Текст книги "Найти в себе силы"
Автор книги: Элла Фельдбуш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)
– А родители знают? – заглянула Ляле в глаза Ксения.
– Нет, даже ни о чем не догадываются. Они так привыкли мне доверять, что подобное им и в голову не приходит.
– Так они и про панель ничего не знают?
– Боже упаси! – воскликнула Ляля. – Это их убьет.
– С ума сойти! И ты столько времени все скрываешь? А если спросят, откуда деньги на хату?
– Не спросят…
Ляля больше не могла сдерживать себя и, пользуясь удобным случаем, рассказала Ксении все: как начала нюхать героин, как проводила время с Сергеем и как потом пришла в салон. Умолчала лишь про вечер у Сявы – говорить об этом сил не было. Зато рассказала байку, которую сочинила для родных:
– Лапшу навешала про частные уроки музыки. Пусть хоть не переживают, когда меня вечерами дома нет. Только они не совсем дураки, догадываться начали, что на халупу не заработать, даже если весь день за пианино просижу. Теперь говорю им, что бойфренда богатого подцепила, который деньгами помогает и жилье мне оплачивает. Поначалу я с родичами жутко скандалила, а потом успокоились. Жаль папу с мамой. Я у них одна. Живу отдельно, приезжаю раз в год по обещанию. А все проклятый героин.
– Ты не пробовала бросить?
– Пробовала, но каждый раз срываюсь. Знаешь, Ксюш… – Ляля сделала паузу, встала и подошла к окну, чтобы не смотреть подруге в глаза. – Я даже не уверена, что хочу этого.
– Чего?
– Бросить!
Ляля чуть не расплакалась. Ксения подошла к ней и тихонько приобняла ее сзади. Вопросов она больше не задавала. Так девушки и стояли в тишине. Ксюша понимала, что такие признания даются нелегко, а Ляля просто смотрела на медленно падающий снег за окном. Снежинки сливались, их скрывала туманная пелена, но стоило Лялиной слезинке сбежать по щеке, как белые мухи снова начинали кружиться в танце, каждая – сама по себе. За трепещущим белым занавесом Ляля сумела разглядеть озябшую девушку в легком пальтишке, которая спешила куда-то, нарушая тишину вечернего двора снежным хрустом. Неизвестно, почему она так торопилась, к кому семенила тоненькими ножками, но Ляля ей позавидовала.
Когда-то Лялька сама любила сидеть на скамейке во дворе и бездумно смотреть в чужие окна. Где-то там, в случайно выбранном кухонном окошке горит свет, видны веселенькие шторки со сборкой по краю, под потолком – резной абажур. А ты здесь, по другую сторону реальности. И если тебе плохо, то обитателям незнакомой кухни обязательно хорошо. Вдруг в желтом свете появляется силуэт, застывает у окна. Кажется, что тот человек заметил твой взгляд и решил затеять с тобой игру в «гляделки». Но потом становится ясно, что он не может тебя увидеть: ты слишком далеко – за гранью его бытия. Даже непонятно, кто там стоит – мужчина или женщина, но все равно незнакомцу за стеклом лучше и легче, чем тебе. Если бы девчушка, пробежавшая мимо Лялиного дома и растаявшая в белой пелене, обратила внимание на женский силуэт у окна, она вполне могла бы позавидовать той, другой, которая сейчас наслаждается теплом уютного дома и не ведает ни забот, ни проблем. Но увы, Ляля-то знала правду. Ей было до боли обидно за свою идущую под откос жизнь. Жаль папу с мамой. Все случившееся в эти нелепые месяцы вдруг показалось гадким и несправедливым. «Почему именно я? За что?» – мысленно спрашивала себя Ляля.
Неизвестно, сколько бы длилось молчание, если бы его не прервал телефонный звонок. Звонила Алла Николаевна.
– Ляль, может, все-таки заглянешь домой в субботу? Пообедаешь, мы так по тебе соскучились. Я пирожки испеку. Твои любимые, сладкие.
Ляля слушала мамин голос как в первый раз и даже различила в нем тоскливые нотки…
– Конечно, мамочка! Приду, обязательно приду! Мам?
– Да?
