Текст книги "Римское сумасшествие (ЛП)"
Автор книги: Элис Клейтон
Соавторы: Нина Боччи
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)
Голод? Да, это про меня. Я испытывала безумный голод к Марчелло.
Не считая тех нескольких месяцев в Испании с конкретным сводящим-с-ума-своими-поцелуями-в-шею искусителем, я никогда не славилась тем, чтобы проявлять свои чувства на публике. Но как только он оказался рядом, вся моя сексуальность вышла наружу, давая мне понять, что я женщина, а не просто неопытная девчонка. Я ощущала каждый сантиметр своего тела, его изгибы, которые этот мужчина досконально исследовал некоторое время назад. Моя грудь упиралась в хлопковую ткань рубашки.Соски возбужденно торчали, благодаря его дразнящим поцелуям и были сверхчувствительными после его потягиваний зубами. Всё в моем теле было возбуждено, каждая царапина на внутренней части моих бёдер, оставленная его щетиной, не говоря уже о той нежной точке, которая пульсировала с каждым биением сердца; то место, которое он покусывал, слева во внутренней части бедра, в то время, как я кричала от страсти. Я чувствовала, что каждая часть моего тела снова ожила и на все сто процентов выполняет предназначенную ей функцию, то есть служит для того, чтобы ею пользовались в полном объеме. Для удовольствия, моего и его.
Он откусил немного хрустящего багета и издал легкий вздох, который в точности совпадал с тем звуком, который он издавал, когда впервые входил в меня. Один лишь этот звук мгновенно сделал меня влажной.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил он, отодвигая лямку моего платья в сторону, чтобы оставить поцелуй в месте, где заканчивалась шея и начинались плечи.
Опустив руку под стол, я взяла его ладонь и медленно переместила её выше от колена к бедру.
– Ты скажи мне.
Его глаза вспыхнули огнем. Его касания обжигали. Я сделала резкий вдох, когда кончиками пальцев он проследовал вверх по моей коже, нажимая, кружа, продвигаясь уже под тканью платья.
– Ты такая мягкая. И тёплая. И... Ох, Эвери,– пробормотал он, когда я приподнялась на стуле, позволяя ему продолжить исследование. Зная, что его движения незаметны под скатертью, он продолжил дразнить. И если бы не официант, который в этот самый момент не принес бокалы с Кампари, я бы позволила ему больше, чем простое поддразнивание.
– Мог бы ты когда-либо подумать, что это произойдет?
– Мы на публике, а мои руки в твоих трусиках? Точнее, практически в твоих трусиках? – он коварно улыбнулся. Такой опасный.
Я придвинулась ближе, взяв его лицо в свои руки, и поцеловала его, страстно и глубоко, кусая его нижнюю губу, задержавшись на ней чуть дольше, чем следовало. Закончив, я откинулась обратно на спинку стула. Я тоже могла быть опасной.
– Я имела в виду это, нас, здесь, вместе, и то, что было ранее, всё это. Думал ли ты, что это может произойти?
Он притих, задумался. Когда он наконец заговорил, то казалось, что Марчелло пытается подобрать нужные слова.
– Нет, не думал. Я был уверен, что больше никогда тебя не увижу. – Когда он увидел, что улыбка сошла с моего лица, он потянулся ко мне рукой и нежно, бережно провел пальцами по щеке. – Я не сказал, что не думал о тебе. Я думал, очень часто думал о тебе все эти годы. Я всё гадал, где же она? Счастлива ли? Любит ли кого-то? Занимается ли она живописью до сих пор? –По его лицу скользнул намёк на искру надежды. – Есть ли у неё дети?
Неожиданно, я представила, мы идем вместе, держась за руки по этим же улицам. Другой рукой он придерживает спящего малыша; малыша с доставшимися от меня кудряшками и карими глазами от Марчелло. Я иду рядом с отцом малыша, держа его за руку, а другая моя рука покоится на полном, беременном животе. Меня настолько потрясла данная мысль, что тело пронзила дрожь, потому что эта картинка казалась настолько реальной и полной, словно моё подсознание хранило эту мысль с давних пор, эту идею о том, что я когда-либо смогу быть рядом с этим мужчиной, что именно он тот самый.
