Текст книги "Королева Риррел"

Автор книги: Елена Жаринова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

Глава 12
СТРАНА ЗОЛОТЫХ СТАТУЙ

Золотая гора вовсе не преграждала путь реке: в этом месте Шумшан уходил в глубокий тоннель, за которым нашим глазам предстала удивительная страна Ихх-Подви – страна Золотых статуй.

Этим утром я открыла глаза, и впервые после смерти Рейдана пробуждение принесло мне радость. Что-то произошло со мной, будто долгая болезнь оставила меня. Пахло свежестью. В воздухе кружилась стайка изумрудно-зеленых бабочек. Лодка тихо плыла в зарослях удивительных желтых цветов, а впереди возвышалась Золотая гора. Я смотрела вокруг глазами ребенка, впервые познающего мир.

Мой спутник тоже изменился. Настороженный, недоверчивый взгляд золотистых глаз потеплел, он улыбался, а его рыжеватые волосы так красиво отсвечивали на солнце…

Мы нырнули в прохладный тоннель, после которого развернувшееся перед нами зрелище показалось еще великолепней. Шумшан, широко разливаясь, уходил вдаль – наверное, там было море. Стебли желтых цветов высоко тянулись к солнцу. По изумрудной поверхности реки скользили лодочки под белоснежными парусами; на мачте каждой из них сверкало золотое украшение, и солнечные зайчики от него кружили по воде. Стройные, обнаженные по пояс люди вытаскивали сети, в которых билась радужная рыба. Другие зачем-то черпали большим ситом песок у самого берега. Они с дружелюбным интересом смотрели, как мы причаливаем к берегу.

– Нам надо найти местного короля или князя, – Эстрил, выпрыгнув из лодки, подал мне руку. – Он должен знать, прибыли уже куоты с Аникодора или нет.

Эстрил забросил копье на плечо, заткнул за пояс ножи, подаренные бертмед, и мы пошли по дорожке, выстланной сухими стеблями. По обеим сторонам тянулось поселение, это были хижины, крытые соломой, – простые, бедные жилища. Но удивительно: на вершине шеста, поддерживающего любую из хижин, ослепительно сверкало золотое подобие солнца. Вход вместо матерчатого полога был завешан нанизанными на нитку резными золотыми дисками, которые мелодично позванивали на ветру. А у входа в каждую хижину стояла золотая статуя. Статуи были разного размера; некоторые изображали людей, другие животных, а третьи – каких-то диковинных существ.

У хижин были наружные навесы, под которыми женщины готовили еду на маленьких печках, сложенных из камней и обмазанных глиной. Все женщины, даже немолодые, были стройны и красивы. По местному обычаю единственной их одеждой была короткая юбка – из ткани или просто из соломы. И при этом на каждой сверкали золотые украшения: браслеты на руках и ногах, ожерелья, серьги. Молодые девушки вплетали в волосы гирлянды цветов, тоже казавшихся золотыми. Они провожали нас быстрыми белоснежными улыбками.

Все местные жители обладали золотистой кожей, их волосы были от соломенного до ярко-рыжего цвета, а глаза у большинства, зеленые с желтой крапинкой, напоминали тихие воды Шумшана в солнечный день. И все вокруг было пронизано солнцем, все сверкало и переливалось, все улыбалось нам, чужакам, так приветливо, что я не могла сдержать свой восторг. Я хватала за руку своего спутника, чтобы привлечь его внимание к чему-то, на мой взгляд, особенно удивительному, подставляла лицо солнцу, осторожно пробиравшемуся сквозь резные кроны пальм. Желание путешествовать, открывать новые для себя страны вновь овладело мной. Неужели целых пять лет прошло взаперти? Я будто слышала слова Рейдана: «В мире столько мест, которые мы еще не видели. Ни ты, ни я не созданы для скучной жизни, верно, Шайса?» И даже мысль о возлюбленном не навевала безысходной тоски, от которой хотелось замкнуться в себе. Я чувствовала легкую грусть, окружавшую меня золотистым туманом. Меня покинул тяжелый, тревожный сон, в котором я жила все это время, и ощущение полноты жизни возвращалось ко мне. А волосы Эстрила, золотящиеся на солнце, были неотъемлемой частью этой жизни…

Вождь ихх-подви, к нашему удивлению, тоже жил в хижине. Правда, она была больше и из-за обилия украшений казалась золотой. Возле входа стояло удивительное золотое изображение пальмы; ее листья, казалось, подрагивали на ветру. Хижину вождя окружало несколько жилищ поменьше. Как мы потом узнали, там жили жены вождя, первые красавицы племени.

