Текст книги "Очарован наповал"

Автор книги: Элисон Кокран

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

На деле сосредоточиться получается лишь на том, почему Дев в какой-то полудреме скрючился на складном стуле на краю съемочной площадки. К перерыву на ланч Чарли накручивает себя настолько, что решает: помочь ему может лишь один человек.

Парису он обнаруживает орущей на продюсера, что случается почти всегда, когда она появляется на съемочной площадке.

– Эйден, вот только не надо заливать мне, что увековечивание внутренней мизогинии, которой занимается «Долго и счастливо», случайно. Если бы за это шоу отвечала я, то наверняка… Ой, привет, милый! – Стоит Парисе заметить Чарли, лицо у нее смягчается.

– Хочешь со мной прогуляться?

По грязной дорожке Париса идет за ним к замку.

– Крепкопопик, ты как, ничего? – спрашивает она, когда они оказываются за пределами слышимости съемочной группы.

– Ага, просто… – Чарли делает три глубоких вдоха. Париса – его лучшая подруга. Его лучшая подруга-пансексуалка, которую эта новость вряд ли шокирует. – Я хочу кое-что тебе сказать.

– Ну наконец-то! – говорит Париса, тащит его на сухую скамью в стороне от тропки, и они садятся на свои куртки. – Я тебя слушаю.

Чарли делает еще три глубоких вдоха, но признание все равно звучит как вопросы.

– Возможно, я неравнодушен к Деву. Возможно, я его целовал.

– Господи, неужели? – монотонно переспрашивает Париса. – Я глубоко потрясена твоим неожиданным откровением.

– Так ты знала?

– Догадывалась. – Она пожимает плечами.

– Но как?

– Ты говоришь о нем довольно много, а когда смотришь на него, у тебя каждая клеточка тела расслабляется, – бесстрастно отвечает Париса, а Чарли чувствует себя раздетым донага, разоблаченным перед целым миром. – К тому же, едва я его увидела, все стало понятным. Дев – твой тип.

– Ты считаешь, что мой тип – шестифутовые тощие парни с неудачными стрижками?

– Объяснить не могу, но, да, я так считаю.

– И ты на меня не злишься?

– Не злюсь? Крепкопопик, ты ведь знаешь, что в реале замуж за тебя я не хочу?

– Знаю, но ты же послала меня сюда, чтобы я обручился с девушкой, поэтому…

– Если честно, твое целование с продюсером – самое лучшее, что когда-либо случалось на этом гетеронормативном говношоу.

Чарли ждет, что Париса окончательно растопчет его и добьет. Ждет, что она велит скрывать свое новое чувство. Разумеется, ничего подобного Париса не делает.

– И это… все? Это все, что ты мне хочешь сказать?

– Не вижу нужды приплетать сюда кризис сексуальной самоидентификации, – заявляет Париса, пренебрежительно маша рукой в сторону экскурсионной группы шумных французских подростков. – Если, конечно, ты не хочешь приплести сюда кризис сексуальной самоидентификации. Ты боишься того, что тебя тянет к парням?

– Вообще-то нет, – отвечает Чарли. – К тому же я не уверен, что меня тянет к парням. То есть к парням во множественном числе.

– Ты к женщинам сексуальное влечение испытываешь?

– Не знаю… Кажется, нет. Никогда прежде не испытывал. – Чарли припадает к мягкому боку Парисы. – Что, по-твоему, это значит?

– Так ты хочешь приплести сюда кризис сексуальной самоидентификации? Ладно. Допускаешь, что ты асексуален? – спрашивает Париса как ни в чем не бывало, без капли нажима или осуждения. Чарли не верится, что за четыре года дружбы они не касались этой темы. Чарли гадает, сколько раз Париса хотела завести разговор и терпеливо ждала, когда он предоставит ей хоть тень возможности.

– Всерьез я никогда не задумывался, но… судя по последним событиям… Нет, вряд ли я асексуален. Отторжение у меня секс точно не вызывает.

– Отторжение испытывает не каждый асексуал. Асексуальность – это целый диапазон. – Париса держит одну руку в двух футах от другой, словно измеряя расстояние для очень маленькой полки из ИКЕА. – На одном полюсе аллосексуалы, или люди, испытывающие сексуальное влечение, на другом – асексуалы, которые не испытывают. Между ними целое множество вариаций.

