355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Элинор Портер » Юность Поллианны (Поллианна вырастает) » Текст книги (страница 2)
Юность Поллианны (Поллианна вырастает)
  • Текст добавлен: 7 октября 2016, 00:03

Текст книги "Юность Поллианны (Поллианна вырастает)"


Автор книги: Элинор Портер


Жанр:

   

Детская проза


сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

Джимми соскочил с каменной стены, на которой он сидел, и пошёл в сторону. Щёки его горели, в глазах стояли слёзы. Это ведь Поллианне обязан он всем, совершенно всем. И этой самой Поллианне он только что сказал…

Он озлобленно поддел ногой маленький камешек, потом другой и третий. Горячие слёзы чуть не брызнули из его глаз и не побежали по пылающим щекам, как бы он ни старался унять их. Он опять поддел камешек, потом другой, нагнулся, поднял третий и швырнул его изо всех сил. Минуту спустя он медленно подошёл к Поллианне.

– А вот я добегу до этой сосны раньше тебя, – небрежно бросил он.

– Ну, нет! – закричала Поллианна, спрыгивая со стенки.

Соревнования не состоялись, Поллианна вспомнила, что быстрый бег ей запрещён. Но для Джимми это не имело значения. Щёки его приобрели обычный оттенок, глаза сияли обычным блеском, слёз уже не было. Он стал опять самим собой.


ДОЗА ПОЛЛИАННЫ

С приближением восьмого сентября, когда должна была прибыть Поллианна, миссис Руфь Кэрью всё больше и больше нервничала и сердилась на себя. Она признавала, что жалеет о своём обещании. Не прошло и суток, конечно, как она написала сестре, требуя, чтобы та освободила её от слов, но Делла ответила, что уже поздно, так как они оба, она и доктор Эймс, написали Чилтонам.

Вскоре после этого пришло письмо от Деллы, в котором она сообщала о согласии миссис Чилтон и о том, что через несколько дней та прибудет в Бостон, чтобы отдать девочку в школу. Миссис Кэрью уже ничего не могла сделать, и ей оставалось подчиниться развитию событий. Поняв это, она безропотно согласилась, не выражая никаких эмоций, и старалась вести себя благопристойно, когда наконец появились Делла и миссис Чилтон. К счастью, миссис Чилтон была ограничена во времени и занималась своими делами.

Возможно, было даже и хорошо, что Поллианна должна приехать не позже восьмого, потому что миссис Кэрью к тому времени уже примирилась с мыслью о новой постоялице, хотя всё-таки сердилась, браня себя за «нелепую податливость», а сестру – за «дикие замыслы».

Она даже и не подозревала, что происходит с Деллой. Внешне та вела смелую борьбу, а внутри сжималась от страха, не зная, к чему всё это приведёт. Всю надежду она возлагала на Поллианну и потому решила, что девочка примет всю атаку на себя и будет бороться в одиночку, без всякой помощи. «Когда миссис Кэрью встретит их на станции, – думала она, – и они познакомятся, она сошлётся на неотложную встречу и сейчас же уедет». Словом, старшая сестра оглянуться не успела, как осталась наедине с девочкой.

– Делла! Делла! – кричала она вслед удаляющейся фигурке. – Ты не должна… я ведь не могу…

Делла даже если и слышала, то не обращала никакого внимания. Раздражённая и раздосадованная, миссис Кэрью повернулась спиной к Поллианне.

– Ах, какая жалость! Она не услышала, да? – проговорила девочка, провожая свою приятельницу тоскливым взором. – Я совсем не хотела, чтобы она ушла! Но ведь теперь у меня есть вы? Я могу этому радоваться?

– О да, у тебя есть я и у меня есть ты, – ответила миссис Кэрью не очень приветливым тоном. – Пойдём, нам сюда, – махнула она рукой.

Поллианна послушно пошла за ней через огромную вокзальную площадь. Раз или два она тревожно заглядывала в неприветливое лицо, наконец, смущённо заговорила.

– Наверное, вы думали, что я хорошенькая, – рискнула она спросить, и в голосе её прозвучала тревога.

– Хо-ро-ошенькая? – повторила миссис Кэрью.

