Текст книги "Влюбиться в дьявола"
Автор книги: Элизабет Хойт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)
К тому времени, когда экипаж подъехал к дому Джереми, небо заволокли черные грозовые тучи, обещавшие хороший ливень. Беатриса выскочила из кареты, взлетела по ступенькам на крыльцо и нетерпеливо постучала. Подняв голову, она с тревогой взглянула на чернеющее небо – хоть бы Патли сегодня поторопился.
Когда, наконец, двери открылись, она попыталась проскользнуть мимо дворецкого, кратко бросив:
– Добрый день, Патли. Я ненадолго.
– Погодите, мисс. – Он тяжело вздохнул.
– В чем дело, Патли? Неужели вы опять станете притворяться, что не знаете меня? – Она дружески улыбнулась ему, но дворецкий выглядел мрачнее тучи. У Беатрисы похолодело на сердце, и улыбка слетела с ее губ.
– Что случилось? – прошептала она.
– Прошу извинить. – Сегодня в голосе Патли действительно была неподдельная грусть.
Внезапно страшная догадка пронеслась в ее голове.
– Нет, только не это. Позвольте мне увидеть его.
– Невозможно, мисс, – печально произнес старый верный дворецкий. – Мистер Оутс умер. Его уже похоронили.
Глава 10
Лошадь принцессы Серенити погибла, а у Лонгсуорда вообще не было лошади, поэтому им ничего больше не оставалось, как идти до логова ведьмы пешком. Они шли весь день. Хотя принцесса была нежной и хрупкой, она ни разу не пожаловалась. На исходе дня они подошли к подножию большой горы, где жила ведьма. В наступившей темноте путь им освещала лишь луна. Они двинулись наверх. В непроницаемом ночном мраке рычали чудовища, жалобно кричали птицы, но Лонгсуорд и принцесса упорно и бесстрашно поднимались наверх. Как только первый луч зари коснулся вершины горы, они вдруг обнаружили, что стоят прямо перед замком ведьмы.
История Лонгсуорда
– Как уехала? Куда? – гневно закричал на дворецкого Хоуп, только что вернувшийся с деловой встречи.
Дворецкий держался достойно, хотя под злобным взглядом Хоупа ему было явно не по себе.
– Мисс Корнинг сказала, что едет навестить мистера Оутса.
– Черт! – Рено обернулся и выскочил на улицу, грум вел его коня на конюшню. – Эй! Возвращайся назад.
Грум удивленно оглянулся, но затем, развернув огромного гнедого мерина, пошел обратно к крыльцу. Рено прямо со ступенек вскочил на спину лошади и сразу пустил ее рысью. Как раз сегодня в спальне Беатрисы он прочитал письмо, извещавшее о смерти Джереми, который умер два дня назад. Ему было неловко, что он читает чужую почту, но он хотел оградить ее от всяких волнений, пока она полностью не поправится. Ему хотелось подготовить ее к неприятному и горькому известию, смягчить удар. А теперь его план разбился вдребезги. От нетерпения он погнал лошадь во весь опор, огибая встречные кареты и стараясь не задавить прохожих.
Через пять минут он повернул на знакомом перекрестке и сразу увидел Беатрису, стоявшую на крыльце дома Оутса. Вид у нее был растерянный и грустный, как у потерявшегося ребенка. Он спрыгнул с мерина, бросил поводья груму, сопровождавшему карету, и медленно поднялся по ступенькам. Сначала упала одна капля, затем другая, третья, а затем полило как из ведра.
Они мгновенно промокли до нитки. Он ласково взял ее за руку:
– Беатриса, поехали домой.
Она смотрела на него ничего не видящими глазами, по ее лицу, словно слезы, сбегали дождевые капли.
– Он умер.
– Я знаю, – пробормотал он.
– Но почему? Как он мог умереть? Я ведь видела его на другой день, он был жив и здоров.
– Поехали домой. – Он осторожно повел ее вниз. – Вы еще не совсем выздоровели.
– Нет! – неожиданно вскрикнула она и, выдернув руку, вырвалась из его объятий. – Нет! Я хочу его видеть. Может быть, они ошибаются. За ним вообще никто не присматривал. Возможно, он лишь… – Она, обезумев от горя, бросилась назад к дверям. – Я хочу его видеть.