Коцли, вождь ихх-подви, предстал перед нами во всем своем великолепии. Короткая юбка вокруг стройных бедер была собрана из золотых пластин и позвякивала при каждом шаге. Ожерелье из золотых бусин разной формы несколько раз обвивало шею и спускалось почти до пупка. На голове вождя был высокий султан из перьев золотого фазана – красивой, но нечистоплотной птицы, в несчетном количестве пасущейся между хижинами. Коцли был еще совсем молод: чуть старше меня, и смотрел на нас с детским любопытством, которое не могла скрыть забавная важность манер.

Вслед за Коцли покинули хижины его жены. Их было семеро – от одиннадцати до шестнадцати лет. Одетые в такие же золотые юбки, как их повелитель, девушки покрывали тела и лица, ресницы и волосы золотой пудрой. Как я потом узнала, это была пыльца особых цветов. «Золотые статуи!» – невольно воскликнула я, обращаясь к Эстрилу. Но он и так смотрел во все глаза, как будто забыл, зачем мы сюда явились. А потом начал беседу с вождем.

Я не понимала, о чем они говорили. Оказывается, Коцли знал язык Аникодора. Куоты Сената не раз заходили в морскую гавань и по Шумшану поднимались далеко вглубь страны. В обмен на золотые побрякушки, которые местные жители почитали за щедрые дары речного бога, аникодорцы снабжали туземцев всевозможными товарами. Однако, как рассказал мне потом Эстрил, торговля не отличалась оживленностью. Местные жители вели образ жизни насколько простой, настолько и благополучный и ни в чем не нуждались благодаря чудесному, влажному климату, обусловленному близостью моря. Пальмы им давали кокосы, река в изобилии приносила рыбу, фазаны несли яйца, а сладкие коренья, которые женщины собирали по берегу, служили основой многих местных блюд. Тучные стада антилоп кай-шо бродили в верховьях Шумшана. Аникодорцы много раз пытались приучить их к благам цивилизации, но ихх-подви только приветливо улыбались и предлагали золото – в подарок.

После беседы с Коцли Эстрил сказал:

– Куотов еще нет. Но недавно здесь побывали жрецы Воздуха на ниметоне и сообщили, что куот прибудет через две недели и поднимется до самой Золотой горы. Так что нам придется подождать. Вождь с радостью окажет нам гостеприимство. Правда… – в голосе Эстрила прозвучало некоторое недоумение, – Коцли говорит, что какие-то люди приходили сюда из пустыни.

– Может, бертмед?

– Я тоже так подумал. Нет, оказывается, бертмед уже много десятилетий не заходят так далеко на юг. Не знаю. Наверное, к нам это не имеет отношения.

Итак, нам предстояло ждать. Сначала я расстроилась: путешествие на Аникодор не только сулило мне осуществление мечты, до сих пор казавшейся сказочной. Было ясно, что где-то там, на этом далеком, загадочном континенте, находится Готто. Когда я спросила Эстрила, как обычно поступают в их стране с пленниками, он неопределенно пожал плечами. Меня это встревожило. Надо было попасть туда как можно скорее и в первую очередь разыскать Готто и Роут. Я надеялась, что Эстрил мне в этом поможет.

Тем не менее две недели среди людей ихх-подви обещали стать приятными и интересными. По приказу вождя несколько мальчишек быстро соорудили для нас просторную хижину. Внутри хижины была перегородка, делившая ее на две комнаты, кувшины с водой для омовения и соломенные подстилки. Один из мальчишек, Раусли, оказавшийся младшим братом вождя, долго говорил что-то Эстрилу по-аникодорски. Мой спутник озадаченно перевел:

– Он говорит, что у людей ихх-подви есть обычай: тот, кто поселяется в новом доме, обязан выпросить благословение у бога реки. Нужно собственноручно намыть себе золота, чтобы мастер отлил украшения и статую. Вождь Коцли приглашает нас на рассвете на реку. А сегодня вечером будет праздник. Они нам рады.

