Текст книги "Черный Город (ЛП)"

Автор книги: Элизабет Ричардс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)

Эш

– Просыпайся, ты, ленивый засранец!

Я бросаю камень в желтую баржу, пришвартованную недалеко от того места, где прошлой ночью была встреча. Одурманенная девчонка не валяется мертвой на земле, значит она либо жива, либо уже как зомби колесит по городу в моем кителе. Камень отскакивает от полусгнившего борта баржи и тонет в воде. Никакого признака жизни. Отлично, ты сам напросился. Я толкаю баржу изо всех своих сил и раскачиваю её до тех пор, пока в грязном окне не появляется бледное лицо Жука. Он лениво почесывает свои каштановые волосы, а потом показывает мне средний палец. Я смеюсь и прыгаю на баржу.

Сложно подобрать приличные слова, чтобы описать его жилище; комната Жука просто свалка. По полу разбросана вонючая одежда, окурки, потушенные о потертый ковер, и несколько тарелок с чем-то зеленым на них. На стене старый плакат Фронт Легиона «Освобождение», со стилизованным черно-белым снимком Сигура Марвика (посол Дарклингов и бывший гражданский активист за наши права), вызывающе смотрящий вдаль, типа «завтра будет лучше, чем сегодня». Внутри меня клокочет ненависть.

– Мне нравится, как ты благоустроил это место, – говорю я.

Получаю еще один средний палец.

Мои глаза замечают маленький флакон с Дурманом, спрятанным под кроватью.

– Что, чёрт побери, у тебя делает это? – говорю я, поднимая флакон.

Он чешет свои спутанные волосы, не встречаясь со мной взглядом.

– У Линуса взял? – вопрошаю я, имея в виду дилера-панка, пытающегося отбить у меня клиентуру.

Он слегка кивает.

Я выбрасываю флакончик из маленького окна, я слишком зол, чтобы что-то говорить. Я потратил месяцы, чтобы отбить Жука у Дурмана; сейчас же он идет и делает то же самое. Учитывая его расширенные зрачки, бьюсь об заклад, он опять употребляет.

– Выглядишь хреново, – говорю я.

Он волосатый, тощий, как глист и, не сходя со своего места, я чувствую, как от него воняет. В этом нет его вины; его тетка Роуч не особенно заботилась о воспитании ребенка. Все, о чем она переживала – Люди за единство.

– Да и ты далек от совершенства, – говорит Жук.

Он попал в точку. Я не спал всю ночь в ожидании, что Стражи рванут мою дверь и арестуют меня, но они не показались. Это значило лишь одно: моя подружка Натали никому обо мне не рассказала. Хорошо. Должно быть, моя угроза дошла до её светлой головки. Я прикуриваю сигарету и делаю глубокую затяжку. Гребаные Стражи. Без них мир был бы куда лучше, но я не знаю, что случится завтра.

– Эш? – голос Жука возвращает меня в реальность.

Я моргаю. Он что-то спросил у меня?

– Как всё прошло прошлой ночью? – переспрашивает он.

Я метнул на него сердитый взгляд.

– А ты где был?

Он показывает на кучу свеженарисованных плакатов у стены.

– Тетка всю ночь держала меня в Единстве, чтобы я рисовал это.

Я запрокидываю голову, чтобы прочитать перевернутые слова: «ГОРОД ЕДИН!» еще «НЕТ ГРАНИЦАМ!», еще «СКАЖИ НЕТ ЗАКОНУ РОУЗА!»

Закон Роуза. Только при мысли о нем мои клыки наливаются ядом. Правительство Стражей пытается провести этот закон, чтобы постоянно держать Дарклингов и людей отдельно друг от друга. Эмиссарам всех девяти мегаштатов было поручено убедить граждан голосовать на референдуме в конце месяца за закон Роуза. Если он получает большинство голосов, то станет действующим законом. Когда у вас в каждой столице штатов есть гетто Дарклингов, как у нас в Блэк Сити, воздействие будет огромным. Дарклинги никогда не освободятся.

