуть, – предложила Ляля.
– Что, прямо в ресторане? – растерялась Ксюша.
– Не важно где. Главное – хватит скрывать! Ведь рано или поздно придется это сделать.
– Да… ты права, – нерешительно согласилась Ксения.
Пару дней Ляля Ксюшу не видела. И вдруг та позвонила Ляле домой и радостным голосом сообщила, что приедет. Уже через час раздался звонок в дверь. На пороге стояла счастливая Ксения. Она просто светилась! С порога кинулась обнимать Ляльку, на ходу доставая из пакета торт. И хотя подруга ничего не говорила, уже по одному ее смеющемуся и немного загадочному взгляду Ляля поняла, что сказочная мечта осуществилась.
Пока Ляля готовила чай, Ксюша по-прежнему молчала: в такие моменты трудно бывает подобрать слова. Она тянула паузу, словно фокусник перед тем, как достать кролика из цилиндра.
– Господи, Людка, как же я тебя люблю! – проговорила она наконец.
– Слава Богу! – облегченно выдохнула Ляля. – А то я уж подумала, что ты по дороге онемела. Давай сядем, и все расскажешь.
– Ты садись, а я не могу, такое надо стоя говорить. – Ксения сосредоточилась. – Я выхожу замуж!
Ляля, разумеется, нисколько не удивилась.
– Ты что, разве не в шоке? – возмутилась Ксюша, видя такую реакцию.
– Да ты только взгляни на себя в зеркало, у тебя все на лице написано, – улыбнулась Ляля.
Пока девчонки пили чай, Ксения во всех подробностях рассказала подруге о вечере, в корне изменившем ее жизнь.
Марк ждал ее за столиком в уютном ресторанчике, где подавали изумительное фондю. Он заранее позаботился о том, чтобы на столе горели свечи. Когда Ксения присоединилась к нему, начал болтать без умолку. Рассказал о прошедшем рабочем дне, о хамстве на московских дорогах (хоть сам обычно и ездит с водителем) и о том, что звонил младший брат, которому, как выяснилось, он, пятнадцатилетний озорник, сделал когда-то татуировку на чердаке родного дома. Неслыханное дело для благополучной швейцарской семьи! Однако Ксюша по-прежнему была печальна: знала, что объяснение необходимо, но не представляла, с чего начать. Марк, заметив, что она не в настроении, тоже замолчал. А потом стал расспрашивать, что стряслось и почему это его любимая сегодня так грустна. Ксюша отнекивалась, но потом все-таки призналась, что ей нужно ему сообщить нечто важное. А он просто взял ее руки в свои и, глядя милой в глаза, произнес: «Что бы это ни было, помни, что мои к тебе чувства не изменятся и измениться не могут. Никогда». Это откровение придало Ксении немного смелости. Не в силах отвести глаза от дрожащего пламени свечи, она принялась рассказывать свою историю: про первый брак и про больного сына. Рассказала и про то, как и зачем пришла в салон. Она говорила, говорила и боялась поднять глаза. Но наконец решилась. Марк смотрел на нее – и в его взгляде читались понимание, сочувствие и любовь, которая с каждым ее словом, казалось, только росла.
– Как же так? – удивился он. – У тебя есть сын, а я ничего не знаю? Ты обязательно должна нас познакомить!
Такого поворота Ксюша не ожидала. И знакомство состоялось уже на следующий день. Марк принес мальчику стопку книжек и даже сам стал читать ему вслух. Было видно, что и сын Ксении к нему потянулся. Марк же потом долго ходил по Ксюшиной кухне, возмущенно жестикулируя:
– Как же так? Умненький, развитой мальчик! Я видел детей с ДЦП, действительно безнадежных, они вообще не понимали, что вокруг происходит. А тут! Куда русские медики смотрят! И еще хвастаются, что ваша медицина – одна из лучших в мире! Значит, так. Завтра идем в посольство оформлять документы, и ты с сыном едешь со мной в Швейцарию… – Тут он осекся и умоляюще посмотрел на Ксюшу. – Если хочешь, конечно. Знаешь, полностью его не вылечить, но ему станет куда лучше. Мы обратимся к самым лучшим врачам.
