Текст книги "Медный лук"

Автор книги: Элизабет Спир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

Наполовину смущенный, наполовину гордый собой, спрятал поделку. Пусть этот лук напоминает ему, за что они сражаются.

Научает руки мои брани и мышцы мои напрягает, как медный лук…

Кузнец опять подумал об Иисусе, и снова надежды его всколыхнулись. На нем – сила Господня, как в старину на Давиде. Если он пожелает, то, наверно, согнет лук и из меди. Но разве Иисус готовится к брани, научает свои руки? Трудно сказать. Надо снова пойти сегодня вечером в Вифсаиду.

Да, месяц Ав казался Даниилу временем ожидания. Только потом, вспоминая эту пору, он понял – то было время покоя и надежды.

Глава 16

– Я все сделаю, Даниил, все, не сомневайся, – горячо убеждал друга Иоиль. Все трое еле поместились в тесном коридорчике в доме Иоиля.

Еще утром вожак послал одного из своих людей к Даниилу, велел прийти поскорее. Юноша поспешно поднялся в пещеру и после короткого разговора с Рошем отправился прямиком в город. Чуть стемнело, в потайном месте появились Иоиль и Така.

Даниил принес долгожданный приказ вождя. Все это время, сидя в темном убежище, юноша боролся с собой – нелегкая борьба – стараясь победить зависть. Повезло Иоилю, получил задание, а он, Даниил, хоть и привел друга к Рошу, должен стоять в сторонке и ждать. Теперь он уже немного успокоился – это ведь только начало.

– Рошу нужны кое-какие сведения, – Иоиль с восторгом внимал словам Даниила. – Только ты сможешь их заполучить, Иоиль. Ты всех знаешь в городе, к тебе тут привыкли. Остальным и близко не подобраться.

– А что Рошу надо? Я все узнаю, что бы ни потребовалось.

Даниил принялся объяснять – в голосе презрение, с каким в Галилее всегда говорят об Ироде Антипе, – тетрархе-четвертовластнике, назначенном римлянами, иудее только наполовину, – и о Тивериаде, утопающем в роскоши городе, построенном им у озера.

– Ирод принимает у себя каких-то посланников из Рима. Они приедут всего на день в Капернаум, проверить здешний гарнизон. Городские денежные мешки, римские лизоблюды, такой возможности не упустят. Маттафия, богатый меняла, решил задать пир для этих посланников, пригласил таких же, как он, богачей из Капернаума.

– Маттафия чего только не сделает, чтобы выслужиться перед Иродом, – пренебрежительно бросил Иоиль. – А откуда Рош узнал о званом обеде?

– Даже не спрашивай, у него свои пути – узнает все новости. Но ему нужны имена приглашенных, всех-всех, и еще день, на который назначен пир.

– Понимаю, тогда мы поймем, кто из них против нас. Любой иудей, согласный сесть за стол вместе с тетрархом…

– Ты прав. Надо знать не только друзей, но и врагов.

– Это все? Больше ничего не требуется? – Иоиль как будто слегка разочарован.

– Дело совсем не такое легкое. Рош не сказал, как раздобыть сведения. Сам должен сообразить.

– А как передать имена? – теперь Иоиль не скрывает своего удовольствия.

– Об этом не беспокойся, я сделаю. Расскажешь новости мне или пришлешь кого из отряда, кому доверять можно. Я уж соображу, как сообщить Рошу.

Глаза Иоиля сверкали. Вот она, настоящая работа.

– Понимаешь, то, что люди меня знают, ничем не поможет. Мне никто ничего не скажет – из-за отца. Напрямую не выведать, отец и Маттафия друг с другом целую вечность не разговаривают. Но слуги-то болтают обо всем. Поговоришь с прислугой и все разузнаешь. Если бы я чем торговал…

– Рыбой, – перебила брата Мальтака. – Можешь взять рыбу у Симона и Андрея.

Теперь, когда оба – брат и сестра – раскраснелись от волнения, сразу видно – близнецы.

– Мысль неплохая! – тотчас согласился Иоиль. – Возьму отборной рыбы, продам за хорошую цену. Скажу – только для особо торжественных случаев. Знаешь, как прислуга на кухне болтает о званых обедах! Не сомневайся, будет сделано.

