Текст книги "Светлый берег радости"

Автор книги: Елена Ярилина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 26 страниц)

Глава 34
КРОКОДИЛЫ

Пестов уехал, я вымыла посуду и обошла квартиру. Проделана немалая работа за такой короткий срок: поменяли мебель и всю бытовую технику, наклеили новые обои, занавески и светильники тоже везде были новые. В туалете и ванной заменили разбитый кафель. Комната тети стояла нетронутая, я протерла пыль, нашла коробку из-под обуви, сложила в нее останки несчастной куклы и убрала в шкаф, потом придумаю, что с ней делать. Почувствовала себя немного уставшей, но ложиться не стала. Вместо этого я отправилась на прогулку, погода была замечательная, настроение у меня поднялось, я гуляла больше часа и в лифт вошла с улыбкой. В последний момент в него вскочил мужчина, увидел мое улыбающееся лицо и улыбнулся в ответ. Ему тоже надо было на шестой этаж, я отчего-то слегка огорчилась, наверно, это муж Юлькиной беременной подружки. Правда, на вид ему лет сорок, не меньше, и как-то чувствовалось, что это серьезный, умный человек, но могла же эта женщина совершить один умный поступок – выйти удачно замуж?! Выйдя из лифта, я замешкалась, делая вид, что ищу ключи, хотелось узнать, куда он пойдет. Он подошел к двери рядом с моей, тогда и я, сразу отыскав ключи, стала открывать свою дверь.

– О! Кажется, у меня сменилась соседка! Это не вам тут таскали мебель и немножко шумели? – бодро спросил он.

– Мне. Извините, если мешали вам, но я человек тихий, вряд ли буду доставлять вам неудобства.

– Ну что вы, это все пустяк! Маленьких детей у меня нет, я живу один, так что жаловаться не буду, если вы и пошумите иногда, это будет вполне простительно, вы женщина молодая.

– Ну вам еще тоже рано записываться в старики. А шуметь я вряд ли буду, я тоже живу одна. – Господи! Что я говорю?

Он удивился:

– Одна? В трехкомнатной квартире? Вы, наверное, простор любите. Значит, ваш муж не будет возражать, поскольку у вас его нет, если я загляну к вам попросить у вас соль или уточнить какой-нибудь рецепт?

– Всегда рада буду помочь.

– Ловлю вас на слове. Не вздумайте потом отказаться.

После обмена любезностями мы наконец вошли в свои квартиры. Сердце у меня колотилось как сумасшедшее, что это со мной?

На следующий день, в субботу, я возвращалась с прогулки и на лестничной клетке встретила своего одинокого соседа. Мы вновь поулыбались и обменялись парой фраз о хорошей весенней погоде. К вечеру я затосковала. Может, позвонить Нине Федоровне и поехать проведать ее и Валерика? А вдруг они на даче? Пестов звонил утром, но не сказал откуда, а я не догадалась спросить. В дверь позвонили, я мигом подлетела и посмотрела в глазок: за дверью был сосед. Помедлив, чтобы унять вдруг возникшую дрожь, я открыла дверь.

– Я вот стою и думаю, что лучше спросить у вас: соль, рецепт или который час, ведь могли у меня остановиться часы?

– А сказать, что вам скучно и поэтому вы ко мне пришли, вам не хватает смелости?

– Не совсем точно, точнее будет – мне не хватает духу сказать, что я пришел к вам потому, что захотел вас увидеть и даже больше – выпить с вами чаю. Держите, это вам! – Он протянул мне коробку конфет.

Я спохватилась, что все еще держу его на пороге, извинилась и проводила в кухню. Два часа пролетели как одна минута, мы пили чай, болтали обо всем понемногу и, естественно, познакомились. Его звали Станиславом, он попросил его звать Стасом. Задерживаться он не стал и вел себя очень корректно.

