Текст книги "Светлый берег радости"

Автор книги: Елена Ярилина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц)

– Вы что себе позволяете? Входите как к себе домой, я вас не приглашала.

Он окинул квартиру беглым взглядом, потом повернулся ко мне:

– А ты уверена, что у тебя больше прав здесь находиться, чем у меня? Я вот не сомневаюсь в обратном. Как ты здесь оказалась, можешь объяснить? И налей что-нибудь попить, с утра жара адская.

С этими словами он сел в кресло, но не развалился в нем, как Жека, а опустился так, словно через мгновение собирался встать. Это впечатляло, но и тревожило вместе с тем.

– Спиртного в доме нет, – буркнула я, растерявшись от его уверенности в себе и смутно представляя, что я ему буду говорить.

Он скупо улыбнулся, но даже и такая улыбка красила его, делала жесткие черты лица чуть мягче.

– Разве я сказал «выпить»? Я сказал «попить», а это ведь не одно и то же, не так ли?

Наливая ему апельсиновый сок в высокий стакан, я подумала, что впервые слышу его голос, до этого слышала только шепот, и этот голос вполне соответствует ему: под мягкими, бархатистыми нотками, словно бряцание оружия, слышится звук металла. Когда я подала стакан, то получила еще одну улыбку, такую же скупую, как и первая.

– Ты, однако, щедрее, чем кажешься, я думал, ты мне воды из-под крана нальешь.

Я невольно улыбнулась, но тут же насупилась и села в кресло напротив. Хотела закинуть ногу на ногу, чтобы показать, что я уверенно себя чувствую, но вовремя опомнилась: вряд ли это стоило делать в таком коротком халате. Может, взять одежду и пойти в ванную переодеться? Ну уж нет, я его не приглашала, сам приперся, пусть видит в чем есть. Он пил сок и рассматривал меня, то и другое делал не спеша, но без вызова, словно машинально. У меня зародилась надежда, что он забыл о своем вопросе.

– Ну так что же ты молчишь? Я давно жду твоих объяснений. Откуда у тебя ключи от этой квартиры? Следов взлома я не видел. Аська никому не доверяет своих ключей.

Я отметила размеренность и правильность его речи и еще то, что он, как и убитый альбинос, называет Настю Аськой. Вздохнула и начала выкладывать свою байку, с волнением ожидая его реакции. Он выслушал меня серьезно и вдруг захлопал в ладоши, гулко и размеренно. От неожиданности я вздрогнула.

– Придумано неглупо, вполне правдоподобно. А что касается твоих поисков заказчиков, то у тебя явно хорошее воображение, тебе бы романы писать. Но вот одна малюсенькая деталь портит все впечатление и сводит на нет все твои усилия запудрить мозги. У Аськи нет и никогда не было никаких сестер, так что либо срочно выдумывай другую версию, либо говори правду. Я бы посоветовал тебе последнее: быстрее и проще, и на снисхождение можно рассчитывать. – Последние слова он опять снабдил улыбкой, но уже откровенно язвительной.

Я почувствовала, что начинаю заводиться, это было неплохо, потому что, когда я злюсь, теряю чувство страха и обретаю уверенность.

– Я не нуждаюсь в вашем снисхождении. А вы излишне самоуверенны, подвергая сомнению мои слова. Как вы можете знать, есть у нее троюродные сестры или нет? Мой отец – двоюродный брат Настиной матери, и у меня есть еще младшая сестра, а то, что Настя почти не общается с родственниками, отнюдь не отменяет наше сестринство. – Я упирала на то, что даже хорошо знакомый человек может не знать всех дальних родственников, это вполне естественно. Но вместе с тем я сильно рисковала, вот спроси он меня сейчас, к примеру, как зовут Аськину мать, и я тут же попадусь. Но он не спросил. Поверил или нет, не знаю, но заговорил о другом:

– Ну и куда же поехала твоя сестричка и когда ее ждать обратно?

Я ответила как могла, намеренно подчеркнув, что уже волнуюсь, что ее долго нет. Ожидая его ответа, я думала о том, что на даче, ночью, когда он шептал мне на ухо, явно дал понять, что знает об Аськиной гибели, а сейчас делает вид, что ведать об этом не ведает, и говорит о ней как о живой. Как, интересно, понимать такое несоответствие? Повисло молчание, мой незваный гость смотрел на меня тяжелым взглядом, словно дырку во мне высверливал. Я вскинула подбородок, как бы принимая вызов. Но наше молчаливое противостояние было прервано неожиданным звонком в дверь. Уж теперь-то это точно Маринка, подумала я и встала, чтобы открыть ей дверь.

