Текст книги "Черный Город (ЛП)"
Автор книги: Элизабет Ричардс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)
НАТАЛИ
ПОВСЮДУ черным-черно: небо, земля, вокруг нас кружится пепел – весь город скорбит по Крису. Даже школьные занятия на сегодня отменили, чтобы учащиеся могли присутствовать на похоронах. Я потуже затягиваю черный шарф вокруг шеи, чтобы не замерзнуть.
Жук достает сигарету из-за уха и прикуривает. Не могу сказать, что отношения между нами улучшились, после инцидента на его дне рождения, но, по крайней мере, он нормально относится ко мне. Я гляжу на телефон, в надежде увидеть сообщение от Эша. Он не звонил мне со вчерашнего дня, хотя мне казалось, что он позвонит. Мне любопытно узнать, как все прошло в субботу в Легионе. Но ничего.
– Слышал что-нибудь от Эша? – спрашиваю я.
Жук качает головой.
Мы стоим позади собравшихся, наблюдая за похоронами. Грегори безучастным взглядом пялится на гроб из черного дерева. Он стоит, сгорбившись в черном пальто не по размеру, которое мне кажется смутно знакомым, а затем меня осеняет – это пальто Криса.
Дей стоит впереди с остальными скорбящими. Там же стоит моя мать, которая пытается казаться для прессы подавленной, хотя в её лицо напихано столько всякой косметической дряни, мне кажется, что она не способна изобразить хоть какие-нибудь эмоции, за исключением, разве что, легкого удивления. Я не могу понять, с чего вдруг она проявляет такой интерес к смерти Криса; она заплатила за похороны, затем настояла на приезде с двадцатью ближайшими друзьями из СМИ, чтобы «отдать дань уважения». Может это все из-за того, что он ходил в мою школу? Я знаю, что она что-то замышляет.
Её сопровождает охрана, и они же стоят по всему кладбищу, наблюдают за церемонией. Благодаря такому количеству охраны – мне, к счастью, сегодня не нужен личный телохранитель. Себастьян все еще на своем «духовном семинаре» в Центруме и вернется только вечером, так что у меня есть несколько часов относительной свободы.
Джуно Джонс, рыжая корреспондентка с канала Новости Блэк Сити, стоит рядом, делая репортаж о службе. Она говорит своему оператору, чтобы тот снимал маму.
– Эта такая трагедия, внезапный обрыв молодой жизни, – говорит мать родителям Криса и Грегори, достаточно громко, чтобы журналистка могла это слышать. – Будьте уверены, что правительство делает все, что в его силах, чтобы найти того, кто поставляет испорченный Дурман и предать виновного правосудию. Мы подозреваем, что к этому причастны Дарклинги.
Мистер Томпсон хватает мою мать за руку, благодарит ее, а губы матери, накрашенные красной помадой, в свою очередь слегка дергаются, от отвращения, что к ней посмел прикоснуться какой-то Бутц.
– Надеюсь, Вы поддержите Закон Роуза, – продолжает мать. – Он позволит нам держать Дарклингов отдельно, что станет первым шагом к полному освобождению общества от Дурмана.
Мистер и миссис Томпосон охотно кивают, а я сердито смотрю на свою мать. Так вот зачем она здесь? Чтобы заручиться поддержкой для принятия Закона Роуза. Да что за человек будет так себя вести на похоронах парня?
Грегори украдкой бросает взгляд на мою мать, и я понимаю, что он думает то же самое. Сейчас не время и не место для политических игр моей матери – люди скорбят.
– Что происходит между тобой и Дей? – спрашиваю я Жука, когда она оглядывается на нас.
Он пожимает плечами.
– Она все еще наказывает меня за то, что я предпочел Дурман, а не её. Мне кажется, что она никогда меня не простит.
– Может быть теперь, когда она знает, что Эш не подсаживал тебя на Дурман, она будет с ним чуть дружелюбнее? – спрашиваю я.
– Я бы не стал на это рассчитывать. Она упряма.
Я смотрю на Дей и чувствую грусть. Мне хочется столько ей рассказать. Я скучаю по своей подруге.
Я снова проверяю телефон. По-прежнему никаких сообщений от Эша.
Рядом со мной, Джуно Джонс начинает тихо говорить в камеру.
