Текст книги "Маленькие тайны"
Автор книги: Елизавета Левченко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)
– Да. – Почти нежно пропела, передернувшись от сахарности тона. А Васек купился.
– Уговорила. Как раз сойдут на колыбельную. – Мы быстро обменялись плеерами. А вдруг передумает? – Эй-эй, затычки свои забери и отдай мои наушники!
Пульнула в лоб его "шишки".
– Жлоб.
Васек пожал плечами, мусоля ай-под своими грязными пальцами. Наверное, сначала нужно было потребовать чтобы он руки хоть оттер от машинного масла. Вечно как свинья.
– Я мужик, и не люблю, когда мне что-то заталкивают в дырки.
– Пошляк.
– Каждый думает в меру своей испорченности.
– Не умничай и уткнись, – тепло пожелала братцу и села нормально. Чтоб его жирный ядовитый клопяра в зад укусил! Хоть раз бы с сестрой как с остальными поговорил.
Стася и Васильев продолжали выяснять отношения. Ну и в баню их. Дрожащими руками сунула затычки в уши и глянула на дисплей допотопного плеера. Подарить Василию Батьковичу, что ли, нормальную вещь на двадцати пятилетие?.. Нет, обломится.
На паузу была поставлена песня какого-то Mindless Self Indulgence "Never Wanted To Dance". Включила. Офигела. Ор-ригинально. Но весело, пусть и очень непривычно. Васек изменил своим вкусам? Начала активно копаться в плейлисте. Нет, не изменил, по прежнему слушает преимущественно Арию и Кипелова с Мавриным. А, нет, еще что-то новенькое. Обнаружила среди рока певца, поющего настоящую арию. Василий Амаури? Правда, весь скепсис растаял, едва я нажала "плей". Удивительный голос. Поехали дальше... Еще один пришелец, намного более удивительный, чем предыдущий. Ao no Exorcist "In my World". Jrock с поп нотками? У байкера? Тоже послушала, ради интереса, и поняла кузена. Пусть поняла разве что английские слова, но есть что-то... такое. Цепляет. Что за Apocalyptica? Включила первую песню с названием из набора цифр. И заслушалась. Интересно поет. Правда, оказалось что большинство треков – без слов, но с такими мелодиями... Сделала погромче, чтобы больше не слышать доставший мир в общем, и два голоска нежных голубков в частности.
Кто мне скажет, что я тут делаю?..
Но при попытке это выяснить, наталкиваюсь на глухую стену. Ничего. Даже самого захудалого пояснения. Я ведь могла просто не садиться, развернуться, придумать сотню причин и уйти. Но осталась. Почему? Последний вопрос размножился как кролики в весенний период и заполонил трещащий от напряжения мозг.
Снова бесполезно пытаться понять себя. К черту! Лучше просто послушаю музыку.
На The Unforgiven той самой Apocalyptica – как раз и машина съехала в автострады в лесополосу – левую половину тела словно, мелкими такими, иголочками закололо. Верный признак что кто-то недопустимо близко. Резко мотнула головой и чуть не столкнулась носами с Васильевым. Помешал козырек кепки, хорошо прошедшийся по морде охнувшего Илюши. А в груди разлилось такое садистское удовлетворение.
– Чего надо? – грубо спросила, вдавливаясь в дверцу. Нервирует его близость.
Васильев прекратил потирать красную полоску возле брови и даже сделал попытку улыбнуться.
– Приятная музыка.
Никудышную попытку, она только еще больше разозлила. Как будто я не знаю, какой он на самом деле.
Отвернулась к окну, махнув рукой.
– Не отвлекайся от болтовни со своей любимой птахой.
Которая в это время дулась, рассматривая другое окно. Вот бы ее лбом в это окно и...
– Тань...
Снова подняла руку, останавливая грозящий словесный и никому не нужный поток.
– Не хочу с тобой разговаривать.
Сама себе дивясь, как сложно сохранять прежний тон, поймала пробегавшую мимо мысль... и с особой жестокостью удавила ее. Что-что? Я хочу послушать что он скажет? Да ничего подобного!
