Текст книги "Историк"

Автор книги: Элизабет Костова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 47 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]

ГЛАВА 20

– «Святая Мария», – продолжал отец, – была уютной викторианской церквушкой, сохранившейся на краю старого квартала кампусов. Я сто раз проходил мимо, не заглядывая внутрь, но сейчас католическая церковь представилась мне самым подходящим местом для всех этих ужасов. Разве католицизм, что ни день, не имеет дела с кровью и возрождающейся плотью? И где еще найдешь таких знатоков суеверий? В университете хватало простых и гостеприимных протестантских костелов, но я не надеялся на их помощь: им явно не по силам тягаться с не-умершими. Я был уверен, что большая прямоугольная пуританская церковь городка бессильна перед лицом европейского вампира. Сжечь парочку ведьм – больше по их части: обычное, будничное дело среди соседей. Само собой, я пришел к церкви Святой Марии задолго до своей невольной знакомой. Появится ли она здесь – вот первый вопрос экзамена.

К счастью, церковь была открыта, и в ее тесных стенах витал запах воска и пыльных занавесей. Две старые дамы в шляпках с искусственными цветами украшали алтарь букетами настоящих. Я застенчиво пробрался внутрь и сел на скамью в заднем ряду. Отсюда мне видна была дверь, а сам я оказался скрыт от входящего. Ждать пришлось долго, но церковная тишина и приглушенные разговоры старушек помогли мне немного успокоиться. Только сейчас я почувствовал усталость бессонной ночи. Входная дверь наконец распахнулась, скрипнув девяностолетними суставами петель, и Элен Росси показалась на пороге, огляделась и шагнула внутрь.

Свет из боковых окон испещрил ее одежду переливчатыми зайчиками. Не заметив меня, девушка прошла вперед. Я всматривался, не дрогнет ли ее лицо, не исказится ли, выдавая аллергию на древнего врага Дракулы – церковь. Хотя, быть может, викторианские реликвии в ящичках потеряли уже силу отвращать зло? Однако, как видно, для Элен Росси церковь что-то значила, потому что спустя мгновения она шагнула сквозь разноцветные лучи к алтарю. Она сняла перчатку, опустила руку в купель и коснулась лба, и тогда мне стало стыдно за свое подглядывание. Движение ее руки было нежным, а лицо издалека показалось мне серьезным и строгим. Ну что ж, я старался ради Росси. Зато теперь я точно знал, что Элен не вриколак, каким бы жестким, а иногда и зловещим не выглядело ее лицо.

Она вернулась в неф и чуть отступила, заметив меня. Я встал перед ней.

– Принесли письма? – шепнула она, укоризненно глядя на меня. – Мне к часу надо на факультет.

Девушка снова огляделась.

– Что-то не так? – быстро спросил я. За последние два дня у меня выработалось нечто вроде шестого чувства ко всему пугающему. – Вы чего-то боитесь?

– Нет, – тем же шепотом отвечала Элен. Она сжимала перчатки в руке, и на фоне темной ткани костюма они казались букетиком белых цветов. – Я просто подумала… сюда сейчас никто не входил?

– Нет.

Я тоже осмотрелся. Если не считать служительниц алтаря, в церкви царила успокоительная пустота.

– За мной кто-то шел, – тихо сказала девушка. – Думаю, он следил за мной. Маленький тощий человечек в поношенной одежде: твидовый пиджак, зеленый галстук.

Ее лицо, обрамленное валиком тяжелых черных волос, выказывало смесь бравады и подозрительности. Я впервые задумался, какой ценой она приобрела свою отвагу.

– Вы уверены? Где вы его заметили?

– В каталоге, – шептала она. – Я решила проверить, действительно ли там недостает карточек, – невозмутимо пояснила девушка, и не думая извиниться за недоверие. —

Там я его увидела, а потом, на Брод-стрит, заметила, что он идет за мной, но не приближается.

