Текст книги "Влюбиться в дьявола"

Автор книги: Элизабет Хойт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

Глава 9

– Я принцесса Серенити, – сказала девушка, когда Лонгсуорд опустил ее на землю. – Мой отец – владыка этой страны. Однако в горах, неподалеку отсюда, живет злая ведьма. Она пригрозила отцу, что если он не будет платить ей дань, то она нашлет мор и несчастья на всю его страну. Мой отец выполнял ее волю и исправно платил дань, но в нынешнем году отказался. Колдунья прислала страшного дракона, тот схватил отца и отвел к ведьме. Когда я с отрядом рыцарей устремилась следом, то дракон перебил всех рыцарей и оставил в живых лишь меня одну. – Принцесса Серенити положила ладонь на руку Лонгсуорда: – Если отца не освободить, то завтра утром колдунья убьет его. Вы не поможете мне освободить отца?

Лонгсуорд сначала взглянул на руку принцессы, потом заглянул в ее васильковые глаза и пылко воскликнул:

– Я помогу вам!

История Лонгсуорда

– Беатриса! – в ужасе закричал Рено, хотя понимал, что она его не слышит.

Она лежала на ступеньках крыльца, а кровавое пятно на ее правом боку все увеличивалось. Хотя Рено перевидал на своем веку немало ран – солдат с оторванными руками и ногами, разорванные в клочья тела, – он всегда сохранял самообладание, но теперь ему стало страшно… Дрожа от волнения, он подхватил ее, почти невесомую, как ему показалось, на руки. Мокрое от крови платье прилипло к его рукам, и он испугался, не умирает ли она. Неужели он опоздал?

Ее карие глаза смотрели на него, а ее лицо представляло собой мрачную, безжизненную маску, покрытую кровью.

Нет, она не умрет. Он не позволит ей умереть.

Рено ускорил шаги. Куда подевалась ее карета? Надо было убираться отсюда, причем как можно быстрее. Беатрису следовало отвезти домой, ей требовалась срочная помощь. Он быстрым шагом прошел мимо ряда домов и, наконец, увидел карету, стоявшую прямо за углом. Не открывая глаз, Беатриса жалобно застонала. Кучер круглыми от ужаса глазами смотрел на них обоих. Рено залез в карету, не дожидаясь, пока грум откинет ступеньки для входа.

– Трогай! – скомандовал он, и карета рванулась с места.

Рено крепко, но нежно прижимал ее к себе. Лицо Беатрисы стало бледным как, полотно, и на его фоне сразу проступили веснушки. Он откинул с ее лица прядь волос и ненароком испачкал окровавленной рукой ее висок и щеку. Черт побери, надо было проверить, насколько опасна ее рана.

Рено вынул нож и осторожно разрезал им платье, корсет и сорочку – как спереди, так и сзади, от пояса до верха. Откинув в сторону окровавленные части одежды, он внимательно осмотрел рану. Она оказалась небольшой, в длину около двух дюймов; в сущности, это был глубокий порез, но на фоне белоснежной чистой кожи девушки он выглядел уродливым наростом, который хотелось смыть, чтобы вернуть коже ее первозданную чистоту, упругость и нежность.

Убийца метил в него, но промахнулся. Беатриса спасла ему жизнь, прикрыв его своим телом.

Убрав с раны прилипшую к ней одежду, которая останавливала кровь, Рено тем самым вызвал новое кровотечение. Кровь опять полилась тоненькой струйкой, и ему стало страшно.

Он коротко выругался, быстро оторвал от нижней юбки кусок чистой материи, ловко сделал из нее тампон и прижал его к ране. Другой рукой он обхватил ее за плечи и прижал к себе как маленького ребенка. Впрочем, она действительно была еще ребенком.

– Гони! – крикнул он вознице. – Живее!

Но кучер не нуждался в напоминаниях, лошади неслись во весь опор, в окнах кареты мелькали вывески магазинов, дома, прохожие. Экипаж сильно трясло и кидало из стороны в сторону. Беатриса застонала.

– Черт, черт! – ругался он. Убрав волосы с ее лица, на котором отпечаталось трогательное выражение доброты и печали, Рено прижался губами к ее лбу и прошептал тихо и ласково: – Держись, только держись.

