Текст книги "Маленькие тайны"

Автор книги: Елизавета Левченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

Мимо раз третий проносится груженная мебелью машина, сворачивающая на перекрестке к Красной радуге. И я из чистого и незамутненного любопытства решила посмотреть на новых соседей по району... Что я там сказала? По району? А по дому не хочу? Нет, я знала что соседнее здание стоит полупустое, но...

В общем, последовала я за машиной и через какое-то время вышла на нашу четверку многоэтажек. Их узнаю всегда – потому что на нашем доме висит огромный транспарант с улыбающейся рожей усача, приглашающего прикупить квартирку именно тут. На небольшом пятачке асфальта перед северной, противоположной моей, девятиэтажке не протолкнуться – все пространство заняли три грузовых машины, расставленная тут и там мебель, суетящиеся люди и просто зеваки. Тоже, как и я, решили полюбоваться на очередных идиотов, купившихся на дешевые квадратные метры.

Неспешно двинулась вперед, выглядывая предположительно новых соседей. А зря. Нужно было развернуться и смотреть прямо и под ноги. Глядишь бы и успела нырнуть в кусты, а если бы вообще прибавила шагу, то продолжала бы оставаться в счастливом неведении. Шагая задом наперед, споткнулась о неожиданно препятствие там, где оно быть не должно, вспомнила черта и с размахну плюхнулась на зад, немилосердно отбив его. Но хуже всего было то, что прямо напротив моих глаз, в каком-то полуметре, обнаружилось печально знакомое лицо.

Хлопнула глазами из-под капюшона. Он растерянно хлопнув в ответ.

Что называется – обменялись приветствиями.

– Скажи, ты меня преследуешь? – напряженно поинтересовалась.

– Привет! – широко улыбнулся сидящий на асфальте Илья Васильев.

Я радости от встречи не испытывала и потому ответила кислой миной.

– Ну так? – напомнила о своей вопросе. Все еще надеялась что он просто проходил мимо. Вернее, просто так тут сидел.

Парень с неисчезающей улыбкой покачал головой. Вот никак не могу вспомнить, но все равно кажется что в универе он не так часто и улыбается. Когда как вне его который раз замечаю что зубы демонстрировать любит по поводу и без. Чаще всего последнее.

– Нет. Я не знал что ты будешь поблизости. С родителями переезжаю, – он скосил глаза на одну из фур, но спустя пару секунд взгляд вернулся ко вздохнувшей мне. Все-таки он наш сосед. – Это точно судьба! – после этого замечания скривилась еще сильнее. Судьба. Которая решила мне подбросить большую свинью. – Ты живешь поблизости?

– Нет! – И сама заметила как поспешно воскликнула. Чертыхнулась. Заметил? Еще как. Этот человек оказался слишком внимательным.

– Живешь. – Васильев углядел в моем ответе правильный смысл. Только это совсем не радует. А где? – Он начал оглядываться. – Где-то рядом, я прав? – И быстрые, проницательные взгляды на меня. Черт! Не-ет, он не слишком – он чересчур внимательный. И, кажется, несколько не такой, каким я его привыкла представлять. Легкий холодок пробежал по позвоночнику, и я отползла подальше, только сейчас заметив что наши коленки соприкасаются. На короткое мгновение появилось ощущение что сидящий рядом – незнакомец. Не тот, кого я привыкла видеть почти каждый день уже второй год.

Далекое от приятности ощущение.

Но... я ведь итак не знаю, что от него ожидать. Хватит уже трястись. Они все навряд ли замечают меня, навряд ли знают мое лицо, всегда смотрящее в пол. Он не узнает.

Оперевшись кончиками пальцев о тротуар, хотела подняться, но затормозила. Перед лицом оказалась широкая ладонь. Пробежалась взглядом от кончиков пальцев по руке и так добралась до лица. "И когда успел вскочить?" – растерянно подумала. И решила уцепиться, но немного не так... Ухватилась на протянутые пальцы и что есть силы дернула вперед, поднималась. Просто повисла и стала наблюдать за Илюшей.

Илюша не шелохнулся. Статуя.

Закатила глаза. Эй, судьба, зачем? Что я такого тебе плохого сделала? Не верила в тебя и это теперь моя расплата?

