Текст книги "Закат в раю"
Автор книги: Элизабет Хэран
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)
Глава 7
Джордан стоял на веранде и угрюмо смотрел на дорогу. С каждой минутой лицо его становилось все мрачнее. Рядом с ним был Райан О'Коннор.
– Никто не приехал, видимо, Макс все же добрался до моих работников... Мы здесь совершенно одни, и я не уверен теперь, что смогу исполнить то, что пообещал Гэби, – мрачно сказал Джордан.
– Быть может, они не нашли дороги, – предположил О'Коннор. – Я сам заплутал в первый раз, а они уж точно потеряют дорогу. А на то, что кто-нибудь из местных подскажет, надежды немного.
– Скорее, местные запутают их еще хуже. – Джордан посмотрел на поднимавшееся солнце. Несмотря на ранний час, было невыносимо душно и жарко. В горячем воздухе, наполненном испарениями, не чувствовалось ни малейшего движения. Эта невыносимо жаркая и влажная неделя перед началом зимних дождей не без основания называлась у местных жителей «сезоном самоубийц». «А работа в поле, – с досадой подумал Джордан, – должна была начаться уже час назад».
– Ждать больше нельзя, – сказал он наконец. – Нужно идти. Я, пожалуй, пойду и предупрежу Фрэнки, чтобы он выслал людей в поле – если они все же приедут.
– Я позову Зангов. А что делать с Тин Ян? Пусть идет с нами? Знаю, ты хотел, чтобы она сидела дома и готовила. Она даже вытащила всю свою посуду, свои китайские горшки...
Джордан помнил, как обрадовалась Тин Ян, когда он предложил ей готовить, но тут же понял, что пока он не найдет рабочих, китаянке придется потрудиться в поле.
– Пока пойдет в поле с нами. А как только прибудут рабочие, пусть возвращается домой и готовит, – сказал он и вспомнил о Еве: она помогает Фрэнки и, кажется, старается изо всех сил. Что же, пусть так и будет.
– А что делать с Нибо? – спросил Райан. – Что-то сегодня он совсем плоховато выглядит.
Джордан уже заметил, как тяжело приходилось Нибо в последние дни. Ему стало немного совестно – будь на плантации достаточно рабочих рук, старику, разумеется, не пришлось бы работать наравне с остальными. Несчастья множились, все шло не так, как было задумано.
– Я скажу ему, чтобы сегодня он остался дома. Ему нужно отдохнуть.
Как ни беспокоили Джордана мысли о нехватке сил, он все же заметил, что за завтраком Ева была чем-то озабочена. Джордан подумал, что после происшествия с Фрэнком девушка, должно быть, не чувствует себя в безопасности.
– Что-то не так, Ева? – спросил он после завтрака.
– Нет, все в порядке. Почему вы спрашиваете?
Вопрос этот, казалось, еще больше расстроил ее.
– Вы все время молчали за завтраком. Я подумал, что, быть может, вы боитесь за себя? Рано или поздно люди в городе узнают, что вы работаете у меня.
– Я расстроена из-за того, что произошло с Фрэнки и его домашними. Для себя я не жду неприятностей. Вы знаете, после того как Кин напечатал мои заметки, все в Джеральдтоне смотрели на меня, как на зачумленную. – Ева опустила голову. – Вот вам еще одна причина, почему я поселилась здесь. В Джеральдтоне никто не захотел сдать мне комнату, – продолжала она, вспоминая, как тяжело ей пришлось тогда. Отец и сестры, конечно, были среди тех, кто особенно рьяно осуждал ее, и Еву это сильно расстроило. Хотя Еве и удалось несколько раз поговорить в то время с матерью, беседы эти были весьма натянутыми. Все же у Евы сложилось впечатление, что Летиция хотела, хотя бы для успокоения совести, сохранить с ней некое подобие хороших отношений. Но печальная правда состояла в том, что мать и дочь были совершенно чужими друг другу. Ева чувствовала, что никогда не простит мать за то, что та отправила ее на воспитание к родственникам.