– Да, с кудряшками и всё такое… Конечно, вам было интересно, как я выгляжу, точно так же, как и мне – насчёт вас. Я знала одно – что вы красивая и добрая, судя по вашей сестре. Я-то могла судить по ней, а вам не на кого было взглянуть, чтобы меня представить. Я не хорошенькая из-за веснушек. Это очень неприятно! Ожидаешь хорошенькую девочку и вдруг появляется такая, вроде меня…

– Что за вздор! – резко прервала её миссис Кэрью. – Пойдём, сейчас получим твой багаж, а потом поедем домой. Я надеялась, что сестра поедет с нами, но, как видно, она не считает это нужным, даже на одну-единственную ночь.

Поллианна улыбнулась и кивнула.

– Я знаю. Видимо, она не могла. Наверное, кому-то она нужнее. В санатории всегда кто-нибудь в ней нуждался. Конечно, нелегко, когда люди в тебе всё время нуждаются, правда? Ты не можешь распоряжаться собой. Хочется сделать что-нибудь своё, а в тебе нуждаются. Но всё равно, в этом тоже есть хорошая сторона, ведь очень приятно, когда в тебе нуждаются, правда?

Ответа не последовало, возможно, потому, что впервые в жизни миссис Кэрью подумала: есть ли кто-нибудь в мире, кто на самом деле в ней нуждается? «А на что мне это?» – сердито сказала она себе, дёрнулась, выпрямилась, а затем нахмурилась и посмотрела вниз на ребёнка, идущего рядом с ней.

Поллианна не видела её лица, она рассматривала толпу, мимо которой они проходили.

– Ой, как много народу! – воскликнула она. – Даже больше, чем когда я была тут в первый раз. Пока я не вижу никого из тех, прежних. Конечно, та женщина с ребёночком жила в Гонолулу, их не должно тут быть. Но Сюзи Смит жила прямо здесь, в Бостоне. Может быть, вы её знаете? Вы знаете Сюзи Смит?

– Нет, не знаю, – сухо ответила миссис Кэрью.

– Не знаете? Она очень хорошая и красивая, с чёрными кудрями, такими самыми, какие мне хочется иметь, когда я пойду на небо. Ну, ничего, я её найду, чтобы вы с ней познакомились. Ой, смотрите, какой красивый автомобиль! А мы на нём поедем? – спросила Поллианна, когда они подошли к лимузину, возле которого стоял ливрейный шофёр, широко раскрыв дверцу.

Тот постарался спрятать улыбку, но не смог. Однако миссис Кэрью ответила уставшим тоном, потому что для неё слово «ехать» значило только «передвигаться из одного надоедливого места в другое, такое же неприятное»:

– Да, поедем, – и, обращаясь к почтительному шофёру, добавила, – домой, Перкинс.

– Ох, неужели это ваш собственный? – воскликнула Поллианна. – Как хорошо! Значит, вы ужасно богатая… я хотела сказать, очень богатая, богаче, чем люди, у которых просто ковры в каждой комнате и по воскресеньям мороженое, как у одной дамы из «Женской помощи». Я раньше думала, что они богатые. Но теперь я знаю, что на самом деле богатые носят кольца с бриллиантами, у них прислуга, котиковая шуба, платья из шёлка и бархата на каждый день, и ещё автомобиль. А у вас это всё есть?

– Да-а… наверное, – отвечала с усмешкой миссис Кэрью.

– Тогда вы богатая, – глубокомысленно кивнула Поллианна. – У моей тёти Полли тоже это есть, только её автомобиль – лошадь. Знаете, я никогда не каталась… нет, одна машина меня сбила, и меня положили в неё, а когда вытащили, то, конечно, я ничего не знала и радоваться не могла. А с тех пор мне не приходилось кататься. Тётя Полли их не любит, а дядя Томас любит и даже хочет купить. Он сказал, ему нужен автомобиль для работы. Он доктор, вы знаете, и у всех других докторов уже есть автомобили. Не пойму, как они договорятся, тётя Полли всё ещё против. Она хочет, чтобы у дяди Томаса было всё, что он хочет, только она хочет, чтобы он хотел то, что она. Вы понимаете?