Вот бред.

Думать сейчас нужно о том, как теперь ходить по утрам чтобы не столкнуться вот с этим индивидуумом.

Кинула взгляд на свой дом, выглядывающий поверх крон. В принципе, можно... Поймала взгляд мистера примечательность и перевела взгляд на облака. Поздно. И зачем я вообще туда посмотрела?

– Южный дом, вон тот. – Васильев безошибочно, с уверенностью указал на мою многоэтажку. Как?! – У тебя очень эмоциональное лицо. Нижняя половина лица. – Он поднял руку и потянул ко мне со словами: – Тебе не кажется что сегодня жарковато?

И что ему неймется?

– Руки! – угрожающим тоном предупредила, отступая на шаг. – И вообще, где мой мобильник?

А мы ведь вчера замучались звонить.

Васильев состроил удивленную мину. Раз, второй хлопнул по бокам и вытащил черную раскладушку. Мою.

– Мобильник? Не этот?

– Отдай! Сейчас же! – Бросилась я вперед, да не тут-то было. Гад полностью воспользовался разницей в росте и вытянул руки. В прыжке легко можно достать, только... да держи ты на месте руки! Через минуту я уже рычала, замучавшись пытаться добраться до телефона. И тянулась, и прыгала как взбесившийся кролик, и орала – все без толку, Васильев только улыбался. Но если бы выдал хоть один смешок, я бы окончательно разозлилась. Нужно ли продолжать, что было бы дальше?

Последний раз подпрыгнув, сдалась.

– Отдам, но не сейчас. Разве ты не помнишь – мы договаривались о встрече.

– Мы с тобой ни о чем не договаривались.

– Разве? – удивление. Деланное?

Нет, я точно его стукну!

– Илюш! Твоя подруга?

К нам спешилась полноватая женщина в спортивном костюме. К необъятной груди был прижат здоровый горшок с раскидистой геранью, степенно покачивающейся в такт быстрых шагов.

Семейное сходство налицо. У них глаза похожи... стоп, и о чем я думаю? Какое мне дело до их глаз?

– Да, – вдруг брякнул Васильев. Чего?! Взгляд его мамы изменился – очень сильно подобрел, и теперь на меня смотрели чуть ли не с умилением. Это... это о чем она подумала?

Бросив в сторону Васильева разъяренный взгляд, замахала руками.

– Нет! Нет-нет, вы не так...

Меня слушали? Похоже, что нет. Дама ласково скопировав Илюшину улыбку, торжественно и даже излишне торжественно вручила мне горшок, под весом которого я присели и тихо охнула. Розовые цветки герани закрыли лицо, но недостаточно чтобы я не заметила еще один умиленный взгляд и поглаживание Васильева по плечу.

А? Я что-то упустила?

– А нам как раз руки нужны, поможешь? Там еще, – палец с кольцом, сразу привлекшим внимание и не отпускавшим его, указал на один из грузовиков, – вон в той машине несколько цветочных горшков. Я буду очень благодарна если ты поможешь. А ты, лодырь, со мной иди. Будешь отцу кровать помогать таскать.

Проводила взглядом удаляющееся колечко. Вот это мама... колечко заковывало в черненное серебро брони половину не короткого пальца и сильно, ну очень сильно напоминало кольца... металлистов? Нет, я точно не ошиблась.

По-новому взглянула на Васильева, как-то незаметно позабыв о злости на него. Вот что значит хороший шок.

– Да, мам, – крикнул парень женщине вслед. – Не убегай снова, – одарив меня улыбкой, он быстро направился следом.

Вот так меня и запрягли в носильщики. Я могла тысячу раз плюнуть на все и уйти – в конце-концов, кто мне эти люди? Ан нет. Продолжала исправно ходить от машины к лифту, а там и к квартире, ставя горшки в коридоре. Искоса наблюдая из-за очередного растения за уникальной мамой и тихо хихикала над красной, натуженной мордой Васильева. Бальзам для сердца и нервов. Был бы телефон – сделала бы фото. На память. Чтобы использовать как идеальный повышатель настроения.

