Текст книги "Влюбиться в дьявола"
Автор книги: Элизабет Хойт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)
Глава 5
Да, такой поворот событий мог обескуражить кого угодно, не говоря уже о самом пострадавшем – Лонгсуорде. Договор, заключенный им с королем гоблинов, было очень трудно разорвать, поэтому Лонгсуорду ничего не оставалось, как стать слугой, рабом у короля гоблинов, беспрекословно выполняя любую грязную работу. Смею вас уверить, что не было на свете работы грязнее, чем та, которую поручали Лонгсуорду! Он никогда не видел солнца, смеющихся или улыбающихся лиц. Никогда прохладный ветерок не обдувал его лица, ибо, как вы, наверное, слышали, нет ничего страшнее и ужаснее, чем королевство гоблинов. Но больше всего Лонгсуорда удручало то, что выполняемая им работа была противна Богу и Небу. Измученный сознанием собственной греховности, Лонгсуорд в конце каждого года приходил к королю гоблинов, преклонял перед ним колено и просил освободить его от столь мерзкой работы. И каждый год король гоблинов отказывал Лонгсуорду в его просьбе и не отпускал его…
История Лонгсуорда
– Поразительно, но я не имею права взять ни одной монетки у семейства Бланшар, – ворчал Рено на следующий день, расхаживая по комнате от окна к камину, всем своим видом напоминая затравленного волка. – Как я могу нанять адвокатов, если даже не в состоянии оплатить их услуги?
– Стоит ли винить дядю Реджи в том, что он вынужден, был принять меры для того, чтобы обезопасить свое положение? – заметила мисс Корнинг. Она сидела возле горящего камина и пила свой чай, смертельно надоевший Хоупу.
– Ха-ха! Неужели вы думаете, что это может меня остановить? Он еще пожалеет о том, что пытался мешать мне, – возразил Рено. – Я направил прошение в парламент. Пусть моим делом займется специальная парламентская комиссия.
Мисс Корнинг осторожно поставила чайную чашку на стол.
– Уже направили? Я не могла предположить, что вы способны на такую прыть!
Рено фыркнул:
– Вы еще не знаете, на что я способен. Я просто не нахожу себе места, но как только я докажу, кто я на самом деле, они не смогут больше увиливать и признают титул за мной.
Мисс Корнинг нахмурилась, бесцельно вращая чайную чашку в руках.
Рено вопросительно приподнял брови:
– Вы мне не верите?
– Дело в том… что если… – Она никак не решалась высказать то, что ее мучило.
– Что – если? – переспросил он.
– А что, если он докажет, что вы сумасшедший? – внезапно выпалила она и в упор посмотрела на него.
Рено впился взглядом в ее лицо. Невменяемость могла стать одной из причин, по которым его лишили бы титула.
– У вас есть сведения о том, что он намерен так поступить?
– Нечто подобное он обронил мимоходом, когда был очень зол на вас – Она втянула голову в плечи, избегая его пристального взгляда.
Рено чертыхнулся себе под нос, недоумевая, что такое мог предпринять ее дядя. Неприятный холодок пробежал по его спине. «Ты никогда не станешь вновь настоящим английским джентльменом» – в его голове слышались издевательские голоса гоблинов. Рено сжал руки в кулаки, пытаясь сохранять ясность ума.
– Как вы себя чувствуете? – встревожено спросила мисс Корнинг.
– Отлично, – отрезал Рено. – Все в порядке. Однако в ее больших серых глазах проглядывала тревога.
– Возможно, если мне удастся убедить дядю Реджи, он согласится ссудить вам некую сумму денег на то, чтобы купить новую одежду и все самое необходимое из обихода.
– Мои же деньги он ссудит мне! – прорычал Рено. Она вымаливала у дяди подачку, и они оба прекрасно понимали, о чем идет речь. Ему так хотелось выругаться вслух, послав дядю к черту или еще дальше. Он приоткрыл занавеску и выглянул на улицу. К парадным дверям особняка как раз подъезжала карета. Скорее всего, это был один из политических союзников Сент-Обена.