Ксения не могла вымолвить ни слова. Только кивала, а по ее щекам текли слезы. Марк подошел и нежно ее обнял. Все оказалось так просто и так ясно…
Выслушав рассказ подруги, Ляля вновь начала верить в чудеса. Да, все это больше походило на красивую историю из книги сказок. С одной только разницей: роман Марка и Ксюши разворачивался у нее на глазах. И Ляля знала: подруга непременно будет счастлива в далекой Швейцарии. Вот он – живой пример того, что на земле всегда есть место волшебству.
– И когда вы уезжаете? – спросила она Ксению.
– Ну, в посольстве мы уже были. Пока Марк занимается всеми этими бумагами. Как только паспорта будут готовы, сразу дернем.
От этих слов Лялю охватила щемящая тоска. О, она безумно радовалась счастью Ксении. Но как же тяжело будет расставаться с любимой подругой… Девчонки были знакомы всего несколько месяцев, но собственные непростые судьбы сблизили их, будто они стали сестрами. Ляля знала, что дней, проведенных с Ксенией, не забудет никогда.
– Ты-то Марка любишь? – с какой-то обреченностью в голосе спросила Ляля.
– Главное, что он меня любит, – ушла от прямого ответа Ксения. – Людочка, милая, пойми, мне очень тяжело расставаться с Москвой, с родителями, с друзьями, но второго такого шанса не будет. Сколько лет можно провести на панели? Я устала. И что я видела в жизни? Одни больницы и глаза сына, спрашивающие меня, почему он не такой, как все. Кстати… Я рассказывала тебе, почему он заболел?
– Нет, никогда, – ответила Ляля. – Я думала, это что-нибудь наследственное. Или родовая травма.
– Тот-то и оно, что травма, только не родовая. В долбаном роддоме, где я рожала, медперсонал отмечал Восьмое марта, а акушерка пьяной оказалась. Уронила малыша на кафельный пол… Думаешь, ее под суд отдали? Ничего подобного, уволили и все. А я осталась с больным ребенком на руках и постоянно чувствую себя перед ним виноватой.
– Ты же ничего не могла сделать! – удивленно воскликнула Ляля. – При чем тут ты?
– Да, тогда не могла. Зато теперь могу, – произнесла Ксения и замолчала.
Ляля первой нарушила молчание:
– Прости, что задаю такие глупые вопросы, просто я не представляю, как буду дальше одна.
– Не глупи, ты не одна. У тебя есть любящие родители, занятия музыкой и твой гипнотический дар. Кстати, последнее стоило бы принимать всерьез.
– Нет у меня никакого дара, не выдумывай. Так может каждый.
– Интересно, у меня вот почему-то не получилось. Главное – возьми себя в руки и завязывай с наркотой. Люд, ну я же вижу, как ты маешься! Ты в тысячу раз лучше всех этих девиц тупоголовых. И из-за этого порошка все свои таланты губишь! Да что там таланты – жизнь!
– Ксю, давай об этом не будем. Я пыталась слезть, ничего не вышло. И не выйдет. Жить надо как живется…
– Людочка. – Ксюша наклонилась к Ляле поближе и заговорила доверительным тоном: – Я не знаю, почему ты на героин подсела. Может, были тому серьезные причины. Но только не дай им себя сломать. Ты – человек сильный. Стоит захотеть по-настоящему, и у тебя все получится. Не мне тебя учить, твои же слова повторяю. Перечеркни старые обиды и начни жить сначала.
На получение необходимых виз и разрешений ушли почти два месяца. Ксения ужасно переживала, волновалась и ругалась на русских и швейцарских бюрократов. Когда Марк был на работе, она нередко приезжала к Ляле поделиться последними новостями и рассказать о приготовлениях к отъезду. Ляля понимала нетерпение подруги, но втайне надеялась, что волокита с документами будет длиться бесконечно. Мало того, она подозревала, что и Ксюша на самом деле переживает из-за предстоящего прощания с Москвой. В редкие моменты, когда не надо было паковать чемоданы, заниматься с сыном или ехать с Марком на очередное собеседование, она старалась встречаться со старыми друзьями, а иногда уезжала побродить по центру Москвы – по милым сердцу улочкам. Она ведь так любит родной город, его музеи, и парки, и скверы. Вот уедет и… прости-прощай!