По мнению Евы, ее мать была жалким и слабым существом, подавленным отцом – человеком, известным своей жестокостью и высокомерием по отношению к своим близким, не говоря уже о рабочих. Узнай Макс, что Ева работает у Джордана, ей можно было бы ожидать больших неприятностей: в таком случае Еве бы пришлось уехать из Джеральдтона, оставив Нибо в полном одиночестве, и переехать в Сидней, навсегда похоронив мечту стать журналистом.
Джордан сочувственно посмотрел на Еву: ему было жаль эту необычную девушку, нашедшую в себе смелость восстать против устаревшей и несправедливой системы найма рабочих и поплатившуюся за свое мужество одиночеством и всеобщим презрением.
– Уверен, здесь вы в полной безопасности, – сказал он наконец, – но я не поручусь, что с вами ничего не случится в городе. Не забывайте, что теперь вы работаете у меня, а вот это уже может быть опасно.
Ева почувствовала, что краска стыда заливает ей лицо, и поспешно отвернулась: Джордан так добр и внимателен к ней! Если же он когда-нибудь узнает, что она приходится родной дочерью его заклятому врагу Максу Кортленду – такому отношению придет конец.
– Благодарю вас за заботу, – ответила она, – но я и вправду ничего не опасаюсь.
– И тем не менее мне было бы спокойнее, если бы вы не уезжали в город, пока все не закончится. А если вам понадобится что-нибудь, я или Райан купим вам все, что нужно.
В ответ Ева неохотно кивнула.
Двумя часами позже Ева, спрятавшись в олеандровых зарослях у ворот Уиллоуби, подстерегала Летицию. В маленьком Джеральдтоне супруга Максимилиана Кортленда была очень важной персоной, и Ева давно уже разузнала все, что хотела, о жизни своей матери. Летиция была весьма постоянна в привычках, так что встретиться с ней не представляло для Евы большого труда.
В этот день, в последнюю среду месяца, Летиция должна была отправиться к Короне Бёрн на партию в бридж, начинавшуюся, как всегда, ровно в одиннадцать. Корона Бёрн была весьма пунктуальна и совершенно не переносила опозданий. Дом ее, расположенный в самом центре города, был воплощением чистоты и порядка – как снаружи, так и внутри. Супруг Короны Бёрн был городским мировым судьей, и его жена никогда не упускала возможности похвастаться перед другими жителями почетной должностью своего мужа.
Вернувшись в Джеральдтон, Ева, хотя ни за что не призналась бы в этом, с интересом следила за жизнью своей семьи и время от времени, обыкновенно ранним утром, проезжала на велосипеде мимо дома Уиллоуби. Во время этих поездок она ни разу не встретила мать, очевидно, Летиция была не из тех, кто встает слишком рано. Следовательно, можно было ожидать, что и сегодня она появится лишь в самый последний момент. Ева знала, что путь на коляске от дома до города занимал не менее сорока минут, и думала, что мать появится в двадцать минут одиннадцатого, дав, таким образом ей едва ли достаточно времени, чтобы успеть подать Джордану утренний чай и пирожные.
Выезжая за границы Эдема, Ева столкнулась с досадным препятствием: Джордан решил расчистить подъезд к дороге. Настроение у него было самое мрачное, так как нанятые рабочие так и не появились. Еве совсем не хотелось встречаться с ним, и она отправилась в Уиллоуби не по главной дороге, а долгим кружным путем, через отдаленное поле. Следовало добросовестно принять все меры предосторожности, чтобы Джордан не заподозрил, будто между Евой и Кортлендами существует какая-либо связь.
Летиция выехала из ворот и повернула к главной дороге. Ева, выскочив из-за кустов, остановилась прямо перед коляской и замахала руками. Норовистая лошадь шарахнулась в сторону, и Летиция испуганно вскрикнула, изо всех сил пытаясь удержать животное.
– Тпру! – крикнула Ева, испуганно отшатнувшись.
– Боже праведный, Евангелина! – справившись наконец с лошадью, воскликнула Летиция. – Неужели нельзя было прийти домой, вместо того чтобы сидеть тут в кустах, как... какой-то дикарь? Ты до смерти меня напугала!
Ева почувствовала раздражение – в тоне матери, как и всегда, прозвучала неприятная снисходительность. Неприятным было уже само обращение: Ева терпеть не могла своего полного имени Евангелина и всегда считала, что просто Ева подходит ей куда больше.