Когда заходящее солнце уронило на воды Шумшана золотую дорожку, народ ихх-подви собрался на берегу. Музыканты выбивали ритм на тамтамах, флейты выводили причудливую мелодию. Танец начали женщины. По случаю праздника все они были припудрены пыльцой, и в блеске заката их кожа и рыжие волосы казались, действительно золотыми. Женщины встали в круг и начали притоптывать ногами в такт тамтамам. Звенели браслеты на их щиколотках, тонкие руки танцовщиц сплетались, а гибкие тела гнулись, как стволы молодых деревьев на ветру. Потом к ним присоединились мужчины. Они стали изображать охотников, ловко жонглируя копьями, украшенными перьями фазана. Женщины искусно подражали повадкам пугливых антилоп кай-шо. Потом мужчины отбросили копья, каждый выбрал себе партнершу, и под все ускоряющийся ритм тамтама пары закружились в неистовой пляске. Золотые тела, золотые волосы, золотые блики заката – все слилось в моих глазах в сияющую круговерть.

Я задумалась о судьбе этих простодушных, гостеприимных людей, с их наивным видением красоты и любовью к золотым побрякушкам, безмятежным существованием, в котором поколения детей в точности повторяли образ жизни своих предков. Так ли нужна им Звездная сила, которая с моей помощью должна вернуться в мир? Если они станут частью возрожденной Риррел, не утратят ли они свою самобытность?

На следующее утро, еще затемно, мы отправились вниз по реке на изящной быстроходной лодке. Сам Коцли, Раусли и одна из его жен, различать которых под слоем позолоты я так и не научилась, отправились с нами. Раусли ловко управлял парусом, и лодка скользила по тихой зеленоватой глади между прочных и гибких стеблей желтых цветов, которые в этот ранний час еще спали. В полной тишине мы причалили к берегу. На отмели, зайдя по щиколотку в воду, все трое туземцев подняли руки вверх и развернули ладони к востоку. Нам с Эстрилом пришлось последовать их примеру. А солнце как будто только этого и ждало: его лучи брызнули из-за горизонта, венчики цветов раскрылись им навстречу, и золотой свет залил наши лица. В этот чудесный миг не хотелось думать ни о чем плохом. Бесхитростный и древний обряд любования восходом учил созерцать красоту и радоваться ей.

Затем Раусли деловито достал из лодки и вручил нам два сита: на деревянный каркас была натянута ткань. Коцли объяснил, что золото содержится в речном песке. Сито пропустит песок, разбавленный водой, а золотые крупинки, более тяжелые, осядут на ткани. Мы послушно отправились бродить по мелководью, а туземцы ждали нас на берегу.

Наверное, мы что-то делали не так, или нам просто не везло. А может, бог реки не хотел делиться своими сокровищами с чужеземцами. Я битый час ходила вдоль берега, спина устала от постоянных наклонов, а в моем сите блестело лишь немного золотого песка, да два слитка величиной с орех. Я заглянула в сито Эстрила: у него дело обстояло чуть лучше. Ему попались несколько крупных самородков. Разве из такого количества золота получится «солнце» для украшения шеста или статуя?

Заметив наше уныние, вождь что-то сказал своей жене. Юная красавица непринужденно сняла юбку, бросила поверх нее украшения – на песке образовалась целая гора золота! Оставшись нагишом, она зашла в воду и поплыла на середину реки. Тонкие руки, на которых еще сохранилась позолота, быстро мелькали над изумрудной гладью. Потом мы увидели, как ее рыжая голова ушла под воду. Ныряльщица долго не показывалась, а потом выплыла почти у самого берега. Тело ее, омытое рекой, теперь золотилось своим естественным цветом, а в руках она держала два больших золотых слитка! Добавив их к нашему улову, жена вождя вдруг схватила меня за руку и потащила к реке; дернув за одежду, она, очевидно, предлагала раздеться.

