Текст книги "Полюби дважды"

Автор книги: Элизабет Торнтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 28 страниц)

Ее мало тронуло упоминание о том, что было когда-то между ними. Он причинил ей боль, и ей казалось, что она никогда не сможет простить его за то, что сделал он это умышленно.

– Расскажи, что произошло в то утро, когда ты застал меня одну, – потребовала она тоном, не терпящим возражений.

Лукас долго смотрел на нее, а потом опустил глаза и стал разглядывать стакан с остатками бренди, который все еще держал в руке.

– Ты сказала мне, что уезжаешь с отцом в Лондон, что он открывает в столице игорный дом, и ты будешь там его игорной картой. Я почти не слушал тебя, поэтому не сообразил, что ты просишь меня о помощи, – задумчиво говорил Лукас, вспоминая время трехлетней давности. – В голове у меня вертелась только одна мысль – что ты станешь шлюхой в игорном доме, что превратишься в девку для развлечений, как служанки из «Черного лебедя». – Он покачал головой и горько улыбнулся. – Ты представить себе не можешь, каким это было ударом для меня. Я не умею объяснить тебе этого; могу только сказать, что со мною случилось какое-то умопомрачение. Я забыл о чести. Я забыл о Белле. Я… .

Залпом опорожнив стакан, он долго молчал, прежде чем заговорил снова:

– Я сожалею о том, что произошло потом. Я напугал тебя, и это привело меня в чувство. Тогда-то я наконец более внимательно выслушал тебя. Я не верил в честные намерения твоего отца, поэтому смог предположить худшее. Я решил во что бы то ни стало увезти тебя из Хокс-хилла. Моя мать жила в Лондоне, и я собирался отправить тебя к ней. Ты должна была жить у нее какое-то время, пока я не придумаю, дальше делать с тобой.

– И я согласилась? – удивилась Джессика.

– Я не оставил тебе выбора, – сказал Лукас.

– Я умоляла тебя жениться на мне, да? – потупив глаза, спросила Джессика, уже догадываясь о том что произошло дальше.

На щеке Лукаса напрягся и дрогнул мускул.

– Да, – сказал он, не пытаясь скрыть правды.

«Это не имеет значения, – сказала себе Джессика. – Это не имеет никакого значения. Ровным счетом никакого».

– И что случилось потом? – изображая полнейшее равнодушие, вслух осведомилась она.

– Вечером я отправился к Белле, – ответил он.

Сидя на кровати, Джессика поджала ноги и обхватила колени руками. Ему показалось, что таким образом она защищает себя.

– И сделал ей предложение, – догадалась она.

Он смущенно усмехнулся.

– Да. Ты сказала мне, что я горько пожалею этом, но я не слушал тебя. В том, что ты была права, очень скоро убедился. – Он задумался на мгновение, но почти сразу возобновил свой рассказ: – Белла ответила согласием на мое предложение, а я никогда забуду, как после этого я сидел в ее гостиной, застыв словно ледяная скульптура, и удивлялся, отчего мне так холодно. Меня стало знобить.

– А потом ты отправился с друзьями поужинать в «Черном лебеде», – догадалась Джессика. – А где в тот день был мой отец?

– Кажется, в Оксфорде, – ответил Лукас, ничуть не удивляясь ее проницательности. – Он продавал там свои последние акции. Твой отец, Джесс, всегда имел долги, причем большие.

– Что случилось, когда отец нашел тебя? – не дрогнувшим голосом спросила Джессика.

Лукас тяжело вздохнул.

– К тому времени я уже был один, и он, увидев меня, сел рядом. Он успел изрядно выпить до того, как явился в таверну. Поначалу я не понимал, о чем он говорит. Он утверждал, что я погубил его грандиозные планы. А потом все-таки проболтался. Оказывается, в Лондоне были люди, готовые щедро заплатить за тебя, но только в случае, если ты – девственница. Но теперь, когда товар испорчен… – Лукас еще раз вздохнул и замолчал, а потом предложил: – Джесс, может, хватит об этом…

В сердце ее зарождалась тупая боль. Медленно расползаясь, она охватила грудь, застучала в висках, добралась до затылка. Из последних сил сохраняя видимость спокойствия, Джессика спросила:

– Неужели я так сильно ненавидела отца, что убила его?

