Текст книги "Черный Город (ЛП)"

Автор книги: Элизабет Ричардс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)

ЭШ

Я вхожу в школу вслед за остальными учащимися, Жук шагает сбоку. Моя кровь начинает пульсировать от мысли о Натали Бьюкенан. Стражи окончательно и бесповоротно вторглись в мою жизнь – теперь они и в моей школе? Я думал, что таким как она запрещено смешиваться с нами, простыми людьми. Так что она здесь делает? И что она делает с моим мундиром, вороватая сука?!

Я перехватываю через коридор её взгляд, когда Дей ведет девчонку сквозь толпу. Студенты поспешно сваливают с её дороги, позволяя ей беспрепятственно шествовать по коридору, типа она – хренова королева.

– Давай, пойдем сюда, – говорю я Жуку, двигаясь в противоположном направлении. То, что она теперь учится со мной в одной школе, не значит, что я должен пересекаться с ней.

Мы направляемся к главной лестнице, следуя за потоком студентов, заходящих в свои классы. Проходим мимо нескольких несчастных девятиклассников, которые несут наказание от группы Старост, и только Господу ведомо за что. Старосты найдут любое оправдание, чтобы бить нас. Для них это, как спорт. Моя щека еще не зажила от удара Грегори.

– Поверить не могу, что правительство собирается вербовать Ищеек из школьников! Никогда не присоединюсь к этим фашистам. Ни за что, чувак, – говорит Жук, пока мы поднимаемся по ступенькам. – А ты видел эти кресты?

– Их сложно было не заметить, – говорю я.

– Очевидно же, что Пуриан Роуз таким образом посылает Людскому Единству сообщение. Он знает, что мы сплачиваемся против закона Роуза. Он не хочет, чтобы мы объединялись с дарклингами, и таким образом запугивает нас.

Я потираю лоб. Наверное, он прав.

– Слушай, может нам не стоит идти на следующей неделе на акцию протеста. Не стоит умирать за…

– Именно ты из всех людей должен быть там с нами. Слушай, брат, только честно, есть хоть что-нибудь ради чего ты готов умереть? – вопрошает Жук.

Я не отвечаю, меня заставляют молчать злость и чувство вины. Почему я просто не могу бросить всё это? Я не собираюсь умирать за безнадежное дело. Почему он не может принять, что стена никогда не падет? Я смирился с этим.

Мы поднялись к нашему классу на пятый этаж в молчании, с привкусом горечи.

Комната с затхлым запахом и рядами деревянных столов с наклоненными столешницами, которые разрисованы десятками граффити. Над доской висит портрет Пуриана Роуза в натуральную величину. Есть что-то глубоко волнующее в его лице с неестественно серебряными глазами и гладкой кожей, которая так туго обтягивает его череп, что есть ощущение, будто она порвется, если он улыбнется. Наверное, и хорошо, что он этого никогда не делает.

Моя парта в самом темном углу класса, подальше от Грегори и, что еще важнее, подальше от окон. Даже если они покрыты металлической сеткой, я не могу рисковать, и подвергаться воздействию солнца, когда оно становится слишком ярким. Я могу вытерпеть только тусклый утренний свет, и всё.

Крис откидывается на спинку стула, руки за головой, и болтает с двумя самыми красивыми девчонками в классе. Грегори развалился на стуле рядом, не обращая на их разговор никакого внимания.

– В субботу грандиозная вечеринка, – воркует одна из них. – Может быть, мы бы опять смогли выбраться на этих выходных?

– О чем речь, малышка. Почему бы нам не устроить двойное свидание? – отвечает Крис.

Вторая девчонка смотрит на Грегори, который предлагает ей бледное подобие улыбки.

– Я занята в эти выходные, – говорит она, поворачиваясь к ним спиной.

С губ Грегори слетает улыбка. Ха!

– Слушай, мне жаль, – говорит мне Жук, когда мы проходим по классу.

– Плевать. – Это самое близкое к извинению, которое он сможет добиться от меня.

– Берегись. Покойник прется, – говорит Грегори, когда я прохожу мимо него к своему месту.

– Грег, успокойся, – бормочет Крис.