– Очень познавательно.

– Я лишь о том, что ты можешь западать на парней, но при этом быть демисексуалом. Это значит, сексуальная привлекательность для тебя неотделима от эмоциональной связи. Или же ты демиромантик, или грейсексуал.

– Не знаю, принципиален ли для меня точно подобранный ярлык. – Чарли морщится.

– Ярлык не принципиален, – подтверждает Париса. – Ты не обязан ни подбирать его, ни совершать каминг-аут, ни когда-либо перед кем-либо объясняться. Но при этом… – Париса опускает руки, показывающие диапазон, и одной обвивает Чарли плечо. – При этом порой ярлыки полезны. Порой они снабжают нас терминами, помогающими лучше разобраться в себе. Еще порой они помогают найти социальную группу и выработать чувство принадлежности к ней. То есть без точного ярлыка ОКР ты не смог бы получить нужного лечения, верно?

Чарли смотрит на грязную дорогу, петляющую вверх по склону к замку.

– Именно так оно и есть. По ощущениям всю мою жизнь меня рассовывали по разным коробкам с разными ярлыками. Не уверен, что мне нужно больше коробок для саморассовывания.

Чарли чувствует кивок Парисы.

– Справедливо, и, по мне, так сексуальность подвижна, но хочу, чтобы ты знал: ты вправе испытывать к Деву любые чувства, даже если они не вписываются в чью-то бредовую систему понятий о правильных отношениях. Ты вправе хотеть романтики без секса или секса без романтики. И те и другие чувства абсолютно уместны. Ты имеешь право на отношения в любой желаемой тебе форме.

Чарли затаивает дыхание, словно желая чуть дольше задержать в груди безоговорочную поддержку и непоколебимую любовь Парисы.

– Для меня это очень важно, только… – Чарли резко выдыхает и выдает: – А что, если с Девом я вдруг хочу и того и другого?

– Ой…

– А Дев со мной ни того, ни другого не хочет.

– Звучит крайне маловероятно.

Чарли выкладывает Парисе все – про тренировочные свидания, про тренировочные поцелуи, про сценарий и осознание собственных чувств, сделанное в три утра; про инцидент с бурбонными пятнами, про порции текилы и Леди Гагу.

– А теперь он симулирует грипп, чтобы избегать меня, потому что того же, что я, не чувствует.

– А что чувствуешь ты?

– В смысле?

– Ты сказал, что Дев не чувствует того же, что ты. Так что чувствуешь ты?

Чарли хочется медленно отступить от вопроса, словно это бомба, которая вот-вот взорвется у него в руках.

– Я чувствую очень много, – неожиданно для себя отвечает Чарли. Он бежит к бомбе, целиком открываясь ее разрушительной силе. – Я постоянно о нем думаю, постоянно хочу говорить с ним, касаться его, смотреть на него. Хочу, чтобы он смотрел на меня так, как до него не смотрел никто. Это… ерунда полная.

– Нет, не ерунда, – возражает Париса, слова которой – тихое приглашение продолжать.

– Трудно объяснить, но, когда целую Дева, я себя не накручиваю. Я не обязываю себя стараться, чтобы получилось хорошо. Хорошо получается само собой. Я и чувствовать себя ничего не заставляю. А чувствую все. – Чарли замолкает и косится на Парису, сидящую рядом на скамье. С нежным, полным умиления лицом она убирает ему волосы со лба. – Еще есть восемь девушек, прекрасных во всех отношениях, только мне ни одну из них целовать не хочется. Еще я подписал договор, обязывающий меня в конце сезона сделать предложение одной из них. Еще я на ближайшие четыре недели застрял на этом шоу с Девом, а он меня не хочет! – Под конец у Чарли срывается голос, и он пытается замаскировать срыв кашлем.

В такое Париса не верит.

– Ты спрашивал его об этом? Напрямую? Ты спросил Дева, хочет ли он тебя, и он сказал «нет»? Прямо в твое красивое лицо?

– Ну, не совсем…

– А тебе приходило в голову, что Деву тоже пришлось подписать с этим шоу трудовой договор, который юридически лишает его права тебя целовать?

– Ну…

– Что за ваши с ним поцелуи он наверняка поплатится работой, которую так любит?

