Текст книги "Полюби дважды"
Автор книги: Элизабет Торнтон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 28 страниц)
– Господи, это, наверное, был для Элли настоящий удар. Какое несчастье! – Джессика искренне пожалела девушку.
– Ну, в общем, да, – не совсем уверенно подтвердил Перри. – Но я хотел сказать о том, что и Лукас, и его мать продолжают портить ее. Все ее страшно жалеют, а она этим пользуется.
В том, что говорил Перри, безусловно, была доля истины, однако по опыту работы с сиротами Джессика знала, что одинокие дети теряют уверенность в себя. Иногда это заставляет их искать помощи и опеки у взрослых, иногда же толкает на такие дерзости, которые не всякий стерпит. Джессика терпеливой себя не считала.
– А теперь расскажи обо мне, Перри, – попросила она. – Я тоже, кажется, была испорченным ребенком?
– Немного, – кивнул Перри и добавил: – Но это было другое. Просто ты была предоставлена сама себе и могла делать что хотела.
– Как жаль, что я ничего не помню, – вздохнула Джессика. – Очень жаль…
– О чем ты жалеешь, Джесс? – спросил Перри, с сочувствием глядя на нее.
– О том, что совсем не помню отца, – тихо произнесла она и спросила: – Какой он был, Перри?
Молодой человек задумался.
– Ты считала его самым замечательным человеком на свете. Это точно. Но…
– Что – но? – поторопила его Джессика.
– Но я больше ничего не знаю. Меня ведь отправили в школу, и я жил таи почти весь год, – словно оправдываясь, сказал он.
Джессика не сводила с него изучающего взгляда.
– Перри, ты не оскорбишь моих чувств, если расскажешь мне правду. Я знаю, что отец был заядлым игроком и любителем выпить. И еще я знаю, что в Челфорде его не любили. Но это не значит, что он был плохим отцом.
– Конечно, – согласно кивнул Перри. – Я знаю, что, возвращаясь из Лондона, он всегда привозил тебе подарки.
Глаза у нее вдруг загорелись.
– Какие, какие подарки? – от нетерпения она топнула ногой.
– Ну, всякие там девчоночьи безделушки, – улыбнулся Перри, – заколки, колечки, ленты. Джейн Хикс едва не упала в обморок от зависти, когда ты ей сказала, что отец привез тебе шелковое нижнее белье. А еще он привез тебе кольцо с сапфиром, которое ты носила на цепочке на шее, потому что оно было тебе велико. Все девочки тебе завидовали, а тебе только этого и было надо.
Рассказ Перри доставил Джессике такое удовольствие, что она от души рассмеялась и обняла его.
– Ох, Перри, я верю, я верю тебе! – воскликнула она. – Насколько я могу судить по разным рассказам, я в самом деле была маленьким чудовищем. Наверное, мой отец был слишком снисходителен ко мне.
– Еще бы, он тебя просто баловал. По крайней мере так всегда считала моя мать, – заявил Перри и тоже рассмеялся.
– Думаю, ему было нелегко одному воспитывать девочку, – вздохнула Джессика.
Она вдруг замолчала, поняв, что, словно ребенок в сиротском приюте, создает в своем воображении образ отца, каким он, возможно, не был. Но ее отец не бросил свою дочь. Возможно, он не был лучшим из отцов, как в свое время сказал Лукас, но он не был и самым плохим. Он таким быть не мог.
– Ты говорил, я была отчаянной девчонкой, – вспоминая слова Перри, она улыбнулась.
Он кивнул.
– Я называл тебя хокс-хиллским сорванцом, и ты сразу лезла в драку. Несколько раз мне здорово досталось.
– И ты перестал обзываться? – допытывалась Джессика.
– Я был ужасно хитрым мальчуганом, – Перри удовлетворенно хихикнул. – Я придумал тебе другое прозвище и стал называть ведьмой. Ты больше не стала драться, только расплакалась, как ребенок.
Джессика нахмурилась, напряженно вглядываясь в лицо собеседника.
– А почему ты называл меня ведьмой? – серьезным тоном спросила она.
Он пожал плечами и неуверенно улыбнулся.
– Потому что ты любила разыгрывать меня, притворяясь, что можешь видеть то, чего не видят другие, – неожиданно сообщил он.
