Текст книги "Медный лук"

Автор книги: Элизабет Спир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

Однажды, когда работы в кузнице было немного, Даниил нашел на полке кувшин с мерой пшеничной муки и решил попробовать испечь хлеб. Развел огонь в глиняной печурке, насыпал горку муки. Подлил воды. Теперь надо размять комковатую массу, вылепить плоскую лепешку. Как же мама это делала? Он так увлекся, что не сразу заметил, как две маленькие ладошки погрузились в тесто.

– Не так, – шепнула Лия и, положив шматок теста на плоский камень, принялась ловко и умело раскатывать его скалкой, которую достала с полки. Протянула тонкую, округлую лепешку, ему оставалось только прилепить ее к раскаленной стенке печи. До чего вкусно пахнет печеным тестом! Лепешка получилась мягкой, с хрустящей корочкой. С той поры они всегда пекли хлеб вдвоем, к тому же теперь не надо платить немалые деньги пекарю. Лия научила брата, как сохранять чуточку старого теста для закваски на завтрашний день.

Неожиданности следовали одна за другой. За домом оказался небольшой клочок земли – Симон посадил там кое-какие овощи для скромных нужд своих одиноких трапез. Несмотря на буйную путаницу сорняков – их давно никто не полол, Даниил разглядел в траве блестящую зелень огурца и как-то вечером, закрыв мастерскую, вышел во дворик и решил прополоть грядку – авось найдется что-нибудь полезное. Он проработал немало времени, приятно повозиться в земле, принюхиваясь к свежему запаху травы. Вдруг за спиной раздались тихие шаги. Лия присела на корточки рядом, погрузила руки в зелень, совсем как раньше в тесто.

– Не надо, Даниил, – сказала девочка, – ты морковку вытягиваешь!

Он глядел на сестру, боясь даже заговорить.

– Смотри, – показала она. – Красные листики – свекла, а вот тут лук. Все остальное – сорняки.

С той поры Лия немало времени проводила в огородике, притаившемся за высокой глинобитной стеной. Бледные щечки постепенно покрылись легким золотистым загаром. Даниил раздувал меха в кузне и думал, думал не переставая. Он ведь знать не знал, что делалось в маленьком домишке, скрытом позади улицы сыроваров. Он-то считал – девчонка навсегда лишилась ума после той страшной ночи. Чем он лучше, со стыдом размышлял юноша, тех соседей, что советовали посадить ее на цепь? И бабушку винить не в чем. Старуха сама была еле жива от горя и непосильного труда. А тут еще ребенок кричит целыми днями, не удивительно, что она никогда не доверяла ей никакой домашней работы.

Теперь он видел – Лия, наблюдая за бабушкой, запомнила все, до мелочей. Хорошо бы сестре взять на себя часть домашних обязанностей, может, тогда к нему вернется мужское достоинство.

Прошло несколько дней, и Даниил понял – слишком рано он обрадовался. Работа за ткацким станком продвигалась – но со скоростью улитки. Девочка слишком быстро уставала. Она капризничала, жаловалась на грубых, громкоголосых мужчин в мастерской, требовала, чтобы он их на порог не пускал.

Она словно никак не могла взять в толк – такая у него работа, и ничего тут не поделаешь. Бывает, она всем довольна, весела и счастлива, но вдруг громкий стук в дверь или крик где-то в отдалении, и эти обыденные звуки вновь возвращают Лию в то беспокойное состояние, когда она долгими часами, а нередко и днями, ничего не делает, даже ложку в руку взять не может.

А в другой день с утра пораньше подметет пол, расчешет волосы и сидит у ткацкого станка, часами, без устали двигая челнок сквозь основу. Даниилу этого никак не понять, приходится смириться и принять бремя, которое ему назначено нести – раньше Самсон, а теперь сестра.