Безусловно, Эмиссары делают вид, будто у Дарклингов есть право голоса, будто они могут повлиять на свою судьбу, и поэтому на следующей неделе для поддержания видимости этого будут проведены переговоры по поводу передвижения стены, чтобы дать Дарклингам больше пространства. Все, у кого есть мозги, могут сообразить, что это просто пиар ход, чтобы остановить Дарклингов от причинения неприятностей в преддверии голосования, в отчаянной надежде, что они могут расширить свои территории. Это их последний шанс, и они это знают.

Я показываю на плакаты: – Полагаю, это предназначено для пограничных переговоров, которые пройдут на следующей неделе?

– Ага, предназначены. Эти ублюдки-Стражи не могу удерживать Дарклингов взаперти за пограничной стеной. Обратный отсчет пошел. Если мы скажем Роузу засунуть свой закон куда подальше, может и в других городах народ также выступит против.

Я хмыкнул в ответ. Нереализованные возможности не для меня.

Он потягивается словно кот, и его одеяло соскальзывает ниже пояса.

– У тебя аллергия на одежду что ли? – спрашиваю я, отворачиваясь.

– Чувак, так такими нас создала мать Природа.

Я качаю головой.

– Поторапливайся, давай, а то мы опоздаем.

Он быстренько натягивает на себя свою мятую школьную форму, и мы выдвигаемся в школу. Жук ничего не говорит, когда я пересекаю Унылую улицу, трамвайные пути, и поворачиваю на Окраину города, даже, если нам это грозит заиметь дополнительные пять минут к нашему путешествию. Он понимает. Мы прогуливаемся вдоль Пограничной стены, пробираясь сквозь дым к школе. Я провожу пальцами по шершавой стене, пытаясь представить, какая она жизнь по другую сторону. Неожиданно во мне начинает расти пузырь надежды при мысли, что, может быть, просто, может быть, стена однажды падет, но он быстро лопается. Мне нужно заканчивать гоняться за мечтой. Я одинок в этом городе – почему я просто не могу принять это?

На вершине зданий цифровые экраны вокруг нас начинают мерцать, когда загораются новые объявления. На них появляется красивая женщина с голубыми глазами и блестящими красными губами.

«Граждане! Нужен ID-браслет для вашего помощника Дарклинга? Приходите в Смизерс, Смит и Сыновья, к лучшим ювелирам в городе. Не медлите, товар распродается быстро!»

Текст внизу экрана гласит, что Дарклинг, найденный без идентификационного браслета, будет казнен.

– Брат, можешь в это поверить? – говорит Жук, тряся головой. – Мы и опомниться не успеем, а они заставят всех Дарклингов нацепить эту фигню. Это отвратительно.

Я подсознательно потираю медную ленту, спрятанную под рубашкой, на запястье.

– Ага…просто ужасно, – бормочу я.

Не хочу ничего говорить ему про браслет. Он просто использует это в качестве очередного аргумента за то, чтобы я присоединился к их идиотским протестам на следующей неделе.

Я чувствую, как кто-то копошится на Пограничной Стене надо мной. Страж Легиона смотрит на меня сверху вниз сияющими, полными любопытства глазами. Он с головы до пят одет в черную одежду, его бледное лицо скрыто под черной тканью, чтобы защититься от солнца. Я знаю, почему он смотрит. Я почти знаменитость в мире Дарклингов, благодаря своей матери.

Рядом с нами по рельсам звенят паровые трамваи, в угольное небо валит черный дым. Из-за дефицита бензина большинство транспортных средств в эти наши дни паровые или конные. Только охранка Стражей заправляет свои танки да грузовики бензином. Рабочие ютятся в трамваях, словно скот, одетые в свои простецкие серые одежды и кожаные рабочие бутцы. Они смотрят на меня своими скучающими недоверчивыми глазами.