Миссис Кэрью неожиданно рассмеялась.

– Да, моя милая, кажется, понимаю, – ответила она с наигранной серьёзностью, но в глазах её прыгал смех, что было для неё совершенно необычно.

– Вот и хорошо, – удовлетворённо вздохнула Поллианна. – Я так и думала, что вы поймёте, хотя звучит это как-то запутанно. Тётя Полли говорит, что она совсем не против автомобиля, только лучше бы у других их не было, никто не мог бы на неё наехать. Ой, сколько домов! – неожиданно прервала она себя, оглядывая всё широко раскрытыми глазами. – Неужели они никогда не кончатся? Ну конечно, их должно быть очень много, чтобы вместить весь народ, который я видела на станции, кроме ещё вот этих, которые ходят по улицам. И конечно, где больше народу, там можно и больше узнать. Ух, я люблю людей! А вы?

– Люблю ли я людей?

– Да, просто людей. Ну, всяких, то есть всех.

– Знаешь, Поллианна, – ответила миссис Кэрью, нахмурив брови. – Я не могу сказать, что люблю.

Из глаз её исчезли весёлые огоньки, и она недоверчиво посмотрела на девочку. Про себя же она проговорила: «Теперь, после первой проповеди, я думаю, мой долг связаться с моей драгоценнейшей сестрой».

– Не любите? А я люблю, – вздохнула Поллианна. – Они все такие приятные и такие разные. А здесь особенно их так много. Вы даже не представляете, как я обрадовалась, когда приехала! Я знала, что буду рада в любом случае, потому что узнала, что вы – сестра мисс Уэзербай. Я люблю мисс Уэзербай, а значит, полюблю вас, потому что, конечно, вы такая же, даже если вы не двойняшки, как миссис Джонс и миссис Пек, а они не очень похожи, у одной бородавка. Но вы, наверное, не поняли, лучше я расскажу.

Так и случилось, что миссис Кэрью, которая настроилась против проповедей о любви к ближним, к величайшему своему удивлению обнаружила, что с большим вниманием слушает историю про бородавку, которая выросла на носу у одного из членов «Женской помощи».

К тому моменту, как история закончилась, лимузин свернул на Коммонуэлс-стрит, и Поллианна тут же разахалась при виде улицы и «садика, который идёт по самой середине». По её мнению он был «гораздо красивей всех этих узеньких улочек».

– Только я думаю, все хотят тут жить, – воскликнула она.

– Это невозможно, – ответила миссис Кэрью, приподнимая брови.

Поллианна решила, что она жалеет тех, кому не удалось жить на такой красивой улице, и поспешила исправить неловкость.

– Ну разумеется! – согласилась она. – Я не хотела сказать, что узкие улицы хуже, может быть, они даже лучше: можно радоваться, что не придётся далеко бежать, если вдруг надо сбегать через улицу, чтобы занять яиц или соды и…

Ох, вы живёте здесь?! – воскликнула она, так как автомобиль остановился перед внушительным домом. – Вы живёте здесь, миссис Кэрью?

– А что? – сказала та не без раздражения. – Конечно, живу.

– Ой, как вы рады, наверное! – воскликнула девочка, спрыгивая на тротуар и с любопытством оглядываясь. – Очень рады, правда?

Миссис Кэрью не ответила. Поджав губы и нахмурив брови, она вышла из лимузина.

Второй раз за эти пять минут Поллианна поспешила исправить ошибку.

– Конечно, я не имею в виду грешную, гордую радость! – воскликнула она, с тревогой заглядывая в лицо миссис Кэрью. – Может быть, вы подумали, что я её имела в виду, как тётя Полли раньше думала. Нет, нет! Я имею в виду такую радость, от которой хочется закричать, завопить, хлопнуть дверью, даже если это и неприлично, – закончила она, приплясывая на месте.

Шофёр, сдерживая смех, быстро повернулся к ним спиной и сделал вид, что занялся машиной. Миссис Кэрью, всё ещё поджав губы и нахмурив брови, молча направилась по широкой каменной лестнице.