Наконец карета остановилась, тут же подскочил грум, откинул подножку и открыл дверцу. Рено уже был наготове, держа полуобнаженную Беатрису на руках.

– А ну-ка отвернись! – повелительно крикнул он слуге, который замер возле экипажа с открытым от удивления ртом. Рено вылез из кареты и устремился в дом. – Срочно пошлите за врачом, – велел он изумленному дворецкому. – Пусть принесут в спальню мисс Корнинг горячей воды и чистые простыни.

Рено начал подниматься наверх, но практически сразу столкнулся со спускавшимся вниз Сент-Обеном.

– Беатриса! – Пожилой джентльмен побледнел от испуга. – Что с ней? Что вы сделали с моей племянницей?

– Ее ударили ножом, – отрывисто бросил Рено, приятно пораженный явной тревогой и волнением старика. – Случайно.

– Боже мой!

– Дайте мне пройти. – Сент-Обен отступил в сторону и назад, и Рено проскочил мимо него, быстро шагая по ступенькам. Спальня Беатрисы находилась двумя пролетами выше. Рено слышал позади себя тяжелое дыхание старика! Добравшись до спальни, он увидел открытую дверь и суетившуюся возле кровати Беатрисы горничную.

– Я к вашим услугам, – явно смутившись, пробормотала миловидная, крепкая на вид женщина.

– Вашу хозяйку ранили, – не вдаваясь в подробности, сообщил Рено. – Помогите мне снять с нее то, что осталось от платья.

– Что вы себе позволяете?! – закричал с порога Сент-Обен. – Это не ваше дело.

– Она истекает кровью, – тихо, но угрожающе произнес Рено. – Надо зажимать рану, пока горничная будет ее раздевать. Для вас что важнее: соблюсти приличия или сохранить жизнь вашей племянницы, которая может умереть от большой кровопотери?

Сент-Обен поперхнулся, не зная, что возразить, и с беспокойством взглянул на Беатрису.

Рено кивком дал понять горничной, чтобы она приступала к своим обязанностям. Сент-Обен с недовольным бурчанием скрылся за дверью. Горничная начала осторожно снимать платье. Будь Рено, как прежде, джентльменом, он бы стыдливо потупился или отвернулся в сторону, но война изменила его. Он любовался ее обнаженной грудью, бледно-розовой кожей, волнующим изгибом живота, уходящим вниз и прячущимся между стройными ногами. Она была его женщиной, и ради нее он был готов отдать жизнь. Горничная прикрыла тело Беатрисы покрывалом, оставив свободными лишь правую руку и правый бок – место, к которому Рено прижимал намокший от крови тампон.

– Когда же, наконец, появится врач? – нетерпеливо пытался выяснить Рено.

Беатриса лежала тихо, она по-прежнему не приходила в сознание.

– Разведите огонь, и поживее, – велел он горничной.

– Хорошо, милорд. – Она торопливо подошла к камину и стала сыпать свежую порцию угля на тлеющие угли.

– Как тебя зовут?

– Квик, милорд.

– Как долго ты служишь здесь? – Рено сам не знал, зачем спрашивает. В его голове вертелся целый вихрь мыслей, вызванных раной Беатрисы. Насколько рана опасна для жизни? Сколько она потеряла крови? И где врач?

– Восемь лет, милорд. Я прислуживала госпоже еще до ее переезда в Лондон.

– А-а, долго. Это хорошо, – рассеянно ответил он. Рено дотронулся до щеки Беатрисы, она была теплой. Хороший симптом.

– Да, милорд, – отозвалась горничная. – Она очень добрая и ласковая госпожа.

Двери распахнулись, и в комнату зашли несколько слуг. Они несли чистые простыни и горячую воду. Среди них Рено узнал Генри, который с серьезным и озабоченным видом смотрел на Беатрису.

– За врачом послали? – взволнованно спросил Рено.

– Так точно, милорд, – ответил Генри. – Сразу, как только вы приехали. Лорд Бланшар дожидается врача внизу.

Вместо старого, насквозь промокшего от крови тампона Рено наложил новый – чистый и сухой. Рана уже меньше кровоточила, что радовало его. Он закрыл глаза. Если бы вера по-прежнему жила в его сердце, он, наверное, упал бы на колени и начал горячо молиться.