– Ну, я предполагал…

– А ты не считаешь весьма реальным то, что нынешняя депрессия Дева спровоцирована тем, что ты ему нравишься, а суть его работы состоит именно в том, чтобы влюбить тебя в другого человека?

– У Дева нет депрессии, – поправляет Чарли.

– Поверь человеку, с восемнадцати лет состоящему в серьезных отношениях с антидепрессантами и когнитивно-поведенческой психотерапией, – говорит Париса. – У твоего наставника самый разгар большого депрессивного эпизода.

Чарли качает головой. Париса ошибается. Нет у Дева проблем с психическим состоянием. Он всегда радостный, всегда улыбающийся, всегда заботящийся о других. На съемочной площадке Дев обычно как рыба в воде – порхает вокруг каждого, помогает, болтает, заряжается энергией процесса. Дев самый очаровательный из знакомых Чарли людей. Разве страдающие депрессией такие?

Да, да, может, он любит Лиланда Барлоу, потому что тот поет о психическом заболевании; может, порой он грустит, как после ссоры с Райаном или у клуба в Новом Орлеане, но ведь это не то же самое, что страдать от депрессии. Просто потому, что в последнее время он не в обычном амплуа Дева-весельчака…

Чарли вспоминает, как в лимузине Дев сетовал, что Райан любил его только в ипостаси Дева-весельчака, и до него доходит.

– Черт, у Дева депрессия.

Париса хлопает его по спине.

– Я знала, что в итоге ты поймешь.

* * *

Чарли не вполне уверен, как нужно поступить, выяснив, что твой типа-друг, которого тебе нравится целовать, страдает от клинической депрессии, но решает, что для начала можно с ним поговорить. Вот только когда они с Парисой возвращаются на место съемок, Дева там нет. Райан говорит, что Дев сказался больным и Джулс повела его обратно в отель. Чарли приходится ждать окончания съемок.

Приехав в отель, Чарли направляется прямиком к номеру Дева. Там на дверной ручке висит табличка «Просьба не беспокоить». Джулс дверь своего номера открывает. На лице у нее фирменное сочетание раздражения и сильной усталости, в уголках глаз таится грусть.

– Дев не желает говорить со мной о том, что с ним не так.

– Давай я попробую.

Чарли заходит в номер один. Спертый воздух пахнет нестиранным бельем, от ощущения грязи стремительно нарастает паника. Но вот он видит Дева, который скрючился на кровати, плотно обернув голову одеялом, и панику удается подавить.

Чарли распахивает окно, потом залезает на кровать и пытается стянуть одеяло. Дев упрямо сопротивляется, но Чарли сильнее, он сдирает одеяло с головы Дева. Открывшееся зрелище сводит Чарли горло: Дев с немытой головой, без очков сжался в плотный комок.

– Уходи! – бормочет в подушку Дев.

– Скажи, что тебе нужно.

– Мне нужно, чтобы ты ушел.

Какая-то часть Чарли хочет уйти. Но та, что сильнее, тянется к Деву и убирает ему волосы со лба.

– Пожалуйста, скажи, что тебе нужно.

Дев разлепляет веки и смотрит на Чарли. Полные слез, глаза у него цвета той чудесной скрипки «Мендини», даже сейчас он самый красивый человек из тех, кого доводилось видеть Чарли.

– Мне нужно, чтобы ты ушел. Я… я не хочу, чтобы ты видел меня таким.

Чарли вспоминает, сколько раз отталкивал людей, не желая, чтобы те видели его тревогу и обсессии; вспоминает, чего хотел на самом деле все те разы, когда люди принимали его слова на веру. Чарли снова залезает на кровать и тянется к Деву. Дев вырывается, отбивается, потом клубочком сворачивается у груди Чарли и держит его крепко-крепко. Дев вжимается в Чарли, плачет в складки его оксфордской рубашки. Чарли старается обнимать его так, как Дев обнимал его той ночью в туалетной кабинке, удерживая на весу.

Большую часть времени Дев напоминает ходячий костер, своим присутствием щедро согревающий окружающих. Но гореть так ярко наверняка утомительно, поддерживать такой огонь вечно не сможет никто. Чарли хочется сказать Деву, что гаснуть порой ничуть не стыдно. Не стыдно развести огонек для себя и на нем греться. Нельзя постоянно быть затычкой в любой бочке.