– Пойдём, Поллианна, – отрывисто сказала она.

Пять дней спустя Делла получила письмо от сестры, которое с нетерпением вскрыла. Это было первое с тех пор, как Поллианна прибыла в Бостон.

«Дорогая сестра! – писала миссис Кэрью. – Ради Бога, почему ты хоть приблизительно не намекнула, чего ожидать от этого ребёнка, которого ты так настоятельно вручила мне? Я почти вне себя и просто не могу отослать её прочь. Трижды пробовала я это сделать, но всякий раз, прежде чем я успею раскрыть рот, она опережает меня. Эта девочка с восторгом говорит о том, как она чудесно проводит время, и как она рада быть здесь, и какая я добродетельная, позволяя ей жить со мной, пока её тётя Полли в Германии. Скажи на милость, как после таких слов я могу обернуться и сказать: «Хорошо, но езжай-ка ты домой»? А самая большая несуразность в том, что ей, видимо, никогда не приходило в голову, что она не нужна мне. Кажется, я не смогу ей об этом сказать.

Конечно, если она начнёт проповедовать, я немедленно отправлю её к тебе. Ты знаешь, я тебя предупреждала, что этого не потерплю. Раза два-три мне показалось, что она начинает, но она перескакивала на какую-нибудь смехотворную историю о своей «Женской помощи». И так всякий раз. В этом ей, конечно, повезло, если она собирается пробыть со мной дольше.

В самом деле, Делла, она просто невозможна. Прежде всего, она без ума от дома. В самый первый день она упросила меня открыть каждую комнату и не успокоилась до тех пор, пока все шторы не раздвинули, чтобы ей стали видны «все эти чудные вещи», которые, как она определила, даже лучше, чем у мистера Пендлтона. По всей вероятности, это кто-нибудь из Белдингсвилла. Во всяком случае, он не из «Женской помощи».

Потом, будто этого недостаточно, она заставила меня бегать с ней из комнаты в комнату, словно я гид или проводник. Она обнаружила белое атласное платье, которое я уже многие годы не надевала, и умолила меня надеть его. И представляешь, я его надела. Почему? Ума не приложу, только я в её руках совершенно беспомощна.

Но это ещё только начало. Затем она попросила меня показать ей всё, что у меня есть, и так неподдельно веселилась со своими историями про миссионерскую помощь, что мне пришлось смеяться, хотя я готова была расплакаться от сознания, какие жалкие вещи этот несчастный ребёнок должен был носить. Конечно же, платье повело к драгоценностям, и она наделала столько шуму из-за моих колец, когда я необдуманно открыла сейф! Знаешь, Делла, я подумала, что девочка сошла с ума. Она надела на меня все кольца, брошки, браслеты, ожерелья, какие только были, потом настояла, чтобы я приколола обе бриллиантовые диадемы (выяснив, что это за «штучки»). И вот, я сидела, обвешанная жемчугом, бриллиантами и изумрудами, словно богиня в индийском храме, а этот бесподобный ребёнок начал танцевать вокруг меня, хлопая в ладоши и распевая: «Ой, как хорошо! Ой, как прекрасно! Я бы вас подвесила на веревочку возле окна, получилась бы замечательная призма!»

Только я собиралась спросить её, что она имеет в виду, как вдруг она села прямо посреди комнаты на пол и расплакалась. Как ты думаешь, из-за чего она плакала? Она рада, что у неё есть глаза и она может видеть! Ну, что ты об этом скажешь?

Конечно, и это ещё не всё. Это ещё только начало. Поллианна пробыла здесь четыре дня, и заполнила каждую минуту полностью. Она уже зачислила в число своих друзей истопника, полицейского, разносчика газет, не говоря уже о моих слугах. Они все просто очарованы ею. Но, пожалуйста, не думай так обо мне! Я бы отправила её немедленно к тебе, если бы не чувствовала себя обязанной исполнить своё обещание. Что же до того, чтобы я забыла Джеми и мою великую скорбь – это невозможно. Она ещё больше обостряет ощущение утраты, потому что я должна заботиться о ней вместо него. Как я уже сказала, я продержу её до тех пор, пока она не начнёт читать нотации. Тогда она немедленно отправится к тебе. Но она ещё не проповедует.