Тут до его слуха донесся какой-то шум на лестнице, который постепенно начал приближаться. В комнату вошли Сент-Обен и высокий худой человек в сером старом парике, долгожданный врач. Он бросил все понимающий, полный сострадания взгляд на раненую Беатрису и обратился к Рено:

– Как она?

– Она все еще без сознания, – ответил Рено, – хотя кровотечение почти прекратилось.

– Хорошо, хорошо. Мне говорили, рана колотая? Можно взглянуть? – Врач подошел к постели.

Рено отбросил тампон, врач одобрительно пробормотал себе под нос:

– Отлично, все отлично. Всего несколько дюймов и не очень глубокая. Пока она спит, мы как раз успеем зашить рану. Принесите воды.

Последние слова относились к Генри, который сразу же подал таз с водой. Рено отодвинулся в сторону, чтобы не мешать врачу. Врач промыл рану и вытер кровь.

– Понятно. Нужно зашивать. – Он вынул приготовленную иглу с ниткой из своей сумки. – Вы не можете подержать края раны вместе? – спросил он горничную, но та побледнела от испуга.

– Позвольте мне. Тут нет ничего страшного, – предложил Рено и нежно сдвинул края пореза.

– Отлично, отлично, – прошептал врач и проткнул иглой кожу Беатрисы, которая тут же застонала.

Рено поморщился, словно рану зашивали ему, а не девушке.

– Нельзя ли побыстрее? – поторопил врача Рено.

– Поспешишь – людей насмешишь, – резонно заметил он, медленно и аккуратно накладывая второй стежок.

– О Боже! – взволнованно прошептал Сент-Обен. Рено мельком взглянул на своего недруга, но с симпатией – тот явно волновался за жизнь своей племянницы. Быстро опустив глаза вниз, Рено понял, что конец операции уже близок.

– Зачем здесь столько народу? Всем выйти отсюда, кроме графа и Квик.

Послышался легкий топот уходящих слуг.

– Последний стежок, и все готово, – негромко заметил врач.

– Подержи ее за плечи, – сказал горничной Рено. – Только крепко, чтобы она не дернулась и не навредила себе.

– Слушаюсь, милорд, – ответила Квик и торопливо подошла к изголовью кровати. Врач, не торопясь, ловко завязал нитку и обрезал ее.

– Вот и все.

– Слава Богу, – буркнул Рено, недовольный его медлительностью.

– Сейчас наложим повязку, – бодро сказал врач, – и будем надеяться, что все обойдется.

Рено кивнул и выпрямился, продолжая внимательно следить за действиями врача. Перевязав Беатрису, он достал из сумки пузырек с лекарством и, передав его Рено, подробно объяснил, как его принимать, когда раненая проснется. Затем врач исчез так же внезапно, как и появился. Сент-Обен пошел провожать его, и в спальне, кроме Рено, осталась одна Квик.

– Давай оботрем ее и уложим поудобнее, – сказал он. Горничная засуетилась. Налив чистой воды в таз, она промыла все вокруг раны, в то время как Рено потер вспотевшее лицо Беатрисы и вынул шпильки из ее волос, которые сразу рассыпались тугими кольцами по подушке. Его удручало то, что она по-прежнему была без сознания, хотя, судя по всему, сильных болей она не испытывала.

– Госпожа лежит как обычно, – сказала Квик. – Я останусь здесь, чтобы…

– Нет, – решительно прервал он ее. – Здесь останусь я, а не ты. Оставь нас.

Горничная растерялась, но Рено строго и повелительно взглянул на нее, не проронив ни слова. Она присела с поклоном и вышла из спальни. Рено остался наедине с Беатрисой.

Он вынул свой нож и положил его на столик возле кровати. Затем снял парик и повесил его на спинку кресла. Скинув сапоги, он осторожно лег на кровать рядом с Беатрисой и, нежно обняв, прижался к ней. Ощущение полной беспомощности охватило его. В сложившейся ситуации его сила, мужество и смелость оказались бесполезными, они ничем не могли ей помочь. Теперь все зависело от самой Беатрисы, от ее воли к жизни.

– Очнись, моя дорогая, – ласково и тихо прошептал он. – Очнись, умоляю тебя.