– Я присутствую на похоронах студента средней школы Криса Томпсона, последней жертвы Золотого Дурмана, новый смертельный штамм которого сейчас вовсю продается на улицах, – говорит она, подходя чуть ближе к оплакивающим покойного парня. – Крис Томпсон – шестой подросток за последние две недели, который умер от передозировки наркотиков, что вызывает страх и беспокойство в городе. Если хоть кто-нибудь обладает информацией об источнике Золотого Дурмана – просьба сообщить её охране Стражей.
Крис шестая жертва? Я знала про Линуса и его дружка, но не знала про остальные жертвы. Жук тоже выглядит не на шутку взволнованным.
– Если во всех этих смертях обвинят Дарклингов, люди обязаны будут проголосовать за Закон Роуза, – говорит он. – И тогда, кто знает, что будет с Эшем. Наверное, они заставят его жить в гетто с остальными Дарклингами. Они уже заставили его носить ID-браслет.
Мое сердце замирает. Они могут забрать у меня Эша.
– Нам необходимо выяснить, кто производит Золотой Дурман. Я не могу позволить своей матери винить в этом Дарклингов, – говорю я. – Тот парень Линус должен был его откуда-то доставать.
– Он брал его у своего босса, мистера Табса, – объясняет Жук.
– Хорошо, мы будем отталкиваться от этого и проведем кое-какое расследование. Ты знаешь, где я могу его найти? – спрашиваю я.
Брови Жука резко взмывают вверх, и мне кажется, что они вот-вот оторвутся ото лба и улетят.
– Тебе не стоит с ним связываться, подруга. Он опасен.
– Мы займемся этим ради защиты Эша. Мы должны хоть что-то сделать, – говорю я.
Жук чешет голову, спутывая, уже и без того неряшливые волосы.
– Я не могу. Я должен мистеру Табсу денег. Очень много денег…
Я раздраженно вздыхаю.
– Ладно. Мы с Эшем и вдвоем справимся.
Разумеется, сначала, мне нужно было бы переговорить об этом с Эшем. Я вновь проверяю телефон. Ничего.
– Короче, если ты в это ввяжешься, дай мне знать, до чего докопаешься. Мы сегодня вечером пойдем в Парк на неофициальное поминание Криса. Встретимся у белого особняка. Знаешь такой?
Моё сердце сжимается.
– Да, я знаю этот особняк.
Налетает ветер и у меня в груди появляется знакомое тянущие ощущение. Эш таится в церковных развалинах. Меня накрывает чувство облегчения. Я удостоверяюсь, что никто не смотрит, прежде чем украдкой присоединиться к нему.
Крыша давно рухнула и сквозь костяк деревянных стропил проглядывает небо. На них сидят несколько воронов и их черные глаза-бусинки пристально наблюдают за мной, пока я осторожно шагаю по щебню.
Мы сидим на груде камней в углу развалин, скрытые от посторонних глаз. Я изучаю профиль Эша, который словно высечен из мрамора, такой холодный и бесстрастный, за исключением морщинки меж бровями, что делает его таки далеким.
– Ты не звонил. Я волновалась, – говорю я.
Он поворачивается, чтобы взглянуть на меня, его глаза темны и чем-то терзаемы. Его рот дергается, будто он хочет мне что-то сказать. Вместо этого он опускает свою голову мне на плечо. От него невероятно потрясающе пахнет – землей после дождя. Мы стоим вот так несколько минут молча.
– Как все прошло в Легионе? – спрашиваю его.
– Натали, я сделал нечто ужасное…
– Что? Ты можешь мне всё рассказать.
Он прижимается лицом к моей шее.
– Я не хочу быть таким, как они. Я не хочу быть Дарклингом. Я не чудовище, я не такой!
Что же они сделали с ним?!
– Я не знаю, что произошло, но в одном я уверена наверняка – ты хороший человек. Ты не чудовище. – Я прижимаю свою руку к его сердцу. – Я чувствую это.
Эш прижимает меня к себе и его губы находят мои. Поцелуй нежный и неуверенный. Мои пальцы запутываются в его волосах, и я притягиваю его ближе, мое тело жаждет большего, чем кислород. Я стону от удовольствия, когда он все глубже погружается в поцелуй, его губы открываются, его язык соприкасается с моим. Внутри меня взрывается фейерверк, бах, бах, бах!