– Мне наплевать, что ты сделала, даже если ты и убила его, – с яростью заявил Лукас.

– Значит, ты действительно думаешь, что я сделала это… – прошептала Джессика.

Искры гнева, горевшие в его глазах, погасли.

– Нет, Джесс, ты на такое не способна. Ты бы никогда не смогла никого убить. Просто тогда ты поняла, что за человек был твой отец. Но я думаю, что даже тогда ты его не смогла возненавидеть. Я до сих пор уверен, что ты простила бы ему все, что угодно, лишь бы он погладил тебя по голове. Ты всегда находила для него оправдания.

На ум ей вдруг пришла еще одна мысль, которой она сразу же поделилась с Лукасом:

– Мне, наверное, бесполезно было искать место гувернантки или компаньонки, не так ли? Я не пользовалась ни уважением, ни хорошей репутацией, чтобы приличная семья пригласила меня в свой дом. Поэтому я жила с отцом. Что я еще могла сделать? – Она прикусила губу, а он успокаивающим жестом похлопал ее по плечу.

– Джесс… – прошептал Лукас.

Джессика сбросила с плеча его руку и встала с кровати. Бесцельно пройдясь по комнате, она остановилась у окна и раздвинула шторы.

– Когда-то у меня было сапфировое кольцо, – сказала она, смотря куда-то вдаль. – Оно было мне велико, и я носила его на цепочке на шее. Это правда, Лукас?

Он молчал, и она повернулась лицом к нему.

– Ты помнишь кольцо? – удивился он.

– Нет, – ответила она. – О нем я узнала от Перри.

– Это было кольцо твоей матери, – пояснил Лукас. – Единственная вещь, которая досталась тебе от нее. Ты очень им дорожила.

– Я его потеряла? – спросила она, опуская ресницы, чтобы скрыть боль, отразившуюся в ее огромных серых глазах.

– Откуда ты знаешь об этом? – вопросом на вопрос ответил Лукас.

– Я помню, или мне только кажется, что помню, будто я пришла в «Черный лебедь», чтобы разыскать тебя и рассказать тебе об этом, – странно глухим голосом ответила Джессика.

Он согласно кивнул, смотря на нее.

– Ты была в отчаянии, – подтвердил он. – И я обещал, что, когда разбогатею, непременно куплю тебе другое кольцо с сапфиром. Но обещания не помогли. Ты и думать не хотела о другом кольце. Ничто не могло заменить тебе материнское кольцо.

С внезапной проницательностью она вдруг сказала:

– Я ведь не теряла его, не так ли? Кольцо забрал отец и продал его, да?

– Я… я точно не знаю, – запинаясь, ответил Лукас. – Возможно, так оно и было…

– Скажи мне правду, – потребовала она. – Я же имею право знать правду.

– Да, – решился Лукас, несмотря на то, что, возможно, причиняет ей боль этим новым заявлением. – Он продал его и почти сразу проиграл все деньги. Я выяснил, что кольцо купила леди Радфорд. Ты ее не помнишь. Когда она умерла в прошлом году, я приобрел кольцо на распродаже ее имущества.

Широко открытыми глазами Джессика всматривалась в кольцо на своей руке.

– Ты хочешь сказать, что это и есть кольцо моей матери? – спросила она недоверчиво.

– Да, – тихо ответил он.

Неожиданно из глаз ее хлынули слезы, они потекли ручьями, и Джессика отвернулась, чтобы Лукас не заметил, что с ней происходит. Любую женщину тронул бы такой поступок и ее тоже задел до глубины сердца. Но вместе с тем она испытывала чувство огромного стыда, причины которого сама не знала.

Минуту спустя, убедившись, что голос не выдаст ее душевного смятения, Джессика сказала:

– Я пыталась убедить всех в том, что мой отец балует и портит меня, как истинно любящий родитель. Но ты-то никогда этому не верил, не так ли, Лукас?

– Нет, я всегда знал, что это не так, – дрогнувшим голосом заявил он. – Но тебе самой очень хотелось в это верить, и ты всех заставляла верить. Он был эгоистом и человеком жестоким во всех отношениях. Я до сих пор не понимаю, как ему удалось воспитать такую дочь, как ты. Ты ведь никогда не сказала о нем ничего дурного.