За дверью и вправду стояла моя веселая соседка, только сейчас она была заспанная и всклокоченная и с порога начала жаловаться на свою тяжелую жизнь:

– Нет, Ась, ну ты прикинь, какая невезуха! Мой непредсказуемый папахен заявился вечером домой и устроил мне грандиозную головомойку, можно подумать, что сам святой. Кстати, он обвинил тебя, будто это ты меня спаиваешь, и потребовал, чтобы я с тобой больше не встречалась, прикинь?! Сейчас он на работу покатил, а я сразу к тебе пошлепала, поделиться новостями. Слушай, мы вчера все допили? У тебя больше нет? Может, есть, а? Ну для снятия стресса, ведь святое же дело! – Слова лились из Маринки нескончаемым потоком, мне никак не удавалось вклиниться и сказать, что мы не одни. Но тут она и сама увидела моего неожиданного посетителя, встала как вкопанная и выпучила глаза.

– Ба-ба-Борис! А что ты тут делаешь? – Она испуганно оглянулась на меня и слегка попятилась.

– Здравствуй, Марина, ты чего так нервничаешь? Я зашел узнать, нет ли каких известий о моей невесте, что тут странного?

– А-а… а разве Настя твоя невеста? – спросила Марина каким-то не свойственным ей тонким и ломким голосом. Видно, она и в самом деле боялась этого человека.

– А разве нет? – ответил он вопросом на вопрос.

– А, ну да. Хотя я не знаю. Ну я пойду. – И, не глядя на меня, она быстро пошла к выходу.

Задерживать ее никто не стал.

– Ну вот, теперь мы знакомы. Ты, стало быть, еще одна Ася. А я Борис, что же ты не говоришь: «Очень приятно познакомиться»?

Я уже не злилась, но и насмешки его меня совсем не радовали. Как бы я ни хорохорилась, чувствовалось, что он сильнее меня, увереннее, лучше владеет ситуацией, и я сказала почти устало:

– Я стараюсь не лгать без особой необходимости.

– Значит, у тебя есть острая необходимость жить здесь и выдавать себя за Аськину сестру, так надо понимать? – сделал он неожиданный вывод.

Теперь он уже не смеялся надо мной, говорил серьезно, наклонясь вперед, словно для того, чтобы его слова лучше дошли до меня:

– Аську убили. Я полагаю, ты прекрасно это знаешь, хорошо еще, если не принимала в этом участия, искренне на это надеюсь. Не знаю, зачем ты здесь, но непременно влипнешь в темные дела, если уже не по уши в них, и самой тебе ни за что из них не выбраться. Подробностей я не знаю, но догадываюсь, что задействованы серьезные люди. Они церемониться с тобой не будут, прихлопнут как муху – чужие жизни для них ничто. Положиться тебе не на кого. Маринкин отец – лошадка темная и опасная, уж больно крутые у него бывают повороты: сегодня так, а завтра эдак. Жека с Вадиком – слизняки, скользкие трусы, но при случае и укусить могут. Остаюсь только я, подумай как следует, и ты поймешь, что мне стоит довериться и рассчитывать на мою помощь. Вот тебе номер моего сотового, как надумаешь, позвони. – Он встал, посмотрел на меня несколько мгновений, ждал, что я скажу, но, поскольку я молчала, двинулся к двери.

Я молчала, потому что раньше мне не приходило в голову, что меня можно заподозрить в убийстве Аськи, и это ошеломило меня. А что, в этом действительно есть резон – живу в ее квартире, пользуюсь ее вещами, трачу ее деньги, я и сама на месте Бориса так подумала бы. Ах да, Борис! Я окликнула его, когда он уже был у двери:

– Постойте! Теперь объясните мне две вещи. Первое, почему я должна вам доверять? Второе, по какой такой причине вы собираетесь мне помогать? Вы что, как средневековый рыцарь, помогаете всем дамам, попавшим в беду, или я какая-то особенная?