– Ты не представляешь, как я соскучилась. Ужас как соскучилась! – На секунду Ляля вновь стала веселой маленькой девочкой, которая, вернувшись домой, первым делом чмокала в щеку маму и папу.
Алла Николаевна обрадовалась, тревога в голосе угасла.
– Вот и отлично! А мы-то как соскучились! Будем ждать!
После разговора на душе стало легче. Мамин голос всегда возвращал Ляле радость. Да и Ксюша, желая развеселить подругу, принялась рассказывать смешные истории. На самом деле не такими уж они были и веселыми, но Ксения обладала редким даром: рассказывать о пережитых неприятностях так, что собеседник буквально умирал со смеху.
– И вот, Людка, пришла я в мастерскую к этому художнику. Натурщицей, значит, работать. Деньги пообещали неплохие, а я, молодая и глупая, тогда была любому заработку рада. Думала, полчаса голышом перед ним постою, от меня не убудет. Захожу – холод зверский, зуб на зуб не попадает. Ничего, думаю, в детстве в проруби купалась, и сейчас, дай Бог, в статую не превращусь. Тут входит этот, понимаешь, недоделанный Леонардо да Винчи. Рожа – в дверной проем не влазит. – Для убедительности Ксюша надула щеки и стала страшно вращать глазами. – Типичный бандит. Да еще и пьяный в стельку. Как он только кисть умудрялся пальцами держать, до сих пор в толк взять не могу. Глазками поросячьими моргает, словно примеривается. Удивлялся, наверное, зачем ему вместо одной двух натурщиц прислали.
Девушки весело захихикали, и Ксюша продолжила:
– Ну, поставил холст и даже минут пять пытался на нем что-то изобразить. Я стою в позе нимфы, ни жива ни мертва. Уговор был такой, чтобы все прелести наружу. Про себя надеюсь, что в приливе вдохновения он на меня особого внимания обращать не станет. Да какой там! Видать, вдохновила я его дальше некуда, вот только не на живопись… Плюнул, кисти в сторону – и ко мне полез. Я на пол спрыгнула, а там стружка, болты какие-то – босыми-то ногами! Но мне не до того: я к двери, только успела на ходу свитер с брюками схватить. А теперь представь себе такую картину: бегу я голышом по этому «храму муз» и ору во все горло, уворачиваясь от поддатого бегемота. Этот гад все ближе, а на помощь никто не торопится. И меня будто ударило что: я к этому придурку повернулась и какую-то бабу гипсовую (в той же мастерской скульпторы работали) с полки ему на ногу толканула. Весила Афродита килограммов десять! Бегемот взвыл, я – пулей на лестницу и вниз. Хорошо, перед выходом затормозила и шмотки на себя натянула, а то бы до самого метро в костюме Евы бежала!
Ляля снова плакала, но уже от смеха.
– Кстати, Людмила, я все время хотела у тебя спросить: как ты это делаешь? – Поняв, что ее вопрос прозвучал не совсем понятно, Ксения его перефразировала: – Помнишь наш разговор на выезде? Так ты и не выяснила, как у тебя получается с мужиков чаевые снимать?
– Ксюш, сама ничего не понимаю.
– Нет, ну должен же быть какой-то секрет? Уж сколько я знаю Жорика, который лыбится вечно, ни разу не видела, чтобы он давал на чай. Колись, у тебя какой-нибудь заговор имеется? – шутливым тоном настаивала Ксения.
– Да какой заговор. Просто… просто мне достаточно очень сильно захотеть.
– И это все?
– И все! Просто говоришь про себя мужику много раз: «Ты должен дать мне чаевые». Только нельзя останавливаться, пока не даст. – И Ляля засмеялась.
– Слушай, – продолжала Ксюша. – Я тут долго над этим думала. А раньше с тобой такого не случалось?
– Нет, никогда, только в салоне началось. Да какой это к черту дар, я тебя умоляю! Вот попробуй, у тебя тоже получится.
