Текст книги "Маленькие тайны"

Автор книги: Елизавета Левченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

Вот так мы и пошли втроем. Я по одну сторону от Ильи, щебечущая Стася по другую.

Через какое-то время дернула его за рукав, привлекая внимание.

– Васильев, а, Васильев? Давай Стасю... – Слишком громко. Предмет обсуждения замолк и через Илью смерил меня убийственным взглядом. Но надолго ее тоже не хватило. Она снова начала болтать, но скоро ойкнула, позеленела под тональником и поспешила скрыться, крикнув чтобы Илюша не смел никуда уходить.

Когда красная куртка скрылась за забором кустом и деревьев, еще раз дернула Илью.

– Давай Стасю заведем в чащу и там и бросим?

Васильев дернул уголком рта.

– Соблазнительно, но нет.

– Почему? – разочарованно.

– Совесть.

Фыркнула и скрестила руки на груди, отвернувшись.

– Какие мы правильные...

Такой шанс избавиться от нее раз и навсегда. Не ценит счастья.

Пальцы заскользили по ткани куртки, от локтя вверх, заставив вздрогнуть и замереть.

– Не всегда, – шепот у уха. – Хочешь, докажу?

Вау-вау, я очнулась, да так вовремя. Локоть дал задний ход и ткнул куда-то в район Илюшиного пуза. Судя по тому, как Васильев резко выдохнул воздух – успешно ткнул.

– Не стоит, – проговорила, совладав с голосом.

– Эй, о чем вы говорите? Я тоже хочу! И вообще, Илья...

А вот и Стася. Как будто и не ходила.

Знакомый овраг и дорога – сплошное месиво грязи. В этот раз в бесплатном транспорте Стаси было отказано, и теперь она "дулась". Никогда бы не подумала, что это возможно делать не молча.

"Я ее закопаю". – Васильев закатил глаза.

– Что, совесть больше не мучает? – едва слышно усмехнулась.

Парень посмотрел на меня так, что почти проснулась совесть.

– Нисколько. Она меня достала. – Он красноречиво провел большим пальцем по шее.

Вот как... Согласна. И меня. Не передать как.

Так что... есть идея.

Затормозила, сначала привлекая внимание Ильи, а следом и Стаси.

– О! – сделала задумчивый вид.

– Что? – не выдержала паузу Стася. Рыбка попалась на крючок. Подавила довольную ухмылку.

– Кошка, – ткнула пальцем вдаль.

– Кошка?!? – завопила сигнализацией блондинка, завертевшись волчком. – Где она?!

– И это не простая кошка... – продолжала все так же задумчиво. Стася примолкла, ловя каждое слово. – Камышовая! Они как тигры, только у нас, в России. Обож-жает есть человечину.

Я хотела сыграть на небывалой глупости этой особы. И она оправдала звание истинной блондинки из анекдотов. Так-то я обычно думаю, что мозги от цвета волос не зависят, но в этом случае...

– А-а-а!!! – перешла на ультразвук Стася уже в беге. В противоположную сторону.

– Беги, я ее задержу! – крикнула вдогонку. Вряд ли она различила в моем голосе почти не сдерживаемый смех. Зато заржала, когда девушка, взметая комья грязи, скрылась за дальним поворотом к деревне.

Ворчу, но последние деньки веселыми выдались. Давно так много не смеялась.

– И что это было? – Васильев подошел ближе. Повернула к нему голову, убрала ладони с коленей и распрямилась. – Устранение соперницы? – иронично вздернутая бровь и спрятавшаяся в глубине темных глаз смешинка. Все лучше различаю эмоции в его глазах. Диагноз.

Отмахнулась и показала ладонью что пора идти.

Черт, теперь еще бездумно сброшенные в грязь пакеты отмывать...

– Не льсти себе. Она просто меня достала.

Довольная улыбка Мистера Проницательность. От него что, вообще ничего невозможно скрыть?

– И где мы ее будем искать? – Васильев кинул взгляд назад.

Фраза неприятно кольнула.

– А надо? Если так хочется найти эту истеричку, захватим ее на обратном пути, – и шагнула вбок, пригибая голову, чтобы избежать объятия от лыбящегося Ильи.

– Нет, я тебя обожаю!