По моей шее вверх поднимается тепло. Это не моя вина, что моё сердце не бьется – я об этом никогда не просил. Я усаживаюсь на свой стул. Жук стонет и кладет голову на парту, стараясь протрезветь от своего Дурмана.

– Это комната 5Б.

Я вскидываю голову на звук голоса Дей. Она стоит в дверном проеме вместе с Натали. У меня что-то шевелится в груди, внутри происходит какое-то движение, слабое, словно дуновение ветерка, едва уловимое, так что я едва улавливаю, что оно происходит.

Столько усилий, чтобы избежать встречи с ней! И всё напрасно?!

Натали заправляет белокурый локон себе за ухо и бегло осматривает класс. Она находит на мне в углу и смело выдерживает мой взгляд. Я в ответ смотрю на неё, отказываясь сдаться первым. В конце концов, она отводит глаза.

– Мы приходим сюда утром и после обеда, – объясняет Дей, ведя Натали к двум свободным сидениям передо мной и Жуком.

Жук поднимает глаза, и кончики его ушей розовеют. Однако для неё он недостаточно хорош, и я понимаю почему. Она привлекательная худышка, вся такая чопорная. Её круглые очки сползают на нос, и она раздраженно поправляет их.

– Ты можешь оставаться здесь, если идет дождь, но в противном случае ожидается, что мы будем снаружи во время перемены, – говорит Дей Натали.

Натали колеблется, четко осознавая, чем ей грозит сидение возле меня.

– Не переживай, он тебя не укусит, – говорит Дей.

– До тех пор, пока хорошенько не попросишь, – я мельком обнажаю клык.

– Фишер, повзрослей уже, – отвечает Дей, когда они обе садятся.

– А ты что, не собираешься нас друг другу представить? – спрашивает Жук у Дей.

Она испускает раздраженный вздох.

– Натали, это чудо природы – Маттиас.

– Жук. Никто не называет меня Маттиасом, – поправляет он её.

Дей поворачивается ко мне.

– А этот очаровашка – Эш.

– Симпатичная курточка, – говорю я. – У меня был жакет один в один, прежде чем одна сволочь-Страж не стырила его.

– Может быть, она не крала его? Может быть, она нашла его под мостом, после того, как его забыл там убогий придурок? – отвечает Натали. – Конечно, она могла просто вручить эту вещь охране Стражей. Уверена, они очень были бы заинтересованы в поисках её настоящего владельца.

Я щурю глаза, глядя на неё. «Только посмей».

– Слушай, братан, а это не твой мундирчик? – спрашивает Жук.

Дей одаривает Натали насмешливым взглядом.

– Вы знакомы?

– Имели удовольствие пересечься вчера вечером, – отвечает она.

– Я хочу назад свою куртку, – говорю я.

– Обломись. Находка принадлежит нашедшему, – говорит она.

Я под столом сжимаю кулаки.

Жук издает стон и потирает лоб. Его Дурман оборачивается головной болью, одним из неприятных побочных эффектов от наркоты. Дей смотрит на него своими темными глазами.

– Ты под кайфом? – шепчет она.

Жук бросает в мою сторону виноватый взгляд – всё, она не нуждается в ответе. Дей резко поворачивается в мою сторону.

– Я не верю не единому твоему слову, Эш Фишер! Еще нет девяти, а ты уже накачал Жука?!

– Я этого не делал! – восклицаю я.

Наши столы накрывает тень, которая прерывает спор.

Грегори протягивает Натали руку.

– Грегори Томпсон, – представляется он. – Мой отец работает в департаменте Управления подвидами, сортирует поставки Кровь-Синт-1 для Легиона, и тому подобное. Может ты о нем слыхала?

Натали вежливо улыбается.

– Это имя мне ни о чем не говорит.

Я стараюсь не смеяться. Грегори сказал это так, будто его отец какая-нибудь шишка в министерстве, когда как на самом деле он бригадир на фабрике по производству Крови-Синт-1.

Он разочарован.

– Ну, это честь, что ты здесь. Я с радостью бы показал тебе школу…

– Дей уже это сделала, но все равно спасибо, – говорит она небрежно.

– Тебе не захочется иметь дело с такими, как она. Она одна из детей Высотки, – говорит он Натали. – Я могу познакомить тебя с правильными людьми.

Щеки Дей горят алым.