Рено легко догнал ее и попытался остановить.
– Вам надо ехать домой.
– Нет! – Она билась в его руках. И вдруг ударила его по лицу, намеренно или случайно – невозможно было понять. – Пустите меня. Мне надо его увидеть.
Рено не стал напрасно тратить время. Подхватив ее на руки, он сбежал по мокрым ступенькам к карете. Перед тем как залезть внутрь, он громко крикнул кучеру:
– Домой!
Грум захлопнул дверцу, и карета рванулась с места. Рено крепко и нежно прижал Беатрису к груди. Глубокие, тяжелые рыдания сотрясали все ее тело. Он прислонился щекой к ее мокрой голове:
– Мне очень жаль.
– Как несправедливо! – всхлипнула она.
– Что поделаешь, это жизнь.
– Он был таким юным.
– Да, обидно, – прошептал он, ласково поглаживая ее по щеке и плечу.
Она плакала навзрыд, словно ребенок. Ее горе было столь откровенным, столь явным и неподдельным, что невольно пробуждало в нем сострадание и жалость. Возможно, он никогда не станет прежним, благовоспитанным джентльменом, приличной партией для такой леди, как она, но, тем не менее, он не собирался уступать ее никому. Желанная, добрая, ласковая, она нужна ему, как никогда. Она была олицетворением домашнего уюта и семейного счастья, он не представлял своего будущего без нее.
Когда карета подъехала к Бланшар-Хаусу, его родовому гнезду, он, взяв опять ее на руки, понес в дом точно так же, как раньше его предки вносили сюда на руках своих будущих жен. Дворецкий, слуги и служанки – все почтительно уступали ему дорогу, а он шел со своей драгоценной ношей на руках.
– Нас сейчас не беспокоить, – строго предупредил он и начал подниматься по лестнице, ведущей в ее спальню. Лучше всего для задуманного подходила главная спальня особняка, в которой спали его отец и все, предыдущие Бланшары, но она была занята Сент-Обеном. Впрочем, это не имело никакого значения. То, что должно было произойти сейчас, касалось их двоих, и никого больше.
Поднявшись наверх, он вошел в ее спальню, где одна из служанок копалась в гардеробе.
– Оставьте нас, – бросил Рено, и служанка тут же удалилась.
Он осторожно поставил Беатрису на ноги, она по-прежнему рыдала, уткнувшись лицом в его плечо.
– Нет! – неожиданно воскликнула она, хотя против чего она возражала, догадаться было трудно. Вряд ли она сейчас понимала, что говорит.
– Ты промокла насквозь, – шепнул он ей на ухо. – Надо снять мокрое платье и обсушиться.
Она молчала, безучастная, целиком подавленная горем. Он принялся развязывать тесемки, ленты и снимать одну часть одежды за другой. Рено раздевал ее машинально, не испытывая страсти. Прежде всего, Беатрису надо было согреть и убедиться в том, что рана не потревожена. Он достал из шкафа чистую сорочку и вытер насухо ее влажное тело. Растертая розовая кожа светилась, словно атласная.
Затем пришел черед мокрых волос. Вынув заколки, Рено принялся за ее густые золотистые волосы, тщательно вытирая каждую прядь. Под конец, намочив край сорочки в воде, он протер ей лицо, опухшие от слез глаза и губы. Сейчас ее никак нельзя было назвать красивой, однако его восставшая плоть явно говорила о другом.
Наконец он откинул покрывало, подхватил ее на руки и положил на кровать. Накрыв Беатрису одеялом, чтобы она быстрее согрелась, он начал раздеваться. Она с откровенным недоумением смотрела на него.
– Что ты делаешь? – еле слышно спросила она.
Внутри у нее все ныло от боли. Каждый вдох давался ей с трудом. Как будто мир, в котором она жила до сих пор, обрушился и придавил ее своими обломками. Джереми умер. Его уже похоронили, а она ничего об этом не знала, пока не увидела Патли. Почему ее не известили раньше? Почему она сама не почувствовала, что ее другу плохо, что он умирает?
Вдруг шорох возле кровати привлек ее внимание, и она увидела Рено. Он опять каким-то образом проник в ее спальню, опять раздел ее. Вопреки ее воле он упорно стремился испортить ее репутацию. А сейчас он раздевался сам, что уже не лезло ни в какие ворота.