Она усмехнулась, но в ее улыбке было столько грусти, что сердце Лукаса больно сжалось в груди.

– С тех пор я стала умнее, Лукас. Может, тебе будет приятно услышать такое, – заявила она. – Я много работала с детьми и поняла, что происходило со мной. Ты представления не имеешь, какое множество обид и несправедливостей способны вынести дети, оставаясь при этом глубоко преданными своим родителям, которых и ты, и я сочли бы людьми омерзительными.

– Я понимаю тебя, – тихо проговорил он, с сочувствием качая головой.

Она стремительно повернулась и подошла к нему.

– Ты понимаешь? Ты действительно понимаешь? – спросила она, и во взгляде ее сквозила неприкрытая боль. – Ты не понимаешь ничего! Ты не можешь ничего понимать! Что ты знаешь о том, как страшно ребенок жаждет любви? У тебя были любящие родители. Ты рос, уверенный в том, что все должны любить тебя и восхищаться тобой. И они любили и восхищались. Теперь же ты стал самым популярным и уважаемым человеком в Челфорде, всеобщим любимцем. Спроси констебля Клэя, спроси мистера Ремпеля, если не веришь мне. – Дыхание ее сбилось, и фразы, перемежаемые глубокими вздохами, звучали подчеркнуто резко. – Наблюдать за тобой на балу было одно удовольствие. У тебя столько друзей! Поэтому не говори мне, Лукас Уайльд, что ты понимаешь, потому что ты никогда не знал, что такое одиночество.

Он поставил на столик пустой стакан, который до сих пор крутил в пальцах, и поднялся с кровати.

Но Джессика продолжала, не в силах остановиться:

– Да, я страстно мечтала о том, чтобы в моей жизни появился кто-то, кто полюбит меня и станет считать особенной. У тебя столько друзей. Неужели один человек – для меня много?

Голос ее сорвался, и она замолчала. Лукас подошел и остановился напротив.

– Не думай, что я упиваюсь жалостью к себе, – снова заговорила Джессика. – Мне больно не за себя, а за ту девочку, которой я когда-то была. Я часто проливала слезы, думая о судьбе наших детей-сирот. Почему же тогда мне не поплакать о ней?

Он взял ее за руку, но она отстранилась.

– Что же во мне было такого, что никто не любил меня, даже родной отец? Я была слишком испорченной? – спросила она с горечью.

Ей стало стыдно за слезы, которые опять ручьем потекли у нее по щекам, и она попыталась оттолкнуть Лукаса, когда он обнял ее, но он не позволил.

– Не надо меня жалеть! – воскликнула она. – Не смей жалеть меня! Слышишь?!

Он обнимал се, преодолевая ее слабые попытки вырваться из его объятий и осыпая легкими поцелуями ее лицо, которое она от него отворачивала.

– До чего ж ты глупенькая, – шептал он, – если не понимаешь, что тебя ждет впереди. Нет, не вырывайся и не отворачивайся, лучше, послушай меня. Ты никогда не была одинокой. А я, Лукас Уайльд, всегда считал тебя особенной. Ты не можешь этого знать, потому что ничего не помнишь. Как ты думаешь, почему я так страшно рассвирепел, узнав, что ты должна стать игрушкой для развлечений мужчин в игорном доме?

– Ты любил Беллу, – всхлипнула Джессика. – Белла всегда была для тебя единственной и желанной.

Он легонько встряхнул ее за плечи и сказал:

– Неужели ты так думала? Не отрицаю, я хотел, чтобы она была моей единственной. Но когда я воевал в Испании и проливал кровь под Ватерлоо, я вспоминал только тебя. Меня преследовал твой образ, и по ночам мне снилась ты. Вряд ли стоит говорить, что я был этим потрясен. Я твердил и твердил себе, что ты всего лишь ребенок, а Белла и я прекрасно понимаем друг друга. И я не мог отказаться жениться на ней. Я дал слово, и она меня ждала. Отказаться было бы бесчестно. Кроме того, я искренне верил, что мое чувство к тебе быстро пройдет.

Она не сводила с него удивленных глаз.