"Несколько" – это слово может подразумевать бессчетное количество вещей, но люди всегда, почему-то, считают что "несколько" – это немного. Я не исключение. Ждало жестокое разочарование. Мама Васильева оказалась большой любительницы домашней флоры самых разных мастей. Особенно весело было обнимать кактус с колючками в мизинец длиной в забитом лифте. Всем весело, не только мне, старающейся по максимуму отодвинуть растение подальше. Но руку я все же распорола, и после ходила зажав в ладони край кофты, чтобы кровью не капать. А она, собака, совершенно не желала останавливаться окончательно. Ладно, не важно. Всего лишь одна царапка, не умру же!

Процессия, заносившая вещи, чем-то смахивала муравьев. Угу, и я одна из них, хоть и гнала прочь это сравнение. Зато закончили быстро, за чуть больше час – как раз отпустили меня с работы на два часа пораньше, плюс дорога полчаса – и теперь часы показывали без двадцати шесть. Облегченно выдохнула, опустившись на табуретку в одной из комнат, все еще раздумывая что я тут забыла. И тем более зачем так напрягалась, отказываясь от помощи при переноски некоторых пальм? Соль вопроса не почему отказывалась, я всегда так делаю, а зачем надрывалась. Новый вопрос без ответа.

Вскоре в комнату кто-то зашел. Наткнувшись на мой взгляд, Васильев под аккомпанемент моего тяжелого, протяжного вздоха принялся пробираться между двумя стеллажами. Получалось не очень. Но позабавило. Хоть какой-то плюс в потраченной половине вечера. А тут внутренний голос, предатель, зашептал: "Ты все равно же никуда не собиралась". Все равно! Могла бы... ладно.

Немаленькое туловище все-таки протиснулось в узкую щель, и не нашло ничего лучше как присесть рядом, уже на комод.

– Как тебе наша квартирка?

– Такая же как моя. Однотип. – Пожала плечами. – Ничего особенного. – Улыбка померкла. А что ты хотел, парень? Чтобы я начала распинаться как тут здорово? Но, если признаваться себе, но в квартире правда неплохо. Мебель хорошая, наверное когда ее расставят, будет очень уютно. В коридоре зашумели. Снова что-то принесли? В точку. Прямо напротив распахнутой двери поставили большой короб соломенного цвета. – Плетенка? – Илья проследил за моим взглядом, а потом и рукой.

– Отец сам делает, – не без гордости ответил.

– Серьезно? Сам? Своими руками?

– Чужими. – Он мягко рассмеялся. – Конечно своими. Нравится?

Чужой труд, да еще такой прекрасный, не может не нравится. Поэтому кивнула, не став таить. А ведь, глядя на Васильева-старшего, никогда бы не сказала что этот усатый шкаф занимается таким редким искусством. При всем уважении, а его за сегодня возникло немало. Чудные родители. В случае с мамой ударение можно смело переставить.

– Что это?

Поначалу не поняла, а потом дошло. Я указывала порезанной рукой, а рукав задрался, демонстрируя миру перепачканную коричневым ладонь. Я так порадовалась – наконец-то перестала течь! – Васильев хмурился и не сводил взгляда с моей руки.

Опустила руку, дернула рукав.

– Глаза разуй. Не видно что ли? – У них семейное порой опускать некоторые реплики собеседника? Парень поднялся, подхватил с колен мою руку, здоровую руку, и потянул. – Куда ты меня тащишь? – возмутилась, дергая руку.

Ноль целый ноль десятых внимания.

Стеллаж этот Геракакл, поднатужившись, отодвинул, сначала пропустил меня, а потом прошел сам. А после потащил в ванную – планировка же одинаковая, догадаться нетрудно. А дальше он удивил. Очень-очень сильно. Я даже не помню чтобы кто-то настолько меня удивлял. Васильев самостоятельно, без участия офигевшей меня, отмыл от крови безвольную ладонь, потащил обратно.

– Мам, в какой коробке у нас аптечка?

Получив ответ, свернул в зал, усадил в кресло, успокаивающе помахав маме... которая так понятливо подмигнула – заметила совершенно случайно – и удалилась. Задумчиво посмотрела на чистую ладошку, пошевелила пальцами и попыталась убрать ее, но кто мне позволил?

