Текст книги "Юность Поллианны (Поллианна вырастает)"

Автор книги: Элинор Портер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

ЛЕТНИЕ ДНИ

Ещё до приезда гостей Поллианна говорила Джимми, что она надеется на его помощь, когда придётся их развлекать. Тогда он не выказал особого желания помочь ей, но не прошло и четырёх дней с тех пор, как они приехали, просто жаждал исполнить эту роль, судя по частоте и продолжительности его посещений. Он щедро предлагал в их распоряжение лошадей и автомобиль.

Между ним и миссис Кэрью с первого взгляда возникла самая сердечная дружба, основанная, по-видимому, на сильной взаимной симпатии. Они гуляли, разговаривали, даже составляли планы для Дома, которые можно осуществить зимой, когда Джимми будет в Бостоне. Джеми тоже уделяли внимание, не забыта была и Сэди. Миссис Кэрью относилась к ней, как к члену семьи, и внимательно следила за тем, чтобы она была участницей всех бесед и увеселений.

Не только Джимми устраивал развлечения. Вместе с ним всё чаще и чаще появлялся Джон Пендлтон. Они гуляли, устраивали пикники, катались на лошадях и в автомобиле, а длинные чудесные вечера проводили на харрингтонской веранде.

Поллианна была в восторге. Платные гости не только хорошо отдыхали – они подружились с Пендлтонами. Словно клуша над цыплятами, она кружилась по веранде, изо всех сил стараясь сделать так, чтобы друзья её подольше оставались вместе и были счастливы.

Однако ни Пендлтонов, ни Кэрью не удовлетворяло то, что Поллианна оставалась просто зрителем их развлечений, и они настойчиво приглашали её присоединиться к ним, не признавая никаких возражений.

– Как будто мы позволим тебе заниматься этим тортом с глазурью! – набросился на неё однажды Джеми, – ты только посмотри, какое утро! Мы пойдём в ущелье и обед возьмём с собой. И ты идёшь с нами.

– Джеми, я не могу… правда, не могу! – протестовала Поллианна.

– Почему? Обед здесь нам не нужен, мы не придём обедать.

– Ну а… а с собой?

– Мы всё возьмём. Нет, ну скажи, что тебе мешает пойти с нами?

– Джеми, я… я не могу! Нужно покрыть торт глазурью.

– Зачем нам глазурь?

– И вытереть пыль…

– Нам пыль не мешает.

– И заказать провизию на завтра.

– Дай нам сухарей и молока. Мы предпочитаем тебя и сухари, чем шикарный обед без тебя.

– Я не могу перечислить всего, что нужно сегодня сделать!

– А я и слушать не буду, – весело отпарировал Джеми. – Перестань искать отговорки. Иди, бери свою шляпку. Я видел на кухне Бетти и сказал ей, чтобы она собрала нам еды. Ну, беги.

– Джеми, какой ты чудак, – рассмеялась Поллианна, пятясь назад, так как он потянул её за рукав. – Не могу я идти с вами!

Но она пошла, и не один раз. Настаивал не только Джеми, но и Джимми, и мистер Пендлтон, не говоря уж о миссис Кэрью и Сэди и самой тёти Полли.

– Ну конечно, я рада пойти! – радостно вздыхала она. – Но никогда в жизни не было таких квартирантов, которые предпочитали бы молоко с сухарями. И, конечно, никогда не было такой хозяйки, которая бы развлекалась на пикниках.

Кульминационный момент настал, когда однажды Джон Пендлтон предложил, чтобы они отправились на две недели в горы, за сорок миль от города, к маленькому озеру.

Согласились все, кроме тёти Полли. Оставшись с Поллианной наедине, она сказала ей, что, конечно, хорошо, чтобы Джон Пендлтон вышел из угрюмого отшельничества, в котором пребывал так много лет, но нет никакой необходимости стараться снова стать двадцатилетним; он же, по её мнению, этим и занимается. Другим она холодно заявила, что не собирается спать на сырой земле и есть всяких жуков и пауков. Кроме того, на её взгляд, это неразумно для тех, кому уже за сорок.