Но Ляля говорила не совсем искренне. Чуть позже она припомнила, как легко родители соглашались давать ей деньги, которые потом шли на героин. И «костюмчик», и «курсы» стали серьезным ударом по семейному бюджету. Мама с папой, конечно, ее сильно любят, но уж слишком просто все выходило. А Сергей? Они были едва знакомы, а он тут же согласился ехать с ней за героином, а потом бесплатно делился наркотиком и даже позвал к себе жить… Всякий раз, подстегиваемая воспоминаниями о боли, которую несла ломка, она просила, умоляла людей и обстоятельства работать на нее – и ей действительно везло! Но тут Ляля вспомнила: если она на самом деле способна внушать другим нечто, то почему ей не удалось остановить Сяву? Разве желание не было достаточно сильным? И вообще, убеждать других всегда было нелегко. Ерунда!
Этим вечером девчонки еще долго болтали. Ляля рассказывала про свою семью, про страсть к музыке и о том, как поступала в Гнесинку, мечтая стать пианисткой. Вспомнила и Светку, школу, отличный аттестат. Ксения тоже описала парочку своих «приключений»: на долю этой хрупкой девушки выпало немало испытаний. Но о бесконечной борьбе за здоровье сына, о ссорах с когда-то нежно ее любившим мужем, о бесплодных поисках работы она говорила легко и непринужденно, скорее философски. Ксения не привыкла жалеть себя, и Ляля чувствовала, что ей есть чему поучиться у старшей подруги.
Субботу Ляля провела у родителей. Ей уже давно не было так хорошо, как в этот день с ними. Все трое дружно уминали вкусные пирожки, вспоминали былые радости, рассуждали о Лялином будущем. Ей ужасно захотелось вернуться домой. Ах, если бы можно было все бросить, забыть про вранье, спрятаться под родительское крыло, как когда-то! Но то была лишь минута слабости. Суровая реальность диктовала свои условия: жить вместе с родными было теперь совершенно невозможно. Круг замкнулся, и от ощущения безысходности Ляле захотелось разрыдаться. Кажется, стоит закрыть лицо руками, хорошенько зажмуриться, и все неприятности исчезнут как по мановению волшебной палочки. Но это иллюзия. На самом деле выхода нет…
Приближалась зимняя сессия. Перед Новым годом на информационной доске появился длинный список зачетов и экзаменов, ближайший из которых выпадал уже на первые числа января. За последние месяцы Ляля подходила к инструменту только во время занятий в училище. Клавиши домашнего же фортепиано покрылись толстым слоем пыли. С трудом собрав у подруг конспекты лекций, Ляля охнула. Наверстать пропущенное почти нереально. Она может просто вылететь из Гнесинки… Стоило только Ляле представить, в какой ужас придут родители, как тут же на лбу выступал холодный пот. Начнут докапываться, что произошло. Этого она допустить не могла.
Пополнив запасы очередным граммом, Ляля несколько дней практически не выходила из дома и не появлялась в салоне. Выяснилось: то, что удавалось запомнить под героином, вспоминалось опять-таки только после очередной дозы. Без наркотика память становилась никакой. Значит, перед сессией нужно будет капитально запастись порошком… А пока ей приходилось подолгу сидеть за фортепиано, разучивая пропущенное на уроках. На третий день позвонила Ксения:
– Ты куда пропала, красавица?
– Учусь. Да и деньги пока не очень нужны.
– Слушай, хочешь прикол? Думала при встрече рассказать, но, если не занята, скажу сейчас, прям не терпится!
– А что такое? Рассказывай! – заинтересовалась Ляля.
– Помнишь, ты мне объясняла, как мужиков на бабки раскручиваешь?
– Ну!
– Так вот. Я тогда сидела, на ус мотала. Вчера пришла в салон, ну, меня клиент и выбрал. И я думаю: «Что там Людка говорила? Дай-ка я тоже попробую». Весь заказ, короче, его гипнотизировала, только, видно, жадина редкая попалась, ни фига на него не подействовало. Время уже заканчивается, а он чаевых все не дает. Вот я и подумала: гипнотизеры обычно жертвам в глаза смотрят. И давай ему в глаза пялиться! Он, бедолага, обалдел, назад пятится, понять не может, что это со мной. А я решила давить до последнего. Глаза уже слезятся, а я все колдую. И что ты думаешь? Он мне протягивает кучу денег и говорит, что, мол, сдачи не надо. На всех парах из комнаты вылетел, аж мобильный телефон забыл! Татьяна за ним вдогонку кинулась, чтобы отдать. Вернулась, спрашивает: «Чего это он от тебя как ошпаренный выскочил?» Я, понятное дело, отпираюсь: «Он вообще какой-то странный. Может, с головой непорядок?» А сама думаю: «Это у меня с гипнозом получилось, или он просто испугался?»