Он вернулся, подошел и вдруг опустился на корточки возле кресла, в котором я сидела, как-то ищуще глянул мне в глаза и улыбнулся:

– Ну, с доверием отгадка совсем простая, тебе ведь некому больше доверять, а быть совсем одной не просто. Я твоя соломинка, других у тебя нет, я наблюдал за тобой. Со второй отгадкой чуть сложнее.

Тут он встал и сделал несколько кругов по комнате, словно думал, что сказать, и подбирал слова, походка у него была плавная, ходил он неслышно. Как зверь, опять мелькнуло у меня в голове сравнение. Я нетерпеливо следила за ним. Наконец он повернулся ко мне, выражение его лица удивило меня: зрачки расширились, глаза выглядели почти черными и какими-то слепыми, уголок рта подергивался. Чего это он? Разозлился или… неужели страдает?

– Аська была небезразлична мне, вряд ли я любил ее, для этого она была слишком… слишком, ну, впрочем, не важно. И я хочу знать, кто ее убил и за что. А ты по какой-то причине чересчур близко подошла к ней, почти влезла в ее шкуру: живешь в ее квартире, ездишь на ее машине, общаешься с тем же кругом лиц, что и она, даже имя носишь такое же. Значит, и проблемы у вас должны быть похожие, если не одни и те же. Занимаясь Аськиными проблемами, я в любом случае буду сталкиваться с тобой, так не лучше ли, чтобы это была дружба, а не вражда. Что же касается твоей особенности, то, пожалуй, да. Есть в тебе какая-то изюминка, которая интригует и привлекает одновременно.

Его откровенность произвела на меня сильное впечатление, и даже мыслишка, что он специально притворяется и лжет, не поколебала этого впечатления. Он повернулся, чтобы уйти, но внезапно раздался звонок в дверь. Я решила, что это Маринка пришла в надежде, что я уже одна, но Борис, видимо, думал иначе. Он шепнул мне:

– Ни слова обо мне, меня здесь нет!

Ушел в ванную и тихо притворил за собой дверь.

Я удивилась такой предосторожности, но на всякий случай сгребла со стола листок с телефоном Бориса и сунула в карман халата. Открывая дверь, я подумала, что денек сегодня выдался просто зашибись! За дверью стояла не Маринка, а ее отец, в сером шелковом костюме, белой рубашке и при галстуке – полный официоз. Я сделала приглашающий жест рукой и отодвинулась в сторону. Он все равно прошел чересчур близко ко мне, пахнув в лицо дорогим одеколоном. Войдя в комнату, сел в кресло, где совсем недавно сидел Борис. Я осталась стоять, полагая, что он собирается мне прочитать нотацию. Пауза длилась довольно долго, на этот раз я не собиралась помогать ему и начинать разговор первая, еще чего!

– Ася, я к тебе по делу всего на пару минут, решил зайти сейчас, не откладывая. Милы нет, а мне требуется личный секретарь, женщин у меня в конторе много, но все не то. А у тебя, как мне кажется, получится. Работа, конечно, не творческая, но в оплате я тебя не обижу. Может, попробуешь?

Мне стало жарко. Что работа не творческая, это ерунда, но вот то, что у меня нет документов, это да! Ведь не предъявлю же я ему Аськин паспорт. Черт! Что же делать? Мне просто обрыдло бездельничать, согласна на любую нормальную работу. Пока я терзалась этими мыслями, он продолжил:

– Правда, есть один нюанс: никакого оформления, работать будешь под фамилией Милы – Русакова, словно она сама вышла на работу, понимаешь?

Я, естественно, ничего не понимала, но, поколебавшись немного, сказала:

– Пожалуй, я согласна, не люблю сидеть без дела. Но учтите – я соглашаюсь на работу, а не на интимные услуги, только попробуйте полезть ко мне, я такой тарарам подниму, мало не покажется!

Алексей Степанович улыбнулся и показался в этот момент почти симпатичным.

– Ну и характер у тебя! Но мне нравится. Что ж, договорились, я принимаю твое условие. Завтра мне некогда, а послезавтра в девять утра я зайду за тобой.