Любящая, но совершенно расстроенная
Руфь».

«Ещё не проповедует! – рассмеялась про себя Делла, читая убористо исписанный листок. – Руфь, Руфь! И ты позволила, вернее – сама открыла каждую комнату, раздвинула все шторы, нарядилась в атлас и драгоценности, а ведь Поллианна не пробыла там ещё и недели! Но она ещё не проповедовала, о нет, не проповедовала!»


ИГРА И МИССИС КЭРЬЮ

Для Поллианны Бостон был большим подарком, но и Поллианна для Бостона была настоящей жемчужиной. Познакомиться с нею было очень интересно.

Она говорила, что город ей нравится, только лучше бы он не был таким большим.

– Понимаете, – доверчиво поведала она миссис Кэрью на следующий день после прибытия, – я хочу увидеть и узнать его весь, но не смогу. Это как на обеде, когда тётя Полли приглашает гостей. Столько всего наготовлено, что только посмотреть, просто глаза разбегаются – и не знаешь, что есть.

Конечно, можно радоваться, что всего так много, – рассудительно добавила Поллианна, переведя дух. – Ведь когда чего-нибудь очень много, это приятно. Только не лекарств и не похорон, конечно! Но лучше бы тёти Поллины обеды распределили на те дни, когда нет тортов и пирогов. Вот так и Бостон. Я бы хотела захватить его домой, чтобы на следующее лето у меня было что-нибудь новое. Но это нельзя. Города не похожи на торты с глазурью, да и торт не очень хорошо хранится, то есть не очень долго. Я пробовала, но он засох, особенно глазурь. Глазурь надо есть сразу, пока она ещё свежая, вот я и хочу всё увидеть сразу, пока я здесь.

Поллианна не думала, что, осматривая мир, нужно начинать с самой отдалённой точки. Она начала знакомство с Бостоном, подробно исследуя своё непосредственное окружение – жителей улицы, на которой стоял дом.

Это занятие и школьные уроки поглотили её время и внимание на несколько дней.

Ей хотелось много увидеть, много узнать, а всё было такое необыкновенное и красивое, от кнопочек на стене, которые заливали комнату светом, до величественной тишины гостиной, увешанной зеркалами и портретами. Столько прекрасных людей вокруг, с которыми надо познакомиться – ведь кроме самой миссис Кэрью была Мэри, которая убирала в доме, отвечала на звонки и провожала Поллианну в школу, а Бриджет жила на кухне и готовила, а Дженни прислуживала за столом, а Перкинс водил машину. Все они были очень хорошие, хотя и совсем не похожи друг на друга.

Поллианна прибыла в понедельник, поэтому она пробыла здесь целую неделю до первого воскресенья. В то утро она спустилась вниз, сияя.

– Я так люблю воскресенья! – вздохнула она.

– В самом деле? – прозвучал в ответ голос, в котором явно чувствовалось безразличие ко всем дням недели.

– Да! Ведь по воскресеньям можно ходить в церковь и в воскресную школу. Что вам больше нравится, церковь или воскресная школа?

– Мне?.. Я… наверное… – начала миссис Кэрью, которая очень редко посещала церковь и никогда не ходила в воскресную школу.

– Трудно сказать, правда? – поспешила на помощь Поллианна. – А я церковь люблю больше, из-за папы. Вы же знаете, он был пастором. Конечно, он теперь на небе вместе с мамой и с остальными детьми, но я всегда стараюсь представить его здесь, и не всегда получается. В церкви, когда пастор говорит, я закрываю глаза и представляю себе папу, и тогда мне становится легче. Я так рада, что мы можем воображать! А вы?

– Я не совсем в этом уверена, Поллианна.

– Нет, вы только подумайте, насколько прекраснее то, что воображаешь. Для вас, конечно, это не так, всё настоящее вокруг вас – очень хорошее. – Миссис Кэрью сердито раскрыла рот, чтобы возразить, но Поллианна продолжала: – Да и у меня всё гораздо лучше, чем раньше. Но всё то время, когда ноги у меня не ходили, мне было очень трудно, оставалось мечтать. Теперь, конечно, я тоже часто воображаю, ну, например, про папу. Сегодня я собираюсь представить, что папа стоит за кафедрой. Во сколько мы должны выйти?