Что-то теплое, очень большое и очень приятное согревало ее бок. Еще не совсем очнувшись, Беатриса слегка приподнялась, чтобы уткнуться носом в большое и теплое, но резкая боль в боку остановила ее.

– Ох! – чуть слышно выдохнула она.

– Не шевелись, – раздался голос. Она повернула голову в ту сторону, откуда доносился голос, и увидела знакомые глаза с густыми ресницами, предмет ее зависти. Она всегда задавала себе мучительный вопрос: «Ну почему такая красота досталась мужчине?»

Но тут она пришла в себя и в полном недоумении уставилась на лорда Хоупа:

– Что вы делаете в моей постели?

– Проявляю о вас заботу.

Голос звучал мягко и ласково, но на лице была написана тревога. Не в силах ни приподняться, ни встать, она безучастно смотрела на него. Он был без парика, и его коротко остриженные волосы местами торчали, а местами гладко прилегали к голове. Ей захотелось дотронуться до них, проверить, колючие ли они, как щетина на его подбородке, или мягкие, как его голос. Вокруг его правого глаза все так же летали три птицы, очень похожие и в то же время чем-то отличающиеся друг от друга.

– А зачем вам надо обо мне заботиться? – прошептала она.

– Вас ранили, причем из-за меня.

– Кто и как?

– Помните троих оборванцев на улице рядом с домом Джереми Оутса?

Она сразу вспомнила громилу с бельмом и двух его приспешников.

– Но почему они напали на меня?

– Не на вас, а на меня. Они хотели меня убить.

Она вытянула руку и нежно провела пальцами по одной из птиц.

– А почему они хотели вас убить?

Он зажмурился от удовольствия, когда она коснулась рукой его лица.

– Не знаю. Вейл думает, что покушения связаны с моим прошлым.

– Не понимаю. – Ее рука бессильно упала на постель.

– И я тоже, – сказал он и посмотрел на нее темными, блестящими, как вода в колодце, глазами. – Единственное, в чем я уверен, – так это в том, что вы пострадали из-за меня.

Беатриса нахмурилась, по-прежнему не понимая, что он имеет в виду.

– Чем же вы провинились передо мной?

– Я не смог защитить вас, – грустно ответил он. Она с удивлением подняла брови:

– Разве вы обязаны меня защищать?

– Да, обязан.

Он наклонился, и его лицо стало медленно приближаться к ней. У Беатрисы тут же мелькнула мысль, что он собирается ее поцеловать. И в тот же самый миг это случилось.

Она никак не ожидала, что у него такие мягкие теплые губы, и они прижимались к ее губам с нежностью и решительностью. Она помнила, как он однажды поцеловал ее, но тот поцелуй был недолгим, и она не успела разобраться в тех чувствах, которые тогда охватили ее. Но на этот раз все было иначе. Жесткая щетина на его подбородке покалывала ей щеку, но, пожалуй, это лишь усиливало ее впечатление.

Его чувственный рот и запах его кожи, теплый и мужественный, волновали и возбуждали ее. Он целовал ее все чаще и чаще, его горячность уже начала передаваться ей. Он неторопливо провел языком по ее рту, и ее губы отозвались на его настойчивость и приоткрылись. Язык проник дальше, неся с собой запах мужчины, и Беатриса застонала, еле слышно, но этого оказалось достаточно, чтобы незваный гость послушно удалился.

– Я причинил боль, – смутился Рено.

– Нет, – возразила она, но слишком поздно. Он отодвинулся и встал с кровати, забрав с собой волшебную силу тепла.

– Я сейчас пришлю горничную. Что вам принести? Чай? Крепкий бульон?

– Мне хочется чаю. – Она бросила взгляд на окно, плотно завешанное гардинами: – А сколько сейчас времени?

– Уже ночь. Вы проспали весь день.

– Неужели? – удивилась она и внезапно вспомнила: – Но ведь вас ранили!

Он обернулся, не успев отойти от кровати:

– Что?

– Ваша рука. Я видела, как один из мужчин ударил вас ножом.

– Ах, это. – Он закатал разорванный, покрытый запекшейся кровью рукав рубашки. – Пустяк.

– Нет, не пустяк. – Она попыталась присесть в постели. – Почему вы так небрежны?

Его мягкие, но властные руки прижали ее к постели, не позволяя присесть.

– Не стоит волноваться из-за простой царапины.

