Текст книги "Юность Поллианны (Поллианна вырастает)"

Автор книги: Элинор Портер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

ПОЛЛИАННА

Чем ближе подходил поезд к Белдингсвиллу, тем настороженнее наблюдала Поллианна за своей тётей. С каждым часом миссис Полли становилась всё беспокойней, всё мрачней, и Поллианна с тревогой ожидала, что же будет, когда они подъедут к знакомой станции.

Сердце её сжималось при взгляде на миссис Чилтон. Она ни за что бы не поверила, что человек может так сильно измениться и постареть за какие-нибудь шесть месяцев. Глаза у вдовы стали тусклыми, щёки побледнели и опали, лоб был изборождён глубокими морщинами. Уголки губ опустились, а волосы были гладко зачёсаны и затянуты точно так же, как тогда, когда Поллианна впервые её увидела. С замужеством проявилась вся её мягкость и прелесть, теперь они слетели, как накидка, обнажив ожесточение и резкость, которыми жила когда-то Полли Харрингтон, не любящая и нелюбимая.

– Поллианна! – прозвучал резкий голос.

Поллианна смущённо подняла глаза. Ей казалось, что тётя прочитала её мысли.

– Что, тётя?

– Где этот чёрный пакет, самый маленький?

– Вот он.

– Приготовь мою чёрную вуаль. Мы почти приехали.

– Она очень густая, тётя, в ней жарко.

– Поллианна, я прошу чёрную вуаль. Пожалуйста, научись делать то, о чём тебя просят, без всяких возражений, тогда мне будет намного легче. Ты думаешь, я собираюсь представить всему Белдингсвиллу свой вид?

– Ах, тётя, никто даже не подумает ничего плохого! – запротестовала Поллианна, торопливо копаясь в чёрном пакете. – Да и никто не будет нас встречать. Ведь вы же знаете, что никому не сообщали о своём приезде.

– Да, знаю. Мы никому не поручали встречать нас, но мы поручили миссис Дёрджин проветрить комнаты к сегодняшнему дню и положить ключи под коврик. Ты считаешь, что она не разболтает это? Не думаю! Полгорода слышало, что мы приезжаем сегодня, немало любопытных будет вертеться на станции к прибытию поезда. Уж я-то их знаю! Им не терпится увидеть, как бедная Полли Харрингтон теперь выглядит. Они…

– Ох, тётя, тётя! – взмолилась Поллианна со слезами на глазах.

– Если бы я не была так одинока. Если бы Томас был здесь… – она замолчала и отвернулась, губы её конвульсивно задёргались. – Где же эта вуаль? – глухо проговорила она.

– Вот она, тётя, дорогая! Вот она, пожалуйста, – нежно проговорила Поллианна, сосредоточившись только на том, чтобы как можно скорее прикрепить вуаль к её шляпке. – Мы уже почти приехали. Ох, я так хочу, чтобы старый Том или Тимоти встретили нас!

– И мы прикатили домой с таким видом, как будто можем содержать лошадей и карету? Завтра же нам придётся всё это продать. Нет уж, спасибо. Я предпочитаю в наших обстоятельствах воспользоваться общественным транспортом.

– Я понимаю, но…

Дребезжа и сотрясаясь, поезд остановился, Поллианна замолчала, только вздохнув.

Когда обе женщины вышли на платформу, миссис Чилтон в своей чёрной вуали не смела посмотреть ни направо, ни налево. Поллианна всем кивала и улыбалась, но в глазах её блестели слёзы. Вдруг она замерла, глядя в знакомое и совсем незнакомое лицо.

– Нет, не может быть… да это же Джимми! – она засияла, протягивая руки. – Наверное, надо сказать «мистер Пендлтон», – исправилась она, смущённо улыбаясь, а потом просто добавила: – Ты стал таким высоким и красивым!

– Я вижу, ты тоже постаралась, – улыбнулся молодой человек, и подбородок его задрожал по-мальчишески. Затем он повернулся и попытался заговорить с миссис Чилтон, но та чуть наклонила голову и не ответила.

Джимми опять посмотрел на Поллианну, в глазах его блеснули тревога и сочувствие.

– Пожалуйста, пойдёмте сюда, – торопливо предложил он. – Тимоти с экипажем здесь.