В храме нас приучили любоваться телесной красотой, а не стыдиться ее. Я размотала одежды бертмед, оставила их на берегу и вслед за женой вождя вошла по пояс в воду. Туземка стала жестами объяснять мне, как надо нырять, чтобы найти на дне золото, а потом снова рыбкой ушла под воду.

Я не особенно верила, что у меня получится. И под водой не сразу решилась раскрыть глаза. Но когда раскрыла… Оказалось, что солнечные лучи достигают самого дна Шумшана. Они золотили песок, и стебли цветов, и маленьких юрких рыбок, сверкавших, как драгоценные камни… А среди водорослей, клубившихся зеленым туманом, мне удалось заметить маленький золотой слиток.

Когда я, отфыркиваясь, всплыла на поверхность, держа добычу в руках, все ихх-подви торжествующе закричали, а Эстрил улыбнулся, как мне показалось, не без зависти. Выйдя на берег, я увидела, что жена вождя приводит себя в порядок: наносит последние штрихи кисточкой, макая ее в маленькую корзинку, которая оказалась под сидением в лодке. На кисточке блестела золотая пыльца. Шаловливо оглянувшись на мужа, она захватила побольше пыльцы и ловко стала наносить ее на мое лицо и тело. До чего же щекотно! Получится ли из меня золотая статуя? Художница подходила к своему делу вдумчиво, иногда отходя назад, чтобы полюбоваться на работу. Когда она закончила, я глянула на свое отражение в тихой реке и не смогла сдержать изумленного возгласа: самая настоящая жена вождя!

Оказалось, Коцли тоже так считал. Он стал что-то говорить Эстрилу. Тот слушал с серьезным видом, иногда кивал, а потом развел руками.

Когда мы возвращались, я спросила Эстрила, о чем шла речь.

– Видишь ли, – засмеялся он, – Коцли не прочь взять тебя в жены. Он обещал мне гору золота, а тебе – самый большой шалаш. Коцли был восхищен той честью, которую оказал тебе речной бог. Когда я стал возражать, он предложил отдать тебя его брату Раусли. Мне пришлось сказать, что ты моя жена и что я еще не обзавелся другими, а потому дорожу тобой.

– Он не предложил тебе поменяться? – фыркнула я.

– Нет. Для этого ты недостаточно хороша: слишком белая и темноволосая, – серьезным тоном сказал Эстрил.

Из речного улова местные умельцы сделали для нас несколько красивых подвесок для входа, довольно большое украшение на шест и маленькую, но изящную статую, изображающую птенца фазана. Я думала, золотые статуи связаны с какими-то верованиями ихх-подви, но нам объяснили, что предмет изображения каждый выбирает согласно своей фантазии, вкусу и количеству золота.

Живя среди народа ихх-подви, мы заразились их беззаботностью. Эти люди занимались только самой легкой и необходимой работой. Они никогда не ссорились, потому что им нечего было делить. Действительно, ведь золото лежало прямо у них под ногами! Простодушные туземцы вряд ли знали ему цену. Они были добры и искренни, по-детски любознательны и обладали природным тактом. Мне было так легко среди этих людей!

По местной моде я стала ходить с открытой грудью. Эстрил отводил глаза и краснел, но меня это забавляло. Мне не было стыдно – я знала, что хороша, – зачем же скрывать свои достоинства?

Я вообще заметила, что Эстрила смущает простота местных нравов. Он безо всякого удовольствия рассказал мне, что несколько девушек уже пытались заманить его к себе в хижину. На мой вопрос, чего же он растерялся, Эстрил буркнул что-то и нахмурился. Странный молодой человек! Уроженец самого развитого государства в мире, он тем не менее был одержим множеством предрассудков, которые сковывали его мысли, чувства и поступки. А однажды вечером Эстрил особенно меня удивил.

Мы лежали на берегу Шумшана. Осматривая окрестности, я облюбовала это место: от деревьев, купавших в реке свои ветви, падала уютная тень, а противоположный берег был особенно красив. Мы расстелили циновки. Я потягивала прохладное кокосовое молоко, засунув соломинку в отверстие, выдолбленное в орехе. Эстрил сосредоточенно глядел на воду из-под прикрытых светлых ресниц.