– Ты не так поняла, – тихо проговорил Васильев. И появилось жгучее желание обернуться... да хоть чтобы взглянуть в его наглые глаза. И этот парень снова нарушил негласное право, хоть и знал все. Он коснулся моей щеки, пусть и на буквально секунду, но этого хватило. – Просто дай мне объяснить. Не сейчас. Хорошо?
– Спустись в ад! – прошипела, вдавливаясь в дверцу и сжимая первое, что под руку попалось. А это была ручка.
Все произошло слишком быстро. И никаких там замедленных кадров, как любят в сериалах демонстрировать. Просто раз – с щелчком дверь неожиданно отъехала и мою руку дернулось следом, как и все тело. Взвизгнув, завалилась на бок, увидела перед самым лицом мелькающий асфальт... глаза благополучно съехались в кучку. Все заняло навряд ли больше двух ударов сердца, а значит – не больше двух секунд. Чужие руки сомкнулись на талии и втащили внутрь, машина, взвизгнув тормозами, затормозила, отчего бы по инерции впечаталась бы лбом в сидение, если бы меня не прижал Васильев. К себе. Шок был настолько силен, что я совсем позабыла что должна, по идее, его сейчас отпихнуть.
Развернулись Васильев-старший и Арина с донельзя перепуганным лицом.
– Таня, Танечка, все хорошо?
– Все хорошо... простите... – прохрипела я, смутившись и опустив глаза. Вот же идиотка!
Мама Ильи еще с минуту наверное выспрашивала – все ли у меня хорошо, сам Илья молчал, чем вызывал все больше подозрений. И не отпускал, словно в тиски зажал. Намертво. А сердце все никак не успокаивалось. Трясло. Но я успокаивалась, потихоньку приходила в себя. И все упорнее вырывалась.
Когда машина тронулась, не выдержала, устав пыхтеть в попытке отцепить от своего пуза его руки.
– Грабли убрал!
– Илюша, почему ты ее обнимаешь? Вообще, кто она такая? Вы что, вы...
Васильев опустил голову и уткнулся носом в ключицу, щекоча кожу своим дыханием. Крупно вздрогнула и... затихла.
– Ты невыносима... – шепот на грани слышимости. Я вслушивалась в него, перестав воспринимать окружающий мир. Словно его разом не стало. – Не пугай так больше.
– Сам виноват, – ответила таким же шепотом, с чего-то. – Как будто не знаешь, настолько я терпеть не могу чужие прикосновения.
... Сказала та, кто в данный момент совсем не хочет на обожаемую свободу.
Смешок, от которого по спине волнами пробежали мурашки. В первый раз Васильев оценил тонкую иронию происходящего.
– Эй! Я к вам обращаюсь! Илья, не смей меня игнорировать и обжиматься с этим пугалом!
Как бы я не старалась себя убедить что отношусь ко всем оскорблениям пофигистически – это не так. Вернее, не всегда так. Руки Васильева разжались и я получила свободу. Вот и сейчас мне страсть как захотелось удавить излишне громкую блондинку. Или хотя бы затолкать голубой шарфик ей в глотку. Поглубже. Не побрезгую.
Зла, безумно зла, хочется обо что-нибудь треснуть, выплеснуть хоть как-то злость. Тем хуже что это в данный момент невозможно.
Еще хуже то, что источник моей злости рядом.
Но... кто именно из них двоих?
– Стася, замолчи уже! От тебя голова болит, – сквозь зубы процедил парень с лицом, как никогда напоминавшим веселые универские деньки. Девушка распахнула пошире варежку чтобы еще что-то выдать, но ее прервал Васильев-старший. Так прикрикнул, что вдохом подавилась. Хоть и привыкла к рявканиям братца. Который, между прочим, даже и не заметил что совсем недавно произошло с его кузиной!
– Илья!
Парень дернул головой, всматриваясь куда-то вперед.
– Что? – почти спокойно.
– Не будь таким грубым.
– Да, не груби отцу! – влезла с поддакиваниями Стася. – И вообще, сядь ближе!
Илья бросил на меня очередной непонятный взгляд, не слушая визги блондинки все смотрел и смотрел. И не понимал, настолько не по себе мне становится от такого взгляда.
Снова перевернулась на коленки и тычками растолкала бессовестно дрыхнущего брата.
– Васька, выручай! Поменяйся со мной местами!