Криво усмехнулась в ответ, а когда он отвернулся сжала майку в кулак над сердцем. Да чтоб ты больше никогда так не говорил!

М-да, чтобы я делала без Васильева? Пошла бы назад. Как-то не подумала попросить у Арины ключи, идиотка с вареными мозгами. Пакеты сгрузили у самом порога, но вот возвращаться обратно на улицу не стали. Васильев застыл изваянием, но скоро отмер и предложил "кое-куда сходить". Не объяснив ничего, просто сказал что я сама все пойму когда приду.

Не знаю, зачем пошла за ним... Любопытство? Или что-то еще?

В гараже отыскалась еще одна дверь, настолько неприметная что не различишь и на расстоянии вытянутой руки. Хорошо замаскирована под полку. Только зачем?.. Илья, порыскав в карманах джинсов, вставил ключ в замочную скважину аж у самого пола и толкнул дверь от себя. Крутые ступеньки, уходящие вверх. Он пошел первым, а я, немного помявшись неизвестно отчего – следом.

И попала в удивительное место. Громадный чердак, множество окон пропускали внутрь уличный свет. Ни единого уголка тени. Такое обилие окон я заметила еще вчера и тщетно искала выход на третий этаж. А он вот где оказался... Балки намечали потолок, и в дальнем правом углу покрывались деревом. Спальный уголок и небольшая стремянка чтобы залезть наверх. Но самым главным на чердаке было совсем другое. Это была огромная мастерская, просторная, светлая, так напоминающая настоящую картинную галерею – столько было вокруг картин. Самых разнообразных: висящих на стене, прислоненных к ней, сваленных в кучу. Банки с краской, тумбы, хаотично раскиданные по полу газеты, три мольберта, стол...

Обернулась к сидящему на последней ступеньки Илье и от шока почти все слова растеряла.

– Это... Это все твое? – нелепо махнула рукой. – Ты?..

Парень с непередаваемой улыбкой кивнул и уложил голову на ладони.

– Я. Это, – он нескрываемой гордостью оглядел чердак, – мое увлечение с семи лет, как в художку пошел. Поначалу ненавидел что холст, что краски, а потом... как-то незаметно полюбил. Рисование стало частью меня.

Вот тебе номер. Пощупала темно-вишневую раму одной из картин, убеждаясь что она настоящая. Но все равно пока до конца не поверила.

Нереально. Вот это секрет прятал ото всех Илья! Два года державшийся образ пошел трещинами и разлетелся на куски. И я теперь окончательно в растерянности. Кто он? Какой из Васильевых настоящий, а какой маска?

Прогулялась вдоль стен, разглядывая картины. Где-то слышала что смотря на них можно понять художника. Но я ни черта не понимала. Слишком разные. Но была в них одна общая черта. Яркие. Даже если картина в темных тонах – все равно яркая. Как же объяснить... дело не в цвете. В другом. В чем-то трудноуловимом.

Затормозила на втором круге, уперев ладонь в бетон стены.

– И ты это скрываешь. – Не спрашивала. Констатировала. Как-то не сразу подумала что Таня, которую он видит перед собой не может об этом знать. Но похоже Илья не заметил. Он склонил голову на бок.

– А ты всем открываешь душу? – серьезно спросил неожиданный художник. Риторический вопрос. У каждого человека есть то, что он хранит только для себя. Свои маленькие тайны. И очень редко о них узнают другие – то только те, кому доверяешь, в ком уверен. Среди нашего общества слишком много тех, кто любит плевать в душу.

Но ему я это не скажу. Лучше промолчу, кивнув и отведя взгляд. Может, и не поймет.

– Зачем ты мне рассказываешь?

– Хочу чтобы ты узнала меня поближе.

– Зачем? – нахмурилась, все больше не понимая. А куда уж больше.

– Чтобы дать себе шанс понять тебя.

Мозг свернулся в рульку. Сдалась.

– От меня ускользает логика.

– Не забивай голову. – Васильев махнул рукой, вставая. – Ну, как? Нравится? – закивала. Он улыбнулся. – А что нравится больше всего?

Задумалась. Так сразу и не скажешь...

