Текст книги "Маленькие тайны"
Автор книги: Елизавета Левченко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)
Я и поддалась этому нестерпимому желанию на два денька, отключив мобильный, домашний, и забив на универ. Этого времени вполне хватило. И чтобы прополоскать мозги, и чтобы перепугать друзей, решивших что меня или похитили, или уже где-то прикопали, а то и все вместе. Добрые люди. Дверь мне выломали. Хотя, это было не так уж и сложно – она держалась на пене. После – вмуровалась уже бетоном, не без почувствовавших вину друзей, особенно отдельного человека, решившего проведать свою одинокую двоюродную сестренку. Да лучше он вообще не приходил, бугай перекаченный. Зато, в виде откупа, разрулила его на передачу родительской машинки. Все равно у него есть крутой байк, фольцваген простаивает в гараже, а у меня свеженькие права пылятся. Перспектива сесть, наконец, за руль настолько меня обрадовала, что... это было похоже на удар молотком. Или на переключатель. Бах, щелк – и я нормальная ошалело моргаю глазами, медленно, но верно осознавая какая я идиотка. Нашла из-за чего разводить сопли!.. Ладно, соплей не было, но все равно тупо вышло. Страдалица, тьфу.
Жизнь налаживалась. Как оптимистично звучит, а, Себастьян? Но ведь так оно и было. Жизнь текла по прежнему, привычному уже, руслу. Видела я этого Васильева редко, даже в единственном месте, где мы наиболее часто пересекаемся – что-то загулял он, на парах появлялся редко. Вот уже неделю, но такое часто бывало. И отлично. Я успокоилась, правда чересчур, пугая друзей мордой-кирпичом. А ведь итак неулыбчивым человеком была, что теперь говорить? Но меня старательно пытались растормошить. Ага, новая забава появилась: развесели царевну несмеяну называется. Только, по-моему, они больше издевались надо мной, а не веселили, м-да. Или веселили себя. Когда надоедал цирк и эти клоуны, забирала из гаражей Красной радуги авто и наматывала километры по кольцевой, порой выезжая на дальние автострады. По городу боялась пока ездить, мало ли. Еще руль плохо слушается, пусть и развиваю скорость за девяносто. Правда, поездки мои закончились весьма печально: покореженным капотом, разбирательством с полицией насчет превышения скорости и еще какой-то мелочевки, и отсылкой машинки в сервис-центр. Права не забрали только благодаря своевременному вмешательству брата – у него оказались какие-то крутые знакомые в погонах. А когда все уладил, Васек забрал мои права сам, сказав, что отдаст только когда родители приедут. То есть – через восемь месяцев. Гаденыш... Я тогда думала, что смогу его умаслить как-нибудь, а нет. До сих пор не отдал. Непреклонен. Ну, не буду забегать настолько вперед, Себа, иначе ты ничего не поймешь.
Со времен нового знакомства с Васильевым прошло неполных полторы недели. Под конец этого времени я уже восстановилась, убрала с морды выражение кирпича, и просто не забивала голову всяким бредом. В ад всех Илюш! В ад... Да я и не вспоминала его особо. Разве что каждое утро и вечер, вместе с его добрыми утрами и спокойными ночами. Было много более важных дел в количестве двух штук. Мало? А они малость глобальностью компенсировали.
Первая моя головная боль – это работа. Хозяин пообещал приехать. Он нечасто приезжает проверять точки продаж, но если это делает – то все. Абзац всем. Приходится собирать бумаги, писать отчеты – которые мы должны писать постоянно, но, понятное дело, не пишем, – подшивать квитанции, компоновать все таблицы... И это только энная часть от общего количества работ. Какие просмотры фильмов, какие игрушки? Даже консультантам не было отдыха. Один раз пришлось замешать Светочку, продавщицу, пока она дома разбиралась с базой данных.
В приобретении второй заморочки виновата я сама, точнее моя совесть и жалость, на которую упорно давили несколько человек.