Глава 10
СТРАННАЯ ВСТРЕЧА

Проводив его, я вернулась в комнату и почти наткнулась на Бориса, о котором совсем забыла, занятая мыслями о предстоящей работе. Он придержал меня за локоть. Хотел что-то сказать, но вместо этого вдруг притянул меня к себе и начал осыпать лицо и шею мелкими жгучими поцелуями. Что-то странное творилось с моим телом, оно совсем не хотело сопротивляться. С телом ладно, это всего лишь химия организма, но и душа вдруг возликовала. И все-таки я пересилила себя и рванулась из его рук. Он сразу опомнился.

– Извини. Я… Извини. – Он отвернулся от меня, с силой провел ладонями по своему лицу, пригладил волосы.

Я молчала, стараясь отдышаться и умерить бешеный ритм сердца. Заговорил он не глядя на меня:

– Ты подумай над тем, что я тебе сказал, как следует подумай. Если что, сразу звони мне, а номер Аськиного мобильника я знаю. Надеюсь, он цел? Кстати, я понял, наконец, что мне показалось здесь сегодня странным, – тишина. При Аське в квартире без конца звонил телефон, поговорить нельзя было толком.

Я решила, что скрывать телефон глупо, достала его из сумки и подала Борису.

– Кажется, он не работает. Борис потыкал кнопки.

– Понятно, кончился оплаченный срок, ты ведь не платила, нет? Я так и подумал. Аська без конца забывала это сделать вовремя, частенько об этом заботился я. Завтра же он будет работать.

Когда он ушел, я без сил рухнула в кресло. Вот что значит целоваться со зверем. Но какое у него чутье, чудеса, да и только! Когда в дверь звонила Маринка, он и не шелохнулся, а как только ее отец, сразу спрятался. Он что, через дверь видит?

Следующим утром за завтраком, помня о том, что это мой последний безработный и беззаботный день, я наметила сразу два дела. Съездить купить, как минимум, один деловой костюм, а то в Аськином гардеробе ничего подобного не было, и все-таки посетить выставку. Костюм я купила, и даже не один, а целых четыре – два с юбкой и два брючных. Но этим дело не кончилось, понадобились две пары туфель под костюмы и сумка, здесь я уже решила обойтись одной, ну и кое-что по мелочи. В конечном итоге я завалила свертками и коробками все заднее сиденье машины. Тяжко вздохнув над суммой, в которую все обошлось, я отправилась на выставку. Выставка была большая и пестрая, собравшая большое количество посетителей, несмотря на будний день. В последнем для осмотра зале я остановилась перед понравившейся мне скульптурой. Из глыбы желтовато-розоватого камня наполовину выдвинулась фигура совсем юной девушки. Я смотрела, и мне казалось, что камень не выпускает ее, символизируя, сколько еще тяжелого и непроявленного есть в ее натуре. Но лицо с вьющейся возле нежной щеки прядью волос, правое плечо, грудь и тонкая рука с еще детским запястьем были уже свободны, уже как бы предвкушали предстоящую радость жизни. От девушки веяло не только радостью и светом, но и силой, чувствовалось, что такая пройдет через все жизненные испытания и не потеряет своей чистоты и добра. Я стояла как зачарованная, потеряв чувство времени. Прийти в себя меня заставил женский голос, звучавший за моей спиной, он показался мне смутно знакомым. Обернувшись, я увидела двух молодых женщин и мужчину постарше, совершенно незнакомых мне. Одна из женщин говорила, едва сдерживая раздражение:

– Не понимаю, о чем он думал, делая такую вещь, ведь это кощунство, ставить на могиле такой памятник!

Я поняла, что любовалась только что не воплощенной в камне мечтой художника, а реальным портретом девушки, которой уже нет в живых, и сердце сжалось от ощущения какой-то потери и от жалости. Тем временем говорившая женщина замолчала и воззрилась на меня с удивлением. Я хотела отойти, но женщина вдруг схватила мою ладонь и сжала ее:

– Сашка! Какая неожиданная встреча, сто лет тебя не видела! А ты сильно изменилась, с трудом узнала тебя. Знаешь, ты похорошела, и даже очень. Как живешь-то?

Я вытащила свою руку:

– Извините, но вы ошиблись, мы не знакомы.

– Да ты что, забыла меня? Я Лида, Лида Зотова, мы с тобой в школе учились вместе, ну, вспомнила? Мы даже дружили в девятом классе. Ты всегда была немного странной, словно не от мира сего, поэтому я так сильно удивилась, когда узнала, что ты поступила в медицинский. Совсем неплохо для мечтательницы. А как сейчас твои дела? Замуж вышла, дети есть? Что, не вышла?

