Текст книги "Песня моей души (СИ)"

Автор книги: Елена Свительская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 47 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]

– Не беспокойтесь, я всё объясню нашему королю, – ответил рыжеволосый, дослушав меня. – Теперь вы можете возвращаться. Эй, кто-нибудь, проводите её. Иногда у нас на улицах неспокойно.

Те же стражники, с которыми шла на площадь, развернулись и направились к воротам. Любезно сообщили, что проводят меня, чтобы я не заблудилась.

Поворачиваясь к графу спиной, заметила выскользнувшего из-за фонтанов пожилого мужчину, который слишком внимательно меня разглядывал и слишком старательно вслушивался в каждое слово. Откуда-то появилась уверенность: от старика следует ждать чего-то плохого. Сердце на миг замерло, потом забилось, но не так же, как раньше.

Стражники молчали, широкие и узкие улицы тянулись одна за другой. Вроде бы всё хорошо и ко мне прислушались. Мириона молчала, вероятно, наблюдала за оставшимися сзади людьми…

До ворот оставалась одна длинная и просторная улица, когда...

«Беги!»

«Куда?»

«Направо. Там узко и темно. Только быстро, быть может, успеешь выскочить в другие ворота!»

От неожиданности, чуть задержалась, хотела спросить Мириону, чего произошло. Из закоулка выскочили семь стражников. Один закричал, чтобы меня ловили. Побежала, но слишком поздно: они меня догнали, схватили за волосы, связали руки толстой и грязной верёвкой.

– Посол велел посадить её в тюрьму. Он пошлёт гонца королю. Тот, кажется, её разыскивает.

«Но почему?» – в отчаянье подняла глаза к небу.

«Министр, которого ты встретила у главных ворот королевского дворца, решил, что ты и твои слова могут быть опасными, и народ из-за них способен восстать»

«Отчего ты не предупредила меня?»

«Ты не спрашивала о нём. Ты не спрашивала, стоит ли идти одной. Ты сама решила. Вы сами должны решать. И, какие бы глупости вы не затевали, мне остаётся лишь смотреть на вас!» – с отчаянием сказала она. Не может помогать без наших просьб? Наверное, это невыносимо: быть не в силах многое изменить и молча лишь смотреть за всем. Верить в людей, ждать от них красивых поступков, от тех кто может сейчас, в такой ситуации, от тех, кто стремится. Верить и видеть, что человек ничего не смог и не захотел.

«Мы всегда верим в вас» – почему-то возразила Мириона. И замолчала. Мы – это мир и она? Но кто та «она»? Да и… какое мне сейчас до этого дело?!

Меня привели в тюрьму, заперли в сыром и мрачном подвале. Почти под самым потолком было крохотное окошко, в которое проникал воздух, шум города, иногда пыль, слабые лучи солнца и изредка капли дождя. У меня отобрали сумку, не оставив даже кусочка от той еды. Впрочем, обиднее было потерять подарок от любимого, которого теперь больше не увижу.

Первый день просидела на начавшем плесневеть сене. На душе было мерзко. Ничего делать не хотелось. Стражники и тюремщик несколько раз проходили мимо и язвили. Мол, должна говорить спасибо, ведь они помогут мне встретиться с королём.

С королём было бы хорошо увидеться, но вряд ли Ростислав меня выслушает. Или всё зависит от того, что я скажу? Чего говорить не представляла. Каждый светополец знал, какой жестокий, упёртый и несговорчивый человек наш молодой король. И к этому человеку я пыталась попасть. Отчаяние толкает на немыслимые поступки. И брат не зря хотел запереть меня дома, да ещё и связать. Впрочем, что толку думать об этом теперь? Выбраться бы!.. И слова подобрать, такие, которые тронут сердце Ростислава и заставят задуматься о перемирии, о том, какое благо – дружба с соседями, мирное время…

На второй день задумалась об истории, о людях, живших задолго до моего появления на свет. От многих из них ничего не осталось. Ни имени, ни упоминания в летописях. А в сердцах некоторых горела и не угасала любовь. Они могли отдать свои жизни, чтобы кто-то из их потомков или из людей их народа был счастлив. Они могли предпринять что-то. Им или удавалось чего-то изменить, или не удавалось. Потомки тех людей и потомки их друзей забыли о них. Память, похоже, не вечна. Она, как и всё, рано или поздно уходит. Грань отделяет чью-то жизнь от небытия. Есть ли что-то за Гранью для души – неизвестно.