Дело в том что в нашей компании есть люди, любящие пение. Публичное пение. Одной из таких людей была фон Дюваль. Опять фон Дюваль. Хм? Что означает "опять"? А потому что такое продолжается уже три года, каждый раз не могу улизнуть подальше, и каждый раз ничего не выходит. В этом году тоже. В третьем микрорайоне, это не очень далеко от Радуги, на территории старого, уже давно не используемого стадиона, находится сцена. Кто там не выступает!.. Преимущественно, конечно, местные и просто так. Не знаю, сколько подобное длится, но долго. А три года назад власти это дело заприметили и решили сделать любителям погорланить большой подарок в виде Весеннего Фестиваля. Что это значит? Четыре дня подряд, обычно в конце апреля или начале мая на сцене стадиона Дружба, все желающие соревнуются в пении друг с другом, а многочисленные зрители за этим делом наблюдают, также выполняя роль народного жюри. Поначалу два дня выступают с собственными песнями, два – с помощью караоке. И фон Дюваль – почетный участник этого бреда. Иногда кажется что она не ради приза поет, а чтобы просто петь. Это дело Марийка любит, как и, собственно, внимание.
В чем заключается мое участие? Ты не думай, толстый, я не пою рядом с ней – мне это даром не нужно, но мне, да и еще нескольким страдальцам, приходится таскаться в третий микрорайон, к сцене, пережидать очередь и выслушивать нашу певицу. Чуть ли не каждый день. Слушать одно и то же. Не спорю, голос у нее богатый, но... всему есть предел! Никогда не хожу потом на сам фест, потому что по горло становлюсь сыта песенками и певцами.
И вот, началось. Во вторник, двадцать второго апреля, вечером. Ад. Я упиралась, но не помогло, эти изверги все-таки затащили меня в Дружбу, лишив по дороге и телефона, и ай-пода. Усадили на длинную скамеечку на шестом или восьмом ряду, присели рядом, блокируя пути к отступлению. Все, ну все до единого, думают, что я не хочу сюда ходить потому что что-то случилось в моем прошлом, и это "что-то" связано с пением. С подачи Марийки, будь она неладна, думают. А ведь ничего подобного! На крики что меня просто достает слушать одно и тоже – никто не обращает внимания. Только по плечу или голове успокаивающе гладят, отдергивая руки быстрее, чем я успеваю по этим рукам надавать.
В тот день народу было не так уж и много, хоть какое-то счастье. Или может мы пришли поздно? Марийка заняла очередь и теперь распевалась в уголке.
А я пока рассматривала окружающий мир под аккомпанемент голоса очередного певца. Попыталась вслушаться от нечего делать... а потом втянулась как-то. Песенка спокойная, но не попсовая... по крайней мере, не из современной попсы. Со смыслом. Жаль что мелодии нет.
А голос красивый... Нет, серьезно, он показался мне очень красивым. Низкий, волнующий.
Холодно... Так холодно смотреть в глаза.
Чувствовать, как учащается твое дыхание.
Скажи, зачем ты остаешься на моих губах?
Я не смогу сдержать себя на расстоянии.
Голос твой утонет в ледяных гудках,
Образ твой живет во мне осколком режущим.
Так бережно я сохраню его в своих руках,
Так бережно. Так бережно...
Холодно смотреть в твои глаза,
Так холодно и пусто – я знаю,
Я чувствую, и не нужны слова.
Я чувствую. Я чувствую...
Рвется нить, ты исчезаешь в ледяных гудках,
Сломанный, я погибаю, вслед тебе смотря.
Так медленно ты таяла в моих руках,
И теперь я не могу забыть тебя.
– Оп! А парень-то переврал! – подал голос сидящий впереди Ванька. Бывший эмо, бросивший эту субкультуру и перешедший под наше крылышко.
– Что переврал? – заинтересовалась, краем глаза наблюдая, как парень в кепке укладывает микрофон обратно на подставку, и спрыгивает со сцены, передавая эстафетную палочку Марийке.
– Да конец песни! Не так заканчивается. Он ее отпускает, а в этой версии все наоборот. Забыть не может.
Пожала плечами. Раз эксперт говорит – значит, так оно и есть.
– Может, слова забыл?
– Кто знает... Но не дело это. Ведь...
Вовремя отключила слух, чтобы не слушать его нытье. У всех бывают недостатки, но порой Ванятка становится невыносим.