– Бесчестно? – удивилась она. – Странно, что ты употребил это слово.

– Для меня честь всегда была превыше всего. Так меня воспитал отец, – ответил Лукас. – Я мог избежать женитьбы на Белле лишь в том случае, если бы она освободила меня от данного слова. Но даже если бы этого не произошло, я бы все равно попросил ее разорвать нашу помолвку. Да, не отрицаю, я был взбешен, когда ты напустила на меня своего отца, но в любом случае я бы скоро сам разобрался в своих чувствах. Мне требовалось время, чтобы осознать, что ты уже выросла и мои мысли о тебе больше не были греховными.

Он замолчал, всматриваясь в ее лицо.

– Если ты хотела наказать меня, то ты преуспела. Последние три года без тебя были для меня кошмаром. Я испытывал страшные приступы отчаяния – те самые «черные дни», как называли их мои друзья. Меня терзали и сводили с ума мысли о том, что случилось с тобой. Увидев тебя в Хокс-хилле, я сразу понял, что ждет нас с тобой. Для меня ты – особенная женщина, Джесс. Я никогда больше не расстанусь с тобой. Разве ты еще ничего не поняла?

Она с сомнением покачала головой.

– Ты женился на мне, потому что так сложились обстоятельства. Ты был просто вынужден сделать это.

– Обстоятельства только ускорили мои действия, – ответил он с серьезным видом. – Рано или поздно я попросил бы тебя выйти за меня. Ты – моя, Джесс. Моя. Навсегда.

У нее кружилась голова и, как всегда в минуты волнения, к горлу подступил ком.

Голос Лукаса стал хриплым, когда он сказал:

– Теперь, когда я наконец нашел тебя, я никогда больше тебя не потеряю. Ты всегда была смелая, Джесс. Прошу тебя, прояви отвагу сейчас, со мной.

Его пальцы гладили ее щеку, он взял ее лицо в ладони, губы медленно коснулись ее губ, затем сильнее прижались к ним. Ее веки отяжелели, она закрыла глаза и обняла Лукаса.

20

Он решил, что, когда все будет позади, он скажет ей о том, какая она замечательная и необыкновенная. У него болела за нее душа, но это не была жалость. На него нахлынули самые разнообразные переживания. Она была здесь, рядом. И его жизнь всегда была легче, чем ее. Даже когда он был солдатом и преодолевал свою долю трудностей и лишений, на самом деле никогда не знал настоящего одиночества. И ему действительно трудно было представить себе, что переживала Джессика и тогда, и теперь. Его губы легко касались ее губ. Но когда ее рот приоткрылся навстречу ему и он ощутил языком его вкус и аромат, дикий огонь желания разгорелся в нем с такой силой, что каждый мускул, казалось, лопнет от напряжения. Все его тело было словно отлито из металла. Ему стало трудно дышать.

– О Господи! – воскликнул он, усилием воли заставив себя оторваться от ее губ. – Не этого я хотел для тебя! Я знаю, я знаю… Я не должен богохульствовать. – И он снова жадно приник к ее губам.

Он не понимал, почему она улыбается. Его трясло. Он боялся напугать ее, но он рисковал именно этим, если не возьмет себя в руки. Поэтому он сделал над собой еще одно усилие и постепенно обрел спокойствие.

В ее глазах застыл вопрос.

– Ты сам не свой, Лукас – сказала Джессика. – Что с тобой происходит?

– Да, я знаю, – ответил он все еще хриплым голосом, в котором, однако, слышались радость и удовлетворение.

– А почему? – Она хотела знать.

– Потому, что все происходит не так, как должно. И ты не такая, как всегда. – Он беспомощно пожал плечами, подбирая нужные слова. – Мне казалось, я знаю все о том, как заниматься любовью с женщинами. Но с тобой я чувствую себя неопытным юнцом. А для меня очень важно, чтобы у тебя остались самые замечательные впечатления о нашей первой ночи любви. Я постоянно ошибался в отношении тебя, Джесс, серьезно ошибался. Я не хочу, чтобы это повторилось.

Когда ее брови медленно поползли вверх, он сообразил, что опять допустил непростительную оплошность. Находясь в постели с одной женщиной, мужчина не должен вспоминать про других.