– Наверное... вот эта. И эта, – наконец решила и ткнула в разные концы зала. Затухающее огненное небо и залитый слепящим солнечным светом лес. Женщина, волосами которой играет ветер – набросок, но краски ему не нужны. Выглядит удивительно... цельно, да.

Илья подошел ближе.

– А... Эту я нарисовал когда начал впервые встречаться с девушкой. Назвал ее "Закат детской жизни", – хохотнул. Столкнулся с моим взглядом, поднял вверх руки. – Шучу. Однажды шел с занятий, возле реки, и поймал удивительный закат. Тогда со мной был большой альбом, но пенал я оставил в школе. Пришлось рисовать подручными средствами. Неподалеку заметил костровище, вытащил от туда уголь поострее и принялся набрасывать. – Мечтательная улыбка, которую закрывает поднесенная к губам рука, и смех, заметить его можно только по вздрогнувшим плечам. Взгляд, устремленный к картине, но не видящий ее. Будто Илья сейчас далеко-далеко. – Никогда не забуду. Перемазался весь, едва не лопаясь от натуги чтобы лист сильно не запачкать. А с какой аккуратностью нес домой! М-да...

Он изменился и это трудно не заметить. И стал как его картины.

Но никогда не смогу объяснить – что же это значит.

– А эта? Ткнула пальцев в сторону другой. – Кто эта женщина?

Илья вздрогнул и вынырнул из своих мыслей.

– Это мама. – Улыбка приобрела теплоту. Сердце екнуло. – Два года назад нарисовал на ее юбилей.

– Удивительно красиво, – кивнула. Жалко что кроме этого ничего не могу сказать. Не хватает слов.

Илья от этой скромной похвалы весь расцвел.

– Правда? Я рад.

Еще раз кивнула и отошла подальше. На всякий пожарный. И решила получше осмотреть обстановку его творческого "уголка".

– Знаешь, – через какое-то время проговорила, – у тебя все картины красивые. Ты – настоящий талант. – Я не могла не похвалить еще раз. Очень хотелось. Так как я ничем не одарена, то всегда очень высоко ценю чужое творчество. Особенно если оно... такое. Ноги сами вынесли к мольбертам. Набросок. Только самые основы, штрихи, едва позволяющие угадать, что же будет изображено. Очень едва. – А это что?..

Васильев выскочил как черт из табакерки и быстренько накинул ткань поверх мольберта.

– Оу. Это пока смотреть нельзя.

И я снова могла полюбоваться – без всякого сарказма – на смущенного Илюшу. Черт! Как же я привыкла его так называть...

– А кто там? – не отставала. – Какая-то... женщина?

– Почти.

И по виду было видно – больше от него ничего не добьюсь. Пришлось отстать. Но что же он так скрывает – вечно встает так, что не подступишь к мольберту.

– Ого! – теперь я стояла возле стеллажа и разглядывала содержимое его полок. – Сколько красок... зачем тебе столько? Чего смеешься?

– Это глупый вопрос, – сквозь смех выдавил откровенно забавляющийся Илья. – Красок никогда не бывает много.

– Они же все одинаковые! – присмотрелась. Ну, не все, но многие. И я никак не могла взять в толк, зачем ему одинаковые цвета. Про запас собирает?

– Не скажи. Вот, смотри, вроде все красные, так? – Кивнула. – Нет. – Удивилась. Васильев подошел вплотную, и я как-то не почувствовала дискомфорта. До того, как об этом задумалась. – Осмелишься дать мне руку? – Подумала. Но протянула, не особо забивая голову. Надеюсь, он ее не откусит... грубая попытка пошутить чтобы расслабится. Фиг помогло. Он повернул мою ладонь тыльной стороной к себе и только намеком сжал. Другой уже взял с полки маленькую баночку и отвинтил крышку. Раз – и как по волшебству в ладони оказалась бежевая толстая кисть. Темный хвостик обмакнулся в ярко-алый и кисточка перекочевала в мои пальцы. Давно я не держала ее. Считай со времен восьмого класса или около того.

Илья подошел совсем близко – спина касалась его груди.