– Ладно, не будем пререкаться, ваши это деньги или дяди Реджи. В любом случае пока ими целиком и полностью распоряжается дядя, – хладнокровно заметила мисс Корнинг. – Вам не повредит, если вы будете держать себя более учтиво, тем более что вы живете в его доме.
– Но ведь это мой дом, – возмутился Рено, опуская угол гардины. – С какой стати мне нужно подлаживаться под него, черт побери?!
У мисс Корнинг от возмущения округлились глаза.
– Разве я сказала «подлаживаться»? Я сказала «держать себя более…»
– Учтиво… – Он подошел к ней поближе. Сегодня утром Беатриса была как никогда очаровательна: новое зеленое платье подчеркивало свежесть и румянец ее щек, на его фоне ее глаза, в которых мелькали зеленые искры, играли, как бриллианты. – Единственный человек, с которым мне хочется быть вежливым и учтивым, – это вы.
Она замерла с поднятой чайной чашкой в руке, затем бросила на него настороженный взгляд. Совсем не плохо. Она вынудила его сказать то, в чем ему уже давно хотелось признаться. Слава Богу, они были наедине. Впрочем, последние семь лет он провел среди полудиких людей, где отношения между мужчинами и женщинами были намного честнее и откровеннее. На самом деле…
Но тут мысли Рено прервал лакей, возникший на пороге комнаты. Слуга громко объявил:
– К вам посетительница, милорд.
Едва он умолк, как на пороге возникла фигура пожилой леди. Держалась она прямо и надменно, как настоящая аристократка. Совершенно белые, седые волосы были собраны в пучок. Прищуренные синие глаза неодобрительно поблескивали. Рено не виделся с теткой семь лет и был растроган до глубины души. В какой-то миг он даже испугался, что не выдержит и заплачет. В горле першило, слезы уже наворачивались на глаза, но, как настоящий мужчина, он сумел справиться с охватившим его волнением.
Она заговорила первой:
– Вы только поглядите, сколько волос! Какой у вас заросший вид, племянник! Вы производите отталкивающее впечатление. Неужели в колониях у джентльменов не принято следить за собой? Нет, я просто не верю своим глазам.
Он подошел к тетушке, ласково взял ее за руки и нежно расцеловал в обе щеки, несмотря на ее недовольное брюзжание.
– Тетя Кристель, дорогая, я так рад видеть вас!
– Ха! Я вообще удивляюсь, что можно хоть что-то увидеть сквозь эти длинные спутанные волосы. – Она рукой легко отвела в сторону прядь волос, падавшую ему прямо на глаза. Несмотря на напускную грубость слов, ее движения были по-родственному ласковыми. – А кто это рядом с вами? Откуда взялся этот ребенок? Неужели там, в колониях, вы забыли о приличиях? Подумать только, запираться в респектабельном доме наедине с девушкой!
Улыбнувшись, Рено обернулся и увидел, как мисс Корнинг, вспыхнув от возмущения, вскочила со стула и настороженно посмотрела на тетю Кристель.
– Позвольте вам представить, моя кузина мисс Корнинг. Мисс Корнинг, это моя тетя, мисс Кристель Молине.
Беатриса присела, тогда как тетя Кристель, глядя на свое отражение в зеркале, заметила:
– Что-то я не припомню никакой кузины по имени Корнинг среди родственников моей сестры.
– Я племянница лорда Бланшара, – объяснила Беатриса.
В глазах тети Кристель мелькнуло недоумение.
– Очень странно! У моего племянника нет никакой племянницы, есть только один племянник, но ему еще нет и десяти лет.
Рено откашлялся. Впервые с того момента, когда он ступил на землю Англии, ему по-настоящему стало смешно.
– Тетя, она имеет в виду нынешнего лорда Бланшара. Тетя недовольно фыркнула:
– Как я понимаю, претендента на титул. Тут мисс Корнинг с осторожностью заметила:
– Гм… мне надо выйти распорядиться, чтобы подали чай.
Рено предпочел бы кофе или бренди, но, изучив вкусы мисс Корнинг и зная ее пристрастие к чаю, он кивнул в знак согласия. Она стремительно вышла из комнаты.
– Миленькая, – заметила тетя Кристель. – Не красавица, но очень грациозна и обаятельна.
