Текст книги "Замок"

Автор книги: Елена Волкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)

– Да ладно тебе, нашел о чем беспокоиться! – беспечный Сэм махнул рукой. – Мы – дети из бесплатной группы для бедных, кто нас будет досматривать? Ерунда!

– Короче, ты отказываешься от своей доли? – Майк был раздосадован этим «бунтом на борту». – Тебя это не интересует?

– Нет, ну почему же, кое-что меня интересует, – Крис посмотрел на них с усмешкой. – Например, как вы будете выковыривать у этого кадра бриллиант из уха. Позовете, ага?..

– А мы вот что купили – краску в пульверизаторе, похвалился Сэм. – Он такой воспитанный, пока будет нам разговоры говорить, мы ему краску в глаза – пшик, а там уж дело за малым!

«Дураки», – подумал Крис, а вслух сказал:

– Ну-ну, давайте. Потом расскажете. Если память не отшибет. Вместе с башкой.

Они махнули на него рукой и ушли, оживленно разговаривая. Крис почти не сомневался в их печальной участи. Одна у него была надежда – что они этого парня не найдут, побродят по подвалам до утра или даже пару дней и выберутся ни с чем, усталые и голодные. «Надо было мне все-таки быть понастойчивей. Еще и правда, положит он там этих придурков в два счета, а я буду виноват, что знал и не остановил. – Он закусил губу. – Ведь и правда буду виноват, и не в том даже дело, знает кто-нибудь или нет, что я знаю, что они пошли, а я-то буду знать… Вот черт! Кто его знает, что у этого графа на уме, может, у него и правда с головой не в порядке… Остановить их? Не остановишь, богатства им захотелось! Опередить? Попросить его не убивать их? Глупо! Сказать нашему гиду? Где он? Пока буду искать, они уже дойдут до замка… Где же они? Ведь только что были здесь! Бегом, что ли, врезали?..»

Он поднялся и посмотрел вдоль ярко освещенной улицы: троицы не было видно. Он пошел в ту же сторону, оглядываясь по сторонам, надеясь, что они задержались у какого-нибудь лотка, но напрасно – не увидел. Так он дошел до моста. За мостом освещения уже не было, и противоположный край терялся в темноте. «Быстро-то они как!..» Идти в темноту не хотелось, но повернуть обратно он тоже не мог, понимая, что будет иначе казниться всю жизнь, особенно если они и правда не вернутся. Он перешел мост. Узкие окна замка слабо светились желтым светом, и от этого делалось еще более не по себе. Крис оглянулся: людей не было видно. «Не услышат», – подумал он и позвал:

– Эй, идиоты, постойте! – Тишина. – Стойте, я с вами! – позвал громче, но с тем же результатом. Потом решил, что ну и пусть услышат, тогда их остановят, и закричал изо всех сил:

– Стойте, вы! Подождите меня, я пойду с вами, э-эй!

Тишина в ответ. «Что делать? Бежать назад, за подмогой? А вдруг я их просто упустил, не увидел и они еще не вышли из города? Хорош я тогда буду! Точно к доктору поведут, и так на меня криво смотрят…»

Он помедлил несколько секунд, а потом, спотыкаясь на неровностях неосвещенной грунтовой дороги, поспешил в сторону замка, рассуждая: «Если я приду раньше их, тем лучше, если позже, тоже еще не все потеряно, может, мне повезет и я найду его раньше, чем они. Вернее, чем он их… А ведь и правда, он-то точно их в спину бить не будет, а они его – запросто. Ну, допустим, они к нему со спины вряд ли подберутся, а вот краской в лицо вполне могут успеть, но только все равно, он-то ведь не человек уже, может, он в полсекунды проморгается, и вот тогда точно будет, как в анекдоте: «А вот теперь тебе крышка», но только это будет не смешно…

Когда Крис добрался до ворот замка, наползающая с запада туча уже не выделялась на фоне черного неба, ворчание грома же слышалось с каждой минутой все яснее; ни один листок не шевелился на деревьях, и с каждой секундой становилось все более и более душно, словно воздух сгущался, причем удивительно быстро, и казалось, что если этот процесс не остановится, то дышать вскоре станет совсем невозможно, а сам воздух можно будет резать ножом или ковырять ложкой, как гель. Крис мгновенно и сильно вспотел, волосы взмокли, и он стал задыхаться, будто долго бежал в гору. «Что это такое со мной? – подумал он. – Никогда так не запыхивался…» В этот момент блеснула молния, и через несколько секунд раздался первый удар грома. «Сейчас хлынет. Испортит им праздник», – и он прошел в ворота, чувствуя, как холодеют ладони от волнения и страха, словно переступал грань реального и нереального.