– Тебе нравится здесь, Шайса? – спросил он.

Я лениво кивнула. Мне было так хорошо, что не хотелось ни о чем говорить.

– Думаю, нам не нужно плыть в Аникодор, – сказал он вдруг.

Закашлявшись, я изумленно уставилась на него. Единственное, что меня беспокоило у ихх-подви, так это долгое отсутствие куота с Аникодора. Как бы ни было здесь прекрасно, мы просто отдыхали перед решающим путешествием. У меня есть возможность спасти весь мир, а я предпочту просто лежать на берегу?! Досадливо отшвырнув кокос, я набросилась на Эстрила.

– О чем ты говоришь? В чем дело? Куот будет здесь через три дня. Ты что… обманул меня?

– Нет, – решительно мотнул головой молодой человек, – я тебя не обманывал. Просто… Не нужно нам туда ехать, и все. Поверь мне.

Он, не поднимая на меня глаз, сжимал и разжимал мокрый песок в руке.

Я возмущенно вскочила.

– Как это не нужно?! А Риррел?! Звезды? И кроме того, ты забыл, что туда попал мой друг? Я, наконец, могу всем помочь! Хорошо, допустим, мы не плывем в Аникодор. И что тогда? Обратно в пустыню? Или останемся здесь навсегда? Мне очень нравится эта страна, но… И кстати: если придут куоты, как ты объяснишь нежелание ехать? Наверное, солнце напекло тебе голову, иначе как понять, что на тебя нашло!

Объяснять Эстрил ничего не стал. Он оставил меня на берегу одну, а сам быстро пошел к поселку. До вечера я его не видела, а перед сном он едва слышно буркнул:

– Забудь.

Конечно, я не забыла. Но любая тревога исчезала в этом райском краю. Я слышала за перегородкой взволнованное дыхание Эстрила и улыбалась – сама не зная чему. Неужели со мной происходит то, что я считала невозможным?

* * *

Разговор на берегу совсем выбил Эстрила из колеи. Он уже сам не понимал, чего хочет. Теплое, ласковое солнце, блеск золота, неприкрытые женские тела… У него кружилась голова – как в юности, в первые летние дни, когда женщины выходили на улицы в легких платьях и накидках. А эти жадные взгляды, которые и юноши ихх-подви, и мужчины постарше бросали на его красивую спутницу!

Каждую ночь он ложился спать на расстоянии шага от нее. Ему казалось, что сквозь тонкую перегородку проникает запах ее тела – или так пахли «речные солнца», как называли местные жители росшие в воде желтые цветы? И почти каждую ночь ему снился кошмарный сон: древнее святилище в горах, развалины храма, залитые мертвенным светом луны, Шайса, лежавшая связанной на каменном алтаре. Лунный свет отражался на поднятом клинке, сейчас кровь, горячая, алая, зальет алтарь… Он просыпался в холодном поту.

Впервые смысл древнего документа осознался им во всей его реальности. Жертва, которую надо было принести ради всемирного благополучия, была не какой-то неведомой девушкой, чье существование обозначил неизвестный ученый из былых времен. Шайса – это ее голубые глаза, ее улыбка, открытая, нежная и немного грустная, должны были погибнуть на алтаре! Ветру, то ласковому, то порывистому, таящемуся в ее облике, суждено умереть. От этой мысли он не находил себе места.

Внезапно ему пришла в голову абсурдная мысль: а что если остаться навсегда в этих краях? Он поделился ею с Шайсой – и что же? Девушка возмущенно отвергла его предложение. Она стремилась попасть на Аникодор, не зная, что спешит навстречу своей гибели. Но она говорила разумные вещи: действительно, здесь, в стране Ихх-Подви, его легко найдут и Сенат, и люди Ортега. Расплатой за двойное предательство будет смерть. И кроме того… На Аникодоре оставалась Алисса. И дочери, которые, наверное, скучают об отце.