Чарли хочется прикрыть робкий огонек Дева ладонями, раздуть тлеющие уголья, пока он не выгорел окончательно.

– Часто с тобой такое бывает?

Из горла у Дева вырывается несколько тихих всхлипов.

– Порой бывает, да, – шепчет он. – Легкая хандра. Но я приду в норму. Я мигом приду в норму.

– Чем мне помогать тебе, когда до такого доходит?

Дев еще плотнее прижимается к Чарли, впиваясь в него всеми прекрасными своими остриями.

– Просто останься со мной, – наконец отвечает он. – Никто никогда не остается.

Пока Дев засыпает у него на груди, Чарли вдруг четко осознаёт: Дев провел четыре недели, стараясь убедить его, Чарли, что он достоин того, чего не верит, что достоин сам. Чарли осознаёт: чем бы ни была эта легкая хандра, эти сумерки мозга, они убедили Дева, что он не достоин человека, который остался бы с ним. Чарли хотел бы найти слова, найти способ показать Деву, чего он достоин, даже если особых отношений между ними больше нет. Даже если те отношения были только ради тренировки.

Но Чарли не знает, как показать человеку, что он достоин любви. Так что он просто остается.

ДЕВ

Седьмой – или восьмой? – по счету психотерапевт однажды попросила описать, что он чувствует при обострении депрессии. Дев сказал, что это как тонуть изнутри. Как будто твой мозг наполняется водой. Это как сидеть на дне городского бассейна Роли, в самом глубоком месте, подставляясь тишине и давлению столько, сколько хватает мочи терпеть.

Так Дев чувствует себя, открывая глаза в четверг утром, поэтому далеко не сразу соображает, где-когда находится и почему на краю его кровати сидит Чарли Уиншо, шнурующий свою обувь.

– Ты проснулся.

– Ты остался, – отзывается Дев, откашлявшись.

Уголок рта Чарли поднимается в застенчивой улыбке.

– Как ты себя чувствуешь?

«Словно тонул-тонул, но в итоге не утонул».

– До кофе такие вопросы не задают.

– Тогда иди под душ, а я раздобуду кофе.

Еще одна улыбка, и Чарли поднимается с кровати. На глазах у Дева он перемещается к стулу у письменного стола, на глазах у Дева надевает куртку, на глазах у Дева берет со стола ключ от своего номера.

Чарли поворачивается, чтобы снова взглянуть на Дева, прижавшегося к спинке кровати. Чарли делает два неуверенных шага к двери. Мешкает. Разворачивается. Потом делает три уверенных шага к кровати. Стиснув лицо Дева, Чарли крепко целует его в лоб.

– Я скоро вернусь, ладно?

А потом он уходит.

Когда за Чарли захлопывается дверь, Дев делает глубокий вдох, собирает остаток сил и вылезает из кровати. Под душем он стоит дольше обычного, стараясь компенсировать четыре дня, которые не мылся, компенсировать дни, которые он вообще не отрывался от кровати. Дев намыливает ладони и представляет, что может соскрести дни тумана, дни беспросветной полудремы, дни заползания все глубже и глубже в нору, где он подпитывает тьму самоуничижением, одиночеством, чувством собственной неполноценности. Депрессия – мастерица выпячивать каждый его промах, и на сей раз она ткнула ему в лицо чудовищную ошибку – поцелуи с Чарли Уиншо.

Поцелуи с Чарли – и принятие того, что с этим нужно заканчивать, – по идее, в триггеры депрессии не годится, но, к сожалению, депрессия действует не так. Ей чужды логика и здравый смысл. Ей не нужна чудовищная трагедия, чтобы настроить серые клеточки Дева против него самого. Маленьких трагедий предостаточно.

– Черный кофе я не нашел, зато принес тебе большой американо, – объявляет Чарли, едва Дев выбирается из ванной. – Джулс написала, что на съемки нас вызовут через час.

– Спасибо. – Дев тянется за бумажным стаканчиком, и Чарли вздрагивает.

– Ты побрился, – отмечает он, поднимает руку, словно собираясь коснуться свежевыбритой щеки Дева, но потом прижимает обе ладони к стаканчику со своим чаем. – Я… соскучился по твоему лицу.