– Выйти?

– Ну, в церковь!

– Понимаешь, я не… то есть… я, наверное, не… – миссис Кэрью поперхнулась, прокашлялась и опять попыталась сказать, что она совсем не собирается в церковь и почти никогда не ходит. Но, глядя на спокойное личико Поллианны, она просто не смогла этого произнести и сказала:

– Я думаю, минут в пятнадцать одиннадцатого, если мы пойдём пешком. – А затем с раздражением добавила: – Здесь недалеко.

Вот так случилось, что миссис Кэрью в это ясное сентябрьское утро впервые за долгое время заняла фамильную скамью в богатой, красивой церкви, которую посещала в детстве, а сейчас поддерживала деньгами.

Для Поллианны же эта воскресная служба была настоящим праздником. Звучало необыкновенное пение одетого в строгие одежды хора; свет, проникая через цветные стёкла, мягко падал на прихожан; пылкий голос проповедника и благоговейное молчание молящихся так радовали её, что какое-то время она не могла произнести ни слова. И только когда они уже были почти у дома, она глубоко вздохнула:

– Ох, миссис Кэрью, я только что думала о том, как хорошо, что мы живём каждый день в отдельности!

Миссис Кэрью нахмурилась и строго посмотрела вниз. Она не любила проповедей, но ей некуда было деваться, пришлось выслушать проповедь с кафедры, а вот от этой несносной девчонки – это уж слишком! Кроме того, «жить сегодняшним днём» – любимая теория Деллы. Та постоянно повторяет: «Ты живёшь каждую минуту только один раз, Руфь, и можно вынести в эту минуту всё что угодно, ведь она больше не повторится!»

– М-да, – невнятно ответила миссис Кэрью.

– Вы только представьте, если бы пришлось прожить вчера, сегодня и завтра сразу! – вздохнула Поллианна. – Вокруг столько замечательных, необыкновенных вещей, вы же знаете. Но у меня было вчера, а теперь у меня есть сегодня, и у меня ещё есть в запасе завтра, и следующее воскресенье. Честное слово, миссис Кэрью, если бы теперь было не воскресенье, то я бы на этой улочке запрыгала бы, закружилась и запела. Я просто не смогла бы сдержаться. Но сегодня воскресенье, и я должна подождать, пока мы дойдём до дома, а тогда я подберу один гимн, самый радостный, мажорный гимн, который я только знаю. А какой самый радостный гимн? Вы знаете, миссис Кэрью?

– Нет, не знаю, – растерянно ответила та. Когда думаешь, что нужно прожить этот день только раз, потому что всё так плохо, странно слышать такие речи.

На следующее утро, в понедельник, Поллианна пошла в школу одна. Теперь она хорошо знала дорогу, да и школа была недалеко. Ей нравилась школа, она была маленькая, и для неё это было необычно, а ей нравилось необычное.

Однако миссис Кэрью не любила ничего необычного, а в последние дни необычным было всё. Того, кто от всего устал, и хотел бы побыть один, общаться с человеком, для которого всё ново и всё радостно, мягко выражаясь, утомляет; и миссис Кэрью сердилась. Она была просто измотана. Себе она признавалась, что если бы кто-нибудь задал ей вопрос, почему она так измучена, она могла бы ответить: «Потому что Поллианна слишком рада». Другим бы она не посмела так ответить.

Делле она всё же написала, что слово «рада» действует ей на нервы, но, к счастью, Поллианна ещё не начала проповедовать и не заставляет её играть в свою игру.

На второй неделе после появления Поллианны досада её вылилась в раздражённый протест. Непосредственной причиной послужили слова Поллианны об одной из участниц «Женской помощи».

– Миссис Кэрью, она играла в игру. Может быть, вы не знаете, что это за игра. Я вам расскажу. Она совсем безобидная.

Миссис Кэрью умоляюще подняла руки.