– Дай руку.

Второй раз испытываешь судьбу, Илюша, и только фактор неожиданности удерживает тебя от получения синяка. Терпеть не могу, когда мне указывают в такой категоричной форме. Чужие пальцы властно положили на прежнее место – подлокотник – левую ладонь. Одна рука распрямила и зажала пальцы, когда как вторая нацелила смоченную зеленым ватку.

– Не дергайся, больно не будет.

– То же мне, нашел барышню, – мгновенно очнулась я, фыркнув. – Я не боюсь боли. – И почти сразу ойкнула и задергала рукой, пытаясь ее вырвать. Жжется! Уловила на склоненном лице движение – один из уголков губ приподнялся, и через секунду Васильев подул, успокаивая дерганье в ранке, позволяя расслабить пальцы.

– Кто-то говорил что не боится боли, – шепот шекотнул кожу. Но вот Илья уже тянется к разворошенной коробке, достает пластырь, зубами снимает пленку и ловко залепляет царапину.

– Не боюсь. – Несколько растерянно получилось. – Но кому приятно, когда в твое мясо тычут всякой дрянью?

Он не ответил. Поднял голову и улыбнулся одними уголками губ, вставая с колен.

– Вот и все.

Снова как невидимая кошка когтистой лапой провела по сердцу, заставляя его дернуться и сбиться с ритма. Все еще боюсь? Глупо как. А к чему такая растерянность?

Тоже вскочила следом, прижала руку к груди. Теплую. А руки у меня всегда ледяные.

Васильева окликнули. Я не видела, ушел он или нет, но шагов не слышала, и решила поспешно проговорить:

– С... спасибо. – Меня всегда учили благодарить за помощь, какой бы она не была. Вот поэтому и не люблю принимать ее. Странно? Может быть. – Но это и не требовалось, я...

Кончики пальцев невесомо провели по щеке, от подбородка к уху, задевая край капюшона.

– Не за что.

Когда я, собрав достаточно злости, которой, отчего-то, было так мало, обернулась, Васильева и след простыл.

И я ушла по-английски.

Хотела уйти, но меня обнаружили, уже когда я вышла на улицу.

– Таня! – Безошибочно определила источник голоса, повернулась. Из окна третьего этажа торчал Илья. Он заметил что я обратила на него внимание, протянул руку и помахал ею вместе с моим мобильником. – Мы тебя ждем на причале через полтора часа!

Рассеянный с улицы Босейной – это точно про меня. Чувствовала я себя неважно, неясно, была рассеянна и растерянно то и дело прикладывала пальцы к левой щеке, совершенно ни о чем не думая. Никогда еще в жизни у меня не было такого состояния – когда голова пуста как воздушный шарик. Нет мыслительного процесса, только голые инстинкты и заученные движения. Вот к примеру это нужная дорожка в лесополосе, ведущая прямиком к моему дому, поход в магазин, к самому дальнему шкафу с кошачьим кормом... Я тогда не думала о том, зачем его покупаю, если вчерашняя пачка и наполовину не опустела. Просто купила, расплатилась, пошла домой, накормила орущего кота, кажется немного походила туда-сюда, пока логически не натолкнулась на дверь и не вышла. Робот. Хорошее, точное слово, описывающее меня. Хорошо хоть дверь захлопнула перед тем, как почуявший свободу Себа рванул на лестничную площадку.

И где-то в другом районе пришла в себя. Обложила последними словами так, как еще никого ни разу в жизни, похлопала по щекам и первым делом огляделась, куда меня занесло. Далековато. А на часах как раз восемь. Восемь... задумчиво похлопала указательным пальцем по губам, застыв посередине тротуара. С одной стороны я теперь знаю, где он живет так что в любом случае смогу зайти и потребовать свое имущество обратно. Да, так он и отдал, уже пыталась. Надавить через родителей? Гарантированно поможет, но я не маленький ребенок, я же потом на себя в зеркало смотреть без презрения не смогу – только слабаки решают свои проблемы с помощью других, а я устала быть слабой. И больше выхода не вижу как пойти на поводу и поехать на северные, заброшенные причалы. Только вот почему он выбрал именно северные? Безлюдные, затерянные среди леса, не использующиеся уже лет эдак тридцать, а то и все сорок. Сгнившие мостки, до такой степени, что уже давно развалились и скрылись под водами спокойной реки, заросшие, местами измельчавшие до каменистого дна берега, и только одно осталось от былого величия – если оно, конечно, когда-то было. Каменный променад, тянущийся на километр. Помню если усесться на бетонные плиты сразу после эстакадного моста, но то открывается хороший вид на город, особенно ночью. Только раз в жизни там побывала, по картинка врезалась в память. Вроде и не так уж и красиво, а вот же... Фон Дюваль называет это "романтической обстановкой", но почти все ее взглядов не разделяет. Она у нас такая, дама очень романтичная, несмотря на внешность. Намного романтичнее остальных, в том числе и меня. Пусть я сказки люблю и о принце мечтаю.