От смеха Ляля чуть трубку не уронила…
– Алло, Люда, ты здесь?
– Здесь я, здесь. – Ляля попыталась справиться с собой, но стоило представить глаза перепуганного клиента, как ее начинал душить смех. Отсмеявшись, она все-таки решила ответить на заданный вопрос. – Знаешь, Ксюша, может, у тебя все и получилось. Только ты, пожалуйста, больше не ставь таких экспериментов, а то всю клиентуру разгонишь.
Тут у нее снова началась тихая истерика. Ксения, услышав смех подруги, наверное, увидела ситуацию в новом свете и тоже начала нервно подхихикивать. Потом засмеялась громче, и вскоре девчонки заливались уже в два голоса.
Клизма
Первая в жизни Ляли сессия оказалась не из легких. Даже отличницы-однокурсницы ночами не спали, а уж с Лялиными-то прогулами нужно было сидеть, как говорится, от зари до зари. Нервы сдавали, пальцы срывались с клавиш, и простейшие упражнения не получались. Напряжение нарастало, а непройденных билетов не убывало. Экзамен по нотной грамоте Ляля с трудом вытянула на «удовлетворительно». Помогли письменные работы, сданные несколько месяцев назад, когда она еще и не думала о салоне. Преподаватель горестно поджала губы:
– А так хорошо начинали, Соколова. В следующем семестре советую подтянуться – с такими результатами, боюсь, вы здесь долго не продержитесь.
Взглянув на первую оценку в своей зачетке, Ляля пришла в отчаяние. В школе четверка была для нее трагедией, а пятерки девушка принимала как должное. Теперь ей стало ясно: отличницей в Гнесинке ей не быть. Нотную грамоту она считала легким экзаменом. Что же будет, когда придется сдавать куда более трудные предметы?
Чтобы успокоить расшалившиеся нервы, Ляля стала прибегать к испытанному средству – увеличивать дозы героина и частоту приема. Под кайфом еще можно было заставить себя зубрить билеты, а главное, удавалось уверенно смотреть в глаза экзаменаторам и добиваться нужной троечки.
На истории музыки ей повезло: ночные бдения не пропали даром, так как из трех вопросов Ляля сумела вспомнить ответ на два, а даты жизни композитора удалось украдкой списать из учебника. На теоретических экзаменах было еще легче: Ляля втихаря вытаскивала шпаргалки, надеясь, что преподу лень будет задавать дополнительные вопросы.
Шагая домой, Ляля с наслаждением вдыхала морозный воздух. Не все потеряно! Все-таки удалось ей получить в Гнесинке свое первое «отлично». Дома ее ждал неприятный сюрприз. Ляля залезла в тайник за заветным пакетиком и поняла, что при всем желании порошка хватит максимум на один прием. Деньги еще были – но их можно растянуть дня на три, не больше. Кайф теперь вылетал из головы за несколько часов, а организм требовал все большую дозу. Понятно, что во время экзаменов нечего и думать о вечерней «подработке». Не в перерывах же на кухне за нотами сидеть?
Ляля пришла к выводу: брать надо не количеством, а качеством. Запаслась в ближайшей аптеке шприцами и дома аккуратно развела немного порошка в воде. Она не раз видела, как это делал покойный Сергей, приговаривая, что «так кайфовей». Да и «лекарства» у него таким образом уходило меньше.