– Верно подмечено, – согласился Рено. – Вы упомянули мою сестру, как она?
– Разве вам ничего не известно? – Тетя с удивлением подняла брови. – Неужели вы до сих пор не соизволили узнать, где она и как она?
– Я пытался, расспрашивал, – спокойно ответил Рено, усаживая тетю в кресло. – Но никто, кроме вас, не знает подробностей, касающихся ее жизни.
– Гм… – проворчала тетя. – Ну что ж, в таком случае я все расскажу. Известно ли вам, что ваша сестра овдовела вскоре после того, как вы… пропали без вести?
Рено закивал:
– Мисс Корнинг говорила мне об этом.
Он опять подошел к окну, чтобы выглянуть на улицу. Лондон почти не изменился за время его отсутствия, но это было поверхностное впечатление. Город что-то таил в своей глубине.
– Отлично, – сказала тетя. – Так вот, в прошлом году она вышла замуж за неотесанного мужлана из Новой Англии. Зовут его Сэмюел Хартли.
– И об этом я слышал, – ответил Рено.
Как странно, Эмили вышла замуж за человека, у которого в армии было прозвище Колонист. Он получил его за прекрасное знание колониальных земель. Рено опять ощутил, как земля уходит у него из-под ног, мир вокруг меняется, прошлое и настоящее не пересекаются и на душе опять становится тревожно, муторно, тяжело.
Тетя продолжала рассказывать:
– Теперь она живет далеко-далеко, по ту сторону океана, в городе Бостоне. Не знаю, насколько разумно было с её стороны перебираться жить в колонии, но характер вашей сестры, я думаю, вам известен. Иногда она бывает упряма, как мул.
– А мой племянник Дэниел?
– Малыш Дэниел жив и здоров. Но мать забрала его с собой в Америку.
Рено задумался. По иронии судьбы сейчас он находился от сестры дальше, чем тогда, когда отплывал из колоний в Англию. Отложил бы он свое отплытие, если бы знал, что сестра живет в Новой Англии? Навряд ли. Его влекло на родину неуемное желание стать полновластным владельцем поместья и титула. Он соскучился по Англии, ведь он отсутствовал целых семь лет. Мысли о родине – вот что поддерживало его в самые тяжелые минуты, когда бесконечный плен казался невыносимым, когда уже не было сил терпеть и все казалось безнадежным. Нет, даже большая любовь к сестре не смогла бы остановить его и помешать, как можно скорее вернуться домой.
– Где вы были все это время, Рено? – мягко и спокойно спросила тетя Кристель.
Закрыв глаза, он покачал головой. Что он мог рассказать этой прирожденной аристократке? Поймет ли она, что ему довелось вынести?
Через минуту он услышал за своей спиной тяжкий вздох и слова тети:
– Если вам не хочется говорить об этом, то и не надо.
Он обернулся и наткнулся на внимательный и беспокойный взгляд тети Кристель. Она и его рано умершая мать были родными сестрами, тетя была старшей сестрой. Они обе выросли в Париже и вместе переехали в Англию, когда его мать вышла замуж. Тете уже шел седьмой десяток, но до сих пор она сохранила, свежую память, остроту зрения и ума.
– Я намерен, во что бы то ни стало вернуть свой титул, – решительно заявил Рено.
– Правильно, – по-французски похвалила его тетя. Родившаяся и выросшая во Франции, она любила пересыпать свою речь французскими словечками.
– Я направил прошение в парламент с просьбой сформировать специальную комиссию, которая должна разобраться в моем деле. Когда комиссия соберется в Вестминстере, я предстану перед ней и изложу свою просьбу. Нынешний граф тоже будет присутствовать и защищать свои интересы.
Тетя недовольно фыркнула:
– Этот узурпатор не собирается легко отдавать присвоенный титул.
– Конечно, не собирается, – с мрачным видом подтвердил Рено. – Он будет из кожи вон лезть, чтобы сохранить его за собой. Вполне возможно, он попытается удержать титул на том основании, что я сумасшедший.
– Сумасшедший? – Удивлению тети не было предела.