Однажды ранним вечером Даниил заметил у двери легионера. Он почти забыл о словах Симона, руки его напряглись, но тут предупреждение друга всплыло в памяти, и он спокойно положил молот на каменную наковальню. Он не плюнул на пол, однако есть и другие способы выразить презрение. Кузнец склонился над работой, будто ничего кругом не замечая, снова и снова шлифуя несуществующую зазубрину на поверхности металла. Прошло немало времени, прежде чем он поднял голову. Лицо солдата пылало, ясно было, намек он понял, но сказать ничего не сказал. Не приходилось сомневаться, у него тоже приказ – на рожон не лезть.

– Пряжка уздечки сломалась, – легионер говорил по-арамейски неплохо, хотя и с жутким акцентом.

Даниил взял пряжку с таким выражением лица, будто коснулся скорпиона.

– Понадобится время, – пробормотал он. – Приходи завтра.

– Она мне нужна сегодня, – ответил римлянин. – Я подожду.

Даниил поднял глаза, оглядел солдата – сколько он еще будет терпеть эти проволочки? Передернул плечами, взялся за работу. Чем скорее, тем лучше – быстрее удастся спровадить незваного гостя.

Легионер не присел на скамью у входа, как жители селения. Он медлил – из гордости, Даниил ни в жизни не признается даже самому себе, что из вежливости, – дожидаясь, пока его попросят сесть. Тогда пусть постоит, помучается, решил юноша. В этой мастерской ему приглашения не дождаться. Кузнец повернулся к солдату спиной. Не спеша развел огонь, раздул меха.

Вновь разогнув спину, Даниил увидел, что римлянин снял шлем – под ним кудрявились светлые волосы. Вытер ладонью мокрый лоб с вмятинами от тяжелого шлема. Какой же он молоденький, право, не старше Иоиля. Подбородок и щеки совсем гладкие, наверно, еще не знают бритвы. Кожа белая, шелушится, недавний загар облезает. Видно, недолго прослужил под безжалостным галилейским солнцем. А глаза голубые. Солдат вроде бы хотел что-то сказать, но Даниил опять отвернулся и занялся работой.

Он все-таки растянул это простое дело надолго. Когда, наконец, отложил молот, увидел, что солдат так и стоит в неудобной позе, раскрасневшийся от жары, вертит в руках шлем. Теперь он уже не смотрел на наковальню и Даниила. Когда юноша проследил взгляд легионера, в нем все замерло от ужаса. Лия, ничего не подозревая, не зная, кто в мастерской, показалась в проеме маленькой дверцы, ведущей в сад, в руках – кочаны салата. Длинные золотистые волосы рассыпались по плечам, солнце подсвечивает их огненной короной. Глаза, голубые, как цветочки кетцы, полны изумления.

Прежде чем сестра отпрянула назад, Даниил одним прыжком подскочил и резко захлопнул дверь. В нем кипела смертельная ненависть. Эта римская собака осмелилась поднять глаза на его сестру! Один его взгляд оскверняет, как прикосновение нечистой руки. Даниила трясло, когда он протягивал пряжку солдату. Пришлось собрать в кулак всю волю, чтобы не швырнуть монету в лицо этому светловолосому негодяю.

В ту ночь снова вернулась мечта о горах.

Глава 12

Как-то ближе к вечеру в мастерскую зашел мальчишка из селения, принес починить косу. Даниил с любопытством оглядел парня – скуластое, обветренное лицо, копна черных как смоль волос, дерзкие глаза, а во взгляде настороженность и обида, и к тому же – синяк в пол-лица. Пока кузнец осматривал лезвие, мальчишка, не переставая, расхаживал взад-вперед по кузне.

– Сядь, – Даниил указал на скамью при входе. Парень присел на минутку, но тут же снова вскочил, зашагал из угла в угол. Кузнец раздул мехами затухающий огонь. Нагрел лезвие, несколькими ударами распрямил, потом прошелся песчаником по вмятинам, оставленным каменистой почвой. Время от времени он поднимал глаза на мальчика. Даниил нечасто заговаривал с теми, кто приносил ему работу. Чинил все, что требовалось, и получал деньги. Ему и дела нет до того, что односельчане считают его угрюмым грубияном. Но сегодня хочется поговорить. Этот парень всего на пару лет моложе, а на вид – настоящий боец. Перестав полировать металл, Даниил попытался пошутить:

– Похоже, попал в переделку, да?