– Ой, как мило с его стороны! – воскликнула Поллианна, но с тревогой бросила взгляд на мрачную фигуру в вуали, торопливо идущую впереди. – Тётя, милая, Тимоти здесь, – она робко коснулась её руки. – Он приехал в карете. Она стоит вон там. А это Джимми Бин. Тётя, вы помните Джимми?

Замешкавшись и нервничая, она не заметила, что назвала молодого человека его старым именем. Однако миссис Чилтон это заметила. С явной неохотой она повернула голову и слегка кивнула.

– Мистер Пендлтон очень внимателен, я вижу, но должна сказать, что он или Тимоти могли не беспокоиться.

– Нет-нет, никакого беспокойства, я вас уверяю, – засмеялся молодой человек, стараясь скрыть неловкость. – Позвольте мне взять ваши квитанции, чтобы получить багаж.

– Благодарю вас, – начала миссис Чилтон, – я думаю, что мы мо…

Но Поллианна, услыхав «благодарю вас», сразу дала ему квитанции и так посмотрела на тётю, что та больше ничего не сказала.

Дорога домой прошла в молчании. Тимоти, оскорблённый холодным приёмом своей бывшей госпожи, плотно сжав губы, сидел на переднем сиденье. Миссис Чилтон, бросив: «Пусть будет по-твоему, дитя. Если уж тебе так хочется, мы можем поехать домой и таким образом», – погрузилась в холодную мрачность. Однако Поллианна не чувствовала ни напряжения, ни натянутости. Радостно, хотя и со слезами на глазах, она приветствовала каждый любимый предмет. Только один раз она заговорила, и то лишь, чтобы сказать:

– Разве Джимми не прелесть? Как он повзрослел! А какие у него добрые глаза и улыбка! – Она немножко подождала, но, не услышав ответа, продолжала про себя, радостно улыбаясь: «Во всяком случае, я так думаю».

Тимоти, обиженный и смущённый, боялся сказать, что ожидает их дома, поэтому широко раскрытые двери и убранные цветами комнаты, да ещё и Нэнси в изящном реверансе были настоящим сюрпризом и для миссис Чилтон и для Поллианны.

– Ох, Нэнси, как всё чудесно! – воскликнула Поллианна, легко спрыгивая на землю. – Тётя, и Нэнси здесь, встречает нас. Вы только посмотрите, как очаровательно она всё прибрала!

Голос Поллианны звучал весело, хотя в нём можно было заметить дрожь. Возвращение домой без доктора, которого она так любила, было для неё совсем не лёгким, и она понимала, каким же оно должно быть для тёти. Она знала, что та очень боится, как бы не расплакаться перед Нэнси. Скрытые вуалью глаза были полны слёз, губы дрожали. Поллианна ожидала, что тётя, чтобы скрыть своё состояние, постарается найти недочёты и разразится гневом. Поэтому она совсем не удивилась, услышав несколько холодных слов, обращённых к Нэнси и колючее: «Да, Нэнси, ты всё сделала неплохо, но я бы предпочла, чтоб ты не беспокоилась».

Вся радость моментально слетела с Нэнси. Она испугалась и остолбенела.

– Ох, миссис Полли, я хотела сказать, миссис Чилтон! – заикаясь, начала она. – Кажется, я не…

– Хорошо, хорошо, оставь, – прервала её миссис Чилтон. – Я не хочу больше об этом говорить, – и гордо подняв голову, важно прошагала в комнату. Через минуту они услыхали, что дверь её комнаты плотно закрылась.

Нэнси испуганно повернулась.

– Ох, мисс Поллианна, что это значит? Что я сделала? Я думала, ей будет приятно. Ведь я хотела угодить!

– Ну конечно, ты всё сделала замечательно! – всхлипнула Поллианна и стала рыться в сумочке, ища носовой платочек. – Это так мило с твоей стороны, просто чудесно!

– А ей не понравилось!

– Нет, понравилось. Просто она не хочет показывать. Она боится, что если она покажет, смогут увидеть и другое… Ох, Нэнси, Нэнси, я так рада, просто до слёз! – и, обняв Нэнси, Поллианна разрыдалась на её плече.

– Ну вот, ну что ты, милая, успокойся, – бормотала Нэнси, поглаживая вздрагивающие плечи одной рукой, а другой старалась достать уголочек фартука, чтобы смахнуть собственные слёзы.

– Понимаешь, я не должна плакать при ней, – заикаясь проговорила Поллианна. – Это трудно… приехать сюда после всего… Я понимаю, как ей плохо.

