Текст книги "Маленькие тайны"

Автор книги: Елизавета Левченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

– Я тут, – тихий шепот. Опускаю голову и натыкаюсь на Илюшу, решившего поиграть в партизана. Он вроде сок дул, или я что-то пропустила? Глаза блестят, так блестят... очень нехорошо блестят. Задумал что-то – я поняла это сразу. Только не успела вовремя среагировать. В последние дни я слишком медлительной стала. Явно подцепив от меня многообещающую, с оттенком то ли угрозы, то ли предвкушения, ухмылку, Илюша сцепил на моей шее руки и очень задумчиво проговорил, бродя взглядом по лицу:

– Знаешь, давно хочу это сделать...

В ответ – вполне логичные мысли. Морда лукавая, голос низкий, и запах этот, руки... Таких людей еще в колыбели давить надо, из человеколюбия. Чтобы потом ни у кого дыхание не спирало и сердце не екало от этих смазливых морд. Ведь знает же прекрасно, как действует на других, и пользуется, безнаказанно. Убила бы! Но... не могу. Единственное что способно двигаться – так это мысли, вон они носятся хаотично. А тело будто одеревенело.

Но произошло совсем не то, что я по дурости ожидала. Васильев еще шире ухмыльнулся, сорвал мою кепку и прогулочным шагом направился прочь. Посвистывая и вертя на пальце трофей. Будто был уверен что отобрать я не смогу!

Я офигела до глубины души.

– Отдай, гад! – заорала, срываясь с места. Мозги, ну где вы были? Почему вы, предатели, отключились? Васильев не стал убегать, видимо не к лицу это его высочеству. Он притормозил и обернулся, а я вот не успела и врезалась в Васильева. Хорошо что у него ноги крепкие. Не только сам не свалился, но и мне не дал – придержал на плечи. Но руки убрал не сразу. И я поняла почему, когда подняла голову. Все-все поняла. Васильев включил режим Мистера Проницательность. Изучающий, цепкий взгляд потомственного КГБ-шника скользил по лицу, прекрасно освещенному светом из окон.

Сердце ухнуло в пятки. Впервые понимаю что это не просто слова. Без понятия, как это происходит, но оно б у хало в левой пятке, а в груди пугала неожиданная пустота.

Как на ладони.

Почему мне стало так страшно?

Передернула плечами, вырываясь, отошла на шаг, продолжая упрямо смотреть в его глаза.

Вот и допрыгалась.

И уже немного все равно.

Ну, чего глядишь? Узнал?

– Почему ты так упорно прячешь от меня лицо? Мы... знакомы? – Два вопроса – и я в тупике. Когда я там думала, что с соображалкой и умом у этого парня все не так плохо? Я крупно ошиблась. Он полный идиот! На короткие три секунды почти задохнулась от радости, а потом чудом не врезала по это задумчивой харе от накатившей злости. Разбираться, от чего такие противоречия – совершенно не хотелось.

– Твое лицо мне знакомо, и я почти уверен что не ошибаюсь. Только... – Долгая пауза. Я, уже опустившая глаза, физически ощущала блуждающий взгляд. И ждала, порой забывая делать вдох. С... замиранием? В точку. И я не соображу, как смог понять это Васильев. По затылку моему прочитал, что ли?

– Не бойся. – Голос мягкий, успокаивающий. – Я не могу тебя вспомнить, как не стараюсь. – Идиот. Страдалец. Сам разве не понимает как это смешно? Зачем страдать из-за неузнавания какой-то полузнакомой металлистки? Придурок! Которого так трудно понять... А я ведь и сама не лучше. Потому что не могу понять рядом с ним себя. Странный парень. И странная я. Прямо идеальная пара... Стоять! Это что еще за мысли?!

Шаг вперед – и он осторожно прижимает меня к себе, будто вазочку какую музейную. Почти трепетно.

– Прости. Я что-то сделал тебе в прошлом? Недавно?

"Думать – вредно", – выскочила дельная мысль. Если бы я не думала, то смогла бы спокойно постоять вот так, согреваясь чужим теплом. Но – нет. У меня принципы, у меня характер, и еще десятки причин.

Напряглась, завела руки за спину и сама убрала чужие грабли. Шагнула назад. И забыла обличительную речь. Просто Васильев улыбнулся.