Она отвела глаза, пальцы теребили его рубашку на груди.

– Когда ты почти взял меня на кухонном столе в Хокс-хилле, ты действовал как вполне опытный мужчина, правда, не слишком искушенный, – напомнила ему Джессика.

Ему стало неловко.

– Я бы хотел, чтобы ты забыла об атом, – попросил Лукас. – Я тебе уже говорил, что я страшно ошибся в отношении тебя, и больше не хочу, чтобы подобное повторилось.

– Или когда ты прижал меня к стене в кухне, а наверху были дети и сестры, и преподал мне урок мужской анатомии, – продолжала Джессика, не обращая внимания на его возражения. – Это было довольно жестоко, Лукас.

Он смутился и покраснел. Такое с ним случилось впервые, и он не знал, как себя вести.

– Мне бы хотелось, чтобы ты и об атом тоже забыла, – пробормотал он.

– Или, – упорно продолжала она, – во время нашей брачной ночи, когда я была на волосок от того, что считала для себя хуже смерти, и только появление Элли у дверей моей спальни остановило тебя.

– Джесс, – запротестовал было он, но вдруг замолк. Ее глаза светились озорством, губы подрагивали от сдерживаемого смеха, совсем как у прежней Джессики. – Что такое?

– Лукас, – ответила она, – если бы ты только знал, сколько раз я проклинала Элли за то, что она появилась у дверей моей спальни в самый неподходящий момент! И как часто я вспоминала кухонный стол и урок анатомии, сгорая от желания снова почувствовать твои прикосновения!

Сейчас она почти не отличалась от прежней Джессики – веселой, лукавой, не упускающей возможности подразнить его, – но он мог только стоять и молча глядеть на нее.

Она обвила руками его шею и улыбнулась, смотря ему в глаза.

– Лукас Уайльд, – проворковала она, – не старайся стать кем-то другим, или я знать тебя не хочу. Будь просто самим собой.

– Джесс! – только и смог выговорить он.

Нежность захлестнула его. Она возвращалась к нему! Это была прежняя Джессика, и она была с ним. Радостно рассмеявшись, он подхватил ее на руки и отнес на кровать. Когда он растянулся на постели рядом с ней, глупо улыбаясь и пьянея от одного ее присутствия, ему вдруг пришло в голову, что она может застесняться. Однако его беспокойство улетучилось, когда он увидел, что она расстегивает пуговки своего корсажа, все так же смотря ему в глаза.

– Мне это уж знакомо, – вдруг прошептала Джессика. – Не верится, что это со мной впервые. Я… – Ее взгляд упал на пуговицы, пальцы в нерешительности застыли.

– Что случилось, Джесс? – спросил Лукас, не спуская с нее внимательных глаз.

Она подняла на него тревожный взгляд.

– Лукас, скажи мне правду. Мы с тобой были любовниками? – потребовала она.

– Нет, я уже говорил тебе. Нет, клянусь! – заверил он Джессику.

Она опять посмотрела на пуговки и медленно расстегнула еще одну. Потом очередную. У нее дрожали пальцы. Он видел, как поднимается и опускается ее грудь.

– Что я должен еще сказать тебе? – обеспокоенно спросил мужчина.

Ее руки метнулись к горлу, она сдавленно прошептала:

– Я это уже делала. Я уверена…

– Делала – что? – нахмурился Лукас.

– Я была с мужчиной! – выпалила она.

– Как ты могла быть с мужчиной?! – вскричал он, но осекся и замолчал. А потом упавшим хриплым голосом добавил: – Это совершенно невозможно.

– Но однажды ты уже так думал, разве нет? – напомнила ему Джессика. – Ты приехал в Хокс-хилл и решил, что я ничуть не лучше служанки из «Черного лебедя». Ты, не стесняясь и не щадя меня, сам сказал мне об этом.

– Я имел в виду совсем не это! – вскричал Лукас. – Я сказал, что ты станешь такой же, как служанки в «Черном лебеде»! В будущем!

– Это ничего не меняет… По сути, конечно… – удрученно проговорила Джессика.

Он в недоумении развел руками.

