Текст книги "Полюби дважды"

Автор книги: Элизабет Торнтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 28 страниц)

– Нет… Мэт… нет… Я поговорю с Лукасом. Я расскажу ему про нас, – запинаясь и холодея от одной мысли о предстоящем объяснении с сыном, обещала она. – Может быть, ему это придется не по нраву, однако в конце концов он смирится. Он вынужден будет смириться. Вот увидишь.

Она говорила, сама не веря в возможность желаемого поворота событий.

Сэр Мэтью с сочувствием улыбнулся, но глаза его остались холодными.

– Я уже довольно давно подумываю о том, – сказал он, – чтобы посмотреть мир. Я надеялся, что ты поедешь вместе со мной.

– И я поеду! Поеду! – пылко вскричала она.

– В самом деле? – Он смотрел куда-то мимо Розмари, на возвышающийся за забором особняк.

Когда же через несколько минут сэр Мэтью вновь взглянул на женщину, глаза его были совершенно лишены выражения.

– До отъезда я должен покончить со многими делами. До сих пор не понимаю, почему я продолжал содержать дом в Челфорде, – он вдруг махнул рукой, словно пришел к какому-то решению. – Наверное, придется продать его на ближайшем аукционе. Возможно, я никогда не вернусь в Англию.

Его слова привели ее в такое волнение, что в горле вдруг образовался ком, который мешал дышать и говорить. С трудом взяв себя в руки, она прошептала:

– Мэт, что ты говоришь?

Он как-то странно, неестественно улыбнулся ей.

– Завтра утром, – сообщил он, – я отправляюсь в Челфорд. Решение моих дел там может занять несколько дней, возможно, даже недель. В Лондон я больше не вернусь. Если я тебе понадоблюсь, Роди, ты знаешь, где меня найти.

Она исступленно глядела на него, не до конца понимая, что происходит.

– Ты ставишь мне ультиматум? – наконец спросила она.

– Нет, – ответил он. – Я думаю, что ты уже приняла решение.

Он учтиво поклонился, отвернулся и зашагал в направлении Сент-Джеймс. Она безмолвно смотрела ему вслед, а когда он скрылся за углом, со стоном ухватилась за чугунную решетку ограды, чтобы не упасть. Ей понадобилось довольно много времени, чтобы прийти в себя, но в дом она вошла преисполненная решимости.

Необходимо сделать так и найти такие слова, чтобы ее сын понял, что сэр Мэтью Пейдж вовсе не негодяй, каким Лукас представлял его себе все эти годы. Пришло время простить и забыть давние обиды. Никто ведь не совершенен, и все люди – грешны. Необходимо проявить чуть больше снисходительности и доброжелательности, и все уладится самым лучшим образом.

Подходя к лестнице, Розмари услышала странный шум в библиотеке. Подумав, что там скорее всего она найдет Лукаса, женщина решилась немедленно поговорить с сыном, постучала в дверь и вошла. Однако за письменным столом у окна она увидела не Лукаса. На его месте сидела Джессика. Розмари удивленно воззрилась на невестку.

– Что ты здесь делаешь, Джессика? – спросила она.

Джессика вздрогнула от неожиданности и подняла глаза, но, увидев свекровь, улыбнулась.

– Я дала Лукасу письмо, – объяснила она, – которое написала Анне Ренкин, но решила еще кое-что добавить. Оно должно быть где-то здесь, потому что почту еще не отправили.

Она указала на груду корреспонденции, разбросанной по столу.

Розмари подошла поближе.

– Думаю, что ты все-таки опоздала. Полагаю, он забрал все письма с собой, чтобы лично отнести их на почту, когда уходил сегодня утром, – сказала женщина и спросила: – Ты не знаешь, когда он вернется?

Джессика откинулась на спинку большого кожаного кресла Лукаса и внимательно посмотрела на свекровь. Ей показалось, что Розмари выглядит как-то необычно, чего Джессика не разглядела сразу, когда свекровь только вошла в библиотеку.

– Он сказал, что задержится в городе, потому что у него там масса неотложных дел, но к обеду будет непременно, – ответила она и встревоженным взглядом окинула свекровь. – Розмари, с вами все в порядке? – Она не удержалась от вопроса.