– Забыл, – Илья отошел, подняв руки вверх. – Но порой трудно держать себя в руках. Я обязательно тебя вспомню, – добавил он чуть погодя.

– Не надо! – поспешно воскликнула. Прикусила язык.

– М? Почему?

– Сказала – не надо, значит не надо! Вот еще, на вопросы отвечать.

Чужая рука погладила воздух в считанных миллиметрах от щеки.

– Ежик.

– Пьянь, – отбрила.

– Неа. Если бы был пьянью, ты бы ни за что от меня не убежала. А так... ты все равно никуда от меня не денешься.

– Маньяк. Больной на голову, к тому же.

Его губы растянулись в улыбке.

– Но разве я таким тебе не нравлюсь?

Подавилась. А вот такой фразы я точно не могла ожидать.

– Долбанный Мистер Проницательность! – прошипела под нос. Это уже глупо отрицать, да? Васильев беззвучно рассмеялся. Вот только не надо говорить что у него к тому же еще и слух хороший! – Кепку верни! – это уже специально дня него.

– Зачем? Она уже не нужна. Если ты, конечно, не...

– Сладкий мой!! Ильюшенька-а-а... – Тонкий, пьяный голос, от которого у меня разнылись зубы и зачесались кулаки. Белобрысая пьянь ходила на удивление бодро и быстро, не оправдав моих надежд. Так была такая красивая яма... в крапиве подрастающей. Но Стася играючи обошла преграду и повисла, поджав ножки, на локте Васильева.

– Твою мать. Я просил называть себя по имени?

И я снова забыла, что прячется за маской хорошего мальчика-лапочки. Сволочь – он сволочь и есть! Зачем устраивать цирк?

– Ильюш-ш-ш...ик! – после забористого ика по маленькому пятачку полянки разнесся непередаваемый аромат. Стася расплылась в дебильной улыбке и поцеловала хмурого Илюшу в плечо.

– Илья.

– Илья, – послушно повторила девушка. – А ты меня любишь?

– Нет.

– Какой ты скромняга... А давай я тебя поцелую? Или...

"Помоги!" – орали его глаза.

"Пошел ты", – одними губами сказала и оставила его на растерзание Стаси.

К черту его. Я уже не могу выносить происходящее. Разве это по мне не видно? А еще Мистер Проницательность. Человек, подмечающий все!

В ад.

Подойдя к столу, не глядя, схватила рюмку и махом влила в себя. Дыхание сперло, а это самый верный признак водки. Вот и психовать сразу расхотелось.

– Ну, чего смотришь? – проворчала Ваську и пристукнула рюмкой. – Еще!

Одну – и на боковую. Пусть еще один безумный день закончится и начнется новый. Обычный и спокойный.

– Девочка, а тебе не рано? – осторожно осведомилась Арина. Пренебрежительно махнула рукой. Нисколько. Получив еще одну порцию гадкого пойла, на пальцах показала кузену что одну личность ко мне подпускать категорически нельзя. Васек посмотрел на меня как на полоумную – с чего-то, – но спорить не стал. Встал и пошел на разборки, которые я не осталась смотреть.

В баню волнение! Пусть он его разукрасит так, чтобы навсегда запомнил.

Мне так будет спокойнее. Ведь смазливая рожа так сильно меня волновать.

Бессердечная? Именно.

Осталось только поверить в это самой...

Мне совершенно не нравится то, что происходит со мной. Ведь больше всего это состояние походит на...

Дверь. Лестница. Еще одна дверь. Мягкая постель приняла в свои объятия.

Объятия... тьфу! Больше не хочу вспоминать о объятиях!

Подтащила подушку поближе и заорала, стуча ногами.

Я попала.

Постоянная тяга посмотреть "ну еще раз". Мозги забиты только одним. Резкое отупление при приближении одной личности. Еще большее отупление во время прикосновений. И с каждым разом все труднее докричаться до мозгов.

"Ты влюбилась" – как настоящий послышался голос фон Дюваль.

В точку.

Сегодняшний день в этом меня окончательно убедил.

Я – идиотка и я влюбилась в одного странного мерзавца с не менее странными заскоками и раздвоением личности, если не сказать круче. Втрескалась до такой степени что готова, хорошо что хоть пока подсознательно, изменить свой дурной характер и предпочтения.