Оставалось только перетянуть дрожащую руку ремнем и ввести иглу в вену. Ляля с детства уколы терпеть не могла, да и колоть себя оказалось не так-то просто. Разумеется, с первого раза вену найти не удалось. Закусив губу, Ляля постаралась не обращать внимания на боль и пробовала снова и снова. Сдалась она только тогда, когда вся рука была в крови, а перетянутый локоть ныл, словно у нее уже началась ломка. Однако через час последовала еще одна попытка – на этот раз куда более удачная. Только тут Ляля поняла, что имел в виду Сережа: все тело охватила давно забытая теплота, вернулось то самое острое наслаждение, с которого некогда началось ее пристрастие к героину. Нюхая порошок, она уже давно ничего особенного не ощущала, Просто чувствовала: нужна добавка, а то через пару часов станет очень плохо. Про приятные ощущения давно пришлось забыть. Но тут… Это стоило израненной руки, ради такого можно было тыкать в себя иглой хоть целый день.
После еще двух-трех инъекций Ляля научилась находить вены мастерски. Сессия закончилась, появились деньги, но от шприца она отказываться и не думала. Девушка перешла на последнюю ступень зависимости, откуда героиновая «лестница» прямиком ведет на тот свет.
В конце февраля отмечали Лялин день рождения. Совершеннолетие – это не шутка. Мысли о том, что она может запросто завалить сессию, праздник не испортили. Главное, удалось остаться в институте, а до следующих экзаменов еще полгода. Отмечали на полную катушку: сначала дома, с папой и мамой, потом в баре – с подругами. Ляля пригласила самых близких: пару школьных приятельниц, трех девчонок из Гнесинки и, разумеется, Свету с Ксюшей. Им она продемонстрировала родительский подарок: изящный золотой браслет, звеньями которого служили крошечные сердечки. Расходились под утро: пьяные, довольные встречей и влюбленные друг в друга.
На следующий день праздник продолжился на кухне массажного салона, Ляля угощала девочек. Ксюша не пришла: видно, отходила дома после вчерашнего. Ляля обратила внимание на очередную партию новеньких «массажисток». Взгляд привлекла смешливая девушка чуть старше Ляли с иссиня-черными вьющимися волосами. Немосковский выговор и простоватое платьице выдавали провинциалку. Как потом выяснилось, приехала она в Москву с Украины в поисках лучшей жизни. Москвички тихонько посмеивались над ней, однако было в этой девочке что-то непередаваемо естественное, ненаигранное. Лялю покорили простота ее поведения без тени жеманства, открытость, дружелюбие, и она подошла познакомиться с новенькой:
– Привет, я Людмила! А тебя как?
– Даша… – Новая девочка протянула ей руку. Рукопожатия у женщин как-то не приняты, поэтому Ляля на мгновение растерялась, но в конце концов сообразила, что от нее требуется, и крепко пожала руку девушки. – У вас сегодня день рождения? Поздравляю!
– Вообще-то он вчера был, сегодня просто догуливаем, – уточнила Ляля.
– М-гм, будем водку пить и безобразие нарушать. – И Даша неожиданно захохотала, так громко и заразительно, что Ляля присоединилась к ней.
Именно Дашино умение все обращать в шутку быстро сделало ее душой компании. Обычно симпатичных конкуренток здесь не жаловали, но для Даши сделали исключение. Девушки говорили, что Дарье надо было в театральный поступать. Мол, даже если из нее спортивного комментатора сделают, зрители от смеха животы надорвут. А уж если идти на эстраду, то комиком… Даша и правда знала сотни анекдотов и не просто рассказывала, а показывала их в лицах.
В ту ночь Ляля осталась в салоне. Проснулась раньше всех и наблюдала не самую интересную картину: девчонки с жуткого похмелья выползали из спален и трясущимися руками нащупывали пакеты сока – по закону подлости в них не осталось ни капли жидкости. Потом, как на водопой, тащились в ванную, вслух жалуясь на свою несчастную судьбу. Кто-то даже проклинал день, когда появился на свет. Подобные сцены давно стали привычной частью всех больших и малых праздников: большинство девушек лихо закладывало за воротник. Главное – с утра до прихода хозяйки привести себя и салон в порядок. Но быть к десяти утра как огурчик, при том что лечь посчастливилось лишь в пятом часу, удавалось только особо одаренным. Тех, кого Татьяна заставала в «разобранном» виде, она обещала выгнать ко всем чертям.
Одной из последних появилась Даша. Проходя мимо зеркала, она посмотрела на себя и произнесла сакраментальную фразу, надолго вошедшую в историю салона:
– Б… рожа як у клизмы!