Все эти годы я отказывалась думать о том, что снова когда-нибудь у меня будут дети. Что же означала эта идея, возникшая пусть и всего на мгновение в моей голове?
Но мне не удалось углубиться в эти размышления, так как этот волчий оскал снова вернулся на его лицо.
– Я думал, есть ли в твоей постели мужчина, который сначала заставляет тебя смеяться, а затем задыхаться от удовольствия.
– Нет,– честно ответила я и рассмеялась. А затем сделала глубокий вздох. К его глубокому удовлетворению. Мы допили Кампари, попросили завернуть еду с собой, расплатились и поспешили домой.
ГЛАВА 13
Я помню, как прочитала в одном кулинарном журнале о том, что итальянская кухня представляет собой отдельный вид искусства. У каждого есть свой собственный рецепт приготовления одного и того же блюда, и, конечно, этот рецепт передается из поколения в поколение, но в летний период жара заставляет людей покидать свои собственные кухни. Тем самым, народ отдает предпочтение восхитительным рынкам, расположенным на каждом углу. Поэтому в летнее время, когда стоит удушающая жара, люди предпочитают, чтобы для них готовил кто-то другой. Сегодня был именно один из таких дней.
И я поступила так, как поступил бы любой римлянин. Я позволила готовить кому-то другому. По дороге домой я обошла кучу магазинчиков, набирая контейнер за контейнером, покупая готовые салаты, жареные овощи, несколько сортов сыра и коробку божественных сладостей. Дотащить всё это до дома, предварительно проехав на автобусе, было целым приключением, но я справилась, не потеряв ни одного ингредиента. Довольная, что смогла самостоятельно ориентироваться в городе с пакетам в руках, я с гордым видом направилась через двор в сторону квартиры Дэйзи, здороваясь с прохожими, словно я делала подобное уже много лет.
Марчелло обещал прийти. Кстати, его ожидал ужин...
***
Когда примерно после семи в дверь постучали, а я уже облачилась в новое воздушное льняное платье без рукавов. Я убрала волосы назад в и беспорядочный пучок и направилась к двери. Окинув взглядом комнату и убедившись, что ничего не забыла, я утвердительно кивнула, улыбнулась и открыла дверь.
–Tesoro, я...–начал он, но остановился, как только дверь распахнулась шире, и он смог увидеть всю комнату. –Tesoro...– снова произнес он, а медленная улыбка на его лице встретилась с моей.
Я зажгла свечи, много, много свечей. Я практически опустошила пару прилавков на рынке. Высокие и низкие свечи, плоские и бочкообразные, толстые и тонкие – я установила свечи на всех плоских поверхностях квартиры, и они произвели именно тот эффект, который я ожидала. Я создала крошечный волшебный мир, ну, и кто же не будет выглядеть сексуально в волшебном мире, освещаемом свечами?
– Входи, – прошептала я, пульс подскочил уже от того, что он просто стоял передо мной, а кожа покрылась мурашками в предвкушении его касаний.
– Как красиво. –Сначала оглядев комнату, он остановил свой взгляд на мне и произнес. А это что такое?
– Ты принес мне цветы? – ответила я, когда он протянул мне букет из веточек рубинового цвета душистого горошка и крошечных розовых примул, обернутых полоской кружева, чтобы композиция держалась вместе. – Ты меня балуешь.
– Ты создана для того, чтобы тебя баловали,–ответил он, заходя в квартиру и закрывая дверь. Оказавшись внутри, он заключил меня в объятия, крепко прижимая к груди. – Я скучал по тебе сегодня. – Он наклонил голову, уткнулся носом в мою шею и сделал глубокий вдох.
– Правда? – выдохнув, я обняла его, запустив руки в волосы, чувствуя, как шелковистые пряди натянулись между пальцами.