– Я и сама смогу разобраться на счет «правильных людей», – отрезает Натали. – И я уже хорошо себе представляю, с кем бы мне хотелось избежать общения.

Он откидывает свои прямые волосы с глаз.

– Ну, разумеется, мои извинения. Кстати, могу я принести тебе свои искренние соболезнования по поводу смерти твоего отца в прошлом году?

– Спасибо, – бормочет она.

Я закатываю глаза, и Грегори поворачивается ко мне.

– Прояви хоть немного уважения, кровосос.

Я ковыряю пальцем угол стола, отламывая щепки от столешницы.

– С чего бы это? Все, что означает его смерть, это то, что одним Стражем на свете стало меньше. Это же хорошо.

Натали вздрагивает и быстро поворачивается ко мне спиной, но не раньше, чем я замечаю слезы, которые блеснули в её глазах.

– Просто не обращай на него внимания. Он – придурок, – шепчет Дей Натали.

Грегори ухмыляется мне и ковыляет обратно к своему столу.

Натали вытирает глаза, а ко мне подкрадывается чувство вины. Я прикладываю все силы, чтобы отбросить эмоции в сторону. С чего это меня должно волновать, расстроена она или нет? Она же лишь всего-навсего из долбаных Стражей.

– Понятия не имею, как я собираюсь протянуть оставшийся год вместе с ней, – говорю я Жуку, сквозь стиснутые зубы.

– Чувак, просто избегай её, – советует Жук.

– Клянусь, нам повезет, если под конец мы не переубиваем друг друга, – говорю я.

Я говорю это в шутку, но в какой-то степени я задумываюсь, а что, если я прав.

НАТАЛИ

Я стараюсь как можно скорее покинуть с Дей класс, желая поскорее избавится от присутствия Эша, все еще переживая из-за того, что он сказал о моем отце. Еще раз, напоминая себе, почему отец был не прав, защищая Дарклингов; они грубые и жестокие, и им плевать на чувства других, они волнуются только о своих собственных.

Эш выходит из класса и идет вниз по коридору, источая ненависть. Психуя, я хватаю Дей за руку и тащу её в женский туалет. Эш бросает на меня взгляд полный отвращения, как раз, перед тем как дверь за нами захлопывается.

– Ты в порядке? – спрашивает Дей.

Я киваю, но мои руки все еще трясутся. Как я собираюсь пережить этот год, если рядом постоянно будет околачиваться Эш, когда только при одном взгляде на него у меня стынет кровь в жилах?

– Эш со всеми такой придурок? – спрашиваю я.

– Типа того, – отвечает она. – Просто избегай его. Как я.

Я вздыхаю. Похоже на план к действию.

– А что на счет того низкорослого парня?

– Грегори Томпсон?

– Ага. Он может вести себя еще отстойнее?

Дей смеется.

– Он изголодавшийся тролль. Он считает себя особенным, только потому, что возглавляет Старост. Спасибо, мои старосты меня берегут. Он, и правда, порядком достал меня.

– Почему он тебе так не нравится?

– Ой, дай-ка подумать, – говорит она, в задумчивости постукивая по губе кончиками пальцев. – Он ненавидит девчонок, особенно он ненавидит тех, кто умнее его, он ненавидит, что я живу в Высотке, он…

– Короче, в основном, из-за того, что он все ненавидит?

– Типа того. Итак, я слышала, что весь прошлый год ты жила в Центруме – все говорят, что там потрясающе? – спрашивает Дей.

– И даже еще лучше. Ты не поверишь, тот город просто огромен. Центрум, наверное, раз в двадцать больше Блэк Сити, и он свободен от предрассудков. Абсолютно все, без исключения одеваются по последней моде, и там столько всего происходит.

– А какие там здания? Они, в самом деле, высокие, как горы?

– Не совсем, но очень близко к истине.

– А улицы правда вымощены золотыми монетами?

Я смеюсь.

– Нет, только булыжниками, но они имеют металлический отблеск, так что, когда солнечно, камни блестят и весь город сияет золотом.

– Звучит просто замечательно; моя мечта жить там, но я никогда не смогу себе этого позволить на обычную зарплату Бутца, – Дей привычным жестом поправляет очки. – Поэтому я подала заявление в Ускоренную Политическую программу, чтобы работать на правительство Стражей. Я очень надеюсь туда попасть.