– Помилуй, Поллианна! – взмолилась она. – Об этой игре я знаю. Мне уже рассказала сестра, и… и… должна признаться, меня это не интересует.

– Ну конечно же, миссис Кэрью! – виновато воскликнула Поллианна. – Я не имела в виду вас. Конечно, вы не сможете в неё играть.

– Кто, я? – вскричала миссис Кэрью, которая не собиралась играть в эту глупую игру, но услышать, что она не сможет…

– Ну конечно! – отвечала Поллианна. – Ведь игра-то состоит в том, чтобы во всём находить радость, а вам и искать не надо.

Миссис Кэрью покраснела от негодования. В своей досаде она сказала гораздо больше, чем хотела.

– Ты права, Поллианна, не могу, – холодно призналась она. – Радости я ни в чём не вижу.

Поллианна растерянно смотрела на неё, потом удивлённо воскликнула:

– Почему, миссис Кэрью? – и затаила дыхание.

– А ты посмотри, что здесь хорошего? – начала миссис Кэрью, забыв на минуту о своём решении – не позволять Поллианне проповедовать.

– Но ведь… но ведь всё… – пробормотала Поллианна всё с тем же недоумением. – Вот, например, этот красивый дом…

– В нём можно поесть и поспать, а я не хочу просто есть и спать.

– Да ведь, кроме него, есть столько замечательных, превосходных вещей! – проговорила Поллианна.

– Они мне надоели.

– У вас есть автомобиль, вы можете поехать куда угодно.

– Я никуда не хочу ехать.

У Поллианны перехватило дыхание, и она почти прошептала:

– Подумайте о людях и о вещах, которые вы можете увидеть.

– Мне всё безразлично, Поллианна.

Поллианна совсем растерялась:

– Миссис Кэрью, мне тоже трудно играть, – в отчаянии проговорила она. – Раньше всегда случалось что-нибудь плохое, и чем труднее было, тем интереснее находить выход, найти хоть какую-то радость. Но там, где нет ничего плохого, и я не смогла бы придумать…

Некоторое время обе они молчали. Миссис Кэрью сидела, глядя куда-то за окно. Постепенно раздражение на её лице сменилось печальной беспомощностью. Наконец она медленно повернулась и проговорила:

– Поллианна, я не хотела говорить тебе, но теперь передумала. Я хочу рассказать тебе, почему всё, что у меня есть, не приносит мне радости.

И рассказала про Джеми – четырёхлетнего мальчика, который долгих восемь лет назад исчез в другом мире, оставив за собой закрытую дверь неизвестности.

– С тех пор вы его больше не видели? – еле слышно выдохнула Поллианна, когда история закончилась.

– Нет.

– Мы его обязательно найдём! Я уверена, мы его найдём.

Миссис Кэрью печально покачала головой:

– Нет. Я искала его везде, даже в других странах.

– Где-нибудь он должен быть!

– Ах, Поллианна, он, наверное, умер!

Поллианна тут же вскрикнула:

– Ой, нет! Миссис Кэрью, пожалуйста, только не говорите так. Давайте вообразим, что он жив. Вы можете это сделать, и это помогает. А когда мы представим его живым, мы сможем надеяться. Тогда станет намного легче.

– Я боюсь, что он умер, Поллианна, – прошептала миссис Кэрью.

– Вы не уверены в этом, правда?

– Н-нет.

– Тогда вы просто это представляете, – победно продолжала Поллианна. – А если вы можете представить его мёртвым, то можете представить и живым, это намного приятнее. Теперь вы понимаете? И однажды, я просто уверена, вы его найдёте. Ой, миссис Кэрью, да ведь теперь вы сумеете играть в игру! Вы можете играть про Джеми! Вы можете каждый день радоваться, ведь с каждым днём вы будете приближаться к тому дню, когда его найдёте. Понимаете?

Миссис Кэрью ничего не поняла. Она тоскливо поднялась со своего места и сказала:

– Нет, нет! Это ты не понимаешь. А теперь беги погуляй, или почитай, или займись, чем тебе вздумается. У меня болит голова, я пойду прилягу.

Поллианна с тревожным, задумчивым видом медленно покинула комнату.



    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю