Текст книги "Маленькие тайны"

Автор книги: Елизавета Левченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 10 страниц)

– Зачем тебе все это? Подумай, прежде чем ответить. Таня – она чудная девочка, ударение, правда, можно ставить по-разному. Таких чистых и искренних сейчас редко встретишь, и я совсем не хочу, чтобы какое-то недоразвитое и озабоченное чмо доставляло ей проблемы. – Иль опять молча проглотил оскорбление. Неподходящее время качать права.

Девушка подперла щеку кулаком и заинтересованно склонила голову.

– Илья Васильев, зачем? Что это, просто увлечение? Тогда выбрось придурь из головы, а если не получится, что я сделаю это. Или что-то более глубокое? Ну, посмотри мне в глаза и говори.

Илья задумался.

– Люблю ее.

Марийка прикрыла глаза.

– Неверно. Еще думай.

– Хочу чтобы она была рядом.

Такой ответ даже обозлил сидящую напротив девушку.

– Снова не то.

Несмотря на недавнее вдохновение, больше всего сейчас Илю, к которому вернулось глухое раздражение – последствие всего произошедшего и ночи без сна, – хотелось послать эту странную девушку куда подальше и рявкнуть, чтобы она завязывала с бредовым разговором и сказала уже все, что нужно. Но тогда что, весь сегодняшний день насмарку?

Илья опустил голову.

– Я уже схожу с ума... – глухо признался, имея в виду все вместе: и Таню, и ее поведение, и последние сумасшедшие, нервные деньки.

И никак не ожидал, что на это раз угадает. Неизвестно какие выводы родились под черепной коробкой вот этой особы, и она решила оставить игры.

– Прости, но я не знаю, где она и даже не могу предположить. Не-а, – покачала она пальчиком, предугадав реакцию Ильи. – Но я могу попробовать ее поискать и сделать так, что она задумается. Хочешь?

И он, помедлив – думал, где тут подвох и махнул на все рукой, – кивнул.

Марийка улыбнулась, не разжимая губ, и кончиками пальцев похлопала парня по макушке.

– А ты мне нравишься. Сообразительный.

– М-да... – задумчиво отозвалась. Как же приятна такая забота. – Порой Маринка похожа на сумасшедшую, и она этого не отрицает. А...

– Останови! – вдруг воскликнул Иль и я резко вжала педаль, аж шины взвизгнули и лоб чуть "тепло" не поприветствовал руль.

– Что?! – запаниковала, вертя головой. А этот... слов не хватает, преспокойно вытащил из кармана листок, карандашик выудил. А потом открыл дверцу, перекинул наружу ноги и... принялся рисовать?!

– Ах ты!!

Эмоции зашкаливали. Да если бы он не сидел так далеко, а я не воевала с заклинившей застежкой ремня безопасности – не жить Васильеву. Я ведь его..!

Злость утихала, больно картинка перед глазами была... безобидной? Милой? Нет... какой-то хрупкой. И очень красивой.

Я – сошла с ума. Я балдею от спины Иля на фоне закатного неба. Кр-расота.

– А потом порисовать не судьба? – ворчливо спросила.

– У меня не очень хорошая память, – задумчивым тоном отозвался парень. – Да и наброски с натуры никогда не сравняться с... – все тише и тише, пока совсем не замолк, оборвав фразу на полуслове. Минуту подождала, три. Такое ощущение, будто он совсем забыл, что совсем недавно разговаривал со мной.

А еще через какое-то время подползла ближе, заняла остаток второго переднего сидения, пользуясь тем, что Илья сидел на самом краю, и заглянула через его плечо, прислушалась. Не показалось. Тихо-тихо, на грани слышимости, Васильев мурлыкал незнакомый, мелодичный мотив, совершено мне очаровавший.

Положила ладони на его плечо, а на них – уютно устроила подбородок.

Смятый лист, прижатый мизинцем и большим пальцем по обоим уголкам, лежал на одной из коленок. Быстрые, немного лихорадочные линии – карандаш просто порхал над бумагой, и все больше угадывались причудливые очертания облаков. Спокойное, даже отрешенное выражение лица, бегающий с неба и обратно на бумагу взгляд, такие пустые-пустые глаза... Немного перепугалась и сжала пальцами плечо Васильева.