Иначе мне точно спокойствия не найти.
Васек посмотрел на меня узкими воспаленными щелками по ошибки гордо именуемыми "глазами".
– Нет, – буркнул и попытался снова залечь.
– Гад! – посильнее ткнула его в плечо. – Вась, Васенька, ну давай поменяемся... Или я к тебе залезу?
Васька передумал. Сел. И почти нормальным, вменяемым голосом сказал:
– Когда ты говоришь таким тоном, мне сразу становится плохо, и появляется ощущение что ты усыпляешь моей разум чтобы ка-ак куснуть.
– Добрый человек.
– Это семейное, – не стал отрицать Васек. Отодвинулся подальше и бухнулся на бок, спиной ко мне. – Удачи помучаться. – Не укрылось, с каким злорадством он это сказал.
– Сволочь.
– И тебе того же, сестренка. Гуд дей. Не мешай взрослым дядям спать.
Вот так и пришлось сидеть на месте. Стойко не замечать даже с закрытыми глазами чужые взгляды и глохнуть от дэт металла. А потом как-то перешло на Арию, и мой мозг плавно скатился в сон. Ничего не могу поделать, когда еду на колесах и слушаю рок, то обязательно засыпаю.
Правда, под конец поймала себя на мысли что немного соскучилась по напевному голоcу Круглова-Сарумана.
Снилось что-то неуловимо-теплое. Ощущение кого-то близкого. А еще шепот. Тихий голос, нежно повторяющий мое имя. Поглаживание по голове. Прилив нежности, которой так давно не испытывала. И душа, распахнутая для одного, такого дорогого человека.
Совершенно не хотелось просыпаться. Но пришлось. И... почему-то делать это было очень больно. Не физически, нет. Болела душа.
И сама была удивлена. Душа... эфемерная штука, существование которой никем не доказано. Но вот же – болит. Поначалу, когда только открыла глаза – болело почти невыносимо, но ничего. Проходит.
Глупый сон. Совершенно не нужный. Последствия заставляют замирать всякий раз как кто-то проходит близко. Особенно из-за одного человека, в данный момент, тащащего на ручках жмущую к его плечу свои подушки особу. Грязь вокруг, а у нее каблуки. М-да. И не надо на меня с таким торжеством коситься, мне совершенно все равно. Прибавила шагу, почти сровнявшись с родителями Васильева.
Еще с пяток метров, поворот, и мы оказались возле двухэтажно кирпичного домика. Уютный, не такой уж и большой, сад, распаханное место под огород и беленый забор с острыми верхами в наличии. Легкий дымок поднимался над крышей, смотрясь немного диковато на фоне буйной зелени лип.
Женщина, которую я заметила только подойдя вплотную к калитке, приподняла голову, а потом зычно крикнув в окошко: "Семен!" чуть ли не бегом направилась к нам. Если бы не видела ее лицо, подумала бы – молодая женщина, такая летящая у нее была походка.
– Ну наконец-то! – воскликнула она, выпархивая из-за калитки и деловито расцеловала по Васильевых по старшинству. Последним, понятное дело, был Илюша, которого едва не затискали до смерти. Впервые видела такую умирающую моську – именно моську, не морду – у Ильи, и хихикнула, пока никто не заметил. Тут серо-синий, немного напоминающий нынешнее небо, взгляд переметнулся на меня и Стасю, волей судьбы расположившихся по бокам Васильева-младшего. И с чего-то остановился на мне.
Бабушка хекнула, погрозила мне пальцем.
– Что, молодец, выбрал себе голубку как мама?
Дошло стремительно. Захотелось покраснеть, что я и сделала, кажется. Какой кошмар.
– Нет, вы не так поняли!
– Ничего подобного, это чучело не его девушка! – возопила Стася практически одновременно со мной. Приняла гордую позу и изрекла, ткнув наманикюренным пальчиком в одну из подушек безопасности. – Я его девушка.
Бабушка еще раз смерила нас поочередно сканирующим взглядом и величественно отмахнулась, разворачиваясь. – Не верю. Эй, старый! Портки быстрее заматывай!
И почти сразу же со стороны дома приглушенно послышалось:
– Уже бегу, моя козочка!