Чтобы Ксении проще было въехать в Швейцарию, свадьбу сыграли в России. Все прошло очень скромно: маленький кортеж, обмен кольцами в загсе, посиделки в ресторане. Именно Лялю Ксения попросила быть своей свидетельницей. Идея сделать торжество негромким принадлежала Марку: решили, что на широкую ногу гульнут в его родной Лозанне. Небольшое свадебное застолье как-то незаметно превратилось в проводы: все знали, что Ксения уедет уже через месяц и в следующий раз на родине окажется только через год-два. Радость смешивалась с грустью, и Ляля вместе со всеми кричала «Горько!», посматривая в сторону подруги с печальной улыбкой.
* * *
В Шереметьеве, как обычно, было многолюдно. Марк расплатился с носильщиком, который должен был дотащить чемоданы до таможенного контроля. Ксения просила подруг ее не провожать, но Ляля не выдержала и примчалась в аэропорт. Ксюшиной радости не было предела, когда она увидела знакомое лицо в просторном холле. Самолет вылетал через час, пришло время прощаться.
– Вот, Ксю, ты и нашла сказочного принца. Улетаешь в тридесятое царство. И Сашку там наверняка вылечат, я больше чем уверена. Не вешай нос!
– Да и ты не грусти. – Ксения и впрямь украдкой вытирала потекшую тушь. – Будем каждую неделю созваниваться. Приглашение пришлю, в гости приедешь. Людка, я в тебя верю!
Марк деликатно указал на часы. Уже подавая билет улыбчивой таможеннице, Ксения снова обернулась и помахала рукой. И Ляля долго еще стояла и махала ей вслед. Все-таки здорово, когда у тебя на глазах сказка становится явью.
Ксения действительно часто звонила. И первые недели взахлеб рассказывала о швейцарских чудесах. Конечно, чуть позже все перестало казаться таким замечательным. Ксюша не знала французского – а в кантоне Марка именно французский был основным языком. Кроме языка, ей вплотную пришлось заняться и обустройством быта. И разумеется, в первые же дни Марк повез Сашу на консультацию в одну из лучших швейцарских клиник. Врачи сразу сказали, что полностью вылечить Ксюшиного сына не смогут. Однако появилась надежда на частичное выздоровление: мальчик сможет нормально говорить, сможет ходить – пусть и с палочкой, научится держать в руках карандаш. Всего этого оказалось достаточно, чтобы сделать Ксюшу совершенно счастливой.
Но несмотря на массу положительных эмоций, она продолжала безумно тосковать по России и названивать Ляле.
– Люд, мне тут даже поговорить не с кем! Марк работает постоянно – тут ведь тоже крутиться надо. Правда, обещал меня в горы отвезти, медовый месяц устроить. Но пока у него сделки всякие, контракты. А я дома сижу с Сашей целыми днями, фамилии соседей заучиваю. Если бы я с ними хоть поговорить могла. Ну ничего, я еще язык подучу и…
– А зачем ты их фамилии учишь? – удивленно перебила Ляля.
– Что ты, здесь ко всем по именам надо обращаться. Это тебе не Москва, где не знаешь, как соседку по лестничной площадке зовут. Мой недавно полчаса у дверей мялся, не мог выйти. Я подумала, что с замком что-то случилось, а как оказалось, он просто имя дворника забыл, которого черт дернул в эту минуту именно у нашей калитки подметать.
Представив себе эту ситуацию, совершенно в России нереальную, Лялька разразилась диким хохотом. Ксюша охотно поддержала.
– Ладно, а то мы с тобой сейчас на сто баксов насмеемся! – попыталась остановиться Ляля. – Ты слушай сюда: все у тебя будет хо-ро-шо. И у Сашки тоже. Главное – себя не изводи.