Фон Дюваль проверила микрофон, стала в позу и обрушила на наши уши всю мощь своего голоса. Левое ухо отключилось сразу. Какой идиот врубил колонки на полную?! Как будто в первый раз! Мой вопль поддержали согласными стонами и гудением. Словно услышав нас, звук уменьшился в разы, и можно было облегченно выдохнуть.
Парень в кепке с чего-то затормозил через скамейку от нас, немного загородив Марийку, постоял так, а потом уверено стал пробираться ближе. Чем, конечно, привлек всеобщее внимание.
Решила разглядеть его получше, опять же просто так, от нечего делать. И... Не-е-ет. Показалось. Определенно показалось.
Но как бы я себя не уговаривала, глаза видели другое.
Парень присел на скамейку, напротив меня и, стягивая кепку, улыбнулся.
– Я нашел тебя.
Застыла. А вот теперь уговаривать себя бесполезно.
– Эй, парень, ты кто? – грубовато осведомился развернувшийся Слав.
– Илья. – А голос такой радостный. Так и хочется дать в табло. То же желание проступило у ранее сидящего к нему спиной Славы.
– Чего за чел? Танюх, ты его знаешь?
Вымученно вздохнула. Если я не скажу что знаю, его ведь точно поколотят. Просто за то, что подошел. А у меня совесть. Проснулась, с чего-то.
– Знаю. – И попыталась взглядом высказать все, что бушевало в душе, этому маньяку-Васильеву. И через несколько секунд спохватилась. Смотрел-то он в мое лицо! Я же в своей компании не одеваю капюшон, ну зачем?
И теперь об этом жалела...
Быстро устранила упущение, молясь всем, кому только можно, чтобы он не успел достаточно разглядеть. А еще горячо поблагодарила друзей что они выбрали такую далекую от освященной сцены скамейку. Есть надежда на темноту. Очень большая надежда.
Поднялась и махнула рукой.
– За мной.
Нужно было отойти как можно дальше от напряженных друзей. Чтобы они не слышали наш разговор. Но и, если что, были достаточно близко, чтобы я могла их позвать. Прекрасно подошел закуток между двумя дубами возле железного забора, окружающего стадион.
– А теперь объясняй, – холодно потребовала, прислонившись спиной к дереву. Не могу долго стоять, не прислонившись к чему-нибудь. И тень тут густая.
Васильев притормозил шагах в трех, почти не нервируя своей близостью.
– Что именно?
– Все.
– Тогда сначала ответь на мой вопрос. – И снова здравствуй внимательный взгляд. Я затаила дыхание... – Почему ты вечно прячешь лицо?
И выдохнула. Я уже ожидала что-то вроде: "А я тебя узнал! Это же ты, то неприметное чмо в очках!" То есть, я могу делать вывод, что он не узнал?
Да и чего я так волновалась? Как будто кто из универовских знает мое вечно опущенное лицо.
– Хочу так.
– Всему есть причина.
Сцепила зубы. Дознаватель хренов. Раздражает.
– Хочешь причину? Да пожалуйста. Может, у меня там шрамы? – В голову стукнула идея, и я решила и дальше развивать тему, впустив в голос побольше жутковатых ноток. – Гадкие, мерзкие, гниющие шрамы на лбу? Нос кривой, глаза на выкате, брови разные?
Илья не проникся и среагировал совсем не так. Он засмеялся, а я немного заслушалась его смехом.
– Неа. Пусть темно было, я заметил что у тебя ровное лицо.
Сердце пропустило один удар, но и только. Страх? Или – да ну – я восприняла его слова как комплимент? Смешно.
Есть у меня один недостаток. Когда задумываюсь, настолько в себя ухожу, что отключаюсь от реальности. Вот и в тот раз так же. Я задумалась и не пресекла лишнее телодвижение. Очнулась только когда ощутила что ладонь моя лежит на теплой, гладкой ладони Васильева. Заворожено проследила как они поднимаются, совсем позабыв о своей нетерпимости. Парень чуть склонил голову, отчего волосы и тень скрыли глаза.
– Шрам остался, – задумчиво проговорил он. – Я так и думал. – Его большой палец медленно провел по нитке тонкого рубца. Как током шибануло. Перетряхнуло всю, от кончиков пальцев до кончиков волос. – Зато теперь я всегда смогу узнать тебя. – Улыбка.