– Конечно, ну конечно, бедненькая овечка, – бормотала Нэнси. – И только подумать, что я сразу огорчила её…

– Нет, она не огорчена, – взволнованно перебила её Поллианна. – Просто она сейчас такая, Нэнси. Понимаешь, она не хочет никому показывать, как скверно она себя чувствует. Она боится, что это увидят, и использует всё, чтобы об этом не говорить. Со мной она точно такая же, поэтому я всё это знаю, понимаешь?

– Конечно, понимаю, вот так прямо и скажу, – Нэнси сурово поджала губы. Сочувствие её на мгновение исчезло, а рука, поглаживающая несчастную девочку, стала ещё нежнее. – Бедная овечка! Во всяком случае, я рада, что ты приехала.

– И я тоже, – вздохнула Поллианна, осторожно высвобождаясь из объятий и вытирая слёзы. – Теперь мне легче. Я так благодарна тебе, Нэнси, за всё, за всё! А теперь мы не можем больше тебя задерживать, ведь тебе пора идти.

– Ну, останусь на первое время, – хмыкнула Нэнси.

– Останешься? Как, Нэнси? Ведь ты вышла замуж? Разве ты не вышла за Тимоти?

– Конечно, но он не будет возражать. Он хочет, чтобы я побыла с тобой.

– Ох, Нэнси, мы не можем тебе позволить, – настаивала Поллианна. – У нас никого не может быть… ты ведь знаешь?! Теперь я сама буду всё делать. Пока мы должны жить очень экономно, так сказала тётя Полли.

– Ха! Как будто я возьму деньги… – начала Нэнси, сдерживая гнев, но, увидев лицо Поллианны, остановилась и остальные слова протеста пробормотала про себя, торопливо покидая комнату, чтобы взглянуть на курицу, запекавшуюся в духовке.

Только после того как закончился ужин и вся посуда была прибрана, миссис Тимоти Дёрджин решилась отправиться домой вместе с мужем. Покидая дом, она повторяла, чтобы ей дали знать, когда понадобится помощь.

Проводив Нэнси, Поллианна вошла в гостиную, где миссис Чилтон сидела одна, закрыв глаза рукой.

– Может быть, тётя, зажечь свет? – живо спросила Поллианна.

– Да, пожалуйста.

– Какая Нэнси молодец, так мило всё приготовила!

Ответа не последовало.

– Где только она могла набрать столько чудесных цветов? Она поставила их во всех комнатах, даже в обеих спальнях.

Опять последовало молчание.

Поллианна приглушённо вздохнула и тоскливо посмотрела на безжизненное лицо тётушки. Через мгновение она с надеждой начала опять:

– Я встретила старого Тома в саду. Бедный, ревматизм его совсем скрутил, он почти наполовину согнулся. Он особенно расспрашивал о вас и…

Миссис Чилтон повернулась и резко прервала её:

– Поллианна, что мы будем делать?

– Что делать? Ну конечно, всё, что только сможем!

Миссис Чилтон резко взмахнула рукой.

– Хватит, Поллианна, хватит, будь посерьёзнее. Я довольно быстро обнаружила, что это не шутка. Что мы будем делать? Как ты знаешь, мы лишились всех доходов. Конечно, есть вещи, которые ещё кое-что стоят, но мистер Харт сказал, что трудно будет их продать. Немного денег у нас есть в банке, ещё что-то должно поступить… Есть и этот дом. Но что толку? Это не платье и не еда. Он слишком велик для нас, но мы не продадим его и за половину цены. Правда, может случиться, что кому-то он понравится.

– Продать дом? Ох, тётя, только не это! Ваш чудесный дом, в котором так много красивых вещей!

– Возможно, я должна буду это сделать, Поллианна. К сожалению, нам надо как-то питаться.

– Знаю, знаю, да я ещё всегда такая голодная! – пробормотала Поллианна, грустно усмехаясь. – И всё же я должна радоваться, что у меня такой хороший аппетит.

– Счастливая! Нашла чему порадоваться. Но что же мы будем делать, дитя? Я бы хотела, чтобы хоть минуту ты была серьёзной.

Вдруг лицо Поллианны изменилось.

– Я уже серьёзная, тётя Полли. Я уже думала. Я… я бы хотела… немного зарабатывать.