В понедельник я вышла на работу, работы накопились горы! Но я не дала на себя сесть разогнавшемуся Илье, объяснив, что дело не только в моем здоровье, но и в том, что работа в авральном темпе приводит к многочисленным ошибкам. Илья поворчал, но смирился. Ничего, миленький, думала я про себя, я сумею держать тебя в надлежащих рамках, ведь не все такие ушибленные на работу, как ты, у других людей есть интересы и помимо работы. Сотрудники держались от меня на расстоянии, заняв выжидательную позицию. Работа шла своим чередом, личная жизнь своим, про себя я стала называть вечерние чаепития со Стасом своей личной жизнью. Он приходил не каждый вечер, но часто, ничего, кроме болтовни и чая, между нами не было, но мне было радостно его видеть. Это было удивительно, Борису я даже в наши лучшие с ним моменты так не радовалась, всегда что-то примешивалось, тревожное, сомнительное, а тут чистая, ничем не замутненная радость. Недели через полторы Стас позвонил поздно, около одиннадцати, извинился и попросил разрешения зайти ко мне. Я согласилась, гадая, что у него могло случиться, в том, что произошло что-то, я не сомневалась. Он пришел, был взволнован, это не бросалось особенно в глаза, Стас был сдержанным человеком, но я чувствовала. Я все же согрела и разлила чай, несмотря на позднее время. Он вдруг встал.

– Извините, Ася, но чай сейчас не для меня, я бы лучше выпил, если позволите, я принесу.

Я кивнула, он вышел к себе, а я достала сухую колбасу и банку икры. Стас принес водку, я достала две стопки, но предупредила, что только пригублю, поскольку спиртное не переношу. Он не возражал. Разлил водку и сказал, что вчера погиб его лучший друг, а он узнал только сегодня, поэтому и хочет выпить на помин его души. Он выпил, я пригубила. Через какое-то время он выпил еще одну, закрутил пробку и поставил бутылку в холодильник. Я слегка удивилась, но возражать не стала. На следующий день он пришел ко мне вечером с букетом роз, конфетами, шампанским и при полном параде.

– Ого! Стас, какой вы сегодня торжественный! Проходите, вы уверены, что это все мне? А по какому поводу торжество?

– Ася! Александра Николаевна, выходите за меня замуж! Вы мне очень нравитесь, ну просто очень! Я не знаю, любовь ли это, но мне кажется, что да.

– Господи, Стас, выделаете мне предложение? Не скрою, вы мне тоже очень нравитесь, мне доставляет радость вас видеть. Я хочу быть вашей женой, но мы так мало знаем друг друга. У меня сложное прошлое, не смотрите, что я еще молода, в моем прошлом водятся такие крокодилы! И я не могу ручаться, что они никак не проявят себя в настоящем.

– Крокодилы? Это интересно! Вот с крокодилами я еще никогда не имел дела. Если они приручаются, то можно завести крокодиловую ферму, это сейчас модно, если не захотят приручаться, придется понаделать из них сумок и портфелей. Ася, теперь вы просто обязаны выйти за меня замуж, вам одной не справиться с рептилиями!

Мы выпили шампанского, я даже осилила полбокала, потом мы целовались, танцевали под медленную музыку, какую поймали по приемнику, я все забываю купить кассеты для магнитофона. К полуночи мы перешли на «ты», и, вставая с постели, я попросила его не торопиться с женитьбой, он вздохнул и согласился. Через два дня он улетал рано утром в командировку, сказал, что может задержаться, и попросил меня не волноваться, я обещала и в общем-то сдержала обещание. Я все время думала о нем, но пока не волновалась.

На работе все шло неплохо, я втягивалась и готова была отпустить Илью в деловую поездку на два-три дня, но сама ехать еще не решалась. Теперь, когда завалы на работе разгребли, он вспомнил вдруг о чувствах, начал какой-то лирический разговор, но я перебила его, пока он не наговорил лишнего.

– Илья! Мы с тобой хорошие друзья и деловые партнеры и больше никем не будем. Давай больше не возвращаться к этой теме.

Он сначала удивился, потом огорчился, но через пять минут уже увлеченно говорил об одном рабочем проекте. Горе будет той женщине, что влюбится в него!

Ночью мне приснилась Ульяна. Суровая и непреклонная, она заявила мне, что нет ей на том свете никакого покоя, потому что я разбила ее куклу.