Он отстраняется.
– Это нехорошо. Не здесь.
Он оглядывается через плечо на похороны.
Я рассказываю Эшу о своем решении навестить мистера Табса.
– Мы можем пошпионить и разузнать кое-что про Золотой Дурман, – говорю я. – Если мы узнаем, что в него подмешивают, возможно, сможем проследить его источник. Чем бы это золотая фигня не была – это не может быть чем-то обыкновенным.
Эш неуверенно смотрит на меня.
– Мы должны хотя бы попытаться. Не хочу, чтобы моя мать возложила всю вину на Дарклингов. – Я переплетаю свои пальцы с его. – Я не могу тебя потерять, Эш.
Он кивает.
– Хорошо. Похоже на план к действию.
– Когда нам лучше начать? – спрашиваю я.
Он встает и в его глазах читается решимость.
– Прямо сейчас.
ЭШ
Вывеска над ломбардом мистера Табса висит всего на одном гвозде, угрожая упасть в любую секунду. Я придерживаю дверь открытой для Натали. Мы входим в магазин, который заполнен кучей разных безделушек, таких как ювелирные украшения, оружие, шляпы, инструменты, электрооборудование – в основном то, что любой мог приобрести всего за несколько монет. Очень трудно ориентироваться среди груды этой ерунды. Мистера Табса нигде не видно.
Черт! Мне нужно достать этот Золотой Дурман. Это наша единственная надежда на поимку того, кто действительно ответственен за смерть Криса и Линуса. Я впервые действительно начинаю волноваться о том, что закон Роуза будет принят. Я не в полной мере осознавал все последствия этого закона прежде. Я буду вынужден жить в Легионе с теми существами. И я никогда больше не увижу Натали.
– Мне только что пришла в голову одна мысль. Не сочтет ли мистер Табс странным то, что ты находишься здесь? – спрашивает у меня Натали.
– Возможно, но ты не волнуйся, у меня есть план, – говорю я, хотя единственный план, который у меня есть сейчас – это убраться из этого магазина, пока я не получил кол в сердце. Я успокаивающе сжимаю её руку, и она успокаивается. Мы приближаемся к стеклянной витрине в передней части магазина и звоним в колокольчик. Через мгновение низкорослый упитанный мужчина с Восточных территорий появляется из задней комнаты. Неприкуренная сигарета торчит у него в углу рта. Он мгновенно узнает меня.
Я поднимаю руки, когда он достает из-под прилавка оружие.
– Я привел тебе клиентку. Называй это предложением мира, – говорю я.
Натали нервно улыбается.
– Продолжай, – говорит мистер Табс, он заинтригован.
– Ищейка вырезал мои мешочки с ядом. Я нынче не у дел, – говорю я, ложь легко слетает с моего языка. – Линус нынче мертв, я предположил, что тебе нужен новый парень, и я помогу тебе найти кучу новых клиентов.
Мой пульс учащается, пока я жду его ответа. Он достает руку из-под прилавка.
– Я подумаю об этом, – говорит он.
Я выдыхаю.
Мистер Табс обращает свое внимание на Натали.
– Так что же нужно от меня такой красотке, как ты? – его слезящиеся глаза скользят по груди Натали, и мои клыки зудят от желания укусить его.
– Ну, у меня скоро намечается большая вечеринка, понимаете, – говорит она в спешке. – И я хочу, чтобы это была действительно веселая вечеринка.
– Скажи мне, красотка, как много «веселья» ты хочешь?
– Много. Около пятидесяти грамм? – говорит Натали.
– А деньги у тебя есть? – спрашивает он.
Её щеки розовеют.
– Эээ, нет. – Она поворачивается ко мне и шепчет, – мама оставила меня совсем без карманных в ту ночь, когда я тебя встретила. У тебя что-нибудь есть?
Ха! Если бы. Я качаю головой. Нам надо было бы обговорить все детали, но я просто решил, что у Натали есть деньги.
– Не тратьте моё время! – говорит мистер Табс, его круглое лицо становиться красным.
– Нет, постойте. – Натали снимает с запястья свои антикварные часы. – Я бы хотела их заложить. Они очень дорогие.
Я хватаю её за руку, прежде чем она успевает отдать часы.
– Ты не можешь их продать, они принадлежали твоему отцу.