– Я по крайне мере два раза напоминала тебе, что не люблю этого имени и прошу не называть меня так. Оно звучит вычурно и претенциозно, – сказала Ева. Выбор имени, по мнению Евы, был единственным родительским делом, предпринятым когда-либо ее матерью. Дядя и тетка воспитывали ее потому, что родной матери было слишком неприятно и хлопотно растить ребенка, требовавшего излишних забот.
– Когда тебя крестили, Евангелина, я была другого мнения. В твоем имени есть известная элегантность, – ответила Летиция.
– Видимо, элегантность хромой курицы, – с горечью бросила Ева и окинула взглядом мать: на ней было изящное открытое платье цвета свежей зелени с белым воротником и широким белым поясом. Глядя на зеленую шляпку, украшенную белой лентой, дорогие белые башмаки и высокие шнурованные перчатки, Ева почувствовала себя нищей бродягой.
– Я не хочу видеть Макса, вот почему я и сижу тут в кустах, как ты изволила выразиться, – сказала Ева.
– Евангелина, ты могла бы попытаться помириться с отцом. И я не раз говорила тебе, что называть родного отца Максом – в высшей степени неприлично, – ответила Летиция и сердито взглянула на дочь. В свое время ее страшно огорчило, что Ева отказалась носить фамилию Кортленд и стала называть себя Евой Кингсли, по имени дяди. Макс, узнав об этом, пришел в бешенство и даже грозил лишить Еву наследства.
– Неприлично? Только этого он и заслуживает. Ты прекрасно знаешь, что я не питаю к нему ни малейшего почтения. Пусть даже он меня и зачал.
Летиция в ужасе прикрыла глаза:
– Евангелина, не смей говорить так! Мало того, что ты непочтительна к родному отцу, но ты сейчас и обо мне говоришь, как о самке!
Несмотря на раздражение, Ева почувствовала, что в запальчивости хватила через край, и слегка покраснела.
– Я очень рада видеть тебя, – неожиданно мягко и искренне сказала Летиция. Она давно уже хотела повидать младшую дочь и мысленно поблагодарила Бога за то, что он внял ее молитвам.
– Это не светский визит, мама, как ты, наверное, подумала. Мне нужно с тобой очень серьезно поговорить.
– Тебе, наверное, нужны деньги? Или вещи? – пренебрежительно ответила мать, с осуждением посмотрев на одежду дочери.
– Нет, этого мне не нужно, – отрезала Ева. Она перехватила взгляд матери и только тут сообразила, что ее одежда, лицо и даже волосы забрызганы грязью после быстрой езды по размокшей дороге. «Что же, – подумала она со злостью, – видимо, она считает мой вид верхом неприличия!»
– Тогда ты, верно, хочешь поговорить со мной о Джордане Хейле и о том, где и как ты живешь?
– Видимо, Лекси и Силия уже рассказали тебе, что он вернулся, – со вздохом сказала Ева после короткого замешательства. – Они ведь быстро узнают все новости, в особенности если они касаются интересных мужчин, не так ли?
– Это маленький город. А твои сестры очень привлекательные девушки. Неудивительно, что они пользуются здесь вниманием и успехом.
– Они просто сплетницы. А Лекси к тому же флиртует со всеми подряд.
– Мы ведь собирались поговорить о Джордане. – Летиция недовольно нахмурилась. – Он, видимо, попросил тебя уехать из Эдема?
– Нет. Дело в том, что теперь я работаю у него, – сказала Ева и почувствовала легкое удовлетворение при виде того, как выражение лица матери последовательно изменилось, перейдя от удивления к осуждению.
– Вот как?! И что же ты делаешь?
– Готовлю для него и его рабочих. А потом, как только Джордан наймет прислугу и повара, я буду помогать ему с ремонтом дома.
– Так ты... повариха? – изумилась Летиция.
– Именно. Хотя, конечно, не очень хорошая. Либо сожгу что-нибудь, либо недоварю... Но по крайней мере от моей стряпни еще никто не умер. Кажется, я унаследовала способности к кулинарии от тебя, – язвительно добавила Ева, вспомнив, что тетя Корнелия не раз со смехом говорила об удивительном равнодушии своей сестры к кулинарному делу.