С этого момента к ней надолго прилипла кличка Клизма. Саму Дарью такое прозвище, естественно, не вдохновляло. Но сколько она ни просила девушек его не употреблять, словечко нет-нет да и проскакивало в разговорах. Уж очень хорошо оно соответствовало насмешливой Дашке.
Воскресный день в салоне выдался на удивление тихим. Хорошо хоть, что с появлением Дарьи ожидание не было таким скучным и монотонным. За все утро зашла еще пара клиентов, а выездов и вовсе не намечалось. Девчонки занимались кто чем. Темненькая Лола сосредоточенно делала себе какой-то необыкновенный маникюр. Две девчонки-белоруски ходили из спальни в спальню просто от нечего делать. Остальные сидели на кухне, курили и сетовали на отсутствие денег. Татьяна нервно вышагивала по комнате. Разумеется, она прекрасно знала, что и в ее деле, как в любом бизнесе, бывают спады и подъемы, но даже небольшой застой ее раздражал. Девочки хихикали на безопасном расстоянии:
– Посмотрите на нашу жадину! Подсчитывает, сколько копеечек потеряет… за каждую секунду.
Ляля вышла в коридор, откуда с неприязнью наблюдала за сутенершей. Тут на кухне раздался взрыв смеха – это Дарья начала травить анекдоты:
– Приходит парень в аптеку и сдает презервативы, которые там же и купил. «Они у вас рвутся!» – говорит он продавщице. И тут же старичок из очереди, возмущенно: «Да, да, напишите им жалобу! И отметьте – они не только рвутся, но и гнутся!»
Отсмеявшись, девушки стали требовать еще. Даша продолжила:
– Один старый еврей очень любил смотреть порнофильмы от конца к началу. Как-то его спросили, что в этом хорошего. Он ответил: «Приятно, когда после всего произошедшего женщина еще сама и деньги отдает».
Ляля присоединилась к веселой компании. Чуть погодя, когда Дарья уже устала от всеобщего внимания, они с Лялей уединились в дальней комнате и принялись болтать обо всем подряд.
– Даш, ты, наверное, в Москве недавно? – поинтересовалась Ляля.
– Что, так заметно? Никак не привыкну, а ведь скоро год будет. Как институт у себя на Украине окончила, так и махнула сюда с подружкой. Думала, уж Москве без моих знаний ну никак не обойтись. Стала на работу устраиваться. Оказалось, мое высшее только барыгам на вещевом рынке нужно. И все равно деньги там мизерные…
– Домой не хочешь вернуться?
– He-а. Что ж я, как балда последняя приеду, мол, никому не нужна оказалась? Да и вообще, после Москвы, хоть и трудно тут, на Украину не больно тянет.
– А подружка твоя тоже здесь?
– Галка-то? Она баба не промах! Подцепила себе богатого кавказца, запутала так, что через пару месяцев поженились. Теперь живет в его доме, за городом. Сама понимаешь, не бедствуют. Хотя она о салонах таких не понаслышке знает, вместе когда-то начинали. Он ее прям из такого местечка и вынул. Правда, старше ее в два раза, но ничего, уж полгода живут, она не жалуется. Кстати, сегодня меня в гости звала. Поехали? Все равно глушняк!
Ляля кивнула. Вот уж точно: в салоне сегодня тихо, как в березовой роще, а за городом она не была целую вечность. Не долго думая девушки добрались до ближайшего вокзала и на электричке отправились в Подмосковье. Там их уже ждали накрытый стол и бурный прием. Даша с Галей не виделись целую вечность и теперь с визгом кинулись обниматься и целоваться. Ляля скромно пристроилась в уголке, не желая смущать подруг. Только когда они наговорились вдоволь, за столом потекла более-менее спокойная беседа.
– Ну как жизнь? – в двадцатый раз спросила Галина у подруги.
– Как в сказке – чем дальше, тем страшнее! – шутя отмахнулась Даша. – Кстати, я забыла вас познакомить – это Людмила. – И она указала на Лялю. – А это Галина и Серго.