– У нас нет выбора, – шепчет она в ответ. – Кроме того, я знаю, он бы понял, почему я так поступаю.
Она смотрит на меня со всей решительностью, и я отпускаю её. Я не собираюсь указывать ей, что делать, она может сама решать.
– Подержите у себя их десять дней, – говорю я мистеру Табсу. – Я буду работать в долг.
Натали благодарно мне улыбается, а затем протягивает часы мистеру Табсу, который с любопытством их разглядывает.
– Хорошая вещица, как я погляжу. Циферблат из кости Бастета. Большая редкость. Я дам тебе два флакончика Золотого Дурмана.
– Беру, – соглашается она.
– Следуйте за мной, – говорит он.
Он ведет нас к задней комнате и затем вниз по узкой лестнице в подвал. Натали начинает задыхаться и хватает меня за руку. Пол заполнен людьми, потерянными в экстазе Дурмана, целующимися друг с другом, стаскивающими одежду, не осознающими или просто не заботящимися о том, что они здесь не одни. Томящиеся на нескольких диванах Дарклинги, должно быть, те, кто перебрался через Пограничную стену для того, чтобы посетить притон. Дарклинги могу получить свое удовольствие, питаясь кровью употребляющих Дурман людей, и многие считают, что лучше рискнуть перебраться через стену, чтобы немного поправить положение дел и получить немного свежей крови. Я стараюсь не пить слишком много у своих клиентов, когда дарю им кайф.
Они закатывают на меня свои мутные глаза, блеск там уже давно погас. У одного из Дарклингов на лице и шее странные следы от укусов, как будто на него напало животное. Рядом с ним две близняшки, девушки-Дарклинги, обе с потрясающими белыми волосами и блестящими оранжевыми глазами. Дарклинги Нордин. Из их лопаток торчат шишковатые отростки, где раньше были крылья. Они все пьют кровь из женщины тридцати лет, её тощее тело разрушено Дурманом. Её глаза закрыты, она лежит с блаженным видом. Желудок начинает усиленно работать, пока в мозгу всплывает воспоминание о мальчике, которым мы пировали в жилище Сигура. Вероятно, его здесь подобрали.
Мистер Табс перешагивает через растянувшихся на полу людей и проходит в свой офис в задней части комнаты. Сама комната состоит из старого стола, покрытого документами, календаря с обнаженными девицами, грязного холодильника и нескольких маленьких телевизионных экранов, показывающих записи камер видеонаблюдения в притоне Одурманенных. Рядом с ними расположена книжная полка, заполненная дисками с нацарапанными на них датами. Я предполагаю, что это записи с камер видеонаблюдения.
Он замечает, что я смотрю на них.
– Это для страховки. Ты докладываешь обо мне властям, я предъявляю доказательства того, что ты тоже тут был, и мы вместе садимся за решетку.
Запутанно, но все же имеет смысл. Он открывает отвратительный грязный холодильник в конце комнаты, достает оттуда два флакончика с Золотым Дурманом с зелеными крышечками, прям как тот, что был у Линуса, и вручает их Натали.
– Слушай, это важно, – обращается мистер Табс к Натали – Берешь только каплю, поняла? Не больше. Этот намного сильнее обычного Дурмана. Некоторые детишки, они не слушают, и… – он пренебрежительно взмахивает рукой. – Это только их вина.
Мои клыки снова пульсируют. Он должен был предупредить Линуса с Крисом. Так что там с этим Золотым Дурманом? Он хорош только в маленьких дозах, но возьмешь немножко больше, и он тебя убьет? Это слишком рискованная игра, чтобы играть в нее. Как узнать, сколько это, слишком много?
Она делает вид, что хочет проверить яд, прежде чем передать пузырек мне. Мои ноздри обдало огнем. С этим Дурманом все в порядке, из чего бы его ни смешивали.
– Вы знаете, что это за золотистая фигня? – спрашивает Натали у мистера Табса. Хитроумный план. – Я слышала, что это самый лучший Дурман, который дарит самые лучшие ощущения, но после него нет никаких головных болей.
Мистер Табс улыбается своей желтозубой улыбкой.
– Все дело в секретном ингредиенте.
Вы уверены, что не можете сказать мне, что это за ингредиент? Я имею в виду, если это небезопасно… – говорит она.