На садовой дорожке показался франт. Ну, как в старых английских фильмах: шляпа, строгий костюм в полоску, трость и импозантность престарелого сердцееда. Объятия заменились рукопожатиями и лобызаниями ручек в женской половины присутствующих. В том числе и у меня. Немного смутило такое отношение. Перехватила внимательный, чуть насмешливый взгляд Ильи и грудь затопило ощущение песца. Очень и очень большого.
– Так, Аришка, держи, моя ягодка. – Ключи торжественно были переданы из рук в руки. – О доме заботься, печь топить не забывай, иначе потом задымит. Мужчины пусть не ленятся дровишки колоть, девушки – готовить. Илюшик, береги свою зазнобу, тут у тебя война намечается. Все, мы уехали к Ивановне! – и с этими словами были таковы.
А я еще находилась под впечатлением. Ну и бабулька с дедулькой у Васильева! Реактивные...
Дом оказался уютным не только снаружи, но и внутри. Все та же плетенная и деревянная мебель, теплые тона, тяжелые занавески, вызвавшие больше всего никак не выражаемых внешне восторгов. Васька так сразу, не осматриваясь, уселся на кухне, где благополучно заснул, положив растрепанную тыкву на подоконник. Ну и фиг с ним. Всего шесть комнат: кухня, большой зал с плазмой, единственной современной вещью во всем доме, одна большая спальня и выход в гараж и баню на первом этаже, на втором – остальные три. Родители выбрали нижнюю, когда как нам махнули на второй. А там возникла дилемма.
– Я не буду жить с этим... существом!! – пальчик с кровавым коготком ткнув в мою сторону. Представила как ломаю этот пальчик и заталкиваю его в хорошенькое ухо. Немного полегчало.
– Стася, замолкни, – в который раз поморщился Илья. – У меня есть, конечно, предложение, но его, – взгляд в мою сторону, – никто...
– Не оценит, – закончил за него мгновенно набычившийся Васек, который принял позу а-ля не подходи, я сейчас тебя убью. – Мозгами думай, на не хотелкой.
Илья в ответ лишь дернул левой бровью. Васек угрожающе усмехнулся. Я что-то пропустила? Между парнями – вернее, одним мужЫком и одним... хм – почти искры пролетали.
– Хорошо. Что тогда делать?
– Что-что, со мной она будет жить! – лапища кузена легла на плечо и придвинула меня ближе. За что Васек почти тут же поплатился отдавленной ногой. – А ты – со своей фифой. Все, нет проблемы.
Стася прямо засветилась, лампочка хренова. Вцепилась в Васильева как клещ, повисла на нем, поджав ножки и заверещала:
– Да, я буду жить с Илюшей и только с ним! Илюш, – головка повернулась к мрачнеющему на глазах парню, – ты рад? Правда-правда рад? А я как рада! – новый приступ визгов. Мне хочется ее убить! Зверски и особо изощренно! Васек помахал перед моим лицом ладонью.
– Эй, прием, Земля. Хватит завистливо пялиться.
– Чего?! – завопила, не обращая внимания на тишину за спиной. Да я этого!.. Братец закрылся в туалете, а дверь выбивать в чужом доме как-то не решилась. Зато не отказала себе в удовольствии рассказать в щелку все, что я сделаю с неким Василием Батьковичем и как именно я буду объяснять ему его же непонимание ситуации. Васек просто и без изысков послал меня. Хорошо хоть не матом, умник.
Когда вернулась, коридор был пуст, двери закрыты. И только незабываемый голос Стаси указывал на то, что голубки скрылись к своей конуре. "Ну и флаг им в руки", – со злостью подумала и пинком распахнула дверь с свое временное жилище. Ничего, оказалось. Такое же уютное... наверное. Именно сейчас совершенно не хотелось любоваться красотами окружающего мира. А если говорить просто – я была так зла, что мозг отключился. И я бездумно начала месить подушку кулаками, которую представила рылом Васильева, изредка заглушая ею оры.
За этим занятием меня и застукали. И кто? Васильев, будь он неладен! Не нужно ему показываться мне на глаза, когда я в таком кровожадном состоянии, о чем и проинформировала пришедшего. Васильев прикинулся глухонемым и вместо того чтобы убраться за дверь, уселся на кровати рядом. По ту сторону подушки. Словно почувствовал. Я смотрела в пол, держа себя в руках, а руки – в руках. Так надежнее.