Я покачала головой:

– Вы ошиблись, меня зовут Анастасия, я никогда не училась с вами и не поступала в медицинский.

– Ой, а как вы похожи! Хотя, если приглядеться, то не очень, вы уж точно не из породы мечтательниц. Ну извините, обозналась я.

Я уже доехала до дому, а заноза, засевшая внутри, все еще саднила: вот тебе и сходила на выставку! Соорудив себе на скорую руку обед, я попыталась разобраться в себе. От чего мне так неймется? Ничего особенного, ну обознался человек, бывает. В ушах моих вдруг явственно прозвучало как я говорю: «Меня зовут Анастасия», и поняла, что именно здесь собака зарыта. Я хлопнула себя по лбу. Боже, какая же я несообразительная! С чего я взяла, что меня зовут Анастасия? Просто гипноз этого имени – и ничего больше. Сначала я его себе присвоила просто так, надо же было как-то называться, да и чужой паспорт на это имя я взяла себе. Потом Аркадий Михайлович, этот маленький адвокат, при встрече назвал меня Асей, и я решила, что меня и в самом деле зовут Анастасия. Но ведь Александра тоже может зваться Асей! Неужели я только что встретила свою одноклассницу? Нет, не может быть, наверно, она все-таки обозналась, ведь узнала она меня не сразу и потом сказала, что похожа не очень. А голос? Мне ведь сразу показался знакомым ее голос! Странно, что я не помню ни событий, ни лиц, ни имен, а голос помню. Чушь какая-то! Впрочем, что я знаю об амнезии? Ничего. А если бы я была врачом, помнила бы хоть что-то? Нет, я все-таки дура непроходимая, можно подумать, что амнезия разбирает, кто врач, а кто нет, и делает врачам поблажки. Я запретила себе думать на эту тему, но весь оставшийся день, что бы я ни делала, то и дело ловила себя на мысли: а вдруг я и вправду Сашка? В начале одиннадцатого, когда я уже собиралась идти в ванную, зазвонил телефон. Я удивилась и встревожилась, но это был Борис.

– Я заплатил за телефон. Ну как ты? Собираешься завтра на работу? Не нервничаешь?

– Да есть немного.

– Не нервничай, все будет нормально. Ни пуха тебе!

Залезая в теплую воду, я подумала: может, надо было ему рассказать все как есть? Я представила, как излагаю ему свою невероятную, нелепую историю, как он насмешливо кривит рот, и мне поплохело. Нет, не могу я ему довериться и все рассказать, да и никому не смогу, пусть все идет как идет. Но должна себе признаться, что он мне нравится, шельмец этакий, хотя и отдаю себе отчет, что все его слова и поступки вполне могут быть тонкой игрой, рассчитанной как раз на то, чтобы понравиться мне, войти в доверие. Я вспомнила, как он охарактеризовал свою роль – соломинка. Ха! Он такая же соломинка, как я монах Шаолиня. И все-таки нравится, ничего не могу сделать с собой, нравится он мне.

Для первого рабочего дня я надела светло-бежевый костюм со скромной юбкой до середины колена и немного подкрасилась. Без двух минут девять раздался звонок в дверь, на пороге стоял Алексей Степанович. Он окинул меня придирчивым взглядом и остался доволен.

– Молодец, Ася! Я не предупредил тебя об одежде и боялся, что ты будешь в джинсах. Это, конечно, не смертельно, но в костюме лучше, тем более поначалу. Но ты все и сама сообразила, умница.