Ни улыбки, ни смешка в ответ. Даниил заговорил снова:

– И что ты ему дал взамен?

Молчание, потом у мальчика вырвалось:

– Да ничего. Не мог я. Их было пятеро.

Даниил поднял брови, вновь склонился над работой.

– Я думал, они мои друзья! – в голосе парня звучала нескрываемая горечь. – А они разом на меня набросились вчера, когда я шел с поля.

– За что?

– Мой отец работает на Шумера, сборщика податей.

Теперь понятно, почему парень смотрит так вызывающе. Еврей, нанимающийся собирать подати для римлян, всегда вызывает презрение. Римляне не удосуживаются делать это сами.

– А что, получше способов заработать на жизнь не нашлось?

– Он ничего не мог отыскать, сколько ни пытался. В прошлом году все поела саранча, в этом в зерно для посева попали плевелы, снова ничего путного не выросло. Платить подати было нечем.

Даниил промолчал.

– Конечно, он мог продать мою сестру. В этом позора нет. Но отец слишком добросердечен.

– Нелегко на такое решиться, – возразил Даниил.

– Они нас заставляют, проклятые римляне. Если бы только от них избавиться, всего бы хватало.

Даниил склонился над работой, полируя малейшие шероховатости.

– Они все врут, – продолжал парень. – Мой отец ни полушки себе не взял из податных денег.

Кузнец не ответил. Может, сперва сборщик податей и ведет себя честно, думал он, но если уж дал слабину и пошел на такую работу, вряд ли устоит против соблазна положить в карман немного легких денег. Даниилу стало жалко парня – нелегко жить, когда стыдишься родного отца.

– Готово, пожалуй, – объявил он, проведя пальцем по лезвию. Он знал, мальчишке не нужна его жалость. Парень заплатил и неуверенно направился к двери. Похоже, трудновато решиться выйти на сумеречную улицу.

– Думаешь, тебя уже поджидают?

Мальчик пожал плечами, в глазах тоска.

– Если задержишься на пару минут, – предложил Даниил, – я закрою мастерскую и пойду с тобой. Мне все равно надо готовый топор занести.

– Я и сам о себе позаботиться могу, – огрызнулся парень.

– В этом никто не сомневается. А как тебя зовут?

– Нафан.

– Тогда пойдем вместе, Нафан. Я хочу кое о чем с тобой поговорить.

Однако что толку пытаться вести разговор с тем, кто вздрагивает от малейшего шороха в темноте. Даниил чувствовал, как напряжены мышцы шагающего рядом с ним парня, и одобрительно отметил про себя – боится, а голову держит высоко и не спотыкается. Разговора не вышло, оставалось идти молча, с некоторым даже удовольствием предвкушая возможную драку. Давно уже не испытывал он этого ощущения – мурашки по коже перед началом потасовки.

Внезапно из темноты показались нападающие. Шестеро или семеро, заметил Даниил, ударом кулака отправляя первого на землю. Гикнул неистово, схватил еще двух – одного левой, другого правой рукой. Из темноты выкрикнули: «Кузнец!» Отчаянный рывок, звук раздираемой ткани, и первый из схваченных Даниилом мчится прочь в одной тунике – плащ в руках юноши. Второй, зубы выбивают дрожь, получил знатного – не скоро забудет – пинка, и понесся следом. А Даниил стоит и с одобрением смотрит, как его новый знакомец расправляется с двумя обидчиками разом.

– Неплохо, – похвалил он, когда банда скрылась в темноте. – Надо только защиту слегка подтянуть. Теперь, когда дело сделано, послушай, будь добр, что я тебе скажу. Как ты считаешь, не пора пустить силу твоих кулаков на хорошее дело?

Так Даниил привлек своего первого новобранца – сына сборщика податей.

Несколько дней спустя – словно почуяв, как сильно Даниилу хочется его видеть, – в кузнице появился Иоиль и тоже с новобранцем.

– Откуда ты узнал, где меня найти? – спросил кузнец, с любопытством оглядывая пришедшего вместе с Иоилем худощавого паренька, явно соученика.