Даниил, мучимый завистью, не ответил. Иоиль, предвкушая грядущее приключение, ничего не замечал. Он даже не спросил, почему ему, самому младшему, поручили такое ответственное дело. Впрочем, Даниил понимал, Рошу больше некого послать. Обитатели пещеры могут похвастаться мышцами, но соображают они туговато. Сам он тоже далеко не уйдет – широкие плечи кузнеца да простецкие манеры делу не помогут. Кого еще послать, кроме Иоиля?

Даниил смотрел на раскрасневшееся, сияющее лицо друга. Теперь на душе у него не зависть, а тревога и дурные предчувствия. Что, если план не сработает? Он глянул на Мальтаку. Их глаза встретились, он понял – у девочки на уме та же забота.

– Иоиль, – решился наконец он, – ты можешь в это не ввязываться, у Роша нет права тебе приказывать.

– Почему? Если бы он тебя попросил…

– Я – другое дело.

– Другое? Какая разница…

– Я никто, а ты учишься, у тебя будущее, отец с матерью… Така…

– Нет, – перебила его Мальтака, – я тут не при чем. Я тоже давала клятву, помнишь? Только… Даниил, это опасно?

– А ну перестаньте, вы оба, – с новоприобретенной важностью шикнул на них Иоиль. – Дайте подумать. За рыбой можно сходить с утра пораньше, до рассвета. А если отец спросит, почему я в школу не пришел? Отпроситься у него, что ли, на денек?

– Иоиль… я кое-что придумала, – наклонилась к брату Така. – Предположим, вас с Даниилом заметят – запомнят, что вы с утра пораньше уходите из города. Пройдете мимо охраны у городских ворот, остановитесь поболтать, тогда, если нужно, люди поклянутся, что тебя видели. А ты сможешь на свободе заняться делом.

Иоиль уставился на сестру, просиял – до него дошло:

– Така! Как же я сам не подумал? Сделаешь… правда?

– Сам знаешь, что сделаю.

Даниила как всегда совершенно сбила с толку скорость, с какой близнецы читали мысли друг друга. Он снова почувствовал себя третьим лишним:

– Я… я не понимаю…

– Мы проделывали такое сотни раз, – рассмеялся Иоиль. – Просто для забавы. Маленькие были. Пока у Таки волосы не отросли, мы менялись одеждой и соседей обманывали. По крайней мере тех, у кого зрение похуже. Конечно, сейчас Така ниже ростом, но если мы не стоим рядом, кто заметит?

– Ты хочешь сказать?.. – сообразил наконец Даниил.

– Ага, – Иоиль, не обратив внимания, перебил его на полуслове, как сестру. – Така наденет мою одежду, уберет волосы под тюрбан – кто тогда догадается, что она не мальчишка? У отца я отпрошусь. А вы вдвоем уходите. Проведете день подальше от города, там, где нас не слишком хорошо знают.

– Сходим, Лию навестим, я давно собиралась.

Решимость близнецов усыпила угрызения совести. Они договорились встретиться поутру у лодок Симона и Андрея, и Даниил выполз из убежища, заторопился обратно в селение.

Задолго до зари Даниил шагал по дороге вместе с сельскими жителями, что несли свой товар на продажу в город. В гавани у лодок уже собралась обычная толпа. Когда он подошел поближе, заметил двух мальчишек, спешащих навстречу. Один – крепкий босоногий рыбак в короткой рубашке из грубого хлопка, шея и руки открыты. Другой… Даниил чуть не вскрикнул. Полускрытый большим тюрбаном, стоял второй Иоиль, чуть моложе, лицо гладкое, черты потоньше и точно такие же сияющие глаза. Така откинула голову назад – пусть Даниил полюбуется ее нарядом – и этот жест напомнил ему Лию.

– Не так хорошо, как раньше, – веселилась девочка. – На рынок в таком виде соваться не стоит. Выйдем из города – буду в безопасности.

И брат, и сестра явно получали удовольствие от этого представления. Их радость смыла последние сомнения Даниила. Иоиль уже обо всем договорился, рыба, переложенная в корзинке светлокожими листьями, ждала под опрокинутой лодкой. С важным видом и широкой усмешкой он отправился выполнять задание. Тут, к удивлению Даниила, проворно начала распоряжаться Така.

– Идем сюда, здесь мы никому на глаза не попадемся.

– Не хочешь подождать? – удивился Даниил. – Иисус уже скоро придет.

На ее лицо набежало облачко:

– Нет, не сегодня. Лучше нам уйти из города.

– Я думал, все дело в том, чтобы тебя заметили.

– Да-да, конечно, но не хочу ни с кем лицом к лицу сталкиваться.