Резко вырвала руку и прошипела:
– Все, закончились вопросы? Отвечай на мои.
Васильев продолжал улыбаться. Опять довольно.
– С самого начала? – неприкрытое веселье в голосе.
– Перестань со мной играть! Да, с самого. Почему-то меня не отпускает ощущение, что эта встреча не случайна. Ты живешь слишком далеко.
– Как и ты, – заметил он.
– Говори. У меня далеко не ангельское терпение. – Скрестила руки, воздвигая привычный барьер. Вот и сразу спокойнее стало.
– Твоя яркая подруга очень знаменита в определенных кругах. Было сложно, но все же удалось узнать, в какой компании она проводит вечера. А еще – кто та девушка, любящая шипастые черные берцы. Ты знаешь что большинство тебя зовет Монстриком?
Ха, еще бы я не знала, если сама так и назвалась. Монстром. А до уменьшительно-ласкательного довели уже некоторые особи.
– Знаю, и? Я не похожа на монстра? – усмехнулась.
Прикрыв глаза, Васильев повел головой.
– Ты похожа на девушку.
Новый пропущенный удар.
Демонстративно хрустнула костяшками.
– Хочешь, разуверю?
– Не удастся.
Если я угрожала, но продолжал говорить мягко. Вся мягче и мягче. А еще совсем не реагировал на угрозы. Ну что за человек?
– Дальше рассказывай, – разочарованно буркнула.
– Узнал, что твою подружку зовут Марийка фон Дюваль, и то, что она точно будет выступать на неком фесте. И что поет она каждый день, как только объявляется подготовка. И я пришел, надеясь увидеть тебя. – Под конец неотразимая улыбка, даже меня немного задевшая.
– Ну ты... – восхищенно протянула, третий раз на моей памяти по-новому оглядывая Илюшу. – А пел тогда зачем?
– Тебе понравилось? – заинтересовался Васильев.
– Ни капли, – не моргнув глазом, соврала.
И это было замечено.
– Понравилось. Я же говорил, у тебя говорящее лицо, – ответил он на невысказанный вопрос. – И у меня все лучше получается читать его.
– Тоже мне, чтец нашелся! – вспыхнула. – Меня раздражают твои взг... Хватит смотреть на меня! – от души возмутилась, ежась под внимательным взглядом. Закрой уже свои гляделки, переведи их вдаль – да хоть что! Просто перестань уже так пялиться на меня! – Зачем ты все это устроил? – перевела тему.
– Я уже пытался объяснить, но был не понят. Сейчас будет не так?
Его слова заставили вспомнить. И разозлиться.
Ощущаю себя весами, на обе чаши которых – спокойствие и бешенство – постоянно то подкладывают грузики, то убирают их. И меня заносит то туда, то туда...
– Сейчас за подобное я тебя убью, и скажу что так и было. Ясно?
– Предельно, – послушно согласился Васильев и я отчего-то ляпнула:
– Хороший мальчик.
– Скажи еще раз, – неожиданно тихо попросил Илья. Со странным выражением.
– Что? – не поняла. – Хороший мальчик, что ли?
Он кивнул.
– Мне нравится.
– Обломись, – фыркнув, пожелала и пошла обратно к друзьям. Разговор окончен.
Я что, нанималась ему приятности доставлять? Просто ляпнула.
– Тань, подожди! Я не хочу чтобы ты снова пропадала. Я не хочу снова тебя искать.
Затормозила, не сделав и трех шагов.
Он не хочет?!
Рявкнула, разворачиваясь:
– Это не тебе решать! – Но кто же знал, что этот гад подойдет так близко? Почему я не заметила раньше? Васильев не нашел ничего лучше как потянуть свои грабли куда не нужно и прижать меня к себе. – Пусти! – воскликнула, стараясь не подпускать панику. – По-хорошему прошу. Стоит мне повысить голос – и сюда придут все мои друзья. Они от тебя мокрого места не оставят!
Не помогло. Меня только сильнее прижали, положив голову на плечо. И совсем последним дезодорировав.