Я не спешила. Не гналась за автобусами, а дожидалась следующих, не срывалась на бег – надеялась что когда достигну пункта назначения, никого там не обнаружу. Сильно надеялась. Позабыв, что когда на что-то сильно надеешься, это "что-то" имеет свойство не сбываться. Да и предчувствие скорой, нежеланной встречи...

Спустилась по лестнице с эстакадки, до этого сверху окинув причал взглядом. Но бесполезно это было, половину территории закрывает местами вплотную подступающий к воде лес, а на другой половине слишком много народу – насчитала две компании – чтобы понять, где именно ждал Васильев. Компании обошла по широкой дуге, не желая нарываться на неприятности и заводить ненужные знакомства. Шла вдоль парапета, скользя ладонью по изъеденному дождями бетону, и чаще всего смотрела не по сторонам, а на переливающийся огнями город за широкой, темной лентой реки. Дышала насыщенный влагой воздух, уже к вечеру такой холодный. Ступала неспешно, получая от прогулки ничем удовольствие, ничем не замутненное...

До определенного момента. И почему в глубине души я не сомневалась?

– А я уже думал что ты не придешь.

Надо же. Когда перестала искать, то сама и вышла. Судьба, чую твой гнилой запашок.

Теперь понятно, почему я не отыскала Васильева сверху. Он сидел на ступеньках, спускавшихся с променада к маленькому квадратику бетона, по бокам которого уходили в воду очередные ступеньки. Запрокинув голову, опирающуюся на сцепленные руки, смотрел на меня. Чуть улыбался. Рисуется? Чтож, ему это удалось на четыре с плюсом. Бал вычла за характер. Не все, что смазливо внешне, на самом деле красиво.

Пусть... пусть я начинаю сомневаться на счет Васильева. Убедилась, что совсем его не знаю. А значит – не могу судить, верно ведь?

Спрыгнула на бетонный пятачок и уселась на ступеньку выше, чем Илья. Немного поерзала, устраивая под задом торбу, чтобы не так холодно было, и спросила:

– Тогда чего не ушел?

– Ждал, – лаконично ответил Васильев, наклоняя голову вперед, чуть склоняя ее, и в таким положении наблюдая за мной.

– Ну и дождался. Что дальше?

– А дальше... Ты будешь смеяться.

– Буду, – заверила. – Говори.

Должна же я знать, для чего перлась в такую даль? Один из уголков его губ приподнялся выше.

– Я не знаю, что дальше. Как-то не думал. Потому что...

– Потому что думал что я не приду, – закончила, передразнивая его голос. – Конечно, брошу я свой телефон.

Телефон-то сам мне был не особо дорог, но вот симка – да. Ради нее я хоть сейчас готова в воду прыгнуть и проплыть эту реку от одного берега до другого. Ведь больше как через телефон со многими друзьями я не могу связаться.

– Значит, я правильно сделал что его забрал. Буду знать.

– Эй-эй! – возмутилась такой наглости. – Еще одна такая выходка, и я...

– И ты? – заинтересованно прервал он, придвигаясь ближе. А я, за недоступностью других вариантов, повернулась и отвесила смачный щелбан. Брат научил как правильно держать пальцы чтобы было ну очень больно, а синяка не оставалось. Вот, вспомнилось что-то.

– Что-то вроде, – прокомментировала выходку. Такое точно должно отбить у него все желание шутить.