Но даже тоска по дому, по округлым плечам Алиссы, не могла разрешить его сомнений. А что если раскрыть Сенату намерения Ортега? Да, Сенат тоже собирался использовать Шайсу в своих интересах, но, по крайней мере, она останется жива… Эстрил поежился, вспоминая холодный взгляд Ортега, в ушах прозвучал его низкий голос: «Магия Огня умеет себя защищать, мой друг. А еще она умеет мстить». «Ничего, – подумал Эстрил, – в благодарность за верность и за важные сведения, которые я предоставлю, Сенат защитит меня. Пусть мне достанется в награду жезл мага Земли, а не Огня – хоть какая-то выгода от моего путешествия». От этих мыслей ему становилось противно. Сидя без сна на соломенной подстилке, он нервно сжимал и разжимал кулак, и даже благословенный мир вокруг не мог защитить его от убийственных нападок совести.

…Около полудня прибежал Раусли и сообщил:

– По реке движется куот!

Глава 13
ИЕЛКОН

Эстрил никогда еще не видел куотов, способных пересекать океан. По озеру Сеолис ходили небольшие речные суда, спускавшиеся вниз по реке. Они были совсем не похожи на величественный корабль, от тяжести которого, казалось, Шумшан вот-вот выйдет из берегов. Белоснежные борта куота, сделанные из особого металла, едва не терлись о прибрежные камни, а широкое брюхо подмяло под себя заросли «речных солнц». Плавный изгиб тянулся от острого носа к округлой приподнятой корме. На носу была закреплена высокая прямоугольная пластина из металла, которая рассекала встречный ветер, она же служила флагом: на черном фоне красовался белоснежный айон с огненно-алым хохолком. Судно называлось «Врата Аникодора».

Обычно куотами, даже самыми большими, управляли несколько жрецов Воды. Этого было достаточно, чтобы день и ночь, сменяя друг друга, следить за течениями и «договариваться» с водной стихией с помощью заклинаний. Паруса куотам были не нужны: даже в самый штиль судно могло двигаться со скоростью подводных течений, которые, послушные заклинаниям, меняли свое направление так, как считали нужным жрецы.

Эстрил стоял на берегу Шумшана. Он чувствовал себя неловко: ему предстояло предстать перед людьми Сената в туземном наряде – почти голым, в одной лишь соломенной юбке на бедрах и с длинным охотничьим ножом на поясе, потому что прежняя одежда пришла в полную негодность. Мысли о своем внешнем облике отвлекали Эстрила от главного: кому – Сенату или Ортегу – передать Шайсу. Однако с принятием решения можно будет неделю повременить: по плану Ортега Эстрил должен как ни в чем не бывало садиться на куот Сената. Все куоты, идущие от Мешеорота до Аникодора, останавливались у острова Ромо, чтобы пополнить запасы пресной воды. Там Эстрила и его спутницу будет ждать ниметон Ортега.

Наконец на палубе открылся люк. Оттуда показалась голова с всклокоченными светлыми волосами и такой же бородкой, потом – сильные загорелые волосатые руки. Их обладатель ловко подтянулся и оказался на палубе целиком. Он был неопределенного возраста, весьма приземист: такие широкие плечи подошли бы более высокому мужчине. Серебристая туника из непромокаемой ткани – обычная одежда жрецов Воды – смешно топорщилась на выпирающем животе. На шее болтался на веревке железный треугольник.

Жрец встал, уперев руки в боки у самого борта; быстрые хитрые глазки остановились на Эстриле.

– Эй! Ты – как это называют? – туземец, их-подви?

Эстрил хотел было возмутиться, по, вспомнив про свой внешний вид, спокойно ответил:

– Меня зовут Эстрил. Я успешно выполнил важное поручение Сената. Меня должны были забрать отсюда.

Маленький жрец что-то пробормотал и снова исчез в люке. Эстрил терпеливо ждал. Наконец коротышка вернулся.

– Поднимайся на борт, тебя хочет видеть старший маг.

– А как я поднимусь? – спросил Эстрил, глядя на высокие борта куота.

Жрец снова пробормотал что-то – кажется, про «сухопутных черепах», но к ногам Эстрила упал веревочный трап.

Оказавшись на борту «Врат Аникодора», Эстрил вслед за коротышкой-грубияном спустился в люк. Внутри куот производил не менее сильное впечатление своей роскошной отделкой.

Они остановились у двери из красного дерева, и маг постучал.