– Я знаю, тебе неприятно когда другие прикасаются к тебе, но потерпи, ладно? Пожалуйста. Твой маньяк очень сильно соскучился. – "Его голос звучал как-то глухо", – отстраненно заметила, больше внимания уделяя своим ощущением. И снова, как в тот раз, не понимая. – Знаешь, мой родители в это время, – более весело продолжил Васильев, – каждый год, уезжают на несколько дней в лес, черемшу собирать. Айда с нами?
– А универ? – растерянно спросила, не осознавая что спрашиваю.
– А что там случится? Всего дня два-три, не больше. Там будут мои родители, если ты думаешь что я что-то сделаю. Я не буду. На пару дней. Побудь рядом... Я уже не знаю, как тебя просить.
И он меня отпустил. Просто опустил руки и отошел на несколько шагов, не сводя глаз.
– Мне очень хочется просто взять тебя в охапку и унести с собой, но ведь это не поможет? Решай, мой номер ты знаешь. Я ведь тебе не настолько и противен.
К "нашей" скамейке вернулась не я, а какой-то задумчивый вялый овощ с отсутствующим выражением лица, нетвердым шагом и рассеянным взглядом, уткнувшимся землю. Присела на скамеечку, чинно сложила ручки на коленках.
Молчание.
– Танькабел, ты влюбилась, – довольно изрекла фон Дюваль.
Подняла голову и ошалело захлопала глазами. Кажется, не расслышала.
– А?!
Девушка согласно покивала и назидательно вскинула указательный палец.
– Разве ты не скалишься на всех, кто пытается тебя приобнять? А ему позволяешь.
– Он меня не спрашивал! – завопила. А Марийка только отмахнулась.
– А ты как будто не могла его ударить. Не смеши! На лицо обыкновенная влюбленность. И только ты можешь дать ей произрасти в сильное и... – голос ее все повышался, все больше народу из наших подтягивалось ближе, развесив уши. Пришлось зажать один болтливый рот и шикнуть:
– Молчи!
Поздно. Услышали. Рядом плюхнулась задница братца.
– Эй, что, серьезно? Наша Танюха в кого-то втюрилась? – Он задрал голову к нему и развел руки, делая вид что что-то ловит. – Град, где град?
– Да что там, сейчас метеорит должен на землю упасть! – ржа, заметили со стороны. – Ищем его, ищем!
И большинство присоединились к метаниям Слава, покатываясь со смеху, всматриваясь то в северные кусты, то в западные.
– Да идите вы... – в сердцах воскликнула, вскакивая и быстро отправляясь прочь.
Что самое поганое, Себастьян, в чем-то права Марийка была, да и есть... ладно, не отвлекаемся на сегодняшний день. Описываем тогдашнее мое состояние, не сегодняшнее. Не сегодняшние чувства и мысли.
Пришлось признавать, что мое состояние действительно было похоже на влюбленность, как бы ни было погано это признавать. Илья Васильев. Тот, кто вхож в компанию чибчика, которого я так терпеть не могу. Его прихлебатель. Человек, который всегда ходит со своей компанией по универу, уверена, собирается и после него. Хохочет вместе с ними, делает все вместе с ними, потакает своему главарю, быть может, и помогает... не могла вспомнить тогда, а хоть раз Васильев помогал Максику, когда тот решал вспомнить про существование серой мыши? Но не важно. Было и еще кое-что. Раз: оказывается, Илья не совсем такой, каким я его привыкла представлять. То есть, если не говорить заумно – он не такая сволочь. Вернее, вообще получается не сволочь, а на удивление приятный человек. Два... а нету "два". Есть вывод из "раза". Оказывается, опасно даже изредка общаться с человеком, который... как бы так еще правильно сказать... готов поделиться своим теплом. Воспринимающим меня несколько иначе, чем другие. Видящий другое.
Очень опасно. Чревато.
Вот примерно так я и думала, когда уходила от гогочущей компании, пиная дерн и вырывая довольно большие его куски. Злилась я. Сильно. На все подряд, но особенно на себя-дуру. Ведь вывод сделан. Пришлось частично согласиться с фон Дюваль.
Я так искала принца. Чтобы как в сказках. А нашла... Впрочем, Фиона как-то не сильно упиралась. Но это не значит, что я стану вести себя как она! В баню этого тролл я по имени Илья! Почти стихи... О-о, как меня глюкнуло.