Жесть.

Даже не предполагала что эта самая влюбленность будет... такой. Пристукнула кулаком по подушке. Такой отвратительной!

Как там описывают ее? Жизнь в розовом сиропе, бабочки в груди, вокруг одни друзья, нет в мире любимого краше? Пусть не врут. Мне так хреново что я хочу сдохнуть, а Васильева повесить на ближайшем суку. Вернее, наоборот.

Вот вам и девочка, мечтающая о принце.

На улице слаженно, в четыре голоса затянули "Ворона". Больше всего надрывался кузен, но лучше было слышно именно предмет моих терзаний. При всем желании не забуду его голос.

Как раз сойдет за похоронный марш всем моим мечтам.

После "Ворона" последовали громкие заверения в вечной дружбе, подкрепленные словом "настоящего мужика". Так и знала, ни о чем его нельзя просить. После что-то про раскудрявый клен пели, потом соло Арины из репертуара "Парк Горького", которой "надоела эта тягомотина". Ну а под конец Васек учил своего "другана" петь "правильные песни" и я хотела кинуть в них стулом, но нашла альтернативу – просто спрятала голову под подушку. И отрубилась.

Вот бывает просыпаешься среди ночи. Причин множество, но самая жестокая – это ощущение чужого взгляда. Липкое, противное, пугающее, и никак иначе. Так вот – на меня кто-то пялился. Я даже не знаю, сколько это продолжается. Вот сидит рядом, дышит тихо, ровно, и смотрит. И я даже знаю – кто именно.

Далекая мать моя женщина, я этого человека уже по дыханию узнаю. Куда ниже падать?

Тяжелый вздох, дуновение воздуха и ощущение присутствия чужого человека, скребком прошедшее по нервам.

– Буду благодарна если ты прекратишь пялиться – раз, два – уйдешь отсюда и дашь мне поспать. – Голос прозвучал глухо из-за подушки.

Шорох.

– Порой ты зануда, – раздалось очень близко.

– Вот и отлично. Сбежишь быстрее.

– Ни за что, – голос несколько изменился и стал вкрадчивее. Еще замурлыкай.

Отбросила подушку, постаравшись кинуть ее в нахальную морду. Как жаль, ее перехватили в полете и положили на пол. Не достану.

Да мы ко всему прочему еще и предусмотрительные? Ну просто золотце, а не мальчик.

Язва, язва. Но оказывается так можно не обращать внимание на волнение. А то что-то меня сильно потряхивает.

Его высочество Илюшик сидел на коленях, а может, и на корточках, положив подбородок на край кровати. Темно, но я вижу что смотрит он на меня. Нервирует.

И меня прорвало. Одеяло сползло к ногам – все равно я одета, – палец почти ткнулся в его лоб.

– Тебя слишком много для меня! Постоянно, везде ты! И говорю я с тобой больше всех вместе взятых! Особенно последние дни.

И это злит. Этот гад занимает процентов семьдесят моего драгоценного времени – куда это?

Васильев смеется. Могла бы сказать что ржет, но его высочество делает это на удивление изящно. Так что смеется, да.

Что-то меня переклинило.

– Чего радуешься? – огрызнулась, опуская руку в складки одеяла.

– А мне тебя наоборот всегда мало. Странно, да?

Тук – и два пропущенных удара.

– Ты меня достал. Серьезно, Илья, скажи что мне нужно сделать, что бы ты ушел?

И оставил меня в покое хоть на немного. А завтра я уеду, и фиг ты меня увидишь. Вернее, увидишь, но ни за что не узнаешь.

Илья уложил голову на левое ухо.

– Просто...

Дыщ. Бух-бух. Бабах. И приглушенная, но эмоциональная тирада насчет деревьев и строителей, придумавших такие крутые лестницы.

Мы с Илюшей, не сговариваясь, заслушались.

Это может быть только один человек. И он идет в нашу сторону.

– Эй, ты! Лезь... – быстро огляделась, – под кровать, живо!

Башка Васильева пропала и почти тут же вернулась в прежнее положение.

– Не влезу при всем желании. Что случилось?

– Брат мой случился! Быстро ищешь себе укрытие, потому что если мой братец найдет тебя, то ты, мой дорогой Илюша, не доживешь до рассвета.