– Открыто! – раздался голос.

Старший жрец Воды Лисмил с первого взгляда не понравился Эстрилу. Он, не мигая, смотрел на него, не спешил начинать разговор и даже не предложил сесть. Заговаривать же первым молодой человек счел ниже своего достоинства. Кто такой, в конце концов, этот Лисмил? Эстрил действует по поручению самого сенатора Ярвига.

– Итак, вы утверждаете, что вы – господин Эстрил, из Окоона, который около двух месяцев назад отправился из Шингвы на ниметоне Сената.

Взгляд Лисмила стал обвинительным. Эстрил, чтобы разрядить обстановку, попытался быть любезным и улыбнулся.

– Я понимаю ваше недоверие, господин Лисмил. Мой костюм не вполне соответствует моему статусу. Но мне пришлось столкнуться с некоторыми препятствиями. Тем не менее, поручение, которое мне доверил сенатор Ярвиг, выполнено. Могу ли я привести на борт девушку? Я думаю, нам стоит отправляться немедленно.

Лисмил не ответил, крикнув кому-то:

– Иелкон!

В каюту вошел коротышка.

– Отдайте ему свое оружие, – велел Эстрилу старший жрец.

– Но с какой стати?

– Ты – как это называют? – слушай, что тебе говорят, – деловито сказал коротышка, протянув руку за ножом. Эстрил нехотя подчинился.

– Не думаю, что сенатор Ярвиг одобрит такое обращение со мной, – сказал он Лисмилу недовольным тоном. В ответ последовал еще один немигающий взгляд.

– Сенатор Ярвиг мертв, – отчеканил Лисмил. – Он был приговорен к смерти как предатель. Учитель Эстрил, Сенат обвиняет вас в измене!

Эстрил бросился к двери. Но в коридоре его ожидали два дюжих молодца в серебристых туниках, плечистые, с широкими обнаженными саблями. Эстрил попятился назад.

– Взять его! – велел Лисмил.

В Специальной школе Эстрила учили разным приемам борьбы, и он знал, что сумеет себя защитить. Но, безоружный, против трех сабель, выстоять не мог. Он успел метким ударом ноги отбросить одного из жрецов к стене, увернулся от удара саблей второго, но лезвие третьего вонзилось в бедро, а потом его повалили на пол, приставив саблю к горлу. Опрокинутый им жрец поднялся и со злобой пнул Эстрила ногой, стараясь попасть по раненому бедру.

Лисмил нагнулся к нему.

– Ну что, негодяй, ты еще будешь сопротивляться? Мальчишка! Ты, верно, решил, что Сенат – это сборище дураков?

– С чего вы взяли, что я предатель? – прохрипел Эстрил.

– Ты хочешь знать? Изволь. В Сенате нашлись толковые люди, которые усомнились в решении Ярвига – как оказалось, не напрасно. У твоей драгоценной супруги завелся любовник – с замужними женщинами это случается. Слушаешь меня?

– Лжешь! – дернулся Эстрил, но острие сабли до крови уперлось в горло.

– Зачем мне лгать? – деланно удивился Лисмил. – Ты лучше послушай, что было дальше. Твоя прелестная жена давно мечтала избавиться от тебя. Ее любовник представился секретарем окоонского Дома Сената. Это было почти правдой: Беркол – доверенное лицо господина Юнила, нового члена Большого Сената. Твоя жена рассказала ему о твоих встречах с сомнительным стариком Стратолом. Очаровательная Алисса добилась, чего хотела: она теперь свободна. Совершенно свободна. Ведь что есть совершенная свобода, как не смерть?

– Нет! Я тебе не верю. Ты сам предатель, ты не подчиняешься Сенату!

– Итак, твоя жена мертва, – невозмутимо продолжил Лисмил, – дочери в приюте. Сомневаюсь, что ты когда-нибудь увидишь их, так что им придется привыкать к сиротской доле. Бедные избалованные малютки! К сожалению, старик Стратол так и не успел нам сказать, кто стоит во главе заговорщиков. Он тоже внезапно скончался. Но ты нам расскажешь. Ты всерасскажешь!