– Расслабь кисть, – негромкое замечание немного выше уха. – Вот берем эту. – Он поднял мою руку, поднес к бумаге и отпустил, перехватив контроль чуть ниже. Получился длинный мазок. – Та-ак... Сполоснем. – К стакану. В прозрачной воде растворяющаяся краска смотрелась словно дымка. – Подожди, нужно снять последнюю каплю. – Кисть прижалась к стенке стакана, и вниз скатилась капля окрашенной воды. – Да, так, – похвала с оттенком или гордости, или довольства... – А теперь откроем питерскую гуашь. – И когда он успел достать еще одну банку? – Знаешь, в чем ее особенность? – спросил, когда кисть тянулась к новой краске. – Все цвета получаются с таким серым налетом. Самое то, когда нужно рисовать что-то мрачное, темное или показать контраст. – Новый мазок рядом с предыдущим и Илья отвел мою кисть, давая полюбоваться результатом. А он прав... Мистер Проницательность заметил, опять не знаю как. – Видишь, разница. И со всеми так.

Мы замерли, молча. А когда пришла в себя, высвободилась и отошла. И меня совсем не держали.

– А в тюбиках что? Попробовать можно?

– Это масляные краски. Их не... нужно на бумагу.

– А это? – ткнула уже в другой ряд тюбиков.

– Акрил. А вот эта линия флуоресцентная. Мне нравится выделять ею отдельные детали. В темноте получаются удивительные штуки.

– Ничего не поняла, но впечатляет.

Пробежалась пальцами по краскам. Но все же их очень много – и не переубедит он меня!

– Прости, я тебя наверное заболтал. Как только дело касается рисования, меня переклинивает.

Улыбнулась. Получилось так естественно.

Вот идиот. И чего извиняется?

– Ничего. Такой – ты забавный. А еще... трудно объяснить. Вокруг тебя появляется такая... атмосфера... даже не знаю, как сказать... заразительная. Хочется и самой попробовать. – Что? Я – и смутилась?.. Дела.

Мягкая улыбка.

– Хочешь, немного поучу?

– Наверное...

– Тогда иди ко мне ближе. Или боишься?

Не знаю. Я уже ничего не знаю.

И я снова оказалась в его объятиях.

– Не стискивай кисточку так сильно, – сквозь тихий смех. Да как? Ее что, совсем не держать? – Расслабься. Иначе не получится плавных мазков.

– Да расслабишься тут, – проворчала. Снова смех.

– Я тебя настолько волную? Шутка. Просто шутка, не кипятись. Что рисовать будем?

Не думая, брякнула:

– Огонь...

Ощутила как Илья кивнул – он прижался щекой к моему виску.

– Закрой глаза. Представь себе что хочешь нарисовать... Представила?

Да. Само собой как-то возникло. Неудержимая стихия, ограниченная камнем, роняющая отблески на его волосы, вихрящаяся искрами в глазах... И тепло. Много тепла.

Кто знает, может и это Илья умудрился понять. Кто его знает.

– Умница. А теперь начнем.

Первые мазки ярко-алой краски взметнулись вверх как настоящие языки пламени.

Я запомнила, Себастьян, те дни очень хорошо, и знаешь почему? Ведь именно тогда я поняла себя, приняла все, перестала бороться. А зачем? Бесполезно встречать лбом локомотив. Наши с ним отношения изменились. И я не могла даже предположить – насколько сильно.

Оглядываясь назад, вспоминая что рассказала тебе – совсем не удивлена. Один лишь Васильев. Разговоры с ним. Нет, это не значит, что разговаривала я только с ним, о нет. Просто... до сих пор голова забита только им. Не могу думать ни и чем другом, как не стараюсь!

Я должна. Я должна его забыть. Так будет легче. Но зря я затеяла этот рассказ. Думала, выскажусь хоть одному живому существу – станет легче. Но я снова все пережила.

Не могу больше...

Он поселился слишком глубоко. Не выдрать.

***

На следующий день, где-то ближе к обеду, но точно время не помню, мы собрали вещички и поехали обратно к цивилизации. В полном комплекте, а жаль. Васек, похоже, умудрился проникнуться к Стасе и отправился ее искать. И нашел. Девушка долго орала, причем на всех, всех же обвиняла в своих "горестях" – понятное дело, кому досталось больше. Потом ее долго отмывали, убеждали остаться дома и не бежать искать пропавшего Илью... что-то еще делали... Все это прошло мимо пропаж. То есть меня и Васильева. Время творило странные штуки. Оно пронеслось совершенно незаметно – наступление вечера заметили только по тому, что стало очень мало света. И произошло это слишком быстро... кажется. Но день получился насыщенным. Значит... все же не быстро? Я снова ничего не понимаю.