Жаль что вместе с нами отправился Василий Батькович, может, и удалось бы мне спокойной уйти, пока никто не спохватился. Кузен догнал, но не завернул, как думала тогда. Нет. Он, вышагивая рядом, начал выспрашивать подробности. А я по печальному опыту знала что эта прокурорская морда не отстанет, пока все не выпытает, и выложила как есть.
А знаешь, толстяк, что в те дни было еще более поганым? Я основательно забила на универ, ходила на пары через раз-два, прогуливала порой целые дни. Вот и аукнулось. Пришла я, спокойная и собранная, на следующий день в универ и узнала одну ну очень хорошую новость. На ближайшие четыре дня назначена изощренная казнь в виде проверочных по строительным материалам – на которых я почти всегда, рано или поздно, засыпала – и по специальности. Весело? Не то слово, учитывая мои знания.
Но было и еще кое-что похуже. А ведь казалось что хуже быть не может.
Я согласилась поехать. И, хоть убей, но до конца тогда я и сама не понимала своих поступков. Зато понимала одно: все мои попытки хоть как-то объяснить или оправдать – липа. Особенно то, насчет того что я не хочу писать проверочные. Очень смешно и по-детски. Я снова не желала понимать себя. Ах, да, я выдумала еще одну причину – только что вспомнила. Опять же, забавную. Я сказала сама себе что-то вроде: "Еду чтобы все раз и навсегда прояснить!" А вот что именно я собиралась прояснять – никак не вспомню. Но что-то важное. Подозреваю, конечно, но именно в данный момент думать об этом не хочу. Сыта по горло.
Эх, вот если бы нашелся тогда чел, вправивший бы мне мозги... Или бы эта курица перешла от слов к делу и приложила меня башкой о стенку...
И еще одна важная поправка. Поехала я не одна. Как же через денька два жалела, что не прикопала деятельного братца в ближайшей помойной яме! А еще жалела что не написала у себя на лбу: "Думать – вредно".
Но, как и говорила с часа три назад, все по порядку.
И да, в этот раз я буду рассказывать очень подробно. Ведь до сих пор помню все удивительно четко. Словно вчера произошло.
***
Стук в дверь – не самая лучшая пробудка. Особенно если это стук Васьк а . Он что, снова решил мне дверь выбить, только уже вместе куском стены? Пришлось, с закрытыми глазами нашаривая тапочки, идти открывать, по пути объясняя некоему существу как же сильно я его люблю. А потом – почесывая поясницу и совершенно не слушая брата, идти уже обратно, вспоминая, где именно я оставила свои любимые штаны. Но вспомнила, куда направляюсь, и одумалась. Так что через полчаса на мне оказались узкие спортивки, пояс с клепками и шипами, от которого не смогла отказаться, и безобидная куртка из кож зама, а под ней уже одна из любимых футболок. В чем ее плюс – «добрый» посыл на ней был на французском, так любимым моей мамулей. Никто и не догадается, а моей душе приятно. Сунувший нос в комнату Васек подкинул умную идею захватить сменку и скрылся дальше потрошить мой холодильник. Так же в торбу полетела зарядка, плеер с наушниками, кошель. Морду размалевала ярко, лишая ее похожести на меня-обычную, сверху прикрыла лицо до носа кепкой. Орудия раскраски полетели вслед да одежкой в торбу. Пришлось оставить дома верные берцы, их заменили вездеходы с высокой шнуровкой и толстой тракторной подошвой. Василий оглядел меня, цокнул, и сказал, что я, наконец-то, более-менее стала похожа на человека. Если под козырек не заглядывать. За что заслужил пинок под коленную чашечку.
Семейство Васильевых мы ждали перед их подъездом, сидя на высоком бордюре. Васек смолил, задумчиво пуская дым в небеса, мимо своей сестры, очень недолюбливающей курящих. Я... я поймала себя на том, что кусаю губы, крепко стиснула зубы и стала постукивать носком левого бота, медитируя на раскидистом кусте сирени.
А когда послышался шум и знакомые голоса, подавила волнение и встала.
– Здравствуйте, – поздоровалась, обращаясь преимущественно к маме Васильева, стоящего рядом. Пусть не лыбится так, у меня на его улыбку аллергия. Следом вышел глава семейства.