– Столкнулся с твоим приятелем Симоном, – чуть помедлив, ответил Иоиль. – Он мне объяснил, что ты приглядываешь за его мастерской. Сказал, чтобы я сходил повидаться с тобой.

– Отлично, – обрадовался Даниил. – А то я придумать не мог, как выбраться в Капернаум. Тут столько работы – и двоим не управиться. – Он пытался говорить обычным тоном, но самого просто распирало от гордости.

Иоиль с интересом, льстившим самолюбию друга, разглядывал кузню, трогал инструменты, взвешивал на ладони металлические чушки. Сияние только что выкованного лезвия произвело на него немалое впечатление.

– Я привел друга, он не прочь к нам присоединиться. Кемуил верит в наше дело.

Даниил не слишком обрадовался новоприбывшему. Видно, парень богатый и себе на уме. Во взгляде, в голосе, в красивом, холеном лице чудится тень пренебрежения. Нет, тут что-то еще. Внезапно новичок резко повернулся к Даниилу:

– Вы драться собираетесь или в игрушки играть? Я пришел сюда посмотреть, насколько это всерьез.

– Всерьез, не волнуйся, – Даниил не потерял спокойствия. – Но кто дал тебе право требовать от нас ответа?

– Я устал от слов, все только говорят и спорят без передышки, а Израиль тем временем лежит под ногами римлян, и помочь некому. Куда девалась наша хваленая храбрость? Почему никто не осмеливается выступить против врага? Если вы и впрямь намерены драться, я с вами. Но от детских игр никакой пользы.

В темных глазах – лихорадочный блеск. Похож на пантеру, поджарый, темноволосый, полный яростного пламени. Гневный огонь в сердце Даниила вспыхнул еще ярче, юноша забыл все свои подозрения:

– Добро пожаловать, Кемуил. Скоро ты сам поймешь – нам не до ребячьих игр.

Молодец, Иоиль, отличный выбор. Сильные мышцы найти легко, пламенный дух встречается куда реже.

Как обычно, по дороге с поля в мастерскую зашел Нафан, он теперь забегал почти каждый день. Он уже избавился от выражения постоянной обиды на лице. Сперва мальчик чувствовал себя неловко, не знал, как держаться с городскими парнями, но перед дружелюбием Иоиля устоять просто невозможно. Даниил потушил огонь в горне, отодвинул меха, закрыл дверь на засов, вот она – первая сходка тайного отряда. Решено было собираться вместе каждую неделю, в третий день.

– Если хочешь больше народа, только скажи, – предложил Нафан. – Здесь, в селении, по крайней мере дюжина ребят готовы правую руку отдать за право вступить в наш отряд.

– Я подумаю, – Даниил не спешил с ответом. – Я знаю, за людьми дело не станет. Только скажи слово, и завтра здесь будет половина селения. Одни – потому что любят Галилею и ненавидят римлян, другие – потому что не прочь подраться. Но и двух дней не пройдет, как они впадут в уныние. Дело в том, что завтра нам драку не начать. К бою надо готовиться медленно, это займет немало времени.

– Сколько? – требовательно спросил Кемуил.

– Нам надо окрепнуть, а иначе не миновать поражения, – Даниил пытался вспомнить каждое слово Роша, когда он говорил с ними в пещере, подогревая их нетерпение и охлаждая слишком горячие головы в ожидании грядущего дня. Он понимал – у вожака ему придется еще многому учиться.

– Сейчас нам нужны те, кто готов трудиться без расчета на немедленную награду, – юноша не глядел на Кемуила, хотя говорил в первую очередь для него. – Надо убедиться, что парням можно доверять – что бы ни произошло.

– Тогда еще не время собирать большую компанию, – рассудительно вставил Иоиль.

– Не дело, если вступить в отряд слишком легко, – подхватил его слова Кемуил. – Мы ценим только то, за что хорошо заплатили.

– У кого есть деньги – платить? – вырвалось у Нафана. – Так никому из сельчан не присоединиться.