– Как это? – не поняла Джессика.
– Однажды, когда у меня потерялась собака, ты подсказала мне, где ее искать, – заявил Перри и добавил, улыбаясь: – И, кстати, взяла с меня за это пенни.
Сердце у Джессики неожиданно так сильно забилось, что она схватилась за поручень, а потом даже облокотилась на лестничные перила, чтобы сохранить равновесие. От странного предчувствия у нее подкосились ноги.
– Это было не очень прилично с моей стороны, – прошептала она.
– Да, не очень, – добродушно-шутливым тоном заявил Перри. – Мы ведь были друзьями, но ты взяла с меня столько же, сколько брала с остальных.
Джессика слушала его, серьезная, как никогда, хотя и пыталась скрыть впечатление, которое произвел на нее рассказ Перри.
– Я брала деньги? С кого? – Ей хотелось знать как можно больше о том времени, которого она не помнила, но которое когда-то было ее жизнью.
– С детей, которые жили по соседству, – ничего не подозревая, говорил Перри. – Например, с дочери судьи Хокса. Она училась с тобой в школе. Я не помню, с кого еще…
– Я брала с них деньги за то, что находила вещи, которые они потеряли? – уточнила Джессика.
– Иногда за вещи, а иногда ты предсказывала будущее. На этом-то ты и попалась. Однажды ты сказала Фиб Фулхэм, что ее дедушка скоро умрет, и он умер. Ох, Джесс, не стоит так сильно удивляться! – воскликнул он, пытаясь успокоить действительно потрясенную его рассказом девушку. – Все, кроме нас, детей, знали, что он умирает. Лукас тогда сказал, что ты, наверное, слышала разговор взрослых н решила укрепить свою многообещающую карьеру предсказательницы.
– Предсказательницы… – словно эхо повторила Джессика.
– Именно так сказал Лукас, – напомнил ей Перри. – Мы же не зря называли тебя ведьмой. Вот и все.
– Полагаю, – осторожно произнесла она, – Лукас и положил конец моей карьере…
– Конечно, – кивнул Перри. – Он ужасно рассердился, но я рассердился больше, потому что он сказал, что ты, наверное, украла мою собаку и заперла ее в амбаре Хендерсонов, чтобы вытянуть у меня деньги. Я был готов вышибить тебе мозги.
Они дружно расхохотались, но Джессика горела желанием выяснить все до конца, поэтому она спросила:
– Так почему ты этого не сделал?
– Лукас обещал, что сам уладит это дело. Не знаю, о чем он с тобой говорил, но после этого разговора ты всем вернула деньги. На этом твоя карьера ведьмы закончилась, – торжественно произнес Перри.
– Понятно, – с грустью заметила Джессика и спустилась на одну лестничную ступеньку ниже.
Они молчали, пока не оказались внизу. Но, подойдя к дверям, ведущим из служебных помещений в парадную часть дома, Джессика остановила Перри, положила ему руку на плечо и очень серьезно сказала:
– Перри, я думаю о Родни Стоуне.
– О Родни Стоуне? Боже мой, почему о нем? – искренне удивился Перри.
Ей страшно захотелось рассказать ему обо всем, ведь он был ее другом, он заботился о ней, охранял и опекал ее, а она так устала от тайны, которую носила в себе.
– В чем дело, Джесс? Почему ты так странно смотришь на меня? – забеспокоился Перри.
Но она не решилась произнести слова, готовые сорваться с ее губ, – она боялась, что Перри не поверит ей, и тогда все между ними изменится. Перри был простым, самым обыкновенным молодым человеком, и ей не хотелось, чтобы он считал ее помешанной.
– Элли упомянула о нем, – сказала она, – и с той минуты я не могу выбросить его из головы.
– О, Элли запросто скажет любую гадость! Ты не должна винить себя за то, что случилось, – разволновался Перри.
– Нет-нет, что ты, я себя не виню. – Она говорила куда-то в пространство. Глаза ее были широко раскрыты и чисты, как родниковая вода. – Но чем дольше я думаю о случившемся, тем больше убеждаюсь, что мистер Стоун замышлял неладное. Для собственного спокойствия я должна узнать правду. Ты поможешь мне, Перри?
Он хотел отказаться, но, не выдержав умоляющего взгляда огромных серых глаз, согласно кивнул, вздохнул и спросил:
– Что я должен делать?