Она торопливо вела его к городским воротам, выбирая незнакомые проулки. Какое-то время они шагали в молчании, потом Така заговорила.

– Знаешь, я не того боюсь, что меня кто-нибудь заметит, – откровенно призналась она. – Просто не хотелось ждать Иисуса, не могу показаться ему на глаза в таком виде.

Даниил удивился, но тут вспомнил – кажется, древний Закон запрещает мужчинам и женщинам меняться одеждой.

– Беспокоишься из-за Закона? Не думаю, что Иисус…

– А, Закон, – повторила девочка. – Мы с Иоилем столько раз его преступали, чего уж тут беспокоиться.

Она смущенно замолчала, наверно, он догадался – все эти правила брат с сестрой нарушали, приходя к нему в гости.

– Просто не могу смотреть в глаза Иисусу, не вынесу его взгляда, он сразу почувствует ложь, – продолжала она торопливо.

– Если он узнает, зачем ты это делаешь, не осудит.

– Боюсь, он все равно будет недоволен, – задумчиво возразила девочка. – Иисус бы не стал лгать, даже ради важного дела.

– На войне ложь – оружие. Нам нужно пользоваться любыми средствами. С этим, наверно, и Иисус согласится.

– Не думаю, не думаю.

Они прошагали молча пару минут, а потом Мальтака заговорила снова:

– А почему вы с Иоилем так уверены, что Иисус стоит за войну?

– Он говорит, Царство уже при дверях. О чем еще может идти речь?

– Тебе не кажется – он верит, что Царство придет иным путем? Безо всякой борьбы?

– А нам что прикажешь делать – вечно ждать, как твой отец предлагает?

Така нахмурилась, пытаясь получше выразить свою мысль:

– Нет, я не о том. Понимаешь, я вот думала о его словах, и мне кажется – не нужно ждать, пока Бог нам поможет. Он уже помогает. Каждому из нас. Иисус говорит: Бог видит наши сердца и любит каждого. Если все поймут – мужчины… женщины…

– И это поможет избавиться от римлян?

– А вдруг римляне тоже поймут?

Даниил резко остановился, уставился на спутницу:

– Римляне? Ты что, думаешь, Бог любит римлян?

Така вздохнула:

– Наверно, такого быть не может. Но почему тогда он все время говорит, что мы должны любить своих врагов?

– Он проповедует мужчинам. Девчонки в подобных делах не разбираются! – Даниил говорил громко, нарочито грубо – слова Таки будили в нем дремлющие где-то глубоко сомнения. Громкий голос юноши заставил обернуться какого-то прохожего, Така низко опустила голову и ускорила шаг, а потом снова заговорила, резко меняя тему:

– Думаешь, Иоиль в опасности? Я все не могу в толк взять – зачем Рошу понадобились имена богачей?

– Да нет, что тут опасного? – хотелось бы, однако, самому в это верить. – Иоиль соображает быстро. Ты за него не беспокойся.

На второй вопрос он предпочел не отвечать, не хотелось признаваться, что сам не вполне понимает – какой Рошу прок от имен.

Мальтака приободрилась, ей очень хотелось услышать именно эти слова. Каменные дома остались позади, они вышли из городских ворот Капернаума, не забыв, конечно, поприветствовать часовых. Теперь оба шагают по широкой дороге, ведущей на север, к холмам.

Даниил вдруг напрягся, впереди, совсем близко, двое – в знакомых бронзовых шлемах. Пара солдат отдыхает у обочины, тяжелые тюки валяются в пыли. Один присел на невысокую каменную ограду, прислонил копье рядом. Другой поправил застежку сандалий, поднял голову. Даниил понял – слишком поздно, назад не повернешь.

– Они с нами сейчас заговорят, – еле слышно шепнул он Таке.

– И что такого? Для этого я и пошла, чтобы меня заметили.

– Все равно, отвечать буду я.

Двое солдат с интересом наблюдали за ними.

– Похоже, боги к нам все-таки милостивы, – сказал один из них. – Говорил я тебе?

– Ты такой милости не заслужил, – отозвался другой. – Но если боги посылают, не мне возражать. Эй, парень!

Он ткнул пальцем в тюки на земле, жестом показал – на плечо. Яснее приказа не бывает.

Черная ярость поднялась в душе, Даниил прекрасно знал римский закон: если солдат приказывает, любой еврей обязан пройти с грузом одно поприще[64]64
  Поприще – расстояние, соответствующее длине римско-греческой мили (ок. 1480 м).