Шаги приближались. Парень быстро повернул голову к двери, застыл так на секунду, а после юркнул под одеяло. Мое одеяло! И затих у стенки.

– Куда?! – запоздало возопила. – А, черт с тобой, только не шевелись.

Стукните меня кто-нибудь, пожалуйста... Что я только творю? Сдать бы его Ваську на растерзание, как и хотела какое-то время назад! И я почти соблазнилась, но не успела вытурить лишнего из своей кровати. А сдавать Васильева вот так... Да меня братец убьет вместе с ним, а родителям потом скажет что я сама себя заморила голодом.

Шаги стихли. Дверь принялась медленно, как в фильмах ужасов, открываться. Двинула локтем назад чтобы некоторые люди не вздумали шевелиться и выпрямилась. Вспыхнувший свет резанул по глазам.

– Спишь, заноза на моей пятке?

Степень опьянения моего братца можно определить только по походняку – речь у него всегда остается четкой.

Взгляд пробежал по комнате, кинула взгляд назад. Василев умудрился разлечься так, что его тушу не различишь. Очень большая складка одеяла, не более.

– А что, похоже? – язвительно.

Мутный взгляд Васька остановился на мне.

– Кто знает тебя и твоих тараканов? Одна? Значит, показалось.

– И чего привиделось моему обожаемому бородатому кузену?

И тут Васильев едва нас не сдал. Сволочь, я это ему точно когда-нибудь припомню! Илья сцепил руки на моей талии и прижался лицом к пояснице. Даже сквозь майку ощутила его улыбку. И покрылась изморозью от головы до пят.

– Голоса. Два, – дотошно уточнил Васька, сверля подозрительным взглядом.

Хмыкнула.

– И кто-то еще о моих тараканах говорил...

Васек хохотнул.

– Острячка. Все, отбой.

Не успела я выдохнуть, коротко отпраздновать победу и убить обнаглевшего Илью, как Васек передумал уходить.

– Эй, Танюх.

– Ну чего еще?

Украдкой опустила руку под одеяло и от души ущипнула наглую лапу. И Васильев ответ легонько подул, и я едва не подскочила. Все, его участь решена.

– Ты – дура, прикидываешься или решила поиграть, как любит делать все ваше племя? Тогда я в тебе крупно разочаровался.

Я ничего не поняла.

– Чего несешь, идиот?

Кузен махнул рукой, мол, потерянный ты человек.

– А-а-а... понятно. Просто дура. Тогда совет от умудренного старшего брата: раскрой пошире глаза. Может, и увидишь.

В другое время и при других обстоятельствах он бы договорился и словил пинка. А так...

– Увижу, увижу, иди уже!

– Странно... – Братец не мог не заметить разницу в моем поведении.

– Да вали ты! – Я уже не знала как его отослать.

Помогло. Братец потоптался на месте да ушел. И уже когда дверь закрылась, послышался удаляющийся топот, задумалась – а куда он пошел? Ведь спать должен в этой комнате... Ладно. Главное чтобы он вспомнил об этом после того как свалит Илья.

Дожила. Лежу под одеялом с... местами чужим человеком и прячу этого идиота от своего брата. Хорошо хоть не от родителей.

Кровать начала крупно трястись, но только хорошо прислушавшись можно было различить полузадушенный хохот. Смешно?! Рывком отдернула одеяло. Ну так и есть. Васильев, скрючившись в рогалик, что с его размерами смотрелось презабавно, пихал уголок одеяла в зубы и постукивал левой ногой по простыне. Так вот что тогда так дрыгалось! От смертоубийства меня удержал только вид невозможно милого и домашнего – и какие только мысли лезут – Илюши.

Он почувствовал мой взгляд, чуть повернул голову и распахнул смеющиеся, заинтересованные глаза. Рука, комкающая одеяло, опустилась, открывая приподнятый уголок рта.

Тихо выдохнула, пытаясь восстановить сбитое дыхание.

А ведь стоило только признаться самой себе – и вот, пожалуйста, что творится. Неужели вот это я так тщательно давила в себе? И как только умудрялась?