Ксения старалась. Но адаптироваться к новой обстановке было не просто. Иногда она все-таки срывалась. А как-то устроила Марку истерику. Хорошо, что он с сочувствием отнесся к жене. Все-таки женщина… И потом, столько событий сразу…
Ксения улыбалась, рассказывая Ляльке по телефону, как Марк вежлив и терпелив.
– Знаешь, Люд, кажется, я его все-таки люблю. Тогда, в Москве, я и не представляла, что он с таким пониманием себя вести будет. Не верила, что Сашку полюбит. А он ему ближе отца родного оказался. Ой, а на следующей неделе мы в Альпы едем отдыхать. Марк говорит, мне надо расслабиться немножко. Думаю, все-таки приживусь я тут…
Повесив трубку, Ляля задумалась. Даже с больным ребенком на руках у ее подруги получилось вырваться из, казалось бы, замкнутого круга. Быть может, и ей пришла пора попробовать хоть что-то изменить в своей жизни? Но Ляля все медлила и медлила…
Первое сентября
С летней сессией удалось справиться удачнее, чем с зимней. И настрой был другой, и мастерством списывания Ляля уже владела в полной мере. Так что в июле можно было забыть про зачетку, в которой в основном стояли тройки, и с чистой совестью начать еще более регулярные посещения Татьяниного салона. Благодаря Ксюшиным увещеваниям у Ляли теперь появилась цель: откладывать хоть немного денег на лечение в наркологической клинике. Всерьез с собой бороться пока не получалось, но немного погодя можно будет попробовать. Правда, Ляля и себе-то признаться боялась: если дела пойдут плохо, она опять все спустит на порошок. Пока же были силы, несмотря на неуклонно растущую дозу. Папа с мамой уехали на дачу, поправлять здоровье и отдохнуть от душной Москвы. Ляля любила приезжать в маленький домик с участком в шесть соток. Ну и что, что двери скрипят, чердак завален досками, а на кухне расходятся половицы? Здесь прошло все детство, с этими местами связано столько воспоминаний… Как было бы хорошо навсегда позабыть про свою работу, приехать сюда и просто валяться на солнышке и читать книжку! Не прятать от родителей шприцы, не разводить наркоту украдкой в чашке и не носить в жаркую погоду платья с длинными рукавами, чтобы никто не увидел исколотые вены.
Без Ксюши было грустно, и, стремясь заполнить образовавшуюся пустоту, Ляля сблизилась с Дарьей. На работе они почти не пересекались, зато частенько ходили друг к другу в гости – Даша сняла квартиру в том же районе. Однажды теплым летним вечером подруги отправились погулять в центр города. Когда совсем стемнело, зашли в уютный бар выпить пива. Местечко ничем не напоминало привычные московские забегаловки. Народу мало, музыка спокойная, по стенам развешаны охотничьи трофеи – головы оленей, кабанов, волков. Сама атмосфера в прохладном кабачке располагала к отдыху. Даша частенько проводила тут время. По ее словам, пиво здесь варили отменное. И действительно, холодный пенный напиток после жаркого летнего дня показался Ляле удивительно вкусным. Девушки заказали к пиву креветок и окончательно впали в экстаз. Скоро пивко дало о себе знать. Расслабившись, Ляля с Дарьей принялись разговаривать за жизнь, наслаждаясь полумраком и покоем.
– Люд, тебе не кажется, что мы как-то быстро захмелели? – мягким протяжным голосом спросила Даша.
– Летом всегда быстрее пьянеешь. – И Ляля обратилась к проходящему официанту с просьбой принести им еще по бокальчику. На языке вертелся вопрос, который раньше как-то не получалось задать подруге. – Даш, я давно хотела у тебя узнать одну вещь: ты ведь не просто так в Москву приехала?
– Конечно. Знаешь, городок у нас небольшой. Но классные, дорогие места и там есть. Так вот, у меня еще в институте мечта была: барчик открыть в хорошем районе вроде этого. Только где такие деньги взять? Зато тут я уже кучу бабок заработала. Целый год пашу как лошадь. Ну ничего, еще пару месяцев помучаюсь и с кругленькой суммой домой поеду. Честное слово, в моем заведении все как у людей будет. Разбогатею…
– Дашка, ты молодец! – воскликнула Ляля. – А уверена, что денег хватит? По-моему, на свой ресторан надо лет десять зарабатывать, а не год…
– Ну, милочка, у нас же там не Москва. Все расходы аккурат в десять раз и будут меньше. Правда, и доходы не те. Но мне много не надо. Там все дешево, на «красиво пожить» хватит.