– Ох, дитя, как больно слышать, что ты мне это говоришь! – застонала вдова. – Дочь Харрингтонов должна зарабатывать свой хлеб!

– Совсем не так, – засмеялась Поллианна. – Вы должны радоваться, что дочь Харрингтонов достаточно сообразительна, чтобы заработать на хлеб! Это никого не унижает, тётя Полли.

– Возможно, и нет, но это совсем не приятно, после того положения, которое мы всегда занимали в Белдингсвилле.

Поллианна, казалось, не слышала, она погрузилась в себя.

– Если бы у меня был талант! Если бы я могла хоть что-нибудь делать лучше, чем кто бы то ни был в мире, – наконец вздохнула она. – Я немного пою, чуть-чуть играю, немножко вышиваю и штопаю, но ничего не могу делать хорошо, во всяком случае – настолько хорошо, чтобы мне за это платили. Я думаю, больше всего я люблю стряпать, – заключила она после минутной паузы, – и убирать. Помните, как я любила хозяйничать, когда Гретхен не приходила. Но я почему-то не хотела бы идти на чужую кухню.

– Как будто я тебе позволю! – передёрнулась миссис Чилтон.

– Конечно, если я буду стряпать на нашей собственной кухне, это нам ничего не принесёт, – сказала Поллианна, – мне никто не заплатит. А ведь деньги-то нам и нужны.

– Очень нужны, – вздохнула тётя Полли.

Воцарилось долгое молчание, которое опять прервала Поллианна.

– Представить только, что вы сделали для меня! А теперь, если бы только я могла, я бы помогла вам! Но я не знаю, как это сделать! Неужели я не родилась с тем, что гораздо дороже денег?

– Хорошо, дитя, прекрати. Конечно, если бы доктор… – дальше она говорить не смогла.

Поллианна быстро взглянула на неё и вскочила.

– Ну что вы, дорогая! – воскликнула Поллианна. – Не расстраивайтесь. Давайте поспорим, в один из этих дней у меня проявится какой-нибудь талант! Кроме того, это просто восхитительно, ведь сейчас столько неизвестного! Очень весело что-нибудь захотеть, а потом увидеть, исполнится ли это. Просто жить и верить, что у тебя будет всё, чего пожелаешь – нудно и неинтересно, – закончила она с весёлым смехом.

Однако миссис Чилтон не засмеялась. Она только вздохнула и сказала:

– Боже мой, Поллианна, какой ты ещё ребёнок!

ТЁТЯ И ПОЛЛИАННА ПРИСПОСАБЛИВАЮТСЯ К НОВОЙ ЖИЗНИ

Первые дни в Белдингсвилле были совсем не лёгкими ни для миссис Чилтон, ни для Поллианны. Они приспосабливались, а такое время редко бывает лёгким.

После путешествий и треволнений нелегко перестроить свой ум на то, чтобы сориентироваться в ценах на провизию и хитростях мясника. Тем, кому удавалось распоряжаться своим временем, как им вздумается, нелегко стать слугами того же самого времени, которое неумолимо диктует, что надо сделать. Их навещали друзья и соседи, и хотя Поллианна всегда приглашала их с радушием, миссис Чилтон, когда представлялась возможность, старалась найти отговорки и горько говорила ей:

– Сердечное участие! Да они хотят посмотреть, как Полли Харрингтон выглядит нищей.

О докторе миссис Чилтон говорила очень редко, хотя Поллианна прекрасно знала, что он никогда не исчезнет из её мыслей и что добрая половина её замкнутости – простая маска глубоких страданий, которые она не хочет выставлять напоказ.

За этот месяц Поллианна несколько раз видела Джимми Пендлтона. Первый раз он пришёл вместе с отцом, и всё шло гладко, но только до тех пор, пока не вошла тётя Полли и визит не превратился в натянутую церемонию. Потом Джимми несколько раз приходил один, как-то он принёс огромный букет, как-то – книжку для тёти. Два раза он приходил просто без всякой причины. Поллианна всегда встречала его с нескрываемым удовольствием, а тётя Полли после того, первого, раза с ним больше не виделась.

Большинству своих друзей и знакомых Поллианна очень мало рассказывала о перемене в обстоятельствах. Однако с Джимми она говорила свободно, и у неё постоянно вырывалось: «Хоть бы я хоть что-нибудь умела делать!»