– Выясни все, что сможешь, об этом человеке. Откуда он родом, где живет, кто его друзья. Мне кажется, кто-то толкнул его на этот поступок, чтобы опорочить меня. – Когда Перри с сомнением покачал головой, Джессика в отчаянии воскликнула: – Перри, пойми, я должна знать. Сомнения сводят меня с ума. Я бы сама все узнала, если бы могла. Но ты знаешь, что это невозможно…
– Но ведь Лукас провел собственное расследование и не нашел ничего подозрительного и позорного в поведении мистера Стоуна, – напомнил Джессике Перри. – Ты ему не веришь?
– Верю, конечно, верю. Но расследование Лукаса было слишком поверхностным, – с грустью заметила Джессика. – Мне кажется, что мистер Стоун что-то скрывает, и я хочу знать что.
После небольшого раздумья Перри тихо сказал:
– Лукасу это не понравится.
Джессика знала, что Перри прав, но у нее не было выбора.
– Лукас ни в коем случае не должен об этом знать, – твердо заявила она и толкнула дверь, которая вела в парадную залу.
… Адриан положил в карман конверт, который Лукас только что вручил ему.
– В этом нет необходимости, ты это знаешь, – заверил он Лукаса.
Они вышли в сад, чтобы насладиться сигарой, как и многие другие мужчины, но остановились подальше от своих гостей. Прислонившись спиной к чугунной ограде Грин-парка, они тихо беседовали.
– Ты заблуждаешься, Адриан. Это и необходимо, и своевременно, – возразил кузену Лукас. Теперь Джессика – моя жена, и я обязан обеспечит ее соответствующим образом. Я принял решение передать Хокс-хилл монастырю, поэтому я буду содержать усадьбу, оплачивая все расходы. Банковский чек в конверте возвращает мой долг тебе.
– Но ты нам ничего не должен. Деньги за Хокс-хилл были частью нашего договора. Мы должны обеспечь Джессику. Это было делом чести, – противился Адриан.
– Я не помню никакого договора, – сказал Лукас, выпуская колечко дыма. – Руперт, между прочим, тоже не помнит.
– Ладно, – пробормотал Адриан и согласно кивнул: – Но прежде чем мы закончим этот разговор, я хочу кое-что тебе сказать. Джессика расспрашивала меня про Филиппа и Джейн Брэгг.
– Ну и что? – спокойно осведомился Лукас. Адриан пожал плечами.
– Если она не перестанет копаться в прошлом, это грозит неприятностями всем нам, – сказал он.
– Нет, – покачал головой Лукас. – Не забывай, что я был ее главным обвиняемым. Теперь, когда я стал ее мужем, она вряд ли захочет увидеть меня в зале суда. Ей любопытно узнать побольше об Элли, и я считаю это желание вполне естественным.
– Ты не рассказал мне, как тебе удалось заставить Джессику приинять твое предложение, – усмехнулся Адриан, искоса поглядывая на друга. – Я был почти уверен, что она тебе откажет, невзирая на весьма пикантную и красноречивую ситуацию, в которой вас застали. Лукас нахмурил брови.
– Полагаю, об этом ты узнал от Перри? – осведомился он.
– Только не смотри на меня таким осуждающим взглядом. В конце концов, я его брат, а он, бедняга, страдает от неразделенной любви. Кому, как не мне, он может довериться? Но никто больше об этом не знает. А любовь Перри еще незрелая. Он ею переболеет и исцелится.
– Он выставляет себя на посмешище, – вознегодовал Лукас.
Адриан посмотрел на свою сигару, еще раз затянулся и бросил окурок в кусты.
– Да не волнуйся ты. Он повторяет наш путь. – Адриан хлопнул Лукаса по плечу. – Помнишь вдову Уоткинс, из-за которой мы едва не подрались на дуэли? Слава Богу, что мы вовремя заметили, что сквайр Как-его-там давно спит с ней. Как мы тогда страдали…
– Адриан, нам было лет по четырнадцать, – напомнил Лукас двоюродному брату.
– Ну и что? – заявил Адриан и продолжил свои воспоминания: – А потом появилась Салли Мзтерс. Она, насколько я помню, была женой кузнеца, и мы оба влюбились в нее по уши. В поединке на кулаках мы решали, чьей она станет.