– Я считаю, что раз нет у меня интереса к стряпне, то и успехов ждать не следует. Я вижу свое призвание в том, чтобы управлять домом, а не возиться на кухне, – парировала Летиция. Раз или два она пробовала что-то приготовить самостоятельно, но результаты этих опытов оказались настолько ужасны, что Максу пришлось взять на кухню местную девушку. – И как же ты собираешься участвовать в ремонте? – продолжала она, высоко подняв брови. – Ведь ты, насколько я понимаю, почти ничего не умеешь делать?
– Я совсем не беспомощный инвалид! Хотя ты-то всегда считала, что из меня никогда ничего не выйдет! – воскликнула Ева.
От смущения бледные щеки Летиции едва заметно покраснели.
– Нет, совсем нет! Но это такой тяжелый труд... не слишком ли тяжелый для женщины?
– Я помогала дяде Льюису делать игрушки для приюта. Так что с молотком и пилой я кое-как управляюсь. Жаль, конечно, что я так мало времени проводила с тетей Корнелией, ведь она великолепно готовила. Во всяком случае, я здесь не для того, чтобы обсуждать с тобой мою работу.
– Наверное, ты и пришла сюда вовсе не затем, чтобы увидеться со мной, – с горечью сказала Летиция.
Ева почувствовала себя неловко – вскоре после возвращения в Джеральдтон она демонстративно перестала общаться с семьей, и сейчас ее беспокоило смутное чувство вины перед матерью.
– Послушай, я не хочу, чтобы Джордан Хейл узнал, что я... Кортленд. И я прошу тебя как-нибудь повлиять на... отца. Он угрожает тем, кто хотел бы работать у Джордана.
Летиция хмуро слушала дочь. То, что Ева стыдится собственной фамилии, вновь сильно уязвило ее. «И откуда она взяла, – думала Летиция, – что Макс кому-то угрожал? »
– Зачем твоему отцу угрожать кому-то?
– Вот это я и хотела бы узнать. Я слышала, что у него была какая-то ссора с покойным Патриком Хейлом. Это так?
– Они во многом не сходились, но я уверена, что Макс не питает зла к Джордану. Он же был совсем мальчишкой, когда уехал отсюда!
– Я знаю. Но прошлой ночью семья Фрэнка Мэллоу едва не погибла. Их дом подожгли. А Мэллоу работает у Джордана. Ты знала о поджоге?
Летиция испуганно посмотрела на дочь.
– Да, Мило говорил мне, что ночью сгорел дом Берта Финли, но ни про какого Мэллоу я не слышала. Должно быть, они совсем недавно приехали сюда, – несколько растерянно ответила Летиция и подумала, что ее приятельницы за бриджем очень скоро сообщат ей все новости, ведь их способностям к собиранию сплетен позавидовал бы любой частный сыщик. – Значит, Мэллоу жили в доме Берти Финли, – добавила она, подумав.
«Очень подозрительно, – подумала Ева, – что Мило Джефферсон успел узнать о пожаре. Слух, конечно, быстро облетел весь город, но не настолько же!»
–У тебя слишком живое воображение, Евангелина, – продолжила Летиция уже более спокойным тоном. – Пожар, конечно, большое несчастье, но неужели ты могла подумать, что твой отец имеет к этому какое-то отношение? И потом, ночью он был дома!
– Уверена, сам он давно уже не пачкает рук, – презрительно фыркнула Ева.
– Ради бога, Евангелина! – простонала Летиция. – С Берти Финли у него никогда не было размолвок. А этого Фрэнки Мэллоу он, я уверена, даже не знает.
– Не только у меня есть воображение, мама. В городе говорят, что Макс не желает, чтобы люди работали в Эдеме. Тем, кто хотел наняться к Джордану – братьям Сирс, Фрэнки Мэллоу – угрожали. Избили нескольких канаков. Но для тебя, впрочем, все это не имеет никакого значения.
Летиция вздрогнула. Ева, как всегда, сумела завести разговор о дурном обращении с туземцами! Почему она не может просто примириться с тем, что происходит повсюду? Но сейчас Летиции совсем не хотелось спорить еще и об этом.