Новую ей не дают, а без куклы она не может, поэтому возьмет вот это, берет с моей постели какой-то сверток в одеяле и уходит. В последний момент я соображаю, что она уносит моего ребенка, догоняю ее и отбираю сверток. Кладу на кровать и разворачиваю, действительно ребенок, мальчик, лежит себе и улыбается! В умилении я рассматриваю его крохотные ушки и пальчики, но ребенок начинает плакать, все громче и громче, я не знаю, что делать, у меня нет ни пеленок, ни памперсов, щупаю свою грудь, молока нет, откуда же у меня этот ребенок? Рядом возникает Пестов, берет младенца на руки, и он смолкает. Покачивая ребенка, он говорит с неодобрением: «Ах, Ася, Ася, у тебя ребенок, а ты романы крутишь, нехорошо! Я забираю его у тебя». Я злюсь, почему все хотят забрать ребенка, он только мой! Выхватываю его из рук Пестова и прижимаю к себе, ребенок посапывает возле моей груди и молчит.

Проснулась я в холодном поту. Чего только не приснится! Завтракая, я все никак не могла забыть сон. Потом мне пришло в голову – ведь могла я забеременеть от Стаса. Тогда сон понятен, но не слишком ли рано? На работе я постоянно думала об этом, наконец не выдержала, нашла по справочнику платную поликлинику, позвонила и записалась на прием.

Врач-гинеколог оказалась женщиной румяной и добродушной.

– Поздравляю вас, вы беременны! – сказала она мне.

– Уже? – пролепетала я и переспросила: – А это точно, вы уверены?

– Совершенно уверена, срок, конечно, маленький, четыре-пять недель, но плод хорошо прощупывается.

Выйдя из здания, я присела на ступеньки. Пять недель! Это что же получается? Для ребенка Бориса пять недель слишком мало, для Стаса слишком много. Тут я спохватилась, что мне нельзя сидеть на холодном камне, и перешла в машину. Как бы то ни было, но это ребенок мой, и я его люблю! Что-то у меня вертится в голове, ах да, все тот же сон.

Ребенка хотел отобрать Пестов, а этот-то почему? Алексей Степанович, ну… даже не знаю, как назвать его! Все успел: и мебель поменять, и обои поклеить, и ребенка мне сделать! То-то он все спрашивал, что я помню. Главное, что я не могу с ним говорить об этом, он никогда не должен узнать правду. О самом ребенке он, естественно, узнает, этого не скроешь, но вот с отцовством придется что-то придумать, и понадежнее, ведь Пестов тот еще лис! Но моего ребенка он не получит, хватит с него Валерика. Домой я приехала сама не своя. Я не горевала, ребенок – это радость, грех горевать. Но Стас! Вот где таится боль! Что я скажу ему через два дня? Едва успев с ним встретиться и полюбить, я его теряю. Стас, ты моя любовь и мое мучение!

Стас приехал в воскресенье после обеда, я стояла у окна и видела, как он вышел из машины. Часа через два он звонил в мою дверь. Открывать мне не хотелось, но объясняться когда-нибудь придется, и я открыла. Он вошел с цветами и плюшевым слоником, веселый, нарядный, волосы еще слегка влажные после душа. Дрожащими руками я приняла от него подарки, тускло поблагодарила, закрыла дверь и предложила пройти в гостиную.

– Лучше на кухню, мы ведь будем пить чай? У нас же с тобой традиция. Или ты думаешь, что я не принес конфет? Ошибаешься! Коробка привязана к спине этого симпатичного слоника, он ее прячет. Ну, улыбнись же, Ася, ведь я вернулся! Я так по тебе скучал!

Я посмотрела на него больными глазами, его нежная шутливость резала по сердцу, как нож, и повторила:

– Пойдем в гостиную.

Там я первым делом села в кресло, боясь, что откажут ноги.

– В чем дело, Ася? И не смотри на меня так безнадежно, что бы ни случилось, мы справимся, нас двое, мы сила!

– Нет, Стас, нас не двое. Ты один, и я одна, теперь будет только так. Прости, я не могла знать, что так получится, мне тоже больно, очень больно, но сделать ничего нельзя, мы должны расстаться!

– Подожди, я еще не могу сказать, что мне больно. Я зол, растерян и ничего не понимаю. Скажи, в чем дело, кто виноват?

– Никто не виноват.

– Ты мучаешься, я же вижу. И никто не виноват?