– Жестоко! – Васильев хватался за лоб так, будто бы он у него собирался отваливаться. Рассмешило.

– Заслужил, вор несчастный. – И мы замолчали, рассматривая друг друга. Не знаю, о чем он думал, но я размышляя насчет причины некоторых его поступков. И наконец проговорила: – Скажи, Илья, зачем тебе я сдалась, а? Ну серьезно, хватит развлекаться за мой счет. Это раздражает. Хочешь знать что я делаю когда раздражена?

– Не надо! – он вскинул руки, признавая поражения. Проникся щелбаном? – Я догадываюсь... если правильно понимаю твой характер.

– Мой характер понимаешь? Пф-ф-ф... – зафыркала, беззвучно смеясь. Васильев заявляет что знает мой характер! Что может быть смешнее?

Только с чего нотка грусти и жалости?

Вечер и так называемая дювальская р-романтика на развалинах. Со мной продолжает твориться что-то странное и мне не свойственное.

Илья напротив был спокоен и серьезен.

– Да. Но я не буду говорить про свои наблюдения, ты снова меня ударишь. – Правильное решение. – Насчет твоего вопроса... ты правда хочешь знать ответ? Ты его не понимаешь? – Даже под покрывалом сумерек, почти перешедших в ночь, заметила внимательность взгляда. – А, хотя да, не понимаешь.

И у него жалость?

Вскочила, полная вскипевшей злости неизвестно на что.

– Да я!..

– Ты злишься? – Он ведь искренно удивился. Подумала. Еще раз. Села обратно, обхватив коленки руками.

С чего вдруг вспышка? А-а-а, опять копание в себе, не хочу, не хочу!

– Знать – желаю. – Тихо буркнула. – Не люблю когда не ясно.

Вернее, не люблю когда самой приходится искать ответ. Он ведь может мне его дать, так чего мучить?

– А я не смогу объяснить это словами.

– Тогда зачем вопросы задаешь? – снова вспыхнула. Поняла, что вообще-то я первая начала задавать вопросы, а не он. Исправилась: – В смысле, вопросами на вопрос отвечаешь, раз не можешь.

– Потому что я знаю как объяснить по-другому.

"Так объясняй!" – осталось невысказанным. Снова шок, и если кто узнает от чего – засмеют ведь! Я – и замерла от обычного объятия. Замерла, а не стала вырываться сразу же. Замерла, потому что... так тепло было. Уютно, хоть поза была далека от удобства – коленка скребется о бетон, вторая упирается в чужую ногу, руки прижаты по швам, нос дышать не может, уткнутый в ворот куртки Васильева. Что еще больше пугало – внутри росло робкое, неуверенное знание что все это мне нравится. Особенно... тепло, казалось, проникающее через наши куртки самую глубину.

Но все рано или поздно заканчивается. Цепенела я недолго.

– Можно вопрос? – очень ядовитый голос, сама удивилась. – Не мог бы ты держать руки подальше от меня? Я ненавижу когда ко мне прикасаются чужие люди. Понятно говорю?

Хватка ослабла и я смогла отстраниться... насколько позволяли руки Ильи.

– Колючка, – тихое замечание, в котором проскальзывают смешинки.

Бум. Бу-у-ум. Бум-бум. Вот как отозвалось сердце, а я заслушалась его голосом.

– Именно, – хрипло признала, сглатывая и замирая как кролик.

Кролик. Вот это слово помогло теперь уже окончательно стать человеком. Я больше не слабая. И никаким кроликом даже под дулом пистолета становиться не буду.

Одна из рук с талии переместилась на лицо, заставляя гореть кожу под горячей ладонью. И план почти сорвался.

– Я уже не могу по-другому. – Сердце творило совсем небывалые вещи, в ноги прокралась предательская дрожь, как и в руки, осторожно залезающие в открытый карман куртки, пока Васильев разглядывает мое лицо и все дальше отодвигает капюшон.

Все произошло быстро. Когда пальцы коснулись прохлады металлического корпуса, рванулась назад, сжимая пальцы и вытаскивая телефон. Мимолетный взгляд чтобы удостовериться – достало нужное, птицей влететь на причал, и уже оттуда прокричать:

– Адьес, Васильев!