"Мне много тебя".

"Мне мало тебя".

Что будет правильнее? Так я думала тогда. Но только совсем недавно я поняла окончательно. На свою голову.

Картина обоюдными усилиями была закончена. Правда, больше она получила от скрытого художника, а не от меня. И хорошо. Я не очень талантлива, в отличие от него. Картина – как окно в самое нутро костра. До того реально получилось что казалось от бумаги пышет жаром. Илья смеялся. Хохотун. Но не отрицал что получилось хорошо. Почему-то свои заслуги мне причисляя. Дурак. Еще и картину моим именем назвал.

"Раз именем Марина называют морские пейзажи, но огонь будет Татьяной. Вот увидишь, когда-нибудь весь мир будет так говорить".

Невыносимый идиот.

Который, к тому же, еще и картину мне зажал.

Я... да, наверное, могу это сказать. Я была рада. Счастлива? Может, и так. Он улыбался, и мне хотелось. Вернее, не так. Я не могла иначе.

Но все разрушилось в один момент. Дверь в мастерскую закрылась, и все стало как раньше. Ну... хорошо, почти все. Кое-что изменилось. Я хотела вести себя как раньше, отгородившись тем самым, но кто мне дал?

Васильев добился своего и закрепил результат. Не остановившись на достигнутом.

Все вернулось, как некоторые говорят, на круги своя. Короче, по прежнему все стало. За то, что сбежала на два дня, пропустила проверочные и завалила одну из них, я отдувалась целую неделю. Что-то сильно я тогда учебу запустила. Вот и пришлось нагонять, сидя почти все свободное время за учебниками. Друзья окрестили меня ботаном и отстали на второй день со своими гулянками. Конец учебного года, и я как истинный студент засела за исправление оценок и оквадратирование своего зада. Ничего, зато отмучившись была полностью свободна.

Я виделась с Васильевым, но он не виделся со мной. Смешно звучит, да... Но как есть. Слепой идиот по-прежнему не замечал что я хожу каждый день рядом. Даже не знаю, больше рада я была или злилась. Переписывались смс-ками, так как пришлось объяснить что я подтягиваю "хвосты". Сидим, бывало, в разных комнатах аудитории, ржем над очередной глупостью, которую написали друг другу, оба такие довольные... С одной только разницей. Ему было весело, мне же... все чаще становилось тоскливо. По многим причинам, большинство из которых не понимала. Но и того что понимала – хватало с головой.

И я решила прекратить эту трагикомедию. Радикально. Так как знала что вряд ли хватит силы воли, удалила из телефонной книжки Ильин номер, почистила память мобильника на смс, и постаралась успокоиться. Не истеричка же, в конце-концов!

Еще несколько дней – и середина мая. Как уже много лет подряд, погодка преподнесла несколько сюрпризов. А еще говорили что в этом году все будет по-другому – как же. За летним теплом с его плюс двадцать с хвостиком пошли проливные дожди, почти всегда сопровождаемые холодным ветром, грозами и светопредставлением по ночам. Терпеть не могу такую ежегодную слякоть! Зонтик стал моим вечным спутником, а после пар так вообще ездила только на колесах. Без прав, пусть, по городу – тоже пусть, переборола страх перед большим скоплением машин. Но таскаться на работу по щиколотку в воде, с промокшими волосами и подтекшей косметикой – из-за ветра дождь порой хлестал горизонтально, выворачивая зонт – удовольствие то еще. Да к тому же шипы и цепи жалко – еще проржавеют.

Стала часто ездить – это успокаивало, – и делала это все лучше и лучше. А Васильев часто гулял со своей компашкой, но чаще всего один. Как будто его дождь совсем не волновал. А я проезжала мимо, стискивая руль и прибавляя газа. Почему эта судьба никак не отпускает понравившуюся игрушку и так часто нас сталкивает? Что, Себа? Я – дура? Точно... Но я не видела другого выхода.

Пф-ф, страдалица доморощенная.

Но однажды я не могла не притормозить.