Лукас громко расхохотался.
– А потом ее муж выпорол нас как следует, и мы опять стали с тобой друзьями.
– Следующей была Белла… – напомнил Адриан. – Из-за нее мы тоже дрались.
Лукас отошел от ограды и прислонился к толстому стволу старого дуба. Так он мог лучше видеть лицо кузена.
– Какого черта тебя потянуло на старые воспоминания? – довольно резко спросил он.
– Свадьбы всегда наводят на меня грусть, – искренне ответил Адриан. – Сегодняшняя же – особенно. Ты женился, и я чувствую, что мои холостяцкие деньки сочтены. Мы всегда все делали вместе. Думаю, скоро и меня кто-нибудь заарканит – это лишь вопрос времени.
Лукас пристально посмотрел на друга.
– Кто она, твоя последняя пассия? – спросил он. – Ты говорил, она замужем?
– А, эта? – Адриан небрежно отмахнулся. – Все уже в прошлом. Разве я не рассказывал тебе? На самом деле я влюблен в леди Каролину Ховард. Прощай, старая любовь, здравствуй, новая. Таков мой девиз. Но мы говорили о Перри.
– А в чем дело? – полюбопытствовал Лукас.
– Если ему суждено влюбиться, – сказал Адриан, – пусть бы он влюбился в девушку, похожую на Джессику, которая отвергнет его мягко, не разбивая сердца. Но ты не ответил на мой вопрос.
– Какой вопрос? – не понял Лукас.
– О Джессике. Что заставило ее изменить решение? – Адриан остановил взгляд на озабоченном лице друга, а потом оглушительно рассмеялся.
– Не вижу в этом ничего смешного, – холодно возразил Лукас.
– Как ты заставил ее выйти за тебя? Ты логически обосновал все «за» и «против»? Я прав? – предположил Адриан.
– А что в этом плохого? – разозлился лорд Дандас.
– Ничего, – Адриан изобразил удивление. – Но если ты не понимаешь, то мне будет весьма сложно объяснить тебе… На твоем месте я бы…
– Что? Что бы ты сделал на моем месте?! – перебил его Лукас.
– Я бы убеждал поцелуями, дурак, – бросил Адриан, развернулся на каблуках и зашагал к дому.
17
Джессика сидела за туалетным столиком и расчесывала волосы, когда мимо дверей ее спальни прошел Лукас. Она слышала, как он разговаривал со своим камердинером, о чем-то спрашивал его, а слуга отвечал ему. Сама того не сознавая, она затаила дыхание, а когда где-то в глубине коридора закрылась дверь, с облегчением вздохнула.
«Эта ночь не будет обычной брачной ночью», – подумала она. Когда последние гости наконец покинули Дандас-хаус, они с Лукасом тоже попрощались. В присутствии матери Лукаса и Элли они обменялись лишь парой фраз, и Лукас пошел проверить, заперт ли на ночь дом. Джессика была рада такому повороту событий. У нее не было желания беседовать с мужем. Она чувствовала страшную усталость, но в то же время ощущала напряженность, готовую выплеснуться наружу. Она могла бы надерзить мужу, дай он ей к этому малейший повод. Так бывает, когда человек усилием воли сдерживает свои эмоции, делая вид, что доволен жизнью.
Она как раз открывала флакон с духами, когда из гостиной донесся шум. Рука у нее дрогнула, и Джессика, вернув на место флакон, невольно прислушалась. Далеко в коридоре хлопали двери, слышались невнятные разговоры, затем воцарилась тишина.
Ни одной женщины я не желал так сильно, как тебя.
Она подавила жалобный стон, подошла к кровати, сняла халат и швырнула его на спинку стула. Постель показалась ей ледяной. От простыней и одеяла чуть-чуть пахло лимоном. Откинувшись на подушки, она сложила руки на груди и воззрилась на украшенный лепниной потолок.
Она вполне могла бы задуть свечи, но почему-то не сделала этого. Лукаса она не ждала. Мужчина, который унижает жену в день бракосочетания, вряд ли может надеяться, что она с радостью примет его в своей постели. Кроме того, он обещал, что именно от нее зависит, когда их брак свершится. Взгляд, которым она одарила его при расставании, красноречивее любых слов говорил о том, что она не желает видеть его на брачном ложе.