Я предполагала, что в офисе он соберет всех сотрудников и представит меня им или же молча, никому не представляя, посадит на рабочее место – трудись, мол. Правда оказалась посередине. Шеф представил меня двум своим замам, юристу и, как он назвал, администратору, которая, как я потом поняла, соединяла в своем лице завхоза и отдел кадров. Один из замов постарше, строгого вида, являлся правой рукой шефа. Второму лет тридцать пять, и сначала я никак не могла решить, какие же его функции, но потом по его цепкому, словно бы фотографирующему взгляду поняла, что, скорее всего, он отвечает за безопасность. Меня несколько удивил юрист Юрий Исаевич, можно Юрочка, как он мне потом отрекомендовался, лет тридцати, не больше, черный, как жук, от южного загара, очень подвижный и слегка нагловатый. В момент представления он отвесил мне цветистый комплимент и лобызнул ручку. Но поскольку было видно, что шеф относится к нему со снисходительным терпением, я решила, что, несмотря на свою молодость, этот Юрочка является хорошим специалистом. В конторе было еще не меньше двух десятков работников, но их я видела мельком. Офис располагался на втором и третьем этажах солидного дома на Остоженке. Несмотря на то что это был самый центр Москвы, при доме имелся даже малюсенький садик, очень чистый и ухоженный. На первом этаже здания, кроме какого-то офиса, имелось еще небольшое кафе, которое обслуживало работников всего здания. Кабинетик мой был небольшой, но приятный, предварявший кабинет шефа, в который вела массивная двустворчатая дверь темного дерева. В общем, все было хорошо, кроме самой работы, я боялась, что не справлюсь и окажусь в глупом положении. Хорошо, что хоть не надо было стенографировать, у меня отчего-то было твердое убеждение, что вот этого-то я точно не умею. Насчет компьютера у меня тоже были большие опасения. Если я и вправду медик, то вряд ли смогу квалифицированно с ним обращаться, разве только включить и выключить. Шеф, показав мое рабочее место, оставил меня осваиваться и пока не беспокоил. Включив компьютер трясущимися руками, я быстро успокоилась. Пальцы словно сами знали, что им делать и на какие клавиши нажимать, я решила дать им волю и не напрягаться напрасно. Освоившись, я стала разгребать бумажные завалы на столах. Те документы, с которыми я не знала, что делать, откладывала в сторону, но много было и таких, с которых информацию надо было просто перекачать в компьютер, чем я и занялась. Спохватившийся шеф, вспомнивший о моем существовании часа через полтора, застал меня, к большому своему удовольствию, по уши в работе. Я даже удостоилась его широкой улыбки, что бывало, прямо скажем, не часто. Я показала ему отложенные документы, он дал исчерпывающие и точные указания по каждому. Я подумала, что если он всегда дает такие четкие указания, то работать с ним будет легко. Возилась я почти до половины второго, а когда закончила, почувствовала зверский голод, что в общем-то было немудрено: утром я волновалась и толком не позавтракала. Заглянула к шефу, доложила, что иду обедать, и поинтересовалась, не надо ли ему чего-нибудь принести из кафе. Он покрутил головой и хмыкнул:

– Все-таки вспомнила о моей персоне. Да, ты явно не Мила, та бы уже и кофе приготовила, и накормила давно. Ладно, не тушуйся, мне нравится, как ты работаешь, когда совсем освоишься, то будешь справляться, пожалуй, быстрее, чем она. Приносить мне ничего не надо, я через пять минут уезжаю на деловую встречу, которая будет проходить в ресторане, так что голодным не останусь. Потом у меня намечены еще кое-какие дела, поэтому, если до пяти не вернусь, можешь уходить, только закрой все как надо. Да, чуть не забыл, зайдешь к администратору, она распорядится, чтобы тебя отвезли домой, а если не хочешь, добирайся сама. Завтра будешь добираться самостоятельно, где стоянка, ты знаешь.

Справившись с обедом, я минут двадцать сидела в кресле у себя в кабинете ничего не делая, просто отдыхала, благо, шефа не было. Потом принялась за бумаги с пометками, но все пошло не так гладко, как я надеялась. Я билась над одним проклятущим документом без всякого толку, но тут заглянул наш юрист Юрочка, нахально уселся прямо на мой стол, увидел, что я вся красная и злая, и быстро объяснил, что я делаю неправильно. Я проработала под его мудрым руководством почти час, практически все сделала и прониклась к нему живейшей симпатией, хотя пришлось-таки разок треснуть по его нахальным рукам, чтобы не тянул их куда не надо. Юрочка не обиделся, сказал, что я совершенно несовременная, но отчаиваться не стоит, он приложит старания, и через неделю я стану совсем ручная, а через две недели настолько перевоспитаюсь, что сама начну приставать к нему. В ответ я только посмеивалась, пусть говорит что хочет, он мне здорово помог, а что будет дальше, мы еще посмотрим. В пять часов, когда шеф не появился, я собралась домой. Просить администратора, чтобы меня отвезли домой, я не стала, а отправилась домой на такси.