[Закрыть]. Нет, тому, кто заставит его вскинуть на плечи римский тюк, не жить! Он взглянул солдату прямо в лицо, потом с ленцой, не торопясь, сплюнул. Молниеносный удар разбил губу в кровь, но Даниил не опустил головы. Второй солдат быстро вскочил на ноги, теперь и он не спускал с них глаз.

Слышно только тяжелое дыхание. Внезапно Така шагнула вперед, подняла один из тюков. Куда тяжелее, чем кажется. Поднатужилась, со второй попытки неловко забросила тюк на плечи.

Солдаты выжидали. Даниила захлестнула злоба – да что толку. Первый раз в жизни подставил он плечи под римское ярмо – поднял второй мешок.

И чуть не завыл от стыда. В висках стучит кровь. Кого он ненавидит больше – солдат или эту девчонку, что тащится рядом с ним? Из-за нее, из-за нее такое унижение. Взглянул на Мальтаку уголком глаза. Нет, шагает ровно, только затрудненное дыхание выдает, как ей тяжело. Ну и пусть, хорошо бы споткнулась. Пускай хоть на землю грохнется, ему наплевать! Он снова глянул на девочку, заметил – со лба стекает пот, струится по подбородку. Теперь ему и впрямь стало стыдно – за самого себя. Бедная Така!

– Положи тюк, – пробормотал он, приближаясь к девочке. – Я отнесу свой, вернусь за твоим.

– … ничего подобного, – выдохнула она. – Помалкивай, нечего разговаривать.

Солдаты шагают налегке, весело болтая друг с другом, будто тюки тащит пара обыкновенных мулов, да и только. В конце концов показался придорожный камень. Солдаты могут заставить их идти дальше, они не прошли еще целого поприща, но Така уже еле плетется, ясно, ее ненадолго хватит. Со вздохом один из солдат взвалил на себя ее тюк. Его напарник – с еще меньшим удовольствием – взял второй, не забыв врезать Даниилу по уху – в другой раз не возражай. Они зашагали вперед, а измученная Мальтака, растирая плечо, повалилась на траву у дороги.

– Ты как? – только и пробормотал Даниил, не глядя на девочку.

– Ужасно – спасибо тебе! Какая муха тебя укусила?

Даниил не поднимал глаз:

– Я их только завижу, просто с ума схожу. Проклятые захватчики! Не будь ты со мной…

– Ты бы уже давно распрощался со своей дурной башкой! И какая от этого польза Палестине?

– Ладно, ладно, – буркнул он, – я свалял дурака! Хочешь пойти обратно?

– Конечно, нет! – девочка вскочила на ноги. – Я же собиралась повидаться с Лией.

Они продолжили путь, Даниил смотрел только на дорогу. Нет, не выдержал, украдкой бросил взгляд на девочку, заметил – она не спускает с него горящих глаз.

– Скажу по чести, Даниил, – вдруг выпалила Така, – ужасно тобой горжусь. Перепугалась до смерти – да, но и горжусь тоже. Я не прочь быть такой храброй, конечно, родись я мальчишкой.

Она же говорит искренне, сомнения нет, не верил своим ушам Даниил. До чего же приятно, от ее слов – как от вина – тепло разливается по жилам. Не так уж часто его хвалят, он к такому не привык.

Они уже подошли к холмам, теперь ветерок обвевает потные от жары лица. По обеим сторонам дороги – пересохшие под летним солнцем бурые поля. Кое-где еще видны молотильщики, подбрасывают срезанные колосья вилами, ветер уносит мякину, а тяжелые зерна падают на землю.

Вскорости показалось селение. Даниил постучал, окликнул сестру, и вот засов медленно отодвинулся. Юноша открыл дверь, Така отступила назад.

– Я привел того, кого ты знаешь, Лия.

Забившаяся в угол при виде незнакомца, девочка едва взглянула – и сразу выпалила:

– Така, зачем ты оделась как Иоиль?

Мальтака, смеясь, вошла в дом, с облегчением размотала надоевший тюрбан.

– Хорошо, что не у всех такие зоркие глаза. Но ты меня не выдашь? Это просто игра.

Лия медленно шагнула вперед, серьезно покачала головой:

– Даниил никогда не играет.

– Какая жалость, – весело отозвалась Мальтака. – Мы с Иоилем часто всякие шутки шутим. Но скажу тебе по секрету, твой брат умеет улыбаться. Между прочим, у него очень милая улыбка. Он не всегда ее прячет под этой хмурой миной.