Кстати, помнишь я не так давно говорила что к нам в "Пирамиду" приезжает хозяин? Так он и приехал, только я "отдыхала" когда он решил навестить наших. Повезло, шишки посыпались на все головы кроме моей, и за это на мне теперь отыгрывались кому не лень. А не лень было всем. Жаждой мщения воспылали, решили показать мне что такое ад – который уже прошли. Вот и сваливали всю черную работу. На этот раз пришлось тащиться аж за город, к складу – поставщики-лохи не привезли партию дисков в заявленный локализаторами срок и разъяренные игруны громили наш бедный магазин. Правда, многие ушли, но и оставшихся было достаточно. Преданные фаны, блин. Или просто лень тащиться в другой магаз.

Время клонилось к обеду, а я только доехала до склада. Нагавкалась с местными конечно знатно. Злая до чертиков была – а кому понравится тащиться за тридевять земель в законный обед, когда в желудке давно переварился вчерашний бутерброд? Да еще эти гады лапшой все провоняли, колбаску на газетке разложили, помидорки... Когда коробки получила, не отказала себе в удовольствии дать по газам и сбить импровизированный столик, заодно и разогнать по углам орущих о моей припадочности "кумушек". Погода тоже радости не прибавила. Если раньше, буквально полчаса назад, дождик только моросил, то теперь он лил стеной. Дороги почти не видать, мельтешащие дворники отвлекают, разогнаться боюсь – мрак. Настроение было на уровне.

Ехала я по одной из главных магистралей. И где-то за километр до поворота на город, еще издали заметила у стенки остановки скрючившуюся фигуру. Подумала: "Что за идиот", подъехала ближе... и узнала. Ошибки быть не может. Стенку подпирал никто иной как Илья Васильев собственной промокшей насквозь персоной.

Как уже говорила – я не могла не остановиться. Жалость проснулась, она спелась с совестью, и я затормозила перед остановкой.

Ноль реакции со стороны Ильи. Как стоял – так и стоит, подставив лицо под струи дождя. Открыла водительскую дверцу.

– Эй! – То же самое. Капли попали внутрь салона и я разозлилась. – Васильев, кончай курицу мокрую изображать!

В конце-концов, я тут хорошее дело делаю, а он не реагирует.

Ну почти. Когда я заговорила, Илюша очнулся и повернул ко мне голову. Расширил глаза. Не ожидал? А я вот всегда теперь готова к новым подарочкам судьбы в виде встреч с тобой.

– Таня?

– Нет, мама твоя, – передразнила. – Залезай пока я добрая.

Васильеву дважды повторять не требовалось. Он залез быстро, на переднее сидение – на задних лежали коробки. И я очень об этом пожалела. Сердце тут же среагировало на близость предмета моих терзаний.

Илья вел себя необычно. То есть, сидел без единого движения и смотрел в боковое окно. Что больше всего смешно – я до жути была возмущена. Причем, именно тем, что смотрел он в противоположную сторону. Дела. Разбаловал Илья меня вниманием, и теперь, когда я не получаю его порцию...

– Что случилось? – ляпнула прежде сообразила что делаю. А делала я... развязывала разговор чтобы добиться внимания. Желание подсознательное, неконтролируемое, я тут вообще не при чем. Парень повернул голову, и я увидела что он беззвучно смеется. Конечно, сразу набычилась. – Чего ржешь?

– Ты впервые поинтересовалась обо мне.

Фыркнула. Много чести. Я не из-за этого. Или...

– Забей. – Вспомнила что мы, вообще-то едем, и сконцентрировала все внимание на дороге. – Не интересовалась.

Тишина царила недолго.

– Уговорил Стасю оставить меня в покое.

Расширила глаза.

– Да ну? Причина?

И как, интересно, ему это удалось?

Радость на грани счастья, мрачное удовлетворение.

Чуть тронула зеркало и теперь могла, не поворачивая головы, наблюдать за Ильей. А ему идут мокрые волосы...Еще более смазливым стал, глаз не отвести.

Кукла. Хотя, кого я обманываю – уже убедилась что, пусть и тугодум, но не пустышка. Пустышки не бывают художниками.

Улыбка. Вижу как он смотрит на меня, но не догадывается что и я наблюдаю за ним. Я смогла обыграть Мистера Проницательность, ха!