– А в Москве остаться не хочешь?
– Хотела сначала, теперь не хочу. Сама видишь, хохлушек тут не любят. Менты, суки, уже просто достали. Только на прописку в паспорте глянут, так улыбка сразу в харю не вмещается. У них от мысли, что щас денег наварят, аж в штанах встает.
Официант принес свежее пиво, и Даша подняла бокал, чтобы сказать тост:
– Ну, будьмо!
Ляля кивнула и звякнула своим бокалом о бокал подруги. На этот раз пиво показалось еще вкуснее, и половины бокала не стало сразу.
– Даш, ты извини за любопытство. А у тебя родители живы?
– Живы, что с ними будет? – Было заметно, что Дарью эта тема не слишком вдохновляет. – С матерью у меня вообще отношения никакие. Пока деньги домой отсылала, все нормально было. А сейчас копить начала, так она на меня волком смотрит.
– Так они у тебя нуждающиеся? – посочувствовала Ляля.
– Зажравшиеся они у меня, а не нуждающиеся. Отец – подкаблучник, вот и помалкивает. А мать хозяйство большое ведет, ей постоянно бабки нужны: то на удобрения, то на трактор. Я затрахалась уже ее фермерство спонсировать. Если бы хоть какой результат был! А то все деньги – как в прорву. Сколько не даешь, все мало. Кожу с себя сниму и продам – и то ей не хватит!
Тут Ляле пришел в голову самый простой и естественный вопрос:
– Она думает, ты работу хорошую нашла? Или мужика богатого?
– Да нет, она в курсе, что в Москве не встречают с табличкой «Одинокий миллионер предлагает руку и сердце».
– Так как же ты объясняешь, откуда у тебя деньги?
– А чего объяснять? – Даша посмотрела в глаза Ляле. – Она и так все знает.
Ляля свое удивление скрыть не смогла:
– Знает? Как же так?
– Да, знает. – Даша одним махом допила оставшееся пиво и заказала еще.
Ляля смутилась:
– Клизма… ой, то есть Даша, ты извини, что я об этом заговорила. Если хочешь, сменим тему.
– Да ничего страшного. Понимаю, тебе такое и представить сложно. Хочешь, расскажу, как дело было? Надо же кому-нибудь хоть раз в жизни душу излить…
Благодаря пиву язык у Даши развязался. И вскоре она поведала Ляле о том, как оказалась в Москве. Пока у себя на Украине Дарья оканчивала университет, семья не вылезала из долгов. Даша надеялась, что, получив диплом, легко найдет работу. И станет помогать семье. Действительно, молодую специалистку тут же пригласили на киевскую ткацкую фабрику. Зарплата там была смешная: в Москве месячный проездной стоит дороже. В Киеве жизнь дешевле ненамного. В итоге, чтобы хоть как-то перебиваться в украинской столице, Даше пришлось просить денег у матери с отцом. Те отказали: мол, ты у нас взрослая, самостоятельная, хватит на шее сидеть. Какие уж тут научные изыскания, когда кусок хлеба купить не на что? Пришлось Даше на фабрику плюнуть и с позором вернуться домой. Мать ее встретила неласково, в глаза и за глаза называла обузой. Отец время от времени ездил в Москву на заработки, жил на квартире у дальних родственников. Как-то привез домой столичные газеты: купил, чтобы в поезде не скучать. Дарьина мамаша с интересом их прочитала, пометив карандашиком места на странице объявлений. В графе «Досуг».