– Да не о деньгах речь, – в тоне Кемуила сквозила насмешка. – Я хочу сказать – нам полная преданность нужна, все или ничего. Только тогда можно доверять людям.

– Давайте поклянемся все вместе, – предложил Иоиль.

Но Кемуилу все казалось мало.

– Что клятва? Слова. Один об одном, другой – о другом, – возразил он.

Даниил решил, что он спорит по привычке и с удовольствием, эти книжники всегда проводят кучу времени в спорах о самых мелких предписаниях Закона.

– Я знаю! – Нафан вскочил на ноги, схватил железных прут, стоящий у стены. – Давайте каждый выжжет на себе знак. Так мы будем точно знать…

– Ты забыл Закон? – ледяным тоном перебил его будущий книжник. – Сказано, не накалывайте на себе письмен[55]55
  Книга Левит, глава 19, стих 28.


[Закрыть]!

Он как будто плотнее завернулся в плащ, чтобы избежать нечистоты. Земледельцы, что с них возьмешь, так и слышалось в его голосе. У Даниила защемило сердце. И часа не прошло, а его маленькая армия ведет себя точь-в-точь как обитатели пещеры.

– Нам не нужен знак, – решительно вмешался Иоиль, дружелюбный тон помог, и его слова убедили всех. – Если будем выбирать с умом, сможем друг другу доверять. А знак – медный лук – пусть будет у каждого в душе. Помните слова Давидова псалма: «Научает руки мои брани и мышцы мои напрягает, как медный лук». Это будет наш условный знак.

За три недели отряд вырос, уже не четверо, а семеро, скоро десять, двенадцать, потом шестнадцать. Юноши, проходя по улочкам селения, встречаясь в школе в Капернауме, задавали друг другу вопрос: «Видел когда-нибудь медный лук?» То один, то другой забегал в кузню, взвешивал на ладони кусок металла: «Неплохой бы вышел лук». Они с гордостью и удовольствием произносили эти слова. Условный знак крепко связал их. А в первый день месяца Ав назначили сходку – в кузнице на этот раз их оказалось уже двадцать один. При виде такой толпы Даниила пронзила несказанная радость.

– А когда мы расскажем Рошу? – спросил Иоиль, ему ужасно хотелось снова взглянуть на своего героя.

– Еще не время, – Даниил не мог признаться даже Иоилю, – ему только что не снится, когда он представит Рошу свой отряд. Пока Иоиль читал мальчишкам, внимательно слушающим, как когда-то Даниил в тесном коридорчике дома в Капернауме, рассказ о славных деяниях царя Давида и Иуды Маккавея, сам Даниил мечтал о том дне, когда приведет Роша в долину и представит целый отряд, готовый повиноваться его малейшему знаку. Тогда Рошу больше не нужно будет скрываться, как изгою. Все признают в нем долгожданного вождя. И желанный день приблизится…

Наутро после третьей встречи в кузнице еще раз появился светловолосый солдат. Теперь у него сломалось стремя. Римлянин не обращал ни малейшего внимания на хмурый вид кузнеца, явно не желающего иметь с ним ничего общего. Он стоял, расставив ноги, как все римляне – наверное, с детства привык к такой позе – оглядывал мастерскую, полки с железными болванками, инструменты, висящие на гвоздях, дверь в жилую часть дома, которую Даниил мгновенно захлопнул при виде входящего.

Даниил углубился в работу, стараясь не поднимать глаз, хотя понять, что такое ищет римлянин, хотелось страшно. Может, проведал о вчерашней встрече? Кузнец вздохнул с облегчением только когда легионер, наконец, вышел, вскочил на коня и ускакал. Потом, торопливо оглядывая комнату, никак не мог догадаться – что же все-таки выискивал солдат. Может, ему все почудилось?