Розмари провела ладонью по лбу прямо над глазами.

– Ох, ничего страшного, небольшая головная боль. Ничего такого, что нельзя вылечить. Мне следует заказать себе очки. Суета и беспокойство – вот что меня погубит, – заявила она с улыбкой, и Джессика улыбнулась ей в ответ. – Элли дома?

Джессика покачала головой.

– В город неожиданно приехала Белла, чтобы сделать кое-какие покупки, и они с Элли отправились по магазинам, – ответила она.

– За обедом Элли, несомненно, расскажет нам обо всем в мельчайших подробностях, – Розмари снова улыбнулась, но Джессике показалось, что свекровь лишь изображает хорошее настроение. – Она, наверное, очень обрадовалась встрече с Беллой. Она ведь ни о ком, кроме Беллы, никогда не говорит. От Беллы она в полном восторге. А мне бы хотелось, чтобы Лукас… – Она вдруг оборвала фразу на полуслове и тяжело вздохнула. – Ну, Лукас, конечно, все равно этого не сделает, так что нет смысла затрагивать эту тему…

Когда Розмари вышла из библиотеки, Джессика медленно перевела дух. Она знала, что Розмари сильно разочарована тем, что они с Элли не стали подругами. Может быть, она приложила к этому слишком мало усилий? Однако, что бы ни предпринимала Джессика, Элли отметала напрочь все ее предложения, сводя на нет усилия жены Лукаса. Элли упорно сопротивлялась всем ее попыткам завязать дружбу. Сегодняшний поход за покупками стал очередной демонстрацией неприязни. Джессика предложила пойти вместе с ними, сказав, что заодно они смогли бы вернуть книжки в библиотеку. Но оказалось, что Белла и Элли идут в противоположном направлении. Они собирались нанести визит портнихе, которая шила платья для Беллы, и библиотека им не по пути. Джессика не стала настаивать, понимая, что ее присутствие нежелательно. Настойчивость в таком вопросе только обострила бы и так сложные отношения. Она могла добиться лишь того, что Элли осталась бы дома.

Вздохнув, Джессика опустила глаза на груду писем, в которой искала свое, адресованное Анне Ренкин, и принялась приводить в порядок корреспонденцию. Вчера еще она бы не осмелилась войти в библиотеку и шарить в личных вещах мужа. Но после минувшей ночи, когда они наконец стали любовниками, все изменилось. Утром она долго думала о муже, и легкая улыбка блуждала у нее на лице. Он заставил ее почувствовать себя любимой и желанной, он согрел ее душевным теплом, а теперь, в эту самую минуту, занимался сбором сведении о Родни Стоуне не потому, что сам полагал, будто с ним что-то случилось, а потому, что хотел успокоить жену, вернуть ей душевный покой. Раз она сказала, что сможет успокоиться, только увидев собственными глазами, что мистер Стоун жив и невредим, он займется этим делом и приведет его к ней.

Собираясь уходить и поднимаясь с места, она что-то задела рукой, и тонкий лист бумаги соскользнул со стола на пол. Джессика решила, что не станет проявлять чрезмерного любопытства, – она не считала правильным читать личную корреспонденцию мужа, – однако, заметив на бумаге собственное имя, ее глаза сами пробежались по листу.

Это было письмо от поверенного Лукаса, адресованное лорду Дандасу, в котором сообщалось, что в соответствии с полученными инструкциями он выплатил различные суммы денег из трастового фонда, который был учрежден для Джессики Хэйворд. В письме назывались имена получателей: Руперт Хэйг и Адриан Уайльд.

Сложив письмо, она поместила его сверху аккуратной стопки, которую образовала корреспонденция Лукаса. Она вспомнила, как муж говорил ей о том, что занимал у друзей деньги на покупку Хокс-хилла. Странным, однако, показалось ей то, что он так долго ждал, прежде чем расплатился с ними.

В глубокой задумчивости она покинула библиотеку.