– Бесцеремонная, – довольное замечание.

– Ага. И все же? – Мне было очень интересно.

Темные глаза изменили выражение.

– Я просто сказал что люблю другую.

Сердце застучало быстро-быстро, дыхание перехватило. Пришлось выдать порциями, аккуратно и тихо, чтобы дать себе иллюзию что Васильев ничего не заметил. Как же. Вижу все. Вот уголок его губ приподымается выше, веки опускаются ниже, прикрывая глаза... А вот в глаза лучше не смотреть. Даже так, со стороны, не встречая взгляда.

Илья подался назад и снова устроился на сидении как положено. Положил локоть на ручку, устроил подбородок на кулаке и в такой позе продолжил наблюдение. Как мне не нравится такой его взгляд! Будто душу сканирует. И все-все понимает.

И это ему до жути нравится.

Сглотнула и покрепче сжала руль, чтобы не так было видно как дрожат руки.

– Не знал, то это на нее так подействует. А она в ответ устроила отвратительный скандал. Истеричка. – Он тихо цокнул с недовольным видом и отвел на пару секунд взгляд. Похоже, сильно Стася Илюшу потрепала. Не удивлена, она это может. – Но преследовать больше не будет, – более весело.

Отвернулась и только потом отпустила на волю довольную усмешку. Но когда повернулась обратно, лицо мое ничего не выражало. Ну, я старалась чтобы оно ничего не выражало, а так кто знает.

– Поэтому ты мок под дождем?

– Мне стыдно. Много чего наговорил. Я успокаивался.

– Откровенно. Обычно вы, парни, так боитесь показаться слабыми... и тем более не желаете признаваться в своих слабостях.

У меня очень много ярких примеров, так что я была уверена в своих словах.

– Тебе можно.

– О, я уникальна? – язвительно. А глаза бегали. Паника. Может, остановиться и выкинуть его на дорогу?

– Уникальна, – подтвердил, не моргнув глазом, Васильев. Снова тотвзгляд, блуждающая легкая улыбка.

– Прекрати пялиться на меня.

– Не могу, – просто признался он с непередаваемым выражением. Если бы знала – сразу заклеила бы ему рот, как раз в бардачке есть скотч.

– Прекрати! Я постоянно глаза на тебя скашиваю и нормально за дорогой не слежу. Хочешь чтобы мы врезались?

Оп. Язык мой – враг мой. Васильев с такой уверенность поднял глаза и посмотрел в зеркало заднего вида, будто знал, чем все это время я занималась.

– Не скашивай. Просто не обращай внимания.

– Я не м...

Васильев оперся рукой о мое сидение. От страху я затормозила и едва не врезалась в ограждение.

– Не можешь на меня не смотреть?

В ответ с языка рвались только маты.

– На месте сиди, – поцедила сквозь зубы, когда смогла придти в себя, – иначе сейчас же на дорогу выброшу. И мне будет глубоко по как ты будешь до города добираться.

Илья поднял вверх руки и вернулся на место.

– Ладно-ладно.

Дорога до города прошла относительно спокойно. Только кожу жгло ощущение чужого взгляда. Невыносимо! Ага, уже невыносимо, так какого я так хотела внимания?

– Прекрати лыбиться.

– Я скучал.

И я.

– Руки! – вовремя пресекла попытку дотронуться до моей щеки. Илья закатил глаза.

– Опять? Хорошо, вот мои руки, – продемонстрировал он свои ладони и положил их на колени. Но смотреть не перестал. Поворот, еще – и вот показался первый микрорайон.

– Где тебя высадить?

– А где поедешь?

– Хм... по Московскому, потом на Ленина – нужно на работу заскочить, – показала большим пальцем на коробки, – и выгрузить вот это. А потом домой.

– До дома подбросишь, ладно? – И такое ощущение что он не спрашивал, а просто перед фактом ставил. Мол, доставишь до дома – и точка. И устроился в кресле как в родном с видом что никуда из него не вылезет.

Но хоть в покое меня оставил, и то хорошо.

Что-то я так легко смирилась... Определенно, я стала более терпима, только не знаю, радоваться ли?