Когда Джессика жила в монастыре, злые и мстительные мысли не приходили ей на ум.
Она снова подавила тихий стон, готовый вырваться у нее из груди.
«Я требую лишь справедливости», – сказала она себе, вспоминая события минувшего вечера. Элли нарочно облила соком ее подвенечное платье, а Лукас, поощряя девушку, большую часть времени провел с ней, вместо того чтобы уделить хоть немного внимания собственной молодой жене. Ему давно пора набраться ума и не пренебрегать женой.
Лежа в холодной постели, Джессика чувствовала себя покинутой. Но, в конце концов, кого она пытается одурачить? Ведь Элли всего лишь небольшая часть происходящего. Весь вечер слова Перри не выходили у нее из головы.
Мужчина любит только одну женщину, но желать может многих.
Что ж, теперь она точно знала, кто она такая. Женщина, которая может доставлять удовольствие, не более того.
Эта мысль занимала Джессику настолько, что она не услышала, как отворилась дверь в спальню. Лукаса она заметила только тогда, когда он подошел к кровати. На нем был темно-бордовый халат, стянутый в талии поясом, в одной руке он держал бутылку вина, в другой – два бокала. На лице сияла улыбка.
Эта улыбка и была его большой ошибкой. Джессика сразу почувствовала, как в ней восстает стихшая было ярость. Когда Лукас прошел к камину и, ставя бокалы и вино на маленький столик красного дерева, повернулся к ней спиной, Джессика встала с кровати, поспешно накинула на себя шелковый халат и потуже затянула пояс.
– Я полагала, что это – моя комната, – ледяным тоном произнесла она.
– Разумеется, это – твоя комната, – ответил Лукас, наливая вино в бокалы.
– Не помню, чтобы я тебя приглашала, – заметила она.
Он поднес к губам бокал с вином и сделал маленький глоток.
– Муж имеет право навещать жену в ее комнате в любое время, – мягко произнес он. – Ты выпьешь немножко? – Он протянул ей бокал.
Прежде чем она вспомнила, как сильно обижена на него, она взяла бокал, но тут же поставила его на столик.
– У нас с тобой есть договор, Лукас, и я хочу, чтобы ты его выполнял, – потребовала она. В глазах Лукаса заплясали смешинки.
– Почему ты решила, что я не собираюсь его выполнять? – Он отпил из бокала и бросил на Джессику лукавый взгляд. – Ты подумала, что я хочу напоить тебя, чтобы добиться исполнения моих порочных желаний? Джесс? А Джесс?.. – Он корил ее, улыбаясь. – Вообще-то, я принес вино не для тебя. Бутылка и бокалы должны ввести в заблуждение слуг. Они должны считать наш брак самым что ни на есть настоящим. Иначе пойдут разговоры… Поверь, это очень неприятно.
Слушая его, Джессика понемногу приходила в себя, гнев стих.
Лукас посмотрел ей в глаза и тихо сказал:
– Я очень сожалею о том, что Элли испортила твое платье.
Джессика неуверенно улыбнулась.
– В самом деле? Ты сожалеешь? – удивилась она.
Он кивнул.
– Она сделала это нарочно, Лукас, – заявила Джессика, поглядывая на мужа.
Лукас явно нервничал. Он беспокойно задвигался, переступая с ноги на ногу.
– Я знаю, – заверил он Джессику. – Но, прошу, пойми се. Она относится ко мне… ну, в общем… почти как к отцу. Джесс, поставь себя на ее место. Она еще совсем ребенок. Одинокий, несчастный ребенок, потерявший родителей, а затем и брата. Их смерть стала для нее ужасным потрясением. Я стараюсь заменить ей семью, но она все еще не оправилась от утраты. Она ревнует тебя ко мне, опасаясь, что ты отнимешь меня у нее. Но это нормально, этому не надо удивляться. Со временем она все поймет. Дай ей шанс, Джесс.
Джессика вдруг почувствовала себя виноватой в том, что обиделась ма несчастного ребенка, причем зря. Но это ничего не меняло. Она сокрушенно покачала головой.
– Мне жаль ее, Лукас, искренне жаль. Но ты поощряешь ее дикие выходки, позволяешь вести себя, как ей вздумается…
Он похлопал жену по руке, беззаботно улыбаясь.