Джессика присела на краю кровати и принялась вплетать в косу длинную ленту. Она думала о том, как утром проснулась здесь, в этой комнате и в этой постели, в объятиях мужа, все еще ощущая ту интимную близость, которую с ним разделила. Она была счастлива, полна надежд и лишена всех страхов. Но состояние безмятежности и счастья улетучилось во время обеда. За столом царило напряженное молчание. Ее свекровь была явно чем-то расстроена, Элли – подавлена, а мысли Лукаса витали где-то очень далеко. На невинное замечание матери Лукас внезапно ощетинился. Атмосфера в столовой стала вдруг взрывоопасной.

– Сэр Мэтью, – сказала Розмари, – срочно продает свой дом в Челфорде. Думаю, было бы неплохо устроить вечер в его честь, пригласив, разумеется, всех наших челфордских друзей.

Не поднимая глаз от тарелки, Лукас зло заметил:

– А я и не знал, что у сэра Мэтью имеются друзья.

– Лукас, – резко произнесла Розмари, – ты прекрасно знаешь, что это неправда. У сэра Мэтью множество друзей, многие искренне любят и уважают его.

– Но не я, – бросил Лукас.

Холод в его голосе поразил Джессику, и она стала подыскивать слова, которые разрядили бы обстановку.

– Он был очень добр ко мне, – заметила она, – в ту ночь в поместье Хэйгов, когда я упала с обрыва и он первым нашел меня.

– Сэр Мэтью Пейдж, – ледяным тоном проговорил Лукас, – является человеком, который никогда не переступит порог моего дома.

Произнося эти слова, Лукас смотрел в лицо матери, и у Джессики возникло ощущение, что она видит незнакомого человека.

– Лукас… – испуганно прошептала она. Он остановил ее движением руки.

– Почему бы вам с Элли не выпить кофе в гостиной, Джессика? – предложил он жене. – Полагаю, моя мать желает поговорить со мной. Мы к вам присоединимся позднее.

– Но, Лукас… – Джессика попыталась возразить, но осеклась, видя непреклонное выражение его лица.

– Идите, – приказал он.

Приказ был произнесен довольно мягким тоном, но однозначно пресекал все возражения. Джессика и Элли тотчас встали и вышли из комнаты, но ни Лукас, ни его мать так и не присоединились к ним в гостиной. Через прислугу Джессике и Элли сообщили, что миссис Уайльд удалилась в свою комнату, а лорд Дандас уехал по делам в город.

Утреннее состояние безмятежности и счастья растворилось в воздухе, оставив вместо себя тревожную пустоту. Она считала, что знает Лукаса, что понимает его, что они близки друг другу, но сегодня стало очевидным, что это вовсе не так.

Более того, о своем муже она почти ничего не знала.

Возможно, нельзя до конца узнать другого человека. Каждый что-то скрывает, каждый носит маску. Но в тот момент, когда Лукас разговаривал с матерью, на нем не было маски. Джессике казалось, что она никогда не сможет забыть жестокое выражение его лица и леденящий душу холод во взгляде.

Она долго лежала без сна, ожидая, что он придет к ней, но он не появился. А наутро все было так, словно неприятное происшествие за обедом никогда не имело места. Жизнь шла своим чередом. Правда, улыбки, если они вообще появлялись на лицах, почти сразу блекли, но никто не извинился и ничего не объяснял. И никто больше не упоминал имени сэра Мэтью.

22

Монастырь сестер Девы Марии располагался неподалеку от Флит-стрит, возле Темпл-Бар, возвышаясь над обветшалыми, тесными лачугами бедняков. Это был район, где таверны и бордели соседствовали друг с другом, где процветали порок и нищета. Почтенные лондонцы, проезжая мимо, предпочитали не покидать своих экипажей. Лишь полицейские и монахини ордена Девы Марии отваживались пешком бродить по здешним улочкам и кривым грязным переулкам. Стражей порядка местные жители боялись и обходили стороной, к монахиням относились с любовью и почтением. Монахини славились своим милосердием, и каждый знал, что, попытайся он обидеть хоть одну из них, разгневанная толпа обрушит на обидчика свои жестокий гнев.

Выйдя замуж за лорда Дандаса, Джессика не порвала связей с монастырем. Став графиней, она теперь имела возможность помогать сестрам, привлекая пожертвования состоятельных людей, а также устраивая на работу старших детей из сиротского приюта. Но больше всего ей нравилось в свободное от светских обязанностей время приезжать в монастырь и лично помогать сестрам в работе с малышами.