Я ощутила небольшой укол обиды, потому что сама буду участвовать в Научной программе.

– Уверена, тебя в неё возьмут, – лгу я. По правде говоря, очень маленький процент Бутцев попадает в Ускоренную программу. Только дети бизнесменов, чьи родители сумели наскрести достаточно денег, чтобы подкупить заявочный Комитет.

– Считаешь, что безопаснее свалить отсюда? – спрашиваю я.

Она кивает, и мы направляемся к первому уроку. Я с облегчением понимаю, что нигде не вижу Эша. День проходит, как в тумане, и к концу последнего урока, моя голова идет кругом от количества новых имен и лиц, которые мне нужно было запоминать.

Дей ведет меня к главному входу, руки её нагружены книгами. Я была разочарована, обнаружив, что у нас всего четыре совместных урока: искусство, драматическая литература, история и современные междисциплинарные науки. По всем остальным предметам, она в продвинутых классах, а я… а я нет. Я всегда была средней студенткой, за исключением естественной науки, единственный предмет, который я знаю довольно хорошо, хотя он никогда меня не интересовал с точки зрения карьеры, тем более теперь, когда я знаю, какие «эксперименты» они проводят.

Она болтает со мной о всяких внеучебных мероприятиях, которые проводит, чтобы это помогло ей в Ускоренной программе, а я киваю, чтобы показать, что слушаю, в то время как постоянно держусь на стороже, чтобы вновь не нарваться на Эша.

И вот, когда я решаю, что всё чисто, моё сердце неожиданно ёкает. Рядом по лестнице вместе с Жуком спускается Эш. Когда он меня замечает, его рот плотно сжимается в линию. Какое-то мгновение я не могу дышать, и мы просто стоим и смотрим друг на друга.

Я моргаю и отвожу взгляд.

– Давай выбираться отсюда, – говорю я Дей.

Оказавшись снаружи, я сразу замечаю у подножия лестницы Себастьяна, готового везти меня домой, обратно в мою тюрьму. Он занят тем, что пялится на группу девчонок, которые проходят мимо, так что пока он меня еще не видит. А на меня вдруг снисходит вдохновение.

– А могу я прийти к тебе в гости и позависать у тебя какое-то время? – спрашиваю я Дей.

Она неуверенно смотрит на меня.

– Я… не думаю, что…

– Мы можем извлечь из этого пользу. Я как-нибудь представлю тебя своей матери. Она может рассказать тебе, каково это быть Эмиссаром.

Я прямо таки вижу, как напряженно заработал её мозг, пытающийся взвесить все свои возможности.

– А тебе известно, где я живу? – спрашивает она.

Я киваю. В Высотке – трущобах, не подходящем месте для дочери Эмиссара, но я не хочу идти домой. Пока не хочу.

– Ты, в самом деле, представишь меня своей маме? – спрашивает она.

– Обещаю.

– Хорошо, – говорит она.

– Мы не можем позволить Себастьяну заметить нас, хорошо? – я убираю волосы под красный школьный берет, чтобы спрятать свои характерные кудри.

Мы делаем всё возможное, чтобы слиться с остальными учениками, когда спускаемся по лестнице. Склонив головы, мы спешим мимо Себастьяна. Он всматривается в толпу, но не видит нас. Он наверняка взбесится, когда поймет что произошло, но я подумаю об этом позже.

* * *

Поход пешком до Высотки занимает у нас около тридцати минут, и я начинаю жалеть, что обула изящные модные туфельки, которые мне подобрала мама. Когда я останавливаюсь уже в сотый раз, чтобы дать отдых ногам, Дей громко пыхтит и начинает выходить из себя.

– Натали, эти книги не становятся меньше, – говорит она мне, кивая на тяжелую стопку учебников в своих руках.

– Извини, – бормочу я, взяв несколько себе, испытав стыд, что не предложила помощь ей намного раньше. Как правило, за меня подобные вещи делают слуги.

Однако ж, постоянные остановки были просто счастьем каким-то. Потому что благодаря этому, мы были довольно далеко от впереди шагающего Эша, чтобы он мог нас заметить. Я не смогла не заметить, что все вокруг ходят либо группой, либо в паре, но никто не ходит поодиночке.