– Что ты делаешь? – Она рассматривала его с откровенным любопытством.
– Раздеваюсь, – ответил он, хотя спрашивать и отвечать было глупо, все было и так ясно. Он снял рубашку, и ее взору открылись мускулистые руки, широкие плечи и загорелый торс. Затем пришел черед брюкам и нижнему белью. В другое время Беатриса, может быть, проявила бы больше заинтересованности в происходящем, но сегодня ей было все равно. Или почти все равно.
– А зачем? – Ее голос прозвучал слабо, словно голос ребенка.
– Что – зачем? – переспросил он.
– Зачем ты раздеваешься?
– Потому что хочу лечь рядом с тобой.
Рено скинул с себя все, и тут она увидела кое-что интересное, что никак не могло пройти мимо ее внимания. Его огромное мужское достоинство стояло прямо, как часовой. Моргая от удивления, она смотрела на приближающегося к ней Рено. Через миг он лежал рядом с ней. От него несло жаром, как от печки. Беатриса сладко вздохнула: прикосновение горячего мускулистого мужского тела к ее холодной коже было на удивление приятным.
Она взглянула ему прямо в глаза и сказала:
– Он умер, но я никогда не забуду его.
– Да, я понимаю.
– Мне не хочется жить.
Взгляд у Рено стал твердым, непреклонным.
– Я не допущу этого.
Не давая сказать больше ни слова, он поцеловал ее. Горячо, страстно, и не стал ждать, как в прошлый раз, а сразу просунул язык между ее губ. Она застонала, раньше ее никто так не целовал. От него пахло дождем. Она вцепилась руками в его плечи, ее ногти вонзились в его кожу, под которой явственно вздымались мышцы. Ну что ж, если ей не позволяют умереть, то она будет жить и брать от жизни все.
А сейчас она хотела получить от него то, что он мог ей дать. Они были вдвоем, никто им не мешал.
Рено просунул пальцы сквозь ее густые волосы и, подложив ладонь под затылок, приподнял ей голову так, чтобы было удобнее целовать ее? Его язык был неутомимым. Она, наконец, догадалась, к чему он призывал ее. Обхватив язык губами, она впустила его поглубже. Рено одобрительно заурчал. Он приподнялся и лег сверху. Его жесткие курчавые волосы щекотали ей грудь, возбуждение росло. От избытка охвативших ее чувств она издала глубокий грудной стон, и он тут же с беспокойством вскинул голову:
– Тебе больно?
– Нет, нет. – Она заерзала, как бы подталкивая его целовать ее снова, но он замер, словно не замечая ее нетерпеливых движений.
– Ты уверена?
– Да, – раздраженно подтвердила она, потому что ей не хватало его поцелуев. Беатрисе даже показалось, что он издевается над ней, задавая такие глупые вопросы.
Он зашевелился, просовывая ногу между ее ног. Она раздвинула бедра, как бы приглашая его к дальнейшим действиям, и он не разочаровал ее. Раскрыв глаза, она не могла выговорить ни слова, лишь тихо стонала от сладостного ощущения.
– Не больно? – опять встревожено спросил он.
– О-о, нет! – выдохнула она с трудом. – Продолжай! Он улыбнулся:
– Как прикажете, леди.
Он с новой силой принялся осыпать ее ласками. Задыхаясь от наслаждения, она открыла рот и впилась ему в кожу, вдыхая его аромат, желая взять от него все, что можно. Когда он опять сильно прижался к ней, она начала извиваться под ним. Ей уже хотелось большего. Она откинула голову назад и прошептала:
– Возьми меня.
Ее слова ничуть не удивили Рено, в ответ он бросил:
– Еще рано.
– А когда? – задыхаясь от волнения, спросила она, не понимая, чего он ждет. Разве он сам не стремился к этому?
– Я говорю «рано», – прошептал он и опять поцеловал ее. Он осыпал поцелуями щеки, шею, грудь, затем нежно захватил губами сосок и начал играть с ним.
Воздух застрял в горле Беатрисы. Такая малая часть тела, а сколько она приносит наслаждения. Огонь пробежал по ее телу, ею овладело блаженство, которое проникало куда-то глубоко внутрь, возбуждая ее все сильнее и сильнее. Она изогнулась под ним, обхватив руками его голову, сладостная дрожь пробежала по телу.