– Для вас, может быть, царапина, но…

– Помолчите, – прервал он ее. – Вам досталось несколько больше, чем мне, и ваша рана может открыться. Лежите и набирайтесь сил. Я скоро вернусь. Надеюсь, к тому времени вы будете одеты надлежащим образом.

Он быстро вышел из спальни.

Одета надлежащим образом? Беатриса проводила его удивленным взглядом и только потом заметила, что на ней нет ничего, даже сорочки.

Было часов десять вечера, когда Рено добрался до дома Вейла и начал изо всех сил барабанить в двери. Время слишком раннее, если хозяин уехал на какой-нибудь званый вечер, и слишком позднее для приема гостей, если Вейл дома. Светские приличия Рено были безразличны – Вейл был его единственным другом и союзником, и сейчас ему, как никогда, требовалась дружеская поддержка.

Наконец двери приоткрылись и в широкую щель, выглянул недовольный дворецкий, но когда он увидел на крыльце джентльмена, выражение его лица несколько смягчилось.

– Сэр?

Не вдаваясь в объяснения, Рено отодвинул его плечом и проник в дом.

– Виконт дома?

От подобной бесцеремонности дворецкий едва не потерял дар речи.

– Лорд и леди Вейл сегодня не принимают. Если вы соблаговолите…

– Нет, завтра я не приду, – прервал его Рено. – Если вы сейчас же не найдете хозяина и не позовете его, то я сам выполню за вас ваши обязанности.

Дворецкий вскинул голову и возмущенно фыркнул:

– Подождите в гостиной, милорд.

Рено прошел в гостиную и начал метаться по ней, словно зверь в клетке. Устав от ожидания, он уже решил сам отправиться на поиски виконта, но тут двери открылись и на пороге гостиной возник Вейл собственной персоной в просторном халате.

Зевая, он вошел в гостиную.

– Я несказанно рад, старина, что вы, наконец, возвращаетесь к жизни, но, прошу заметить, вечера я предпочитаю проводить в обществе своей жены.

– Мое дело не терпит отлагательств.

– Ясно, к черту семейное счастье и гармонию! – Вейл подошел к столику, на котором стоял графин с бренди и бокалы. – Не хотите бренди?

– Нет. Сегодня Беатрису ударили кинжалом. Во взгляде Вейла отразилось недоумение.

– Какая Беатриса? Рено замахал руками:

– Мисс Корнинг. Она случайно оказалась на пути наемного убийцы, который хотел ударить меня кинжалом.

– Боже мой! – прошептал Вейл. – Она жива?

– Жива, но потеряла много крови, – забормотал Рено, и перед его мысленным взглядом мелькнула ее белая нежная кожа. – Час назад она пришла в себя. Кажется, сейчас с ней уже все в порядке.

– Слава Богу! – Вейл плеснул бренди в бокал и сделал глоток. – Насколько дорога или, вернее, близка вам ваша кузина Беатриса?

Рено с упреком взглянул на него:

– Близка, но не в том смысле, какой вы вкладываете в это слово.

– Приятно услышать от вас такое признание. – Вейл с утомленным видом погрузился в широкое кресло. – Надеюсь, когда она поправится, вы сократите расстояние между вами. Уверяю вас, что семейная жизнь имеет ряд бесценных преимуществ. Она как нельзя лучше подходит для благоразумного человека, тем более что спальные утехи составляют в ней немалую часть.

– Благодарю вас за наставление, но оно совершенно излишне.

Вейл, подняв бокал, с извиняющимся видом покачал им в воздухе:

– О, не придавайте моим словам большого значения! Кроме того, я уверен, что вы еще не успели забыть, как следует обращаться с леди в спальне.

– Ради Бога, перестаньте.

– Конечно. Но вы не вращались в свете несколько лет и могли забыть кое-какие светские условности, а я мог бы вам их напомнить.

Рено, окончательно выведенный из себя, ехидно бросил:

– Боже, от кого я это слышу? От человека, которого я спас от разгневанной шлюхи, когда ему было всего семнадцать.

– Боже, что-то я не припоминаю.

– Зато я отлично все помню, – рассердился Рено. – Ее сутенером был здоровенный боксер.