Высотка еще более ветхая и обнищалая, чем я могла себе представить. Строения скрипят и стонут под собственным весом, по мощеным улицам сбегает черная вода, и снуют туда-сюда угольно-черные крысы. Единственным островком красоты в этом месте является шаткая старая церковь, увитая ярко-зеленым плющем, единственное, что добавляет цвет этому мрачному месту. Когда мы оказываемся рядом с ней, то замечаю слова: ПРЕДАТЕЛЬ РАСЫ, которые как попало, написаны на двери, и вскоре я понимаю почему, когда Эш идет к церкви и заходит внутрь. Дей замечает, что я смотрю на церковь.

– Его отец Служитель Старой Веры.

Не могу скрыть своего удивления, узнав, что Эш сын священника.

Мы идем немного дальше вниз по улице, и некоторые прохожие бросают на меня озадаченные взгляды, когда узнают. Но потом они качают головами, думая, что они, должно быть, повредились рассудком – с чего бы дочери Эмиссара соваться в их глухомань?

Дом Дей – маленькое одноэтажное шлакоблочное здание с гофрированной железной крышей. Она отпирает дверь и приглашает меня войти.

Её дом оказывается несколько не таким, каким я ожидала его увидеть. Конечно же, он слишком маленький (нет, я точно не смогла бы все время жить в доме таких крошечных размеров), но он теплый и уютный, со светлыми обоями, расписанными вручную, и лоскутными занавесками, которые, очевидно, очень дешевые, но, тем не менее, довольно миленькие. Я ожидала, что будет грязнее и скучнее, но на самом деле оказалось, что здесь есть какой-никакой цвет, и дом очень чистый, почти такой же, как наш.

Мы находимся в небольшой комнате, которая, похоже, используется в качестве кухни и столовой. Деревянная мебель проста, но функциональна, а посреди комнаты находится стол с вазой с дикими цветами, которые источают аромат трав.

В кухню из соседней комнаты входит полная женщина со смуглой кожей и круглым красивым лицом, ее руки, нагружены одеждой. Когда она видит меня, то замирает как вкопанная. Её темные глаза смотрят то на меня, то на Дей.

У неё отвисает челюсть.

– О, Боже…

– Это Натали Бьюкенан, дочь Эмиссара. Нат, это моя мама, Самрина, – тараторит Дей.

– Рада нашему знакомству, – говорю я.

– Мама, Натали может с нами поужинать? – спрашивает Дей.

Самрина слегка кивает, все еще находясь под впечатлением.

Дей приглашает меня пройти по очень короткому и узкому коридору в её комнату. Проход забит старыми довоенными книгами. Запретными книгами. Я изучаю их великолепные обложки, любуясь иллюстрациями, цветами, наслаждаюсь их живостью. В наши дни все книги выглядят однообразно. Стражи решили, что у книг должны быть только красные и черные обложки. В глазах Дей появляется страх.

– Всё в порядке. У меня и самой имеется кое-какая контрабанда, – говорю я, и она расслабляется. Это не худшее из преступлений, если тебя поймают на хранении запрещенных книг; разумеется, это не квалифицируется как «тяжкое преступление». Все, что за это может светить, так это публичное бичевании, но оно, тем не менее, отпугивает большинство людей.

– Это папины, – объясняет Дей. – Они уже здесь столько времени, что я даже не замечаю их; они просто часть обстановки. У меня совершенно вылетело из головы, что они здесь.

– Так значит твой папа книголюб? – спрашиваю я, когда мы входим в её тесную спаленку, роняя учебники к ней на стол.

– Он учитель, – говорит она.

Она предлагает сесть на кровать с металлическим каркасом, в то время как сама усаживается на деревянный табурет рядом со столом. Стены её комнаты увешаны фотографиями Эмиссаров всех девяти мегаштатов Соединенных Штатов Стражей: космополитичный штат Доминион – правительственный; штат Черная река, специализирующийся на разработке полезных ископаемых, где находится Блэк Сити; покрытый льдом Горный Волк, дикие и опасные Бесплодные земли; индустриальный штат Медный; безмятежные воды штата Золотых песков; штат древних Провинций; сельскохозяйственный штат Плантаций; и штат лесов Изумрудный.