Платили на фирме еженедельно, но поскольку я вышла на работу в четверг, то в пятницу, день выдачи денег, мне заветного конвертика не дали. Шеф утешил, сказав, что получу в следующую пятницу за две недели и за эти два дня в придачу. Я и не расстроилась, поскольку отнюдь не голодала, правда, Аськина пачечка долларов заметно похудела, но кое-что в ней все же оставалось. Неделя пролетела как один день, работы было немало, но я справлялась. Шеф был доволен моей работой, но не доволен тем, что я завела дружбу с Юрочкой. Он предупредил меня, что Юрочка отчаянный ловелас. Я поблагодарила за предупреждение, но в душе веселилась, можно подумать, что я сама ничего не вижу и не понимаю. Юрочка был остроумен и забавлял меня разнообразными байками. Слушать его было интересно, а всякие вольности я пресекала на корню, да и они быстро сошли на нет, поскольку, как посетовал Юрочка, рука у меня была тяжелая. Маринка появилась у меня всего один раз вечером после первого дня работы, выпить не просила, чем удивила меня, жаловалась на отца, который следит за ней, по-прежнему не разрешает со мной общаться.

Тоска ее вконец заела, и она решила вернуться на дачу, где и то веселее, чем здесь.

В пятницу я получила из рук шефа конвертик и спросила, где мне расписаться. Он ответил, что так как я работаю не под своей фамилией, то и расписываться мне не надо, без меня обойдутся. А я совсем и забыла об этом. Выйдя из его кабинета, я заглянула в конвертик и обрадовалась увиденному. Хватит на хлеб с маслом, а может, и с икоркой, если мне вдруг ее захочется, и главное – это были мои, заработанные мною деньги. Шеф отбыл около четырех, сказал, что поехал на дачу. Меня не пригласил, видно, и в самом деле не хочет, чтобы мы с Маринкой встречались. Я отправилась домой, по случаю зарплаты накупила всяких вкусностей и устроила себе пир. По телевизору шла «Формула любви», я с удовольствием смотрела этот фильм, хотя, судя по тому, что предугадывала поступки героев, я видела его раньше. Но не беда, хороший фильм не грех и лишний раз посмотреть. Около девяти вечера раздался звонок в дверь. Я подумала, что это либо Борис, который звонил в четверг и пообещал, что зайдет на днях, либо Маринка, все-таки не уехавшая на дачу. К сожалению, я не угадала. Стоило только открыть дверь, как в квартиру даже не вошел, а ввалился Жека, причем в явном подпитии. От его былой респектабельности не осталось и следа, выглядел он весьма неприятно, а поскольку он мне и в лучшем виде не нравился, я попыталась выгнать его из квартиры. Не тут-то было! Хоть и пьяный, он был сильнее и, прижав меня к стене, тут же в прихожей, при полуотворенной двери, которую я просто не успела закрыть, набросился на меня. Дыша мне в лицо перегаром, он говорил всякие гадости и пытался меня раздеть. Из его слов я поняла, что он за что-то страшно зол на меня и что я ему не только не нравлюсь, но и смотреть-то на меня всегда было противно. Его слова и действия были в явном противоречии, но мне было некогда в этом разбираться. Одежда уже трещала на мне, а кое-где и порвалась, я еле успевала отцепить одну его руку от своей груди, как он тут же пускал в ход другую. Вдруг он ударил меня по лицу, не очень сильно, так как стоял прижавшись ко мне и размахнуться не мог, но попал мне по носу, и сразу же потекла кровь. Почувствовав кровь, я разъярилась, как бык от красной тряпки, и заехала ему коленом туда, куда давно следовало. Дальше я действовала как автомат: когда Жека согнулся, я, сцепив руки в замок, с силой ударила его по шее. Он как подкошенный упал у моих ног и свернулся в позе эмбриона.

Борис появился как раз в тот момент, когда я пыталась ударить незадачливого насильника ногой в живот. Оценив обстановку, Борис спросил у меня:

– Тебе помочь?

– Да, помоги вышвырнуть его отсюда!

– Нет проблем, а ты иди смой кровь и приложи лед к носу, а то распухнет сильно.