– О, привет, Танюш! – тепло отозвалась женщина, подходя ближе. Смерила Васька, несколько секунд назад щелчком отбросившего недокуренную сигару в кусты, взглядом, останавливаясь сначала на его кольцах и наручах, а потом на слегка подровненной бородке. – А это...
– Я Василий. – Решил побыть вежливым кузен. Ручку целовать, как обычно делал с дамами, не решился, просто пожал. – Приятно познакомиться.
Женщина расплылась в улыбке.
– Арина – и только так! Это, – она показала в сторону укладывающего какие-то вещи в багажник тойоты, – Никита Львович. – Тут она развернулась, все еще протягивая руку и показала на одну особу, скоромно стоящей все это время возле подъезда. О, так она с ними? Не думала... Еще раз осмотрела девицу. Птичка щеголяла в легком платьице, пиджачке. Каблучки, причесочка блондинистая, красиво нарисованное личико. Куколка. Но явно одетая не для леса – это-то и сбило с толку. И кто она такая? Сестра?
Птичка решила подать голос. Быстро перебирая тонкими ножками, подошла вплотную к Васильеву, обняла его руку и положила красивую головку на обтянутое черной майкой плечо.
– А я Стася. Девушка Илюши.
В абсолютной тишине, наступившей после этих слов, послышался мое: "Кхм". Не удержалась. И пожалела что выдохнула остаток воздуха – его не хватало. Почему-то не могла вдохнуть. Горло перехватило. Васек быстро оценил ситуацию, прочел в моих глазах мольбу и со всей дури обрушил на спину кулак. Едва легкие не выплюнула! Но дышать сразу захотелось, да...
Зачем я посмотрела на него? От непонятного, такого яркого выражения темных глаз стало совсем не по себе. Добил виноватый взгляд мамы Васильева.
Ну ж нет, второго удара Васькиного кулака я не выдержу.
Я спокойна.
Арина засуетилась. Махнула мужу, тот занял водительское место, а сама женщина пошла к нам.
– Ну, ладно, давайте уже садиться! – Зашла за спины и принялась мягко подталкивать к машине. – Давайте-давайте.
Ноги как деревянные, и переставлять ими то еще удовольствие. Толчок от братца – и по инерции проделав два широких шага, едва не вваливаюсь в салон, награждаю под охание Арины убийственным взглядом Васька. Тот разглядывает облака и делает вид что не при чем. Стася, продолжая льнуть к Васильеву, мелко захихикала. Что-то она меня раздражает.
Нет. Я совершенно спокойна. Именно так. Только почему продолжает так трясти?!
Арина застыла перед задней дверцей.
– Ох, а как мы теперь все вместе поместимся?.. – растерянно, заглядывая в салон. Блондинка резко активизировалась. Быстро-быстро перебирая ножками, с упорством трактора она протащила Васильева до авто, впорхнула в салон и прощебетала. Противным таким, приторным до зубовного скрежета, голоском.
– Ой, чур я здесь сижу! Илюш, садись со мной, быстрее! – захлопала она рядом с собой, улыбаясь только стоящему перед ней человеку. Ко мне он стоял спиной, и с чего-то взгляд сверлил Васильевские лопатки. Страстно желая прожечь в них дыру.
Арина бросила быстрый уничтожающий взгляд на Стасю и деловито отодвинула своего сына.
– Илья, не мешайся. Нужно сначала гостей рассадить. – Повернулась ко мне, одарила ласковым взглядом, что очень насторожило, заворковала. – Так, Танюшка, давай ты следом, а...
Васек поднял руку, поняв невысказанный вопрос.
– Не волнуйтесь, я посижу в багажнике. Верх ведь можно снять? Будет несколько неудобно.
Конечно верх можно было снять. Васек сразу же залез на свое временное место, но рванувшую меня туда не пустили. Закрутили и заговорили до такой степени, что сама не заметила как оказалась внутри машины. Ровно посередине сидения. Между пыхтящей и толкающейся Стасей и хмурым Васильевым. Что может быть хуже?!
Зря так думала. Впереди ждал самый настоящий ад.