На большинстве фотографий Эмиссар Бредшоу, толстощекий, краснолицый мужчина, который надзирает в штате Доминион, где расположен Центрум. Это самый престижный штат и лучшая должность, которая может достаться Эмиссару. Мы оставались с ним весь прошлый год, когда нас эвакуировали из Блэк Сити. Он один из самых приятных Эмиссаров, как это обычно бывает. Они не все такие, как моя мама, у некоторых из них есть сострадание, как у Эмиссара Винсент из штата Медный. Недавно она приняла закон о запрете работать детям, не достигшим двенадцати лет на заводах.

– Я так понимаю, ты хочешь стать Эмиссаром в Штате Доминион? – поддразниваю её.

Щеки Дей краснеют.

– Ну, я определенно не хочу быть Эмиссаром Бесплодных земель.

Я смеюсь. Эта работа вредна для здоровья. Все Эмиссары, кого отправляют в Бесплодные земли, погибают в течение первого года. Кто от Разъяренных, кто от изгнанников, которые там живут. Это очень дикое место и жители тех мест не очень-то приятные люди. Эмиссаров отправляют туда в качестве наказания.

В комнате Дей не так много вещей, за исключением стопки книг на её кровати. На одном из романов лежит фото, и я беру его в руки. На снимке она, когда ей было лет восемь. Она стоит рядом с церковью, которую я уже видела (дом Эша). Её рука переброшена через плечо Жука.

– Вы с Жуком были друзьями? – спрашиваю я, опешив.

– Когда-то мы были близки. Мы все встречались в церкви преподобного Фишера.

– А теперь ты не с ним? – спрашиваю я.

Она мотает головой.

– Просто использую старое фото как закладку для книг.

– Что случилось? – спрашиваю я.

– Эш случился, – с горечью говорит она, а затем добавляет, – Родители Жука были убиты во время воздушного налета в прошлом году. Он был раздавлен горем, как ты можешь себе представить. Он стал жить со своей тетей, Люди за Единство подкинули работу, которая стала забивать его голову всякими опасными вещами. Короче, не важно, – говорит она, меняя тему разговора. – Жук проводил много времени в церкви преподобного Фишера, в поисках ответов, полагаю. Он всегда был в хороших отношениях с Эшем, но в итоге они стали лучшими друзьями. Я оказалась третьей лишней.

– Итак, ты не разговариваешь с Жуком, потому что он близкий друг полукровки Дарклинга?

– Нет, я не дружу с Жуком, потому что Эш подсадил его на Дурман, и Жук превратился для меня в чужака. Раньше он был амбициозным, таким умным. Он мечтал переехать в Центрум. – говорит Дей, её глаза блестят. – Но всё изменилось, когда он стал нарком. Его больше ничего не колышет, кроме кайфа. Он пропускает школу, потерял интерес к тому, как он выглядит. Он даже изменял мне с какими-то одурманенными шлюхами, когда он был в отключке, – последнее она пробормотала едва слышно.

– Мне так жаль, – тихо говорю я. – Кое-кто, кто был мне не безразличен, тоже обманул меня, так что я знаю каково это.

Она мне слегка улыбается.

– Я бы простила его, если бы он пообещал мне больше никогда не употреблять Дурман, но он сказал мне отвалить. Он выбирает наркоту вместо меня. Вот такие дела.

Слышно, как в другой комнате открывается дверь, и низкий голос всех приветствует.

– Мы дома!

– Это папа, – говорит Дей, сияя.

Мы возвращаемся на кухню, где мама Дей, Самрина, уже начала готовить на открытом огне в очаге. Она переоделась, сменив свою рабочую одежду на бледно-голубое длинное, до самого пола, платье, с затейливой вышивкой на корсете. Платье определенно старинное, возможно семейная реликвия, и несколько роскошное для семейного ужина. Отец Дей кладет на стол рыбу, завернутую в бумагу, а затем целует жену.

– Ты прекрасно выглядишь, – говорит он.

– Майкл, только не сейчас. У нас гость, – говорит она, прогоняя его.