Мистер Табс хватает Золотой Дурман.
– Не нравится – иди в другое место.
– Нет, нет! – Натали берет Золотой Дурман и хватает меня за руку. – Идем.
Мы выходим из его офиса и возвращаемся в основное помещение притона.
– Извини, я облажалась, – говорит Натали.
– У нас есть наркотик. По крайней мере, это начало, – отвечаю я.
– Эш? – раздается знакомый голос из мрака.
Девушка выходит из тени на красный свет, её темно-синие волосы спускаются ей до талии. Эвангелина. Что-то шевельнулось во мне при виде её, и я быстро прячу свои чувства поглубже. В руках у Эвангелины несколько пакетиков с кровью. Предвещающий бурю взгляд появляется на её лице, когда они видит Натали.
– Что ты здесь делаешь? – спрашиваю я.
– Достаю кровь для Сигура. Он не ест это дерьмо, Синт-1. А ты что тут делаешь?
Я показываю ей флакончики с Дурманом, и она насмешливо на меня смотрит.
– Давай поговорим снаружи, – предлагаю я.
Начался легкий снег, превращая некогда черное небо в дымчато-серое. Мы нырнули вниз в переулок рядом с ломбардом.
Натали протягивает руку Эвангелине.
– Привет, я – Натали.
Эвангелина не жмет ей руку в ответ. В её тяжелом взгляде – холод.
– Я знаю, кто ты такая. Ты – дочь Эмиссара, – отвечает Эвангелина. – Чего я действительно не понимаю, так это почему ты здесь вместе с Эшем.
– Это та девушка, о которой я говорил тебе прошлой ночью – говорю я – Натали – моя Кровная половинка.
– Нет! – Эвангелина смотрит на Натали с негодованием – Это не может быть она.
– Почему не я? – дерзко говорит Натали.
Эвангелина рычит и демонстрирует свои клыки.
– Эй, потише тут! – вмешиваюсь я, оказываясь между ними – Спрячь клыки.
Эвангелина отходит назад, её дыхание становится неровным.
– Я знаю, что это неожиданно, но я надеюсь, ты порадуешься за меня, – говорю я Эвангелине – Я счастлив.
Эвангелина знает, что такое жить без сердцебиения. Она должна понимать, что значит для меня то, что я нашел Натали.
– Мои поздравления, – бормочет она.
Я вкратце объясняю Натали, как я познакомился с Эвангелиной, что её немного успокоило.
Эвангелина указывает на флакончики с Дурманом в моей руке.
– Почему вы покупаете Дурман у мистера Табса?
Я рассказываю ей о том, что случилось с Линусом и Крисом.
– Почему они умерли от этого? Ведь другие принимали Золотой Дурман и выживали, – говорит Эвангелина.
– Он смертелен только при употреблении больших доз, – объясняю я, припоминая то, что говорил нам мистер Табс, – Если употреблять маленькое количество, то ничего такого не случится.
– Как вы думаете, с чем смешан Золотой Дурман? – спрашивает она.
– Именно это мы и надеемся выяснить, – отвечаю я.
– Я могу провести несколько тестов в лаборатории, – говорит Натали.
Эвангелина окидывает Натали злобным взглядом.
– И я тоже принесу образец в Легион. Наши алхимики также могут его изучить.
Они обе ждут, пока я решу, с кем из них я сейчас пойду. Я знаю, что мне нужно идти с Натали – она – моя Кровная половинка – но что-то удерживает меня, говоря, что нужно идти с Эвангелиной. Я не понимаю, почему я так смущен, когда совершенно ясно, что я должен идти со своей девушкой. Может это потому, что Эвангелина полукровка? Я ей интересуюсь.
– Если ты хочешь пойти с Эвангелиной, то все нормально, – говорит тихонько Натали.
Я улыбаюсь, радуясь, что она позволила мне сорваться с крючка.
– Я присоединюсь к вам Жуком сегодня в Парке, – говорю я, целуя её в щеку.
Она молчит, когда я ухожу с Эвангелиной.
НАТАЛИ
Я мчусь вниз, в лабораторию, надеясь провести несколько тестов с Золотым Дурманом, чтобы найти, с чем он смешан. Ревность снедает меня изнутри при мысли об Эше с Эвангелиной. Как я вообще могу конкурировать с полукровкой? Они же все такие невероятно красивые, а я просто обычный человек.