Боялась. Снова. Чего? Всего.

– Откуда...

Подняла руку. Не хочу слушать, надоело.

– Не смей меня больше преследовать. На неприятности напорешься такие, что тебе и не снилось.

Все, а теперь домой. Как можно скорее.

Хочу чтобы этот сумасшедший день закончился уже.

***

Наверное, ту прошедшую ночь не забуду никогда. По двум причинам, и одна из них – я узнала новую грань твоего, толстяк, характера. Порой очень сволочного характера. Я не спала, потому что не могла заснуть – не давала распухшая, пусть зеркало говорило об обратном, голова. Несколько часов мучила себя тем, что останавливала всякие мыслительные процессы, упорно считая куцых черных барашков. Мозг от такого издевательства на пятьсот пятом баране "поехал". Как обнаружила? А просто последний баран вдруг развернулся, встал на задние лап... копыта, скрестил передние на груди, и голосом Васильева стал нравоучительно заливать о смысле жизни. Или я просто уснула? Не важно, после такого я резко проснулась, включила ночник, и начала уже бороться с бессонницей.

Давно замечала, что некий Себастьян, котов – или скотов? – сын, этот угольный гад, не спит когда я не сплю. Конечно, бывают исключения, но не в эту ночь. Судьба точно вцепилась в меня всеми своими ручками-ножками, и активно портила жизнь всеми доступными способами. Мало знакомства с новым соседом-Васильевым, мало встряски на причале? Так еще будет!

Помнишь, Себа, что ты натворил? Не помнишь... А я вот – отлично. Ты, собака страшная, решил пожрать своего корма, который я убрала на самую верхнюю полку шкафа. До сих пор загадка: ну как ты, толстяк, умудрился забраться на высоту человеческого роста, открыть дверцу и заползти внутрь шкафа? Но ладно, скотинка, я бы простила тебе это, если бы ты не стал своими лапами спихивать на пол все мешающие банки с крупами! Мне было очень весело до самого рассвета все по банкам сортировать и вспоминать такие витиеватые ругательства, что сама удивлялась. Могла бы плюнуть и все выкинуть, но нет – это был при приговор на голодную смерть. Зарплата только через две недели, подачка от далеких родителей через неделю, на руках три сотки только на проезд.

Весело, в общем.

Бессонная ночь сказывалась сильно. Не в силах бороться со сном, я воспользовалась своей невидимостью и, сняв очки и уронив голову на парту, бессовестно дрыхла, краем уха слушая монотонный рассказ о марках бетона. И еще так, краем балансирующего между сном и явью разумом, отмечая что в таком положении все запоминается не в пример лучше. Только попробуй заикнись об этом преподше. Повесит ведь! Жестокий очень она человек. Поговаривают что раньше такой оторвой была, Парк Горького слушала – за что я ее уважаю. ПГ – это вещь, пусть и на любителя. Жаль очень что Маршал и Носков теперь херувимчики прилизанные, такие голоса потеряны, такой драйв... А какие шевелюры! Всегда над ними ржа...

Я не сразу поняла, что заигравший на всю аудиторию мобильник – мой. Медленно все до полусонного мозга доходит. Слегка подняла голову, заметила, что все, все до единого повернули ко мне голову, многие с таким удивлением, будто только-только заметили мое существование. Хотя, почему будто? Так и есть. А взгляд помимо воли перебежал на макушку Васильева, как раз поворачивающегося. Сердце испуганно трепыхнулось, руки быстро схватили очки, водрузили их на нос, и только потом нырнули в боковой карман. Хелависа уже запела первые слова из Королевны, но ими и ограничилась.

Тишина. Потребовалось несколько минут, чтобы все снова развернулись, прекратили разглядывать меня, почти сползшую под стол, как неведомую зверюшку. А когда внимание рассеялось, решила посмотреть, какой идиот решил обрадовать меня смс-кой с утра пораньше.

Неопределенный номер, но это не вызвало ни капли подозрения. Мой номер на некоторых визитках "Пирамиды" написан – потому что некоторым порой нужен совет консультанта. Наивная я даже обрадовалась. Новый покупатель! Сейчас мы ему...

Не покупатель.