Сегодня был как раз такой день. Лукас рано утром отправился в город по делам, сообщив жене, что вернется лишь к вечеру. Розмари отдыхала с друзьями в Кентербери, а Элли была с Беллой. Это означало, что Джессика может весь день заниматься, чем захочет.

Стоя на коленях, она в большой лохани купала младенца, когда сестра Бригитта привела к ней посетительницу.

– Мисс Брэгг, – громко назвала Бригитта имя гостьи и выразительно хмыкнула.

В этот момент Джессика как раз вынимала маленькую Сару из воды и не сразу смогла повернуться. Она подумала, что, наверное, ослышалась в общем шуме, царившем в детской. Малыши дружным криком напоминали о том, что приближается пора кормления.

Завернув Сару в полотенце, Джессика наконец обернулась. К ее немалому удивлению, посетительницей действительно оказалась Элли. Джессика не раз приглашала девушку съездить вместе в монастырь, но та неизменно отказывалась. Конечно, здесь явно чувствовалось влияние Беллы, сердце которой, как она сама заявляла, было слишком ранимым, чтобы наблюдать за страданиями несчастных малюток, и Элли, разумеется, решила, что испытывает те же чувства.

Джессика подхватила Сару на руки и поднялась с колен.

– А где Белла? – спросила она.

– Белла утром уехала в Челфорд, – ответила Элли, оглядываясь по сторонам.

– В Челфорд? В таком случае кто привез тебя сюда? – забеспокоилась Джессика.

– Я наняла экипажей. Джессика, Пип пропал. Его нигде нет. – Элли была настолько расстроена, что едва сдерживала слезы.

Хотя Джессика знала о привязанности Элли к ее маленькому слуге, молодую женщину удивило выражение отчаяния на лице Элли.

– Наверное, кто-то из слуг послал его куда-то со срочным поручением, и он скоро вернется, – предположила Джессика, пытаясь успокоить девушку. – Не волнуйся, насколько я знаю Пипа, он не захочет опаздывать к обеду, – пошутила она.

– О, если бы дело было только в этом! – в отчаянии воскликнула Элли, и слезы ручьем хлынули у нее из глаз.

Джессика привела Элли в свою бывшую келью, усадила на единственный стул и дождалась, пока девушка справится с приступом безудержных рыданий. Только тогда можно будет выяснить, что же произошло на самом деле. Она уже поняла, что Элли решила, будто Пип убежал из дома и, возможно, нашел приют в монастыре.

– Я не верю, что он сбежал, – бодрым тоном заявила Джессика, – но даже если и так, то он непременно вернется. И знай, что это будет повторяться. С девочками все гораздо проще, Они хотят учиться, поэтому мы отправляем их в нашу школу в Челси. Иногда мне кажется, что мальчишки рождаются только для того, чтобы всем доставлять неприятности.

Шутливое заявление Джессики не нашло отклика у Элли, не вызвало ответной улыбки, но по крайней мере она постаралась взять себя в руки. Приняв от Джессики предложенный ей носовой платок, она вытерла глаза и высморкалась, а потом с мольбой во взгляде посмотрела на жену Лукаса. Джессика опустилась на краешек своей бывшей кровати, ожидая объяснений.

– Ему ведь только восемь лет, – жалобно проговорила Элли.

– Да, это так, но он гораздо смышленее многих своих сверстников, – успокоила ее Джессика. Элли впервые посмотрела в глаза Джессике.

– Джессика, – с дрожью в голосе спросила она, – ты действительно прожила в этой келье три года?

– Да, а почему ты об этом спрашиваешь? – удивилась Джессика.

Элли опустила глаза.

– Это… это так страшно… – прошептала она.

– Ох, тебе только так кажется, потому что ты сравниваешь эту комнатку со своей комнатой в Дандас-хаусе, – без тени улыбки ответила Джессика. – Если бы ты знала, в каких жалких, убогих и грязных лачугах ютятся родители детей, которых ты только что видела, ты бы посмотрела на монастырь совсем другими глазами. Здесь дети обретают надежду на благополучие в будущем. Без любви и преданности монахинь их жизнь действительно была бы страшной. Пип тоже жил здесь. А теперь расскажи мне о нем.