Под сводами крытой галереи он остановился и прислушался, но везде было тихо – ни звука, ни шороха. Он прошел в тот коридор, из которого они свернули на ведущую вниз, в подвалы, лестницу, – та дверь оставалась открытой, посмотрел в проем – черный, как Черная Дыра, потом разглядел в конце коридора дверь и решил идти туда, не спускаясь в подвалы. «Закрыто ведь, наверное, да и темнота там не хуже, чем в подвале, а я и фонарика не захватил. Надо было хоть плохонький купить у торговцев, а теперь как – на ощупь? Кретин!..» – ругал он себя, приближаясь к двери. Тут по полу слабо потянуло сквозняком, где-то за спиной сверкнула опять молния, и почти сразу же раздался новый раскат грома. «Будь здоров будет гроза», – и он протянул руку, чтобы нащупать кольцо, и попытался открыть дверь. Сквознячок по полу усиливался и приятно холодил ноги. Крис тянул на себя дверь – дверь не поддавалась. Он подумал, что, может, она открывается вовнутрь и надо не тянуть, а налечь плечом, но в этот момент дверные петли скрипнули – он замер, и сразу же петли скрипнули снова, громче, и заскрипели противным и оглушительным скрипом, словно не открывались триста лет, и теперь бы не открылись, если бы не разбудили их обстоятельства чрезвычайные. Дверь дрогнула под рукой и медленно поползла, открываясь навстречу, а не внутрь. Крис отступил на шаг и отвел руку, но дверь продолжала открываться, пока не открылась настежь, из проема хлынула волна холодного воздуха, окатив его с ног до головы и превратив пот в гусиную кожу. Снова полыхнула молния и осветила саму дверь и за ней – большой пустой зал с голыми каменными стенами и выщербленными плитами пола. Сквозняк гонял по этим плитам сорванные и занесенные ветром внутрь зеленые листья деревьев и мелкий мусор.

Крис повернулся и быстрым шагом, почти бегом, направился обратно – ему стало страшно. Однако у входной двери под аркой он остановился и оглянулся. Ничего не происходило. «Что же это я, струсил? – он отер пот со лба. – Ведь он убьет этих придурков!..»

Но к двери, ведущей в пустую залу, он не вернулся, а пошел в противоположную сторону, там коридор не перегораживался дверьми, секции его разделялись низкими арками, и в сторону вправо вели другие коридоры, более узкие, в которые Крис старался не заглядывать. Он не сразу заметил, что идет в направлении сквозняка, а когда заметил, то чуть было не растерялся окончательно, но тут услышал где-то впереди голоса, и ему показалось, что это голоса его приятелей, и он ускорил шаг…

Вход в зал открывался за поворотом коридора, из-за этого поворота виднелся свет, и в полной уверенности, что это лучи фонариков искателей сокровищ, он почти вбежал в залу, радуясь, что темнота закончилась.

Там действительно было светло. На полу, образуя круг, расставлены были горящие свечи. В круге стояло четверо – и все четверо обернулись и уставились на незваного гостя. Он почувствовал себя забежавшей в ловушку мышкой. «Хана!» – пронеслось в голове.

Все четверо были вооружены, и двоих он узнал сразу же – невозможно было не узнать.

Тот тип из подвала, в красном камзоле и с дурными глазами, стоял лицом к нему, и ничего хорошего это лицо не выражало. Обеими руками он сжимал рукоять длинного двуручного меча с лезвием то ли зеркальным, то ли из матового стекла, острие упиралось в пол. Напротив него стояла та дамочка из гроба – живехонькая, рубинов на ней не было. Двух других он не разглядел, видел только краем глаза еще одну дамочку в светлом платье и какого-то кадра в непонятном костюме.

Зал был не то чтобы большим, а очень высоким, как будто не сохранились перекрытия между этажами, и откуда-то из стен и правда торчали обломки балок, а окна терялись где-то высоко, в темноте их не было видно, они угадывались по движению холодного воздуха откуда-то сверху. Ветер трепал волосы на головах и кружева на платьях женщин. Надо было что-то делать, надо было что-то говорить. Крис открыл рот и начал шевелить губами, но сразу понял, что не издает ни звука. И тут он услышал голоса – настоящие голоса своих незадачливых приятелей. Голоса приближались, звуча весело и возбужденно. Крис откашлялся и заговорил, торопясь успеть:

– Ваше сиятельство… господа… прошу Вас, не убивайте их! Они дураки, да, напугайте их как угодно, только не убивайте, у них родители, пожалейте…

– Уходи, безумец! – закричал Ксавьер Людовиг. – Прочь! Сейчас здесь начнется ад!