– А ты чего ржешь? – стукнула его по боку. Но вместо того чтобы послушать меня, он перекатился на спину и заржал, уже ничуть не скрываясь, и ногой снова застучал. Условный рефлекс как у собаки Павлова? И на тычки от борющейся со смехом меня внимания не обращал. – Хватит ржать, конь! Да тихо ты! Еще услышит... – зажала веселящемуся рот. Показалось что в коридоре кто-то ходит. Я напряженно вслушивалась в тишину, Васильев заинтересованно молчал, замерев.

Когда я научусь на своих ошибках? Когда это человек рядом и наступает затишье – это затишье перед "бурей", очередной выходкой Ильи. На этот раз теплые губы определено коснулись ладони не просто так. Темные глаза внимательно наблюдали за моей реакцией. И были очень довольны тем, как поспешно я отдернула ладонь и отодвинулась, вместо того чтобы двинуть по наглой харе. Я паниковала и не особо соображала, а надо было бы. Васильев сел, придвинулся вплотную. Повернув голову то вправо, то влево, разглядывал лицо с энтузиазмом исследователя, а в свою очередь заинтересовалась его смазливой мордой – впервые вижу ее так близко. Я так надеялась найти хоть какие-то изъяны, но кроме то ли родинки, то ли пятнышка у виска, под волосами ничего не нашла.

А в какой-то момент поднял руки, положил пальцы на веки и... оттянул их вверх.

– Ты чего делаешь? – шепотом спросила, замерев. Этот парень раз за разом подписывает себе смертный приговор и даже не замечает этого!

– Раскрываю тебе пошире глаза, – с серьезностью объяснил Васильев, продолжая заниматься ерундой. – А вдруг поможет?

– Не помогает, – поспешила разочаровать Илюшу. – Даю ровно пять секунд чтобы убрать свои грабли от моего лица, и еще пять на то, чтобы убраться из этой комнаты.

Холод тона Васильева не затронул, кто бы сомневался.

– А еще пять секунд дашь? – вкрадчиво спросил он, принимая невыносимо лукавый вид.

– На что?

Предвкушающая улыбка. И поцелуй. Пусть и совсем короткий, мгновение, еще – и он уже стоит на ногах. Не дотянешься. Лыбится счастливо, будто ему леденец вручили.

– Вот теперь можно и уходить.

Губы... горят... намного сильнее, чем после первого раза.

– Убью!! – выдохнула.

Васильев прижал палец к изогнутым губам.

– Тс-с... Убьешь меня завтра. Спокойной ночи.

Раз, два, три – и как в фокусе, его уже нет.

Со стоном рухнула носом в одеяло. Такое ощущение, что от быстрых ударов сердца кровать тряслась, и меня на ней подбрасывало. Невысоко, почти незаметно.

– К черту она будет спокойной, – мрачно констатировала.

***

– Подъем!!

Перетекла из положения лежа в сидя и сонно залупала глазами на своего будильника. Им оказалась мама Васильева, чтобы ему не кашлялось, надеюсь, кошмары ему всю ночь снились. На зависть бодрая, свежая и цветущая.

– Вставай, собирайся, нам уже пора! – продолжала она стаскивать мое одеяло. И стянула в конце-концов, оставив меня зябко ежиться и поджимать ноги. Свежо в комнате было.

– Куда?.. – подала хриплый голос. Ну почти как у пропитого алкоголика.

– Как куда? В лес! – И кружась в вальсе двинулась коридор, напевая. – В лес, в лес, в лес... Ждем тебя внизу! – уже похоже с первого этажа.

Вот мамочка...

А туалете меня ждал маленький, но ужасный сюрприз. Зеркало отразило последствия оставленной на ночь косметики, и даже привыкшая к подобному я едва не заорала на собственное отражение. Отмываться пришлось долго. Хорошие тени, собака. Водостойкие. В итоге я стала походить на кролика – такая же красноглазая. Еще какое-то время пришлось ждать, потом заново рисовать пандообразные глаза, причесываться... Не помню чтобы хоть раз тратила столько времени на приведения себя в божеский и привычный вид.

Но меня никто не торопил. Ясное дело это показалось странным. Подозрения усилились когда спустилась на первый этаж. Ти-ши-на. Мертвая какая-то. Но машина стояла на прежнем месте, видно из окна. Значит, не уехали. Тогда где все?