Рено повернул голову и принялся лобзать другую грудь и играть соском, обхватив его губами. Она изгибалась, вертелась на спине, умоляя:
– Скорей, скорей!
– Нет, еще рано, – прошептал он, и его горячее дыхание опалило ей кожу. Он приподнялся, упираясь руками в постель, и коленями раздвинул пошире ее ноги. Беатриса была готова к тому неизбежному, к чему он ее готовил и, к чему она так стремилась. Но ничего подобного пока не произошло. Он лег на нее, но не взял.
Она задыхалась от нетерпения, выгибала спину, сжимала своими ногами его ноги. Все тщетно.
– Чего ты медлишь? – спросила Беатриса, удивленная его серьезным и сосредоточенным выражением лица.
– Я подготавливаю тебя.
С этими словами он принялся покусывать ее нижнюю губу, то прижимаясь к ней, то ослабляя свой нажим.
Внезапно по ее жилам заструился светлый горячий поток, охватывавший ее все больше и больше, пока внутри у нее не вспыхнул огонь, и его языки не взметнулись высоко вверх, доставляя ей невыразимое блаженство.
– Хватит, довольно! – закричала испуганная Беатриса.
Он закрыл ее крик страстным поцелуем.
– Вот теперь пора, – подняв голову, сказал Рено. – Только сама покажи, что надо делать.
Он взял ее ладонь и положил на свою плоть. Пальцы Беатрисы, повинуясь его желанию, послушно обхватили его копье. Рено взглянул Беатрисе в глаза:
– Теперь все зависит только от тебя. – От меня? – удивилась Беатриса.
– Если ты хочешь… – Его голос дрогнул, а сам он застыл в каком-то странном напряжении.
– Да, хочу, – шепнула она.
– Тогда делай. – И он закрыл глаза, сдерживая себя изо всех сил.
Беатриса ввела орудие страсти туда, куда, как она думала, его надо было ввести, – внутрь своего влажного лона, которое, словно некое независимое существо, кричало, умоляло ее сделать именно это.
– Ты уверена? – Он поцеловал ее в лоб.
– Да, – ответила она, и последние колебания оставили ее.
Не теряя ни секунды, он взял ее грубо, одним резким и сильным движением. Беатриса дернулась от раздирающей ее боли.
– Нет. – Она попробовала оттолкнуть его.
– Поздно, ты уже моя, – с диким, свирепым видом выдохнул Рено.
От былой нежности и терпения не осталось и следа, он напоминал собой воина-завоевателя, захватившего богатую добычу. Рено приподнялся над ней.
– Ты такая нежная, податливая, – прошептал он, словно демон-искуситель. Его губы искривились от сладострастной судороги. – Я хочу быть в тебе всегда. Хочу любить тебя бесконечно.
Он опять вошел в нее, но на этот раз все прошло намного лучше. Она ласково провела ладонью по его мокрому от пота лицу, коснулась пальцами птиц. Неужели она так дорога ему? Неужели это правда? Она верила и не верила своему счастью.
Его лицо сморщилось, словно от боли.
– Я пытаюсь сдерживаться, не торопиться, но у меня ничего не получается. Не получается. – Он опустил голову ей на грудь, слегка поцарапав крестообразной серьгой ее кожу.
Он опять вошел в нее, мощно и уверенно. Беатриса чуть не задохнулась от острого приступа наслаждения. Ей больше не было больно, напротив, каждое его погружение внутрь ее тела воспринималось с неизведанным доныне удовольствием, перераставшим в невыразимое наслаждение. Несмотря на его физическое превосходство и ведущую роль в любовной игре, он выглядел более ранимым и уязвимым, чем она. Видимо, поэтому он пробуждал в ней сострадание. Он сливался с ней в единое целое, но их физическое соитие перестало казаться ей чем-то постыдным, а наоборот, представлялось каким-то удивительным чудом.
Рено дышал все чаще, его глаза безумно блестели, губы подергивались от внутреннего желания. Он уже не владел собой, мощный поток страсти неудержимо нес его к конечной цели. Он двигался все быстрее и быстрее, осыпая ее страстными поцелуями и хрипло шепча:
– Беатриса… Беатриса…
Вдруг он дернулся, задрожал, конвульсия пробежала по всему его телу. Он уткнулся головой в ее грудь и издал дикий, страшный стон. Последняя судорога, и он застыл, полностью обессилевший.