Я чувствовала, как он кивает, уткнувшись мне в шею. Он проложил дорожку из поцелуев от горла к линии губ, а затем придвинулся с моему уху и прошептал:
– Я скучал по этому личику.
– Этому личику? – переспросила я, хотя, если быть честной, то это было скорее похоже на писк. Теперь я чувствовала, как он улыбается.
– Да, по этому личику. –Отозвался он, оставляя поцелуй сначала на одной, а потом на другой щеке. Он продолжил целовать всё, по чему скучал. – По этим губам, – поцелуй. – По этим плечам, – поцелуй. – Его руки, крепко сжимающие мои бедра, вдруг опустились вниз к ягодицам отчего по всему телу прошла дрожь. – Так скучал по этой прекрасной sedere.[Sedere – попка– прим.пер.]
– Боже правый, как же я скучала по твоему итальянскому,– шепнула я ему на ухо, слегка прикусив мочку. – Ты заставляешь меня терять рассудок одним своим голосом.
Слова, грязные словечки, такие как «scopare» («трахать»), «limonare» («поцелуй с языком») или «dolce figa» («сладкая вагина»).Я думала, что уже никогда не услышу, как их произносит этот голос, звуки которого я хранила в самых потаенных уголках своих воспоминаний.
– Женщина, что это на тебе надето?
Я пожала плечами, бросив на него невинный взгляд.
– Ах, это?– я приподняла подол, затем стянула платье через голову и отбросила его в дальний угол комнаты, чтобы он полностью оценил увиденное.
На мне был надет комплект цвета шампанского. Кружевной. Прозрачный. В каких-то местах просвечивало немного. В каких-то местах всё было совершенно на виду. Со вкусом и с легким налетом дерзости. Именно так, как обожал Марчелло.
Он облизал губы, в глазах его горел огонь. Прежде чем прильнуть ко мне, он бросил взгляд в сторону кухни на стол с расставленными на нем тарелками, бокалами и бутылкой вина в ведёрке со льдом. Он повернулся ко мне, затем снова посмотрел на стол, снова на меня.
–Tesoro, ты что-то приготовила, не следует ли нам...
– Я не готовила. Я купила. А затем всего лишь накрыла на стол. Поверь, всё это может подождать.
– Да, но всё же...– В сомнениях его взгляд продолжал метаться между мной и кухней, но тут я раздвинула ноги и показала ему ту часть тела, которая однозначно была видна через нижнее белье.
– Марчелло?
Его взгляд ни разу не встретился с моим. Честно сказать, не думаю, что он хотя бы пытался.
–Si?
– Возможно для разнообразия ты захочешь сначала отведать десерт?
Судя по всему, он был совершенно не против. И он отведал его трижды перед тем, как приступить к ужину...
***
– Артишоки просто великолепны.
– Правда? Я обошла кучу мест, но эти были самыми вкусными, так что я купила именно их. – Я передала ему тарелку. – Попробуй зеленую фасоль, она фантастическая.
– М-м...
Мне нравилось, когда он издавал подобные звуки. Именно так он стонал какое-то время назад, когда его голова лежала на моей голой груди, а руки крепко обхватили моё тело, в то время как я гладила его волосы, он удовлетворенно вздыхал. И всё это время он был внутри меня. Действительно, м-м...
После нашего импровизированного десерта на диване, мы переместились на кухню для ужина. Надев на себя рубашку, в которой он пришел с работы, я быстро направилась на кухню и принялась расставлять тарелки, наполненные всеми вкусностями, которые я купила днем на рынке. Марчелло, раздетый по пояс, открыл бутылку Гави, наполнил наши бокалы, прервавшись лишь на секунду, чтобы оставить поцелуй на моей ключице, когда я проходила мимо с тарелкой овощей. Или чтобы поцеловать мою талию, когда я положила кусочек пекорино прямо перед ним.
Или место чуть повыше бедра, когда я наклонилась, чтобы поднять упавшую ложку.