Один из рабочих, мужчина с бритой головой и татуировкой розы за левым ухом, бросает на меня убийственный взгляд: – Эй! Иди туда, откуда пришел, кровосос!

Он сплевывает в моем направлении, когда трамвай проезжает мимо. Это попадает мне на ботинок.

– Дерьмо! – бормочу я, вытирая ботинок.

– Забудь. Эти Чистокровки просто жалкие, – говорит Жук.

Адепты Праведности, новая религия, возглавляемая Пурианом Роузом, которая со страшной скоростью обращает в свою «веру» всю нацию. Все они бреют свои головы и делают над ушами тату розы, в качестве доказательства их любви, веры и преданности ему. Как будто этому Пуриану Роузу недостаточно того, что он правит нашей страной, теперь ему понадобилось заделаться еще и Мессией. Пока еще нет закона следовать этой вере, но бьюсь об заклад, что довольно скоро и такой закон появится.

– Пойдем, мы опаздываем, – говорю я раздраженно.

Мы заворачиваем. Я слышу запах, прежде чем вижу их: три мертвые фигуры висят безмолвно на стене, три головы поникли на груди, три тела обнажены, руки их связаны. Они похожи на три гротескных пугала, коими они на самом деле и являются: предупреждение всем Дарклингам и людям, которые попытаются перелезть на другую сторону стены. Одно из пугал – человек; на его теле нацарапаны слова «предательское племя». Два других – Дарклинги, их кожа пожелтела и начала отмирать, признаки Разъяренных, прямо как у мамы. Я зажимаю нос, когда мы проходим мимо, чтобы не чувствовать этот смрад.

– Как твоя мама? – тихо спрашивает Жук.

Он единственный, кому я рассказал, что она снова с нами.

– Не думаю, что она долго протянет, – мой голос надламывается.

Он неожиданно останавливается.

– Ты чего? – спрашиваю я.

Он указывает на плакат на стене. На нем фотография подростка, в роговой оправе. Над фотографией подпись РАЗЫСКИВАЕТСЯ: ПРЕДАТЕЛЬ.

– Это Том, – шепчет он. – Он ушел в САМОВОЛКУ от Людей за Единство несколько недель назад. Мы думаем, он покинул город.

– Наверное, лучше бы, если бы так и было, – я задумался, что же такого он сделал, чтобы правительство записало его в особо опасные преступники.

Оставшийся путь в школу, мы проходим молча, оба понимая, что Том, скорее всего, уже мертв.

Мы замедляемся при приближении к единственной сохранившейся средней школе Блэк Сити. Что-то не так. Повсюду съемочные группы с камерами и охрана Стражей – такое ощущение, будто мы в цирке. Но не это привлекает моё внимание. В дальнем углу площади, группа рабочих сооружает три внушительных деревянных креста.

– Для чего всё это? – тихо интересуется Жук.

Я пожимаю плечами, но это не может сулить ничего хорошего.

Рядом с нами, одетая в блузку с корсетом и обтягивающие черные кожаные штаны из лоскутков, стоит рыжеволосая репортер и спорит с одним из Стражей, размахивая своим пропуском перед его лицом. Я узнаю в ней Джуно Джонс из программы Новостей Блэк Сити.

– Я имею право быть здесь. После последней проверки, я все еще имею право на свободу слова!

Охранник отталкивает ее, но я успеваю поймать репортершу, прежде чем она упадет. Её глаза распахиваются, когда она видит меня, но она быстро берет себя в руки.

– Спасибо, – говорит она. – Приятно узнать, что рыцарство не совсем умерло в этом городе.

– Что происходит? – спрашиваю я.

– Эмиссар делает большое объявление.

– Шевелитесь, – огрызается охранник.

Прежде, чем Джуно успевает мне что-то рассказать, ей приходится пойти в другую сторону. Без всякого сомнения, она собирается найти более благожелательно настроенного охранника, чтобы очаровать его.