Лия вдруг хихикнула, и вот уже обе девчонки заливаются хохотом. Еще сильнее хмурясь, Даниил протопал в мастерскую. Но дверь за собой не закрыл.

Когда приходит Така, веселая и беззаботная, Лия тоже меняется. Работая, Даниил то и дело прислушивался к их голосам, свист мехов и удары молота не заглушали мягкого смеха сестры. Отходя от горна, чтобы взять нужные инструменты, он видел сквозь открытую дверь – две головы, темная и светлая, склонились над шитьем. В это утро он был рад любому предлогу – хотелось снова и снова заглянуть в комнату.

В полдень они все вместе поели. Лия с гордостью разложила уже немного зачерствевший хлеб, оливки, купленные по дешевке финики. Откуда ей знать, какую скудную она предлагает трапезу? Каждый кусок напоминал Даниилу о тонкого полотна белой скатерти, мягких подушках, вине в алавастровых сосудах. Но Така, казалось, об этом и не думает, недоумевал юноша. Она такая… такая… Словно везде на своем месте, без малейшего усилия, где бы ей ни случилось быть – на горной тропинке, в роскоши родительского дома, у рыбачьих лодок. Словно все ее существо наполняет безудержная радость.

Лия уже убирала посуду, но тут ее отвлек какой-то звук. Даниил, полусонный от жары, оперся на локоть, взглянул в лицо сестры. Девочка глядит сквозь распахнутую дверь мастерской, по лицу разливается румянец – от шеи до бледных висков. Даниил сел, заметил – солнце отражается в шлеме. Ну все, настроение испорчено. Вскочил на ноги, шагнул в мастерскую. Резко захлопнул за собой дверь.

Он уже надеялся никогда больше не видеть светлоголового римлянина. Каким ветром его принесло? Проклятый солдат, притащился в самое пекло. В мрачнейшем расположении духа Даниил взялся за меха.

В маленькой комнатке удлинились тени, Таке, верно, пора собираться домой. Незадолго до того, как пуститься в обратный путь, Даниил позвал девочку в мастерскую.

– Ты столько подарков приносишь Лии, – юноша тщательно подбирал подходящие слова. – Можно мне подарить тебе кое-что?

Из глубокой ниши в стене достал маленький сверток – в лоскутке голубого хлопка, оставшегося от наряда сестры, подарок. Даниил неловко положил Мальтаке на ладонь крохотную брошку:

– Вот, смастерил из всякой всячины.

– Медный лук, – прошептала девочка, разглядывая поделку.

– Помнишь, ты тогда сказала – медный лук невозможно согнуть, самому человеку это не под силу? Я навсегда запомнил. Мне трудно выразить словами, тут все – наш труд, наша клятва, грядущее Царство.

Ему еще не доводилось видеть, чтобы Така лишилась дара речи. До конца жизни не забыть ему этого взгляда, он мелькнул и исчез – девочка спрятала лицо в ладони.

Вскоре к ней вернулись слова, только голос дрожит:

– Подумать только, ты такое сделал! Тебе бы серебряных дел мастером быть, а не кузнецом! Хватит уже возиться с железными болванками!

– Вот бы попробовать, – раньше он и самому себе не признавался, как хочется заняться новым ремеслом. – Может, в один прекрасный день… когда мы будем жить в мире.

Така привела в порядок тюрбан, и они отправились обратно.

– Каждый раз, когда прихожу, замечаю – Лия снова чуточку изменилась. Словно на цветок глядишь, а он медленно-медленно распускается. Страшно хочется увидеть что еще нового появилось?

– Это все ты, – робко пробормотал Даниил. – У нее ведь никогда раньше не было подруги. Ты уходишь, а я вижу – она старается все повторять за тобой, делать, как ты.

– Да, всякие мелочи, – усмехнулась Така. – Волосы причесывает, покрывало накидывает. Но я не о том.

– Она теперь почти все время сама хозяйством занимается и хорошо все-таки, когда можно с кем-нибудь поговорить. Но бывают дни – Лия словно пятится назад. В такие минуты ее как будто нет в доме. Ужасно трудно хранить терпение.

– Да уж, терпеливым тебя никто не назовет, – снова улыбнулась девочка. – Но думаешь, мы с Иоилем не знаем, сколько ты всего делаешь для Лии?

Право, приятно такое слышать. Может, он и вправду что хорошее сотворил, после стольких-то лет?