Без понятия, что творилось в хорошенькой Стасиной головке, но мыслительный процесс был активным – по лицу заметно. Она пришла к какому-то выводу, одарила меня полным превосходства взглядом и принялась ворковать с Ильей. Попыталась отодвинуться от острого локотка, но бедро прижалось к ноге Васильева. Рванулась обратно, прижала руки к бокам, сжалась чтобы не касаться посторонних людей. Не передать никакими словами, как ненавижу вот такие контакты с посторонними!
– Илюш, а тебе удобно? Может, водички дать? Твоя мама говорила что в дороге ты всегда очень пить хочешь. Надо? У меня в сумочке есть, сейчас... – Слова были подтверждены вжиком молнии и шуршанием. Я смотрела строго вперед и старалась абстрагироваться.
– Ничего мне не надо.
Узнаю тон универовской сволочины Васильева.
Копошение прекратилось. Васильев придвинулся ко мне ближе. Повернула голову и угрожающе зашипела. Он понял и отодвинулся. Отвернулась. Все. Нирвана. Я – бамбук. Простой бамбук. Ничего не слышу, ничего не чувствую.
– Что это было? – напряжение и опаска в голосе Стаси. Нет, у нее слишком писклявый голос, мой мозг не может вычленить такие высокие частоты. – Илюш, ты слышал шипение? Кто взял кошку?! – неприкрытый ужас. – У меня на них аллергия, выкиньте ее немедленно!
Появилось страстное желание выкинуть именно ее. Прямо из мчащейся машины.
– Тут нет никакой кошки.
– А кто тогда шипел? – плаксиво спросила Стася. Ей никто не ответил. Смутные у меня подозрения...
Тишина для Стаси была слишком скучной штукой, и она решила разнообразить ее своим щебетанием.
– Илюш, а куда мы едем?
– Далеко.
– А как далеко?
– Очень.
Позади послышался Васькин смешок.
Стася не собиралась сдаваться.
– Какой ты неразговорчивый! Мы ведь какую-то траву собираемся собирать, да? А где? Там большой рынок? А там есть какой-нибудь бутик? Мне нужно купить новые носки!
– Мы будем собирать "траву", – выделив последнее слово, чересчур ласково сказала сидящая впереди Арина, – в лесу.
– В лесу?! – От этого ультразвука хотелось задать уши. – Я не пойду ни в какой лес! Там грязь, там комары, там клещи!!
– Тебя никто не заставляет.
– Я тебя не брошу одного! Я волнуюсь! А вдруг ты там потеряешься? Вдруг тебя там клещ укусит и ты умрешь?!
– Я этого не стою.
– Стоишь! Ты же мой любимый, как я могу о тебе не волноваться! А... а ты будешь обо мне волноваться? Нет, не надо себя мучить! Я знаю как тебе тяжело всегда признаваться в своих чувствах. Ведь мы с тобой...
– А-а-а, – заорала рассвирепевшая я, обхватив голову руками. – Все, достали! Оба! Хватит болтать мне в уши, я не телефон! Ты! – Подскочив, развернулась на сто восемьдесят градусов и ткнула в Васильева. – Сел сюда, – показала на свое место. Я не была настроена на шутки и не скрывала этого. Илья решил побыть послушным и пересел в середку, когда как я плюхнулась на его место и скрестила руки на груди, вжавшись в дверцу.
– Какая она грубая! Илья, что это за существо? Она твоя знакомая? Какие между вами отношения?
– Стася, замолкни, – раздраженно пожелал Васильев.
– Ты... ты что, меня затыкаешь? Ее защищаешь? Как так? Как ты можешь защищать полузнакомую страхолюдину...
Заткнув пальцем правое ухо, залезла коленками на сидение и перегнулась через спинку. Не став надрывать голосовые связки, сразу постучала пальцем и Васькиной макушке, дождалась когда он снимет уши и предложила:
– Васек, давай меняться?
Встряхнула ай-подом. Как назло не так давно поудаляла весь металл, оставив только фолк. А он тихий, не заглушит разговор двух голубков. Васек задумчиво поразглядывал мой кулак с зажатым в нем плеером
– Сборище твоих сельских песенок на мой рок?
Затолкала обратно вспыхнувшее желание стукнуть тыкву брата о дверцу и доходчиво объяснить ему что такое фолк. Так мне точно его музыки не послушать.