Майкл с любопытством смотрит на меня сквозь очки. Его, кажется, не особо впечатляет, что я здесь. Он довольно красив для отца, с темным цветом кожи, широким носом и теплой улыбкой. Напротив него, за столом сидит мальчик, который очень похож на своего отца, за исключением осанки. Мальчик сгорблен будто старик. Когда я вижу его, то тут же вспоминаю Полли. Почему Дей не рассказала мне, что у неё есть брат. Правда, я в свою очередь не рассказала о своей сестре.

Дей обнимает своего брата и смотрит на меня с вызовом. Точно так же я смотрю на людей, когда те замечают шрамы Полли, предостерегая их от того, чтобы они что-нибудь высказали по этому поводу. Я подхожу к нему и наклоняюсь, чтобы наши глаза оказались на одном уровне. Все в комнате затихают.

– Меня зовут Натали. А тебя как? – спрашиваю я.

Он улыбается.

– Майкл Джуниор Джефферсон-Раджасингам.

Я протягиваю руку.

– Приятно с тобой познакомится.

Он неожиданно крепко пожимает мою руку. Отец Дей, Майкл-старший, от души смеется.

– Отпусти её Эм-Джей, пока руку ей не оторвал.

Эм-Джей усмехается и отпускает меня.

Самрина ставит на стол блюдо с горой картошки.

– Почистите картошку.

Все хватают по картофелине. Я сижу, где сидела.

Майкл-старший смотрит на меня.

– В нашем доме все помогают готовить, даже гости.

– Папа, ты ставишь меня в неловкое положение, – говорит Дей, сквозь зубы.

– Всё нормально, – я беру нож и картофель, желая помочь, но быстро понимаю, что не знаю, как это делается. Я никогда в своей жизни не чистила ничего, кроме разве что апельсина; каждый раз, когда мне хотелось перекусить, Марта готовила для меня.

Дей показывает мне, как это делается. Она время от времени кидается кусочками овощей в своего брата, который показывает ей язык. Все болтают и смеются, а я сижу и наблюдаю за ними. Так вот как ведет себя нормальная семья? Это здорово.

Эм-Джей тянется за следующей картофелиной, затем стонет. Майкл-старший тут же реагирует, он поглаживает сына по согнутой спине. Самрина выжимает тряпку.

– Ты купил какие-нибудь обезболивающие на рынке? – спрашивает она.

Майкл качает головой.

– У меня не осталось ни копейки, после покупки рыбы.

– Что с твоим братом? – шепчу я Дей.

– У него кифоз*, искривление позвоночника. Иногда у него очень сильные боли в спине.

– Я могу раздобыть вам каких-нибудь обезболивающих, – говорю я.

Они все поворачиваются в мою сторону и смотрят на меня. Я прикусываю губу. Неужели это такая неожиданность, когда Страж предлагает свою помощь им?

– У меня есть доступ к лаборатории. У нас там много всяких лекарств; никто и не заметит, если пропадет немного обезболивающего, – объясняю я.

– Не надо. Спасибо. Мы не хотим никаких неприятностей, это не для нас, – говорит Майкл-старший, что на самом деле означает, – «нам не нужна твоя подачка».

– Майкл, – шепчет Самрина, поглядывая на сына.

Он делает глубокий вдох, затем покорно кивает.

– Спасибо, мисс Бьюкенан. Это было бы очень благородно с Вашей стороны, если это не будет стоить вам никаких неприятностей.

– Не будет.

– Спасибо тебе, – тихо говорит Дей. – Большинство людей относятся к Эм-Джею, словно он какой-то урод. Но это не так – он просто особенный.

– У меня есть сестра, Полли, и… – мой голос чуть срывается; всегда так тяжело говорить о ней. – Она пострадала, и теперь она не совсем здорова, и люди порой не очень-то доброжелательны к ней, так что я знаю, как это, когда кто-то жесток с тем, кого любишь.

– Значит, ты понимаешь? – говорит Дей, слегка улыбаясь.

Я киваю.

– Мы обязаны защищать их.

Майкл-старший с любопытством изучающее на меня смотрит.

– Вам известно, что Деяни подала заявку на участие в Ускоренную Политическую программу? – спрашивает у меня Самрина, пытаясь разрядить обстановку.

– Она упоминала об этом, – отвечаю.