– Мучаюсь из-за тебя, из-за того, что нам нужно расстаться, но это необходимо. Мы теперь просто соседи, но не приходи ко мне ни за спичками, ни за солью, вообще не приходи! А теперь все, иди!

– Ты хочешь, чтобы я ушел? Еще недавно ты радовалась мне, а сегодня прогоняешь и при этом страдаешь сама, значит, это не другая любовь, – единственное, с чем мне пришлось бы смириться. И не надо смотреть на меня глазами больной собаки! Если я сейчас как последний идиот уйду, то твоя боль со мной не исчезнет, она останется, поэтому я остаюсь. Я человек практичный, романтики во мне нет ни на грош, на ахи и охи меня не возьмешь, так что давай разбираться. И не вздумай уверять, что ничего не можешь мне объяснить, еще как можешь! У тебя что, СПИД?

– Ты что, с ума сошел?

– О, вот видишь, кое-что ты объяснить можешь. Пойдем дальше. Ты выходишь замуж?

– Нет.

– Уезжаешь в другой город или в другую страну?

– Нет.

– У тебя смертельная болезнь, которая не сегодня завтра сведет тебя в могилу?

– Нет.

– Мама с папой не разрешают тебе со мной встречаться?

– У меня нет никаких родственников.

– Что, совсем? Жаль, я рассчитывал на тещу, кто мне будет блины печь? На все мои вопросы ты ответила отрицательно, так какого черта ты устраиваешь тут представление? Сама мучаешься и меня мучаешь!

Он подошел ко мне, взял за плечи, вгляделся в глаза, я шмыгнула носом, он нагнулся, все еще не отпуская меня, провел губами по виску, щеке и нашел мои губы. Я с такой силой рванулась из его рук, что он чуть не упал. Я отскочила, секунду смотрела на него в панике, потом, зажав рот рукой, полетела в туалет. Прополоскав потом в ванной рот и почистив зубы, я вернулась в гостиную. Стас с интересом оглядел меня с головы до ног.

– Значит, ты беременна?

Мне показалось, что потолок рухнул мне на голову! Я хотела что-то сказать и издала лишь слабый писк, но все же быстро справилась с собой.

– Теперь ты все знаешь, и у тебя нет причин здесь оставаться.

– Поскольку ты не бросилась мне на шею с радостным криком, ребенок этот не мой, так? Судя по всему, забеременела недавно, буквально накануне нашего знакомства или в первые дни. Ну и кто же счастливый отец?

Я покраснела, потом побледнела, сжала руки. Как можно объяснить такую запутанную ситуацию? Никак. О Пестов, чтоб тебя на том свете черти жарили на больших сковородках!

– Ты думаешь сейчас обо мне ужасно, но это не так… а впрочем, все это не имеет теперь никакого значения. Я беременна и буду рожать – вот и все, что я могу тебе сказать.

– Мудрое решение! Но раз, как ты сказала, ты замуж не выходишь, значит, собираешься растить ребенка одна?

– Да.

– А вот это не мудрое решение. Надо сказать отцу ребенка, ты обязана это сделать, если не ради него или себя, то ради самого ребенка.

– А не пойти ли тебе к черту, Стас? Сидишь тут на диванчике и рассуждаешь о моих обязанностях! Да кто ты такой?

Мою возмущенную речь прервал неожиданный смех Стаса.

– Ого! Вот такой ты мне нравишься! Гнев тебе больше к лицу, чем слезы и собачья тоска в глазах.

Я рассвирепела, но громкое и отчетливое бурчание в моем животе свело на нет все мои усилия по защите собственного достоинства. Я покраснела и замерла с приоткрытым ртом. Стас с притворным кряхтением поднялся с дивана.

– Ребенок хочет есть, пойдем его кормить. С беременными женщинами всегда так, только разговоришься на возвышенные темы, они сразу то есть хотят, то спать, то в туалет.

Он взял меня за руку и потащил в кухню, мне было неловко, и я огрызнулась:

– И много у тебя было беременных женщин?

– Ты будешь первая.

Притащив меня в кухню, он собрался усадить меня, а сам хотел шуровать по хозяйству, но я взвилась:

– Я не параличная! Сама все сделаю, не понимаю, почему ты не идешь к себе?

– Что значит – почему? Хочу поесть на халяву! И в четыре руки мы быстрее что-нибудь сделаем, или ты хочешь дождаться, когда и у меня в животе заурчит?

Я начала готовить, он помогал, довольно быстро мы приготовили сносный ужин и сели есть. Сначала молчали, потом Стас пустил пробный шар:

– Смотри, как у нас вместе хорошо получается. Я промолчала. Тогда он зашел с другого бока:

– Неужели ты так и не скажешь ему?

Поняла я не сразу, а когда поняла, ответила твердо:

– Нет, не скажу.

– Он женат? Или просто не любит детей и разозлится, если узнает?

– Да, он женат, детей очень любит и был бы на седьмом небе от счастья, если бы узнал, но не узнает, надеюсь, никогда.

– Ты так ему мстишь.

– Я понимаю ход твоих мыслей, но нет здесь никакой мести. Я очень прошу тебя, не копайся в этом, и вообще в моей жизни нет ничего стандартного, традиционного, если уж я влипаю, то влипаю на всю катушку. Все, что ты можешь сделать, – это убрести к себе за стенку, хвост можешь не поджимать.

– Да ладно, подожди ты, уйду я когда-нибудь, время-то еще детское! Ты же не ложишься спать в семь часов? Я уйду, и что ты будешь делать, телевизор смотреть? Это банально и скучно. А я хочу предложить тебе что-то более интересное, с перспективой и не банальное. Слушаешь? Нет, ты не так слушай, ты открой глаза пошире и развесь уши. Короче, Ась, хватит ломаться, выходи за меня замуж, там все и обсудим: где поставить кроватку и как назвать ребенка.

– Ты что, издеваешься надо мной?! Да я…

– Ася, Ася! Тебе вредно волноваться. Поясняю для непонятливых. Я вовсе над тобой не издеваюсь, а зову замуж, и уверяю тебя, может, это не самое лучшее, но и не самое худшее, что может случиться с тобой. Я человек не такой уж плохой, веселый, общительный, ем не больше чем средних размеров слон. Так что выходи за меня и не думай, я твой счастливый лотерейный билет!

Мы проговорили с ним еще больше часа, ни до чего не договорились, я разозлилась и выгнала его. На следующий день, перед работой, он звонил мне в дверь, но я не открыла. Вечером опять раздался звонок в дверь, очень длинный и только один. Мне стало любопытно, я подкралась к двери и посмотрела в глазок – никого. Слегка приоткрыла дверь, ожидая, что Стас откуда-нибудь выскочит, не выскочил, тогда я открыла пошире. Перед моей дверью на коврике сидели три плюшевых крокодила и смотрели на меня, все три разные! Хотела закрыть дверь и оставить их на коврике, но не смогла. Схватив в охапку, я отнесла игрушки на диван в гостиной, а когда вернулась, чтобы закрыть дверь, оцепенела от ужаса. Мало того, что в коридоре стоял Стас, так еще и Пестова принесла нелегкая, выбрал момент для визита! Я криво улыбнулась, поздоровалась и пригласила обоих пройти в гостиную, совсем забыв про плюшевый зверинец. Мужчины расселись по креслам, а я села на диван, рядом с крокодилами. Стас смотрел с интересом, Пестов же был раздражен и не скрывал этого. Я спохватилась и познакомила их, рук они друг другу пожимать не стали, ограничились кивком. Пестов угрюмо начал:

– Ася! Я просил тебя не выключать телефон. Целый день не могу дозвониться! Я же волнуюсь! И что у тебя тут за зверинец, ты стала увлекаться игрушками?

Я судорожно вспомнила, куда сунула телефон, в последние два дня я вообще о нем забыла, вопрос об игрушках не сразу дошел до меня, пока Пестов в раздражении не стукнул ближайшего к нему зверя, от чего тот свалился.

Стас подошел, посадил игрушку на место и, ослепительно улыбаясь, сказал:

– Это я демонстрирую Асе, какой из меня выйдет замечательный отец!

– А что, уже стоит вопрос о ребенке? – быстро спросил Пестов, поворачиваясь ко мне.

Мне немедленно захотелось провалиться вниз до первого этажа. Я только облизала губы, готовясь к ответу, Стас опять вылез:

– Нет, конечно, что вы! Но встанет, как только она выйдет за меня замуж.

Пестов, по-моему, заподозрил, что Стас валяет перед ним ваньку. Сердито оглядев нас, он сказал:

– Выходишь ты замуж или нет, но телефон не отключай!

Я успела еще спросить о Маринке, но он махнул рукой:

– В бегах! – и ушел, сгорбившись.

ЭПИЛОГ

У Стаса оказалась бульдожья хватка, не знаю, что он нашел во мне такого привлекательного, но только вцепился, не отцепишь! Сражалась я с ним, сражалась, а потом спросила себя: а что я, собственно, делаю? Ведь он мне нравится, больше того – я люблю его. То, что он предлагает, – это лучший выход из ситуации. Он знает, что ребенок не от него, так что я его не обманываю. Через месяц мы поженились. Свадьбы не делали, церемония была самая простая. Мать Стаса умерла несколько лет назад, отец жил в Новосибирске, сына поздравил телеграммой, со мной разговаривал по телефону. Мне он понравился, человек явно неглупый и энергичный. Я узнала, что Стас полковник ФСБ, но он успокоил меня, сказав, что уже несколько лет оперативной работой не занимается, трудится в аналитическом отделе. А отец его генерал в ГРУ. Я поняла, что вошла в семью сплошных разведчиков, и на всякий случай поинтересовалась, кем была его мать. Стас улыбнулся:

– Домохозяйкой.

Я вздохнула с облегчением, но, блеснув лукавым глазом, он пояснил с невинным видом:

– Это после замужества, а раньше мама была переводчицей в штабе, пять языков знала.

Я даже не нашлась, что на это сказать.

С Наташей мы перезваниваемся, иногда встречаемся. Сначала я чаще бывала у нее, но вскоре после моего замужества вышла замуж и она, что было совершенно неожиданно для всех нас. По иронии судьбы второго мужа Наташи тоже звали Сергеем. Я стала крестной матерью Наташиной дочки Сашеньки, а крестным отцом – Борис, таким образом мы с ним покумились. После крестин мы поехали к Наташе домой, вскоре приехали Пестовы, а чуть позже и Нора. Стас приехал последним, привез цветы, очень красивую куклу и комплект детской одежды. Нора подарила племяннице маленький золотой медальон. Я видела, с какой гримасой Наташа потом сунула этот медальон в ящик комода. Меня интересовал Сергей второй и как ее муж, и на предмет отцовства. По нему ничего понять было нельзя, Наташа молчала, а я не спрашивала, у меня и самой есть секреты, мне ли выведывать чужие? Какой он человек, так быстро не определить, вежлив, воспитан, какой-то научный работник, суховат несколько, но, может, именно это и привлекло Наташу?

У меня родился сын, я назвала его Денисом. Мальчик был крупный и спокойный. Я радовалась, что он здоров, ведь выносить и родить непросто, когда рожаешь в тридцать лет впервые. Денис пересидел во мне две недели. Стасу запоздание с родами дало надежду, что, может быть, это его ребенок, и он осторожно спросил об этом меня. Вместо ответа, я предложила провести экспертизу, так называемый тест на отцовство, когда ребенок чуть окрепнет, но он отказался.

– Не стоило задавать этот глупый вопрос. Я собираюсь любить мальчишку независимо от того, чьи гены он унаследовал, да я уже его люблю, он такой славный!

Стас постепенно выудил из меня всю историю моей жизни; единственное, чего он никогда не спрашивал, – это кто отец Дениса. Наверно, догадался, но подтверждения догадки не искал. Денису уже два года с небольшим, и за это время много чего произошло.