Молодой римлянин зачастил в кузню. Иногда он появлялся в день встречи, иногда между ними. Теперь легионер приносил из гарнизона все то, что нуждалось в починке, а иногда заглядывал по совсем уж смехотворному поводу – проверить сбрую, вдруг что-то сломалось. Пару раз Даниил слышал стук копыт на улице, видел – солдат медленно подъезжает к двери, а потом внезапно разворачивает коня и также не спеша удаляется. Он заметил отпечатки конских копыт на мягкой земле в проулке за глинобитной стеной их садика – там уж всаднику точно нечего делать. Все понятно, за кузницей наблюдают. Надо менять место встреч.

Один из новобранцев – у его отца был надел земли, где он растил огурцы, – предложил Даниилу использовать дозорную башню, заброшенный маленький домик на отцовском поле. В единственной круглой комнатке перед сбором урожая поселялась вся семья – следить, чтобы воры не сняли поспевшие овощи раньше времени. В подполе, вырытом, как предполагал Даниил, чтобы скрыть часть урожая от бдительных взоров сборщиков податей, можно будет, когда оно появится, хранить оружие. К башне легко подобраться с разных сторон, через виноградники. Отличное место для тайных сборищ.

Стоило только переменить место, как легионер перестал появляться. Блюдя осторожность, они, как и раньше, выставляли дозорных, по очереди дежурили возле башни. Солдата больше никто не видел. Отлично, решил Даниил, на этот раз повезло. Но на душе было по-прежнему тревожно.

Глава 13

Одно только не нравилось Даниилу в новом месте встреч – ему не хотелось надолго уходить из дома. Но все оказалось не так сложно, Лия выслушала его объяснения, похоже, она уже попривыкла к отлучкам брата – когда-то и бабушка уходила на весь день работать в поле. Девочка чувствовала себя гораздо уверенней, уже не так быстро уставала от работы у ткацкого станка. Ей даже удалось закончить кусок ткани, заказанный вдовой из Хоразина.

Когда Даниил положил новенький сверкающий серебряный талант[56]56
  Талант (греч. talanton, букв. – вес, весы) – самая крупная весовая (масса) и денежно-счетная единица Древней. Греции, Египта, Вавилона, Персии и ряда областей Малой Азии, имела хождение в Римской империи.


[Закрыть] на ладонь сестры, она не могла отвести от него завороженного взгляда. Он догадался, что Лия и знать не знала – долгие часы у станка приносят вознаграждение. Брат показал сестре, как вшить блестящую монету в головную повязку – каждая девушка в селении, хоть самая бедная, гордо носит на голове все свое позвякивающее приданое. Лия, как ребенок, не могла прийти в себя от восторга.

Теперь она и за работой носила головную повязку, и время от времени выпускала из рук челнок – потрогать монетку. Светлые волосы под повязкой тщательно расчесаны и уложены. Щеки слегка порозовели – наверно, от работы в огороде.

Как-то Даниил, выглянув в открытую дверь мастерской, заметил сквозь знойное марево две медленно приближающиеся фигурки. Одну он сразу узнал – Иоиль. А кто идет рядом с ним? Новобранец? И только когда они были почти у дверей, он с неожиданным удовольствием сообразил – Мальтака, Иоиль привел сестру. Желтая накидка, на поясе расшитая бисером зеленая сумка, зеленые и белые полосы головной повязки оставляют открытыми только краешек темных волос.

– Никогда раньше не была в кузнице, – воскликнула девочка, быстрым, столь памятным Даниилу с их первой встречи жестом отбрасывая назад накидку. – Пришлось просить и умолять Иоиля взять меня с собой.

Смущенный Даниил вытер покрытые копотью руки, принес кувшин воды, больше подать гостям нечего.

– Мне бы так хотелось пригласить вас в мой… в дом Симона… – запинался он.

– Неважно, нам и тут хорошо – в мастерской, – перебила хозяина Мальтака. Гости присели на скамью, наблюдая за Даниилом, чинившим замок, – его надо было вернуть владельцу до заката.

– Хорошо, что ты пришел сегодня, – закончив работу, обратился Даниил к другу. – Есть тут один новичок, живет на улице ткачей, неплохо бы тебе с ним встретиться. Говорит, хочет к нам присоединиться, а у самого голова забита чепухой, которую ему равви внушил. Мне его не переспорить, а у тебя, наверно, получится.

– Тогда вы оба и идите, – предложила девочка. – А я тут посижу. Все равно домой возвращаться лучше попозже – по холодку.

– Тогда договорились. Мы быстро – туда и обратно.

Но нет, Иоиль и молодой прядильщик углубились в бесконечный богословский спор, и дело затянулось надолго. Время близилось к закату, когда друзья в конце концов собрались возвращаться в мастерскую.

– Отличный из него выйдет боец, один из лучших, – Иоиль был доволен. – Чего ты нас не остановил? Стоит мне разговориться, я обо всем забываю.

Но шел не торопясь, словно хотел сказать еще что-то важное.

– Все как-то не приходилось к слову, – наконец произнес он. – Сам не знаю почему. Я опять его видел – этого твоего плотника.

– А Симон был с ним?

– Да. Помнишь, я сказал, что случайно встретил Симона – ну, в общем, не совсем случайно. Я снова пошел туда, в Вифсаиду. По правде говоря, я там уже несколько раз был. В последнее время нередко встаю рано утром, чтобы пойти послушать, как Иисус проповедует рыбакам.

– Думаешь, он нам поможет? – удивился Даниил.

– Не знаю. Мне он уже помог. Пояснил кое-что из Писания, чего я никак не мог взять в толк.

– Пояснил Писание тебе? Ты ведь книжник. А он – простой плотник.

– Не представляю, где он учился, но Писание этот плотник знает. Многое объясняет, как отец, но только идет гораздо дальше. И всегда говорит так просто и понятно, что потом удивляешься – как ты сам раньше не догадался.

– Я когда первый раз его услышал, подумал – вот если бы им с Рошем вместе…

– И я о том же… Сколько за ним людей ходит. Иногда по утрам не меньше сотни собирается. Если бы кто их привлек на нашу сторону… Но порой меня одолевают сомнения. Пошел бы ты со мной, Даниил. Каждый раз, когда он проповедует, мечтаю, чтобы ты оказался рядом. Мы оба…

– А Кемуил с тобой ходит?

– Нет, только не он, – расхохотался Иоиль.

– Один раз я его уговорил сходить. Он просто в ужас пришел. Совсем, как отец. Со мной Така ходит. Она… Слушай, я совсем забыл про Таку! Ну, она, небось, сердится!

Но в кузнице девочки не было. Двое юношей нерешительно застыли в дверях. И тут из жилой части дома донеслось неясное бормотание голосов. Не может быть… Веселый, звонкий смех – Така.

– Подожди здесь, – велел Даниил.

В жилой комнате никого не оказалось, а в маленьком садике на скамейке бок о бок сидели две девушки.

– Даниил! – закричала Лия, заметив брата. – Така пришла меня навестить!

Даниилу только и оставалось, что обескуражено таращиться то на одну, то на другую.

– Как… ты? – заикался он, но тут поймал взгляд Мальтаки.

«Пожалуйста, не порти хорошее дело», – явственно говорили ее глаза.

Даниил совсем растерялся и чувствовал себя ужасно глупо. Как же она этого добилась? За десять лет никому, ни соседям, ни старым друзьям, не довелось увидеть Лииного лица.

– Мы чудесно провели время, – Мальтака говорила, словно бывала здесь чуть ли не каждый день. – Лия мне показала свои овощи. Я и не заметила, как два часа пролетели. Нам столько всего нужно было обсудить.

Две девочки – такие разные!

– И о чем же вы разговаривали? – невольно вырвалось у Даниила.

В глазах Таки заплясал лукавый огонек:

– О тебе.

У Даниила даже уши побагровели. Он понимал – ему в жизни не узнать, как ей это удалось.

Девушки – странные создания. Никогда он их не поймет. Но до чего же изменилось лицо Лии. Сестра по-прежнему бледна и хрупка, особенно рядом с яркой красотой Мальтаки, но улыбка так напоминает мамину… У Даниила комок застрял в горле.

Иоиль, сгорая от нетерпения, шагнул в жилую комнату. Нет, чуда не произошло. Только завидев юношу, Лия сжалась от страха, лицо посерело. Така махнула брату рукой – уходи.