Серго был невысоким пожилым кавказцем, выглядевшим аккурат на свой честно прожитый полтинник. Обходительный, внимательный к гостям, он то и дело вскакивал из-за стола, вспоминая, что забыл достать из холодильника какое-то яство. В течение вечера Серго суетился больше жены. Казалось, это к нему, а не к Галине приехали лучшие друзья. Супруга же постоянно капризничала, громко выражая свое неудовольствие:
– Серго, ну что же ты! Мясо остыло совсем. И где ты такое жуткое вино купил…
– Галочка, сейчас все заменим…
В мгновение ока на столе появлялась новая бутылка вина, на этот раз красного, а к ней – сыр, виноград и многое другое. На язвительные замечания жены Серго реагировал с умилением. Галино волнение и желание продемонстрировать свое образцовое хозяйство даже немного его забавляло. А еще было видно, что этот человек абсолютно счастлив: он смеялся, перебрасывался шуточками с женой и ни минуты не сидел на месте, стараясь ей помочь. Они постоянно подкалывали друг друга, и Галина шутливо верещала: «Я с тобой разведусь!» – но было видно, что в семье царят мир и благодать. Серго любил Галю так, как любят лишь в последний раз. Ляля заметила, что Галина это чувствует и порой играет на слабости мужа. Во время краткого перекура, когда девушки вышли на балкон, Ляля подошла к ней:
– Да вы же счастливая женщина!
– Да, – кивнула Галя. – Все есть: дом, деньги… Даст Бог, дети будут. Я Серго жуть как благодарна. Уж ты-то понимаешь, откуда он меня вытащил.
– А ты… – Ляле неудобно было задавать вопрос, но Галина угадала, о чем она собиралась спросить.
– А я его не очень-то люблю. То есть люблю, конечно. Как друга хорошего скорее. Ну и ладно, главное – он с ума сходит. – Галя довольно улыбнулась.
По телевизору началась детская сказка, а когда Галя с Лялей вернулись, хозяин расставлял на столе чайные чашки. Даша взглянула на экран и закатилась от хохота.
– Что с тобой? – обернулись девчонки.
– Галь, ты помнишь, как у нас на местном телевидении в такой же передаче дед Панас сказки детишкам рассказывал?
– Да, было дело. А что?
– Не знаю, видела ты этот прикол или нет, но как-то раз он бухой был. А ему из каждой сказки, как из басни, нужно было извлечь какую-то мораль. Ну так вот, он свою сказку рассказал, а потом с умным видом и говорит: «Ось така х… малятки, трэба спатки!»
От смеха присутствующих стол заходил ходуном. Ляля утирала слезы, да и Галина с мужем, представив все в красках, никак не могли остановиться. Немного успокоившись, Серго поинтересовался, что было дальше.
– А было то, что больше никто деда Панаса на телевидении не видел, – заключила Даша.
Она любила рассказывать смешные истории из жизни Украины. При этом она обычно переходила на «родную мову», что придавало шуткам особую остроту.
Вино текло рекой, и в конце вечера все уже стали лучшими друзьями. Галя потащила Дашу на второй этаж, чтобы продемонстрировать свою новую мебель, а Ляля осталась с Серго внизу. Чтобы поддержать беседу, Серго принялся расспрашивать Лялю про ее жизнь.
– А вы давно с Дарьей знакомы?
– Нет, недавно познакомились в са… – И Ляля уж было открыла рот, чтобы пояснить, где состоялось знакомство, но осеклась. Она смутилась и покраснела, внезапно сообразив, что едва не проболталась.
– Ничего страшного, не смущайся. Я все прекрасно понимаю.
– Что именно? – Ляля делала вид, будто не знает, о чем речь.
– Людочка, в жизни случается всякое, как хорошее, так и плохое.
Ляля поняла, что дальше отпираться смысла нет.
– И что, вас это не… вы к этому так спокойно относитесь?
– А как иначе относиться? Москва – город дорогой. И роскошный. Каждую минуту соблазняет молодых девчонок красивой жизнью. В столице выжить не просто, каждый крутится как может.
– Знаете, Серго, – удивилась Ляля, – я еще не встречала мужчин, которые думают так, как вы.
– Вас только те могут осуждать, кто жизни не видел. Скажу больше. – Серго наклонился к Ляле, будто собираясь сказать ей что-то на ушко. – Из вас получаются самые верные жены.