Голодные, мы набросились на собранный мною ужин, будучи удовлетворенными...на тот момент. Что касается меня и Марчелло, то нам всегда было мало. Мы могли заниматься сексом часами, испытывая бесконечное множество оргазмов в течение всей ночи, практически до утра. А что случалось, когда мы просыпались? Руки начинали блуждать по телу, бедра тереться друг о друга и всё начиналось заново. С этим мужчиной я становилась совершенно другой женщиной. С ним я ощущала себя более женственной, уверенной и сексуальной, грубой и дикой. В тот момент, когда он слизал лимонную цедру со своей нижней губы, одновременно жуя фасоль, его взгляд снова стал темнеть. Я знала, что этот перекус быстро подойдет к концу...
Я ела с большим удовольствием, понимая, что сегодня ночью мне понадобится много энергии.
***
Невероятно осознавать, когда погружаешься в новую обстановку, насколько быстро ты привыкаешь к тем мелочам, которые делают тебя участником всего происходящего вокруг, а не сторонним наблюдателем. Первые дни пребывания в Риме я жутко скучала по американским завтракам (яйца, бекон, блинчики и т.д.), но в данный момент я ела сладкую выпечку и пила крепкий, неразбавленный эспрессо, расположившись за барной стойкой маленького кафе около окна вместе с остальными жителями Рима, которые направлялись на работу.
К своему облегчению я обнаружила, что постоянное нахождение среди итальянцев, подслушивание их речей и рассматривание надписей, дало свои результаты, и я обнаружила, что уже кое-что могу прочитать, к примеру, тысячи флаеров, которые были расклеены по всему городу и сообщали о различных концертах, вечеринках, выставках и бесконечном множестве других летних развлечений.
И один из таких флаеров я читала, пока стояла на остановке в ожидании автобуса как-то после обеда. В объявлении говорилось о серии концертов в рамках Международного фестиваля камерной музыки в известной церкви в стиле барокко Сант-Иво алла Сапиенца, и это обещало стать самым популярным событием вечера для тех, кому нравилась их музыка, звучащая на заднем дворе этого великолепного сооружения.
Я хотела пойти. И хотела пригласить Марчелло.
– На концерт камерной музыки?
Я позвонила ему сразу после работы, составляя планы на выходные. Несмотря на то, что меня наняли работать несколько дней в неделю, фрески требовали гораздо больше времени из-за сложности работы, поэтому всю неделю мне приходилось оставаться сверхурочно, чтобы успеть сдать объект в срок. Единственное, что меня слегка тревожило, так это то, что я впервые пойду на музыкальное мероприятие после долгого перерыва. К вечеру пятницы идея провести время под звездным небом, слушая прекрасную музыку и сидя рядом с прекрасным итальянцем, выглядела каким-то райским наслаждением.
Подогнув под себя колени, я удобно устроилась в кресле, уставшая после тяжелого трудового дня, но довольная тем, что могу спокойно позвонить Марчелло, словно это было чем-то обычным.
– Конечно, мы же постоянно ходили на подобные концерты в Барселоне. Я подумала, что это может быть интересно. По-моему, эту пятницу они посвящают Гершвину [Джордж Гершвин – американский композитор и пианист – прим. пер.]
– И по какой же это причине тебе хочется еще больше американского? – поддразнил он, заставив меня улыбнуться.
– Ты же не собираешься придраться к творчеству Гершвина? И да будет тебе известно, что в данный момент я безоговорочно влюблена в итальянскую кухню, и я определенно скажу «нет» хот догам Nathan's, если вдруг кто-то прямо сейчас поставит их передо мной. – Сейчас лето, а я даже не побывала на летнем светском приёме в клубе или на ежегодной вечеринке, где угощают запечёным крабом и барбекю. Я, конечно, не жалуюсь, но это лето определенно отличалось от предыдущих по многим причинам. – Просто скажи, что пойдешь со мной.
– Говорю, мы пойдем,– смеясь, ответил он. – Вечер пятницы?
– Замётано!
***
Весь день пятницы я провела, работая над фресками. Я разбиралась в них очень досконально.