– Иль? – позвала.

Он вздрогнул всем телом, карандаш черканул жирную линию через весь рисунок.

– М? – повернул ко мне голову, моргая. А мне стало совсем стыдно.

– Прости... – кивнула в сторону испорченного наброска и сделала жалобное лицо. Но Илья не стал на меня орать, хоть, по идее, и должен был... да хотя бы возмутиться. А он ткнулся носом в волосы на виске, повернулся обратно к рисунку и продолжил набрасывать линии, не обращая внимания на лишнюю.

– Ничего. Я уже почти закончил.

В том и соль. Если бы не я... обидно. Красиво вышло.

Пара штрихов – и Илья осторожно сложил лист, сунул его обратно в карман, а огрызок карандаша – за ухо. И отклонился в сторону, ловя в объятия не ожидавшую такого маневра меня.

"Нашли где устраивать возню", – проворчал внутренний голос, который я послала подальше.

– А ты всегда поешь, когда рисуешь? – задала в лоб волнующий вопрос. Иль как-то тоскливо вздохнул и отстранился.

– Как-то само получается, – пожал плечами.

– Тогда... споешь мне? – Как-то смущенно получилось. – Потом, конечно, – замахала руками.

Ну прекрати так смотреть на меня...

– Обязательно, – мягко улыбнулся Иль. Но на самом интересном нас прервали гудки и длинная тирада на втором русском, на которую я, блин, полезла отвечать. Потом еле оторвались.

Ключ, нашаренный под одной из досок, знакомая лестница, круто уходящая вверх и имеющая ступеньки почти на уровне моей груди и... так и хочется добавить – свет в конце этого туннеля. Иль хохотнул над моим сравнением, галантно пропуская «даму» вперед.

Не знаю, но я всегда – какие громкие слова, учитывая что захожу всего второй раз – поднимаюсь сюда с замиранием, восторгом, а когда уже стою на досках, залитых красноватым солнечным светом, накатывает еще и трепет, до какого-то стеснения в груди.

Удивительная атмосфера витает в берлоге скрытного художника. Домашняя, теплая... и вообще это место мной воспринимается как частичка Иля. Так и хочется тут остаться если не навсегда, то хотя бы чуть подольше чем можно, и возвращаться как можно чаще. Тут аромат... дома.

– Ты только не бей меня, а если и захочешь, то не очень сильно, – шепнул стоящий позади Иль, из-за чего волосы на макушки дыбом встали. И чуть позже я поняла, что он имел в виду.

В картинах прибавилось. Непонятные, хаотичные – только это их объединяло. Мрачные, угнетающие, черный и серые оттенки разных цветов... и как противовес – яркие росчерки, капли всех цветов радуги, сочные, насыщенные, безумные и так хорошо передающие настрой рисовавшего.

"Кажется, тут кто-то основательно сходил с ума...", – с теплотой подумала, шагая все дальше. Приятно, радостно осознавать, что не только у меня из-за него мозги набекрень и мешанина в голове была. А сейчас там как-то блаженно пусто, снова.

Пальцы скользили по гладким рамам, шероховатым стенам, медленно – потому что я притормаживала, чтобы разглядеть. Шесть штук. И когда только успел?.. Бросила взгляд назад, на Илью – тот стоял возле противоположной стены, подхватив мою привычку подпирать стены и с прищуром наблюдал за мной. Дово-ольный...

Еще несколько шагов вперед, туда, где стояли мольберты. Васильев приведением очутился рядом, когда я заглянула на один из них... и офигела. Темная комната, очертания которой теряются в смазанной черной дымке, большое окно, впускающее лунный свет, играющий серебристыми искрами на волосах спящей и освещает половину ее лица. Когда как вторая прячется в тени и за ладонью. Я как-то с трудом опознала саму себя.

Это... это что, когда я была тут впервые, спала, а эти горланили песни на улице... Округлила глаза и сузила их. За спящими подсматривать? Извращенец. Васильев сразу решительно заслонил собой мольберт, мордой показывая что будет биться до конца. И я махнула рукой, очень и очень смущенная и красная как свекл, наверняка.

Вот же... художник.

А потом, когда Иль понял, что вредительствовать я не буду, усадил меня на край стола, сам присел рядом и положил на колени альбом, взглядом прося посмотреть. И внимательно, с блуждающей улыбкой, наблюдал, как я все больше смущаюсь, паникую и чуть сквозь землю не проваливаюсь. Я не знаю, сколько тут листов. Тридцать? Сорок? И ведь почти все в набросках. Я. Я. Везде я. Лицо, силуэт, набросками, более прорисовано, и безумно живо. Но больше всего было моих улыбок и глаз, выражения которых Васильев передал так, как и сам видел – очень точно.

Он обнял меня за плечи и спрятал лицо в волосах. И я почувствовала спиной, как сильно бьется сердце Ильи. Как и мое. Пальцы, по новому кругу листавшие страницы настолько осторожно, будто они могли рассыпаться от моего прикосновения, не слушались, руки дрожали, а то, что творилось в душе – не передать никакими словами. Нет таких слов. Зато можно по-другому.

Отклонилась, развернувшись к парню, обняла его в ответ и поцеловала, пытаясь выразить восторг, счастье и еще много-много чего.

Как же я люблю тебя.

– Обжора!

Недавно вставший с расстеленной на полу газетки Илья подмигнул, ни капли не пристыженный, цапнул еще два куска колбасы и смылся в дальний угол. Уселся на стол перед мольбертами, зажав в зубах кружок краковской и расправляя лист с наброском. И пропал для этого мира, полностью погрузивший в свой. Удивительно, как же он меняется, неуловимо. Вроде те же черты, выражение знакомое, но... вот же. Лицо будто светлеет, становится отрешенным, в глазах бездна, в которой можно утонуть на раз. Появляется желание защитить, эгоистично сберечь вот такого непохожего на обычного Илью только для себя, спрятав от всего мира.

Жесть. Просыпаются дрыхнувшие всю жизнь материнские инстинкты?

Закат быстро догорает и сумерки набегают так стремительно, что практически всегда становятся неожиданностью. Вот как сейчас. Или я просто такая невнимательная? Иль нацепил цветасто заляпанную майку вместо темного свитера, включил свет – не понимаю, как он до этого что-то видел, – и принялся готовиться к рисованию. Новый холст, выбор красок, которыми он уставил всю тумбу, кистей, несколько непонятных баночек, палитра, больше похожая на здоровую доску... Иль снова погрузился в творчество, совсем не замечая устроившуюся за его спиной меня, грызущую уже которое по счету яблоко. А мне нравилось наблюдать, как закусывает губу Илья, задумчиво хмурится, отходя назад или склоняясь над тюбиками. Как из ничего, мазок за мазком, рождается его новый шедевр.

Под конец и у меня самой проснулось небывалое желание попортить бумагу. А все эта атмосфера! И что-то увлеклась. Рисовала я – пыталась, по крайней мере – тыл Васильева и выглядывающий мольберт, но получилось...

– Все, – выдохнул Иль и развернулся. Взгляд быстро переместился на бумажку в моих руках, которую я тут же смяла. – А у тебя что..? – крайне заинтересованно. Раз – и бумажка в его руках, а я глупо хлопаю глазами, наблюдая, как Васильев ее разворачивает и рассматривает карикатуру. А получилась именно она.

– Не смей смеяться, – предупредила. – Это бред.

Неудавшееся "творение" очутилось в одном из ящиков комода. Ну и зачем это ему?

– Хочешь, научу? – приподнял брови парень.

Перекрестила руки в знаке "стоп".

– Нет уж, совершенно. У меня нет ни капли таланта, а значит и пробовать не надо! Оставляю все на тебя. Закончил уже? – перевела тему, заглядывая за Васильева.

– Ничего подобного. Но мне уже не хочется – завтра закончу. – И направился к противоположной стенке, где располагался – или валялся? – единственный предмет мягкой мебели. Кресло-мешок, в который и рухнул Иль, раскинув руки-ноги морской звездой. А через пару секунд лукаво блеснул глазами из-под растрепанной челки и приглашающе похлопал по креслу. Правда, уселась я далеко не на него.

Поерзав, вытащила из кармана ай-под, размотала провод наушников и принялась копаться в трек-листе. Хотелось послушать что-нибудь... эдакое. И лучше не спрашивать, что я под этим словом подразумеваю. Сама не знаю.

– Кстати, как поживает Максик? – елейно поинтересовалась.

– Нормально, – подозрительно откликнулся Илья. – А что?

– Да так... Просто интересуюсь. У вас же такие теплые отношения...

– В смысле?! – Не думала что можно одновременно и возмутиться, и умудриться задать вопрос.

Не меняя ехидного тона, пересказала ему о "домогательствах" Макса и сдобрила рассказ собственными комментариями и догадками, поглядывая на несколько прифигевшего, а потом и злящегося Иля.

– А ты, случаем, тоже не... того? – поиграла бровями. Ой, зря я... Васильев недобро сощурился и вплотную приблизил лицо.

– Тебе доказать?

Чего только стоило не повестись на провокацию и повернуть голову обратно к плееру.

– А он нормальный, – весело добавил Илья, явно довольный реакцией. – Поручиться могу.

– М-да? С чего такая уверенность? – сразу заинтересовалась.

– Мы с ним знакомы около шести лет.

– Ого! Столько... дружите? – неожиданно спросила. А в голове вспыхнул последний разговор с Максиком и его просьба. Да еще и совесть проснулась... Усни, предательница.

– Примерно.

– И... что ты о нем думаешь? – Не уснула.

– Он часто выводит из себя своим поведением, рвением обязательно довести все до драки, оскорблениями других чтобы повысить свою самооценку и забыть, как над ним прикалывались в школе, высокомерием, пренебрежением, показной крутостью, тупыми шутками и отсутствием мозгов, – не переводя дыхание, выдал Васильев.

– Накипело... – ошарашено, после паузы.

Парень положил подбородок на мою макушку.

– Прости.

Бывает...

– Ну тогда, раз он тебе так не нравится, чего дружишь?

Илья молчал долго.

– Не смотря на все, в глубине души, очень глубоко, он нормальный человек.

– Да ну?! – не сдержалась. Что-то "нормальный человек" и "Макс Орлов" никак не хотели составлять единое целое. В каком месте он нормальный?!

Я была с этим категорически не согласна и мнения не изменю.

Но совесть успокоила.

Наконец, в списке была найдена тапесня. Самое оно, под настроение.

– А ты что слушаешь? – Припомнила, что уже давно хотела задать этот вопрос. Так, для справки.

– Чаще всего музыку без слов. Она помогает настроится на нужный лад.

– А металл?

– Не пробовал, – признался Иль, помедлив. А я с чего-то обрадовалась и полезла с "затычкой" к его уху.

– Но это, уверена, должно тебе понравится.

Васильев терпеливо дал мне поиздеваться над его органом слуха и даже сделала вид, что начал вслушиваться. А может, так и было. Вторую "затычку" сунула уже в свое и ткнулась лбом в плечо Ильи, пряча улыбку.

Присмирела, да, почти не узнаю себя. Но мне все равно. Хоть один денек я хочу побыть вот такой влюбленной клушей, дорвавшейся до тепла. И уснуть на часок, только для того чтобы проснуться не в одиночестве.

Уже когда сознание было готово вот-вот скользнуть в объятия сна, я услышала приглушенный голос, мурлыкающий мелодичный мотив. Колыбельная?..

Улыбнулась еще шире. Иль, все же помнишь об обещании...

И, полузаснувшая, очень ясно осознала одну вещь: кажется, я нашла то, что давно искала. Свой дом, которым не считала ни квартиру Васька, ни свою пустую квартиру.

Он тут – рядом с ним. И может быть где угодно.

***

Скептически окинула взглядом отражение. Дубль два? Не так давно подобное было... но не настолько запушено. Темная майка без рукавов, льнувшая к телу – личный трофей, отбитый после долгий часов битвы, – это еще ладно. Крой темных джинсов в облипку – стерплю. Отсутствие нормального ремня – махну рукой. Но... но...

– Не отдам!! – отчаянно замотала головой, прижимая к груди любимые берцы. Ойкнула, чуть отодвинула, но все равно не выпустила из рук, продолжая буравить хмурым взглядом пришедшую фон Дюваль и туфли в ее пальцах. А вот и ее помощничек-предатель явился. Чиркнула пальцем по горлу и ткнула в его сторону. Не жить Илюше.

Марийка вздохнула.

– Танька, ты...

– Не-не! Ни за что! Ни за какие коврижки не надену!

Подруга оскалилась.

– Тогда я сама на тебя их нацеплю!

– Не прощу! – выдохнула. Мы с ней несколько минут буравили друг друга упрямыми взглядами. И Маринка махнула рукой.

– Шут с тобой.

"Ура!", – едва не завопила и поскорее принялась натягивать привычную обувку, пока не передумали. А те туфли я потом в мусорный бак засуну. Вскочила, притопнула, проверяя, хорошо ли зашнуровала, огляделась... Ловкие пальцы забрались в карман и вытащили припрятанную цепочку. Подруга покачала пальцем, положила цепочку на комод и хлопнула в ладоши.

– Время-время!

Да уж, время... смерти моей близкой. Ладно, все, я спокойна.

У подъезда уже ждало такси и нервный, постоянно оглядывающийся и вздрагивающий от каждого шороха водитель. Никак мимо кладбища проезжал, родимый, а там сегодня сатанисты с батюшкой зажигают. Этим вечером что-то все с ума сходят. И я тоже.

– Илья, следи за ней, чтобы не убежала, – якобы только Илье прошептала фон Дюваль, но слышно было на весь салон.

– Я и не собиралась! – возмутилась.

Марийка смерила меня насмешливым взглядом и убрала руки с дверцы.

– Ну-ну.

Нукает она... Если я сказала что пойду на эту их пати – значит пойду, и точка! Пусть до сих пор не понимаю, и что там буду делать. А, хотя нет, знаю – я утру нос этому Максику раз и навсегда! А еще... скажу ему то, что услышала от Ильи. Заделуюсь доброй крестной феей, блин. Хоть совесть не будет мучить снова...

Его пальцы переплелись с моими, отвлекая от нерадостных мыслей.

– Ты как?

– Не очень, – не стала скрывать. Что-то все меньше мне нравится эта сумасбродная идея. Васильев усмехнулся, и я заслужила поцелуй в лоб. Ну как покойника... Зато немного успокоилась. И кажется простила его выходки с помощью Марийке, решившей помочь мне "немного сменить стиль" на один разъединственный день. Этот.

– Не волнуйся. Просто перестань забивать голову глупостями и все будет хорошо. – Опять все правильно понял. Сама знаю что глупости, но все же...

Ехать нам было не так уж и долго – нужный загородный поселок находился в черте города, пусть и на отшибе. Машина остановилась, Илья вылез, когда как я все еще продолжала врастать в кресло. Но, перехватив вопросительный взгляд парня, тряхнула головой, выбивая эти самые глупые мысли, и открыла дверцу.

Ну, не съедят же меня там, в конце-концов.

Погодка радовала безмятежным небом и по-летнему палящим солнцем. Легкий ветерок шевелил кроны лип, настраивал на доброжелательный, благодушный лад и уносил прочь все тревоги.

Когда-то, уже не помню точно, я слышала одно интересное высказывание. Память похода на ежедневник, который мы заполняем, страничка за страничкой, и периодически просматриваем его, любуемся на свои победы, ошибки, снова переживаем некоторые моменты из прошлого... Но приходит момент, когда он заканчивается, ставится на полочку и достается новый. Совершенно чистые страницы, самые первые строчки – только от нас зависит, упустим ли шанс начать заново. Вернемся к прежней жизни или же попробуем что-то иное? Похоже, у меня наступил этот момент, смены такого еженедельника. И я не долго думала.

Я выбираю второе.

Зажмурившись, вдохнула полной грудью чистый, наполненный цветочными запахами воздух, и улыбнулась ожидающему Илье.

Ну что, пора начинать все с чистого листа?