Последняя фраза кажется Деву на удивление честной. Он не представляет, как относиться к тому, что Чарли говорит ему приятные вещи, к тому, что Чарли поцеловал его до ухода, к тому, что Чарли обнимал его всю ночь, хотя Дев фактически его прогнал. Как правило, это Дев заботится об окружающих. О нем не заботится никто.

– М-м-м, спасибо за кофе. – Дев снова усаживается на краешек кровати. Чарли прислоняется к столу напротив. В трех футах между ними и целование, и нецелование, и Чарли, обнимающий его, пока он плакал.

– Хочешь об этом поговорить? – спрашивает Чарли.

– «Об этом» значит «о депрессии»? – Деву хотелось, чтобы вопрос получился небрежным, но он еще наполовину в депрессивной норе, поэтому слова звучат горько. Чарли не отвечает. – Говорить об этом не слишком хочется. В детстве из-за моих «вычуров» Сунил и Шамим показывали меня десяткам психотерапевтов, так что я до мозоли на языке это наобсуждался. На деле все не так серьезно.

– А сейчас ты у кого-нибудь наблюдаешься?

– Говорю же, все не так серьезно.

Чарли мнется, потом пересекает комнату и садится рядом с Девом, теперь они бедро к бедру на уродском гостиничном одеяле. Чарли ничего не говорит, но это не его обычное неловкое молчание. Это молчание-приглашение. Чарли тянется к ладони Дева. Переплетает их пальцы.

– Это легкая хандра, – настаивает Дев. – Во время работы она, как правило, не накатывает.

Чарли сжимает ладонь Дева.

– Помнишь, в первый вечер съемок…. Ну, после того как бойфренд Кианы ударил меня в лицо, ты спросил, зачем я пришел на шоу?

Дев не уверен, чем вызван этот вопрос, но все равно кивает.

Чарли делает три глубоких вдоха.

– Суть в том, что меня уволили из «УинХан», из моей собственной компании. У меня случился нервный приступ. То ест приступы у меня случались часто, но тот, по-настоящему сильный, грянул на ежеквартальном совете директоров. Начался приступ паники, я извинился и хотел выйти из кабинета, но Джош загородил дверь и не выпустил меня. Он ждал мой голос по какому-то предложенному им расширению деятельности. Ты видел, какой я во время приступа. В итоге… Поползли сплетни, что я психически неустойчивый. Сумасшедший.

Чарли судорожно вдыхает, и Дев, зная, что нельзя, все равно делает – запускает свободную руку в волосы Чарли и перебирает ему кудри, пока тот не начинает подставляться под ласковые прикосновения.

– В общем, Джош испугался, что моя репутация будет стоить ему инвесторов. Прошло срочное голосование, мне выразили недоверие, сместив с поста технического директора. Париса старалась «причесать» историю, скрыть истинную причину моего смещения с должности, но ничего не вышло. Сплетни поползли.

Чарли затихает, и Дев взрывается.

– Но это же чушь собачья! Сколько людей, совершивших по-настоящему чудовищные поступки, активно работают в айти. Как насчет Марка Цукерберга?! Увольнять человека за то, что у него ОКР, незаконно. Странно, что Париса не подала в суд!

– Джошу неизвестно, что у меня ОКР, – тихо говорит Чарли. – О таком мне людям рассказывать не хочется. Другими словами, я тебя понимаю. Я понимаю, что ты не хочешь говорить о своем психическом состоянии с большинством людей. Но со мной ты о нем поговорить можешь. Если когда-нибудь захочешь. Ладно?

Дев не знает, как относиться к тому, что предлагает ему Чарли.

– Знаешь, у тебя хорошо получается, – шутит Дев. – Разговор вроде этого на камеру с одной из конкурсанток здорово поможет тебе завоевать популярность. Разумеется, «психическое состояние» придется заменить на «психотравму отношений» или что-то подобное, только…

Чарли улыбается, но до его беспокойных серых глаз эта улыбка не доходит. Чарли поделился с ним чем-то невероятно важным и личным. Он настежь распахнул свои двери и предлагает Деву сделать то же самое. Дев думает о темноте, об утоплении, о маленьких трагедиях. Он убирает обе руки подальше от Чарли.