– Я становлюсь ужасно расчётливой, – горестно смеялась она. – Теперь я всё измеряю на деньги, а думаю долларами и центами. Понимаешь, тётя Полли чувствует себя такой бедной!

– Это просто невероятно! – вспыхивал Джимми.

– Честно говоря, она чувствует себя гораздо беднее, чем она есть. Но я всё равно хотела бы ей помочь.

Джимми посмотрел на её печальное лицо, и его взгляд смягчился.

– Чем бы ты хотела заняться, если бы могла? – спросил он.

– Я бы хотела стряпать и прибирать, – улыбнулась Поллианна. – Я люблю взбивать яйца с сахаром и слушать, как ворчит сода в чашке с простоквашей. Я была бы счастлива, если бы знала, что надо стряпать целый день, но у нас на это нет денег… разве только ещё у кого-нибудь! Но… я не могу сказать, что я бы очень хотела… всё-таки на чужой кухне!..

– Что ты говоришь! – воскликнул Джимми.

Он опять посмотрел на её выразительное лицо, и уголки его губ как-то странно искривились. Он поджал губы, потом заговорил, медленно краснея.

– Конечно, ты можешь выйти замуж. Ты уже думала об этом?

Поллианна весело засмеялась. Её голос и движения были совершенно свободными, и это свидетельствовало о том, что сердце её не задето даже случайными стрелами Амура.

– Ох, нет! Я никогда не выйду замуж, – беспечно ответила она. – Прежде всего, я некрасивая, ты же знаешь. А во-вторых, я буду жить с тётей Полли и заботиться о ней.

– Некрасивая? – загадочно улыбнулся Джимми. – Неужели тебе никогда не приходило в голову, что может быть и другое мнение?

Поллианна уверенно мотнула головой.

– Нет, не может. Понимаешь, у меня есть зеркало, – возразила она, сопровождая свои слова радостным взглядом.

Звучало это кокетливо, то есть звучало бы кокетливо, если бы так сказала любая другая девушка, но, глядя на её открытое лицо, Джимми признался себе, что кокетства здесь нет. Вдруг ему стало понятно, почему Поллианна так не похожа на других. Каким-то образом в ней сохранился прежний, чистый, взгляд на вещи.

– Почему ты считаешь, что ты некрасивая? – спросил он. Хотя он и знал её, он задохнулся от своей дерзости, невольно подумав, с какой молниеносной быстротой девушки, которых он знал, возмутились бы тем, что он с ними согласен. Но с первых слов Поллианны он понял, что даже этот затаённый страх неоснователен.

– Почему? – печально усмехнулась она. – Такая уж уродилась. Ты, может быть, не помнишь, но когда-то давно, когда я была маленькой, мне всегда казалось, что, когда я приду на небо, у меня будут чёрные кудряшки.

– Это и сейчас твоя заветная мечта?

– Н-нет… – смутилась Поллианна. – Но они мне всё равно нравятся. Да и кроме того, ресницы у меня не длинные, нос не греческий, не римский и не какой-нибудь такой, который считается красивым. Просто нос. Лицо длинное или слишком короткое… не помню, какое именно, но я его один раз измеряла и сравнивала с лицом образцовой красавицы. У неё ширина лица должна быть равной пяти глазам, а ширина глаза… чему-то ещё. Я забыла, только мои глаза всё равно не подходят.

– Что за мрачная картина! – рассмеялся Джимми. И, с восхищением глядя на восторженное лицо и выразительные глаза, он спросил: – А ты смотрела в зеркало, когда разговариваешь?

– Конечно, нет! Зачем?

– Ну тогда как-нибудь попробуй.

– Что за смешная мысль! – засмеялась она. – А что я должна говорить? Скажем, так: «Если тебя не устраивают твои ресницы и твой нос, радуйся, что у тебя всё-таки есть и нос, и ресницы!»

Джимми расхохотался вместе с ней, но на лице его появилось странное выражение.

– Ты всё ещё играешь в свою игру, – сказал он. Поллианна удивлённо повернула голову и посмотрела на него.

– Ну конечно! А что? Джимми, ведь я бы ни за что не выжила эти последние шесть месяцев, если бы у меня не было игры! – голос её немножко дрогнул.

– Просто я не слышал, чтобы ты о ней упоминала, – заметил он.

Она покраснела.