– Вы правда так думаете?
– Абсолютно. Люди, побывавшие в Ленинградской блокаде, до конца своей жизни знают цену хлеба.
Наверху послышались веселые голоса, Галя с Дашей, хохоча, спустились по лестнице.
– Чего приуныли? Дашка, а на гитаре нам не сыграешь?
Пока Серго ходил за гитарой, Ляля вновь и вновь прокручивала в голове короткий разговор. Потом она часто вспоминала ту недолгую беседу. После слов Серго девушке стало легче, они были словно глоток свежего воздуха. Не все так плохо, как кажется, и, быть может, надежда еще есть. Ляля вдруг с радостью подумала: ставить на себе крест пока рано. Слушая голос Дарьи, которая напевала протяжный, трогательный романс, девушка приняла решение: «Хватит себя изводить. Надо принимать жизнь такой, какая она есть. Другой у меня все равно не будет».
Серго с Галей зааплодировали, Ляля присоединилась. Они пели до полуночи: печальные песни сменялись веселыми, и на душе становилось тепло. Впервые за долгое время Ляля почувствовала, как хорошо быть с друзьями, людьми, способными тебя понять.
На следующий день после училища девушка заехала в салон в надежде застать там Ксению. К счастью, подруга оказалась на месте.
– Где ты вчера пропадала? Я уже волноваться начала.
– Работала. Приятельница иностранца подогнала. Так этот швейцарец поначалу на час хотел, а потом на всю ночь развелся. Чаевых немерено оставил, телефончик записал.
– Без гипноза? – пошутила Ляля.
– Не, – усмехнулась Ксения. – Гипноз твой – слишком мощное оружие. Я уж как-нибудь своими силами. А ты, говорят, куда-то с новенькой уезжала? – В Ксюшином голосе промелькнула ревность.
– Там не работа была, просто отдыхали.
Наступила весна. Лялина жизнь шла по накатанной колее: укол – училище – салон – укол. Как выяснилось, худо-бедно, но учиться на героине можно, даже зачеты сдавать и к летней сессии готовиться. В выходные Ляля выбиралась к родителям, правда, не так часто, как те хотели. Каждая встреча с ними рождала новую ложь, поэтому Ляля нашла простой выход: реже встречи – реже врешь. Чаще свободное время она проводила в компании Даши или Ксюши, хотя с последней ей удавалось видеться все меньше и меньше. Как-то Ляля спросила подругу:
– И куда ты пропадаешь? Тебя и в салоне-то не видно.
– Ну, на этих выходных с Марком за город поедем. Не знаю… может быть, я ошибаюсь, но, кажется, он в меня втюрился. Прикинь, бывает, за весь день заплатит, а мы с ним только целуемся. Или просто болтаем. Вот чудак!
Ксения стала регулярно менять наряды. Девочки в салоне дивились, когда видели на обычно скромно одетой Ксюше дорогие украшения. Ляле Ксения призналась по секрету:
– А я ведь очень наряжаться люблю. Но раньше все на сына уходило. А теперь Марк то духи подарит, то сумочку, то в магазин какой-нибудь на Охотном заведет: мол, выбирай, что по душе… Странный он.
Где-то через месяц Ксения объявила Татьяне, что на время салон покидает. Та только плечами пожала:
– Все так говорите, а потом назад приходите. Только имей в виду, красотка, мест свободных тут немного.
Ляля порадовалась за подругу, хоть и завидовала в душе. Ксюша сказала, что Марк пообещал оплачивать все ее расходы, только бы она больше сюда не приходила.
– Он ведь мне о любви говорит. Серьезный такой. По-моему, руку и сердце хочет предложить.
– А ты – не хочешь?
– Не то чтобы не хочу… нет… он мне очень нравится. Но я столько в жизни этих признаний слышала. Боюсь, наиграется и уедет в свою Швейцарию. Потому и попросила Татьяну место за мной оставить.
– Знаешь, Ксю, мне твоя апатия непонятна. Такие мужики, как Маркуша, на дороге не валяются. Давно бы уже захомутала, – негодовала Ляля. – Неужели тебе обратно в салон хочется?