С точки зрения искусства их ценность можно было определить, как среднюю, но, по моему личному мнению, они были бесценны. Они располагались на поверхности основной стены. На фресках была показана ежедневная рутина землевладельцев восемнадцатого века: водяные мельницы, оливковые деревья, пастухи и их овцы.
А какие цвета! Насыщенный золотой, светлый зеленый, голубые оттенки Эгейского моря – под слоем кухонного жира и гари от свечей скрывались такие цвета, которые я восстанавливала, что само изображение возвращалось к жизни, словно было нарисовано только вчера.
И по мере продвижения то тут, то там я находила росчерки, не могу сказать, что это была чья-то подпись, но это были завитки, которые я уже начала узнавать в процессе перехода от одного куска к другому. Если бы автором был настоящий художник, то на полотне определенно была бы его подпись, но что касается этой работы, прекрасной и технически обоснованной можно предположить, что скорее всего эту фреску создал ремесленник. Человек, который не принадлежал к числу знати, но определенно обладал талантом, собственным вкусом и стилем. Это и объясняет завитки. Я обнаружила их, когда прорабатывала часть сцены какого-то празднования, на которой был изображен мясник и его продукция.
Часть краски настолько сильно выцвела, что этот завиток можно было увидеть только под прямым освещением и при помощи мощных линз, отчего я решила сделать всё возможное, чтобы восстановить картину так полно, насколько смогу. Между изображением поросенка на вертеле, расположенного над кипящим котлом, и потрескавшейся краской размещался завиток синего цвета, который странным образом не сочетался со сценой, исполненной в красных, коричневых, желтых и немного зеленых оттенках, которые использовали для зарисовки лугов на заднем плане.
Затем этот завиток снова появился среди изображения стада гусей, разгуливающих перед служанкой, которая направляется в сторону рынка, а затем я заметила еще один в зарослях плантации оливковых деревьев. После этого я начала искать этот знак, гадая, кем же был тот человек, который решил оставить о себе напоминание, несмотря на то, что оно было настолько маленьким и незаметным, чтобы его кто-то мог обнаружить.
Кем он был? Как он выглядел? Что он любил? Любил ли он свою работу, проводя дни на какой-нибудь богатой вилле, рисуя сцены из сельской жизни? Мечтал ли он о том, чтобы в один день ему дадут разрисовать огромный дом, церковь или даже стены Ватикана? Или же он был самым обычным ремесленником, который довольствовался обычной жизнью, в которой он работал и кормил свою семью, и даже не мог предположить, что в двадцать первом веке какая-нибудь женщина в джинсах и с конским хвостиком на голове, с устройством, прикрепленным к её руке, и соединенного с двумя крошечными приборами, вставленными в уши, будет улыбаться, когда в очередной раз обнаружит голубой завиток, одновременно напевая мелодию Sure Shot в исполнении the Beastie Boys.
Отложив инструменты в сторону, я потянулась, выгнув спину, сделала шаг назад, чтобы посмотреть на свою работу. Три четверти фрески были восстановлены и выглядели действительно круто.По крайней мере, мне именно так и казалось. Я вся была измазана известью, пальцы ныли, кожа потрескалась из-за жидкой глины, которая очень быстро высыхала и впитывала в себя всю влагу с кожи рук, но я всё равно не могла бы припомнить более идеальный день.
– Почему ты больше этим не занимаешься?
От испуга я развернулась вокруг себя, обнаружив Марию, которая стояла рядом и рассматривая мои фрески со странным выражением лица. Я вытащила наушники и попросила её повторить последнюю фразу.
– Я спросила, почему ты больше не занимаешься этим? Точнее, почему ты не хочешь посвятить этому жизнь?
–О...– произнесла я, ставя на паузу музыку и морща нос. – Ну, я вроде как делала небольшой перерыв после учебы, а затем вышла замуж и все эти годы планировала вернуться к работе, но такое ощущение, что для этого не было подходящего момента, а затем...