– Я не верю, чтобы твой отец мог угрожать кому-то.
– Он что-нибудь говорил тебе о Джордане Хейле?
– Он хочет, чтобы мы не имели с ним никаких дел. Ни я, ни твои сестры.
Ева едва не улыбнулась, живо представив себе, в какую неописуемую ярость привело бы отца известие о том, что она живет в Эдеме и работает у Джордана. Какая жалость, что он не узнает об этом! Но Джордан не должен узнать, что она дочь Кортленда!
– И еще твой отец рассказал мне, что именно Джордан угрожал ему, – добавила Летиция. Она как обычно начала оправдывать и защищать мужа, маскируя тем самым свое собственное униженное и подчиненное положение в браке.
– Как же именно он угрожал? – осведомилась Ева.
– Этого отец мне не сказал. Полагаю, что когда Джордан вернулся сюда, отец нанес ему визит вежливости. Наверное, Джордан сам встретил его невежливо и даже недружелюбно. Поэтому твой отец и решил, что Джордан приехал сюда специально для того, чтобы чинить ему неприятности.
Ева уже не раз замечала, с какой беззастенчивой самоуверенностью отец переворачивает события с ног на голову, выставляя при этом себя в самом выгодном свете, и с легкостью представила себе рассказ Макса.
– Неприятности? Какого же рода? – язвительно спросила она.
– Прежде всего он собирается платить канакам столько же, сколько и остальным рабочим.
– То есть столько, сколько следует.
Летиция беспокойно заерзала:
– Возможно, ты и права, но... твой отец не любит таких резких перемен... и другие тоже.
– Ты же знаешь, что он подстрекает других плантаторов сопротивляться переменам, – сказала Ева. Когда-то она тайком присутствовала на секретном совещании местных землевладельцев. Именно после этого в газете Жюля Кина и появились ее статьи. Кин был очень огорчен, обнаружив, что общественное мнение было почти полностью на стороне Макса. Не понимал он лишь того, что Макс точно так же запугивал и местных фермеров. – И я не представляю, как ты можешь продолжать жить с человеком, который так чудовищно обращается с ближними, – добавила Ева.
Жестокое отношение отца к рабочим всегда было ей отвратительно.
– Я ничего не могу сделать, – ответила Летиция и заерзала еще беспокойнее. В глубине души она соглашалась с дочерью, но прекрасно знала, что переубедить мужа совершенно невозможно.
– Может быть, ты могла бы попытаться выяснить, отчего Макс так упорно старается навредить Хейлу. Он явно намерен выжить его из Эдема! Ведь все, чего хочет Джордан, – восстановить семейную ферму. Разве она мешает отцу?
– Я уже сказала тебе – твой отец и Патрик Хейл всегда не любили друг друга.
– А почему? Что между ними произошло?
– Не знаю точно, но, кажется, Макс очень хотел купить Эдем после смерти Патрика. Он хотелось расширить Уиллоуби, – сказала она. В уме Летиции снова промелькнуло воспоминание о Катэлине. Макса всегда бесило, что Эдем – обширнейшая плантация в окрестностях Джеральдтона.
– Это не может быть причиной для таких страшных действий! И если отец и вправду послал кого-то сжечь дом Мэллоу только потому, что он работал на Джордана, это вдвойне омерзительно! У Мэллоу два маленьких сына. Они едва не погибли в огне. Попробуй представить себе, что они пережили! – воскликнула Ева. Гэби довольно быстро оправилась после пожара, но Фрэнки, казалось, стал другим человеком.
– Я совершенно уверена, Евангелина, что твой отец здесь ни при чем. Но я расскажу о пожаре в нашем благотворительном обществе. Может быть, мы сможем чем-нибудь помочь несчастной семье. Где они сейчас?
– Джордан предложил им пожить у него на плантации.
– Я не бывала там... с тех самых пор, как скончались Патрик и Катэлина. Насколько я знаю, плантация пришла в упадок, а дом почти разрушен.