Не поднимая головы, Элли теребила в пальцах носовой платок.

– Я предала его, – едва слышно проговорила она. В ее голосе слышалось отчаяние и… покаяние.

Джессике трудно было поверить в такое. Элли во многом можно было упрекнуть, но только не в том, что она искренне не заботилась о своем маленьком слуге. Она постоянно следила за тем, чтобы Пип не пропускал уроки, а другие слуги относились к нему с пониманием и не обижали его. Элли всегда помнила о тяжелых испытаниях, выпавших на его долю с раннего детства, и даже баловала мальчика.

– Как это случилось? Как ты предала его? – внимательно следя за выражением лица девушки, спросила Джессика.

– Я знала, что он беспокоится о своем брате. – Элли подняла на Джессику полные страдания глаза. – Я хотела сказать тебе об этом еще три дня назад, но постеснялась.

– У Пипа несколько братьев. Которого ты имеешь в виду? – деловитым тоном спросила Джессика. Она нарочно выбрала такой тон, зная, что только так можно прекратить истерику и направить беседу в нужное русло.

– Его младшего брата Мартина. Руперт взял его к себе мальчиком на конюшню, – уже спокойнее ответила Элли.

Джессика кивнула.

– Мартин всегда хотел работать с лошадьми. Он их очень любит, хотя пока ничего в них не смыслит, – сказала Джессика и попросила: – Продолжай, пожалуйста.

– Дело в том, что, когда я написала Белле о Пипе, она тоже захотела иметь маленького слугу и взяла Мартина к себе. Но Мартин еще слишком мал, он нечаянно разбил ее любимую вазу, и Белла ужасно на него рассердилась. Она наказала его – я, правда, не знаю как, – и он сбежал. Но Белле было все равно, что с ним случится. До возвращения в Челфорд она даже не пыталась найти его. А сегодня утром… – от волнения Элли перешла на сдавленный шепот, – Пип не принес мне шоколад на завтрак. Никто не знает, где он.

– Мартин тоже пропал, если я правильно поняла тебя? – суровым тоном уточнила Джессика.

– Да, – всхлипнула Элли, готовая снова разрыдаться.

– И как давно ты узнала об этом? – спросила Джессика.

Элли отвела глаза.

– В тот день, когда я с Беллой ездила за покупками, – смиренно ответила она.

На мгновение Джессика онемела, а затем вскочила на ноги.

– Значит, вот почему ты была такая молчаливая тогда за обедом! И потом в гостиной, когда мы с тобой вдвоем пили кофе, ты тоже молчала как рыба! – Глаза Джессики метали молнии. – Маленький мальчик уже три дня как пропал, а ты не сочла нужным сообщить мне об этом?

– Белла сказала, что Мартин просто прогуливает, потому что не хочет работать, – промямлила Элли. – Она еще сказала, что, когда он вернется и узнает, что она уехала в Челфорд без него, это станет для него хорошим уроком. Белла уверена, что он вернется, когда проголодается.

– Белла сказала, Белла сказала… – гневно передразнила Джессика. – Что она знает об этих детях? Что она знает о жизни бездомных на улицах Лондона? Разве она имеет хоть малейшее представление о том, на что иногда вынуждены согласиться несчастные дети ради куска хлеба?

В голосе Элли слышалось страдание, когда она сказала:

– Джессика, я не знала…

– О нет, ты знала! – ледяным тоном возразила ей Джессика. – В тот день за обедом ты испытывала угрызения совести, но я была слишком слепа, чтобы понять, что с тобой происходит. Из-за своей неприязни ко мне, нет, из-за своей ненависти ко мне ты обрекла двух невинных детей на страдания. Да, ты права, ты действительно предала Пипа. Когда ты отказалась помочь разыскать его маленького брата, ты вынудила его отправиться самому на поиски Мартина.

Слезы ручьем текли по щекам Элли.

– Прости меня, Джессика. Прости меня, – простонала она.

– Избавь меня, пожалуйста, от своих слез, истерика здесь не поможет, – резко бросила Джессика.