– Ага...– кивнула она, отойдя от меня на несколько шагов и направляясь к той части фрески, над которой я работала сегодня. Она тщательно рассматривала цвета, глубину, места, где мне пришлось додумывать сюжет и те места, где я практически один в один воспроизвела сцены. Она вплотную приблизилась к фреске, еще ближе, и еще...Она была так близко, и я была уверена, что на её носу останется зеленый цвет от картины.
И могу сказать, она была не одинока в этом. Мне тоже нравилось вплотную рассматривать картину.
– Ага...– снова произнесла она, скорее говоря сама с собой. От волнения мне хотелось перекатываться с пятки на носок. Мне хотелось жевать прядь волос. Но вместо этого я стояла смирно и ждала её критики.
– Очень хорошо, Эвери,–кивнула она, быстро улыбнувшись. – Очень хорошо.
Я засияла! Я уже поняла, что «хорошо» от Марии была эквивалентом американского «великолепно». Но если она говорит «очень хорошо»,похоже, сегодня я надрала кое-какой фреске задницу...
Она зашагала прочь, но вдруг повернулась у самого выхода.
–Ты можешь снова выйти замуж, если захочешь, но ты не прекратишь заниматься этим, – она указала на стену. – Хорошо?
– Хорошо,– ответила я, ощутив, как внутри живота порхают бабочки. Но еще рано праздновать победу, пора возвращаться к работе...
***
– А потом она сказала: «Очень хорошо, Эвери».Этим своим тихим, уверенным голосом.Ну, ты знаешь, как она умеет.
– Знаю. «Очень хорошо»– это высокая оценка с её стороны,– сказал Марчелло, озвучив мысли, которые пришли мне в голову ранее.
– Я знаю! – затараторила я, обхватив его руку своей пока мы направлялись вниз по улице на концерт. Люди уже выстроились в очередь, в большинстве своем это были парочки, но я заметила несколько семей и еще туристов.
Туристы. Теперь я легко могла распознать их.
– Она сказала, что я должна продолжать заниматься этим и дальше.
– И ты собираешься последовать её совету?
Я обдумывала это предложение, пока он вёл меня в сторону заднего двора.
– Я не знаю.То есть, я бы хотела. Но не знаю, смогу ли. –Он стал двигаться в сторону очереди в кассу, но я похлопала по карману. – Нам не нужно стоять здесь, мистер, я уже купила билеты.
– Купила?
– Ага,– ответила я, доставая билеты из кармана. – Я зашла сюда на неделе и приобрела их. Мне не хотелось, чтобы мы тратили время на стояние в очереди.
– Ты купила билеты, верно я понимаю?
– Верно, – ответила я, кивая в сторону сотрудника, который стоял на входе, отрывал корешки от билетов и показывал гостям их места. – В любом случае, если бы у них вдруг появилась потребность в том, чтобы выполнить еще какие-то реставрационные работы, то я была бы очень рада помочь. Но нам придется подождать пока я закончу этот объект, чтобы услышать её окончательный вердикт. Возможно, она порекомендует меня для дальнейшего объекта.–Мы подошли к нашим местам в первых рядах, и я была рада, что мы будем сидеть в третьем ряду, достаточно близко к сцене. –Ух ты! Кажется, я достала нам классные места!
– Ага, хорошие места,– отозвался Марчелло, небрежно произнеся эту фразу до того, как я успела присесть. Знала я это его «ага».
– Что не так с этими местами? – поинтересовалась я, наклонившись ближе к нему.
– Всё в порядке с этими местами,– ответил он, не отводя взгляд от сцены. – Просто я планировал купить билеты сам. И я бы тоже выбрал нам самые лучшие места.
– Но я уже купила их,– смущенно произнесла я.
Он снова хмыкнул.
– Ты купила билеты.
– Почему у меня такое ощущение, что я что-то упускаю в нашем разговоре?
– Ты пригласила меня на этот концерт, поэтому ты должна была позволить мне купить билеты.
– Подожди, ты что, бесишься, потому что я заплатила?
Он сжал челюсть. Значит, я была права.
– Святой 1952 год, ты же в курсе, что в наше время женщинам разрешено покупать билеты на концерты, и более того, им даже позволено покупать билеты для своего парня?