Сказанное не было полной правдой. Как-то днем, выпив обычную порцию ромового коктейля, Летиция решила прогуляться по полям и заодно взглянуть на Эдем. Прогулка не удалась – Летиция вернулась домой, едва завидев мрачный и заброшенный, будто населенный призраками дом. В памяти ее всплыли слухи, ходившие по округе о смерти Патрика и Катэлины, что очаровательная Катэлина была якобы зверски убита, что Патрик, не то от горя, не то от мук совести наложил на себя руки. Хотя позднее Летиция с досадой поняла, что вела себя глупо и малодушно, с тех пор она так никогда и не решилась посетить Эдем.
– Фрэнки Мэллоу плотник. Он занимается починкой дома, – объяснила Ева.
Летиция окинула взглядом дочь. Ее недовольно поджатые губы безошибочно подсказали Еве, о чем подумала мать.
– Думаю, тебе следовало бы вернуться к нам, Евангелина. Ты знаешь, как я хочу этого.
Ева сразу же вспомнила о сестрах и об отце. Немыслимо было представить себе, что она смогла бы жить в столь недружелюбном окружении. Даже одинокая, полная лишений жизнь в заброшенном Эдеме была ей предпочтительнее.
– Уиллоуби никогда не был и не будет моим домом.
– Разумеется, был и есть! Евангелина, ведь ты живешь бог знает где, как бездомная! Зачем? Только посмотри, как ужасно ты одета. Даже канаки одеваются приличнее. – Летиция еще раз с осуждением оглядела ужасные бриджи и мужскую рубашку дочери, потеки грязи на ее щеках и неухоженные ногти. – Более мой, как ты дошла до этого? Неужели у тебя нет приличного платья?
– Чтобы зарабатывать себе на хлеб, мне приходится работать. Невозможно опрятно одеваться, когда готовишь еду на костре. К тому же мне так удобнее, на велосипед в платье не сядешь, – гордо ответила девушка, – хотя мне и на велосипеде ездить довольно сложно. – Ева пыталась ездить верхом, но для нее, с ее искривленным бедром, это оказалось слишком болезненно. На мгновение ей показалось, что в глазах матери промелькнула что-то похожее на жалость.
– Тем более тебе следует вернуться домой. Дома, во всяком случае, за тобой будет должный уход.
– Мне не нужен уход. Повторяю: я совсем не так беспомощна, как ты думаешь. И в конце концов, я ведь совершенно не интересовала тебя, когда была ребенком. Отчего же ты сейчас вдруг стала беспокоиться обо мне? Что это за странная перемена?
Летиция опустила веки. Она хорошо знала, как глубоко оскорблена Ева. Взаимные обиды, злость и непонимание стояли между матерью и дочерью непроницаемой стеной.
– Ты не права, Евангелина, – устало ответила Летиция. – Хорошие врачи были только в Сиднее. Я хотела, чтобы ты могла лечиться у них. Тетя Корнелия и дядя Льюис предложили взять тебя на время. Это позволило мне остаться с твоими сестрами – ведь они тоже были малы и нуждались в моей заботе. Понятно, что дядя и тетя очень сильно привязались к тебе и не хотели отдавать тебя, когда пришло время. Мы согласились оставить тебя – ведь их единственный ребенок погиб. Но мы всегда скучали и тосковали по тебе, поверь мне!
Ева множество раз слышала эту историю от матери во время ее редких и кратких приездов в Сидней. Все это звучало довольно жалко. Без сомнения, если бы родители действительно желали ее возвращения, они смогли бы забрать ее домой.
Летиция утверждала, что, поженившись, они с Максом первое время жили с его родителями на принадлежавшей им табачной плантации, неподалеку от Таунсвилла. Макс купил землю под сахарный тростник уже после рождения Александры и Силии. Через год после этого родилась Ева. Когда в возрасте трех лет Еву повезли в Сидней, родители находились с ней во время первой операции, но вскоре стало ясно, что девочке потребуется длительное лечение, и Макс отправился домой, забрав с собой старших детей. Вскоре уехала домой и Летиция. Несколько последовавших за этим лет, «трудных лет», как она выражалась, ушли на обустройство Уиллоуби. Летиция в разговорах часто жаловалась, сколько неудобств причиняла им отдаленность Джеральдтона от Сиднея. Именно расстояние, утверждала она, и помешало Еве регулярно видеться с семьей.