Лисмил продолжал говорить. Ему, видимо, доставляла удовольствие беспомощность Эстрила. Ведь поверженным противником был не простолюдин, а приближенное лицо одного из сенаторов, и от этого унижать Эстрила было особенно приятно. Но Эстрил не вслушивался в его слова. Оцепенение и равнодушие к своей доле удушливо навалилось на него. Алисса предала его… Она мертва… А значит, и он сейчас умрет.

Сильный удар сапогом под ребра заставил его очнуться.

– Говори, негодяй, где девчонка? – рявкнул Лисмил.

Эстрил вовсе не собирался скрывать местонахождение Шайсы. Напротив, передать ее в руки Сената значило надежно спрятать от Ортега. Он даже готов был сказать, что на острове Ромо их ждет ловушка. Старший жрец нагнулся почти к самому лицу своего пленника. Но Эстрил ничего не успел сказать ему. Вдруг на лице мага появилось удивление, как будто он прислушивался к чему-то, происходящему внутри него, а потом изо рта Лисмила потекла струйка крови. Он медленно упал прямо на распростертого на полу Эстрила. В спине его торчала рукоятка охотничьего ножа с традиционным узором бертмед. Коротышка Иелкон, размахивая саблей, вскочил на стол.

– Не ожидали? Ну, что – как это называют? – защищайтесь, чертополох вам в глотку!

Маги на мгновение опешили. Воспользовавшись этим, Эстрил поднялся на ноги.

– Эй, парень, бегом за мою спину! – крикнул ему коротышка, и молодой человек скользнул через стол. Раненое бедро отозвалось пронзительной болью.

– Кто ты? – спросил он Иелкона.

– Меньше слов, больше дел, парень. Потом будем – как это называют? – объясняться.

Иелкон угрожающе водил саблей, и было видно, что он не впервые обращается с оружием.

– Это все, кто есть на куоте? – Эстрил указал на троих магов. Они уже пришли в себя после гибели своего начальника, а также предательства соратника и намеревались сражаться.

– Ха, чертополох им в задницу, если бы! Еще пятеро. Эти маги, а те просто солдаты, троги. Им поручено взять тебя живым, но теперь… Как это называют? Я бы на это не рассчитывал.

Мысли вихрем проносились в голове Эстрила, пока он стоял за спиной неожиданного союзника. Итак, его план провалился: Сенату известно о его сотрудничестве с Ортегом, и никакая явка с повинной не поможет спастись от казни. Остается только бежать под крыло Ортега. Но что тогда будет с Шайсой?!

– Эй! – окликнул он магов. – Заключим договор. Вы дадите мне сойти на берег, а я приведу вам девушку…

– Ты что, спятил, чертополох тебе под мышку! – Иелкон лягнул его ногой.

– В чем дело?

– Потом скажу, в чем дело. Только девчонку им не отдавай.

По палубе прогромыхали сапоги – наверняка спешили на помощь троги.

– Надо выбираться наверх, – тихо сказал Иелкон, – иначе – как это называют? – перережут нас тут, как гусят.

И он рванул вперед, с боевым воплем взмахнув саблей, которая затем с лязгом ударилась об оружие одного из магов. Эстрил же бросился к лавке в углу – там он давно заметил внушительную рукоять тяжелого палаша, какие носили конные троги. Почему он оказался в каюте мага Воды – неизвестно, но оружие оказалось весьма кстати. Палаш предназначался для сражения в чистом поле, а не в тесной каюте, он был громоздким и тяжелым, но мощь наносимых им ударов с лихвой возмещала эти недостатки.

– А ну, кто еще уцелел? – с веселой злостью заорал Эстрил, потрясая палашом.

Маги явно не ожидали такого поворота событий. Пока один отбивался от Иелкона, двое попытались прорваться к двери. Бывший пленник трижды взмахнул палашом. Первым ударом Эстрил, еще не приноровившись, разнес фонарь под потолком. Посыпались осколки, добавив сражающимся новых ран. Второй удар пришелся убегавшему магу по левому плечу, третий надвое расколол стол. Палаш увяз в полу. Уцелевший маг, увидев, что противник остался безоружен, с яростным воплем устремился на него, собираясь проткнуть саблей насквозь.