Она принялась расстегивать широкий халат, который защищал ее одежду от грязи. Элли была слишком подавлена, чтобы еще что-то сказать в свое оправдание. Она с горестным видом наблюдала, как Джессика сняла с крючка на двери обычное монашеское одеяние и стала переодеваться. Когда же Джессика взяла в руки апостольник, Элли наконец пришла в себя. Откашлявшись, она шепотом спросила:

– Джессика, что нам делать? Где искать Пипа и Мартина?

– Я найду их, – уверенно сказала леди Дандас.

Джессика стояла у осколка зеркала, укрепленного на стене, и тщательно прилаживала на голове апостольник, так, чтобы не видно было волос.

Элли смотрела, как Джессика одевается, а потом сказала:

– Я бы хотела пойти с тобой.

– Нет, – резко бросила Джессика и повернулась к девушке. – Мне придется искать их в местах, о которых тебе и не снилось в самых кошмарных снах. Я не хочу, чтобы ты видела эти места или то, что там происходит. Кроме того, Лукас придет в ярость, если узнает, что я позволила тебе увидеть эти клоаки и отбросы общества, не говоря уже о том, чтобы войти туда и говорить с ними.

– Но я хочу загладить свою вину, – упавшим голосом прошептала Элли.

Теперь, когда Джессика была готова действовать, гнев ее немного стих.

– Возможно, тебе на самом деле этого хочется, но есть вещи поважнее, чем твое душевное спокойствие, и именно о них я должна сейчас думать, – заявила Джессика, собираясь покинуть свою бывшую келью.

– Но… – Элли еще пыталась переубедить ее.

– Нет! – твердо возразила Джессика. – Ты немедленно отправишься домой и будешь ждать меня там. Все, что ты можешь сейчас, – это молиться. Молиться за мальчиков, Элли. А теперь – идем.

Они простились в холле монастыря. Элли осталась на попечении сестры Бригитты, а Джессика в сопровождении двух других сестер и привратника – мужчины могучего сложения – двинулась в направлении Флнт-стрит.

Элли не смогла долго выдержать тягостного молчания.

– Я не знала, что вы в Лондоне, сестра Бригитта, – первой отозвалась она.

– Я пробуду здесь недолго, – ответила молоденькая сестра. – Мы, послушницы, работаем по очереди: месяц – здесь, месяц – в Хокс-холле.

– Понимаю, – смущенно прошептала Элли.

– На углу Флит-стрит стоит наемный экипажей, – заметила сестра Бригитта. – Когда сестры подойдут к нему, они пришлют его сюда, за вами. – Заметив раскаяние на лице Элли и страдание в глазах девушки, монахиня немного смягчилась. – Сестра Марта знает, что делает, и к ней прекрасно относятся в этих местах. Она разыщет ваших мальчиков. Не беспокойтесь, Элли.

– Сестра Марта? – повторила девушка, недоуменно глядя на монахиню.

– Джессика. Леди Дандас, – пояснила сестра Бригитта, совершенно не смущенная своей оговоркой.

– Она действительно монахиня? – спросила Элли, в глазах которой застыл вопрос и удивление.

– А вы еще сомневаетесь? – вопросом на ее вопрос ответила послушница.

– В общем, нет, но Белла сказала… – Элли не договорила.

– Да? – спросила сестра Бригитта, не сводя с девушки внимательных глаз. – И что такое сказала Белла?

– Нет, ничего, не важно, что она сказала. – Элли посмотрела сестре Бригитте прямо в глаза и тихо произнесла: – Я не была с вами любезна, когда вы ухаживали за Джессикой. Я вела себя ужасно, как капризный, испорченный ребенок. Я очень сожалею об этом и надеюсь, что вы простите меня. Мне бы хотелось сделать для вас хоть что-нибудь, чтобы загладить мою вину перед вами.

Секунду помолчав, сестра Бригитта улыбнулась и мягко сказала: .

– Я прощаю вас при одном условии.

– Каком? – с надеждой спросила Элли. – Я все сделаю… Обещаю…

– Приберегите эти слова для сестры Марты, – сказала монахиня и протянула руку Элли.