– Просто невероятно, как ты вдруг переменилась – в отчаянии вскричал Лукас. – Что мне делать? Я не знаю! Минуту назад ты была готова упасть в мои объятия. А теперь ты холодна как лед…

– Минуту назад у меня еще не было ужасных подозрений в том, что я уже делала это раньше, – угрюмо пояснила Джессика. – А сейчас у меня создалось впечатление, что такое со мной уже было.

Он с сомнением покачал головой.

– В таком случае с чего бы это твой отец так на меня разозлился в ту ночь, когда мы поссорились? – вслух стал рассуждать Лукас.

– Ты имеешь в виду ночь, когда ты отказался жениться на мне? – уточнила Джессика.

– Он тогда сказал, что я испортил ему товар, потому что обесчестил тебя… – в задумчивости проговорил Лукас и поспешно пояснил: – Вот поэтому-то я и разозлился. Он сказал, что если ты была со мной, то кому ты теперь будешь нужна?

Лукас увидел, что она вздрогнула, и потянулся к ней. Но она отпрянула, а потом и вовсе встала с кровати. Он поднялся вслед за ней и попытался положить ей руку на плечо, однако она отстранилась, и рука его повисла в воздухе.

– А что, – вдруг сказала Джессика, повернувшись к нему лицом, – если мой отец знал, что я не девственница, и пытался всучить меня тебе? Он ведь вполне мог пойти на такое, тебе не кажется?

В ее огромных серых глазах Лукас увидел такую боль, что ему стало страшно за нее.

– Джесс, не надо больше мучить себя! – взмолился он, протягивая к ней руки.

Ее голос понизился почти до шепота, в нем слышалось страдание.

– Где же я была, Лукас, в ту ночь, когда его убили? – простонала она. – С кем я была? Как я добралась до Лондона?

Все Эти вопросы до сих пор оставались без ответа.

– Я не знаю, Джесс. Правда не знаю, – опустив голову, прошептал Лукас. – Да мне это и не важно, – вдруг встрепенувшись, заверил он ее.

– А что, если я была с каким-то мужчиной? – упавшим голосом произнесла она. – Что, если я ничего не могла поделать? Если он вынудил меня подчиниться?

Одно только предположение, что такое могло произойти, доставило ему невыразимые страдания. Но, не подавая виду, он как можно спокойнее сказал:

– Я готов не задумываясь убить любого, кто заставил тебя страдать. Но это все равно ничего не изменит. Однако я хочу, чтобы ты знала: все, что имеет значение для тебя, важно и для меня.

– А если я сделала это добровольно? – спросила она, и взгляд ее серых глаз стал пронзительным и острым до боли. – Тогда ты изменишь свое мнение обо мне?

– Джесс, – отозвался Лукас, сдерживая эмоции, – Ты же знаешь, что у меня имеется кое-какой опыт в отношениях с женщинами. Ты ведь ничего не имеешь против?

– Имею! – выпалила она, и это отчаянное возражение заставило его улыбнуться.

– Послушай, Джесс, – мягко произнес он, словно уговаривал ребенка исполнить желание взрослого, которого тот уважал и любил, – мы оба с тобой сейчас начинаем новую жизнь. Все, что было, давно забыто и похоронено. Давай не будем ворошить прошлое. Не позволяй былому разрушить твою настоящую жизнь. – Он протянул к ней руки. – А теперь иди сюда и позволь мне любить мою жену.

Серые глаза широко раскрылись.

– Ну, конечно же, – проговорила она, – тогда ты узнаешь, девственница я или нет, правда, Лукас? И я тоже это узнаю. Наконец-то… Все сомнения разом рухнут…

– И что из этого? – серьезно осведомился он.

– Но я не хочу этого знать, – быстро проговорила Джессика. В ее голосе появились нотки паники.

– Что?! – вскричал Лукас. – Это не имеет значения!

– Я не хочу этого знать… – шепотом повторила она.

– Джесс, это в самом деле не важно, это просто смешно. Я же сказал тебе, что для меня это не имеет никакого значения. Ровными счетом никакого, – убеждал ее Лукас. – Для тебя тоже не должно иметь значения.