– Ты смеешься надо мной.
– Совсем немного. –Я положила руку ему на колено, слегка похлопав по нему. – Это не такое уж большое дело. Я купила билеты не для того, чтобы принизить твою мужественность, а скорее потому, что я не хотела стоять весь вечер в очереди, если ты не заметил, то очередь не уменьшилась с того момента, как мы пришли. Так что, похоже, кому-то пришла великолепная идея приобрести входной билет заранее.
Он нахмурился, наконец, взглянув на меня.
– Я бы предпочел платить за все сам, за нас, когда мы выходим куда-то.
Я отрицательно покачала головой.
– Я очень ценю это Марчелло, и уверена, что здесь именно так все и делают, но если мне вдруг захочется сделать что-то приятное для тебя, для нас, даже если это будет означать, что я должна выложить какое-то количество наличности за ту или иную вещь, то я это сделаю.
– Но...
Я приложила к его губам палец.
– Я знаю, что ты привык жить по своим собственным правилам, и уверена, что так будет и дальше. Но давай в этот раз не будем обращать на это внимания? Давай просто наслаждаться музыкой.
Я наблюдала, за его лицом, за тем как он слушал меня, действительно слушал и пытался осмыслить всё сказанное. Мой итальянский мужчина был старой закалки, даже чересчур правильный, как я заметила. Я никогда этого не отрицала, но я обожала то, как он заботится обо мне. Но я также заботилась о ком-то в течение многих лет, что заставляло меня чувствовать себя маленькой, слабой и неспособной самостоятельно принимать решения.
Можно ли соотнести мою потребность в самостоятельной покупке билетов на концерт Гершвина с огромным периодом замужества, в котором я позволяла мужу контролировать каждый доллар, который приходил и тратился в нашей семье? Нет. Несомненно, нет. Даже близко нет.
Но это было крошечное достижение, которое я совершила сегодня, даже не осознавая этого ранее. Я не собиралась извиняться за то, что смогла сама заплатить за что-то. И я убедилась, что как бы не был воспитан Марчелло, он точно понял, что в таких вещах я однозначно буду стоять на своем.
Я сделала крошечный шаг вперед.
Свет погас и зазвучала музыка, а моя рука так и осталась лежать на его колене в течение всего концерта. Во время исполнения They Can’t Take That Away from Me он накрыл мою руку своей, переплел наши пальцы и крепко сжал. Я широко улыбнулась в темноту.
***
Как должен одеться человек, который собирается готовить пасту? Об этом я спрашивала свой шкаф, отвергая одно платье за другим. Наконец, наряд был выбран, и я стала ждать Марчелло. Я села, затем встала, затем снова села. Погодите, я что, ходила из угла в угол? Действительно, я вышагивала по комнате, но почему я это делала?
Что я чувствовала? Это не было похоже на нервозность, но что-то близкое к этому. Возбуждение? Да. Беспокойство? Определенно. Я чувствовала, как всё моё тело охватывает трепет, который заставляет кровь в моих венах ускоряться в тот момент, когда я представляю его лицо, его глаза, его губы. Его смех.
М-м... Кажется, я поняла…
Предвкушение.
То, чем мы занимались здесь, в Риме было чем-то новым. Мы пробовали кое-что непривычное.
Свидания.
Именно этот этап мы пропустили во время пребывания в Испании, хотя и не специально. Наши отношения сразу перешли из категории «незнакомцы» к категории «голые практически всё время». Если подумать, тогда у нас просто не было шансов. Нами управляли гормоны, и именно они заправляли шоу. Но в этот раз во время нашего воссоединения, осознанно или нет, но нам обоим хотелось наслаждаться этим периодом, восполнить период пребывания в статусе пары.
Мне хотелось быть его девушкой, которая может приготовить ужин, что-то из восхитительной местной кухни, но несмотря на то, что я брала уроки в школе Французской кухни, кое-чего в моем репертуаре не было. А именно аутентичных итальянских рецептов.