В спальне воцарилась тишина. Беатриса лежала и прислушивалась к мерному стуку дождевых капель в оконные стекла. Вставать не хотелось, приятная истома овладела ею, она закрыла глаза и уснула под убаюкивающий шелест дождя.
Рено разбудил сильный удар грома. Рядом с ним лежала, размеренно дыша, его женщина. Впервые за семь лет он спал спокойно, умиротворенно, не испытывая ни страха, ни внутреннего напряжения. Столь чудесной перемене, метаморфозе он был обязан ей, Беатрисе. Он смотрел на нее с благодарностью и любовью.
Ее волосы цвета спелой пшеницы разметались по всей подушке, несколько прядей упали ей на лицо. Мерное дыхание, полуоткрытые губы, как у спящего ребенка, растрогали его. Нежность проснулась в загрубевшем и ожесточившемся сердце Рено. На ее переносице залегла небольшая морщинка – отпечаток глубокого горя по умершему Джереми. Ему хотелось разгладить морщинку поцелуями. Но, увы, как бы ему ни хотелось, он был не в силах оградить ее от житейских невзгод и бед.
Бодрый, воспрянувший духом, воскресший к новой жизни, Рено жаждал борьбы, потому что не сомневался в победе. Он осторожно выскользнул из-под одеяла и начал тихо одеваться. Но как ни старался он не шуметь, она все-таки проснулась.
– Как ты себя чувствуешь?
Беатриса сонно потянулась, и на ее щеках заиграл румянец.
– Несколько усталой.
– Прости, если что не так. – Он присел на край кровати. – Оставайся в постели, а я пришлю наверх горничную и велю приготовить тебе горячую ванну.
Она грустно улыбнулась:
– Ванна – это было бы чудесно.
– Тебе лучше провести весь день в постели.
– Бедный Джереми…
– Я узнаю у родных Джереми, где он похоронен.
– Благодарю. – Она схватила его за руку и пожала ее. Рено встал, намереваясь уйти. Она нахмурилась: – Сколько сейчас времени? Как долго ты находился в моей спальне?
– Сейчас половина второго.
– Боже мой! – испугалась Беатриса и присела в постели. Одеяло свалилось вниз, открыв ее прекрасную грудь. – Боже! – Она схватилась за него, поспешно прикрывая себя. – Что подумает Квик? Что скажет дядя?
Рено улыбнулся. Сколько детской непосредственности, сколько наивности! Нет, какой она все еще ребенок!
– Они все думают, что ты спала со мной. У Беатрисы отвисла челюсть.
– Ты должен немедленно уйти отсюда.
– Беатриса! – Он закатил глаза в притворном веселом недоумении.
– Поторапливайся. Квик и я что-нибудь придумаем, как мне лучше выйти из этого положения. Все должно выглядеть так, будто ничего не случилось.
Рено фыркнул, услышав подобную чушь. Откровенно говоря, ему было все равно, что думают о них окружающие. Переживать из-за подобных пустяков он не собирался, но испуганный вид Беатрисы встревожил его. Черт, он опять вопреки своему желанию огорчил ее.
Он нагнулся, положил ладони ей на плечи и заглянул в глаза:
– Послушай, я не какой-нибудь молокосос, которого легко напугать, чтобы отбить желание спать с вами, мадам.
Она попробовала, было что-то возразить, но он закрыл ей рот страстным поцелуем. Она была его женщиной, и он не собирался бросать ее, она должна быть уверена в его силе, поддержке и любви. Рено выпрямился:
– Ладно, поговорим обо всем попозже. Подхватив верхнюю одежду, он с решительным видом вышел из спальни.
Глава 11
Из крепостных ворот вышли сто воинов в черных доспехах, настолько черных, что они даже не отражали света. Воины сотрясали воздух боевым кличем. Они скопом надвинулись на Лонгсуорда. Окажись на его месте простой смертный, он, несомненно, бросился бы наутек, но не таков был Лонгсуорд. Он стоял на месте твердо и спокойно и размахивал своим верным тяжелым мечом. Лезвие меча сверкало на солнце, капельки пота стекали с его лба, и каждый взмах меча уносил жизнь одного из вражеских бойцов. Они падали под его ударами, будто листья с дерева поздней осенью. Около часа продолжалась битва, и никто из черных воинов колдуньи не остался в живых.