– А потом, значит, маманя мне эту страничку подсунула. Я, дура, и не сообразила сразу, что к чему, – горько усмехнулась Дарья. – А вечерком папка спать ушел, она и давай мне на мозги капать аккуратненько: мол, дочка, тут работу не найти, так попробуй в столице счастья попытать. Я ей объясняю: «Мам, что, в Москве заводов текстильных много? И вообще, кому там хохлушки нужны?» А она мне пальчиком в газетку тычет и тихонечко на ушко шепчет: «Как хохлушки, может, и не нужны, а как женщины – везде сгодимся…»
Ляля слушала Дашу очень внимательно. Ей ли не знать, как важно хоть кому-то рассказать о том, что так мучает. Но самой почему-то делиться наболевшим не хотелось. От исповеди Даши ее трясло: это ж в кошмарном сне не привидится, чтобы мать родную дочь на панель выставила.
Тем временем Даша продолжила свой рассказ:
– Я походила, подумала и решила поехать в Москву. Надеялась с хорошими людьми познакомиться, устроиться куда-нибудь. Да какой! – махнула рукой Ляля. – Помню, стою на вокзале, осень, ветер продувной. Денег при московских ценах хватит максимум на неделю, а идти-то некуда… Взяла газету, которую мамочка в сумку положить не забыла, начала обзванивать подряд все конторы. В одной сказали подъезжать. Там и стала работать, потом приглядела места послаще. Хотя поначалу где только не работала, вспомнить страшно… К каким-то сантехникам в подвалы лазила, а однажды, смех и грех, в морг, к работникам тамошним нас возили.
– Так ты на рынке не торговала? – робко спросила Ляля.
– He-а. Это я всем так начесываю, потому что правду скажешь – никто не поверит. Да и кому она нужна, правда хренова? Моя дежурная версия: история большинства девчонок с Украины, приехавших Москву покорять.
Пока они болтали, официант вновь принес пиво, но Даша заметила бокалы только сейчас.
– Люд, давай-ка лучше выпьем, а то я тебя совсем загрузила. – Дарья взглянула на приунывшую Лялю и улыбнулась. – Ты, главное, не загоняйся, и не такое бывает.
– Верно, Даш… Только… Как же так, ведь мать родная? – Слова невольно сорвались у Ляли с языка, и она тут же о них пожалела – ей ли судить других. – Извини, извини…
– Ну, – рассудительно заметила Даша, – не такая уж у меня маманя сволочь. Уж сколько я баб с изломанными судьбами знаю! Такие матери бывают, что и матерями-то язык назвать не повернется. Была у нас в городе одна история, не поверишь ни за что. Только лучше я в другой раз расскажу, а то совсем вечер испорчу.
Чтобы поднять сникнувшей Ляле настроение, Даша, как обычно, принялась в лицах рассказывать свеженькие анекдоты. Не захочешь – расхохочешься! Потихоньку мрачные мысли отступили, и вечер завершился так же весело, как и начался.
Ляля немного отошла от шокирующего рассказа подруги, но ее признание забыть не могла. Лежа в постели, она никак не могла уснуть и в итоге пришла к выводу, что ей, как никому, повезло с родителями. Она корила себя за то, что не ценила их доброе к себе отношение, принимая все как должное. Увы, она прекрасно понимала, что недодает им любви, что мама с папой заслуживают большего. Но… продолжала им лгать.
У Ляли вдруг возникло непреодолимое желание позвонить домой, сказать папе с мамой, что дороже них у нее нет никого на свете. Хотелось кричать о своей любви и просить прощения за всю причиненную им боль. Смогли бы они когда-нибудь поверить, что вырастили такую непутевую дочь? Мамина забота, папина любовь ограждали ее когда-то от всех превратностей судьбы, но стоило ей остаться с жизнью один на один – все пошло наперекосяк. В конце концов Ляля не выдержала и, несмотря на поздний час, набрала домашний номер. Секунд десять она грустно прислушивалась к длинным гудкам в трубке: видимо, родители еще были на даче. Но небольшая добавка героина, как всегда, помогла справиться с тоской.