– Да, – уныло кивнул я, – библиотекарь.

– Библиотекарь? – Она ожидала продолжения, но я не мог заставить себя рассказать ей о ранках на его шее. Слишком все было странно и неправдоподобно: она мигом поставила бы мне диагноз.

– Он, кажется, интересуется моими передвижениями. Вам совершенно необходимо держаться от него подальше, – сказал я. – Потом я расскажу подробнее. А пока устраивайтесь поудобнее. Вот письма.

Я усадил ее на лиловые подушки скамьи для молящихся и раскрыл портфель. Она сразу стала внимательной, осторожно вскрыла пакет и достала бумаги с тем же почтением, что и я накануне. Я мог только гадать, какие чувства испытывала девушка, увидев почерк предполагаемого отца, на которого столько лет копила злобу. Я заглянул ей через плечо. Да, твердая, честная, добрая рука. Может быть, дочь уже начинала видеть в нем кое-что человеческое. Сообразив, что снова подглядываю, я встал.

– Поброжу здесь, пока вы читаете. Если понадобятся объяснения или какая-то помощь…

Она рассеянно кивнула, не отрывая глаз от первого письма, и я отошел. Я уже видел, что девушка не помнет и не растеряет мои драгоценные листки и что читает она очень быстро. Полчаса я изучал резьбу на алтаре, роспись на стенах и кисточки накидки на кафедре проповедника, потом мраморную статую усталой матери над младенцем, сучившим ножками. Одна фреска особенно привлекла мое внимание: устрашающий прерафаэлитский Лазарь, выбирающийся из гробницы в объятиях сестер, в лохмотьях савана, из-под которого виднеются зеленовато-серые лодыжки. На лице его, потемневшем от курений и копоти свечей, была усталость и горечь, словно менее всего он испытывал благодарность к вызвавшему его из покоя смерти. Христос с воздетой рукой, нетерпеливо ожидавший у входа в гробницу, был воплощением чистого зла, алчного и жгучего. Я заморгал и отвернулся. Недосыпание, кажется, отравляет мысли.

– Я закончила, – сказала у меня за спиной Элен Росси; говорила она тихо и казалась усталой и бледной. – Вы были правы. Он нигде не упоминает знакомства с матерью и вообще поездку в Румынию. Тут вы сказали правду. Не понимаю. Это как раз тогда и было, наверняка в ту же поездку на континент, потому что я родилась как раз через девять месяцев.

– Мне очень жаль. Я хотел бы помочь вам, но вы сами видите… Я тоже не могу ничего объяснить.

Ее темное лицо не просило о жалости, но жалость я чувствовал.

– Зато теперь мы верим друг другу, правда? – Она прямо взглянула мне в глаза.

Вспышка радости среди горестей и тревог вдруг поразила меня.

– Верим?

– Да. Не знаю, существует ли нечто, что можно назвать Дракулой, и если да, то не знаю, что это такое, но я верю вашим словам, что Росси… что отец предчувствовал опасность. Ясно, что он уже много лет жил под угрозой, и ваша книжечка, напомнившая ему прошлое, те злополучные происшествия, вполне могла возродить прежние страхи.

– А как вы объясните его исчезновение? Элен покачала головой.

– Может, конечно, и нервный срыв. Но я теперь понимаю, о чем вы думаете. Его письма несут отпечаток… – она запнулась, – логичного и бесстрашного ума. И другие его работы тоже. И по книгам можно многое сказать об историке. Его книги я знаю наизусть. Это произведения твердой, уверенной мысли.

Я провел ее обратно к скамье, где остались письма и мой портфель: мне делалось не по себе, если они хоть на несколько минут оставались без присмотра. Элен аккуратно уложила все в конверт – наверняка в прежнем порядке. Мы сели рядом, как добрые друзья.

– Допустим, что в его исчезновении замешаны некие сверхъестественные силы, – решился начать я. – Никогда не поверил бы, что могу такое сказать, но все же, как гипотезу… Что бы вы посоветовали делать дальше?

– Ну, – протянула она. Ее резкий задумчивый профиль в полумраке виднелся совсем близко. – Не знаю, поможет ли это в научной работе, но если следовать легенде, надо полагать, что Росси стал жертвой вампира и похищен им. Вампир его убьет или – вероятнее – отравит проклятием не-смерти. Три укуса, смешивающих вашу кровь с кровью Дракулы или его подручных, как вы знаете, навечно превращают вас в вампира. Если его уже один раз укусили, нужно отыскать его как можно скорее.

– Но с чего бы Дракуле появляться именно здесь? Что, нет других мест? И зачем ему похищать Росси? Что мешало нападать снова и снова и развратить его незаметно для окружающих?

– Не знаю, – отозвалась она, покачав головой. – В легендах о таком не упоминается. Должно быть, Росси – если, конечно, допустить сверхъестественное вмешательство, – должно быть, он представляет для Влада Дракулы особый интерес. Может быть, даже угрозу.

– Но вы думаете, находка книги и то, что я принес ее Росси, как-то связано с исчезновением?

– С точки зрения логики это абсурд. Однако… – Она аккуратно раскладывала перчатки на скрытом темной юбкой колене. – Я думаю, не упустили ли мы еще какого-то источника информации.

Она задумалась. Я мысленно поблагодарил девушку за это «мы».

– Какой же?

Девушка вздохнула и собрала перчатки.

– Мою мать.

– Но ведь… Откуда ей знать… – У меня на языке вертелось множество вопросов, но они остались невысказанными. Луч света и дуновение сквозняка. Обернувшись к дверям, я видел их, сам оставаясь невидимым, – потому и выбрал это место, дожидаясь Элен. Сейчас в дверь просунулась костлявая рука, а за ней острое личико. В церковь заглянул странный библиотекарь.

Не сумею описать чувство, охватившее меня в этой тихой церквушке при виде просунувшегося в щель лица. Острая морда зверька почудилась мне, воровато принюхивающегося хорька или крысы. Элен застыла, уставившись на дверь. Вот-вот он поймает наш запах. Но оставалась еще секунда или две, и, подхватив одной рукой портфель с бумагами, другой я ухватил за локоть Элен – некогда было уговаривать – и увлек ее в боковой проход. Там виднелась открытая дверь в крошечную комнатку, и в эту дверь мы проскользнули. Я беззвучно прикрыл створку. Изнутри она, увы, не запиралась, хотя тут же лежал большой железный ключ.

В комнатушке было темнее, чем в нефе. Посредине стояла крестильная купель, а вдоль стен пара мягких скамей. Мы с Элен молча переглянулись. Я не разобрал всего, что выражало ее лицо, но кроме страха в нем была настороженность и готовность к отпору. Не обменявшись ни словом, ни знаком, мы тихо пробрались за купель, и Элен, чтобы удержаться на ногах, оперлась на ее краешек. Прошла минута, и я не выдержал: передал ей бумаги и пробрался обратно, к замочной скважине. В отверстие мне виден был проходивший мимо колоннады библиотекарь. Он и впрямь напоминал хорька, когда, вытянув острую мордочку, шмыгал глазами по скамьям. Когда он повернулся в мою сторону, я невольно подался назад. Он явно изучал дверь нашего укрытия и даже шагнул к нему, но тут в поле моего зрения появился лавандовый свитерок. Я услышал приглушенный голос старой дамы.

– Я могу вам чем-то помочь? – ласково спросила она.

– О, я просто искал знакомую… – Резкий свистящий голос библиотекаря в церкви звучал неуместно громко. – Я… вы не видели здесь молодую женщину в черном костюме? Темноволосую…

– О, да, – добрая старушка тоже осмотрелась. – Только что здесь была такая. Сидела с каким-то молодым человеком на задней скамье. Но, как видите, ее здесь уже нет.

«Хорек» стрелял глазками во все стороны.

– А не могла она спрятаться в боковых помещениях? Хитрости ему явно не хватало.

– Спрятаться? – Лавандовая старушка тоже обернулась в нашу сторону. – Уверяю вас, в нашей церкви никто не прячется. Не позвать ли священника? Вам нужна помощь?

Библиотекарь попятился:

– Нет, нет, нет… Я, должно быть, ошибся.

– Не возьмете ли нашу литературу?

– О нет! – Он все дальше пятился по проходу и уже исчез из поля зрения. Послышался резкий щелчок, стук, дверь за ним закрылась.

Я кивнул Элен, и та с облегчением перевела дыхание, но мы простояли еще несколько минут, глядя друг на друга через купель. Элен первой опустила взгляд, насупилась. Я понимал, что девушка гадает, как ее занесло в такую ситуацию и что все это значит. Гладко причесанные волосы у нее на макушке блестели, как черное дерево: сегодня она опять была без шляпки.

– Он искал вас, – тихо произнес я.

– А может быть, вас? – Она подняла зажатый в руке конверт.

– У меня появилась странная мысль, – медленно проговорил я. – Не знает ли он, где Росси?

Элен снова нахмурилась.

– Ни одна мысль не кажется пока особенно разумной, так почему бы и нет? – пробормотала она.

– Я не могу позволить вам вернуться в библиотеку. Или к себе. Он будет сторожить и у общежития.

– Не можете позволить?.. – в голосе послышались раскаты далекой грозы.

– Прошу вас, мисс Росси. Вы хотите тоже исчезнуть? Она помолчала, а затем насмешливо проговорила:

– И каким же образом вы намерены меня защитить? Мне вспомнилось ее странное детство, побег в Венгрию еще во чреве матери, политические интриги, позволившие девушке выбраться в другую половину мира ради научной мести. Если, конечно, ее рассказ был правдив.

– У меня есть идея, – медленно продолжал я. – Я понимаю, что это… не соответствует приличиям, но мне станет легче, если вы мне уступите. Мы можем найти в этой церкви кое-какие… амулеты…

Она подняла бровь.

– Свечи, крестики, что-нибудь такое… и купим чеснока по дороге домой… я хочу сказать, ко мне…

Брови поднялись еще выше.

– Я хотел сказать, если вы согласились бы проводить меня и… мне завтра нужно будет уехать, но вы могли бы…

– Поспать у вас на кушетке?

Она уже надела перчатки и скрестила руки на груди. Я покраснел до ушей.

– Я не могу отпустить вас домой, зная, что там вас станут искать. И в библиотеку, конечно, тоже. А нам надо многое обсудить. Я хотел спросить, почему вы думаете, что ваша матушка…

– Все это можно обсудить и здесь, – возразила она холодно, как мне показалось. – Что касается библиотекаря, не думаю, что он сумеет проникнуть в мою комнату, разве только… – Кажется, у нее на подбородке появилась маленькая ямочка. Или это от саркастической улыбки? – Разве только он уже научился оборачиваться нетопырем. Видите ли, наша матрона не допускает в общежитие вампиров. И мужчин, между прочим, тоже. Кроме того, я надеюсь, что он вернется за мной в библиотеку.

– Надеетесь? – поразился я.

— Он, конечно, не стал бы говорить с нами здесь, в церкви. Возможно, он поджидает нас снаружи. Я брошу ему кость… – Она снова удивила меня свободным владением английским. – Он покушается на мое право пользования библиотекой, а вы полагаете, что он может знать что-то о моем… профессоре Росси. Почему бы не дать ему меня выследить? А по дороге можем побеседовать о моей матушке.

Должно быть, я выглядел ужасно растерянным, потому что Элен вдруг рассмеялась, блеснув ровными белыми зубками.

– Ну, Пол, не кинется же он на вас среди бела дня!

ГЛАВА 21

Около церкви мы библиотекаря не увидели. Прогулочным шагом мы направились к библиотеке. У меня гулко билось сердце, но Элен держалась спокойно. В карманах у нас лежало по маленькому распятию, купленному при входе в церковь: «Возьми и оставь четвертак». Элен, к моему разочарованию, не заговорила о матери. Мне казалось, что она просто временно снисходит к моему безумию и задумала потихоньку улизнуть, едва мы попадем в читальный зал, но девушка снова удивила меня.

– Он опять здесь, – тихо заметила она в двух кварталах от церкви. – Я заметила, когда мы сворачивали. Не оглядывайтесь.

Я подавил готовое вырваться восклицание, и мы пошли дальше.

– Я поднимусь наверх, – сказала Элен. – Скажем, на седьмой этаж. Там уже тихо. Вы за мной не ходите. Он скорее пойдет за мной, если вас рядом не будет: вы сильнее его.

– Ничего подобного вы не сделаете! – пробормотал я, – Я, а не вы, занимаюсь поисками Росси.

– Ошибаетесь, Росси занимаюсь именно я, – так же тихо огрызнулась она. – И пожалуйста, не думайте, что я делаю это ради вас, мистер Голландский купец.

Я покосился на нее сбоку. Понемногу я начал привыкать к ее резким шуткам, и складка губ показалась мне насмешливой, почти игривой.

– Хорошо. Но я прослежу за ним и, если вы попадете в беду, смогу сразу оказаться рядом.

У дверей библиотеки мы расстались, изобразив дружеское прощание.

— Удачи в работе, мистер Голландец, – улыбнулась Элен, протягивая мне руку в перчатке.

– И вам, мисс…

– Тсс! – шепнула она и отошла. Я скрылся за стойку каталога и для виду вытащил наугад один из ящичков. Мне попался «Бен Гур – Бенедектин». Склонившись над карточками, я поглядывал на стол дежурного: Элен выписывала пропуск в фонды. Ее стройная черная спина была демонстративно обращена к длинному нефу библиотеки. Затем я увидел и библиотекаря, крадущегося вдоль дальней стены, под прикрытием стоек каталога. Когда Элен вошла в двери фондов, он успел уже добраться до «Е». Дверь была моей доброй знакомой, я чуть не каждый день проходил в нее, но никогда ее проем не разверзался так многозначительно, как теперь перед Элен. Вход в фонды оставался открыт целый день, но вахтер проверял пропуска у каждого входящего. Библиотекарь задержался у следующей буквы, затем нашарил что-то в кармане пиджака – должно быть, свой пропуск сотрудника, взмахнул карточкой перед вахтером и скрылся за дверью.

Я бросился к дежурной.

– Прошу вас, мне нужен пропуск в фонды.

Незнакомая дежурная писала ужасно медленно – мне показалось, прошла целая вечность, пока ее полная рука протянула мне желтый листок пропуска. Наконец-то и я прошел в ту же дверь и начал осторожный подъем по ступеням. Между металлическими ступеньками с каждого этажа виден был один пролет вверх – но не более того. Библиотекарь уже скрылся из виду, и я не слышал его шагов. Я миновал второй этаж – экономику и социологию. На третьем тоже было пустынно, только пара студентов занимались в своих отсеках. На четвертом я начал всерьез беспокоиться. Слишком уж было тихо. Нельзя было позволять Элен разыгрывать из себя наживку. Мне вспомнилась история Хеджеса – друга Росси, и я ускорил шаг. Пятый этаж – археология и антропология. Полно студентов, занятия какой-то группы младшекурсников: записывают, тихонько переговариваются. На душе у меня стало легче: ни здесь, ни этажом выше нет места тайным преступлениям. На шестом этаже я услышал над головой шаги, а на седьмом – в отделе истории – остановился, задумавшись, как войти, не выдавая своего присутствия.

Но этот этаж я знал как свои пять пальцев: это были мои владения, и я мог бы расхаживать здесь с закрытыми глазами, не задев ни единого стула, не зацепив плечом ряды не умещавшихся на полке фолиантов. Сперва все казалось так же тихо, как на других этажах, но, прислушавшись, я уловил в углу за отсеками сдавленные голоса. Голос Элен я узнал сразу, а второй – неприятный скрежещущий голос – наверняка принадлежал библиотекарю. У меня перевернулось сердце. Я понял, что они разговаривают в отделе Средневековья, – я уже подошел так близко, что различал слова, хотя все еще не решался обогнуть последний стеллаж. Они стояли за полками по правую руку от меня.

– Это верно? – враждебно спрашивала Элен. Снова раздался скрежещущий голос:

– Вы не имеете права совать нос в эти книги, мадам.

– В эти книги? Но, кажется, это собственность университета? Кто вы такой, чтобы конфисковывать библиотечные книги?

В голосе библиотекаря смешались злоба и сладкая настойчивость:

– Не надо вам иметь дела с такими книжками. Неподходящее это чтение для молодой леди. Сдайте их сегодня же, и забудем об этом.

– Они вам так необходимы? – Элен говорила раздельно и твердо. – Может быть, дело в профессоре Росси?

Я, скрючившись за стеной английского феодализма, не знал, браниться или кричать «Ура!». Элен несомненно заинтересовалась. Не сочла меня сумасшедшим. И готова мне помогать, пусть даже и в собственных целях.

– Какой профессор? Не понимаю вас! – почти выкрикнул библиотекарь.

— Вам известно, где он сейчас? – резко спросила Элен.

– Мадам, я совершенно не представляю, о чем вы говорите. Однако я настаиваю, чтобы вы вернули книги, необходимые библиотеке для иных целей. И предупреждаю – отказ отразится на вашей научной карьере.

– Неужто? — фыркнула Элен. – Но я никак не могу сейчас вернуть книги. Они нужны мне для важной работы.

– Так я вас заставлю их вернуть. Где они?

Я услышал звук, словно Элен отступила на шаг назад. Я готов был уже вырваться из-за стеллажа и обрушить на голову мерзкого «хорька» фолиант цистерцианского аббатства, но тут Элен зашла с нового козыря.

– Вот что я вам скажу, – предложила она. – Если вы расскажете мне о профессоре Росси, я, может быть, покажу вам одну… – Она выдержала паузу. – Одну карту, которую недавно видела.

Сердце у меня оборвалось с седьмого этажа до самых подвалов. Карту? О чем она только думает? Как могла проговориться о жизненно важных сведениях? Эта карта, если Росси правильно оценил ее значение, самый опасный из наших документов и самый важный. Самый опасный из моих документов, поправился я. Неужели Элен ведет двойную игру? Все мгновенно прояснилось: она надеется воспользоваться картой, чтобы первой добраться до Росси, довести до конца начатое им исследование; она использует меня, чтобы вызнать все, известное ему, опубликовать, сорвать его планы… времени на дальнейшие разоблачения у меня не осталось, потому что библиотекарь взревел:

– Карту! У тебя карта Росси! Убью!

Элен слабо ахнула, затем послышался вскрик и звук глухого удара.

– Убери! – завопил библиотекарь.

Я добрался до него одним прыжком, не касаясь земли. Его головенка ударилась о пол со звуком, от которого перевернулись мозги и у меня в голове. Элен нагнулась надо мной. Она была совсем белой и совершенно спокойной. Серебряный крестик, купленный за двадцать пять центов, свисал из ее руки к лицу плюющегося и брыкающегося человечка. Библиотекарь был слабоват, и через несколько минут возни я прижал его к земле – ценой немалых усилий, потому что и сам проводил время над старинными бумагами, а не в спортзале.

Он обмяк в моих руках, и я прижал ему бедра коленом.

– Росси, – визжал побежденный. – Это нечестно. Была моя очередь! Ради этого я двадцать лет вел поиски.