Когда Жук отвлекаться, я показываю свой ID-браслет охраннику Стражей, а затем мы присоединяемся к остальным школьникам на городской площади, стоя навытяжку в море черных и красных мундиров. К востоку и западу от нас – остовы сгоревшего здания. Я стою в их зубчатой тени, оставаясь вне прямых солнечных лучей, хотя моя кожа все еще покалывает, словно по ней ползают красные муравьи. От сожженных зданий отшелутшиваются хлопья пепла и сыплются на нас словно черный снег.

В северной части площади осталось всего одно почерневшее от сажи здание, старая ратуша, которая была переделана в Блэк Сити в среднюю школу. Её открыли только в прошлом году, после окончания войны. Жалко, что и она не сгорела. Из серой черепичной крыши торчат три готических шпиля, в самом высоком из которых встроены потускневшие медные часы, куранты которых меланхоличным звоном бьют каждый час.

Я рискую взглянуть на Пограничную стену позади себя, которая тянется вдоль южной стороны площади, пытаясь представить, как бы выглядела городская площадь, если бы этой стены не было. И никак не могу. Эта стена стоит здесь уже столько времени; я едва ли могу вспомнить время, когда её тут не было.

В центре стены массивные железные бронированные ворота, единственный безопасный вход и выход в гетто. Ворота охраняют десятки сторожевых Стражей, в тоже время, как и на самой стене стоит не один ряд охранников Легиона. Никто не может войти или выйти без их разрешения. Не то, что бы уж очень многие пытались. Чтобы свободно перемещаться туда-сюда, требуется пропуск высокого уровня разрешения, и только лишь у небольшого числа государственных служащих, да у охраны Стражей есть подобный пропуск. Если вы хотите оказаться по ту сторону стены, то вам придется взобраться на неё и молиться, чтобы вас не поймали.

Я думаю о пугалах, висящих на стене, и вздрагиваю. Я мог бы оказаться на их месте, если бы девчонка-Страж, Натали, растрепала обо мне прошлой ночью… Мою грудь сводит судорогой, внезапная острая боль заставляет меня сделать глубокий вдох.

– Ты в порядке? – спрашивает Жук.

– Изжога, – говорю я, не в силах придумать другое объяснение.

– Что-то не похоже. То, что твоё сердце не пашет… – Он замолкает, когда он видит выражение моего лица. – Должно быть, это из-за дешевой Синт-1, которую Стражи пытаются пропихнуть вместо еды. Фашисты, наверное, действовали бы так же.

– Не думаю, что изжога находится у Зла в приоритете на повестке.

– Я бы за них не поручился. Фаза номер один в их дьявольских планах на мировое господство. Когда ты в последний раз пил настоящую кровь?

– Вчера у той девчонки под Дурманом мне немного перепало, но большую часть я выплюнул. Во всяком случае, это хоть что-то, – человеческую кровь можно купить только на черном рынке на Чантилли лейн, но у меня таких денег нет: – А что? Предлагаешь свою?

Жук посмеивается.

– Только если ты сначала купишь мне обед.

Острая боль пронизывает мою ногу.

– Ё-моё, твою мать…

Я оборачиваюсь, чтобы встретиться взглядом с Грегори Томпсоном, главой Старост, который насмешливо уставился на меня с палкой в руке. Старосты – это группа учеников, у которых есть полномочия поддерживать дисциплину среди остальных. Для своих лет он невысокого роста, едва ли достигает моей груди, но недостаток роста он компенсирует избытком высокомерия. Убирает свои прямые волосы с водянистых глубоко посаженных глаз.

– Почему ты не надел свой берет, кровосос? – говорит он гнусавым голосом.

Я достаю свой смятый алый берет из кармана, и надеваю его. Он сразу же падает. Головные уборы и Дарклинги несовместимы. Мои волосы живые, всегда в движении, всегда в поиске свежей крови вокруг меня, здесь же кровь повсюду, если поискать. Порезы на девичьих ногах после бритья, расцарапанные коленки и разбитые губы. Здесь все переполнено кровью.

За Грегори стоит его брат-близнец Крис, который повсюду следует за Грегори словно тень… очень высокая, до тошноты привлекательная тень. Видимо, когда дело дошло до распределения генов, Крис получил львиную долю. Грегори маленький, средненький и безликий, в то время как Крис – атлетичен, прост в общении, а на лице у него всегда играет улыбка (это, наверное, потому, что он высоченный). Он один из моих лучших клиентов. Единственное сходство между Грегори и Крисом – светло-карий цвет глаз.

Крис медленно подбирает мой берет и протягивает мне.

– Спасибо, – бормочу я.

Крис небрежно кивает и засовывает руки в карманы.

Грегори сердито сверлит меня глазами.

– В чем твоя проблема? – спрашиваю я.

– Ты моя проблема, кровосос, – он тычет в меня палкой, и я хватаю её, притягивая его к себе.

– Отвали. Ты еще пока не Ищейка, – я хватаюсь за палку, и половина её осталась у меня в руке.

Грегори хлещет меня по лицу оставшейся половиной: – Ты заслужил, чтобы тебя взяли под стражу после школы, помесь.

Моя щека горит в месте удара, но я не допущу, чтобы они увидели, что мне больно.

– Грег, оставь его в покое, – вздыхает Крис.

– Им не следовало позволять тебе приходить сюда, – говорит Грегори, не обращая внимания на брата: – Все было прекрасно до того, как таким как ты позволили ходить в наши школы.

До конца войны меня должен был дома обучать отец. Вот это были деньки.

– Ну, ты, крутой, – перебивает Жук: – Эш такой же гражданин, как ты и я, так что он обязан ходить в это идиотское заведение, как и все остальные. Таков закон.

– Ненадолго. Когда будет принят закон Роуза, первое, что они сделают, убедятся, что такие полукровки как он по всему городу будут загнаны в гетто со всей остальной такой же швалью, – говорит Грегори, проходя мимо.

Крис, когда проходит мимо, закатывает глаза и бормочет «извини».

Я прикасаюсь к оцарапанной щеке и поворачиваюсь обратно лицом к школе. Как со страниц книги к школе приближается девушка с карамельного цвета кожей. На ней надеты очки в металлической оправе и аккуратный красный берет. Темные длинные волосы струятся по её плечам. Она стоит рядом с четырьмя пустыми креслами и как-то смущенно держит руки перед собой.

– Чего там Дей делает? – интересуется Жук.

Я приподнимаю бровь: – Почему тебя заботит, что она там делает?

– Да я просто сказал, – кончики его ушей становятся розовыми.

– Это потому, что ты влюблен в неё?

– Заткнись.

– Ты хочешь её поцеловать.

Жук ударяет меня по руке.

– Ой! – восклицает он, потирая ушибленный кулак.

– Сверхпрочные кости, друг мой. – Смеюсь. В том, чтобы быть полукровкой есть и свои прелести.

Мы стоим по стойке смирно, пока директор шагает к микрофону, проходя мимо Дей. Позади него на ветру развевается флаг Стражей. У флага две горизонтальные полосы, одна красная, другая черная, а в центре полотнища – эмблема – роза, последнее дополнение к флагу, символизирующее чистоту веры – Праведности.

– Доброе утро, школа! – голос директора потрескивает над городской площадью. Он поднимает руку, к нам ладонью, и мы все следуем его примеру.

Школа начинает петь.

– Я дал обет служить во имя спасения нашего великого государства, Пуриан Роуз…

Я шевелю губами, но слова не произношу. Жук поет свои слова, какую-то похабщину, а я стараюсь не смеяться. Я помню предостережение отца: веди себя как они, не высовывайся, опусти голову. Ага, легче сказать, чем сделать, когда ты выше остальных почти на голову и имеешь смертельно-опасные на вид клыки. Я никогда не впишусь.

– Вверяю свою вечную преданность Соединенным Штатам Стражей, отстаивающим могущественную Людскую Власть! Ради создания единого государства, единой расы под руководством Его Всесилия, – продолжают школьники и Грегори громче всех, – Да здравствуют Стражи!

Эхом, по городской площади разносится стук копыт, и мгновение спустя, на одной из боковых дорог появляется нарядная государственная карета, запряженная шестеркой лошадей Кремелло. Карета проезжает мимо студентов, которые вытягивают свои шеи, чтобы рассмотреть пассажиров, хотя невозможно понять, кто же прячется за занавесками. Камеры разворачиваются к карете, которая останавливается возле входа в школу. Я чувствую странное подергивание в груди, пока жду, чтобы увидеть, кто выйдет из экипажа.

Директор лучезарно улыбается.

– Я рад сообщить, что сегодня у нас особые гости. Прошу их тепло поприветствовать.

Лакей открывает дверь экипажа, и из него выбираются пять человек. Они идут к ступеням школы.

– Поверить не могу, – ворчит Жук себе под нос.

Первым пассажиром оказывается раздражительная тетка, в которой я немедленно узнаю Эмиссара Бьюкенан, в сопровождении двух пожилых мужчин. Они одеты в длинные черные мантии с эмблемой красной розы на груди – повседневная форма одежды Совета Стражей. Четвертым вышел подросток, на несколько лет старше меня, одетый багряный военный китель, черные брюки и ботинки – униформа Ищеек. На рукаве три черные полосы, указывающие на его высокое звания. Следующая гостья – блондинка, она стоит спиной ко мне, знакомый зеленый пиджак перекинут через её руку. Она поворачивает голову, нервно оглядывает лица толпы, и ее голубые глаза встречаются с моими. Её рот открывается в идеальной букве «о», зеркально отражая моё собственное удивление.

Это не может быть она!

НАТАЛИ

ЭТО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ ОН!

По моей коже ползет ледяной холод, когда я вижу, как он уставился на меня через всю площадь. Что он здесь делает? Почему он оказался именно здесь? Он не похож на тех, кто посещает школу. Его угроза засела у меня в голове. «Расскажешь кому-нибудь, и ты труп…» Что-то странное, какое-то непонятное ощущение вновь сжимает мое сердце, точно так же, как в последний раз, когда я его видела.

– Ты в порядке? – шепчет мне Себастьян.

Я киваю и прилепляю на свои губы фальшивую улыбку, зная, что мое лицо сейчас транслируют по всем ТВ в Блэк Сити. Перекинув через руку мундир полукровки, больше всего на свете мне хочется, чтобы я не брала её с собой, но откуда мне было знать, что он окажется здесь?

На площади у Пограничной стены. Я вздрагиваю при виде охранников-Дарклингов, патрулирующих сверху. Почему мама согласилась взять меня сюда?

Движение справа от меня. Девушка рядом со мной выдавливает из себя улыбку. Должно быть, она моя новая подруга на прокат. Я поворачиваюсь обратно к толпе и обнаруживаю, что полукровка все еще смотрит на меня, его бледные губы сжаты в тонкую линию.

Над толпой раздается металлический голос директора школы.

– Мне выпала великая честь представить вам Натали Бьюкенан, дочь Эмиссара. С сегодняшнего дня она присоединяется к нам, чтобы стать одной из студенток. Прошу вас, пусть она почувствует себя желанной гостьей.

Со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Мои щеки розовеют, когда все бросают на меня жгучие взгляды. Его взгляд самый пристальный из всех. Я ненавижу людей, пялящихся на меня. Мне хочется, чтобы земля подо мной разверзлась и целиком поглотила меня.