– Она такая красавица, – вздохнула Мальтака. – Просто не верится, что в ней сидят бесы. А ты когда-нибудь с врачом говорил?

– Наш, из селения, не знает, что делать. Приходил как-то бродячий знахарь, говорили – исцеляет многих, бабушка ему немало заплатила, чтобы поглядел на Лию. Тоже ничего не смог поделать. Сказал – изгонять бесов страха труднее всего. Он вообще очень странно говорил. Лия тогда была совсем малышкой, а он сказал – она сама не хочет выздоравливать.

Така молчала, потом задумчиво кивнула:

– Я слышала, Иисус иногда спрашивает что-то похожее, когда люди молят их исцелить. Был однажды хромой человек, на носилках принесли, учитель к нему: «Хочешь ли быть здоров?»[65]65
  Евангелие от Иоанна, глава 5, стих 6.


[Закрыть] Странный вопрос. Кому охота оставаться калекой?

Даниил не знал, что ответить. Он сам об этом размышлял, и немало, возвращаясь темными ночами домой из Вифсаиды, по безлюдной дороге, но никак не мог взять в толк, зачем это Иисусу.

– А ты никогда не задумывалась, каково им будет, если Иисус их вдруг исцелит? Сперва, конечно, страшно обрадуются, а потом? Что дальше? Вот слепой, всю жизнь мечтал прозреть, хорошо, откроет глаза и увидит – жена в лохмотьях, немытые детишки в язвах да болячках. Ты говоришь, хромой – и что, он теперь будет счастлив? Стоило вставать на ноги – и только для того, чтобы надрываться на работе, словно вол какой-то.

– Я об этом не подумала, – призналась Мальтака. – Верно, в том и причина, что не все исцеляются.

У обоих стало тяжело на душе, некоторое время они шагали в молчании. Но Така не умела грустить подолгу.

– Даниил, а ты не хочешь отвести Лию к Иисусу?

– Конечно, хочу, но ей до Капернаума не дойти, она с ума сойдет от страха по дороге. Она как-то меня спросила, не придет ли Иисус в наше селение. Но и тут у нее храбрости вряд ли хватит.

– Если он придет, а она не сможет выйти из дома, надо попросить его зайти к вам. Сам знаешь, он часто входит в дома к больным.

– Да, к центуриону[66]66
  Центурион – (лат. centurio) командир подразделения (центурии, манипулы) в римском легионе. Звание центуриона примерно соответствует современному капитану, но по своему социальному положению они принадлежали к солдатам.


[Закрыть] или богачу какому.

– Глупости, Иисусу никакой разницы нет.

– И то правда. Но я все равно не уверен. Как с тем калекой. Что хорошего в этом мире? Думаешь, Лии стоит туда возвращаться?

Така внезапно остановилась, на глаза навернулись слезы, девочка почти выкрикнула:

– Конечно, стоит! Даниил… я, если бы только могла… ты бы… Вот смотри, – она махнула рукой, одним движением очертив все – и синеву неба, и сверкающее в лучах закатного солнца озеро, и высокие горы далеко на севере. – Столько всего! Ты посмотри, Даниил, не только страдание и ужас… – Она вдруг коснулась его руки. – Гляди!

Высоко-высоко, приходится голову задирать, чтобы увидеть, едва различимые в голубом небе – как гигантская тень – журавли, сотни журавлей, огромная стая. Летят, кружат, ловят крыльями солнечные лучи. Свет отражается в белизне перьев, они сверкают, словно снег на далеких вершинах. Девушка и юноша застыли неподвижно, следят за журавлиным клином, пока тот медленно скрывается из виду.

Така вздохнула:

– До чего красиво! Что может быть прекраснее нашей Галилеи?

Даниил не сводил с нее глаз. Голова еще запрокинута, губы чуть приоткрыты. Тоненькая жилка бьется под гладкой, цвета слоновой кости кожей, шея изогнулась наподобие стройного клина журавлиной стаи.

Она заметила его взгляд, поняла вдруг, что все еще держит его за руку. Резко отодвинулась, щеки залил румянец. Еще мгновенье оба простояли, замерев, а потом заторопились, почти помчались по дороге.

У развилки дороги сидели два римских часовых, но на этот раз никто не обратил внимания на двух покрытых пылью мальчишек. В первый раз в жизни Даниил подумал о римлянах почти с благодарностью – если Таке придется снова тащить мешок, ему этого не вынести.