– Ах да. Она запросила тройную оплату. Разумеется, я отказался, и тут появился ее сутенер. Но какое это имеет отношение к любовному искусству? Помнится, я в семнадцать лет мог вам показать парочку постельных трюков…

– Джаспер, прекратите, – пригрозил Рено.

Вейл спрятал улыбку за поднятым бокалом, затем, опустив его, сказал, но уже совершенно серьезно:

– Как выглядели наемные убийцы?

– Трое каких-то бродяг. – Рено тоже устроился в кресле. – Похоже, не очень искусных в таких грязных делах. Их возглавлял громила с бельмом на глазу.

– Неужели? – Вейл с усталым видом откинулся на спинку кресла и уставился в потолок. – А не заметили ли вы у него каких-нибудь других интересных примет, по которым его можно было бы опознать?

– Высокий, ловкий, умеет обращаться с ножом, – перечислил Рено. – Боюсь, это все, что, я могу вспомнить.

– Цвет волос?

– Шатен.

– Ага. – Вейл помолчал, о чем-то размышляя. – Думаю, пора отправить еще одно послание Манро, срочное. С ним необходимо встретиться, и поскорее.

Рено нахмурился:

– Вы полагаете, что покушение на мою жизнь связано с событиями семилетней давности?

– Угу.

– Но почему?

– Сами посудите. – Вейл выпрямился в кресле, в его напряженной позе не осталось ни следа от былой лени и вялости. В его глазах читалась живая мысль. – Я думал, что розыск предателя зашел в тупик… Но вот вы возвращаетесь на родину, и на вас за неделю совершается два покушения. Не многовато ли?

– Я рад, что у вас проснулось чувство юмора, – не без иронии буркнул Рено.

Вейл пропустил мимо ушей сарказм, скрытый в словах друга.

– Я все больше убеждаюсь в том, что именно вы обладаете какими-то сведениями, которые могут вывести на чистую воду предателя. Он чувствует нависшую над ним угрозу и принимает меры к тому, чтобы обезопасить себя.

– Значит, вы полностью отвергаете мысль, что здесь замешан Сент-Обен? – Рено уже сам пришел к такому выводу, но ему хотелось услышать подтверждение от другого человека.

– Бланшар – напыщенный осел, но у него все-таки хватает ума не покушаться на вашу жизнь. Мне известно, что вы недолюбливаете его, но, несмотря на все его недостатки, у него не такая подлая душа, чтобы нанимать убийц.

Рено задумался:

– Итак, вы…

– Кроме того, зачем Бланшару убивать вас, если вы сами лезете на рожон и, о вас по городу ходят самые нелепые слухи?

Рено закусил губу, слова Вейла кольнули его в самое больное место.

– Не обижайтесь, – примирительно сказал Вейл. – Но сами посудите, к чему привели ваши странные до нелепости поступки на балу у вашей тетушки. Они еще больше повлияли на вашу и без того небезупречную репутацию.

– Давайте вернемся к Бланшару.

Вейл замахал рукой, показывая, что не надо ему мешать высказаться до конца:

– Дело не в Бланшаре. Мы незаметно для самих себя подобрались очень близко к предателю. Впрочем, это всего лишь мое предположение, основанное на странных покушениях на вашу жизнь. Надо доставить сюда Манро. Думаю, втроем мы сумеем обнаружить недостающее звено в наших рассуждениях и найти предателя.

– Отлично, – отозвался Рено. – Значит, надо послать гонца, он доставит наше письмо быстрее, чем почта. Может, вы желаете сами поехать?

– Нет, пошлем специального человека. – Вейл вскочил с кресла и подошел к бюро, где лежали письменные принадлежности. – Так вышло, что мне никак нельзя покидать Лондон сейчас.

Рено взглянул на друга и удивился – Вейл покраснел как маков цвет.

– Моя жена ожидает в скором времени появления на свет шестого виконта Вейла, – смущенно пробормотал он. – Или, возможно, благородной леди. Мне вообще-то все равно, кто родится. Главное, чтобы ребенок родился здоровым и не слишком походил на своего отца.

Рено улыбнулся:

– Мои поздравления!

– Спасибо. – Вейл кашлянул. – Жена немного нервничает, поэтому мы пока все держим в тайне. Вы меня понимаете?