– Ничего страшного не случилось, Джесс. Это всего лишь платье. У тебя их полно, – заявил он.
Она отдернула руку.
– Я говорила не про платье, а про Элли и то, что для нее полезно, а что вредно. Что же касается платья, то это было мое подвенечное платье, а не первое попавшееся. – Она с удовольствием отметила, что на лице Лукаса появилось беспокойство. – Мой подвенечный наряд, Лукас, – с нажимом повторила она.
– Я заменю его другим, – пообещал он.
– Для твоего сведения, Лукас, – холодно заметила она, – подвенечное платье невозможно заменить другим.
– Что ты хочешь Этим сказать, Джесс? – сердито осведомился он.
Разочарованная, она отвернулась, но в голову неожиданно пришла новая мысль, и Джессика, опять встав к мужу лицом, довольно резко спросила:
– Что ты имел в виду, когда говорил Элли, что я сделаю тебя нищим?
– Что?.. – Лукас от неожиданности заморгал, а потом уставился на Джессику, не понимая, что происходит.
– Не пытайся отрицать, – сказала она ледяным тоном. – Ты сказал ей, что с моими аппетитами я скоро сделаю тебя нищим. Так ведь? Разговор касался моих туалетов.
– Но это была шутка. Я говорил об этом с матушкой, увидев счета за платья, которые ты заказала. Элли, наверное, не поняла, – Лукас пытался оправдаться.
Действительно ли Элли не поняла шутки? Джессика хотела верить, что это возможно.
– Я ничего не знаю о девочках-подростках, – проговорила она, – но…
– Но?.. – Лукас смотрел на Джессику широко открытыми глазами, ожидая ее дальнейших объяснений.
– Но я подумала о мальчиках, которые воспитываются в монастырском приюте. – В голосе Джессики зазвучали нотки уверенности. – Они нуждаются в любви, это верно, но им нужна и сильная рука.
– Джесс, – с упреком отозвался Лукас, – здесь не сиротский приют. Элли – член нашей семьи. Я обещал ее брату, что позабочусь о ней, если с ним что-нибудь случится.
– Да, я слышала о каком-то договоре с друзьями, – кивнула Джессика. – Но он в равной степени касался всех, кто пережил сражение при Ватерлоо. Об Элли должны также заботиться Адриан и Руперт. Перри сказал мне об этом.
– Мы были близкими друзьями, – ответил Лукас, – и обещали друг другу заботиться о семьях павших. Но только Филиппу не повезло. Ты предлагаешь, чтобы я сейчас отказался от опеки над Элли в пользу Адриана или Руперта?
– Нет, мне бы такое и в голову не пришло. Это было бы жестоко, – возразила Джессика.
– Я рад, что ты так думаешь… – Лукас замолчал, но спустя мгновение неожиданно предложил: – А может, ты попытаешься подружиться с Элли. Я уверен, что тогда все уладится само собой.
Джессика попробовала представить себе, как она пытается завоевать дружбу и доверие Элли, но у нее не получилось – даже в воображении. Она знала, что до тех пор, пока Элли будет слепо влюблена в Лукаса, девушка будет считать его жену своим заклятым врагом. Лукас не понимал, в чем заключается истинная причина их конфликта. Он полагал, что Элли видит в нем отца, которого потеряла, и относился к ней как к ребенку. История повторялась. Точно так же Джессика когда-то смотрела на Беллу, на месте которой сейчас сама оказалась.
При этой мысли она внезапно вздрогнула. По спине побежали мурашки, ее стало знобить. Она ни за что не хотела, чтобы Элли невзлюбила ее так, как в свое время Джессика возненавидела Беллу Клиффорд. Должен же быть какой-то способ, чтобы завоевать расположение девочки! Но как! «Сестра Эльвира! « – мелькнуло в голове у Джессики. Ведь у нее есть к кому обратиться! Именно так она и сделает. Она напишет сестре Эльвире и попросит ее совета.
Вздохнув, Джессика сказала:
– Я попытаюсь, но ты особенно не надейся.
– Ни о чем другом просить тебя не стану, просто попытайся, сделай усилие, – сказал Лукас, и улыбка на его лице могла бы смягчить и каменное сердце, тем более ее.