– Я приехал в Лондон совершенно больным, бредил, не отдавал себе отчета в происходящем. Когда я пришел сюда, в свой дом, здесь проходил званый вечер, и многие из гостей могут подтвердить, что я вел себя как безумный.
– И это все? Рено поморщился:
– Вчера произошел один неприятный инцидент. В меня кто-то стрелял, пытался убить…
– Боже мой!
Он небрежно махнул рукой:
– Ничего страшного. Как видите, все обошлось, я цел и невредим. Но дело в том, что во время нападения я вел себя очень странно. Мне показалось, будто я вновь оказался на войне.
Они помолчали. Тетя Кристель опять заговорила первая:
– Вот несчастье так несчастье. Значит, нам нужны не просто хорошие, а пробивные адвокаты, чтобы убрать с пути узурпатора.
Рено взглянул на нее с надеждой. Это были не только родственные чувства, а боевой настрой. У него будто камень с души свалился.
– Вы сможете оказать мне помощь?
– О чем речь? Конечно! Неужели могут быть какие-то сомнения на этот счет?
Рено подал ей руку и помог встать. Рука у тети была сухая, тонкая, цепкая, как птичья лапка.
– А то я уже перестал рассчитывать на чью-либо помощь.
Она разгладила складки на юбке.
– Надо составить план военной кампании – ведь так принято говорить у вас, военных. Нам нужны выигрышные стратегия и тактика. Я переговорю с теми поверенными, которые помогают мне управлять имением маленького Дэниела, пока он живет за океаном. Думаю, они подскажут, к кому мне лучше всего обратиться. А вам необходимо побриться, слышите?
– Побриться? Я не ослышался? – Рено с недоумением взглянул на нее.
Тетя Кристель энергично закивала:
– Да-да, именно побриться. И не только. Вам необходимо привести себя в порядок. Посмотрите, на кого вы похожи. Вы должны выглядеть как настоящий лорд. Ваша внешность должна соответствовать вашему положению и титулу. Нам будет легче разрушить планы врага, если он будет уважать и бояться вас.
Рено стиснул зубы. Ему было стыдно и неловко, но все-таки он признался:
– Тетя, но у меня совсем нет денег. Она понимающе закивала:
– Я дам в долг столько, сколько потребуется. Когда вы опять станете лордом и графом, вы все вернете, хорошо?
– Да, разумеется. – Рено нагнулся и поцеловал ее руку. – У меня нет слов, чтобы выразить вам свою благодарность. Какое счастье, что вы со мной!
– Пустяки. – Пожилая леди махнула рукой, предложив ему жестом помолчать. – Вы ведь еще не утратили свое мужское обаяние. Напрасно вы прячете его под отросшими волосами. Однако побриться и постричься, племянник, это еще далеко не все, что нужно сделать для того, чтобы преобразиться в достойного английского джентльмена.
Рено нахмурился:
– На что вы намекаете? Укажите, что мне еще нужно, и я это куплю.
– Увы, племянник, этого нельзя купить. Для этого понадобится все ваше мужское обаяние. – Тетя заглянула ему прямо в глаза, лукаво и серьезно. – Я имею в виду женитьбу. Да, вам нужна жена. Английская девушка из благородной семьи. Кто посмеет назвать мужчину сумасшедшим, если с ним под руку будет идти приятная, пусть даже и не красивая леди? Найдите себе подходящую пару, и можно будет считать, что вы уже на полпути к успеху. Вы станете законным графом.
Утро выдалось ярким и солнечным. Встав и одевшись, Беатриса решила обсудить с поваром меню на сегодня. Спускаясь по лестнице, она вдруг услышала внизу мужские голоса. Из любопытства она нагнулась и, вытянув шею, взглянула туда, откуда доносились голоса. В холле собралась группа мужчин – дворецкий, два лакея и какой-то неизвестный джентльмен, стоявший к ней спиной. Впрочем, в его фигуре было что-то знакомое. Стараясь идти как можно тише, Беатриса начала спускаться вниз, все время, посматривая на спину джентльмена. На нем были тщательно припудренный белый парик, черный сюртук прекрасного покроя с манжетами из зеленого бархата, вышитыми серебром. Дворецкий о чем-то настойчиво говорил с незнакомцем, но тот, видимо, почувствовав на себе ее взгляд, обернулся.