Джессика, падая от усталости, все еще в своем монашеском облачении, вернулась домой на закате дня. Элли, которая ни на минуту не отходила от окна с того самого момента, как экипажей доставил ее в Дандас-хаус, наблюдала за улицей, с замиранием сердца ожидая появления Джессики. Увидев, как из подъехавшего экипажа выпрыгнул Пип, она подобрала юбки и стремглав выбежала из комнаты. Выскочив во двор, она увидела, как кучер на руках нес в дом брата Пипа.

– Мартин сильно истощен, – негромко сообщила Джессика. – Я понимаю, от него ужасно пахнет, но последние три дня он провел в сточных трубах. Могло быть и хуже. Поверь мне, могло быть гораздо хуже.

Она принялась отдавать распоряжения горничной, появившейся у входной двери, которая округлившимися от ужаса глазами наблюдала за происходящим. Нужно поскорее согреть воды для купания, приготовить чистую одежду для обоих мальчиков и принести еды – побольше и повкуснее.

– Лукас уже вернулся? – обратилась Джессика к Элли.

– Нет еще, – быстро ответила девушка.

– Хорошо. Значит, у меня есть время, чтобы привести себя в порядок, – облегченно вздохнула Джессика.

Поднимаясь по лестнице, Элли держала Пипа за руку, но мальчик руку высвободил, чтобы жестами помочь себе более выразительно изобразить, как сестра Марта кулаком дала в нос старине Скарви.

– Ну и вид был у этой жабы! – восторженно рассказывал Пип. – Кровь ка-а-ак брызнет! Здорово! Это было здорово!

– Кто такой Скарви? – поинтересовалась Элли.

– Скарви, – ответила Джессика, – это один мерзкий старикашка, который чистит сточные трубы. Такие люди, в общем, неплохо живут за счет того, что находят в стоках. Но все дело в том, что часто эти трубы слишком узки или так забиты нечистотами, что взрослому мужчине по ним не пробраться. Вот они и используют для этой работы мальчишек. Но Мартин никогда больше не будет чистить сточных труб.

– Ты действительно ударила его, Джессика? – спросила Элли, смотря на Джессику с ужасом и восторгом одновременно.

– Ох, не умышленно, разумеется, – серьезно проговорила Джессика и пояснила: – Он неожиданно наклонился и ударился о мою руку.

Пип громко хихикнул, даже Мартин приподнял голову и легонько улыбнулся.

Пока мальчиков раздевали в комнате Джессики, история постепенно обросла подробностями. В одной из грязных пивнушек Джессика и монахини отыскали приемную мать мальчиков. Сначала женщина отрицала, что вообще видела детей, но, когда Джессика пригрозила ей судебным разбирательством с предварительным заключением, она призналась, что три дня назад, как только домой вернулся Мартин, она определила его на работу к мистеру Скарви, чистилыцику сточных труб. Что же касается Пипа, то он сразу же ушел искать брата, и она не помнила, когда видела его в последний раз.

– Отыскать их приемную мать труда не составило, – рассказывала Джессика, – а вот найти Скарви оказалось гораздо сложнее. В городе множество труб, по которым нечистоты текут в Темзу. Если бы Пип не заметил и не окликнул меня, поиски могли бы затянуться.

Стоя на коленях у медной лохани, в которой сидели мальчишки, Джессика протянула Элли мочалку.

– Я помою Пипа, а ты можешь заняться Мартином, – предложила она.

Элли уставилась на мочалку, словно впервые увидела ее, а потом нерешительно взяла ее из рук Джессики. Сделав вид, что она не заметила этого небольшого колебания, Джессика пояснила:

– Они привыкли, что их купали монахини, поэтому относятся к этой процедуре без ложной стыдливости.

Элли посмотрела на мальчишек. Они сидели в лохани по грудь в теплой воде, поджав под себя колени.

Глаза ребят слипались от усталости. Тело Пипа было относительно чистым, но Мартин походил на маленькую куклу, которую сначала окунули в бадью с жиром, а потом вываляли в саже. Элли вдруг почувствовала, что от жалости к детям слезы наворачиваются ей на глаза.

Быстро опустившись на колени напротив Джессики, она заявила:

– Тебе придется показать мне, как это делается.