История Лонгсуорда
– И он угрожал снова лечь с тобой в постель? – с явным интересом спросила Лотти.
– Он не был особенно многословным, – задумчиво ответила Беатриса. – Хотя смысл один и тот же.
Беседа происходила в карете, обе леди ехали в салон миссис Постлтуэйт.
– Изумительно! – восхищенно заметила Лотти. – Какая увлекательная, волнующая игра!
– Для тебя, возможно, игра, но ведь речь идет о моей жизни, Лотти. Что я наделала? Я отдалась ему.
– Что ж тут такого? Иначе это не назовешь.
– Да, разве можно это назвать иначе? – Беатриса нахмурилась. – Я потеряла девственность.
– Ну и что? – поспешила утешить ее Лотти. – Всего-то пять минут страха и немного крови.
– Нет, не пять минут. – Беатриса зарделась.
– В любом случае это никак не отразится на твоей жизни. Поверь мне. – Лотти небрежно махнула рукой.
– А что, если я забеременела?
– После первого раза маловероятно.
– Да, но все возможно…
– Ну, воспользовался он удобным моментом, твоим горем по поводу смерти Джереми. Но это не похоже на мимолетную прихоть. Думаю, тут нет ничего страшного.
Беатриса помрачнела, поскольку не поняла, на что намекала Лотти.
– Послушай, – как ни в чем не бывало, продолжала Лотти, – должно пройти не меньше двух месяцев, прежде чем станет ясно – беременна ты или нет. Правда, в отдельных случаях леди не догадываются о своей беременности до тех пор, пока у них на руках не окажется новорожденный младенец.
Беатриса застонала.
– Но в любом случае, – торопливо вставила Лотти, – не стоит волноваться преждевременно. Кроме того, мужчину, который лишил тебя девственности, можно вычеркнуть из своей жизни. Кстати, ты не думала обзавестись любовником?
– Да зачем мне сдался любовник? Он мне совсем не нужен.
– Не обижайся. В конце концов, может, тебе не стоит привязываться к нему. Ты можешь стать роскошной, дорогой куртизанкой!
Беатриса вздохнула. Вместо утешения и поддержки, которые она надеялась получить, Лотти болтала всякий вздор. Хотя она видела, что Лотти, уйдя от мужа, вовсе не вела легкомысленный образ жизни, который так красочно обрисовала подруге.
– Мне не по душе жизнь куртизанки, какой бы красивой она ни была, – отозвалась Беатриса. – Мне надо решить, как жить дальше. Лорд Хоуп не тот человек, чувствами которого можно играть. Это опасно. Если просто сидеть и ждать, то он сам все решит за меня.
– Да-а, положение сложное.
– Еще, какое сложное, – подхватила Беатриса. – Жаль, что я так до конца и не разобралась, какие чувства он питает ко мне.
– Что ты имеешь в виду?
– Временами он очень холоден, равнодушен, будто разучился любить, пока жил в колониях. – Беатриса испытующе взглянула на Лотти – понимает ли она, о чем идет речь?
– Ты не знаешь, способен он любить тебя или нет?
Беатриса с грустным видом кивнула. Увидев, насколько она несчастна, Лотти отбросила в сторону напускной воодушевленный тон и ласково сказала:
– В отличие от нас джентльмены несколько иначе смотрят на любовь. Они устроены совсем по-другому. Я даже сомневаюсь, осознают ли они себя, когда занимаются любовью.
И здесь проблема, мрачно подумала Беатриса. Как она может понять мотивы поступков лорда Хоупа, если она не понимает его как мужчину? Он занимался с ней любовью, потому что испытывал к ней какие-то чувства? Или он делал все просто в порыве страсти? Она намеренно осложняла ситуацию, в которой очутилась, хотя не понимала зачем. А внутри ее жила некая сокровенная часть, ее естество, которому была чужда холодная рассудочность. Ее естество просто хотело его, нисколько не заботясь о том, какие чувства влекли его к ней. Но рассудком Беатриса понимала, что она ведет опасную игру. Если Рено не испытывает к ней серьезных чувств, то она рискует остаться ни с чем.