Крис почувствовал, как у него подломились в коленях ноги, он едва устоял и не тронулся с места: он ждал какого угодно ответа, но не такого. В этот момент троица ввалилась в зал и остановилась в дверях. Они не могли не слышать слов Криса, ни тем более крика, они просто не успели еще ничего понять, а Сэм даже сказал: «О!»…

– Прочь отсюда все! Быстро! – каменные стены дробили эхо, голос срывался в хрип. – Назад! Через минуту будет поздно! Глупые мальчишки!..

Но поздно стало не через минуту, а сразу же – прямо над головами молния полыхнула, просвечивая живые тела, как рентгеном, и гром грянул, оглушая так, что заложило уши и заныли зубы, откуда-то сверху посыпались пыль и мелкие камушки, а ветер начал скручиваться в спираль, образуя воронку, похожую на смерч, которая темнела, словно наполнялась пылью или сажей, росла в размерах и опускалась вниз.

Крис увидел, что приятели его оседают на пол, сползая по стене, что у Сэма и Билла выпучены глаза и даже у Майка рот раскрыт и выражение лица глупое, и понял, что бежать уже поздно. «Так не бывает…» – успел подумать он. Ему хотелось закрыть глаза, но глаза почему-то не закрывались…

И дальше началось такое, какое бывает только в фильмах, богатых спецэффектами, но в фильмах это не страшно, потому что знаешь, что кино, выдумка, хотя иногда впечатляет, но теперь-то Крис, а вслед за ним Билл, Сэм и даже Майк понимали, что попали не на съемочную площадку, а куда-то несравненно хуже.

Пламя свечей задергалось, вытянутые тени заметались по стенам, а смерч стал принимать формы человеческой фигуры, и, наконец, воздушная спираль упала, рассыпавшись пылью, словно отпустили держащую ее нитку, и перед вооруженной четверкой предстал Князь Тьмы точно в том же виде, что и полтора столетия назад, – для него Времени не существовало.

– Я пришел, как и обещал, – загремел его голос, сливаясь с раскатами грома. – Вижу, ты ждал меня!

Ксавьер Людовик перехватил меч так, чтобы иметь возможность нанести любой удар, а голос его прозвучал хрипло, но достаточно твердо и громко:

– Здороваться надо с хозяином дома!

– Не пытайся острить, твое время отсчитывает последние секунды! Эти наивные дураки из Ордена подставили тебя как пушечное мясо, разве ты до сих пор не понял? Они должны были простить Охотника, вот с ним бы мы померялись силой, он был бы мне интересным соперником, а тебя и твоих жалких союзников я размету в пыль, как только мне надоест играть с вами!..

«Может быть, он не знает, что Старик разговаривал со мной, а не просто молча дал мне меч? Может, он не знает, что я знаю, что никто не может отобрать у воина меч, пока воин продолжает бой? Что прежде ему придется меня убить? Но убить воина, который держит в руках меч, невозможно, если только… если только не выбить меч другим мечом?! Но другого меча нет! Значит… значит, победить меня он не сможет, а может лишь напугать. Ха! Но он может убить любого, у кого нет меча, это плохо, или поднять меня в воздух и бросить с высоты, и тогда, не исключено, я выроню меч… Но не раньше! A еще он может уйти. Да, просто уйти, как сделал это тогда, и не принять боя – какая ему разница, сейчас или через сто лет? Нужно не дать ему уйти! Как?!»

Доминика первой пришла в себя. Держа саблю обеими руками и стараясь не моргать, она стала обходить Князя, двигаясь по кругу, вдоль свечей.

«Она думает о том же? Окружить его!»

– Окружить его!

Хохот Князя слился с очередным раскатом грома:

– Ты мальчишка, Кронверк! Что ты знаешь о Законах Боя? О Науке Знаков? Вас всего лишь четверо! Жалкие создания!..

Абигайль и Фредерик тоже очнулись и, двигаясь, как во сне, стараясь не поворачиваться к врагу боком, прошли и встали по обеим сторонам от него. И тут им всем стало невыносимо, совершенно невыносимо тяжело, словно воздух давил их книзу железной плитой, словно чугунными ядрами сковали руки и ноги – движение стало невозможным, они почти превратились в статуи. В статуи, испытывающие тяжесть и боль.

«Мы что-то не то делаем!.. Законы Боя? Наука Знаков? Каких Знаков? Символов? Мы неправильно стоим? Но мы стоим крестом – разве это не самый сильный символ? Или просто не тот?..»

– …А это кто там в углу? Маленькие сладкие мальчики, вам хотелось сильных ощущений? Вас я оставлю на десерт!..

Ксавьер Людовиг попытался поднять меч и с ужасом понял, что не только не в состоянии поднять оружие, но и просто пошевелиться – острие же меча не отрывалось от пола, будто стало с ним одним целым.