Раньше Ляля любила лето. Лето означало каникулы, дачу, поездки, новые знакомства, новые книги, новые приключения. Но все это осталось позади, в беззаботном детстве. Теперь лето – это изматывающая жара, пыль, висящая в воздухе, и тягучие дни. Время тянулось долго и монотонно: июль был похож на июнь, а август на июль. Ляля поймала себя на том, что считает дни до начала нового учебного года. Гнесинка вносила хоть какое-то разнообразие в бесконечные рабочие будни в салоне. Трудясь у Татьяны по вечерам, утро Ляля обычно проводила за пианино: пока было время, стоило хотя бы попытаться нагнать институтскую программу. Раз в неделю следовала неизменная встреча с Катей или другим знакомым дилером – всякий раз на новом месте, чтобы менты не засекли. Сумма, предназначенная на лечение, потихоньку увеличивалась, однако такими темпами, что на скорый отказ от наркозависимости Ляле рассчитывать не приходилось.
От скуки Ляля пару раз звонила Светке, и они вместе, как в старые добрые времена, ходили на какие-то концерты.
Но с бывшей лучшей подругой теперь было практически не о чем говорить. У Светланы была своя жизнь: мальчики с курса, дискотеки, попытки написать курсовую или найти на лето работу. О своей тайне Ляля не могла ей поведать ничего. Да Светка и не стремилась узнать. Она вдруг стала какой-то чужой и непонятной. Хотя нет, скорее просто изменился Лялин взгляд на жизнь. Если раньше Ляля считала Свету девушкой зрелой и опытной, то теперь она сама успела повидать то, чего подруге и в страшном сне бы не приснилось. Светкины интересы казались Ляле смешными, детскими, и дружба потихоньку увядала. Правда, девчонки виделись. Все же, как ни крути, подруга была единственной ниточкой, связывавшей ее с беззаботным и радостным детством. О том, что именно Света привела ее к Сяве, Ляля предпочитала не вспоминать.
Да и с кем ей было видеться? Согруппницы по училищу разъехались кто куда. С Дашей после того памятного вечера они больше не виделись, лишь изредка разговаривали по телефону. Дарья теперь была «массажисткой» в другом салоне. Заработки возросли, и она даже взяла себе билет на поезд на середину сентября. Памятуя о том, что подруга скоро собирается уезжать, Ляля буквально за пару дней до начала учебного года забежала к ней в гости.
– Привет! Как у тебя дела? – крикнула она с порога, обрадовавшись, что застала Дарью дома.
– По уши в маргарине, – мрачно ответила Даша.
– А что случилось? Если кого ждешь, сейчас уйду.
– Да нет, что ты! Просто клиенты такие пошли, хоть вешайся. Один сегодня полчаса требовал, чтобы я ему петлю на шею накинула и затянула. Другой чуть ли не на гвоздях любовью захотел заниматься. Я ж не йог ему! Ой, да ты не стой, проходи.
Гостиная у Даши была очень симпатичная. Даже на съемной квартире девушка сумела создать уют: приятные занавески, картинки в рамочках, ваза с цветами. Стояла тут и Дашина гордость: декоративный фонтанчик, в котором вода текла среди разноцветных камешков по множеству желобков. Смотришь и поневоле успокаиваешься.
Даша зажгла торшер и жестом пригласила Лялю сесть в кресло. На колени девушке тут же прыгнула Марфа – пушистая и ленивая персидская кошка, белая с темными пятнами. Точно ее породу установить было проблематично ввиду отсутствия родословной. Будучи еще хилым и ободранным котенком, Марфа сама неведомым путем попала на Дашин балкон (четвертый этаж как-никак!). Настоящие хозяева квартиры сказали, что кошек в жизни не держали, и Даша решила Марфу «удочерить». С тех пор кошка получала лучшие куски с Дашиного стола, пользовалась полной свободой передвижения и делала в квартире что хотела. Вот и сейчас, чувствуя себя законной хозяйкой жилплощади, кошка с довольным урчанием свернулась у Ляли на руках. Даша тем временем продолжала:
– И вообще страшно! Приходил ко мне недавно постоянник один. Я ему рассказала, что скоро домой уезжаю. Он меня просто так спросил: «Учиться будешь?» – а я возьми да ляпни, что бизнесом еду заниматься. Ты же знаешь, какая я балаболка! Он же не идиот, смекнет, что с пустыми руками дела не делают. Теперь вот от собственной тени шарахаюсь. И кто меня за язык тянул?
– Не переживай так, деньги-то в банке хранишь.