«Доброе утро! Как настроение?»

Не поняла. Что за существо?

«Ты кто?»

Ответ пришел быстро.

«Твой новый сосед из дома напротив»

Подняла глаза, отыскала Васильева. Сидит, сгорбившись, руки под партой. Вот и последние сомнения развеялись. Нет, ну что за ирония судьбы? Сидим в одном кабинете, переписываемся, и только один из нас знает, кому именно он посылает сообщения.

Вот интересно, как бы он... Нет. Не хочу думать. Почему-то эта мысль принесла с собой каплю горечи.

«Ты вынуждаешь меня сменить номер»

Уголки губ Васильева поползли вверх. И что такого смешного я написала?

И:"Я не стою таких жертв"

Согласилась.

«Ты прав»

И дописала.

«Знаешь, ты напоминаешь мне преследователя. Не маньяк, нет?»

Васильев тихо рассмеялся и заслужил толчок в бок от соседа, знаками призывающего к молчанию. И правильно, только самоубийца на парах Мымры подает голос без ее разрешения. Вообще удивлена, как она меня не выгнала?..

Ответ удивил. В последнее время слишком часто удивляюсь, и всегда причина – Илья Васильев.

И:"Маньяк"

Через несколько секунд еще одна смс:

И:"Недавно им стал. Даже не думал что так получится"

Глянула на парня. Улыбается, а на него смотрят как на идиота. Понимаю.

И:"В этом виновата одна девушка. Ты ее знаешь"

Усмехнулась.

«У нас нет общих знакомых»

И:"Есть"

И:"Ты"

Последний ответ добил. Я виновата что он стал маньяком? Преследовавшим... меня? Это... как понимать?

Логичный ответ бился в мозг, но я его не пускала. Испуганно, до побеления пальцев, сжав мобильник. Не желая понимать правду.

И:"Я не могу не преследовать тебя"

Быстро написала, не желая чтобы он настрочил продолжение.

«Идиот»

Илья откинулся на спинку стула, запрокинув голову, широко улыбнулся.

И:"Ты мне говорила"

И:"Я согласен"

И:"Идиот, и сам себя не узнаю"

Полный придурок. Идиот, идиот, идиот!! Хотелось заорать и врезать кулаком по столешнице, побить ногой... да хоть что! Я была в бешенстве. И едва сдерживала клокотавшую злость.

Если бы ты знал!

Идиот. Полный.

Почему я так злюсь?

И:"Можем сегодня встретиться?"

Ни за что.

«Бред. Нет»

И:"Тогда можно сказать еще один бред?"

«Валяй, раз денег не жалко»

Длинная пауза. Улыбка Васильева давно исчезла.

Звонок. Все принялись собираться. И наверное не заметили, что только двое продолжают сидеть на месте.

И:"Было так хорошо, когда ты так долго оставалась рядом. Ты ведь можешь со мной еще раз встретиться?"

Подавив дрожь, быстро напечатала, захлопнула телефон, и принялась собираться. Следующая пара в другом корпусе, а до туда еще добираться.

«Обломись»

Улица встретила шумом машин и гамом студентов.

Только после окончания четвертой пары, через пять часов, я достала мобильник. Но совсем не проверить ответ, нет. Хотела позвонить обожаемому братику и спросить, смогут ли все сегодня собраться? Хотелось проветриться. И обнаружила одну единственную смс. От все того же номера. Васильев. Выдохнула. Хотела удалить, но... что-то дернуло нажать на "просмотреть".

«Прости, Таня, я правда идиот, но не могу по-другому. И я все равно найду тебя. Твой личный Маньяк»

Знаю, это глупо: а) стараться вести себя как дура; б) делать вид что ничего не понимаешь; в) и вообще прикидываться что ничего не произошло. Правда, с последним пунктом вышли небольшие накладочки. Честно говоря, мне хотелось послать по одному известному адресу этот мир, перестать забивать свой мозг, залечь в своей домашней конуре наедине с котом, забившись вместе с ним под одеяло, и спать, спать... Да и я сама понимаю, оглядываясь назад, насколько по-детски себя вела, и не могу найти себе оправдания. Ну дура я была... и есть, наверное, что поделать?