Если Джон Пендлтон и почувствовал укол, то не показал виду. Интерес его и энтузиазм нисколько не уменьшился, и скоро план предстоящей экспедиции был готов. Решили было единогласно, что если тётя Полли не хочет идти, для остальных это не указ.

– Миссис Кэрью согласна, это главное! – легкомысленно заметил Джимми.

Целую неделю говорили о палатках, провизии, снаряжении, фотоаппаратах, удочках и не делали ничего, что не касалось приготовлений к путешествию.

– Давайте всё сделаем по-настоящему! – задорно предложил Джимми. – Да, миссис Чилтон, включая жуков и пауков, – добавил он с весёлой улыбкой, глядя прямо в её сердитые глаза. – Никаких игрушечных хижин! У нас будет настоящий лесной костёр с печёной картошкой, а мы будем сидеть вокруг него, рассказывать всякие истории и жарить кукурузу на длинных палочках.

– Ещё мы хотим плавать, кататься на лодке и ловить рыбу, – звонко сказала Поллианна, увидела лицо Джеми, поперхнулась и добавила: – Ну конечно, не всё время. Мы сможем и спокойно посидеть, поговорить, даже почитать!

Глаза у Джеми потемнели, а лицо побледнело. Он раскрыл рот, но не успел произнести и слова, как в разговор вступила Сэди Дин.

– Ох, да нас ожидает масса неожиданностей, – возбуждённо заговорила она, – я уверена, что-нибудь произойдёт. Например, прошлым летом, в Мэне, миссис Кэрью поймала таку-ую рыбу! Это было… расскажи им, – повернулась она к Джеми.

Джеми рассмеялся и тряхнул головой.

– Они ни за что не поверят, – возразил он.

– Ну, давай, – поддержала подругу Поллианна.

Джеми всё ещё мотал головой, но лицо его приобрело нормальный оттенок, в глазах уже не было боли. Поллианна удивлённо посмотрела на Сэди, которая, вдруг расслабившись, с явным облегчением откинулась на спинку качалки.

Наконец настал назначенный день, все уселись в большой автомобиль Джона Пендлтона. Вёл его Джимми. Машина заворчала, стуча и громыхая, тихонько тронулась, послышался шумный, весёлый хор прощальных слов и долгий гудок сигнала под уверенной рукой шофера.

Поллианна часто вспоминала первую ночь в горах. Ощущения были очень новые и просто замечательные.

К четырём часам сорокамильное путешествие подходило к концу. Правда, последние полчаса машина прыгала по кочкам и выбоинам старой просёлочной дороги, не очень удобной для шестицилиндрового автомобиля. Для шофёра эта часть пути стала просто кошмаром; у остальных же пассажиров, которых не беспокоили незаметные выбоины и зигзаги, самый вид зелёных арок, под которыми приходилось пригибаться, вызывал новые взрывы смеха.

Показалось место, на котором Джон Пендлтон собирался разбить лагерь, и он облегчённо вздохнул, вспоминая, как был тут много лет назад.

– Ой, какая красота! – почти хором вторили остальные.

– Рад, что вам понравилось. Я думаю, это подходящее место, – кивнул Джон Пендлтон. – Я немного волновался, ведь всё меняется, иногда – до неузнаваемости. Конечно, и здесь кое-что заросло бурьяном, но это мы можем легко привести в порядок.

Все дружно принялись за работу. Одни расчищали место, другие ставили палатки, разгружали автомобиль, раскладывали костёр, устраивали кухню и кладовую.

Во всей этой суматохе Поллианна обратила внимание на Джеми, и сердце её сжалось от страха. Она неожиданно поняла, что гамаки, пеньки, кучки сосновой хвои не очень удобны для костылей, и заметила, что Джеми это тоже понял. Несмотря на свою немощь, он старался принять участие в работе, и вид его очень её беспокоил. Дважды она бросалась к нему и подхватывала коробки, которые он пытался нести.