Но в эту минуту экипаж остановился перед парадным входом в особняк миссис Постлтуэйт, и Беатриса вернулась к житейским заботам.
– Ты видишь карету мистера Уитона?
Она оглядела улицу, вдоль которой взад и вперед сновали прохожие. Двое подозрительного вида бродяг околачивались неподалеку от черного входа в особняк. Она невольно прищурилась, стараясь разглядеть их получше. Однако они не были похожи на тех оборванцев, которые напали на них с лордом Хоупом, их одежда выглядела намного приличнее.
– Нет, не вижу, – ответила Лотти. – Скорее всего, он вошел в дом через внутренний вход, чтобы не привлекать к себе внимания.
Объяснение звучало правдоподобно. В особняке проводилось третье тайное собрание Общества друзей ветеранов. Если бы не встреча членов общества, то Беатриса даже не подумала бы выходить на улицу – слишком свежа и болезненна была ее рана, вызванная смертью Джереми Оутса. Но она приехала сюда именно ради Джереми, ради светлой памяти о нем.
Именно Джереми пробудил в ней жалость и сочувствие к несчастным солдатам, увольняемым из армии его королевского величества без всякого содержания. Многие из них остались инвалидами и, чтобы не умереть с голоду, вынуждены были в своих потрепанных красных мундирах просить милостыню на лондонских улицах. Да, Джереми одобрил бы ее появление на собрании общества в особняке миссис Постлтуэйт.
Беатриса и Лотти вышли из кареты, шепнули свои имена дворецкому, открывшему двери, и были беспрепятственно пропущены внутрь. Слуга проводил дам в уютную гостиную, где их радушно встретила миссис Постлтуэйт.
– Как хорошо, что вы, мисс Корнинг, и вы, миссис Грэм, присоединились к нам! – Миссис Постлтуэйт дружески пожала руки женщинам. Хозяйка дома была пожилой дамой, всегда одевавшейся в платья серого или черного цветов. Ее волосы, в которых серебрилась седина, были собраны в пучок, к которому был приколот чепец. Несколько лет назад миссис Постлтуэйт потеряла мужа, полковника Постлтуэйта, погибшего в ходе одного из сражений на континенте. Вдова получала хорошую пенсию и, не имея никаких особых забот, решила по мере сил помогать солдатам, которые воевали под командованием ее мужа и вернулись на родину без гроша в кармане. Многих из них она знала лично, потому что сопровождала мужа во время его последней военной кампании.
Беатриса огляделась. В гостиной, кроме нее и Лотти, женщин больше не было, а мужчин было около десяти – среднего и преклонного возраста.
Миссис Постлтуэйт подала чай и крошечные бисквиты, но тут в комнату вошел мистер Уитон. Это был человек среднего возраста, его каштановые волосы, даже не припудренные, были просто зачесаны назад. У него, как обычно, был озабоченный вид. Как однажды объяснила миссис Постлтуэйт, у несчастного мистера Уитона тяжело болела жена, которая несколько лет лежала, прикованная к постели. Больная жена, парламентские баталии и политические пертурбации тяжелой ношей легли на плечи бедного Уитона.
Мистер Уитон положил несколько исписанных листов бумаги на стол и откашлялся, привлекая внимание. В гостиной наступила тишина. Он кивнул в знак признательности и начал говорить:
– Благодарю вас, друзья, за то, что вы сегодня пришли сюда. Я хочу обсудить ряд важных моментов, касающихся нашего законопроекта, и потребовать подсчитать голоса тех членов парламента, которые могут оказать нам поддержку.
Радость заполнила сердце Беатрисы. Если бы Джереми был жив и присутствовал здесь, как бы он обрадовался! Но ничего, она сделает все от нее зависящее, чтобы законопроект мистера Уитона был одобрен парламентом и солдаты, которые проливали кровь за Англию, получили достойное содержание. Она почти не сомневалась в том, что закон будет принят.