Аплодисменты стихают, и мама движется к микрофону. На городскую площадь опускается тишина, и всё что я пока могу слышать, слабый статический гул от микрофона. Когда мама говорит, ее слова обращены не только к сотням студентов перед нами, но и ко всем тем, кто смотрят телевизоры, сидя у себя дома.

– Все мы столкнулись с трудностями, когда боролись за то, чтобы восстановить нашу великую нацию, после окончания войны, почти год назад, и никто не страдал больше, чем люди этого города. Правительство Стражей понимает это лучше, чем кто-либо, и мы не позволим оставить преступления без наказания, приложив все наши усилия, чтобы облегчить для вас переход. Однако время быть снисходительными – закончилось.

Я опять отыскиваю глазами в толпе полукровку, и с удивлением обнаруживаю, что он продолжает смотреть на меня, а не на мою мать. Он поворачивает голову. Мать продолжает свою речь, а я делаю вид, что мне это интересно. Мы ведь должны соблюдать приличия, для прессы, верно?

– Вы видите новое дополнение к вашей городской площади, – все устремляют глаза на три креста, нависшими над ними. – Пуриан Роуз считает, что наше сострадание к вам, позволило этому городу утонуть в грехе, и пришло время очистить его от скверны. Отныне любой гражданин, уличенный в совершении тяжкого преступления против Соединенных Штатов Стражей, будет казнен.

В толпе раздаются приглушенные вздохи. Мама делает паузу, чтобы все осознали её слова.

– Это возмутительно! – выкрикивает Джуно Джонс со ступенек рядом со школой. – Что квалифицируется как «тяжкое преступление против государства»? Мы все знаем, к чему это приведет! Мы и опомниться не успеем, ни у кого не будет прав на свободу слову. Никакой свободной печати. Мы будем не лучше Дарклингов.

Мама едва взмахивает рукой, и, как по волшебству, горстка охранников Стражей махом хватают репортершу и уволакивают в один из боковых переулков. Её крик быстро стихает. Больше никто не высказывается; никто не смеет. Мама улыбается одними губами, глаза остаются по-прежнему серьезными.

– Разумеется, для того, чтобы очистить город от этого порока, нам потребуется ваше содействие, – говорит она. – Таким образом, я опускаю минимальный возраст, в котором можно стать Ищейкой, и приглашаю всех вас сдать соответствующие экзамены, чтобы понять, удовлетворяете ли вы требованиям, чтобы присоединиться к ним.

Студенты встречают это известие со смешанными чувствами. Один неистово ликуют, но большинство не проронили ни слова.

– На следующей неделе к вам в школу придут Ищейки, чтобы проэкзаменовать вас, – продолжает она. – Тестирование является обязательным для всех детей в возрасте от пятнадцати до восемнадцати лет. Все, у кого обнаружится V-ген, будут автоматически зачислены в ряды Ищеек. Спасибо за внимание.

Потребовалось некоторое время, чтобы собравшиеся начали аплодировать. Так как они были слишком ошеломлены, чтобы как-то отреагировать. Армия детей! О чем Пуриан Роуз только думает? Даже во время войны, в её самые мрачные дни, детей всегда держали подальше от сражений.

– Я думала, война окончена, – шепчу я Себастьяну. – Зачем нужно еще большее количество Ищеек?

Он ничего не отвечает, но его молчание говорит о многом. Он знает, что-то происходит и хранит от меня это в секрете.

Звенит звонок, и студенты тихо просачиваются в школу, обходя подальше три креста.

– Я встречу тебя здесь, сразу после школы, – говорит Себастьян, прежде чем сопроводить мою мать обратно к экипажу.

Репортеры поспешно собирают оборудование, явно потрясенные тем, что произошло с Джуно Джонс, которую схватили и избили. По площади гуляет морозный ветерок, устилая землю тонким слоем пепла. Я вздрагиваю и натягиваю на себя куртку полукровки, и ищу его в толпе, но он исчез.