Джессика рассмеялась.

– Ох, это не так уж и сложно. Просто представь себе, что перед тобой картофелина, которую надо почистить.

Мартин, вдруг открыв глаза, воскликнул:

– Ты видел, Пип? Вот это был удар! Прямо в нос! Наша сестра Марта настоящий боксер! – И, ударив кулачком по воде, чтобы показать, как все получилось, окатил женщин фонтаном брызг.

После того как мальчиков выкупали, переодели, отнесли наверх и уложили в постели, а комнату Джессики вымыли и привели в порядок, она тоже переоделась в халат и вызвала камердинера. Вскоре тот явился с графином бренди и двумя стаканами.

– Ты выглядишь так, – сказала Джессика, посматривая на Элли и наливая бренди на дно стаканов, – что помочь тебе может только капелька знаменитого эликсира сестры Долорес.

От острого взгляда Джессики не укрылось, что Элли измучена до предела. Румянец на щеках поблек, под глазами появились темные круги, очень похожие на синяки. Губы ее то и дело вздрагивали, а глаза застилали слезы. Три бессонных ночи, которые она провела в раздумьях и тревоге, давали о себе знать. Казалось, Элли вот-вот упадет от усталости.

– Это всего лишь жалкое подобие эликсира сестры Долорес, – проговорила Джессика, протягивая Элли стаканчик с бренди, – но и это подойдет. Выпей! Капелька бренди пойдет тебе на пользу и поможет быстро уснуть.

Элли послушно пригубила бренди, а Джессика опустилась в кресло у камина напротив нее.

– Нет-нет, – остановила она девушку, увидев, как Элли брезгливо поморщилась и попыталась отставить стаканчик на боковой столик рядом со своим креслом. – Я знаю, что у бренди противный вкус, но тебе полезно выпить немножко. Считай, что это лекарство.

Элли снова поднесла стакан к губам и отпила немного бренди, потом еще немного.

– Джессика, как могут люди так жестоко обращаться с детьми? – после минутной паузы спросила она. Элли была явно подавлена.

– Из-за денег, – просто объяснила Джессика. – Дети – это безропотные рабы, которым можно платить столько, чтобы хватило на скудное пропитание. И все это вполне законно. Пипу и Мартину повезло. Они оказались под покровительством сестер Девы Марии и католической епархии. В противном случае мне пришлось бы выдержать настоящую битву, чтобы вызволить их из неволи.

Элли молча осмысливала услышанное. Потом тихим, полным чувств голосом произнесла:

– Думаю, монахини – святые, если они постоянно занимаются тем, что сегодня делала ты. Я понятия не имела, что они – а ты вместе с ними – ежедневно подвергаются опасностям. Про оскорбления, наверное, не стоит даже упоминать. А мне казалось, что монахини все время проводят в монастыре.

– Не делай из меня святую, пожалуйста, Элли? – с улыбкой ответила Джессика. – Рано или поздно ты можешь разочароваться во мне.

Элли покраснела и смущенно опустила глаза.

– Я знаю, ты имеешь в виду Беллу. Мне сейчас трудно поверить, что совсем недавно я была о ней столь высокого мнения. Ей было совершенно все равно, что случится с Мартином. – Девушка замолчала, а потом вдруг нервно рассмеялась. – А ведь и я знала, что Мартин пропал, и тоже ничего не сделала! Значит, я не лучше Беллы!

Джессика внимательно посмотрела на девушку и тихо произнесла:

– Я не хотела обидеть тебя, когда мы с тобой разговаривали в монастыре. Я очень беспокоилась о мальчиках, поэтому говорила не думая.

– Я заслужила это, – смиренно прошептала девушка.

– Элли, если уж корить кого-то за то, что случилось, то меня в первую очередь, – сказала Джессика.

Элли подняла на нее удивленный взгляд.

– Я знала, что ты была чем-то расстроена в последнее время, – тихо произнесла Джессика. – Мне бы подойти к тебе и спросить, в чем дело, что случилось, но моя ложная гордость мешала мне сблизиться с тобой. Я боялась, что могу получить отпор. Поэтому, как видишь, я сама во многом виновата.