– Ну-ну, как будто в первый раз, – послышалось едва уловимое. И я пошла на голос, все больше офигевая. – Ничего мама с тобой плохого не сделает. Ведь не сделала же за столько лет? Это ведь даже приятно... Ну-ка, рот закрой! И ноги раздвинь, как я по твоему пристроюсь? Тихо, не стони мне тут! Весь дом переполошишь, а папа запрещал нам это делать. – Подошла к нужной комнате, не решаясь отлипнуть от стенки и заглянуть внутрь. Может, это не мое дело?.. – Зажмурь глаза! Зажмурь, говорят, попадет же!

Глаза?..

Я все же заглянула.

Зал, была в нем вчера. В одном из кресел раскинулся Васильев – руки-ноги в стороны, как у морской звезды, а голова надежно закреплена подбородком вверх рукой его мамы. Которая... Бухнулась лбом в дверцу и затряслась вместе с нею.

– Ну почти все... мой мальчик должен быть красивым, чтобы на него запала правильная девочка. Не вздыхай.

– С годами все хреновее ощущать себя девчонкой.

– Ну, это же всего на пару минут. И тем более, раз природа одарила таким лицом, за ним нужно тщательно ухаживать!

Васильев выдал протяжный, страдальческий вздох, опустил голову и наткнулся на меня. Немая сцена. Васильев – офигел, я умираю от хохота теперь и над ним. Не такая уж и короткая челка была собрана в хвост и торчала на добрые сантиметров десять пальмочкой. Но добила меня кокетливая резиночка с клубничкой.

Илюша в отражении стекла сорвал злополучную резинку и провел ладонью по встопорщившейся челке.

– Это не то, о чем ты подумала! Я...

Посмотрела на него, посмотрела. Повернулась, еще раз смерила взглядом.

– Иль? – просипела, борясь с гоготом.

– А?

– Крем... на щеке...

Васильев покраснел как помидор, елозя ладонью по скуле. И это стало последней каплей. Скрючилась в позу эмбриона и захохотала, тыкая в него пальцем. И не могла остановиться.

Кому расскажу что Васильев – тот самый Васильев из ВиВ-021 – умеет краснеть, да еще так – не поверят.

Почти как девчонка...

Оп, кажется я это сказала вслух.

Васильев внезапно похолодел, сдвинул брови и зашагал ко мне. Смех резко пропал. Видимо, испугался. И было чего, да... Он присел рядом со мной и многообещающе прошептал, склонившись к уху:

– Я тебе это еще припомню.

Потом налетела его мама и – поехало. Откуда-то вынырнул Васильев-старший, кузен и Стася. А куда без нее?.. Как всегда, щебетала без остановки и трепала мне нервы одним только присутствием рядом с Ильей. А присутствовала она постоянно. И все допытывалась, где он пропала всю ночь. Навострила уши. В смысле? А в прямом. Как поняла из щебета Стаси – если вычленить сиропное воркование и мои вспышки кровожадности – Васильев где-то пропадал всю ночь. И что еще более интересно – Стася облазила весь дом, но найти его не смогла. Родители загадочно молчали, хоть и слышали все.

Чую запах тайны.

И Васильев не спешил ее открывать. Все вопросы игнорировал.

Ночью я твердо решила уйти как только выдастся подходящая возможность. А кто сказал что она выдалась? Мало того что Васек скривился и отказался, так еще и Арина будто мысли мои прочитала и завалила поручениями. Я носилась как идиотка туда-сюда, пока меня не поставили перед фактом, что буквально через минут десять мы уходим в лес. Судьба... опять ты...

Ладно. С этим я смирилась с удивительной послушностью. Как будто в глубине души знала что ничего не выйдет. Но вот с чем я не смогла смириться, так это с поведением Стаси. Терпение лопнуло. Эта идиотка развопилась что не хочет никуда идти. Да флаг в руки! Не-ет, она настаивала чтобы кое-кто остался вместе с ней. Арина упиралась ногами и руками, порой в прямом смысле, и настаивала на том, чтобы ее сын не смел бросать родителей. Васильева перетягивали как куклу, понятное дело ему это надоело. Короткая объяснительная беседа в другой комнате. Стася согласилась идти и даже (!) сменить свой наряд на что-то более подходящее. Тихо скрипнула зубами. Илья перехватил мой взгляд и подмигнул. И вообще создавалось впечатление, что ему нравится происходящее. Особенно моя реакция.