– Давай я помогу тебе, – предложила она. – Ты уже достаточно поработал.

А во второй раз она добавила:

– Пожалуйста, пойди сядь где-нибудь, отдохни! У тебя вид очень усталый.

Если б она внимательнее посмотрела на него, то заметила бы, как пробежала тень по его лицу. Но она не смотрела и этого не увидела. Зато, к своему удивлению, она увидела, как Сэди стала ронять коробки и закричала:

– Ой, мистер Кэрью! Помогите мне, пожалуйста! Джеми быстро направился к палатке, стараясь удержать в руках связку коробок и пару костылей.

Поллианна повернулась к Сэди, но не успела произнести и слова, как та поднесла палец к губам и торопливо пошла ей навстречу.

– Я знаю, что ты подумала, – тихо сказала она, когда подошла поближе. – Разве ты не видишь? Ему обидно, когда думают, что он не может сделать того, что делают другие. Посмотри, какой он теперь счастливый.

Поллианна оглянулась и увидела… Она увидела, как Джеми со всей осторожностью, стараясь удержаться на одном костыле, опустил свою ношу на землю. Она увидела счастливый лучик на его лице и услышала, как он небрежным тоном произнёс:

– Вот и ещё одно сокровище от мисс Дин.

– Ох, ну конечно, я вижу! – выдохнула Поллианна, поворачиваясь к Сэди, но той уже не было.

После этого Поллианна часто наблюдала за Джеми, хотя и старалась, чтобы ни он, ни кто другой этого не заметил. И чем больше она наблюдала, тем больше сжималось её сердце.

Дважды она видела, как он старается сделать то, что ему непосильно. Сначала это была коробка, которую он не мог поднять, второй раз – складной стол, слишком громоздкий, чтобы нести его с костылями. Каждый раз она видела тревожный взгляд – не заметил ли кто? Он быстро уставал и на лице, вместо обычной весёлой улыбки, была и гримаса боли.

– Я должна была подумать, – упрекала себя Поллианна, чувствуя, как глаза её застилают слёзы. – Я должна была понять, что нельзя ему ехать в такое место. Лагерь, как бы не так! Да ещё и с костылями! Ну почему я не подумала прежде, чем мы выехали?

Но спустя час, когда все уселись вокруг костра, она получила ответ на свой вопрос. Перед мерцающим огнём, в душистой темноте, они опять унеслись в сказочное царство, как по волшебству выстроенное Джеми, и Поллианна забыла о его костылях.

ТОВАРИЩИ

Компания состояла из шести человек, которые очень подходили друг другу. Казалось, что новым открытиям не будет предела. С каждым днём путешественники всё больше сближались, чему способствовала их новая жизнь.

Однажды, когда они сидели вокруг костра, Джеми сказал:

– Мне кажется, мы здесь за неделю узнали друг друга лучше, чем за год в городе.

– Интересно, почему? – тихонько прошептала миссис Кэрью, мечтательно следя глазами за поднимающимися искрами.

– Я думаю, что-то есть в воздухе, – счастливо вздохнула Поллианна. – Что-то связанное с небом, лесом, озером и… всем этим…

– Ты хочешь сказать, что мы удалились от мира! – воскликнула Сэди с лёгкой дрожью в голосе; она не стала смеяться вместе со всеми над Поллианниным определением. – Здесь всё такое натуральное, естественное, что мы тоже можем быть просто собой. Не так, как в повседневной жизни – богатыми или бедными, важными или униженными, а такими, какие мы есть.

– Хо! – усмехнулся Джимми. – Звучит неплохо, а на самом деле причина в том, что здесь нет всяких людишек, которые сидят на своих верандах и обсуждают каждое наше движение, куда мы идём, почему и на сколько времени.