Кого-то утешает думать, что там тоже что-то есть, кому-то – бодрее жить, думая, будто там нет ничего. И другая грань закрывает от нас прошлое.

Я как песчинка в море. Море смоет меня и унесёт. Место, где лежала песчинка, без этой песчинки обойдётся. Проигравших легко забывают. Помнят только о победителях. Тех, кто не всегда добивался победы честным путём. Ох, Мириона, я, похоже, сумасшедшая! Мечтаю примирить три страны, враждующие около шестидесяти лет! Надеюсь всем объяснить, что нужно жить без ненависти, да ещё и стать друзьями своих врагов!

«Ты не первая и не последняя. Такие, как ты, бывали и будут» – отозвалась она. Голос её долетал как будто издалека.

«Они ведь тоже старались ради будущего? Будущего своего, своих родных или всех?»

«Конечно. Они хранили жизнь и мир. Светили во тьме и тишине. То были люди, которые не могут не светить либо уставшие от тьмы. Я помню каждого из этих людей. Что они думали, что они чувствовали, о чём мечтали, как они старались и как им было больно… Хотя, вообще-то, я помню каждого из когда-либо живших людей… и прочих существ… Я помню вас всех, но я с нежностью храню память о тех, кому был дорог мир, кто совершал добро. Только вы не спрашиваете меня о них. Вы считаете, будто всё исчезает, но есть то, что никогда не пропадёт. Вся память о вас остаётся со мною»

«Расскажи мне о них, пожалуйста! Возможно, моей жизни не хватит, чтобы услышать про всех из них, мне хочется знать хоть о ком-то!»

Целый день и часть ночи слушала её. Узнала много интересного. Когда Мириона увлекалась рассказом, я будто бы проваливалась в реку её воспоминаний… Как будто бредила или видела сон, где чётко могла разглядеть тех людей, яркие события из их жизни… Мир, как признался, выбирал самые яркие крупицы из своей бездонной памяти, так как полностью услышать обо всех я бы за всю свою жизнь не смогла… И я, слушая рассказы мира, будто бы видя их, восхищалась делами других, смелых, добрых и благородных… Сочувствовала их боли… Волнуясь, смотрела, как изгибались, как поворачивали и как обрывались их жизненные тропы... И я поняла, что память обо всех не сохранилось только среди людей, но это не значит, будто бы их не было, ведь в памяти души мира они все по-прежнему были живы…

Через шесть дней пришли молодые воины и вывели меня из подвала. Руки опять связали, потом меня грубо, как мешок со свёклой, закинули на телегу. Покормить перед дорогой забыли. Почти все шутки, которыми они перебрасывались, были обо мне. Сначала издёвки меня задевали, потом подумала: иными эти парни стать не могли, ведь им не говорили, что можно вести себя по-другому, и попробовала пропускать шутки мимо ушей. Воины ещё около часа продолжали смеяться, прогоняя скуку, потом, не дождавшись ни единого слова от меня, одновременно обернулись взглянуть, чего со мной случилось, не свалилась ли я ненароком с телеги где-то по дороге, не развязалась ли, не сбежала ли?.. Убедившись, что я только села, а так там же еду, резко отвернулись и дальше ехали в молчании.

На нас никто не нападал, поэтому через три дня мы целые и невредимые, если не считать моих синяков, добрались до столицы. Сердце на миг замерло, когда мы выехали из леса. Роман обычно находился рядом с воротами, может смогу его увидеть? Вот только что ему сказать? Не знаю, кинется ли меня выручать? Надеюсь, не кинется, ведь его могут серьёзно ранить или сразу отправят за Грань. Пусть лучше он живёт, что бы ни случилось с его сестрой.

«Он пока с порученьем отправлен к другой стене. Мне его вернуть? Хочешь его увидеть?» – заботливо поинтересовался мир.

«Ему будет больно видеть меня такой. А то и кинется меня отбивать. И вдруг его убьют в этой драке? А ты… ты чего молчишь?»

«Так ты ж хотела поговорить с Ростиславом»

«Ага, я таки еду к Ростиславу – и ты потому молчишь?»

«Ты хочешь по-другому добраться до твоего короля?»

«Да ладно, раз уж меня уже к нему везут…»

Интересно, где теперь мой любимый и где Эндарс? Впрочем, сейчас нужно надеяться только на саму себя. Мириона не сможет выручать из всех переделок и бед. Да и не обязана она меня всегда и во всём выручать. В чём моя сила неясно. Надо выяснить, пока не поздно.

Обо мне все воины, охранявшие главные ворота столицы, уже знали. Приглядывались, силясь разглядеть покрасневшие глаза, следы слёз, хоть какую-то тоску или испуг. Моё спокойствие настолько изумило их, что удивительно, как пауки не сплели паутину в разинутых ртах, а то бы мух поймали много.

– Сидит девка неподвижно как камень. Неужели и не догадывается, чего наш король с ней сделает? – спросил какой-то подросток у стоящего рядом парня.

– Да ей, похоже, всё равно, чего с ней сделают. К Среднему городу воинов привела, а с собой на переговоры ни одного из спутников не взяла. Дура.

– Чего с неё взять-то? Разве бабы чего-то понимают, кроме как огороды растить да жратву готовить? И до чего наглая девка – и попёрлась говорить к королю!

Подобных речей я за свою жизнь слышала немало, потому не обиделась и не ответила грубостью. Меня оглядели со всех сторон, обсыпали усмешками. Только после этого воин, сидевший в телеге, прикрикнул на лошадь – и та неохотно потянула нас с телегой по мощеной дороге. Трое на лошадях заняли места справа, слева и сзади телеги.

Когда оказалась во дворце, мне почему-то подумалось вдруг, будто Кан где-то поблизости. Выкинула нелепые мысли из головы и вернулась к речи, заготовленной для Ростислава. Рассказы Мирионы помогли мне составить обращение к королю намного лучше, чем прежде: я у героев былых эпох и разных стран, показанных Мирионой, их речи подсмотрела и самые яркие словесные сочетания запомнила. Вроде бы. Ну, хоть что-то же запомнила!

За очередными створками высоких дверей оказался наполненный людьми зал. В глубине зала, на массивном троне сидел молодой мужчина в темно-бордовых одеждах. От его жестокого взгляда по спине пробежал холодок. Он точно не собирался меня выслушивать, скорее всего, желал поиздеваться. С одной стороны от трона застыл светловолосый эльф в одежде с какой-то мелкой вышивкой. С другой… я не знала лица этого эльфа, но когда его серые глаза впились в моё лицо, я вдруг почувствовала, что это он, это Кан стоял возле Ростислава и взволнованно смотрел на меня! Впрочем, даже если он и волновался, на лице его этого не отразилось. Разве что пальцы его как-то судорожно сжались на поясе, стиснули какую-то висюльку-украшение.

«Прости, Алина, я не успела его отсюда увести»

«Да ладно, я так рада видеть его! Ведь это он? Это Кан?»

«Это он»

И я с трудом удержалась, чтобы отвести взгляд от такого родного незнакомца.

– Нахалка, ты хочешь попросить прощенья? Может, я тебя помилую, – губы короля растянулись в язвительной усмешке, – Может…

– Я всего лишь хотела, чтобы вам передали мои слова, – почтительно поклонилась.

– Об этом уже позаботились.

– Полагаю, вам передали не то, чего должны были передать. Я никого не просила восставать против вас, говорила лишь о том…

– Никто никого не призывает восставать. Мятежи происходят лишь из-за каких-то ничтожных недоразумений, – ядовито сказал Ростислав, поигрывая медальоном из кроваво-красного камня в форме когтя. – Всегда одна и та же история…

– Прошу вас, выслушайте, мой король! Меня оклеветали!

– Как будто я обязан вас всех выслушивать! Все могут приводить воинов, сыпать яд в мою еду, прокрадываться с кинжалами в спальню, и почему-то их всех нужно выслушивать. Почему-то их ещё нужно отпускать, чтобы они опять возвращались. Не дождётесь! Пока трон мой – решать, как с вами поступать, мне. Особенно, когда вы сами приходите мне в руки.

Наши глаза встретились, взгляды столкнулись, как мечи. Ох, так же ничего не добьюсь, надо его переубедить. Понимаю, его другому не учили, ему ни словом, ни намёком не сообщали, что можно быть иным. Он устал, боится, замёрз от холода, сопровождающего его.

Дай же согреть тебя, дай рассказать о другой жизни! Вокруг меня её свет, вечное море, коснуться которого дано и тебе…

Король не заметил свет, лениво отвернулся, зевнул:

– Она мне надоела. Эй, кто-нибудь, перережьте ей горло.

Кан сразу же шагнул вперёд:

– Я избавлю вас от неё.

У меня на миг потемнело в глазах. Неужели он появился здесь только для этого?! Но… за что?! Он хочет убить меня? И с таким спокойным лицом предлагает это моему врагу?!

«Он хочет отправить тебя к Роману и Эндарсу, притворившись, будто тебя сожжёт» – сообщила Мириона, – А оттуда ещё куда-нибудь, подальше»

«Опять мне ничего не удастся! Ох, могла бы я сбежать от них, вместо того, чтобы безуспешно объяснять, что случилось на самом деле!»

«А если ты будешь жалеть, что не договорила с Ростиславом или что сбежала от Кана?»

«Помоги, прошу!»

Меня окружило пламя. За два удара сердца накрыло головой. Казалось, вот-вот задохнусь, или перед уходом за Грань почувствую боль, но оно не обжигало, лишь сильно грело. По лбу скатилась капля пота.

«Ты правда не хочешь увидеть брата и Эндарса?»

«Я хочу мира во Враждующих странах! Помоги…»

Непривычное чувство, такое, какое бывает только во сне: я сливаюсь с лёгким ветром, таю, рассыпаюсь и растворяюсь в окружающем мире, какие-то мгновения снова вижу зал, вижу, как исчезает вспыхнувший огонь, как нервно сжимает подлокотники трона молодой король, как испуг в его глазах сменяется виной. Лица окружающих его расплываются, успеваю лишь запомнить взгляд любимых серых глаз. Затем начинаю видеть вместе с ней.

Теперь для нас нет иллюзий, мы отличаем правду ото лжи. Непонятно лишь, почему Кан раздвоился. Хотя… нет, Кан один. Только тот второй эльф на него очень похож...

О, какой полёт! Я свободна, бесконечна, лечу в небе и вижу столько всего красивого подо мной! Только меня никто не видит! Как это похоже на сон…

Очнулась, когда моя спина намокла. Лежала на влажном мхе, на колючей хвое, где-то в тёмном лесу. Скрипели деревья. Дул холодный ветер. Осознание того, чего натворила, сменило прекрасное чувство полёта и единства со всем миром. Не следовало бояться недоверия, можно было им доказать, пусть и не сразу, через много дней, но сказать! Увы, теперь Романа и Кана рядом нет. Может, они возненавидят меня за моё упрямство и очередной побег. Может… или простят меня когда-нибудь?.. Может, кто-то из них простит меня когда-нибудь? Кан. Или хотя бы Эндарс? Ну, хоть кто-то?.. Впрочем, хватит ныть, Алина. Надо идти дальше. Выполнять мечту, тем боле, что сам мир на моей стороне и будет чем-то мне помогать. И… если мы с братом, Каном и Эндарсом больше не встретимся, если они возненавидят меня за упрямство, за мой побег, виновата буду только я со своей мечтой. Но я сама выбрала такой путь. Я сама всё это выбрала. А потому, что толку мне роптать?..

Ни единой слезинки не позволила себе уронить с тех пор, как убежала из дома, а теперь не смогла удержать ни первую, ни вторую, ни третью…

«Но почему он оказался там, Мириона? Почему там был мой любимый?»

«Он пришёл, чтобы спасти тебя. Услышал слухи, что к Ростиславу везут какую-то сумасшедшую девицу, устроившую мятеж в Среднем городе, предположил, что это ты – и решил подобраться к королю поближе, чтобы было больше шансов тебя спасти»

Выходит, Кан всё-таки вернулся, обнаружив мой уход, искал меня, а выяснив о том, что меня поймали, желал спасти. А я сбежала от него. И просила Мириону, чтобы никто не нашёл меня, если не захочет помочь исполнить мечту. Какая я корыстная, глупая! К чему теперь просить мир что-то изменить? Мириона предупреждала, что буду жалеть, но я не послушалась. Да и сможет ли мой любимый простить меня, понять меня? И имею ли право плакать? Раз хотела идти к мечте, значит, и иди к своей мечте, Алина. Стерпи боль, ведь ты сама её выбрала. Стерпи непонимание, ведь ты не желала дать им время тебя понять. И не плачь: твои слёзы ничего не изменят. Твой путь будет нелёгким. Тебе придётся вынести все падения, все ушибы.

Поднялась, утёрла слёзы.

«Что за лес окружает меня, Мириона?»

Она назвала.

«Я не слышала о таком. В какой части Светополья он находится?»

Чуть помолчав, Мириона уточнила:

«Ты сейчас в Новодалье»

«Я… в Новодалье?! У этих?…»

«Там бы тебя искали. К тому же легче всего было переместить тебя сюда»

Кричать, что в Лысегорье, протянувшееся за Эльфийским лесом, или в Многоречье, укрытое за Лысегорьем, я отправилась бы с большей радостью, чем к врагам в Новодалье, я постыдилась. Хотя, думаю, она это всё заметила. Впрочем, сейчас надо думать, что делать с моей одеждой, ведь я одета как светополька…

«Неподалёку есть растение, соком которого здесь красят ткань» – Мириона не выразила ни малейшего недовольства, хотя, несомненно, знала о моём возмущении этим местом, куда она меня перенесла.

«Ещё бы ниток, вышивку на платье сменить»

«Там лишь пару веточек нужно срезать, я тебе камень покажу острый»

«Пару веточек? Но ведь у меня вышивка светопольская!»

«Между нами говоря, новодальская вышивка простонародья не сильно отличается от светопольской»

Я удивилась, но послушалась её советам. Идя, куда она указывала, нашла нужную траву. С грустью отрывала вязаную тесьму – подарок Романа, затем долго мяла веткой в треснувшей глиняной чашке толстые стебли и листья, доливала воду. Утром следующего дня наконец-то закончила необходимое дело. Моё серовато-белое льняное платье стало тёмно-зелёным. Тесьму пришлось закопать в землю. Скорее всего, я не вернусь и не заберу её. Ну что ж, всё равно придётся что-то терять. У меня отобрали моё единственное сокровище – сумку Кана, теперь расстаюсь с подарком брата. Но намного болезненнее по своей воле оказаться вдали от самого Кана.

В полдень следующего дня пришла к малым воротам новодальской столицы. На руках несла лесные ягоды, завёрнутые в широкие листья. За ягоды здесь надеялась получить немного медных монет.

Оказавшись около людей, ожидавших, когда откроют ворота, затянула:

– Ягоды, сочные и лесные, по три медяка!

– Что за ягоды? – заинтересовался низкий длиннобородый старик.

– Лесная малина и земляника.

– Малинку давай, – и он полез за деньгами.

– Не возмутитесь, что много беру?

– Ты-то много берёшь? Ты-то как раз мало берешь! – и старик протянул три медяка. Чуть поколебался и протянул ещё три, – И землянику.

Ему пришлось самому развернуть несколько свёртков, чтобы найти и малину, и землянику. Он не возражал, успел придирчиво изучить ягоды и как будто остался доволен. На стене зашевелились, зашептались. Вскоре ворота приоткрылись и в щель проскользнули два воина средних лет. К моему изумлению и возмущению собравшихся людей, они направились прямо ко мне. Без разрешенья заглянули в свёртки, выбрали себе по два с земляникой и по одному с малиной. Тот, который был коренастым, сразу исчез за тяжёлыми массивными створками, а второй, высокий, приостановился и проворчал:

– Чего стоишь? Заходи, пока не передумали.

– А мы? – возмутилась какая-то женщина с большими корзинами, накрытыми платками.

– Подождёте, пока ворота опять откроем. И готовьте монеты. Нынче у королевы затевается праздник, поэтому по два медяка с каждого.

– Это же грабёж! Раньше нас пускали и ничего не брали! – зашумели люди.

– Вчера у короля был тот закон, сегодня другой. А мы обязаны выполнять всё, чего нам приказали. Мы люди подневольные.

Быстро прохожу мимо людей, переругивающихся со стражником, и пролезаю в щель. Если считать в ягодах, с меня взяли больше, чем с тех людей, но требовать справедливости глупо, ведь вступиться за меня некому. То есть… не отрывать же мир от его важных дел по таким пустякам.

«Ничего, я не в обиде» – отозвалась Мириона.

Спросив дорогу, я направилась к столичному рынку. Большинство встречавшихся мне горожан были плохо одеты. Проходя мимо фонтана, увидела несколько дам и кавалеров. Их одежда была какой-то тусклой, бледной. Всего лишь двое, пожилой мужчина и дама рядом с ним, посверкивали драгоценными камнями, оправленными в золото и серебро, и на шеях, и на одеждах, и на предплечьях и на пальцах. Неужели это Новодалье, известное своим богатством и пышностью? Или слухи лживы, или долгая вражда лишила новодальцев былого блеска? Или то собрались не самые важные представители местной знати? Впрочем, какое мне дело?

На маленьком рынке было людно и шумно. На меня вначале косились с подозрением, потом начали подходить, разглядывать ягоды. Почти все подошедшие покупали. Вскоре кто-то пожаловался мне на «мужика, за пригоршню пятнадцать медных берущего» и на «бедную жизнь горожан, которым ягод поесть хочется». Я изумилась, услышав об этом наглеце, а женщина, на него жалующаяся, начала говорить заодно и про свою трудную жизнь, и про старых немощных родителей, и про малых детей, и про ленивого мужа. Говорила долго, уныло. Горожане косились на нас и проходили мимо.

– Поговорила с тобой чуток, и полегчало мне, – вздохнула женщина. – А у тебя самой кто-нибудь есть?

– Никого.

– Горе из-за этой вражды.

– Верно. Не будь вражды, многих бед бы не было.

Новодалька улыбнулась мне грустно – и мне от этой её улыбки самой стало тоскливо – и сказала:

– Мне трудно представить другую жизнь.

Да, люди уже и не думали, что могло бы быть, если бы прекратилась вражда…

– Семьи оставались бы целыми, наши дети бы играли друг с другом и…

Женщина слушала внимательно и пару раз даже мечтательно улыбнулась. Кто-то из идущих мимо горожан приостанавливался и оставался послушать. Кто-то язвительно или недоверчиво усмехался. Затем все, кто слушали меня, разошлись. Начали расходиться покупатели, торговцы. Пока медлила, не решаясь спросить, до какого часа разрешено торговать, на рынке появились худенькая девочка в дорогом тёмном платье с узким подолом, расширяющимся от колен к ступням, и широкоплечий воин в кольчуге, с мечом в светлых ножнах.

Что-то в лице девочки привлекало внимание. На первый взгляд оно казалось спокойным, но на второй, более внимательный, каким-то трагично безучастным. К тому же кожа её была подозрительно бледной, как будто она много времени сидела дома, избегая встречи с солнечными лучами. Или была нездорова. А в глазах почти растаяла жизнь. Что же случилось с ней? О, как бы я хотела зажечь в ней тёплый, ликующий огонёк, который должен светить в детских глазах! Впрочем, ребёнок ли она? Дети должны верить в сказки и победу добра над злом, должны смеяться и играть, бегать, зажигать в усталых сердцах взрослых желание делать добро. Но дети Враждующих стран очень редко бывали такими: они слишком быстро вырастали, слишком рано начинали ненавидеть, желая отомстить. Стоило ли отдавать драгоценные годы детства на такие грустные мечты? И могли ли они стать другими в странах, где затянулась вражда?

Девочка на мгновение столкнулась со мной взглядом. Застыв на мгновение, медленно пошла ко мне. Нежелание жить, какое-то равнодушие проскальзывало в её движениях. И одновременно в них замечался некоторый интерес.

Желание дарить тепло вспыхнуло, охватило всю мою душу. Совсем рядом, за моей спиной, заплескалось море света.

Неожиданно пришла догадка: девочка шла на тепло, на свет, измучившись холодом окружающих. И мне вдруг захотелось слиться с морем света – и через себя передать его ей, этой усталой болезненной малышке. И, вместе с тем, я ощущала, что всё сильно изменится, если стану едина с этим светом. Я вдруг испугалась перемен, испугалась потерять привычную себя от соприкосновения с этим морем света. Но страх появился и тут же исчез…

Ещё более приятным, чем единство с миром, родной землёй, было чувство единства с этим таинственным морем. Я как-то сумела предугадать: девочка не дойдёт до меня. Рванулась к ней и подхватила едва она начала падать. Прижала к себе и нежно обняла. Не понимала, как долго обнимала незнакомку, не обращала внимания ни на что, не желала ничего иного кроме как согреть её усталую душу…

Она шевельнулась, и всё как будто вернулось на свои места.

– Вы кто?

– Обычная девушка.

– Но с вами так хорошо…

– По-моему, ты – целительница, – заметил мужчина. Стало понятно: в отличие от незнакомки, он не знатного происхождения, и, вдобавок, грубоват. Вероятно, охранник.

– Ошибаетесь, у меня нет целительского дара.

– Что же, по-твоему, сейчас случилось? – его взгляд впился в моё лицо.

– Ей стало плохо, а я просто поддержала её, пока ей не стало лучше.

– Она никогда так быстро не приходила в себя, – уважения у него не было ни ко мне, ни к своей госпоже.

Пока пыталась понять, что произошло и как теперь оправдаться, чтобы не возникло каких-либо подозрений, воин предложил:

– Не желаешь ли исцелить графиню Цветану? Наш король приходится ей дальним родственником и заплатит золотом. Разумеется, если у тебя хватит сил чтобы исцелить её полностью. Бесчисленное число «лекарей» и «целителей» пыталась, но ей от них порой становилось хуже.

Я смотрела в умоляющие и доверчивые детские глаза и жалела, что не могу ни исцелить её, ни вылечить травами. Слышала кое-что о целенных травах от любимого, но ничего не узнала о подобной болезни. Ох, будь бы я целителем, могла бы ей помочь и немножко приблизить осуществление мечты, выполнения своего обещания!

«Пока ты единственная, кому это удастся. Потребуется забота и отвар из стеблей травы. Здесь эта трава не растёт. Ближе всего местечко рядом со столицей Черноречья»

«Значит, надо добраться до места с травой и потом вернуться обратно? Это трудно»

«Ей нужно около двух месяцев пить отвар из той травы. Каждый день нужно пить. Обязательно из свежей травы, от сухой для неё пользы будет мало»

Значит, девочку ничто не вылечит. Сомневаюсь, будто Вадимир отпустит со мной свою юную родственницу в какую-нибудь чужую страну, о Черноречье и речи нет.

– О, я бы отправилась даже к нашим врагам, помоги бы это мне выздороветь! – с горечью молвила Цветана, не дождавшись моего ответа.

Вздохнув, признаюсь:

– Увы, вот к ним-то нам и пришлось бы отправиться, чтобы вас вылечить. Целебная трава, которая может вернуть вам здоровье, растёт в нескольких местах и самое ближайшее у столицы Черноречья, Связьгорода.

Графиня и воин призадумались надолго. Да, понимаю, это странное и неожиданное предложение. Тем более, что новодальцы давно враждуют с чернореченцами.

– Ты сама пошла бы с ней? – мрачно спросил телохранитель юной графини.

– Конечно, ведь только я знаю, как выглядит та трава и как готовить из неё отвар.

Надеюсь, ты мне подскажешь, Мириона.

«Конечно, подскажу. Но уговорить их – твоя забота» – немедленно отозвалась та.

– Даже если бы я согласилась пойти, король не отпустил бы меня. Он последний из моих родственников, поэтому растит меня и оберегает, – девочка опустила голову и крепко сжала правой ладонью мешочек, висевший на запястье левой руки.

Не оберегает он тебя и не заботится, иначе ты бы выглядела по-другому.

– В любом случае, Вадимир должен узнать о твоих словах. Учти, золото получит лишь тот, кто вылечит графиню. Обманщикам монеты не раздают.

– Король вернётся с охоты завтра, – уточнила девочка. – Вам придётся подождать.

– К какому часу явится во дворец?

– С нами пойдёшь, – отрезал воин.

Как говорят в народе: назвался груздём – полезай в кузов.

Мы молча покинули рынок и зашагали по столице. Я с некоторым недоумением разглядывала новодальские городские дома, отчаянно пытаясь скрыть чрезмерное любопытство. Потому что было в них что-то схожее со зданиями моей родной страны. А на паре улиц у меня на несколько мгновений вообще появилось ощущение, словно я снова иду по Среднему городу и по Дубовому. Не понимаю, почему так?..

У ворот во дворец нас встретили угрюмые стражники.

– Кто с тобой? – осведомился один из них, высокий плечистый парень.

– Целительница вроде, – в тон ему ответил сопровождавший девочку мужчина.

– Уже не верю им. Эта тоже ничего не сделает, как и предыдущие обманщики.

Юная графиня прикусила губу. Ребёнку неприятно было слышать, что её никто не сможет вылечить.

– Она графиню обнимала, когда ей стало дурно. Так быстро графиня в себя никогда не приходила.

– У меня зуб болит, – выступил вперёд мужчина лет двадцати семи. – Раз она целительница, пусть исцелит.

– Да, давай, исцели! – поддержали его остальные стражники.

«Не умею больные зубы ни исцелять, ни заговаривать!» – едва не вырвалось у меня, когда он оказался передо мной.

«Коснись щеки и скажи…»

Поверив ей, прикасаюсь и послушно повторяю её слова:

– Врёшь, у тебя здоровый зуб! – затем понимаю, чего ему сказала и пугаюсь.

Как Мириона могла так со мной подшутить? Я ей верила, а она…

– Тебе-то откуда знать? – сощурился страж.

– А ты разве этого не знаешь? – припоминаю дорогу, по которой мы сюда пришли, и готовлюсь убегать.

– Чего-то ты много знаешь, – недовольно пробурчал мужчина.

Кто-то ткнул указательным пальцем в сторону самого молодого стражника, рыжего тощего парня лет девятнадцати или двадцати, и потребовал:

– Раз ты много знаешь, скажи этому мальчишке, чтоб боль в ноге не выдумывал!

«Обманывает: нога и впрямь болит» – снова подсказала мне Мириона.

– Ну, не тяни. Ведь мальчишка врёт.

В глазах самого молодого полыхнули бессилие и ненависть. Отчего-то стало жаль его. Странно, мне вроде бы нужно жалеть себя: одно неверное слово – и меня ничто уже не спасёт.

– Чего молчишь? Ага, так ты ничего не знаешь!

Отчего-то делаю шаг вперёд, затем второй, третий. Оказываюсь около рыжеволосого парня. Вглядываюсь в его глаза: сначала они недовольные, потом становятся растерянными.

Очень хочется помочь, чтобы он стал спокойнее и счастливее. Капля из такого родного моря падает ему на ногу чуть ниже колена с моей протянутой руки. С ладони скользит за ней теплая волна…

Ни ворчанья, ни ругани в ответ. Только завороженный взор.

– Вы позволите нам пройти? – вежливо уточнила Цветана, которой надоело ждать.

– Конечно, графиня, – стражники расступились. Самый старший из них, полноватый старик, распахнул перед нами ворота.

Когда мы отошли от ворот примерно на двадцать шагов, вслед нам полетел вопрос рыжеволосого стражника:

– Что за тепло соскользнуло с твоей ладони?

От неожиданности останавливаюсь, оборачиваюсь. Он вдруг смутился, потупился:

– А, может, мне почудилось…

«Отчего стражник почувствовал, Мириона?»

«У него с рождения был дар целителя. Он сам его потерял. Ненависть, которая сжигает чьё-то сердце, и страстное желание навредить себе или другим, причинить наисильнейшую боль, мечта отправить за Грань многих людей, с этим даром вместе быть не могут» – она была грустной. Она страдала. Сколько же таких даров получали люди и не уберегли?

…С юной графиней мы болтали до полуночи, сидя перед огромным окном. Девочка разговорилась не сразу, почти не улыбалась. Меня покормили с ней заодно, позволили выспаться в её удобном мягком кресле. Словом, жаловаться было не на что. А ночью, впервые за несколько недель, мне приснилось будущее, именно то, о каком мечтала. Приснился тихий уютный дом, сад, наполненный благоуханьем цветов, Кан и я, сидящие на крыльце, и маленькая девочка у меня на коленях, мирная страна, дружелюбные соседи, дети из разных стран, играющие вместе…