Беатриса замерла на месте, окаменев от неожиданности. Перед ней стоял молодой лорд Хоуп, совершенно неузнаваемый в новом костюме. Куда подевались его густая борода и длинные волосы?! Чисто выбритые щеки и подбородок подчеркивали мужественные черты. Аккуратно завитый и припудренный парик очень шел ему и придавал столь необходимую при его положении важность. На груди из-под черного бархатного сюртука выглядывала новая жилетка, вышитая серебром и зеленой парчой под цвет вышивки на манжетах.
У Беатрисы защемило сердце. Ей стало жаль того бедного, несчастного незнакомца, который так неожиданно возник в ее жизни, и за которым она ухаживала всю последнюю неделю. Хоуп представлял собой живое воплощение английского джентльмена, державшегося с прирожденной грацией и достоинством, хотя общий вид немного портили две вещи. Во-первых, у него в левом ухе висела странная серьга в виде черного железного креста. Эта совершенно неуместная серьга грубой работы портила безупречный вид, создаваемый белоснежным париком. Во-вторых, «три птицы» по-прежнему «порхали» вокруг его правого глаза – три мрачные птицы, под цвет его темных глаз.
Костюм Хоупа придавал ему цивилизованный вид, но при более внимательном взгляде сразу становилось ясно, что под внешностью благородного джентльмена скрывается кровожадный дикарь.
Выставив вперед ногу и отвесив изящный поклон, он насмешливо поздоровался:
– Доброе утро, мисс Корнинг.
– Лорд Хоуп, – Беатриса, совладав с изумлением, наконец, обрела дар речи, – вам удалось совершить то, что не всякому под силу.
Он пожал плечами:
– Для того чтобы сражаться с бесами, надо прикинуться одним из них.
Она с удивлением взглянула на него:
– Что-то я вас не совсем понимаю.
– Не важно. – Он отвел глаза в сторону. – Я собираюсь навестить сегодня утром мою тетушку. Не хотите поехать вместе со мной?
– Вежливое приглашение. – Он вел себя, как подобает джентльмену.
Однако напускная вежливость не могла обмануть Беатрису. Ее беспокоил вопрос: безопасно ли ехать вместе с ним? Она закусила губу. Ей не удалось скрыть свое замешательство от его наблюдательных глаз, и по его губам скользнула насмешливая улыбка.
– Неужели я такой страшный, мисс Корнинг? Вы меня боитесь?
– Нисколько, – храбро солгала она.
– В таком случае вы не будете возражать против небольшой прогулки по городу?
Зачем она понадобилась ему? Беатриса внимательно посмотрела на него, пытаясь разгадать его намерения.
– Ну, так вы едете, мисс Корнинг? – попытался уточнить он. – Вы согласны или нет?
– Хорошо, я согласна, – ответила она. – Но при одном условии.
– При каком же? – Он сразу насторожился. Она глубоко вздохнула и решительно заявила:
– Я поеду, если вы расскажете мне хоть немного из того, что с вами происходило в последние семь лет.
Вид у Хоупа сразу стал мрачным и недовольным. Ей даже показалось, что он сейчас повернется и, не сказав ни слова, выйдет из холла, но он, видимо, передумал.
– Ладно. Только накиньте на себя теплую накидку, – хрипло проговорил он.
Вернувшись в холл, она, к своему удивлению, не нашла его там. Ей стало обидно: неужели он ее разыграл, но ради чего? Лакей Джордж поспешил успокоить ее:
– Он пошел проведать Генри, мисс. Обещал скоро вернуться.
– А-а, хорошо, – с облегчением вздохнула Беатриса, и сразу от сердца отлегло. – В таком случае, Джордж, я тоже навещу больного.
Прислуга ютилась в комнатушках на самом верху, но Генри был высоким, здоровенным и тяжелым парнем, так что втащить его наверх было непросто. Кроме того, он нуждался в уходе, поэтому его на время оставили в одном из кухонных помещений, где для него отгородили угол и положили соломенный тюфяк. Когда Беатриса вошла на кухню, то увидела, что занавеска, отделявшая Генри от любопытных взглядов, была отдернута. Лорд Хоуп сидел на корточках рядом с Генри и о чем-то тихо беседовал с ним.