– Конечно. – Рено сразу стал серьезным. Мелисанда выглядела превосходно, но всякое может случиться во время беременности.

– А тем временем, – оправившись от смущения, воскликнул Вейл, – до приезда Манро можно будет разузнать кое-что насчет совершенных на вас покушений! Лондон – громадный город, но, думаю, в нем не так много наемных убийц с бельмом на глазу.

– Благодарю тебя, – сказал растроганный Рено. Впервые за долгие годы он почувствовал рядом с собой плечо друга.

Теперь у него оставалась только одна забота – оберегать Беатрису.

* * *

– Расскажите мне что-нибудь, – попросила Беатриса, усаживаясь в постели. Она уже четвертый день соблюдала постельный режим, и он ей изрядно поднадоел. На ней было удобное широкое дневное платье, но все равно ей не разрешалось вставать с постели.

– Что рассказать? – машинально спросил Рено. Он сидел в кресле подле кровати якобы для того, чтобы развлекать ее, хотя на самом деле увлеченно читал какие-то бумаги, по-видимому, от своих адвокатов, которые вынул из кармана.

– Например, вы могли бы поделиться своими впечатлениями… – задумчиво протянула Беатриса, – относительно своего первого любовного опыта.

В воздухе повисла пауза. Она поняла, что смысл ее слов еще не дошел до его сознания, как вдруг он вскинул голову, и глаза его сверкнули; теперь она знала, что он все расслышал и понял.

– Вы еще не совсем поправились, поэтому поговорим об этом чуть позже.

– Какая досада! – с притворной застенчивостью заметила она.

Он кашлянул.

– Может, вам рассказать что-нибудь другое? Более забавное?

– Что именно? Он пожал плечами:

– Не знаю. Может быть, вас интересуют особенности армейской службы? Или то, чем мы с Вейлом занимались в учебной комнате?

Она отрицательно замотала головой:

– Возможно, позже я с удовольствием послушаю эти рассказы, но сейчас мне хотелось бы услышать продолжение истории вашей жизни у индейцев.

Сдвинув брови, он уставился в бумаги:

– Я уже говорил вам, что индейцы взяли меня в плен и сделали рабом. Больше об этом нечего говорить.

Беатриса выразительно взглянула на Рено. Она прекрасно понимала, что его не надо ни о чем расспрашивать, хотя бы из вежливости. Ему явно не хотелось ворошить прошлое. Семь ужасных лет в плену у индейцев превратили доброго, жизнерадостного юношу в сурового, мрачного человека, ничуть не похожего на юного лорда, изображенного на портрете. Перемена была столь резкой и глубокой, что несложно было догадаться о том, какие испытания выпали на его долю и, сколько из них он утаил, скрыл от нее. Беатрисе хотелось знать о нем как можно больше, и он должен был утолить ее отнюдь не праздное любопытство.

– Ну, пожалуйста! – умоляющим голосом попросила она.

– Хорошо. – Сложив бумаги, он сел поглубже, в кресло, смотря перед собой так, словно вглядывался в прошлое. – Итак, Гахо хотела заполучить меня, потому что в ее роду не хватало охотников. Дело в том, что у индейцев есть очень интересный обычай. Иногда те, кто попадал к ним в плен, после проведения определенного ритуала становились членами племени. В роду Гахо меня считали ее сыном.

– Она стала вашей приемной матерью?

– Только на словах. – Кривая усмешка скользнула по его губам. – Кем бы меня ни считали, прежде всего, я был рабом.

– О-о! – сочувственно протянула Беатриса. Превратиться из блестящего королевского офицера в раба, – какой жестокий удар по гордости!

– Впрочем, она очень хорошо обходилась со мной. – Рено уставился в окно. – Да, намного лучше, чем мы обращаемся с пленными. Мне было приятно, что меня не наказывают, напрасно не мучают, не истязают. Но как ни посмотри, я все-таки был рабом, и моей жизнью распоряжалась она как глава рода.

– А в чем состояли ваши обязанности? – осторожно спросила она.

– Ходить на охоту, – усмехнулся он. – Приносить мясо и еду для членов рода. Я вскоре узнал, что в племени от какого-то мора умерло много народу. Теперь не хватало охотников, чтобы добывать мясо. Особенно это было заметно, суровой зимой. Я ходил на охоту вместе с мужем Гахо, которого мы прозвали Дядькой, и Састаретци.