Еву же никогда не оставляла мысль, что она попросту не нравилась своим родителям из-за хромоты, оставшейся у нее после неудачной операции. Разубедить ее было невозможно. Со временем горечь разлуки утихла, но Ева знала, что родители никогда не предпринимали попыток вернуть ее домой.
– Не буду спорить с тобой. Сегодня я пришла сюда лишь для того, чтобы рассказать тебе, что говорят... – Еве запнулась, – ...об отце. Я надеялась, что ты сможешь поговорить с ним и что-нибудь сделать.
– Уверена, ты не права в своих подозрениях, Евангелина! Я, конечно, поговорю с ним, но...
– Спасибо, – холодно ответила Ева. В эту минуту она презирала себя за то, что обратилась к матери за помощью. – И прошу тебя, запомни – я не желаю, чтобы Джордан узнал, что моя фамилия Кортленд. Если он узнает об этом, то, конечно, попросит меня уехать... после всего, что сделал... отец. Мне бы этого очень не хотелось.
– Джордан тебе нравится? – внезапно спросила Летиция. Вопрос этот оказался неожиданным для нее самой – Летиция никогда еще не думала о своей младшей дочери как о взрослой женщине.
– Нет, конечно. Я не похожа на Лекси и Силию и не вижу в каждом встречном мужчине кандидата в мужья!
– Я говорила не об этом. Силия рассказала мне, что Джордан очень красив.
– Я не Силия и не Лекси и не сужу о людях по их наружности. А Джордана сейчас больше всего занимает восстановление дома и плантации, – ответила Ева. Глаза ее вдруг неприязненно прищурились. – А Лекси и Силия, видимо, твердо решили свести с ним знакомство? – спросила она.
– Ты же знаешь, как застенчива Силия! Но могу уверить тебя, что она мечтает познакомиться с Джорданом Хейлом – так же, как и любая девушка в Джеральдтоне.
– А Лекси? В Джеральдтоне мужа уже ей не найти, она, кажется, перебрала все кандидатуры. Уверена, теперь она готова на все, чтобы заполучить Хейла.
– Она просила меня пригласить его на чай, но это, боюсь, теперь совершенно невозможно.
– Я думаю, у Джордана хватает забот и без общества такой страстной поклонницы. И постарайся держать Лекси в узде.
«Да она защищает Джордана!» – вдруг подумала Летиция. Конечно, под этой неэлегантной внешностью и мальчишескими ухватками еще дремлет и ждет пробуждения прелестная молодая женщина. «Будь осторожнее, Евангелина! – подумала Летиция. – Не разбей себе сердце!»
– Я должна ехать, – сказала Ева.
– Быть может, ты все лее зайдешь к нам как-нибудь на чай, Евангелина? Если бы мы общались чаще, то, возможно, сумели бы лучше понять друг друга!
В словах матери неожиданно прозвучала печальная нота, и Ева подумала, как, должно быть, трудна и одинока ее жизнь.
– Ты ведь понимаешь, что это невозможно, – сказала она и тут же отвернулась, увидев, что в глазах матери промелькнула боль. – Я не могу рисковать. Джордан может узнать, что я член этой семьи. Прошу тебя, попытайся узнать, за что отец так ненавидит Джордана. А сейчас прощай, мне нужно идти. – Ева повернулась и быстро исчезла среди зарослей тростника. Летиция полными слез глазами смотрела ей вслед.
– Нет, Макс не мог совершить такого подлого поступка! – прошептала Летиция, отгоняя прочь эту страшную мысль. В глубине души, однако, она знала, что ее муж способен на любое преступление.
Летиция, взглянув на часы, поняла, что опаздывает на бридж. Желание играть уже пропало, но подвести друзей она, разумеется, не могла. Снедаемая безотчетным любопытством, она повернула лошадь и поехала в город другой дорогой, проходившей мимо плантации Эдем.
– Прощу прощения! Я ищу плантацию Эдем. Ведь это где-то поблизости?
Человек, резкими, размашистыми движениями рубивший дикий тростник, обернулся, и Летиция Кортленд увидела, что перед ней стоит сам Джордан Хейл.
– Ну и ну! – промычал Джордан себе под нос. Рабочие на плантации так и не появились, и постоянная тревога совершенно вытеснила из его головы план «случайной» встречи с Летицией. «Что же, – радостно подумал он, – одной трудностью меньше».
– Вы в Эдеме, – ответил Джордан, вытирая платком взмокший лоб. – Я Джордан Хейл, владелец. Чем могу быть полезен? – продолжал он, глядя ей прямо в глаза с нежной и томной улыбкой, и с восторгом заметил, как при звуке его голоса у Летиции задрожали руки.
Дочери Летиции нисколько не преувеличили его привлекательности – перед Летицией стоял высокий и необыкновенно привлекательный молодой мужчина. Несмотря на то что он провел на полях совсем немного времени, кожа его успела приобрести великолепный бронзовый оттенок. Его теплые карие глаза, казалось, сияли в солнечных лучах, на губах играла обольстительная и чуть загадочная улыбка, расстегнутая рубашка на мощных широких плечах приоткрывала мускулистую грудь. Даже покрывавшие его грязь и пот, казалось, придавали ему какое-то особое очарование. Летиция представила себе, какой должна быть на ощупь его кожа, и со страхом почувствовала, что горячая краска заливает ее шею и покрывает лицо. Она со страхом поняла, что с ней происходит что-то неладное. Нет, она не может думать о подобных вещах – боже, он ведь намного моложе ее! Но, несомненно, это самый привлекательный мужчина из всех, кого ей доводилось видеть за последние годы.
Джордан внимательно наблюдал за ее лицом и с удовлетворением отметил ее смущение и беспокойство. До этой встречи Джордан представлял ее иначе – как женское воплощение ее резкого, наглого и высокомерного мужа.
– Я не была здесь уже много лет, и мне стало интересно... – Летиция оглядела заросший въезд в усадьбу. Дикий тростник стоял вокруг непроходимой высокой чащей, и дома нигде не было видно.
– Интересно? Вас интересует Эдем? Или, быть может, вас интересую я?
Смелость этого вопроса поразила ее. Внимательно глядя в его серые глаза, она старалась понять, не пытается ли он сознательно играть ее чувствами.
– Дочери рассказали мне, что вы вернулись... Я когда-то хорошо знала ваших родителей, мистер Хейл.
– Признаюсь, я никак не предполагал, что мой приезд так взволнует местных жителей, – улыбнулся Джордан.
Летиция улыбнулась в ответ, сразу представив себе, как его приезд взбудоражил здешнюю женскую часть молодежи.
– Наш Джеральдтон – совсем небольшой город. Вы удивитесь, когда узнаете, что может быть новостью в этом захолустье. – Летиция едва заметно покраснела. – Я хотела сказать, ваше возвращение очень интересует... им тут и заняться больше нечем, как сплетничать... – Она прикрыла рот рукой. – О боже! Что я говорю, все что-то путаю, – продолжила она. – «Да что такое со мной творится?» – подумала Летиция и мысленно выругала себя за то, что волнуется, словно молоденькая девушка.
– Все в порядке. Я думаю, вы все правильно сказали, – улыбнулся Джордан.
– Слава богу! – Летиция с облегчением вздохнула. – И в любом случае добро пожаловать домой. Меня зовут Летиция Кортленд. Мой муж – Максимилиан Кортленд. Мы живем в Уиллоуби, это совсем недалеко отсюда...
Джордан снова улыбнулся, но на этот раз, как ей показалось, в глазах у него промелькнула настороженность.
– Благодарю вас. А я узнал вас, Летиция. Вы почти не изменились за эти десять лет.
«Он держится очень смело, – подумала она, – обращаться ко мне просто по имени! Но как эта легкая дерзость удивительно идет ему!»
– По-моему, вы льстите мне, – сказала она.
– Уверяю вас, я говорю чистую правду, – Джордан пристально посмотрел в ее небесно-голубые глаза, и Летиция в замешательстве отвела взгляд.
– Ваш приезд весьма взволновал моих дочек, – сказала она, желая изменить тему беседы.
– Вот как? А они так же хороши собой, как и их мать?
Глаза Летиции вновь расширились, она порывисто вздохнула, не зная, как ответить на его слова. Произнесены они были самым серьезным тоном, и понять, не дразнит ли он ее, было непросто – Летиции не приходилось слышать такие комплименты уже много лет.