Она застыла в дверях, пораженная тем счастьем, которое излучало лицо Генри. Несмотря на обычную кухонную суету, мужчины целиком ушли в разговор между собой, явно обсуждая нечто такое, что касалось только их двоих и никого больше. Беатрисе даже стало как-то неловко. Чтобы не мешать их беседе, она решила не подходить к ним и тихо ждала.
Лорд Хоуп говорил, а Генри внимательно его слушал. Беатриса вспомнила, как во время нападения Хоуп командовал слугами, считая их солдатами. Пусть им тогда владело какое-то странное помешательство, но все равно по его манере отдавать приказы было видно, как он привык беспокоиться о солдатах. Он не притворялся, он искренне заботился о «своих людях», о «своих подчиненных». Охваченная горячей волной сочувствия, Беатриса приложила пальцы к губам. Ей стало стыдно. Ведь она считала его эгоистом, сумасшедшим, которого надо опасаться, но сейчас, ни о чем, не подозревая, на ее глазах он проявлял себя с самой лучшей стороны. Господи, как же она могла встать на сторону дяди в его борьбе с Хоупом?
Прошептав на ухо раненому какие-то слова утешения, виконт наклонился еще ниже и пожал рукой его плечо – как оказалось, на прощание. Затем Хоуп выпрямился, повернулся и тут же увидел ее.
Беатриса опустила руку и от охватившего ее счастья улыбнулась ему.
– Прошу меня извинить, что я немного задержался, – сказал он, идя навстречу. Его глаза поблескивали от любопытства.
– О, ничего страшного! – торопливо произнесла она. – У Генри такой счастливый вид. Он, по-видимому, очень рад, что вы навестили его.
Хоуп нахмурился и обернулся назад, чтобы еще раз взглянуть на раненого.
– Будучи в армии, я заметил, какое благотворное действие на солдат оказывает такое простое дело.
– Какое дело?
– Посещение раненых. – Он протянул ей руку, на которую она слегка оперлась, чувствуя исходящую от него силу и уверенность. – Зайти на минуту-другую, посидеть, поговорить. Вы не представляете, как это поднимает настроение у раненых. Они понимают, что о них не забыли, что они еще нужны, и в результате гораздо быстрее идут на поправку.
– А другие офицеры тоже посещают раненых? – спросила она, пока они пересекали холл.
– По правде говоря, не многие, – ответил он. Выйдя на улицу, он любезно подсадил ее в ожидавшую их карету, а затем сам забрался внутрь, устроившись напротив нее.
– Я часто с сожалением думал о том, как редко офицеры навещают своих раненых солдат.
Он постучал в крышу кареты, подавая сигнал кучеру, что пора трогаться.
– Возможно, они не способны на сострадание, – заметила Беатриса.
– При чем тут сострадание? – с раздражением ответил он. – Это, прежде всего долг – каждый офицер обязан заботиться о своих подчиненных. Он отвечает за них.
Беатриса взглянула на него озадаченно. Долг – это не сострадание, мотивы разные, хотя результат был похожим. Да, но тогда в лице Генри, общавшегося с Хоупом, отражался бы благоговейный страх. Если лорд Хоуп так беспокоился о малознакомом слуге, которого он считал «своим подчиненным», то разве не должен он проявлять такое же внимание к солдатам, которые служили в королевской армии?
Облизнув пересохшие от волнения губы, она заметила:
– Мне говорили, что многие солдаты после увольнения из армии его королевского величества фактически брошены на произвол судьбы.
Он взглянул на нее с удивлением:
– Где вы могли услышать такое? Мне кажется, это совсем не то, о чем привыкли судачить светские дамы.
– Где-то слышала, уже не помню где. – Она пожала плечами. – Кроме того, поговаривают, что некоторые члены парламента хотят представить на рассмотрение билль о ветеранах, который позволит бывшим солдатам получать приличную пенсию.