– Нам с братом пора домой, – ласково сказала она. – Но я скоро приду. Ты ведь меня не забудешь, Лия?

Не отвечая, Лия только ниже клонит голову. Складки покрывала, заслоняющего лицо, подрагивают.

– А это, чтобы ты меня почаще вспоминала, – Така отстегнула висящую на поясе зеленую сумку и нежным движением опустила Лии на колени. Золотые нити сверкнули в лучах закатного солнца. – Господь да пребудет с тобой.

Не дожидаясь ответа, прошла мимо Даниила обратно в кузню – так быстро, что он не успел ни остановить ее, ни поблагодарить. Даниил стоял и смотрел на сестру. Увидел, как из-под покрывала показался маленький пальчик, чуть дотронулся до зеленого бока сумки, следуя узору алых, голубых и пурпурных нитей – вдруг исчезнут, если надавить посильнее. В первый раз в жизни у Лии в руках такая красота.

После прихода Таки Даниил увидел сестру другими глазами. И ему вдруг стало ужасно стыдно. Весь день она сидит, согнувшись, над ткацким станком, красивую ткань получит богатая женщина, а сестра ходит в линялых, бесформенных обносках. Наутро он достал с полки кувшин, где хранил заработанные деньги, пересчитал горстку монет и отправился на рынок.

На рынке царила страшная суматоха, да, мужчины правильно делают, что не показываются тут. Ткачихи разложили материю, вокруг толпятся женщины, болтают, не умолкая, – стайка воробьев, да и только. Трогают алые и пурпурные ткани, торгуются визгливыми голосами, в чем-то обвиняют друг друга. Чтобы подойти поближе, не обращая внимания на насмешливые взгляды, Даниилу понадобилось все его мужество. Наконец он нашел то, что хотел – гладкое хлопковое полотно цвета свежей голубизны лепестков кетцы.

– Сколько стоит? – рявкнул юноша.

Девушка с золотыми сережками в ушах пристально взглянула на него:

– Голубую краску достать трудно. Два сикля[57]57
  Сикль (евр. шекель) – мера веса золота и серебра у древних евреев и других семитских народов; сикль серебра служил стандартной денежной единицей в Палестине времен Иисуса Христа.


[Закрыть].

Он понимал – она просит слишком много, но откуда ему знать, сколько надо? Да и не будет он торговаться. Даниил заплатил, проклиная себя за нерешительность, особенно когда увидел – она обрадовалась, мочи нет.

– Нитки? – он следил, как девушка ищет подходящую нить. – А иголка у тебя есть?

Торговка рассмеялась:

– Иголок я не продаю. Уж, верно, у твоей жены есть иголки.

Он ничего не ответил, но покрасневшие щеки юноши снова заставили девушку расхохотаться.

– Подарок? Тогда понятно. Подожди, сейчас найду. Вот, бери одну из моих. Я с тебя денег не возьму, – попыталась она загладить свою вину – уж больно много заработала на покупке.

Даниил взял сверток и зашагал прочь, щеки и уши по-прежнему пылали.

Лия поверить не могла – полотно для нее! Одно только прикосновение к гладкой, нежной ткани доставляло ей такое удовольствие, что Даниил страшился начать разговор о шитье платья. Он выждал два дня и только тогда достал нитки и иголку. Лия наблюдала за его неуклюжими попытками вдеть нитку в иголку и вдруг так неудержимо расхохоталась, что иголка выпала у него из пальцев. Он и не знал, что сестра умеет смеяться! Смех умолк, как только он поднял голову и взглянул на нее.

– Даниил! Ты держишь иголку как кузнечный молот. Дай ее мне.

– А ты умеешь шить? – удивился он.

– Всякий умеет шить. Даниил, ты не рассердишься, если я сошью себе платье из этого полотна?

Сквозь открытую дверь кузницы он наблюдал, как сестра разложила ткань на полу и выкраивает платье, ловко поворачивая кусок полотна то в одну, то в другую сторону. Хвала Создателю! Может, она даже сумеет сшить ему новый плащ?