Беатриса поежилась:

– Должно быть, страшно ходить на охоту с человеком, который хотел вас убить.

– Да, но я всегда держался настороже.

– А вы не пытались сбежать?

Он опустил глаза на сложенные бумаги:

– О побеге я думал непрерывно. Каждую ночь мне связывали руки, а потом привязывали их к вбитому в землю колу. Я все время думал, как бы мне освободиться, но вскоре оставил мысли о побеге. Я понял, что не сумею в одиночку выжить в тех краях, особенно зимой, а зимы там, не в пример английским, продолжительные и суровые. Это дикий, малоосвоенный край. Зимой толщина снега достигает человеческого роста. Кроме того, я находился на территории земель, принадлежащих французам. Надо было пройти сотни миль, чтобы добраться до английских поселений.

Мурашки пробежали по спине Беатрисы.

– От ваших слов веет безнадежностью. А на каких животных вы охотились?

– Да на всех, какие попадались. Олени, еноты, белки, медведи…

– Медведи?! – удивилась она. – Неужели вы их ели? Он рассмеялся:

– Вы не поверите, но жареная медвежатина довольно вкусна.

Тут скрипнула дверь и в спальню вошла Квик с чайным подносом.

– Чай, мисс, а вам, милорд, письмо.

Она подала запечатанный конверт лорду Хоупу.

Налив себе чаю, Беатриса с любопытством смотрела на читавшего Хоупа. Внезапно он скомкал бумагу и бросил ее в огонь.

– Надеюсь, новости не слишком плохие, – бодрым голосом сказала она.

– О да! Вам нечего волноваться. Мне пора. Меня ждут кое-какие дела, а вы пока отдыхайте. – Он встал и направился к выходу.

– Я уже отдыхаю целых четыре дня! – крикнула ему вслед Беатриса.

Обернувшись, он улыбнулся и закрыл за собой двери.

– Я уже устала валяться в постели. Сколько можно? – пожаловалась Беатриса Квик.

– Конечно, мисс. Но лорд Хоуп говорит, что вам нужно еще день-два побыть в постели.

– С каких это пор все в доме стали слушаться его указаний? – возмутилась она.

Но Квик отнюдь не разделяла ее возмущения.

– Все началось с того дня, когда он взял на себя заботу о раненом Генри, мисс. А когда ранили вас, то в отличие от всех нас он точно знал, как надо действовать в подобном положении. – Горничная пожала плечами. – Всем в доме известно, что официально он еще не лорд, но манера держать себя и способность заставить других повиноваться говорит в его пользу.

– Похоже, он уже вошел в роль влиятельного лорда и она ему по вкусу, – пробормотала Беатриса.

Теперь лорд Хоуп не только следил за ходом ее лечения. По обрывкам долетавших до нее разговоров и почте, которую доставляли ему, Беатриса сделала вывод, что в последнее время через его руки проходят отчеты управляющих из всех поместий и владений, принадлежавших семейству Бланшар. Раньше все донесения попадали на стол дяде.

Она не видела дядю Реджи с того самого дня, когда ее после ранения доставили домой. И теперь ее слегка мучила совесть и, хотелось узнать, что делал все это время дядя. Несмотря на все усилия с его стороны, власть постепенно уходила из его рук. Наверное, он очень переживал и мучился, потому что был бессилен, что-либо изменить. Он считал ее предательницей, переметнувшейся на сторону Хоупа. Ах, если бы она могла не занимать чью-либо сторону, а быть вместе с ними обоими! Но, увы, ни Хоуп, ни дядя не соглашались на подобный компромисс.

Беатриса вздохнула. Ей надоело лежать и бездельничать.

– Не могу больше терпеть. Я встаю.

– Но лорд Хоуп… – сразу встревожилась Квик.

– Лорд Хоуп мне не указ, – вспыхнула Беатриса и отбросила в сторону одеяло. – Пусть подадут карету.

Через полчаса она уже ехала по городским улицам, направляясь к дому Джереми Оутса. Она не виделась с ним почти неделю и начала беспокоиться. Лотти посылала ей каждый день записочки и букетик цветов, но от Джереми, столь чуткого и внимательного, она не получила ни одной весточки. Все выглядело очень странно.