Я думаю, что мне улыбнулась удача, раз я не наткнулась сразу на Крейвена в лаборатории, так что я устремляюсь к одному из микроскопов. Но затем дверь в биолабораторию открывается и оттуда выходит Крейвен, держа в руках тонкий черный кейс. Его жесткие бронзового цвета волосы выглядят неопрятно, и под его зелеными глазами залегли темные круги, как будто он не спал несколько дней. Он, кажется, удивился, увидев меня.
– Здравствуй, моя хорошая. Чем могу помочь? – спрашивает он.
– Я…э…. – я незаметно засовываю Золотой Дурман себе в карман. – Ты не знаешь, когда возвращается Себастьян? – Это единственная мысль, пришедшая мне в голову.
– Он приехал домой несколько минут назад. Он в своей комнате.
– Здорово, – улыбаюсь я фальшивой улыбкой.
Я иду наверх, крадусь на цыпочках мимо двери Себастьяна, не желая, чтобы он знал, что я здесь, но паркетная доска скрипит под ногой. Его дверь открывается, и я чувствую удушье. Себастьян сбрил свои великолепные белокурые волосы, и прямо над его левым ухом виднеется заготовка тату розы. Комната за его спиной практически пуста. Даже шелковые простыни на его кровати заменены на самые обыкновенные белые хлопковые.
– Ты сбрил волосы, – констатирую я.
Он проводит рукой по своей голове и холодно улыбается.
– Конечно. Каждый последователь Праведной веры должен избавиться от волос.
Я слишком потрясена, чтобы говорить. Вместо этого я просто направляюсь в свою спальню и убираю флакон с Золотым Дурманом в шкатулку на тумбочке. Себастьян следует за мной через мгновение и плюхается на мою плюшевую кровать.
– Что это ты делаешь? – спрашиваю я.
– Я бы хотел прогуляться с тобой. Я не видел тебя несколько дней. Думал, мы сможем поболтать.
– Я ухожу, – я хватаю из гардероба какую-то одежду.
– Куда собираешься? – спрашивает он.
– Не твое дело.
– Я твой телохранитель, так что это мое дело, особенно, после того, что случилось с Малькольмом.
Внутри меня все перевернулось при звуке его имени. Я все еще вижу в своих снах мертвые изуродованные тела Малькольма и Трюфелька, после них меня преследуют кошмары о ребенке в пещере. Мои глаза снова возвращаются к темному пятну на моем полу, где кровь Трюфелька стекала на ковер. Я бью по ковру выше пятна.
Я переодеваюсь в ванной и спешу на улицу, Себастьян следует за мной, несмотря на мои протесты. Попробую избавиться от него, когда доберемся до Парка.
Несмотря на свое название, квартал не выглядит как лужайка с травкой и качелями. Ничего такого в Блэк Сити больше не существует. Парк просто является сокращением от Паркового Бульвара, старой улицы в богатом квартале города, подвергшейся бомбардировке во время одного из артналетов.
Ворота скрипят, когда я открываю их. Улица выглядит как на фото-негативе: белые мраморные дома почернели от сажи, в то время как земля присыпана белым снегом.
Стоит жутковатая тишина, пока мы с Себастьяном идем по центру дороги. Я изучаю дома по обе стороны от нас: крыш у них давно уже нет, окна выбиты снарядами. Многие постройки превратились в груды щебня. Несмотря на то, что жители были эвакуированы отсюда год назад, их призрачное эхо все еще живет здесь.
– Это навевает некоторые воспоминания, – тихонько произносит Себастьян.
В том числе те, которые я предпочла бы забыть.
Мы приближаемся к особняку в конце Паркового Бульвара. Себастьян успокаивающе берет меня за руку. Некогда элегантное белое здание теперь разрушено, заброшено и покрыто пеплом. Колючие лозы обвивают дом, медленно притягивая строение к земле.
– Это место как будто из сна, – тихонько говорю я, – Я знаю, что это был мой дом, но все же я не узнаю его.
Я беру себе на заметку, что нужно будет взять отсюда сувенир для Полли, если представится шанс. Я ведь так и не удосужилась это сделать с той ночи, как встретила Эша под мостом две недели назад.