– Мы ей так гордимся. Только подумать, в один прекрасный день наша девочка станет Эмиссаром, проживающим в Центруме! – восторженно говорит она.

– Мама, я даже пока не принята, – говорит Дей.

Самрина отмахивается.

– Формальность. Нет никого умнее и подготовленнее тебя, хорошая моя.

Майкл-старший протирает очки и снова одевает их.

– Эта страна станет лучше с Бутцом в качестве Эмиссара. Уже пришло время, чтобы появился человек, который понимает нужды рабочего класса.

– Майкл, не сейчас, – обрывает его Самрина.

В дверь раздается стук, и секунду спустя она открывается, впуская порыв ледяного воздуха, от чего пламя в очаге мерцает. Мое сердце в груди замирает, когда в комнату входит Эш Фишер, сопровождаемый пожилым мужчиной, одетым в серую мантию священника. Я предполагаю, что это и есть отец Эша. Оба они тащат ящики с продовольствием.

Температура в кухне падает на несколько градусов, когда Эш замечает меня, сидящую за столом. На его лице написано удивление.

Он переодел свою школьную форму и теперь на нем были темные штаны, кожаные рабочие бутцы и облегающая черная футболка, в которой выделялся каждый сантиметр его сильного, мускулистого тела. Он смотрит на меня, в меня, словно он может разглядеть все тайны, которые у меня есть, как бежит кровь по моим жилам. От страха мой пульс учащается и что еще более тревожно, дело не только в страхе: в желании.

Я отворачиваюсь, в ужасе от реакции моего организма на него. Это нездорово и иррационально. Он Дарклинг, хищник, который с радостью разорвал бы мне горло, воспользовавшись малейшим поводом. Тогда с чего ради мои щеки краснеют?

Мне просто жарко от очага, вот и всё.

– Эш! – сияет от радости Эм-Джей.

– Привет, Эм-Джей. Клянусь, ты вырос еще на один дюйм, с тех пор как видел тебя последний раз, – отвечает Эш, не обращая внимания, на ледяной взгляд Дей. – Когда-нибудь ты станешь таким же высоким, как я.

Эм-Джей в ответ смеется. Я сомневаюсь, что кто-нибудь вырастет таким же высоким, как Эш. Ему приходится складываться в три погибели, чтобы не стукнуться о низкий потолок, когда он подходит к Майклу и передает тому ящик с консервами. Все это кажется настолько абсурдным. Эш – Дарклинг, не говоря о том, что он дилер Дурмана. Он чудовище.

«Если это так, тогда зачем Эшу отдавать семье Дей всю эту еду?» – раздается у меня в сознании голос моего отца. – «Разве так ведут себя монстры?»

«Тебя убил Дарклинг!» – сердито заставляю я его умолкнуть.

Класс, теперь я выдвигаю аргументы своей же собственной фантазии. Вот как сильно на нервы мне действует Эш Фишер.

– Спасибо, Эш, – говорит Майкл, разглядывая консервы. – Смотри, Самрина, персики. Давненько их не было.

Самрина берет продукты, бросая взволнованный взгляд в мою сторону, как будто в этой комнате больше всех она опасается меня, а не Эша.

Дэй едва скрывает свое презрения к Эшу, когда помогает своей маме раскладывать банки. Я её не виню: если бы кого-нибудь, кто был мне не безразличен, подсадили на Дурман, я бы тоже возненавидела того, кто это сделал. Дурман один из самых худших наркотиков; он вызывает зависимость и разрушает жизни.

Он бросает в мою сторону еще один взгляд и воздух между нами потрескивает от напряжения.

– Эш, а разве ты не должен сейчас быть в другом месте? Например, зависать под мостом? – дерзко спрашивает Дей, ссылаясь на то место, где он встречается со своими клиентами.

Губы Эша сжимаются в тонкую линию.

– Что ж, так приятно было с вами повидаться, преподобный Фишер, Эш. Уверена, вам предстоит обойти еще много домов до наступления комендантского часа, так что не будем вас задерживать, – говорит Самрина, быстренько выпроваживая их за двери.

Преподобный Фишер смотрит на меня и его рот дергается. Он знает кто я такая.

– Вы правы, мы должны идти. Надеюсь увидеть вас на моей службе в воскресенье, – говорит он, выводя Эша на улицу.