– Тань? – после долгого молчаливого разглядывания, подал голов Васильев. И ухом не повела. В баню. Поговорит, поговорит, и уйдет. – Та-ань, – предпринял еще одну попытку дозваться. Как будто результат был бы другим. Да уходи ты уже, наконец! Хватит мне нервы трепать.
И тогда... короткое прикосновение к руке, понятное дело чем закончившееся. Я развернулась и рявкнула!
– Руки!
И только после этого посмотрела на Илью. Довольного-довольного Илью. И я догадалась.
Васильев миролюбиво поднял руки, правда почти тут же их опустив на подушку.
– Не злись. Я все тебе объясню.
Улыбкой его я не прониклась.
– А кто сказал, что мне нужны твои объяснения? Гуляй. – Встала и отошла, повернувшись к нему спиной. – Иди вон к своей девушке, она тебя заждалась.
Кровать чуть слышно скрипнула, давая понять, что и второй седок решил встать на ноги.
– Вот как раз об этом я и хотел поговорить. Стася – не моя девушка.
– Она говорит об обратном, ничего?
Шаг в мою сторону. Еще больше отошла. Не фиг на меня давить своей близостью.
– Она – не моя девушка. Я тебе это говорю. Я к ней не испытываю никаких чувств.
Взмахнула рукой.
– Ой, избавь меня от подробностей ваших отношений, мне это не интересно.
И тут Илья поступил совершенно не себе не свойственно. По крайней мере в отношении меня. Он схватил меня за плечо, развернул, прижал к стенке, а сам навалился сверху, еще и рукой в стенку рядом с лицом уперся.
– Нет, ты выслушаешь меня!
Это был чистый рефлекс. Кулак врезался в его пресс, промахнулся, в итоге я отбила костяшки, а Васильев только охнув, беззвучно выругавшись. Но хоть что-то.
Сердце билось в горле. Дыхание перехватывало. И трясло, довольно сильно.
– Невозможна... – прошептал он. Поднял голову, немного отстранившись, буравя меня внимательный взглядом. – Стася – знакомая сослуживца моего отца. И...
– Дай угадаю, злобные родители вас заставили обвенчаться и наказали жить долго и счастливо?
За ядовитым скепсисом пряталось волнение. Вроде как очень удачно... для меня. А что скажет Мистер Проницательность?
– Нет. Никто нам ничего не наказывал. – Так же спокойно. – А Стася – она меня преследует со школы. Год назад объявилась снова, ходила по пятам, какой-то бред насчет влюбленности и стеснения несла.
О как... вырвалось на автомате:
– Ну и чего ты ее послать не можешь?
– Она не подвергается посылу, пробовал. Тем более что теперь отец на ее стороне. Говорит, нужно будущем думать.
– А...
Парень мотнул головой.
– Я не умею бить женщин. А порой так хочется...
– Не тебе одному, – хихикнула. На лице Илья появилась улыбка.
– Не злишься?
Да, это странно, знаю. Но... Правда, где злость? Черт, я начинаю бояться саму себя...
Отвернулась и хмыкнула.
– Да как бы и не начинала. – Хотела еще добавить: "Больно надо". Не успела. В последнее время я часто не успеваю что-то сделать. Что-то, что опередило бы какую-нибудь неожиданную пакость с Васильевской стороны.
Губы коснулись щеки, поднырнув под козырек кепки. Сердце забилось быстрее, ноги так вообще подкосились. А я уставилась на такого близкого Васильева как загнанный хорек. Хоть убей, не понимаю почему именно этот пушной зверек.
– Спасибо. Ну, не дергайся ты так. Во сне ты так отличаешься о себя-обычной. Нет колючек. Ни единой. – Задумчивый взгляд прошелся по моему лицу. – Почему так?
– Не твое дело, – окрысилась. Снова не помогло. Порой кажется что несмотря на все, этот человек видит меня насквозь. Очень неприятное ощущение.
– Я знаю, что ты меня не ненавидишь. Иначе бы...
– Илья, ты где? Илья!! – послышалось из коридора, а следом – замученный вздох отодвигающегося Васильева. Поднырнула под его руку и отошла подальше. На всякий случай.
–... Иначе бы ни за что не назвала меня родным, – подмигнул он, и ввел меня в состояние ступора. Ч-чего?.. Вот только не надо говорить, что сон имел под собой...
– Я тебе не верю, понял? И мне все равно!
Новая улыбка.
– Я понял. Я тебя прекрасно понял, – насмешливо выделил он "прекрасно", и ушел, оставив меня в сомнительной компании подозрений.
И сомнений.
Особенно в моей нормальности.
Положила руку на лоб. Да нет, не горячий. Так какого я веду себя словно в бреду?
Я задумалась. Серьезно. Не знаю как у других, но меня это состояние всегда пугает. Ну а что? Сидит, понимаешь ли, такой овощ – не двигается, дышит тихо-тихо, ладошки на коленках, глазки в кучку и пол, ноль внимания на внешние раздражители... Подходи сзади, тюкай по тыкве и уноси куда хочешь – хотя, кому я нужна?.. Но все же. Но хуже всего то, что я, после двух часов раздумий, так ни к чему не пришла. Странно? А то. Просто дело в том, что в голове было пусто как в холодильнике после набега Васька, а руки то и дело касались щеки. Правда, одергивая их сразу же, будто моя кожа покрыта чем-то ядовитым. А порой я крупно вздрагивала и зябко потирала плечи. А ведь в комнате далеко не холодно, даже наоборот. Только почему мне теперь так холодно?
Почему... почему... достало! Хватило меня ненадолго. И я мелочно решила забить на непонятности, и просто жить как дальше. Не задумываясь над вопросом, почему я, раз тут так не нравится, не хочу ну ни в какую уезжать. А еще над тем, почему я так онемела при недопустимом приближении одной личности и вообще при воспоминании той сцены опять колотит.
Нет, я не дура. И есть у меня одно объяснение, но... кто бы знал, как я боюсь не то что другим – себе в этом признаваться! До потери сознания, разума и тому подобного.
А так как я пока шизофреником становиться не хочу, я просто скомкала все чувства, которые испытываю, и зафутболила их в самый черный и далекий уголок сознания. Чтобы жить нормально не мешали. А сама отправилась вниз, туда, откуда доносился смех и громкие, веселые голоса. Преимущественно Арины и дражайшего Васька.
Двое обнаружились когда я спускалась с лестницы. Одно из окон на первом этаже как раз располагалось напротив лестницы. Я не искала их, честное слово. Сами нашлись. Глаза наткнулись на сладкую парочку, прогуливающуюся в цветущем фруктовом саду. Лепестки, молодая зелень, легкий ветерок, кружащий эти лепестки в замысловатом танце, запутывающий их в темных коротких волосах – романтика. От слащавости появилось мерзкое ощущение во рту, тошнотворное такое, и я поспешила поскорее преодолеть оставшиеся ступеньки, разглядывая их же. На короткие пару секунд появилось противно-щекочущее чувство обмана, но я его вовремя завернула и отправила к остальным лишним чувствам.
Братец и Арина обнаружились на кухне. Здоровой такой, наверное, она больше всех комнат в этом доме. Полный набор техники, большой овальный стол и стульев десять вокруг. И учитывая это еще и место свободное оставалось. Для меня это было несколько дико. Правда, никакая дикость не могла соперничать с байкером-кузеном, собравшим длинные нечесанные рыжие патлы в кулек, и нацепившим цветастый фартук поверх набора кожанок из штанов и жилетки. Похоже, фартук принадлежал даже не Арине – той бойкой бабушки. И выглядел он на моем двоюродном бугае как слюнявчик младенца. С кружавчиками. Ох, как я жалела что не захватила с кровати мобилу! Такой бы вышел кадр... А Васек даже не обращал внимания на свой нелепый вид. С абсолютно счастливым видом он мешал в огромной лохани, так смахивающей на тазик, мясо. Принюхалась. В комнате забивал нос концентрированный запах уксуса и перца – сама удивляюсь, и как только сразу не учуяла? Ой, ну только не надо говорить что сцена в саду так повлияла!.. Смешно. Смешно. Именно так. Только какого я тогда тяну шею? Все, хватит.