– Ага, в банке. Под кроватью, – усмехнулась Дарья.
– Ты что, это же рискованно! – удивилась Ляля беспечности подруги.
– Ну не страшнее, чем на счет положить! Тут сама знаешь, если не дефолт, так революция. Тем более мне неделя всего осталась. Доработаю, со всеми делами разберусь и свалю.
– Даш, ты перед отъездом звякни!
– Базаришь, подружка! Мы с тобой такой пир закатим, что Москва дрогнет. Ну, Марфуша, мы сейчас чай пить пойдем, слезай, а то Людку раздавишь. – И Даша взяла кошку с Лялиных колен. – Она нежно пощекотала Марфу за ухом. – Ведь все понимает, хитрюга! Знаешь, Люд, иногда тут одной так одиноко, все далеко: семья, подруги. И никому я не нужна… А вот ей нужна! Она мне и впрямь как дочка стала. Смешная, верно? Пойдем на кухню, уже чайник закипел.
Наконец-то наступило первое сентября. Еще никогда Ляля так не радовалась началу учебы. Одногруппницы, встретившись на первой лекции, наперебой рассказывали друг другу, кто, где и как провел лето, вертели в руках альбомы с фотографиями. После занятий все дружно решили, что начало учебного года стоит отметить, и отправились в ближайшее кафе. Ляля с удовольствием присоединилась к веселой компании, а потом заехала к родителям на праздничный ужин. Светка тоже забежала, и они, смеясь, поздравили друг друга с «началом ежегодной каторги». Ляля решила провести эту ночь дома, в своей комнате.
Утром ее разбудил мамин голос:
– Доченька, вставай!
– Мам, я еще немножко. – Ляле ужасно хотелось понежиться в постели.
– Я тебя и так долго не будила. Вставай, а то проспишь учебу, – ласково предупредила Алла Николаевна.
Ляля встала с постели и пошла умываться. Квартиру наполнял свежий аромат кофе, на кухне жарилась яичница. На секунду Ляле показалось, что она перенеслась на год-два назад. Она снова превратилась в веселую, немного ленивую школьницу, которую мама всегда с трудом поднимала по утрам. Поцеловав, как бывало, папу, она села за стол и принялась уплетать за обе щеки. Здесь царили благополучие, спокойствие, умиротворенность. Родители, улыбаясь, смотрели на Лялю. Вот бы вернуться сюда вечером и никуда не уходить… Но тут Ляля вспомнила, что ей еще придется заехать на свою квартиру и сделать ежеутренний укол. Хорошо, что папа с мамой не задавали вопросов, им было достаточно ее присутствия.
Учебный день пролетел незаметно, и, вернувшись домой, Ляля позвонила Даше. Трубку никто не поднимал. Она звонила подруге до часу ночи, но на том конце линии раздавались лишь длинные гудки. «Неужели уехала и даже на попрощалась? – расстроилась Ляля. – Ну вот, и она меня бросила…» Она старалась гнать мрачные мысли и рано утром, услышав звонок, радостно подскочила к телефону. Наверняка звонит Дарья, кто ж еще?
В трубке раздался мужской голос.
– Простите, я могу поговорить с Людмилой? – учтиво спросил незнакомец.
– Да, я вас слушаю.
– Вас беспокоят из районного отделения милиции. Вы не могли бы подъехать? Нам нужно задать вам пару вопросов.
– А что случилось? – К горлу у Ляли подступил ком, сердце бешено колотилось. Она лихорадочно вспоминала, где и при каких обстоятельствах покупала наркотик в последний раз. Не может быть, чтобы ее поймали! Она всегда была так осторожна.
– Первого сентября на квартире в нашем районе была убита девушка. – Мужчина замялся и в трубке послышался шелест бумаг. – Простите, я уточню фамилию…
«Боже! Нет, только не это!» Неясное предчувствие заставило Лялю похолодеть. Она тряслась как в лихорадке. Неужели?! Ляля молила Бога, чтобы не услышать знакомое имя.
– Ткаченко Дарья Константиновна. Ваш телефон мы нашли в ее записной книжке и надеемся с вашей помощью прояснить кое-какие детали.