Внезапно на Джессику навалилась ужасная усталость – слишком много переживаний за несколько часов. Они лишили ее последних сил. Ей пришлось нелегко и с Перри, и с Элли, и с сомнениями насчет выходки Родни Стоуна и существования Голоса, а теперь еще и с ролью жены Лукаса. Джессике захотелось побыть одной, и она решительно сказала:
– А сейчас, Лукас, если ты не возражаешь, я бы хотела лечь спать.
Он хитро ухмыльнулся, и в глазах его блеснули озорные огоньки.
– Это намек, Джесс? Ты предлагаешь лечь в постель?
От такой наглости она опешила.
– Я хотела сказать… – начала она, но, увидев в его глазах пристальное внимание, холодно заявила: – Возможно, я чего-то не понимаю, Лукас, но я, кажется, высказалась предельно ясно: я хочу лечь спать.
Повернувшись к нему спиной, она направилась к кровати, легла и укрылась одеялом.
Одним глотком осушив бокал, он поставил его на столик и последовал за Джессикой. Она напряглась и отодвинулась, когда он наклонился над ней.
– Джесс, – тихо сказал он, – слова не имеют значения. Важно, что у тебя на уме.
Она недоверчиво посмотрела на него. Он громко рассмеялся и продолжил:
– Хочешь, я докажу тебе? Вот, например, что приходит тебе на ум, когда ты думаешь о кухонном столе? Точнее, о кухонном столе в Хокс-хилле?
Лукас играл с ней, он явно над ней насмехался. Неужели так ведут себя молодые супруги в брачную…
– О кухонном столе? – переспросила она. – Ну, в общем… я думаю о…
Она вдруг вспомнила стол в Хокс-хилле, и жаркая волна возбуждения прокатилась по ее телу. Дыхание участилось, когда она вспомнила о том, как он едва не овладел ею на широком кухонном столе в Хокс-хилле. Ей показалось, что она чувствует тяжесть его тела и свое бессилие… Нет-нет, это не бессилие, это желание, непреодолимое желание отдаться мужчине, принадлежать ему. Тогда он впервые пробудил в ней это желание. Теперь же оно вновь проснулось глубоко в ее теле.
Лукас смотрел на нее и понимал, что она поняла ход его мыслей. Глаза у него потемнели, черты лица обострились, улыбка угасла на губах. Он глядел на нее серьезно и строго, и она видела, как пульсирует жилка у него на шее. Она ничего не могла поделать с собой – ее тело отзывалось на призыв мужчины.
Он протянул руку и медленно дотронулся до ее бедра. Джессика вздрогнула, отстранилась и вскочила с кровати. Она не могла найти нужных слов, которые бы помогли снять вдруг возникшее между ними напряжение.
– Резке овощей! – выпалила она.
Лукас недоуменно моргнул.
– Что? – спросил он, удивленно смотря на Джессику.
– Когда я думаю о кухонном столе, я вспоминаю о резке овощей, – пояснила она, опуская глаза.
Губы Лукаса дрогнули.
– Кто тебя научил лгать, Джесс? Только не говори мне, что монахини. Стыдись, Джесс.
Она стала пятиться, но вовсе не потому, что испугалась его, а потому, что рядом с ним она теряла самообладание. Он излучал силу и мужественность, а жар его тела передавался ей. К тому же он хотел, чтобы она почувствовала этот жар. О его желаниях говорил взгляд Лукаса.
Она решила немедленно положить этому конец, поэтому сердито спросила:
– Что тебе нужно, Лукас?
Он наклонился к ней.
– Я хочу поцеловать тебя и пожелать спокойной ночи, – хрипло произнес он. – Неужели жена откажет мужу в поцелуе в их первую брачную ночь?
Огонек свечи мерцал, зажигая светлые блики на коже женщины, согревая ее и обостряя чувства. Она слышала прерывистое дыхание Лукаса и не в силах была отвести взгляда от его серьезного лица. Глаза мужчины, ставшие черными, как ночь, гипнотизировали ее, лишали воли к сопротивлению. Когда он снова наклонился к ней, она тихонько застонала.
– Это всего лишь поцелуй, Джесс, – прошептали его губы, ласково и нежно касаясь ее уст.