Васек заливался соловьем, найдя уши, которые еще не слышали его анекдоты. Порой настолько неприличные, что и его братьев по железным коням пробирало. Вот и Арина стояла рядом розово-пунцовая, и порой ржала в голос, колотя кулаком по столу и смахивая крупные слезы. Что-то напоминает она кое-кого. Очень и очень сильно. И я все больше подозреваю что эта женщина внутри не совсем такая, как снаружи. А если отставить заумные фразочки, которые с последнее время двинутый мозг выдает в изобилии – Арина сильно смахивает на какую-нибудь рокершу, вышедшую в вынужденную отставку. Кое-какими жестами, поведением, немного характером... Наверное от этого эти двое так спелись. Ну, Васька, сейчас ка придет Васильев-старший, услышит что ты бормочешь, подумает что ты клеишь его жену, и... Битва титанов. Ставлю на Васильева-старшего. Из чистой вредности.
Кстати, а вот и он отыскался. Возится во дворе, перед беседкой, скрытой завесью лозы – какой именно кто знает, не агроном я. И я окончательно убедилась – на вечер у нас заготовлен шашлык. Я – белая ворона в своей семье. Что мои родаки, что Васькины – они обожают выезды на природу с обязательным дополнением в виде шашлыка. А я к нему отношусь как-то... спокойно. Ну есть он – и есть, съем, вкусно. Нет его – страдать не буду, покормлюсь подножным кормом. Жалобных стонов зимой: "Поскорее бы сошел снег... поскорее бы весна..." не особо понимаю. И сейчас эту суету тоже не особо понимаю. И участия в ней так же принимаю, решив отсидеться в сторонке под один из деревьев. Земля теплая, солнце жарит так, что пришлось снять безрукавку и закатать рукава у майки. Можно запрокинуть нос к раскаленному оранжевому шару и просто прогреться.
Не получилось. Без понятия, что ударило в голову Васильеву, но он с завидной регулярностью оказывался рядом. Раздражает безмерно. Один вид его, что говорить о присутствии? Злилась, едва удерживаясь от того, чтобы не натворить каких-нибудь глупостей, и... убегала. Да-да, позорно скрывалась в новом закутке, а этот... человек через какое-то время с неизменной улыбкой меня отыскивал. Васек поржал и выдал что никогда не сомневался в моей умственной осталости. Ведь только дети будут с таким удовольствием несколько часов подряд играть в прятки. Васильев проигнорировал оскорбление, а я просто сделала зарубку в памяти на тему весельчака. Смешно? А вот мне – нет. Нисколько. Меня все достало!
Почему бы тогда не уехать?
Если бы я могла – давно бы это сделала.
Что тебе мешает?
Без понятия. Но я знаю, что не смогу это сделать.
Почему?
Почему... Потому что...
Мда. Дошла, что называется, до ручки. Веду заумные беседы сама с собой. И еще так серьезно раздумываю над ответами.
Темнеет, но свет из окон и неяркое освещение в плетеной беседке дает достаточно света. По маленькой полянке все сильнее распространяется аромат жарящегося мяса, сплетающегося с совершенно особенными запахами вечера и поздней весны. Васек караулит свою прелесть, чета Васильевых негромко переговариваются внутри беседки. Стася сидит в самом углу, изображает надутого хомяка, его проницательное высочество куда-то смылось. А меня резко потянуло из тени к людям. Или же к накрытому столу? Целый нервный день не есть – это не очень.
Арина разразилась приветственными криками. А, ну да, баклаха – как называет кузен такую бутылку – пива уже на четверть опустошена. Глаза у женщины, ее мужа и особенно брата блестят – хотя, они у него частенько блестят, наводя мысли или о бешенстве, или о сумасшествии, – атмосфера легка и непринужденна. Вот только Стася в углу корчит мне рожи и периодически испепеляет взглядом. Гармония. От участия в распитии пивасика я едва отбрехалась, и то под предлогом посидеть возле каменного мангала, посмотреть на мясом. Не хочу я пить – не особо люблю, да и представить боюсь, в какую кашу превратятся мои мозги и до чего я додумаюсь. Не нужно рисковать.