Дождь продолжал топить улицы нашего бедного города. Приглушенно поминая идиотов, так любящих закатывать ливневки, и прикрывалась коробками как зонтами, мы с Васильевым широкими шагами пересекали местность. Мистер Проницательность не мог не отметить тот факт что я знаю про ливневки, предположил что учусь я в строительном, еще и перечислил учебные заведения с этим направлением. Цепко следя, на какое именно я отреагирую. Вот как от него что скроешь? Илюша бы и дальше продолжил допытываться, но, ура, мы дошли до второго этажа торгового центра "Маяк", где располагалась наша Пирамида. И толпа фанов, пусть и поредевшая. Да еще и мои дорогие коллеги накинулись чуть ли не с кулаками, прочитали мораль пока Васильев бегал за еще одной коробкой – а почему бы и не использовать дармовую силу? Погавкалась я с ними, сильно. Да потому что нафиг, кто они мне такие чтобы выговаривать?! Наверное, не будь рядом Васильева, не уведи он брыкающуюся меня куда подальше – точно вылетела с работы. А так... ну, подумаешь, просто потом позвонила, извинилась и получила ответные извинения.

От входа в "Маяк" до машины сто метров, не больше, но я успела вымокнуть. Угораздило вместо куртки сегодня безрукавку накинуть. И стучала зубами, непонимающе кося на спокойного Васильева. Все, решено, приезжаю домой, выпиваю ту большую пивную кружку чая и забиваюсь с плеером и котом под одеяло.

А может, в тот раз все же не судьба была виновата, а я? Может, не нужно было строить планы на будущее? Глядишь и...

– Черт... – простонал Васильев. – Я забыл у нее ключи.

Выдохнула.

– Чудно. И как домой попадешь? – Это я всерьез испугалась что этот человек собирается остаться в моей машине... хорошо, не моей, но не суть.

– Заботишься?.. – лукавый взгляд. Увы, но нет. – Буду надеяться что родители дома.

Как и я.

Притормозила немного подальше от дома. Не хотелось позориться – ведь до сих пор отвратно ставлю машину. Башка Ильи просунулась обратно.

– Подождешь здесь? Я мигом. – И он захлопнул дверцу.

– Зачем мне ждать? – Опустила стекло. – Эй!

Даже если он и слышал, то прикинулся глухим. Ну, Васильев...

Я могла уехать, и уехала бы если была бы нормальным, вменяемым человеком.

Вернулся он быстро, и сразу, ничего не спрашивая, залез в салон.

– Кхм. И что ты тут расселся? – Илюша улыбнулся. – Нет, вот наглец... – Он приподнял брови, отчего принял настолько жалобный вид... Сердце давно дрогнуло. Черт. Так и знала что этим все и закончится. – Ладно. Ты пробудил мою совесть. Поехали.

– Куда? – обрадовано вскинулся Илья. Только про выражение глаз забыл. Они как были, так и остались хитрыми.

Куда-куда... Домой ко мне. А у меня есть выбор? На час, не больше... оставлю его в коридоре куковать. Прикусила губу. Я точно ненормальная.

– Хотя, стоп! – уцепилась за возникшую идею как утопающий за соломинку. – Вали-ка ты, Илюша, к своим друзьям!

Илья посмотрел на меня как на маленькую, глупенькую девочку. Такой взгляд любит практиковать Васек. Только еще одного такого глядуна мне не хватало!

– Как будто я им нужен.

Вот как. Невысокого мнения, он, оказывается, о Максике и Ко. Тогда не пойму – какого таскается с ними?

– Не бросай меня, – тихая просьба, выворачивающая наизнанку душу. Что же ты творишь...

Конечно я его не бросила.

И в этом Васильев даже не сомневался. Я говорила что понимаю его рожу все лучше и лучше?

Вручила небольшую стопку послушно ждущему Илье.

– На. Не хочу чтобы ты тут капал. Чего смотришь? Брата это шорты, брата...

Только хоть убей, никак не могу вспомнить, как они тут оказались.

Васильев перебросил через плечо нижнюю деталь своего временного наряда и развернул следующую. Рубашку. Мою. А что ему еще дать? Майки чтобы он в плечах растянул? Да фиг. А полуголым нечего разгуливать.

А в мокром – жалко его.

– И это?

– А какая тебе разница? Не нравится – дверь открою.