– Со мной правда все в порядке.

Заметки к сценарию выпуска:

Сезон 37, Эпизод 6

Дата эфира

18 октября 2021, понедельник

Продюсер выпуска

Райан Паркер

Исполнительный продюсер

Морин Скотт

Сцена: Беседа Марка Давенпорта и Чарли Уиншо перед церемонией коронации.

Место съемок: Дворец правосудия, г. Мюнхен, Германия.

Марк: Ну вот, полпути в поисках любви пройдено. Как ты себя чувствуешь?

Чарли: Чаще всего голодным и усталым.

Марк: Понятно. В скором времени ты отправишь домой еще двух девушек, то есть оставишь топ-шесть. Ты уже определился, кого домой пошлешь?

Чарли: Выбор непростой. Все участницы совершенно потрясающие, я с удовольствием общался с каждой из них.

Марк: Чарли, давай честно, поначалу ты скептически относился к происходящему на шоу.

[Общий план Марка и Чарли, смеющихся в кожаных креслах.]

Чарли: Может, да, немного. Сложно было представить, что за такое короткое время реально добиться эмоциональной близости с посторонним человеком. Не участвуя в шоу лично, тяжело понять происходящее на нем – Принц и участницы вместе сутки напролет. Вы вместе справляетесь со стрессовыми ситуациями, что сближает с невероятной силой. Прибавьте к этому встречу с человеком, который тебя понимает, который видит тебя.

Марк: Ты имеешь в виду кого-то конкретного?

Чарли: Не исключено.

Марк: Можешь представить, что к концу сезона ты по-настоящему влюбишься?

Чарли: Несомненно.

Неделя шестая

Кейптаун, ЮАР, 11 июля 2021, воскресенье, 6 участниц, 28 дней до финала

ЧАРЛИ

– Ты знала, что в Южной Африке одиннадцать официальных языков?

– Да-а, знала, – стонет Джулс, толкаясь вперед в жуткой очереди на таможенный контроль в аэропорту Кейптауна. – Потому что ты уже говорил мне. В самолете. Дважды.

– Забавный факт…

– Ставлю десять баксов на то, что забавой этот факт и не пахнет, – перебивает Париса, ведь поездку она продлила из тайного желания постебаться над Чарли на другом континенте.

– Забавный факт, – громче продолжает Чарли, – заключается в том, что у ЮАР три столицы, Кейптаун – одна из них.

– Вот, я же говорила. Где мои десять баксов?

– Никто против тебя не ставил, – огрызается Джулс. – Никто не ждал, что факт будет забавным.

Ничто лучше двадцатичасового перелета не превращает всю команду «Долго и счастливо» в стаю ворчливых зомби, подначивающих друг друга из-за условий поездки и пререкающихся из-за разрешений и других въездных документов. Чарли по-настоящему волнует лишь один ворчливый зомби, хотя тот тихо стоит рядом с ним в очереди, ссутулившись так, будто несет невероятно тяжелую ношу.

А ведь это не так. Большую спортивную сумку Дева Чарли несет с тех пор, как они сошли с самолета. Чарли хотелось бы нести и Дева, хотелось бы взять его на руки. Но прямо впереди Скайлар, сразу сзади – Райан. Куда ни глянь, везде напоминания о причинах того, почему ему нельзя спрятать Дева от жизненных невзгод в объятиях. Так что Чарли говорит:

– Еще один забавный факт: вы в курсе, что, когда Столовую гору накрывают облака, местные называют это явление «скатертью»?

Дев поворачивается к нему и закатывает глаза. Чарли согласен и на это: хоть какая-то реакция.

Вопреки всем обещаниям Дева скоро прийти в форму и заверениям, что у него все в порядке, последние несколько дней в Мюнхене прошли сложно. Восстановление получилось, скорее, рекуррентным, чем линейным – два шага вперед, затем кататонический откат назад. Долгие периоды молчания, вспышки раздражительности, небольшие приступы слезливости. Но когда Чарли спрашивал, что ему нужно, Дев в основном отвечал, даже если нуждался он только в том, чтобы его оставили в покое.