Арина выдала нашей истеричке из своих запасов штаны и глухую спортивку. И еще одну. Стася возмущалась что не нацепит на себя это древний ужас и требовала принести что-то другое. Вот как раз в это месте и лопнуло мое терпение. Я просто поманила пальчиком эту девицу в уголок и там, не стесняясь в выражениях, высказала все что о ней думаю. Стася встала в позу и ответила, попутно облив меня концентрированной грязью, под конец скатившись в угрозы. Смерила ее взглядом и не поверила. Она схватила меня за волосы. А я не люблю это бабское вошвание с выдиранием волос и царапанием. Я подняла кулак и ударила.

В итоге осталась еще и виноватой. Мужская половина сочувствовала именно блондинке, Илья продолжал стоять в стороне, Арина была на моей стороне. И ее эта истеричка достала.

Просто замечательно. Уже потом, когда полностью собранные мы шли по сельской дороге, я узнала кое-что. Недовольно – и это мягко сказано, очень мягко – кося на победно скалящуюся Стасю на руках Васильева-младшего и ловя его улыбочки. Наблюдая, как он разговаривает с ней, как светится блондинка, что-то счастливо впаривая Илье... Так, все, хватит. Стасю, или Станиславу Маринину, семейство Васильевых знает давно. С пятого класса Илюша и эта особа отбывали срок в одной школе с разницей в два класса. Любофф вспыхнула с первого взгляда, как любит повторять Стася. С ее взгляда. Илья узнал об этом сразу – его просто поставили перед фактом и стали ждать результата. Он оказался не таким, как ожидала блондинка. Илья игнорировал Маринину, и более того, как только начались наблюдения, преследования и ночевки около его подъезда, стал ее избегать. Короче, Васильев старательно бегал от Стаси, Стася бегала на Васильевым, вбив в голову что он стесняется проявлять свои чувства. Над этим посмеялись мы с Ариной обе. Потому что обе понимаем, что стеснение – опустим утренний случай – и Илюша несовместимые вещи. Но Стася думала, думает и будет думать иначе. Самовнушение? Оно самое. Не выбиваемое ничем. А ведь что сам Илья, что его мама, совершенно не желающая видеть рядом со своим сыночкой такую куклу, пытались объяснить. По-разному. Какое интригующее слово. Нет, до кулаков еще никто не опускался, я одна такая. Но горжусь. И Арина гордится, потому что сама хотела это давно сделать, но не могла. Почему – так и не поняла.

А теперь на другую сторону ринга. В отличие от Арины, Васильеву-старшему Стася понравилась, и он – за нее. Немаловажную роль тут играет перспективка повышения на работе. Папаня Стаси какой-то крутой начальник, да еще и друг папани Ильи. Вот они и спелись, год назад устроив целый заговор, который должен окончиться любовью до гроба. Илюши и Стаси. Мнения первого никто не спрашивал, а парень, едва завидев белокурую головку, уже который год спешно делает ноги. Ах-хах, сильно она его достала. И папу тоже, раз он так страстно желает ее сбагрить...

Усмехнулась.

Чхать на отпрыска, все для карьеры. Что-то мне это напоминает... А я ведь думала о Васильеве-старшем лучше, чем он есть.

Илью – не жаль. Наоборот, на хихи пробирает. Жертва маньяка сам стал маньяком. Так и знала что это заразно.

И... конечно, глупая мысль, но... парни же любят таких как Стася. Так чего Васильев так от нее бегает? Мог бы и...

– Твою мать, – выругалась сквозь зубы. Еще раз оглянулась на Илью. Укол, довольно болезненный, в сердце продублировался. Я – ревную?!

Еще как. Только удавить хочу не только Стасю.

По знаку Арины наша маленькая группка свернула в овражек, за которым рос пролесок. Пнуть его, что ли? Так, чтобы не только сам искупался, но и Стасю заляпал. А лучше – утопил.

Увернулась от сапога блондинки, которая явно намеренно помахивала ножками, когда осторожно спускалась по склону. Сама. А поданную руку проигнорировала. Вон, пусть Стасе ее подает, смотри как губки дует. Дальше девушка, явно недовольная таким раскладом, шла как и все – ножками. Тут очень трудно утопнуть. Зато забить низко растущими ветками – запросто. Что она и пыталась сделать. Понятное дело, кого выбрав своей жертвой.