Грегори сидит на каменных ступенях лестницы у центрального входа в особняк, в одиночестве, кутаясь в пальто брата. Надпись на двери гласит: " Опасность! Неустойчивая постройка. Не подходить!" На газоне разожгли большой костер, и несколько группок людей столпились вокруг него, пропитываясь дымом от горящих веток мальвы, из которых разожжен костер. Среди них были также Эш, Жук и Дей. Она стоит немного в стороне от других, явно не желая ни быть в их числе, ни остаться одной.
Черные глаза Эша мерцают в свете огня. Улыбка сползает с его губ, когда он видит Себастьяна, держащего меня за руку.
– Даже не думай утраивать сцену, – предупреждаю я Себастьяна, высвобождая свою руку. – Если ты пришел заботиться обо мне, то просто выполняй свою работу. Понятно?
Себастьян смотрит на Эша, затем снова на меня. Темные эмоции мелькают на его лице. Я перестаю дышать. Он что-то подозревает.
– Все, что угодно, лишь бы ты была счастлива, – говорит он.
Мы подходим к ребятам, и я становлюсь напротив Эша, достаточно близко, чтобы он знал, что я с ним, но не настолько близко, чтобы у Себастьяна были причины для подозрений.
Лицо Эша неподвижное, словно камень.
– Извини, – говорю я беззвучно, одними губами.
Он снова переводит все внимание на костер. Я хочу подойти к нему и взять за руку, но не могу. Не у всех на глазах.
– Итак, Фишер, – невозмутимо говорит Себастьян, – ты рад нашей первой охоте в качестве Ищеек, которая будет на этой неделе?
Эш сжимает кулаки.
– Хватит издеваться над ним, – огрызаюсь я на Себастьяна.
Мне не верится, что мы должны пойти на охоту. Так много всего произошло, что я совсем об этом забыла. Как я могу охотиться на Дарклингов, если с одним из них я в серьезных отношениях? Я даже представить не могу, что Эш чувствует по этому поводу.
Эш уставился на огонь, как будто я и не существую вовсе. От огня на его коже появляется теплый румянец, и начинает казаться, что он почти такой же человек, как и все остальные. Часть меня хочет, чтобы он был человеком, тогда все было бы намного проще. Мы могли бы при всех держаться за руки, целоваться, быть вместе – действительно вместе, как обычная пара. Но тогда он не был бы Эшем.
– Когда ты обратился в Праведную Веру? – спрашивает Дей у Себастьяна, настороженно оглядывая его бритую голову.
– Несколько дней назад. На меня снизошло озарение, – объясняет он, переводя взгляд на Эша. – Пуриан Роуз показал мне, что я иду в неверном направлении. Я был слишком снисходителен к Дарклингам. И если я не сосредоточусь полностью на этих кровососах, то не успеете вы и оглянуться, как они будут расхаживать по нашим улицам, нападать на людей и спать с нашими женщинами.
Моё сердце бьётся быстрее. Губы Эша дёргаются.
– Конечно, ты-то Фишер подобного никогда не сделаешь? Переспать с человеческой девчонкой, я хочу сказать, – говорит Себастьян.
– Себ, довольно! – говорю я.
Он злобно мне улыбается.
– Прости, дорогая.
– Не обращайся ко мне так, – возражаю я.
– Почему? Тебе же нравилось, когда мы были вместе, – говорит он.
– Себастьян, не провоцируй меня. Помни, с кем разговариваешь. Я твой босс, а не твоя девушка, – говорю я.
Зеленые глаза Себастьяна темнеют от гнева.
– Да, мэм. Приношу извинения.
Эш засовывает руки поглубже в свои карманы и обходит особняк с торца. Грегори наблюдает, как Эш уходит.
Мне нужен повод, чтобы пойти вслед за Эшем.
– Мне надо в туалет. Останься здесь, – говорю я Себастьяну, получая небольшое удовольствие, приказывая ему.
– Ты не войдешь в этот дом. Он может в любую минуту развалиться, – говорит он.
– А куда ты предлагаешь мне идти? В кусты? – сердито спрашиваю я.
Он хватает меня за запястье.
– Тронешь меня еще хоть пальцем, и я добьюсь, чтобы тебя уволили, – говорю я.
Он отпускает меня, бормоча себе под нос проклятья.