Чарли понимает, что панацеи от депрессии нет, равно как и от тревожности, но все равно хочет облегчить состояние Дева. Хочет показать, чего тот достоин. Именно поэтому, желая подбодрить Дева, Чарли решился на нечто безрассудное. Нечто, запланированное на конец недели. Ради помощи с подготовкой этого нечто Париса и прилетела в Кейптаун. Ведь забавными фактами желаемого явно не добьешься.

Организаторы шоу забронировали целые апартаменты на верхнем этаже отеля в Гринпойте^[9], выделив Чарли, Деву и Джулс по комнате. Раз Парисе следовало улететь домой после Мюнхена, ей пришлось просить у администратора съемочной группы разрешения ночевать на диване, пообещав сохранить все в безупречном порядке до следующего утра, когда состоятся съемки высказываний Чарли.

– Я на диване спать не буду, – заявляет Париса, едва они остаются вчетвером. Она ставит сумки в первую из комнат, а Джулс занимает вторую, спровоцировав неловкую суету Чарли и Дева, притворяющихся, что в самой большой из комнат им вдвоем будет неудобно. По крайней мере, притворяется Чарли.

– Здесь большая двуспальная кровать, – заявляет Джулс, подбоченившись. – Ничего, поместитесь. Если вшей боитесь – постройте подушечный барьер в центре кровати, – предлагает она и захлопывает дверь перед их носами.

В ответ на откровение о том, что следующую неделю им предстоит спать на одной кровати, Дев просто бросает сумку на пол и ничком падает на постель.

– А обувь снять?! – сварливо вопрошает Чарли.

Дев вздыхает и скидывает грязные кеды на пол. Чарли ставит чемодан на подставку, развешивает рубашки, потом слаксы, потом…

– Нельзя с раскладыванием до завтра подождать? – спрашивает Дев, опустив голову на гору подушек.

– Таким образом одежда и мнется.

Еще Чарли тянет время, ну, может, самую малость.

– В таких случаях утюги и используются.

– Не верю, что ты хоть раз в жизни пользовался утюгом.

Закончив раскладывать рубашки по ящикам шкафа, Чарли отправляется в ванную справить свой ежевечерний ритуал.

Тридцать минут спустя, когда Чарли выходит из ванной, Дев так и лежит на нерасправленной кровати в шортах цвета хаки и роется в телефоне.

– Ты что, не переоденешься перед сном?

Дев поворачивает к нему глаза, полуприкрытые тяжелыми веками.

– Может, подойдешь ко мне и поможешь?

Скрестив руки на груди, Чарли прислоняется к двери ванной.

– Ты болтаешь ерунду.

– Можешь обещать мне кое-что? – Дев прищуривается. – Обещай, что впредь будешь краснеть именно так.

Чарли чувствует, как от шеи по лицу растекается жгучий румянец.

– Думаю, это я вполне могу тебе обещать.

– Отлично. А теперь как насчет того, чтобы лечь в постель?

Чарли хочется залезть в постель к Деву, но он словно не в состоянии отлепиться от двери. В одной постели они не спали после той ночи в Мюнхене, не целовались с Нового Орлеана и ни разу не поговорили о случившемся. Они снова ведут себя так, будто ничего не было. А Дев… Дев по-прежнему такой отстраненный. Чарли толком не понимает, что ему разрешено. Если он залезет к Деву в постель, ему всего захочется.

Дев изучает его не слишком небрежную позу.

– Что ты там делаешь?

– Просто смотрю.

– На что смотришь?

– На тебя, – отвечает Чарли, и Дев нервно, костяшками пальцев, поднимает очки на переносицу. Чарли рад, что ему по силам заставить Дева нервничать. – Мне нравится на тебя смотреть.

Дев сглатывает, его лицо вдруг становится серьезным.

– Не надо говорить мне такое.

– Почему это?

– Потому что после таких слов мне трудно не распускать руки.

– А это мысль. – Чарли улыбается. Он медленно движется к кровати – к их кровати, к кровати, на которой следующую неделю им предстоит спать вместе. Чарли нервничает так же сильно, как, судя по виду, Дев. Чарли нервничает из-за поцелуев, из-за того, что они не говорят о поцелуях; из-за того, что не признают, что эти поцелуи значат. Чарли нервничает из-за истинной сути случившегося; из-за того, что так не должно было случиться; из-за того, как сильно он хочет, чтобы такое случилось снова.

Дев встречает его у края кровати.