Перед замужеством я занялась комнатой Ульяны, решив сделать из нее детскую. Разбирая вещи, наткнулась на коробку с останками куклы, перебрала их еще раз и, не найдя, что тут можно сделать, решила отнести на помойку. Комок тряпок, составляющий «мозги» куклы, опять выпал у меня из рук. Это уже третий раз, вряд ли случайно. Подсмеиваясь над своей суеверностью, развернула слежавшиеся за десятилетия тряпки, сняла два слоя и нашла маленький замшевый мешочек, с трудом открыла его и вытряхнула на стол свернутый лоскут шелка. Раскрыв его, я не поверила своим глазам: в нем были массивный мужской перстень из золота с крупным рубином, золотая булавка для галстука с россыпью мелких бриллиантов и пара женских золотых серег с неправдоподобно большими бриллиантами грушевидной формы. Кто, когда спрятал эти украшения в голову куклы? Неведомо. Знала ли Ульяна об этом тайнике? Скорее всего, нет, ей не было никакого резона скрывать это от меня, она отдала мне большие ценности, и не ее вина, что я не смогла ими воспользоваться. Пока я смотрела на эту находку, в голове у меня сложился авантюрный план. Стасу я ничего не рассказала, позвонила Пестову и попросила о встрече. Он приехал ко мне на работу, я закрылась с ним в кабинете и, выложив на стол украшения, подвинула к нему:

– Это вам, Алексей Степанович.

Он долго рассматривал и перебирал цацки, потом спросил, откуда они у меня.

– Помните, я говорила вам о разбитой голове старой теткиной куклы? Вот оттуда, а я чуть не выкинула их!

– Вещи старинные, прекрасные, ну и что ты за них хочешь?

Мысленно перекрестившись, словно собралась броситься с утеса, я сказала, глядя ему в глаза:

– Вашу долю в этой фирме.

Брови его взлетели вверх от такого сверхнаглого заявления. Он подумал и сказал:

– Акции твои, но с этим, – он кивнул на стол, где лежали драгоценности, – давай поступим так: я возьму себе перстень и булавку, а серьги оставь себе, смотри, какие красивые, просто редкостные.

– Вы лучше меня знаете, что пакет акций стоит во много раз дороже, но дело не только в этом. Я просто не буду носить их.

– Ну как знаешь! Сейчас я занят, но не бойся, не обману.

И он не обманул, я стала владелицей контрольного пакета акций фирмы, где продолжала работать в качестве замдиректора до декретного отпуска. Когда родила и села дома воспитывать сына, то из получаемых немаленьких дивидендов небольшую часть тратила на жизнь, а на другие по совету Пестова прикупала акции других предприятий. Очень богатой женщиной я не была, но могла не тревожиться за завтрашний день своей семьи.

Однажды после ужина Стас подсел ко мне и вкрадчиво начал:

– Сашок, а Сашок, – он так иногда меня называл, – а что с домом?

– С каким домом? – спросила я, прижимаясь к нему и не думая ни о чем плохом.

– С домом твоего деда в Архангельске. Ведь он твой?

Я резко отодвинулась от него.

– Тебе что, жить негде?

– Ну как ты не понимаешь, ведь этот дом может быть ключом ко всему.

– Каким образом? В нем никого нет, все ценное Юлька с Костиком из него выгребли.

– Ты была в этом доме год назад, мало ли кто там теперь?

– Предположим, кто-то самовольно вселился в него или же Юлька успела продать его от моего имени. Ну и что из того? Кто бы и на каком основании в нем бы ни жил, что они могут знать обо мне?

– Не скажи! А лохматый?

Я вытаращила на него глаза:

– Ты считаешь, что он живет в этом доме и ждет, когда мы его там накроем? Чушь!

– Может быть, и чушь, но узнать о новых владельцах надо.

И он узнал: в доме живет семья, выехавшая из Таджикистана. Муж служил офицером на границе, теперь уже не военный, родом с Украины, как и его жена, у них трое детей. Дом они приобрели законным образом у его владелицы.

– Конечно, приобрели они его незаконно, поскольку продала его Юлька по моим документам, но доказать это сложно, а главное – зачем? Люди эти ни в чем не виноваты, ты ведь не хочешь, чтобы они оказались на улице?

Этого Стас не хотел, дом интересовал его не сам по себе, а только как ключ к разгадке. Я полагала, что на этом мы закончили историю с домом, но ошиблась, жизнь порой выкидывает неожиданные номера.