Но она, застыв на месте, смотрела на него невидящим взглядом, а потом, словно соглашаясь, легонько кивнула головой и отвернулась. Ее охватил смертельный ужас. Она была в отчаянии. Ведь вполне возможно, что в ее мрачном прошлом было нечто такое, о чем Лукас и не догадывался. Теперь, когда ее иллюзии насчет отца развеялись, все казалось возможным. Она ведь питала иллюзии и насчет себя. Поэтому сейчас она не чувствовала себя готовой к тому, чтобы лицом к лицу встретиться с правдой о себе. Только не сейчас. Еще не сейчас!

Она так погрузилась в свои раздумья, что почти забыла о Лукасе. Ничего не замечая, она медленно подошла к кровати и присела на краешек. Она сидела на краю постели совершенно неподвижно, и только руки беспокойно теребили простыню, выдавая ее смятение.

Он просто обязан был все это прекратить.

– Ты никогда не сможешь успокоиться, – ровным голосом произнес он, – пока не узнаешь правды.

Звук его голоса вернул ее к действительности. Она подняла глаза и увидела, как Лукас расстегивает рубашку.

– Лукас, нет! – взмолилась она.

Он не обратил на ее слова никакого внимания.

– А может, дело во мне? – тихо спросил он. – Может, я не тот мужчина, который нужен тебе?

Ее губы дрогнули в жалкой улыбке.

– Ты прекрасно знаешь, что это не так, – шепотом ответила она и испуганно спросила: – Что ты делаешь?

– Я собираюсь показать тебе, как глупы и необоснованны твои страхи, – сказал он твердым, непреклонным голосом.

Со все возрастающей тревогой она смотрела, как он снял рубашку и отшвырнул ее прочь. На его сильных руках и мощной груди напряглись мускулы. Черные рейтузы плотно обтягивали длинные мускулистые ноги. Казалось, что это не тот Лукас, которого она хорошо знала. Этот человек выглядел устрашающе, от него веяло природной, почти первобытной силой.

У нее вырвался всхлип, когда он опустился на кровать рядом с ней.

Легким движением руки он заставил ее лечь. Она попыталась отвести глаза, но его мрачный и в то же время успокаивающий взгляд притягивал ее. Тревога вдруг исчезла, уступив место спокойствию и уверенности, что это все тот же Лукас, которого она так хорошо знала. И желала.

– Да не смотри ты так затравленно, Джесс. – Он тихонько убрал с ее лица непокорные пряди волос. – Я твои первый и единственный любовник, и я собираюсь доказать тебе это.

Ее снова охватил страх. Она была вовсе не такой, как он думал, и скоро он это узнает. Несмотря на его слова, она не могла поверить, что это не имеет для него значения. Для нее ведь имеет!

Пока она лежала, не сводя с него тревожного взгляда, он начал расстегивать пуговки на ее корсаже. Когда его пальцы коснулись ее груди, он почувствовал, как застучало ее сердце, увидел биение жилки на шее. А в глазах блеснула паника – паника пойманного в ловушку зверька. Чтобы предупредить ее попытку удариться в бегство, он одной рукой нежно, но твердо придержал ее за плечо.

Он только улыбался, когда она стала бормотать всякую ерунду насчет визита к доктору, чтобы удостовериться, была ли она раньше с мужчиной. Что они должны еще повременить. Что ему надо сначала все хорошенько обдумать. Что она, наверное, не та девушка, за которую он ее принимает. Что все не так и все неправильно. Что после он изменит свое к ней отношение.

Он прервал этот поток слов нежным поцелуем. Прижав ее ноги бедром, он заставил ее лежать смирно. Не обращая внимания на ее протесты, он легко и нежно стал поглаживать ей грудь, опускаясь рукой к талии, к бедрам. Он смаковал вкус ее губ, чувствуя, как страх оставляет ее. Приподнявшись на локтях, он лег на нее сверху.

Жар его тела передался ей, но ум по-прежнему оставался расчетливо-холодным. В мозгу одна за другой возникали картины. Ей хотелось обнимать его. Ей хотелось, чтобы он обнял ее. Она хотела, чтобы между ними не было преград. Она хотела, чтобы он прижал ее и овладел ею. Все это было так знакомо, так ужасно, так кошмарно знакомо! И в то же время так неправильно, так…

Он точно угадал момент, когда она потеряла контроль над собой. У нее вырвался короткий жалобный стон, потом ее дыхание изменилось, стало более быстрым и прерывистым. Руки, которые только что отталкивали его, вдруг обвились вокруг талии, обхватили, притягивая к себе.