"Хочешь войны? – свирепо подумала, с удовольствием слушая визги какая я плохая за спиной. Ну, подумаешь, веточку отпустила чуть раньше. – Вот и получай".

Не такой уж и длинный забег по лестной местности обошелся мне – несколькими царапинами на тыльной стороне ладони и на шее, а вот Стасе – длинной, с указательный палец, царапиной на скуле. Ну и чем-то там по мелочи. Она расплакалась, заслужила утешение от Васильева-старшего, в глазах которого я все больше становлюсь злостным и пакостным монстром. И воспылала ко мне такой ненавистью... Меня точно еще никто в жизни так не ненавидел. И уверена, Стасенька попыталась бы меня прибить, если бы не оказывающийся рядом Илья. И Арина. Или они от меня ее защищали? Потому что я бы тоже ее с удовольствием прикопала, но не могла. По тем же причинам.

Но успокоилась. Однотипная, продолжительная работа всегда успокаивает. Мне стало все равно. Тем более что Васильева я не видела – ушла далеко резать эту черемшу, набивая ей выданные пакеты. Дышала свежим лестным воздухом, думала о птичках, резала дикий чеснок, представляя что режу одну особу – и мне становилось легко-легко.

До определенного момента. Если это будет повторяться как минимум неделю, я начну с уверенностью делить свою жизнь на две части: когда я разговариваю с Васильевым и когда отдыхаю от него.

– Что за выходка?.. – как бы невзначай поинтересовалась, приподнимая брови.

Илья присел на корточки.

– А, ты насчет того... Просто хотел показать что у меня есть выбор.

– В смысле?

Прикрыв глаза, он мотнул головой, покрытой банданой. Явно Арининой – не замечала у Васильева такой уж любви к черепам.

– Не важно. Ведь подействовало, – выдал он загадочное и подсел ближе. – Тебе помочь? – О, и тон переменил – теперь он был веселым.

Черт с тобой. Отвернулась и принялась собирать траву.

– Делай что хочешь.

– Прогресс на лицо... – довольное бормотание. Обернулась, но нашла только безмятежную улыбку. Оказывается, он очень талантливо может косить под очаровательного дурачка.

И смешить тоже. Я и сама не заметила, как он умудрился разрядить атмосферу. Настолько расположить к себе. Заставил забыть обо всем, не только влюбиться на каплю сильнее, но дал понять, как хорошо быть с ним. Просто, без заморочек, находиться рядом.

Я попала. Крепко влипла и не знаю, что с этим делать.

Да как бы поздно не было...

Три пакета собрались быстро. Может, из-за того что резали в четыре руки, а может, я элементарно потеряла счет времени.

Интересно, а о нас, получается, забыли? Невероятно, особенно в случае со Стасей. Но замечательно... Ой. Е-мое... говорю же – наверное поздно спохватилась что-то менять. Васильев профессионально раскинул свои сети, а я в них крепко увязла.

Подхватив пакеты, двинулись аукаться в поисках остальных. Не помогло, пришлось перезваниваться и сверять местность. Вот теперь стало понятно, почему о нас забыли. Арина, вот же... хитрюга – пусть это говорить про сорокалетнюю женщину не совсем уместно. Она нас "потеряла". И теперь всплескивала руками, почти прослезившись... украдкой перемигиваясь с "сыночкой". Заговорщики.

– Я все! – приподняла оба пакета и показала на стоящий возле ног. Васильев был занят Стасей, которая вываливала на его голову все впечатлении от похода в лес. Далеко не положительные. Причем, болтала и за себя, и за Илью. Похоже, привыкла.

– Отнесу и вернусь потом.

Не хочу стоять рядом. Будет труп, теперь гарантированно. У меня не вовремя проснулись замашки собственника, который орал: "Мое! Мое!"

Илья очнулся от анабиоза и вскинул голову.

– Я провожу.

Стася не могла остаться в стороне.

– Тогда и я пойду! Илюш, подожди меня!

У этой девушки врожденное чутье на безболезненное преодоление препятствий-подлянок. Или она хорошо прикидывается. Подножка маде ин Арина была обогнута, Илья достигнут, а его рука прижата.