Денис родился в январе, а уже летом я жила с ним на даче у Пестовых по настоятельному приглашению Нины Федоровны. Она давно приклеилась ко мне душой, как, впрочем, и я к ней. Свою дачу мы пока не купили, летом в городе страшная парилка, и я обрадовалась возможности выехать с ребенком на природу. Стас приезжал к нам почти каждый день. Была еще причина быть рядом с Ниной Федоровной: в середине мая от передозировки умерла Марина. Пестова трагедия здорово подкосила, он стал угрюмее и суше. Нина Федоровна убивалась и плакала долго, но, отплакав свое, оправилась и даже как-то посвежела. Конечно, она не забыла дочь, но ей стало легче от того, что не приходилось ежечасно о ней беспокоиться. Пестов хмурился при виде моего мужа, он так до конца и не смирился с моим замужеством, но, видя, что я счастлива, молчал. К Денису особенного внимания не проявлял, я убедилась, что он ничего не заподозрил. Была суббота. Пестов соизволил посетить собственную дачу и сидел в кабинете, проворачивая какие-то дела по телефону. Стас вчера не приехал, звонил, обещал быть сегодня утром около одиннадцати, а сейчас еще не было и десяти. Денис играл с Валерой, Нина Федоровна за ними присматривала. Мне захотелось искупаться. Когда я шла по тропинке, то заметила сзади фигуру охранника. Ну понятно, Пестов дома, вот и послал, можно подумать, что я корона персидских царей и меня все хотят украсть. Наплававшись всласть, я хотела уже возвращаться, но в воде было так хорошо, что я решила устроить последний заплыв. Развернувшись к берегу, я вдруг увидела, что какой-то мужчина неподалеку задергался и пошел ко дну. Пришлось нырять, вытаскивать его. Потащила его к берегу, он был страшно тяжелый, и через несколько метров я поняла, что переоценила свои силы, хотела отпустить его, но пальцы свело. Мужчина опять задергался и потянул меня вниз. Последнее, что я ощутила, – кто-то больно тянет меня за волосы.

Открыв глаза, я увидела, что лежу на берегу, вокруг толпа, а у меня на животе сидит здоровый детина и делает мне искусственное дыхание. Проглоченная вода пошла у меня изо рта, я стала задыхаться и отплевываться. Детина немедленно перевернул меня и стал похлопывать по спине, когда вся вода из меня вышла, он отнес меня в тенек и пошел куда-то, вскоре он пришел и принес мне сумку из соломки, сарафан и сандалии. Его забота меня тронула, но это была не моя одежда, и вообще, не пойму, где Юлька, пора бы ей уже появиться откуда-нибудь с веселым плутоватым видом! Парень нагнулся ко мне:

– Одевайтесь, пойдем домой.

– Я Юльку подожду.

– Юльку? Но вы пришли одна.

– Да ты-то откуда знаешь? И кто ты вообще такой?

– Ваш охранник. Надо идти домой, а то шеф мне голову оторвет!

Я сказала ему как можно более строгим голосом:

– Парень, я не знаю тебя и никуда с тобой не пойду. А будешь ко мне приставать – позову милиционера.

Ну где же эта шебутная Юлька? Надо домой идти. Парень тем временем достал из кармана какую-то коробочку, потыкал в нее пальцем и стал говорить:

– Шеф, у меня тут ЧП, пришлите человека, можно двух, и врача.

К парню вскоре подошли еще двое и заговорили с ним о чем-то, я не слушала, но вдруг они шагнули ко мне, и один из них схватил меня. Я вскрикнула, но он приблизил свое лицо к моему и сказал:

– Тихо!

Я испугалась и притихла. Сменяясь по очереди, они тащили меня на руках и притащили в какой-то дом, похожий на пансионат. Меня окружили незнакомые люди, называли по имени и беспокоились обо мне, прямо бред какой-то! Один из мужчин взял меня за руку и нагнулся, словно поцеловать хотел, я отдернула голову и завопила:

– Да вы что! Как вам не стыдно, я пожалуюсь!

Тут же я подумала, что пожаловаться я могу только тете Поле, но когда я еще домой попаду?

Мужчина, который приставал ко мне, повернулся к другому, старому, и сказал:

– Надо привести Дениса!

Но старый с ним не согласился:

– А если это ничего не даст? Сейчас приедет врач, подождем, что он скажет.

Скоро и правда появился врач, выгнал всех из комнаты, стал слушать меня, выстукивать и мять, потом накрыл покрывалом, отчего я наконец согрелась, и позвал в комнату двух мужчин, того, что приставал, и старого. Врач спросил у них: