Текст книги "Влюбиться в дьявола"

Автор книги: Элизабет Хойт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

– По-видимому, – сказал Джереми, – Патли уверен в том, что я способен обесчестить вас, иначе он не относился бы с таким явным неодобрением к вашим визитам.

– Скорее всего он просто болван, – возмутилась Беатриса, подвигая один из стульев к кровати Джереми.

Повсюду в помещении чувствовались неприятные запахи, следствие телесных испражнений, особенно возле постели больного. Однако улыбка не пропала с лица Беатрисы, она притворилась, что ничего не замечает. Когда пять лет назад Джереми вернулся с войны на континенте, он терпеть не мог «больничные запахи». Но Беатриса не знала, как обстоят дела теперь: то ли он привык к этим запахам, то ли научился не обращать на них внимания, то ли уже не чувствовал их, но в любом случае она не собиралась оскорблять его, выказывая брезгливость и неприязнь.

– Я принесла вам свежие газеты и новые памфлеты, которые добыл мне по моей просьбе лакей. – Беатриса начала вынимать из сумки прессу.

– О нет, не стоит так себя утруждать, – сказал Джереми, поддразнивая ее.

Она подняла голову, и их взгляды встретились. У Джереми были чудесные синие глаза, никак не вязавшиеся с его болезнью. Своей яркой, чистой синевой его глаза напоминали бездонное весеннее небо. Да, когда-то Джереми был настоящим красавцем. Его каштановые волосы отливали цветом золотистой пшеницы, лицо было открытое и приветливое, хотя инвалидность и страдания уже отразились на его внешности – в уголках рта и вокруг глаз обозначились резкие морщинки.

Мать Джереми была закадычной подругой Мэри, тетки Беатрисы, поэтому Джереми и Беатриса фактически выросли вместе – часто играли в детстве и были, что называется, неразлучными друзьями. Он знал ее, как никто другой, даже лучше Лотти. Когда она смотрела в синие глаза Джереми, она понимала, что эти глаза прекрасно отличают притворную маску радости и благожелательности от искренней боли и сочувствия.

Она оглянулась по сторонам, потом ее взгляд невольно скользнул по одеялу, по тому месту, где должны были находиться его ноги.

– Что?

– Не притворяйтесь наивной дурочкой, Беатриса Корнинг, – с лукавой, простодушной улыбкой, нисколько не изменившейся с детских лет, сказал Джереми. – Да, я инвалид, но у меня есть свои источники информации, и, признаюсь откровенно, сейчас в свете только и говорят о возвращении вашего виконта.

Беатриса недовольно поморщилась:

– Но он вовсе не мой виконт.

Джереми приподнял голову над подушками. Обычно днем он сидел на кровати, но сегодня он лежал, выглядел вялым и апатичным. Беатриса подавила невольную дрожь. Неужели ему стало хуже?

– Как же не ваш? Я с трудом могу представить себе, что виконт не ваш, – продолжал он дразнить ее. – Разве это не тот самый приятный молодой человек, который изображен на портрете, висящем в вашей гостиной? Я несколько лет наблюдал за тем, как вы мечтательно и подолгу рассматриваете его портрет.

Беатриса нервно сплела пальцы.

– Неужели мой интерес к портрету был настолько очевидным?

– Только для меня, дорогая только для меня, – ласковым голосом произнес Джереми.

– О, Джереми! Как же я наивна и простодушна!

– О да! Но вы все равно восхитительны. Беатриса вздохнула с несчастным видом:

– Но он совсем не такой, каким я себе его представляла. Я не думала, что он остался в живых, ведь все мы считали его погибшим.

– Неужели он такой страшный? – Джереми округлил глаза от притворного ужаса.

– Не-ет. Хотя борода и длинные волосы…

– Да, борода ужасно смотрится.

– Да, но только не у капитанов морских судов, – возразила Беатриса.

– Напротив, именно у капитанов, – решительно воспротивился Джереми. – Я не вижу причин для того, чтобы делать исключения в данном вопросе. Надо быть твердым, отстаивая свое мнение.

– Ладно, ладно, не спорю. – Беатриса махнула рукой в знак согласия. – Вы не поверите, но борода – не самое ужасное в облике виконта Хоупа. У него еще есть татуировка.

– Какой кошмар! – не без удовольствия отметил Джереми, у него даже щеки порозовели от возбуждения.

– Я вас расстроила и разволновала, – огорчилась Беатриса.

– Нисколько, – отозвался он. – Но если бы и так, все равно продолжайте. Возбуждение – штука приятная. Итак, чем заинтересовал вас лорд Хоуп? У него борода и татуировка с якорями и змеями, но ведь вас взволновало не только это, не правда ли?

– Треугольные птицы, – растерянно призналась Беатриса.

– Что?

– Татуировка в виде трех странных маленьких птиц возле правого глаза. Что заставило его разместить ее на таком видном месте?

– Даже не догадываюсь.

– Кроме того, у него случаются такие вспышки гнева, Джереми! – воскликнула она. – Что-то вызывает у него приступы ненависти – похоже, его душа жутко страдает от пережитого.

Джереми помолчал, затем произнес:

– Прощу простить меня, но ведь он воевал, да? В колониях?

Беатриса закивала.

Он шумно вздохнул, а затем начал медленно говорить, тщательно подбирая слова:

– Тому, кто не бывал на войне, трудно объяснить, как война и все, что происходит вокруг, меняют человека. То, что он видит, порой вынуждает к таким поступкам… Держитесь с ним построже, если, конечно, он не совсем еще огрубел.

– Разумеется, вы правы, – ответила она, нервно сжимая пальцы. – Но, судя по всему, за этим что-то скрывается. О, как бы мне хотелось знать, что случилось с ним за эти семь лет!

Джереми криво усмехнулся:

– Уверяю вас, даже если бы вы знали, что ему довелось испытать, вы ничем не могли бы ему помочь.

Пораженная Беатриса открыто посмотрела в глаза Джереми, ясные и проницательные.

– Какая же я дурочка, не правда ли? Ждать появления романтического принца исходя из портретного образа.

– А почему бы и нет? – возразил он. – Жизнь была бы очень скучна без грез, без романтики. Разве не так?

Она благодарно взглянула на Джереми:

– Вы всегда умеете найти нужные слова, мой друг.

– Стараюсь, – вежливо отозвался он. – А теперь расскажите мне вот что. Хоуп отнимет титул, который сейчас принадлежит вашему дяде?

– Думаю, что да. – Беатриса взглянула на свои сплетенные руки, чувствуя, как тяжело опять стало на душе. – Сегодня утром ему нанес визит виконт Вейл. Они страшно поругались, но у меня нет никаких сомнений в том, что он действительно виконт Хоуп.

– А если это так?

Она с удивлением взглянула на него. Неужели он не понимает, какая грустная перспектива ожидает их с дядей?

– Мы потеряем дом.

– Вы всегда можете прийти жить в мой дом, – ласково поддразнил ее он.

В ответ на его шутку она улыбнулась, но ее губы дрожали.

– Дядю Реджи может хватить апоплексический удар.

– Не волнуйтесь. Он на самом деле достаточно крепкий человек, – успокоил он ее.

Она закусила губу, сейчас ей было не до шуток.

– Но если он заболеет или с ним что-нибудь случится… Джереми… Как мне тогда быть?

Она прижала руки к груди.

– Не терзайте себя понапрасну, дорогая, – опять успокоил ее Джереми. – Все будет хорошо. Не волнуйтесь.

– Я знаю, – вздохнула она и попыталась принять веселый вид. – Дядя Реджи сегодня утром совещался со своими адвокатами. Он вернулся как раз перед моим уходом.

– Представляю, какая заварится каша. Если ваш дядя не отдаст титул, то, полагаю, им удастся провести свой проект через парламент. – Джереми явно повеселел. – Да, вряд ли совещание в Вестминстере обойдется без размахивания кулаками!

– Вам не следовало бы так откровенно радоваться подобной перспективе, – упрекнула его Беатриса.

– А почему бы и нет? Эти штучки выставляют английских аристократов в забавном свете.

Едва закончив фразу, Джереми тихо застонал. Он крепко сжал в кулак лежащую поверх одеяла руку, так что побелели костяшки пальцев.

Беатриса слегка приподнялась:

– Вам плохо?

– Нет, нет. Не тревожьтесь, дорогая.

Джереми глубоко вздохнул, по его виду сразу стало ясно, что на него накатил очередной приступ боли. Лицо посерело, румяна, наложенные на щеки, лишь еще больше подчеркивали его бледность.

– Давайте я помогу вам присесть, чтобы вы могли выпить глоток воды.

– Черт побери, Беа!

– Джереми, дорогой, не надо так волноваться. – Теперь уже она успокаивала его. Она твердо взяла его за плечи, приподняла и помогла сесть на кровати. От него волнами исходил жар. – Полагаю, я заслужила это право.

– Да, заслужили, – слабым голосом ответил он. Она налила воды в небольшую чашку и подала ему. Он сделал несколько глотков и вернул чашку назад.

– Вы уже думали о том, что вас ждет в том случае, если Хоуп станет графом Бланшаром?

Беатриса поставила чашку на один из заваленных столов и нахмурилась:

– Я ведь вам уже говорила, что в этом случае дяде Реджи и мне придется оставить дом в Лондоне.

– Я не об этом. – Джереми отмахнулся. – Он ведь займет место вашего дяди в палате лордов.

Беатриса медленно опустилась на стул.

– Лорд Хасселторп потеряет голос на выборах.

– Что крайне важно, нам очень нужен этот голос, – значительно произнес Джереми. – А известно, каких политических взглядов придерживался Хоуп?

– Не имею представления.

– Его отец принадлежал к тори, – задумчиво произнес Джереми.

– Ну, тогда он, по всей видимости, тоже, – с досадой заметила Беатриса.

– В политике дети не всегда покорно идут по стопам родителей. Но если Хоуп проголосует за билль мистера Уитона, победа за нами.

Лицо Джереми слегка порозовело от возбуждения, его глаза заблестели, будто внутри у него вспыхнул яркий свет.

– Наконец-то солдаты, которые служили и храбро сражались под моим началом, получат пенсион, который они заслужили по праву.

– Я попытаюсь потихоньку выведать, к какой партии тяготеет Хоуп. Возможно, мне удастся перетянуть его на нашу сторону.

Беатриса молча улыбалась, пытаясь вместе с Джереми разделить его восторг, но в глубине души ее одолевали сильные сомнения в успехе этой затеи. Лорда Хоупа, по-видимому, интересовали только собственные дела. Вряд ли его хоть в какой-то степени может волновать судьба простых солдат.

За пять дней Рено до чертиков надоело лежать в постели. Регулярные визиты мисс Корнинг раздражали его и выводили из себя. Не спрашивая у него разрешения – видимо, уверенная в том, что ее общество доставляет ему удовольствие, – она запросто входила к нему и располагалась возле его кровати. Но постепенно он привык к ее визитам. Ему нравилось подкалывать ее насмешками, выводить из себя. Правда, сегодня она куда-то запропастилась. Он понятия не имел, где ее носит.

Рено с усилием встал с постели, кое-как натянул на себя поношенную синюю куртку и, схватив в руки нож, распахнул двери. Молодой лакей стоял в коридоре возле дверей его спальни, очевидно, для того, чтобы остановить Хоупа, если ему вдруг, в припадке бешенства, вздумается бегать по всему дому.

Рено покосился на него:

– Передайте мисс Корнинг, что я хочу кое о чем с ней поговорить, – и начал закрывать за собой двери.

– Не могу.

– Что? – оторопел Хоуп.

– Ее нет дома, – торопливо пояснил лакей.

– Ладно. И как долго ее придется ждать?

Лакей смущенно отступил на шаг, но почти сразу взял себя в руки.

– Она скоро вернется, но точнее я не могу сказать. Она поехала навестить мистера Оутса. Иногда она там задерживается надолго.

– Кто такой мистер Оутс? – заинтересованно спросил Хоуп.

– Мистер Джереми Оутс, – простодушно начал болтать лакей. – Оутсы из Суффолка. По слухам, довольно состоятельная семья. Он уже давно знаком с мисс Корнинг, очень давно, и она навещает его три-четыре раза в неделю.

– Случайно, это не почтенный стареющий джентльмен? – спросил Хоуп.

Лакей почесал затылок:

– Не думаю. Напротив, мне говорили о нем как о молодом приятном джентльмене.

И тут в голову Хоупа закономерно пришла вполне естественная мысль: хоть с момента своего возвращения в Лондон они виделся с мисс Корнинг каждый день, но что он знал о ее личной жизни? Да почти ничего.

То, что Оутс – настоящий английский джентльмен, – полбеды. Был ли он красив или уже считался ее женихом? Последняя мысль пробудила бурю необузданных чувств, которых он сам не ожидал. И тут у него невольно вылетел вопрос:

– Она помолвлена с ним?

– Пока нет, – ответил слуга и хитро подмигнул. – Но все идет к тому, ведь не зря она навещает его так часто.

Но Рено надоело выслушивать догадки. Он плечом отпихнул надоевшего болвана-слугу в сторону и пошел к лестнице.

– Эй! – окликнул его лакей. – Вы куда?

– Хочу встретить мисс Корнинг у порога, – буркнул Рено.

Ноги настолько ослабели, что едва слушались его. Для того чтобы сохранить равновесие, он ухватился за перила и начал медленно и неуверенно, словно старик, спускаться вниз. Рено злился, но ничего не мог поделать.

– Мне велено не выпускать вас из спальни, – внезапно, почти возле его уха, раздался знакомый голос лакея. Слуга взял Хоупа под руку, чтобы поддержать его, а Рено так ослабел, что даже не противился проявлению такой бесцеремонности.

– Кто велел тебе держать меня в моей комнате? – вдруг спросил он.

– Мисс Корнинг. Она очень волновалась, чтобы вы случайно не ушиблись и не поранились. – Говоря, лакей поглядывал на него сбоку. – Вы не хотите, милорд, чтобы я проводил вас обратно наверх?

– Нет, не хочу, – отрезал Рено. Он запыхался, и у него ни на что не было сил. Невероятно, но всего месяц назад он мог весь день идти пешком без передышки, а сейчас, спустившись по лестнице, он с трудом переводит дух от усталости.

– Я совсем не это имел в виду, – ответил лакей, выразительно посмотрев на Рено. Пока они пересекали холл, слуга не проронил ни слова. Дойдя до коридора, ведущего на служебную половину, лакей вдруг предложил: – Может быть, вам подать воды, милорд? Подождите меня здесь.

– Да, пожалуй. – Рено прислонился к стене. Едва лакей скрылся в направлении кухни, он решительно прошел к выходу и открыл парадную дверь.

От холодного ветра сразу перехватило дыхание, но он, не колеблясь, вышел на крыльцо. День выдался серым и холодным, в Лондоне уже началась зима. К северу от озера Мичиган уже выпал снег. Медведи, отъевшиеся за осень, готовятся к зимней спячке. Он вспомнил, с каким наслаждением Гахо ела медвежатину, зажаренную в медвежьем жиру. Как она широко улыбалась, когда он приносил убитого кабана. Радостные морщинки разлетались в стороны от ее губ, а глаза лучились от счастья. На миг его прошлая и нынешняя жизнь настолько переплелись, что он утратил чувство реальности и забыл, кто он и где находится.

Отключившись от реальности, он не заметил, как перед парадным входом в Бланшар-Хаус остановилась карета. Грум спрыгнул с козел, поспешно опустил ступеньку и открыл дверцу. Из кареты неторопливо вышла мисс Корнинг.

Едва увидев Хоупа, она нахмурилась, ее брови сошлись на переносице.

– Что вы здесь делаете? Почему вы встали с постели?

– Я встал, потому что решил встретить вас, – строгим голосом ответил Рено. – Где вы были?

Она не обратила никакого внимания на его вопрос.

– Неужели вы настолько глупы, что, не успев оправиться от болезни, выходите на улицу, тем более зимой? Вы должны немедленно вернуться в дом и лечь в постель. Артур, – она окликнула грума, – пожалуйста, проводите лорда Хоупа…

– Никуда не надо меня провожать, – с ледяным спокойствием возразил Рено. Грум лишь взглянул на него и сразу понял, что лучше держаться от Рено на расстоянии, и благоразумно замер в сторонке, – Я уже давно не ребенок и не слабоумный дурачок, о котором надо так уж заботиться. Повторяю вопрос: где вы были?

– В таком случае позвольте мне пройти вместе с вами в дом. – Она сделала шутливый приглашающий жест, и злоба, душившая Хоупа, сразу стала отпускать его.

Он с жадностью схватил ее за руки и при этом так сжал, что она тихо вскрикнула от боли.

– Ответьте мне.

Озорная насмешка мелькнула в ее зеленых глазах, но она твердым тоном спросила его:

– Почему я должна отчитываться перед вами?

– Потому. – Лучшего ответа он не нашел.

Ее лучистые серо-зеленые глаза очаровали его, ему казалось, что он видит перед собой два зеленых поля, освещенных солнцем, и был не в состоянии оторвать взгляд от ее лица. Их взгляды встретились, и она, нисколько не смущаясь, спросила:

– Мало ли где я могла быть, почему это вас так интересует?

Рено много всякого перевидал на своем веку: плен, страдания, долгие годы жизни под угрозой смерти, – но, хоть пытай его, он не мог найти нужных слов, чтобы дать достойный ответ строптивой девчонке.

Но тут затянувшуюся неловкую паузу как нельзя кстати прервал выстрел.

Глава 4

Лонгсуорд никак не мог взять в толк, зачем незнакомцу нужна прядь его волос, пускай даже за пенни, символическую плату, но, не усмотрев в этой просьбе никакой опасности, он решил уступить. Думая, что своим поступком он рассмешит стоявшего рядом человека, он вынул свой меч, отрезал им прядь волос и передал их королю гоблинов. Король улыбнулся и протянул ему пенни. В тот миг, когда Лонгсуорд взял монетку, земля разверзлась позади него, и он вместе со своим мечом полетел куда-то вниз. Лонгсуорд падал и падал, пока не очутился в королевстве гоблинов.

Подняв голову, Лонгсуорд увидел, как король гоблинов скидывает свой бархатный плащ, а из-под него сразу стали видны его огненные горящие глаза, редкие зеленые волосы и торчащие наружу желтые клыки.

– Кто ты такой? – вскричал Лонгсуорд.

– Я король гоблинов, – ответил его собеседник. – Когда ты взял у меня монетку за прядь волос, то тем самым продал себя в рабство. Пусть мне не удалось заполучить меч, зато теперь ты и твой меч в моей власти.

История Лонгсуорда

Окружены. Враг с обоих флангов ведет огонь со скрытых позиций. Его подчиненные кричали от страха и гибли под выстрелами. Он не успел наладить оборону, не смог вовремя сгруппировать свои силы. Они все погибнут, если только он…

Прогремел другой выстрел. Рено, обхватив мисс Корнинг, упал вместе с ней на землю возле кареты, прикрывая ее, сверху своим телом. Ее серые глаза в упор смотрели на него, но они уже не блестели зеленым светом, в них отражался только ужас.

Крики… Вокруг сплошные крики…

– Слезай! – скомандовал Рено солдату, сидевшему на козлах кареты. – Надо занять круговую оборону.

– Что? – удивленно спросила мисс Корнинг.

Но он не стал ее слушать. Один солдат, согнувшись, корчился от боли на ступеньках крыльца, кровь из раны стекала на белые камни. Черт возьми, это же был его подчиненный, совсем молодой парень, который только что шел вместе с ним. И он был в опасности.

– Оставайтесь с мисс Корнинг, – приказал Хоуп стоявшему рядом солдату.

Солдат, сидевший на козлах, наконец-то спрыгнул вниз и залег рядом с мисс Корнинг. Черт возьми, куда запропастился сержант? Где другие офицеры? Вероятно, они все погибли в этой ловушке, под перекрестным огнем противника. Рено стало страшно, голову заломило от боли, запрыгали тревожные мысли, сердце билось как бешеное. Нет, он должен спасти своих людей.

– Ты понял? – закричал Рено солдату, лежавшему рядом с ним. Тот, моргая испуганными глазами, смотрел на него. – Оставайся с мисс Корнинг. Я рассчитываю на тебя.

Какая-то тень понимания мелькнула на лице солдата, он затряс головой и сказал:

– Да, милорд.

– Молодец, – Рено взглянул на солдата на крыльце, пытаясь оценить расстояние. После последнего выстрела прошла, по крайней мере, минута. Интересно, скрываются ли все еще индейцы за деревьями? Или они уже отошли в глубь леса, безмолвные и еле заметные, как тени?

– А сейчас что вы собираетесь делать? – полюбопытствовала мисс Корнинг.

Рено взглянул ей в глаза, ясные и бесстрашные.

– Держитесь этого человека. Оставайтесь на месте. – Он сунул ей в руку нож. – Держите и не двигайтесь, пока я не скажу.

Он поцеловал ее руку, почувствовав, как волнующая искра проскочила между ними и кровь быстрее побежала по жилам. О Боже, ему надо, во что бы то ни стало увести ее отсюда!

Он вскочил на ноги, прежде чем она смогла помешать ему, и, сильно согнувшись, бросился к крыльцу. Остановившись над стонущим солдатом, он подхватил его под мышки и потащил к открытым дверям. Парень закричал от страха, глядя на Рено, тащившего его к выходу. Его голос звучал жалобно и тонко, как у смертельно раненного животного. Да, как много он слышал подобных жалобных криков! Сколько солдат вот так умирали у него на его руках! И все они были совсем молодыми.

Третья пуля ударилась о дверной косяк и расщепила дерево, в его щеку вонзилось несколько острых щепок.

Рено тяжело дышал, с трудом переводя дух, но парень уже был в безопасности, вне зоны выстрелов. Стрелявший враг не сможет добить раненого, не сможет снять скальп и бросить его, умирающего, на земле.

Ее карие глаза смотрели на него, а лицо представляло собой мрачную, покрытую кровью безжизненную маску.

Рено затряс головой, пытаясь прогнать наваждение и превозмочь страдания, терзающие его душу. Что-то было не так. Но что?

– Что это такое? – закричал похититель графского титула Реджинальд Сент-Обен с покрасневшим от гнева лицом, выходя из дома.

Рено вытянул руку, преграждая ему путь:

– Стрелки за деревьями. Не выходите. Сент-Обен отпрянул в испуге, посмотрев на Рено как на сумасшедшего.

– Какую чушь вы несете!

– Это не чушь. С той стороны ведется прицельный огонь.

– Но моя племянница на улице!

– Сейчас она в безопасности, ее прикрывает карета. Рено бросил оценивающий взгляд на собравшуюся вокруг входа в дом толпу солдат, вот только выглядели они… как-то не по-солдатски. Здесь явно было что-то не так. Его голова раскалывалась от боли, он не мог сосредоточиться, мысли разбегались. Он поежился от сознания, что индейцы по-прежнему наблюдают за ними. Возле его ног кто-то застонал.

– Ты. – Он указал на самого старшего с виду. – В доме есть какое-то оружие? Охотничьи ружья, дуэльные пистолеты, подзорные трубы?

Человек недоуменно заморгал, затем вдруг воскликнул:

– Да, есть пара дуэльных пистолетов в кабинете его светлости!

– Отлично, тащите их сюда.

Человек развернулся и бросился выполнять приказание.

– Вы двое, – Рено поманил к себе двух женщин, имевших деловой вид, – найдите чистое белье, простыни – в общем, что-нибудь такое, что можно было бы использовать для перевязок.

– Да, сэр, – кивнули они и удалились, не проронив больше ни слова.

Рено обернулся к парню, но тут ему на плечо легла чья-то рука.

– Послушайте, остановитесь, – обратился к нему Реджинальд Сент-Обен. – Мне не нравится, когда моими слугами распоряжается какой-то свихнувшийся чудак. Это мой дом, и я не позволю, чтобы…

Рено круто развернулся и, схватив почтенного джентльмена за горло, прижал к стене дома. Он взглянул в расширившиеся от испуга глаза старика.

– «Мой дом», «мои слуги», – прямо в лицо прошептал ему Рено. – Или помогайте мне, или убирайтесь прочь. Я не потерплю, чтобы мои приказы обсуждались. И больше не смейте трогать меня руками. – Его голос звучал жестко и категорично.

Реджинальд кивнул, стараясь проглотить ком в горле.

– Вот и хорошо. – Рено отпустил его и взглянул на сержанта: – Встаньте у дверей, быстро. Следите за тем, чтобы мисс Корнинг и остальные по-прежнему оставались возле кареты.

– Есть, милорд.

Рено присел возле раненого. На лице парня выступил холодный пот, в глазах отражалась боль. На левом бедре была видна рана. Рено снял куртку и достал из нее небольшой складной нож. Аккуратно свернув куртку, он подложил ее под голову раненого.

– Я умру, милорд? – прошептал парень.

– Нет, ни в коем случае, – торопливо ответил Рено, разрезая ему штаны от пояса до колена и отворачивая окровавленную ткань. – Как тебя зовут?

– Генри, милорд, – запнувшись, ответил парень. – Генри Картер.

– Не бойся. Мне не нравится, когда мои подчиненные погибают, Генри, – ответил Рено. – Ясно?

– Да, милорд. – Брови раненого вопросительно взлетели вверх.

– Итак, ты не умрешь, – успокоил его Рено.

Рана была несквозная, надо было извлечь пулю – операция не из простых, но и не очень тяжелая. Парень закивал, его лицо просветлело.

– Хорошо, милорд.

– Пистолеты, сэр, – сообщил запыхавшийся старый солдат, державший в руках плоский ящик с пистолетами. Рено встал на ноги:

– Отлично.

Женщины с перевязочным материалом тоже успели вернуться. Одна сразу же присела возле раненого и начала бинтовать ему ногу.

– Я передала повару, чтобы он послал за врачом.

– Повар?

У Рено опять возникло странное ощущение какой-то фальши. Его голова опять начала раскалываться от боли, но ни один мускул на его лице не дрогнул. Офицер не должен выказывать страх перед лицом неприятеля.

– Очень разумно, – похвалил Рено женщину, и ее широкое лицо расплылось в довольной улыбке.

Он обернулся к сержанту:

– Что происходит снаружи?

Сержант выпрямился возле расщепленного пулей дверного косяка.

– Мисс Корнинг по-прежнему возле кареты, милорд. Рядом с ней кучер и двое слуг. На другой стороне улицы собралась небольшая толпа, а в остальном все как обычно.

– Хорошо. Как тебя зовут? Сержант выпятил грудь колесом:

– Харли, милорд.

Рено кивнул, положил ящик с пистолетами на боковой столик и открыл его. Находящиеся внутри пистолеты были очень старые, времен его деда. Отполированные и как следует смазанные, они хранились в надлежащем порядке. Рено вынул оба пистолета, проверил, заряжены ли они, и направился к дверям.

– Не стойте в дверном проеме, – внушительно сказал он сержанту. – Индейцы еще могут вести прицельный огонь.

– Боже мой, да ведь он не в своем уме! – пробормотал Сент-Обен.

Рено не расслышал его слов, он как раз в этот момент выглядывал из-за дверей на улицу. Снаружи было все подозрительно тихо и спокойно, или это было короткое затишье после внезапной перестрелки? Не колеблясь ни секунды, Рено быстро пробежал расстояние до кареты и упал на землю рядом с мисс Корнинг.

– С вами все в порядке? – спросил он.

– Да, со мной все в порядке, – нахмурилась она и ласково коснулась пальцем его щеки. – У вас кровь?

– Пустяки. – Он взял ее руку и слизнул кровь с кончиков ее пальцев, отчего ее серые глаза совсем расширились от изумления. – Мой нож по-прежнему у вас?

– Да. – Она достала нож из складок своего платья.

– Молодец. – Он взглянул на солдат, но теперь уже он видел перед собой кучера и двух лакеев. Рено зажмурился, стараясь сконцентрироваться, собраться с мыслями. – Вы видели, откуда стреляли?

Кучер затряс головой. Тот, кто был повыше ростом, без одного переднего зуба, сказал:

– Темная карета промчалась мимо дома, когда вы затаскивали Генри в дом, милорд. Полагаю, стреляли из самой кареты.

Рено задумчиво покачал головой:

– Все понятно. Но теперь нам следует со всей осторожностью провести мисс Корнинг в дом. Вы, кучер, пожалуйста, идите первым. Следом за вами двинемся мы с мисс Корнинг, а сзади нас прикроет слуга.

Рено передал один из пистолетов лакею, замыкавшему их цепочку:

– Только не стреляй. Пусть тот, кто обстрелял нас, видит, что ты вооружен.

Слуга молча кивнул, и по приказу Рено они все двинулись в сторону дома. Рено шел, обхватив мисс Корнинг за талию, и старался, как можно больше закрыть ее своим телом. Кучер первым дошел до крыльца, следом за ним по ступенькам стали подниматься мисс Корнинг и Рено, который как никто другой ощущал их беззащитность перед неведомым стрелком. Ее тело, такое мягкое, с волнующими изгибами, будило в нем нежные чувства. Ему казалось, что подъем длился довольно долго, хотя в действительности вся перебежка заняла несколько минут. Вслед им не прогремел ни один выстрел, и Рено закрыл за собой двери.

– Боже мой! – вскрикнула Мисс Корнинг, глядя на Генри, раненого солдата. «Но Генри не солдат», – как молния, мелькнула мысль в голове Рено. Генри был тем самым лакеем, который охранял вход в его спальню. Рено почувствовал тошноту, в глазах помутилось. Сержант оказался дворецким, женщины – горничными, вокруг него не было ни одного солдата, только лакей испуганно уставился на него. А индейцы? Откуда могли взяться индейцы в Лондоне? Рено потряс головой, чувствуя, как его несчастная голова раскалывается от боли.

О Господи, неужели он сошел с ума?

Беатриса склонилась над небольшим молитвенником, аккуратно отсоединив обложку. Когда ее руки были заняты работой, ей было легче привести в порядок свои мысли. После того как Генри была оказана помощь, а лорда Хоупа опять вернули в его спальню, она успокоила слуг и отослала их заниматься прежней работой. Когда в доме был наведен порядок, Беатриса удалилась к себе, чтобы в тишине обдумать произошедшее.

Не успев еще как следует разобраться в своих мыслях и ничего не решив, она вдруг услышала, как в дверь постучали. Вздохнув и подняв голову, она очнулась от своих дум.

– Беатриса? – послышался голос дядюшки Реджи. Она удивилась: он никогда не поднимался наверх, – но сегодня день вообще выдался богатым на сюрпризы и странные поступки. Она отложила молитвенник на рабочий столик и встала, чтобы открыть двери. – Мне хотелось убедиться, что с вами все в порядке, моя дорогая, – сказал дядюшка, рассеянно оглядывая комнату. Беатрисе стало совестно. Как она могла не обсудить все с ним?! Увлекшись своими мыслями, она совсем упустила это из виду.

– Со мной все в порядке, ни одной царапины. А как вы? Как ваше самочувствие?

– Такого старого закаленного ветерана, как я, не так легко обидеть или напугать, – проворчал он. – Конечно, не все прошло гладко, этот бандит слегка стукнул меня головой о стену.

Дядя из-под кустистых седых бровей бросил на нее испытующий взгляд. Беатриса нахмурилась:

– Он вас обидел? Но зачем?

– Чертова наглость, если хотите знать! – горячо воскликнул дядя. – Он нес бред о каких-то индейцах в лесах. Начал отдавать распоряжения слугам, а мне велел убираться прочь. Думаю, что он все-таки спятил.

– Но он спас меня, – заметила Беатриса, глядя на кончики своих туфель. Как раз перед приходом дяди она размышляла о том, в каком состоянии находится рассудок лорда Хоупа. Дядя Реджи прервал нить ее размышлений. – Возможно, его ошеломила внезапность нападения. Возможно, говоря об индейцах, он излишне переволновался.

– Или просто сошел с ума, – глядя на нее, – мягким внушительным тоном заметил дядя. – Да, он спас вам жизнь. Не считайте меня неблагодарным. Ведь я видел, как этот самозванец рисковал жизнью ради вас. Но вот вопрос: безопасно ли жить вместе с ним под одной крышей? А вдруг однажды, проснувшись утром, он примет меня или вас за индейцев. Что тогда?

– Но он выглядит вполне здравомыслящим.

– В самом деле, Беа?

– Да, более чем. – Беатриса сидела за своим рабочим столиком и покусывала от волнения губу. – Я не считаю, что он может причинить зло вам или мне. Он не способен на это независимо от того, в каком состоянии его рассудок.

– Хм… что-то мне трудно принять ваш оптимизм. – Дядя Реджи оглянулся по сторонам и уставился на ее рабочий столик: – Чем занимаетесь? Что это такое?

– Это старый молитвенник тети Мэри.

Он ласково провел пальцем по корешку книги.

– Я хорошо помню, как она все время брала его с собой в церковь. Вы помните, что этот молитвенник принадлежал еще ее прабабке?