Хоуп презрительно фыркнул:
– Свежо предание… Нет, такой билль не пройдет. Большинство членов парламента найдут возможность направить деньги на более важные государственные нужды.
– Но если большинство поддержит…
– С какой стати. – Он скептично покачал головой. – Никого из них никогда не волновали судьбы простых солдат. Вот почему так ничтожно солдатское жалованье. Впрочем, чему тут удивляться?
Беатриса закусила губу, не зная, как лучше вести разговор дальше, как убедить его занять ее позицию.
– Но если вы станете графом и, будете заседать в палате лордов, то…
– Я пока не собираюсь озадачиваться тем, чем в первую очередь следует заниматься палате лордов. – Хоуп поморщился и недовольно закрутил головой. – Сейчас я могу думать только об одном. Все время, все мои силы отнимают мысли о том, как мне быстрее вернуть свой титул. И лишь после того, как мне удастся преодолеть это препятствие, я буду, способен вникать в парламентскую работу и политическую жизнь, но не раньше.
У Беатрисы заныло сердце. К тому времени, когда Хоуп соблаговолит заняться политикой, законопроект мистера Уитона скорее всего будет провален. И что тогда будет с Джереми?
От отчаяния она кусала губы и с отсутствующим видом смотрела в окно кареты, не зная, как ей быть дальше. Каким образом она могла убедить лорда Хоупа в том, что его поддержка просто необходима мистеру Уитону для того, чтобы провести билль через парламент? Если бы она могла понять побудительные причины, заставлявшие его действовать и думать лишь в одном направлении – вернуть во что бы то ни стало свой титул! Отвернувшись от окна, она бросила на Хоупа открытый смелый взгляд. Нет, все-таки важнее всего было узнать, что с ним случилось за последние семь лет. Каким образом он превратился в того человека, который сидел сейчас напротив нее.
Рено наблюдал за мисс Корнинг из-под полуопущенных век. Она гордо сидела напротив, все время, покусывая нижнюю губу. Ему стало интересно. Что же происходило с ней? Какие мысли мелькали в ее очаровательной головке? И с какой стати она затеяла весь этот разговор о парламенте? Ее дядя, судя по всему, был ловким политиком. Возможно, ей просто хотелось узнать, будет ли он интересоваться политикой, когда опять станет графом. Одним словом, будет походить на ее дядю.
Он невольно нахмурился. Такая картина ему была совсем не по душе. Он мог носить парик и одежду джентльмена, но он уже не был прежним Рено и не мог вести ту безмятежную, полную удовольствий жизнь, какую вел до отъезда в колонии. Война изменила его, переделала на свой лад. От былого аристократа, покинувшего семь лет назад Лондон, кроме внешности, не осталось ничего. Такая заметная метаморфоза не могла ускользнуть от внимательного взгляда мисс Корнинг, которая не могла не видеть, что под одеждой джентльмена и за всеми ухищрениями, на которые так богато цивилизованное общество, скрывался совсем другой человек. Иногда он ловил на себе ее пристальный взгляд, в котором читались тревога, настороженность и сострадание.
Рено уставился в окно, но по его рассеянному виду несложно было догадаться, что его нисколько не интересовали городские пейзажи – он все время в мыслях возвращался к совету, данному тетей: жениться на английской девушке из хорошей, добропорядочной семьи. Ну что ж, такой девушкой вполне могла стать мисс Корнинг. Она как нельзя лучше подходила на роль жены. Усилием воли он прогнал приятные, но неуместные грезы.
Дело в том, что эта девушка пробуждала в нем желание обладать ею. Он задумался над тем, как лучше всего осуществить задуманный им план. Год назад все было бы намного проще, он просто похитил бы ее. Теперь надлежало действовать так, как принято в светском обществе: надо было ухаживать за ней, чтобы заслужить ее расположение.
Он окинул ее оценивающим взглядом. Мисс Корнинг улыбнулась в ответ, на ее лице появилась решимость.
– Милорд, вы не забыли о данном обещании?
Сердце Рено подпрыгнуло и застучало с бешеной скоростью. Перед выездом они условились поговорить о его прошлом.
– Я понимаю, что вмешиваюсь не в свои дела, но все-таки не могли бы вы хоть чуть-чуть приподнять завесу таинственности с вашего прошлого?
Рено молчал, пристально глядя ей в глаза. Ему очень хотелось охладить ее пыл.
Беатриса покраснела от внутреннего напряжения, но не отводила взгляд. Ее никак нельзя было упрекнуть в трусости и малодушии.
– Ну что ж, раз вам так хочется, – уступил он. – Я служил в наших заокеанских колониях.
– Да, это мне известно, – отозвалась Беатриса. – Но почему так долго? Что вы там делали? Может, вы частично утратили память? Мне доводилось слышать о странных заболеваниях, когда люди, пережившие тяжелые ранения, напрочь забывали о своем прошлом.
– Нет, я всегда помнил, кто я такой. – Он взглянул на нее, на юную английскую леди, которая вряд ли представляла себе, что такое реальная жизнь. Вероятно, его история шокирует ее? Вызовет у нее неприязнь? Но ведь она сама просила… – Я попал в плен к индейцам.
– В плен, в самом деле?! Неужели вы провели в плену все семь лет?
– Увы, это так. – Он помолчал.
Больше всего в жизни ему не хотелось воскрешать в памяти то, что он испытал в плену у индейцев, но его поддерживал сострадательный взгляд Беатрисы. Наверное, такими же глазами смотрела на Отелло Дездемона, когда он рассказывал ей о своих злоключениях. Если его судьба, полная страданий и мук, тронет ее сердце, он ничего не утаит и расскажет все, невзирая на то, что вспоминать ему все это было мучительно больно.
Опять на него смотрели карие глаза сквозь кровавую маску.
– У меня не было выбора. Я попал в рабство.
Рабство?! Беатриса была поражена и ошеломлена, вихрь противоречивых чувств поднялся в ее душе. Сама мысль, что гордый лорд Хоуп мог находиться в рабстве, была ужасна и отвратительна.
– Там вам сделали эти знаки? – Беатриса кивнула на изображения птиц на татуировке. Рено коснулся рукой лица, где красовалась татуировка. – Расскажите мне все, и вам сразу станет легче, – простодушно сказала Беатриса.
– Вы, конечно, слышали о резне у Спиннер-Фоллз? – Он вопросительно взглянул на нее.
– Да, там наш отряд попал в засаду и был весь уничтожен.
Он кивнул и, отвернувшись к окну – видимо, так было легче, – продолжил рассказ:
– Мы шли из Квебека в форт Эдварде. Дорога в одном месте настолько сузилась, что людям пришлось идти друг за другом цепочкой. Весь отряд вытянулся в длинную ленту.
На его щеке стала подергиваться мышца. Нервный тик. Рено явно не нравилось ворошить прошлое, но отступать было уже поздно.
Он тяжело вздохнул:
– Я поскакал к полковнику. Я хотел ему сказать, что отряду следует остановиться и поставить впереди идущих сзади, чтобы хвост поравнялся с авангардом. Как вдруг на нас напали индейцы.
Он стиснул зубы, и Беатриса лишний раз убедилась в том, насколько тяжело ему даются воспоминания о том сражении.
– Индейцы застали нас врасплох. Они прятались за деревьями и вели прицельный огонь. Солдаты растерялись и гибли, не оказывая никакого сопротивления. Мы несли огромные потери. Раненый полковник упал с лошади. – Рено опустил глаза и на миг закрыл их. – Индейцы сняли с него, еще живого, скальп. Вокруг меня лежали раненые и убитые. С них тут же, прямо на месте, краснокожие снимали скальпы. Лошадь подо мной убили, но я успел спрыгнуть с нее, меня сразу окружили враги и оглушили ударом сзади. Что было дальше, я не помню. Очнулся я только тогда, когда всех нас, захваченных в плен, индейцы погнали по лесной тропе. Они вели нас в свой лагерь. В плен нас захватили индейцы, воевавшие на стороне французов.
– Боже мой! – воскликнула Беатриса, всплеснув руками. Она представила, что творилось тогда в душе лорда Хоупа. Потерять своих людей, потерять товарищей-офицеров, попасть в плен к дикарям. В каком он очутился отчаянном и безнадежном положении!