– Ну, Джимми! Как ты можешь так упрощать поэзию? – ласково пожурила его Поллианна.

– Такова моя должность, – покраснел Джимми. – Ты думаешь, я смогу строить плотины и мосты, если не увижу в водопаде ещё кое-что, кроме поэзии?

– Нет, Джим, ты не прав. Мосты… – произнёс Джеми, и в голосе его было что-то такое, что все разом притихли. Но длилось это всего несколько секунд, потому что Сэди радостно нарушила тишину:

– Я предпочитаю водопады без единого моста, чтобы не портил вид!

Все дружно рассмеялись, и напряжение исчезло. Миссис Кэрью первая поднялась на ноги.

– Дети, дети! Строгая компаньонка объявляет отбой! – и они разошлись, пожелав друг другу спокойной ночи.

Проходили дни, для Поллианны – замечательные, и лучше всего в них была очаровательная дружба. Конечно, дружила она со всеми по-разному, но искренне и крепко.

С Сэди она разговаривала о новом Доме и о той необыкновенной работе, которую выполняет миссис Кэрью. Вспоминали они и первые дни знакомства, когда Сэди продавала бантики. Поллианна услышала и о её отце с матерью там, дома, и об их радости, что Сэди получила новую должность.

– И всё из-за тебя. Ты начала всё это, понимаешь? – однажды сказала она Поллианне.

Поллианна только покачала головой.

– Что ты! Это всё Господь совершает через миссис Кэрью.

С миссис Кэрью Поллианна тоже обсуждала Дом и планы для девушек. Однажды, гуляя под звёздным небом, та рассказала, как изменились её взгляды на жизнь. А потом, вслед за Сэди, робко произнесла:

– Если разобраться, начала-то всё ты!

Как и с Сэди, Поллианна совершенно не чувствовала своей заслуги и перевела разговор на Джеми.

– Джеми – моя радость, – сердечно ответила миссис Кэрью. – Я люблю его, как родного. Он не стал бы мне ближе, если и оказался бы сыном моей дорогой сестры.

– Вы всё-таки не думаете, что это он?

– Я не знаю. Иногда мне кажется, что это он, потом я опять сомневаюсь. Вот он сам в это верит. Одно бесспорно – с какой-то стороны ему досталась аристократическая кровь. Джеми не просто уличный бродяга. Посмотри на его способности, на его манеры!

– Да, конечно, – кивнула Поллианна. – До тех пор пока вы его так любите, не важно, настоящий он Джеми или нет.

Миссис Кэрью смутилась. В глазах её опять мелькнула щемящая тоска.

– Да, это правда, – наконец вздохнула она. – Но скажи, если он не наш Джеми, где же Джеми Кент? Как он живёт? Счастлив ли он? Любит ли его кто-нибудь? Когда я об этом думаю, Поллианна, я просто теряю разум. Я бы отдала всё на свете, только бы подтвердилось, что он – мой племянник.

Поллианна вспоминала этот разговор, особенно после разговоров с Джеми. Он был так уверен!

– Понимаешь, я это чувствую, – однажды сказал он. – Я уверен, что я Джеми Кент. Мне кажется, я так свыкся с этой мыслью, что не перенесу, если вдруг окажется иначе. Миссис Кэрью столько для меня сделала! Только представить после всего этого, что я просто чужой…

– Она любит тебя, Джеми!

– Я знаю, что любит, и от этого мне было бы ещё больнее. Ведь это бы ранило её. Она хочет, чтобы я был настоящим Джеми. Если бы только я мог хоть что-нибудь сделать, чтобы она гордилась мной! Если бы я мог зарабатывать на жизнь, как настоящий мужчина! Но куда я дену вот это? – в голосе его появилась горечь, и он мучительно положил руки на свои костыли.

Поллианна была поражена и расстроена. Со времён их детства она впервые услышала, как Джеми говорит о своём недостатке. Она беспомощно озиралась вокруг, чтобы найти другую тему. Но прежде чем она успела о чём-то подумать, лицо у Джеми изменилось.