Я иду за Эшем, надеясь, что никто из остальных ребят не рискнет войти в дом за мной. Когда я ступаю, под ногами скрипят половицы, а с потолка кусками осыпается штукатурка. Я обнаруживаю Эша на кухне. Он водит пальцем по толстому слою пыли, скопившемуся на столе.
– Я говорила Себастьяну не приходить. Он не послушался.
– Ты говорила мне, что он не твой парень.
– Он не мой парень! Мы расстались несколько месяцев назад. – Я прикусила губу. – Ты злишься на меня?
– Нет.
Он выходит из кухни и направляется через коридор в кабинет.
Я иду за ним.
– А ведешь себя так, будто злишься.
– Я не злюсь.
– Тогда почему ты на меня даже не взглянул?
Эш ударяет рукой об стену, заставляя картину упасть вниз. Я вздрагиваю.
Он обращает ко мне свои блестящие глаза.
– Он пахнет, как ты.
Я выдыхаю: – Чего?
– Он полностью пропах тобой.
– Он побывал в моей постели.
Я тут же сожалею о том, что сказала, когда Эш кривит лицо.
– Он просто друг. Вообще-то, даже и не друг. Он работает на меня.
На полу валяются два перевернутых стула. Эш подбирает один и садится на него. Эта сцена приносит с собой вспышки воспоминаний, образы, которые я пыталась забыть почти весь год.
– Это нечестно. Он может бывать в твоей постели. Он может бывать с тобой на публике, а мне приходится вести себя так, будто мы едва знакомы. Я ненавижу, что даже не могу взглянуть на тебя, боясь, что кто-то может догадаться, что я испытываю к тебе, – говорит Эш.
– Себастьян что-то подозревает, – говорю я.
Он пробегает пальцами по волосам.
– Уверена?
– У него нет никаких доказательств, даже, если он что-то подозревает. Разговаривать с тобой не является преступлением, а это все, что он видел, – говорю я.
Он кивает, а затем слабо мне улыбается.
– Ты что-нибудь выяснила про Золотой Дурман?
– Нет. А ты?
– Эвангелина отдала его своим алхимикам. – Он потер шею. – Слушай, прости, что ушел с ней тогда, но ты ведь все понимаешь, да? Она единственная полукровка, с которой я знаком, мне просто хотелось побыть с ней какое-то время.
У меня внутри бушует ревность, но я заставляю себя улыбнуться.
– Все нормально. Тебе должно быть интересно с ней. Это естественно.
Он смотрит вниз на свои ноги, и я клянусь, что на секунду его щеки вспыхивают румянцем. Нет, наверное, это все мое воображение. Эш заботится обо мне. Я его Кровная половинка. Он встает и вешает, упавшую картину. Его глаза округляются. Он поворачивает ко мне картину и с неё мне улыбаются мои родители.
– Я выросла здесь, – говорю. – Я жила здесь до тех пор, пока моего отца не убили, как раз перед воздушными налетами в прошлом году. Нас вскоре эвакуировали в Центрум, вскоре после начала налетов; я впервые здесь, после его смерти.
Эш вешает картину и осматривается. Кабинет огромен. Деревянные полы и темно-зеленые стены, но все покрыто пылью и пеплом. Сломанные напольные дедушкины часы. На циферблате двадцать птиц, показывающие время. Время в моем доме измерялось пением птиц.
Черные волосы Эша шевелятся, когда он ходит по комнате. Он удивленно смотрит на меня.
– Она повсюду. – Он проводит рукой по стене, убирая слой пыли, чтобы открыть темные брызги высохшей крови.
Я отвожу взгляд.
– Что случилось? – спрашивает он.
Перед моими глазами возникают события той ночи, и я закрываю глаза.
* * *
Я просыпаюсь под звуки соловьиной трели. Одиннадцать часов. Сквозь половицы проникает злой настойчивый голос отца. С кем это он так поздно разговаривает? Я крадусь в комнату Полли и обнаруживаю, что она уже проснулась. Мы на цыпочках спускаемся вниз. Мама вертится возле двери в кабинет, её волосы распущены. Она что-то быстро говорит человеку, прячущемуся в тени. Что-то шевелится у её ног и в нос ударяет запах гниющей плоти.
Мама замечает нас и на её лице появляется страх.