И я не особо удивилась, что меня снова нашли.
Илья – я его опознала по запаху, как овчарка-ищейка – присел относительно рядом. Вроде как не далеко, но и не близко. А меня... меня как-то успокоили, заворожили тлеющие угли. Злость ушла, накатило какое-то безразличие, так что присутствие некоего Илюши перестало так особенно волновать. Я может, просто устала.
– Нравится шашлык?
– Нравится огонь, – бездумно поправила. – И угли. Они красиво тлеют.
И чего, спрашивается, разоткровенничалась? И с кем, главное? Как будто ему есть какое-то дело.
Скосила глаза на своего соседа. И сразу же отвела. Совершенно не понравился вид танцующих красных искр в темных глазах – Васильев как раз в это время, нагнувшись, переворачивал шампуры.
– Согласен. – Улыбка. В голосе. В глазах. На лице, легкая, немного... мечтательная? – Огонь – стихия. Сильная, необузданная, завораживающая. Люблю рисовать огонь. Он никогда не бывает одинаковым.
Выдав вот это, Илья встал, улыбнувшись напоследок, и ушел.
Все труднее ограждаться. Особенно когда понимаешь что, кроме всего, мы еще и похожи...
Я уже давно начала – даже сама не помню, когда именно – задумываться что этот парень не так уж и плох. В смысле – не настолько отвратителен в повседневной жизни, каким показывает себя в универе. Он... странный. Я странная. Да и все в округе теперь странное, непонятное, трудное для объяснения! Но не смотря на это, происходящее стало... не так обременительно. Короче, мне немного нравится. Да-да, я призналась в этом! Мне нравилось происходящее. Шуточки Васька, смех Арины и гогот ее мужа, которому после энного количества выпитого пришлись по душе бородатые анекдотики кузена. Распластавшаяся по оградке Стася, так и не поднявшая лохматой головы. Хорошо пошутили. Я была довольная-довольная, как пережравшийся колбасы котяра. Ведь шутка-то моя. Подумаешь, вместо воды в стаканчик налить водки, незаметно поменять посуду и подождать результата, пряча пакостливую ухмылку в кулак. Подождала, полюбовалась на результат... но кровожадность не отступила. Вот дела. Я бы ей лучше бензинчику туда налила, да... Спасло Стасю только то, что она дрыхла. Ну и то, что она далеко села – элементарно лень ползти через весь стол. Я стала ленивой – холодно по ночам, двигаться не хочется под таким уютным, мохнатым пледом. Пусть меня и преследует запах того, кто его мне принес. Холодный до изморози, но теплый и пряный, если вдохнешь поглубже. Ах-хах, и самой смешно. Но мне до дрожи нравится этот запах, и с этим ничего не могу поделать.
Как итог. Мне холодно, я нанюхалась витающих алкогольных паров, у меня глюки и я старательно развожу философию, наблюдая за Васильевым, который, в свою очередь, наблюдает за полыхающим костром. После шашлыков он решил подбросить веток, и вот до сих пор, полубоком, сидит и смотрит. Порой, не глядя, протягивая руку к столу, нашаривая там стакан, медленно подносит к губам, то ли цедя, то ли вообще не отпивая – сока вроде не убавляется. Пф-ф, уж не знаю, в чем именно дело, но после того как он хряпнул с мамой стаканчик – больше ни-ни. На сок мой покушается. Интересно, а мне можно думать что именно из-за моего взгляда он и отложил пивко?.. Ути, какой правильный мальчик... что только я несу? И я смотрю на него, потому что игра приглушенно оранжевых вспышек завораживает и успокаивает. Не меньше, а то и больше чем само пламя. Я заснула бы, тем более что глаза слипаются уже полчаса как, но... он повернулся, взгляды столкнулись. Спешно, дерганным движением отворачиваюсь, борясь с приступом паники. Ну как ребенок, которого застали за воровством конфет. Ловлю в отражении стеклянного стола довольную улыбку, вспыхиваю... вполне ожидаемо. И снова поднимаю голову, когда слышу удаляющиеся шаги. Васильев-младший решил пойти дровец подкинуть.
Когда чужая лапа похлопала по плечу, проглотила рвущийся мат, резко обернулась и... никого не обнаружила.