– Я думаю, что просто боюсь много говорить… с незнакомыми, ведь им всё равно. Когда мне двадцать, это не так, как было в десять… Конечно, я понимаю… Люди не любят, чтобы им проповедовали, – закончила она с грустной улыбкой.

– Да, – кивнул молодой человек. – Но иногда мне интересно, Поллианна, понимаешь ли ты всю глубину этой игры и что она сделала с теми, кто в неё играет?

– Я знаю, что она значит для меня. – Голос её стал тихим, глаза смотрели в сторону.

– Она очень много меняет, если знаешь Спасителя, – начал он после долгого молчания. – Ведь без Него она невозможна! Человек не может радоваться пустоте, а жизнь без Него пуста. Но когда Спаситель заполняет сердце, радостью наполняется вся жизнь. Если бы люди могли это понять, изменился бы весь мир.

– Джимми, как хорошо, что ты это знаешь… Многие люди не хотят этого понять, – грустно улыбнулась Поллианна. – В прошлом году в Германии я встретилась с одним человеком. Он потерял все деньги и очень мучался. Какой он был мрачный! Кто-то в моём присутствии попытался пошутить и сказал: «Не печалься, всё могло быть гораздо хуже!» Если бы ты только слышал, что он на это ответил! «Меня особенно злит, – прорычал он, – когда мне говорят, что могло быть хуже. Я должен, видите ли, благодарить за то, что у меня есть! Ходят с Евангелием в руках и скалят зубы, болтая о том, как они благодарны, что могут дышать, есть, ходить, лежать! Когда мне говорят, что я должен быть благодарен, мне просто хочется пристрелить кого-нибудь». Представляешь, что бы могло случиться, если бы я заговорила с ним о моей игре? – засмеялась Поллианна.

– Он нуждается в ней, – ответил Джимми.

– Конечно, нуждается, но ни за что не дал бы мне и слова сказать.

– Наверное, ты права. Но посуди сама, с этой своей философией, он сделал себя и всех окружающих очень несчастными! А представь, если бы он стал играть в твою игру. Пока он искал бы что-нибудь, чему можно порадоваться, он просто не мог бы ворчать и брюзжать. Ему было бы легче. А если бы он узнал о Том, Кто всё это даёт и отнимает, и понял, что Он никогда не ошибается, а всё делает для нашего блага, то стал бы совершенно другим. С ним легко было бы жить, ему самому было бы хорошо. Когда держишь бублик, не нужно думать о дырке – подумай о том, что у тебя есть бублик. Да, беда одна не приходит, обычно события разворачиваются цепочкой.

Поллианна одобряюще улыбнулась.

– Знаешь, я вспомнила, что я сказала одной старушке. Она была в «Женской помощи» на Дальнем Западе и просто наслаждалась своими несчастьями, рассказывала о них всем подряд. Мне тогда было лет десять, и я учила её играть в игру. Ничего не получалось. Наконец я поняла причину и победоносно провозгласила: «Ну, тогда можете радоваться, что у вас столько бед, ведь вам очень нравится быть несчастной!»

– И на неё это подействовало? – усмехнулся Джимми.

Поллианна стала серьёзной.

– Боюсь, что если бы я сказала так тому человеку в Германии…

– Нет, говорить надо, ты должна говорить… – он остановился с таким странным выражением лица, что Поллианна удивлённо на него посмотрела.

– В чём дело, Джимми?

– Да нет, ничего, просто я подумал, – ответил он, – я заставляю тебя всё это делать, а сам боялся, что ты этим занимаешься. Понимаешь? Боялся, что… что… – он запутался, сильно покраснел и замолчал.

– Нет, Джимми, – настаивала она, – не думай, что на этом можно остановиться. Что ты хочешь сказать? Пожалуйста, продолжай!

– Да ничего особенного.

– Я жду-у, – тихо проговорила Поллианна. Голос её был спокойным и уверенным, но глаза прищурились.

Молодой человек, совсем смутившись, глянул на её улыбающееся лицо и сдался.

– Ну ладно, пусть будет по-твоему, – пожал он плечами. – Просто я немножко беспокоился… об игре… Боялся, что ты будешь о ней говорить, как в детстве.

Весёлый смех прервал его.

– Что я тебе говорила? Даже ты беспокоился, как будто в двадцать лет я могу быть такой же, что и в десять!

– Н-нет, Поллианна! Честно, я не это имел в виду. Я думал… конечно, я знал…

Но Поллианна заткнула уши пальцами.