Этот поцелуй не был ни требовательным, ни страстным, но она почувствовала, как все ее тело напрягается, а ноги подкашиваются под ней. Она положила ладонь ему на грудь, чтобы оттолкнуть его, и под пальцами почувствовала мощные удары его сердца. От этого ощущения кровь быстрее заструилась по венам, отзываясь во всем теле резкими толчками.
Раздвигая языком ее теплые губы, он проник в сладкую глубину ее рта. Сильные мужские пальцы дернули за ленту, удерживавшую массу волос, и золотистый водопад окутал ее плечи. Разум восставал, противясь происходящему, но плоть ее жаждала близости. Разве можно устоять перед желаниями собственного тела?
Не прерывая поцелуя, Лукас просунул ее руку в разрез своего халата и прижал к своей обнаженной груди. Пальцы женщины коснулись мягких волос и ощутили легкое подрагивание мышц. Лукас всем своим весом навалился на нее, прижимая Джессику к стене. Его упругие бедра нажали на ее мягкий живот, и бурный прилив желания поглотил последние островки страха.
Отстранившись, Лукас посмотрел на нее. Серые глаза Джессики затуманило желание. Он уже не сомневался, что она желает его так же сильно, как и он ее.
Встряхнув головой, он попытался вернуть себе самообладание. Оказавшись в ее спальне, полный желания овладеть ею, он не мог нарушить данного ей слова. В то же время он не мог припомнить, когда его тело столь настойчиво требовало разрядки. Но он должен остановиться, ему следует подумать. Сделав глубокий вдох, он вернул себе способность здраво рассуждать.
После разговора с Адрианом он решил, что не поставит себя в положение супруга, который незнаком с желаниями и ожиданиями своей жены. И все же ему глубоко претила мысль о тои, что Джессика сама станет устанавливать правила их взаимоотношений. Но как случилось, что она без слова протеста позволила ему целовать себя и потирать набухшую плоть о ее мягкое и столь податливое тело?
Они зашли слишком далеко, и теперь он не представлял, как отступить, как выпустить ее из своих объятий. Но в то же время он знал, что, утоли он жажду сегодня, завтра об этом горько пожалеет.
Вздохнув, он выпрямился, но Джессика обняла его за шею и прильнула к нему всем телом.
– Джесс? – спросил он сдавленным шепотом.
Тихий стон возбуждения был ему ответом, и он снова стал целовать ее. Он целовал ее брови, глаза, щеки, уши, и ее хриплый голос, повторявший его имя, сводил его с ума. Надавив на ее ягодицы, он прогнул ее назад, ритмично потирая бедрами ее бедра. Распустив пояс у ее халата, Лукас коснулся ладонью ее тугой полной груди. Неистово сжав ее в объятиях, он не почувствовал никакого сопротивления. От такой уступчивости его страсть разгоралась все сильнее.
Подхватив ее на руки, он отнес Джессику на кровать, уже не думая о том, правильно ли он поступает. Рядом с ним была женщина, овладеть которой он мечтал годами. Для него всегда существовала лишь Джессика. Как же слеп он был, не поняв этого сразу! Никогда больше он не отпустит ее, не позволит уйти!
Он уже устроился между ее бедер, мечтая овладеть ею, когда кто-то дернул дверную ручку, а затем послышался стук в дверь. Лукас застонал, приподнимая голову. Он дышал неровно, тяжело и сбивчиво, так же, как и Джессика. Она медленно открыла глаза, увидела Лукаса и заморгала, приходя в себя.
– Джессика! – прозвучал за дверью звонкий, как колокольчик, голос Элли. – Я знаю, что ты еще не спишь. Я вижу свет под твоей дверью.
Джессика изумленно огляделась и в ужасе застонала. Она лежала на спине на своей кровати, раздвинутыми ногами касаясь пола. Между ее ног лежал Лукас, всем телом прижимая ее к постели. Она чувствовала, как отвердевшая мужская плоть упирается в ее лоно. Единственной преградой между ними была лишь тонкая ткань ее ночной рубашки. На Лукасе, кроме расстегнутого халата, тоже ничего не было.
– Не шевелись, не двигайся, ради Бога, – взмолился он, – иначе я не отвечаю за себя.
– Джессика! – позвала Элли за дверью. – Открой. Я хочу поговорить с тобой.