– Ты штопоришь, – шепчет Дев, очерчивая пальцами изгиб насупленной брови Чарли. Дев целует в точку, где брови у Чарли сходятся. – Скажи, что тебе нужно.

Чарли нужно поцеловать Дева, и он целует. Когда Дев целует его в ответ, штопор раскручивается. Язык Дева скользит по нижней губе Чарли, и, когда Чарли раскрывается ему навстречу, все сдвигается вокруг неподвижного ориентира их слияния. Руки Дева у него в волосах, руки Дева у него на футболке, язык Дева, зубы Дева, падение вместе на кровать, прекрасная асимметрия их тел. Движения быстрые. Слишком быстрые.

Чарли скатывается с Дева, чтобы отдышаться. Дев недовольно дуется в ответ.

– Я тут подумал… – пыхтит Чарли.

– Не думай. – Дев тычет его в ребра.

– Я тут подумал… знаешь, чем мы давненько не занимались? Свиданий не устраивали. При таком раскладе у меня навыки атрофируются.

– Думаешь, у тебя есть навыки?

– Я серьезно. – Чарли садится прямо, чтобы сверху вниз взглянуть на Дева, спутанные черные волосы которого рассыпались по гостиничному одеялу, очки криво сели на нос. – Пошли со мной завтра на свидание!

– На тренировочное? – уточняет Дев.

– Да, конечно. – Чарли сглатывает встающий в горле комок. – На тренировочное.

ДЕВ

Дев не смог сказать «нет» десяти пьяным секундам у кирпичной стены, а теперь Чарли Уиншо смотрит на него серьезными серыми глазами, словно считает, что Деву хватит воли сказать «нет» этому. Приглашению на свидание с ним.

– В первую очередь завтра утром мы должны снять твои высказывания, – говорит Дев, впечатленный своим профессионализмом, особенно в свете того, что две минуты назад его ладони скользили по футболке Чарли. – Тебе нужно во всех красках поведать операторам, как ты собрался влюбиться в Кейптауне.

– Хм-м, – только и отвечает Чарли. – Значит, после высказываний.

– Я не…

Чарли перебивает очередную отговорку, потянувшись к вискам Дева. Чарли целует его, но совсем иначе, чем в Новом Орлеане. В прикосновениях их губ ни тени исступления, ни намека на близящийся приступ паники. Нет страха того, что поцелуи могут прерваться в любой миг. Сейчас поцелуи добротные, успокаивающие, как нечто такое, на что Дев может опереться. Как нечто такое, что не исчезнет.

Хотя холодным рассудком Дев понимает, что исчезнет. Он понимает, что желать Чарли глупо и саморазрушительно – что в итоге он снова окажется в темном топком месте, – но все равно его желает.

– Ладно. Хорошо. Тренировочное свидание, – говорит Дев, когда Чарли отстраняется от его губ.

Чарли улыбается, и Дев пробует скрыть тот факт, что улыбается сам.

Дев снимает шорты, меняет одну футболку на другую и наконец залезает на их огромную кровать. Чарли лежит с другой стороны неподвижно, как бревно. Кажется, между ними огромная дистанция. Огромная дистанция разделяла их всю неделю.

– Спокойной ночи, Чарли, – говорит Дев, выключая свет у кровати.

– Спокойной ночи, Дев.

Дев пробует лежать на спине, пробует лежать на боку, пробует не думать о том, как шедеврально запорот сезон его стараниями. Пробует не думать о Чарли, лежащем в пяти футах от него.

– Ты спишь? – спрашивает Дев во тьму.

– Прошло три минуты, так что нет.

Дев беспокойно мечется в постели.

– Помнишь, в Мюнхене… ну, ты типа… обнимал меня?

Без дальнейших подсказок Чарли начинает двигаться к Деву. По мере приближения Чарли тот чувствует жар его тела.

Чарли сгребает Дева в охапку и поднимает себе на грудь.

– Хочешь быть сверху?

Дев открывает рот, чтобы возразить.

– Ладно, молчи, я понял, – рявкает Чарли, крепче обнимая Дева за плечи.

– Ты краснеешь?

Чарли не отвечает. Дев жалеет, что не видит его улыбку, но довольствуется тем, что может уткнуться в теплую шею Чарли.