– Это всё ерунда, не обращай внимания! – весело воскликнул он. – По сравнению с игрой это просто ересь! Я даже очень рад, что у меня есть костыли. Они намного приятнее, чем коляска.

– А твои Листочки радостей? Ты это продолжаешь? – спросила Поллианна слегка дрожащим голосом.

– Ну конечно! У меня теперь целая библиотека, – ответил он. – Все книжечки – в тёмно-красных кожаных переплётах, кроме первой. Первая – та самая, маленькая, старенькая, которую мне подарил Джерри.

– Джерри! Я всё время хотела спросить тебя о нём, – воскликнула Поллианна. – Где он теперь?

– В Бостоне, и речь его стала ещё выразительнее, только иногда он должен её придерживать. Джерри всё ещё занимается газетными делами, только теперь он не продаёт, а собирает новости. Он репортёр. У меня появилась возможность помогать ему и маменьке. Представляешь, как я был рад? Маменька теперь в санатории, лечит ревматизм.

– Ей лучше?

– Намного! Она скоро вернётся, а потом пойдёт работать уборщицей. Джерри опять пошёл в школу, чтобы наверстать упущенное. Он позволил мне помочь ему, но только это в долг. Он очень щепетильный.

– Ну конечно, – кивнула Поллианна. – Он хочет быть независимым, я понимаю. Я бы тоже так поступила. Неприятно быть в долгу, который не можешь выплатить, ты же знаешь. Поэтому я так хочу помочь тёте Полли после всего, что она для меня сделала.

– Ты же помогаешь ей этим летом.

Поллианна удивлённо подняла брови.

– Да, я пустила летних квартирантов, и я им прислуживаю, правда? – спросила она. – Я уверена, что ни у одной хозяйки нет такой ответственности! Ты бы слышал, что говорила тётя, пока вас ещё не было, – и она тихо засмеялась.

– Что же она говорила?

Поллианна решительно тряхнула головой.

– Я не могу тебе сказать, это секрет. – Она помолчала, потом вздохнула, и лицо её опять стало задумчивым. – Но это не будет продолжаться вечно. Всё кончится. Гости уедут. А мне придётся, наверное, что-нибудь писать. Я уже думала об этом, я буду писать рассказы.

Джеми повернулся как от толчка.

– Что ты будешь делать?!

– Сочинять истории. Здесь ничего удивительного нет! Многие люди этим занимаются. Я знала двух девушек в Германии, которые писали для журналов.

– А ты когда-нибудь пробовала? – опять спросил Джеми всё с тем же странным выражением.

– Н-нет, ещё нет, – призналась Поллианна. А потом, как будто оправдываясь, добавила: – Я тебе говорила, что сейчас я занимаюсь квартирантами. Не могу же я делать всё сразу!

– Ну конечно!

Она посмотрела на него доверчивым, примирительным взором.

– Ты думаешь, я не сумею писать?

– Я так не сказал.

– Нет, но у тебя такой вид. Почему бы мне не суметь? Это же не пение, тут не нужен хороший голос. Это даже не инструмент, на котором сперва учатся играть.

– Я думаю, это немножко похоже на инструмент, – тихо сказал Джеми и отвёл глаза в сторону.

– Ну, что ты! Перо, бумага совсем непохоже на пианино или на скрипку.

На некоторое время водворилась тишина. Затем Джеми сказал тихим, неуверенным голосом, глядя в сторону:

– Инструмент, на котором ты собираешься играть, Поллианна, – огромное сердце мира. Для меня он лучше рояля, лучше скрипки. От твоего прикосновения люди будут смеяться или плакать.

Поллианна судорожно вздохнула, на глаза её навернулись слёзы.