По всему городу можно было найти объявления, приглашающие эмигрантов, иностранных студентов или тех, кто находится на длительном отдыхе в Италии. Согласно отзывам на Trip Advisor «Домашняя Итальянская Кухня» были самой большой и рекомендуемой школой кулинарии.
Я заработала пару очков, когда привела на курсы личного жителя Тосканы. Вначале Марчелло не хотел идти. Он настаивал на том, что может сам научить меня тому, как готовить пасту, гноччи и те восхитительные тоненькие, хрустящие итальянские палочки, которые предлагают перед подачей блюд в каждом итальянском ресторане, но в итоге, он научил меня только одному. Теперь я знаю, что этим можно заниматься и на кухне.
Марчелло прислал сообщение, что задержится в офисе, так что нам придется встретиться уже в кулинарной студии. Прогулка по Трастевере привела меня к светлому, большому зданию. Да и сама организация курсов была на высоте – присутствовала вся необходимая утварь, огромный прилавок с овощами, который мог бы посоревноваться по своим габаритам с тем, что выставляют на фермерских рынках, а вокруг всего этого сновали куча учеников, которые держали в руках бокалы с вином, которые бесплатно раздавали организаторы.
В центре студии располагался блинный банкетный стол с бокалами, тарелками и корзинками для нас, чтобы мы смогли приготовить блюда, а затем насладиться тем, что приготовим сами. Именно в такую атмосферу я и надеялась попасть, когда записывала нас на курсы.
На стене были развешены фотографии с предыдущих курсов. Студенты позировали с бокалами вина, своими блюдами или же с шефом. Кстати, он напомнил мне Марчелло, искренняя улыбка присутствовала на каждом фото. Наше меню было написано мелом на доске, которая стояла на кухне. Паста Болоньезе, курица Каччаторе, брокколи по-итальянски, запечённый картофель и на десерт тирамису. В предвкушении мой желудок заурчал.
Марчелло ворвался в студию и, покрутив по сторонам головой, направился ко мне.
– Если ты хочешь узнать, как готовить настоящую итальянскую еду, то почему отказываешься, чтобы я научил тебя? Я же итальянец,– произнес он, а затем быстро чмокнул меня в щеку.
– Обещаешь, что в этом случае я не окажусь голой еще до начала готовки? – прошептала я, подавая ему бокал с вином с соседнего стола.
– Ничего не могу гарантировать,– ответил он, делай глоток и подмигивая мне через край бокала.
Я рассмеялась и крепко прижалась к его губам, чувствуя на них вкус вина.
Преподаватель, который определенно был настоящим итальянским поваром, вышел из задней части комнаты и представил группе своего помощника, который раздал нам фартуки вместе с небольшой памяткой, а затем мы все сделали небольшой тур по кухне, которая, должна сказать, была идеально чистой.
И вот настало время приступать к работе. Мы должны были перемещаться между островками, таким образом каждый последовательно делал свое блюдо и нам не приходилось ждать, когда вся группа закончит какой-то процесс.
К слову, Марчелло тоже принимал участие, и даже предложил свою помощь, когда шеф попросил о добровольцах, чтобы порезать петрушку.
– Помните, прежде всего, вы едите глазами,– произнес Андреа, объясняя, что нужно быть бережными и гордиться самим процессом. – Нам точно не нужна уродливая подача. Блюда могут быть деревенскими, то вы должны сделать так, чтобы они выглядели аппетитно.
– Ты точно выглядишь аппетитно, – прошептал Марчелло, а его дыхание пахло вином и базиликом, который он жевал в тот момент.
– Прекрати... – предостерегла я его, пытаясь сконцентрироваться на очень эффектном процессе резки чеснока.
– Хорошо, хорошо. И помните, петрушка, морковь и лук идут в Болоньезе. Никакого чеснока. И неважно, что говорят другие, чеснок не нужно класть во все блюда,– напомнил шеф Андрея, еще раз повторяя список ингредиентов. А затем добавил. – Я бы сказал, его кладут в большинство блюд. –Он взял головку чеснока и поднес её к носу.