* * *
– Головореза, который напал на тебя, зовут Джо Корк, – сообщил Вейл и сел в кресло. Рено оторвался от чтения бумаг, присланных его поверенными, и с интересом взглянул на друга. Они находились в одной из дальних комнат Бланшар-Хауса, которую Рено выбрал в качестве временного кабинета. Конечно, в особняке имелся графский кабинет, но его занимал самозванец Сент-Обен. Поверенные Рено настоятельно советовали ему не горячиться и не торопить события, чтобы не испортить дела.
– Ты нашел его? – воскликнул Рено.
– Увы, нет. – Вейл скорчил забавную гримасу. – Наемный убийца куда-то скрылся. Однако кое-кто из бродяг и нищих опознал его благодаря описанию, которое дал Пинч.
– Пинч?
– Кажется, я не успел рассказать, кто такой Пинч? – Вейл почесал нос. – Он поступил ко мне на службу сразу после Спиннер-Фоллз. Сначала он был денщиком, а сейчас камердинер, надо сказать, довольно нахальный тип.
– Угу. – Рено задумчиво стучал пальцами по крышке стола. – И какое отношение твой камердинер имеет к нападению наемных убийц?
– Самое прямое. Я послал Пинча, чтобы он расспросил, кого следует. Ты не поверишь, с какой легкостью он находит общий язык с людьми, оказавшимися на дне жизни. Он способен разговорить даже мертвого. Но, похоже, что Джо Корк залег на дно. После того злополучного нападения его никто не видел.
– Досадно, а я так надеялся, что через него мы выйдем на заказчика.
– Да, обидно. – Вейл рассеянно посмотрел на потолок. – А ты не хотел бы нанять телохранителей?
– Уже нанял. Только не для себя, а для мисс Корнинг. Слишком близко убийцы подобрались к ней. Если бы удар ножом пришелся чуть ниже… – Рено умолк.
У Вейла от удивления глаза полезли на лоб.
– Неужели ты серьезно полагаешь, что убийцы целились в нее? Если бы ты держался подальше от девушки, ее бы никто не тронул.
– Маленькое «но». Я совсем не собираюсь держаться от нее подальше.
– Ах, вот как! – Вейл насмешливо взглянул на друга. – Значит, ты собираешься быть к ней поближе.
– Послушай, Вейл, это не твое дело. Понял?
– Конечно, – широко улыбнулся Вейл. – Угу, угу, угу.
– Что ты мелешь?
– Ровным счетом ничего. Мне просто нравится иносказательно выражать свои мысли.
– Какая проницательность!
Вейл даже не среагировал на сарказм, скрытый в словах Рено.
– Ты уже сделал предложение? Я на этом, можно сказать, собаку съел. Тебя долго не было в Англии, поэтому ты не знаешь, что я делал предложение трем леди. Впрочем, некоторые стесняются и соглашаются отдать руку и сердце прямо перед алтарем. Может, тебе нужны какие-нибудь указания?..
– Мне не нужно никаких указаний, тем более от тебя, – отрезал Рено.
– Хорошо, хорошо. Но ты уверен, что нравишься малышке?
Перед глазами Рено мелькнул образ обнаженной Беатрисы, и он вспомнил, с какой страстью она отдалась ему.
– Думаю, что здесь не будет никаких недоразумений.
– Ты слишком самоуверен. Знаешь, все случается, – в шутливом тоне начал говорить Вейл. – Эмили бросила меня ради Сэмюела Хартли, хотя его никак нельзя назвать красавцем по сравнению со мной.
Рено вытаращил глаза от удивления:
– Ты делал предложение моей сестре?
– А разве я тебе не говорил об этом?
– Ничего ты не говорил.
– Да будет тебе известно, делал, – беззаботно подтвердил Вейл. – Но Хартли ловко опутал ее любовными сетями. Тогда я не пал духом и предложил сердце другой девушке, а та предпочла выйти замуж за викария. У него были жирные сальные волосы. Вейл вздохнул. – И, наконец, я женился на моей чудесной милой жене, но в тот период я так ослабел от треволнений, что меня можно было легко сбить с ног одним пальцем. Как ты думаешь, мисс Корнинг не знакома с каким-нибудь викарием с сальными волосами?
– Надеюсь, что нет, – буркнул Рено.
В тот же миг он осознал, что ему надо как можно быстрее жениться на Беатрисе. Ему нужна была жена, а лучше ее он никого не найдет. Все вдруг для него стало ясно. Сегодня ночью он ей докажет свою любовь.