Он целовал ее закрытые глаза, щеки, нежные мочки ушей, пульсирующую жилку на шее, губы. Он не мог оторваться от ее губ. Как они вздрагивали, мягкие и податливые, какие они были чувственные, как отзывались на прикосновения его губ! Слезы струились из-под се ресниц, и он осушал их поцелуями. Весь его жизненный опыт никуда не годился. Лукас не был готов к тому, что он вдруг ощутил. Внезапно его переполнило неизвестное доселе чувство собственности, в котором был и оттенок горечи от проснувшихся угрызений совести. Если бы он был более чутким, если бы прислушивался к голосу сердца чаще, чем к голосу разума, все могло бы сложиться по-другому. Она бы не была такой одинокой и беззащитной все эти годы. Сейчас бы ее не мучили призраки прошлого, которого она не помнит. Он не верил в то, что она потеряла невинность, но даже если и так, то это не имело для него никакого значения. Бог свидетель, он не допустит, чтобы это приобрело значение. Пусть у нее был любовник или даже несколько мужчин, она останется для него все той же Джессикой. Когда он целовал ее грудь через ткань платья, он чувствовал, как в ней нарастает волна возбуждения. Но он решил во что бы то ни стало сдержать собственную страсть. Он хотел, чтобы она поняла, какая она красивая и какая желанная. Он хотел убедить ее в том, что прошлое не имеет значения и что она всегда будет для него самой прекрасной и желанной из всех женщин на свете. Медленно, очень Медленно он начал раздевать ее.

Ошеломленная захлестнувшими ее чувствами, она молча смотрела на него. Но когда он освободил ее от платья и отшвырнул его прочь, к ней вдруг вернулось здравомыслие. Она схватила его за руки, прежде чем он добрался до ее нижнего белья.

– Не лги мне, Лукас. Скажи мне правду. Мы когда-то были любовниками? – Ответ на этот вопрос не давал не покоя.

Но он опять покачал головой.

– Только в моих мечтах. Я ждал тебя все эти годы, Джесс, – сказал он проникновенно. – Не отталкивай же меня сейчас.

Он поцеловал ее, не давая ей возможности привести мысли в порядок. Не прерывая поцелуя, он снял с нее остатки одежды. Легкими поцелуями он осыпал все ее тело. Он не мог оторваться от ее груди. При первом прикосновении языка к соскам она вздрогнула. Когда он крепче приник губами к ее груди, она выгнулась со стоном. Его рот исследовал ее тело, опускаясь от груди к гладкому животу, к маленькой родинке на внутренней поверхности бедра. Чувствуя, что она дрожит, он улыбнулся.

Она хотела подумать, поразмыслить обо всем, но его чуткие руки и губы не давали ей возможности сосредоточиться ни на чем другом, кроме этих восхитительных ощущений. Она не могла поверить в то, что он шептал ей на ухо. Она не была так красива, как он об этом говорил. Она не могла вызвать в нем все те чувства, которые, по его словам, она в нем вызывала. Он не мог желать ее с такой силой. Правда, ложь, все перепуталось у нее в голове, когда ее захлестнула волна наслаждения от его прикосновений там, между бедер. Вчера и завтра перестали существовать. Ум, душа и чувства не хотели признавать ничего и никого, кроме Лукаса.

Он остановился на минуту, чтобы освободиться от одежды. Потом он вернулся к ней, продолжая целовать ее нежными легкими поцелуями. Его руки скользили по ее телу, открывая и исследуя потаенные места, прикосновения к которым доставляли ей неземное наслаждение. Он не собирался давать ей время на раздумья. Он не хотел, чтобы она передумала.

Кровь стучала в ее жилах тяжелыми медленными толчками. Ее охватило возбуждение. Ей казалось, что в комнате слишком жарко. Ее легким не хватало воздуха. Кожа стала влажной. Из горла вырывались почти животные стоны. Ожидание неизбежного вызывало в ней дрожь. И она знала, знала наверняка, что никогда в прошлом, что бы там ни было, она не испытывала такого сильного желания. Никогда.