Он зарыдал – отвратительные, жалкие всхлипывания. Голова его моталась то вправо, то влево, и мне хорошо видны были две ранки над краем воротничка – два неровных прокола. Я старался не касаться их пальцами.

– Где Росси? – зарычал я. – Говорите сейчас же – где он! Что вы с ним сделали?

Элен ближе поднесла к его лицу крестик, и он отвернулся, корчась под моими коленями. Даже в такое время меня поразило, какое действие производит символ веры на эту тварь. Что это – Голливуд, суеверие или история? Но ведь он вошел в церковь, хотя держался поодаль от алтаря и приделов. Мне припомнилось, что даже перед служительницей алтаря он попятился.

– Я его не трогал! Ничего не знаю!

– Еще как знаешь! – Элен нагнулась ниже.

На лице ее была ярость, но щеки белы как мел, и теперь я заметил, что свободной рукой она зажимает горло.

– Элен!

Должно быть, я закричал, но она только отмахнулась, нависнув над библиотекарем.

– Где Росси? Чего ты ждал двадцать лет? Он съежился на полу.

– Положить тебе его на лоб? – пригрозила Элен, опуская распятие.

– Нет! – взвизгнул он. – Я скажу. Росси не хотел. Я хотел. Нечестно. Он взял Росси вместо меня. Взял силой – когда я готов был служить ему по доброй воле, помогать ему, каталогизи… – Он вдруг захлопнул рот.

– Кто? – Я слегка приложил его затылком об пол. – Кто забрал Росси? И где вы его держите?

Элен поднесла ему крестик к самому носу, и человечек всхлипнул.

– Мой повелитель, – прохныкал он.

Элен протяжно вздохнула у меня над ухом и села, откинувшись на пятки, словно брезгливо отстраняясь от его признаний.

– И кто твой повелитель? – Я сильнее нажал коленом. – Куда он забрал Росси?

Его глаза полыхнули огнем. Страшно было видеть, как нормальные человеческие черты превратились в иероглифы, таящие ужасный смысл.

– Туда, куда должен был забрать меня! В могилу!

Может быть, у меня ослабли руки, или признание разбудило в нем новую силу – одним своим ужасом, как мне подумалось позднее. Так или иначе, он вдруг выдернул одну руку. Она взметнулась жалом скорпиона и ударила меня по запястью. Резкая боль пронзила ладонь, и я отдернул руку, выпустив его плечо. Не успел я опомниться, а он уже был на лестнице, и я бросился в погоню, грохоча по железным ступеням, нарушая спокойное течение семинара и тишину царства знаний. Мне мешал портфель, но даже в горячке погони я не желал оставить или бросить его. Или передать Элен. Она рассказала ему про карту. Изменница!

И он ее укусил, хоть на мгновенье. Значит, теперь и в ней скверна?

В первый и последний раз я промчался бегом сквозь тишину нефа, где полагалось ходить чинной поступью. Я едва замечал обращенные ко мне изумленные лица. Библиотекаря не было. Он мог спрятаться в задних комнатах, в отчаянии соображал я, в закоулках каталогов или в комнатушках уборщиц, в помещениях, куда нет допуска читателям. Я распахнул настежь переднюю дверь: дверцу, прорезанную в высоких, запертых навечно створках готических дверей в вестибюль – и встал на ступенях. Солнечный свет слепил, словно и я тоже был обитателем подземного мира, сожителем крыс и летучих мышей. Перед библиотекой остановились машины. Скапливалась пробка, и на тротуаре рыдала, указывая куда-то, девушка в униформе официантки. Кто-то что-то кричал, двое мужчин стояли на коленях перед колесом одной из машин. Ноги хорька-библиотекаря, неправдоподобно перекрученные, торчали из-под днища автомобиля. Закинув одну руку на затылок, он лежал, уткнувшись лицом в выпачканный кровью асфальт, уснув навеки.