– Ох, Джеми, как прекрасно ты всё представляешь!.. Я никогда не думала об этом. Но это так, правда? Хорошо быть писателем! А может быть, у меня ничего не получится? Я много читала, и мне кажется, что я смогу написать что-то хорошее. Я ведь люблю рассказывать. Я всегда повторяю то, что ты рассказывал, и смеюсь и плачу.

Джеми резко повернулся.

– Смеёшься и плачешь, Поллианна? Правда?

– Ну конечно! Всегда так было, даже тогда, в парке. Никто не рассказывает, как ты. Тебе бы писать, а не мне. Ой, Джеми, правда, почему ты не пишешь? У тебя получится, я знаю!

Ответа не было. Джеми явно не слышал – может быть, потому что как раз в этот момент его отвлёк бурундук, пробегавший через кусты.

Замечательные прогулки бывали у неё не только с Джеми, миссис Кэрью или Сэди. Часто она гуляла с Джимми или с Джоном Пендлтоном.

Теперь она не сомневалась в том, что никогда не знала Джона. С тех пор как они выехали за город, старая угрюмость покинула его живое лицо. Он занимался греблей, плавал, рыбачил и бродил с не меньшим пылом, чем Джимми, и почти с такой же энергией. Вечером же, когда все размещались вокруг костра, он не уступал Джеми, описывая свои заграничные путешествия.

А самым лучшим, по мнению Поллианны, было время, когда Джон Пендлтон, оставшись с ней наедине, рассказывал, какой была её мать, и как он её любил в те далёкие дни. Эти разговоры приносили большую радость, но и удивляли; никогда раньше он не говорил с такой свободой о девушке, которую так сильно и безнадёжно любил. Возможно, он и сам этому удивлялся, потому что однажды сказал Поллианне:

– Удивительно, почему я с тобой говорю об этом?

– Я так рада! – промолвила она.

– Вот уж никогда не думал, что буду об этом говорить! Может быть, дело в том, что ты очень похожа на неё? Она была такой, когда я её знал. Да, ты очень похожа на свою мать, моя дорогая.

– Правда? А я думала, что мама была красивой! – воскликнула Поллианна с неподдельным удивлением.

Джон Пендлтон насмешливо улыбнулся:

– Да, красивой она была.

Поллианна удивилась ещё больше.

– Тогда я вообще не могу понять, как же я на неё похожа?

Собеседник её от души расхохотался.

– Поллианна, да ты… Нет-нет, ничего. Ты бедная, страшненькая уродина.

Поллианна покраснела и с искренним укором посмотрела в его весёлые глаза.

– Пожалуйста, мистер Пендлтон, не смотрите так на меня и не шутите этим. Я бы очень хотела быть красивой, хотя, может быть, это и звучит глупо. Кроме того, есть зеркало, оно не обманывает.

– Тогда я посоветовал бы тебе посмотреться в него, когда ты разговариваешь, – нравоучительно заметил Джон.

Поллианна широко раскрыла глаза.

– То же самое мне и Джимми сказал! – воскликнула она.

– В самом деле? Вот проказник! – ворчливым тоном проговорил Джон Пендлтон. Затем, с присущей ему одному манерой внезапно меняться, тихо сказал: – У тебе мамины глаза и улыбка, Поллианна. Для меня ты просто красавица.

Глаза у неё наполнились горячими слезами. Она молчала.

Как бы ни радовали Поллианну такие разговоры, они не походили на беседы с Джимми. Ни ей, ни ему не было нужды говорить. С Джимми она всегда чувствовала себя уверенно и уютно, а уж обмениваются ли они словами, не имело для них значения. Ей не нужно было ни напрягаться, ни волноваться, ни сочувствовать – Джимми был таким большим и сильным. Он не горевал о потерянном племяннике, не плакался об утрате безмятежного детства. Он не должен был передвигаться на костылях, на которые тяжело смотреть и даже о них думать. С ним можно было чувствовать себя радостно, счастливо, свободно. Словом, в его присутствии она просто отдыхала…