«Может, нам не хватает синхронности действий? Если сейчас я дам команду и мы поднимем оружие все одновременно – что будет? – и тут словно в голове у него разорвалась молния: – А будет то, что мы направим оружие друг на друга! Мы смотрим друг на друга! Мы убьем сами себя?.. Крест – это не окружение, это не то, что нужно!..»

– Это не то! – крикнул он. – Это пересечение!..

Доминика вздрогнула: она поняла. Но она тоже не могла знать, что именно следует делать, а могла лишь догадываться.

– Что?!. – крикнула она в ответ…

Князь начал поднимать руки, и от этого движения по полу пошел ветер, кругами, и очень сильный, и поднялся шум, будто включили гигантскую шлифовальную машинку. Крис почувствовал, как сечет по ногам мелким щебнем; сначала стучало по ботинкам, потом поднялось до щиколоток – и стало больно. «Сейчас этот терминатор разнесет их на атомы! И нас заодно…»

Но тут он увидел, что ветер и правда словно шлифует пол – сила Князя оборачивалась против него самого: утоптанная за столетия земля разметалась по углам, вылетая даже из-под подошв, и все стоящие, покачиваясь, опускались вместе с уровнем пола, и, когда в центре зала, где и находился Князь, образовалось подобие воронки с покатыми краями, все заметили, что под слоем щебня, земли, песка и глины, поверх которых когда-то давно уложены были плиты из шлифованного камня, более не существующие, открывается другое покрытие, тоже каменное, но со сложным геометрическим рисунком, похожим на чертеж…

Крис посмотрел на графа – тот умирал. Не падая, не шевелясь и даже не моргая. Крис никогда не видел, как умирают люди, даже в кино, потому что боевики не в счет: там – хлоп! раз! бряк! – и готово… но тут он понял, что граф умирает. Лицо его, и без того не пылавшее румянцем, сделалось цвета сигаретного пепла, под глазами легли черные страшные тени, а сами глаза начали затягиваться неживой поволокой. Как выглядели остальные, Крис не видел, но догадаться было нетрудно.

Не зная, зачем, он посмотрел на пол – краем глаза он видел, что ни граф, ни его люди в пол не смотрят – не до того им, да и просто не в состоянии они отвести взгляда от глаз Князя – приклеил их к себе этот нелюдь. Рисунок на полу… И в этот момент что-то случилось, словно качнулась чаша весов. Ксавьер Людовик сумел отвести взгляд и посмотреть на пол. Голоса у него уже не было – посеревшие неживые губы прошептали:

– Пять… Пентаграмма…

Глазами он нашел глаза Доминики – она опять все поняла, она тоже увидела рисунок на полу – и от этого у нее словно прибавилось силы, и она крикнула так громко, как смогла:

– Нужен пятый!

Билл, Сэм и Майк сидели в углу, сбившись в кучку. В головах у них билось одно – «такого не бывает!», но ужас на их лицах был вполне настоящий, потому что не было это все похоже на забавное представление…

Крис стоял ближе всех, почти на краю покатой воронки, и ему тоже было страшно, просто он не успел почему-то упасть…

Четыре пары глаз уставились на него, он их увидел, а глаз Князя – отчего-то нет.

И опять на этот раз граф и его дамочка крикнули в один голос:

– Пятый!..

Голоса их звучали, будто им оставалось три секунды жизни.

Крис оглянулся на своих недавних приятелей – они скукожились на полу, вжавшись в стену. И тогда он шагнул вперед – не от избытка храбрости и не из благородной солидарности, и уж тем более не из любопытства – сам не мог бы объяснить себе почему; наверное, потому, что тем четверым приходилось туго и надо было помочь…

Едва он пересек круг горящих свечей, Князь обернулся к нему. «Не смотри!» – услышал Крис чей-то голос, не поняв, чей именно, а взглянуть так хотелось!..

– Чего ты пытаешься добиться, Кронверк? Почему ты подчиняешься Ордену? Ведь они бросили тебя, бросили одного! Я предлагаю тебе союз – последний раз! С твоим мечом и моей силой мы захватим мир!..»

– А один не справляешься?..

Крис чувствовал, что его ждут – как последнюю надежду. Каждый следующий шаг давался труднее предыдущего, а ветер сек щебнем уже по коленям. Но наконец ему удалось подойти и встать между брюнеткой из гроба и незнакомцем в клетчатом смешном костюме. Конечно же, ему хотелось встать рядом с графом, но тот был далеко, а описывать круги – было не до капризов…

И все сразу почувствовали, как стало по-другому. Прежде всего, Князь замолчал. Потом ветер, режущий битым камнем тело до кровавых ран, начал слабеть. А потом Крис увидел, как у графа прояснились глаза, лицо дернулось в гримасе – и он поднял меч и вывернулся в таком немыслимом маневре, что куда там всем мастерам всех единоборств вместе взятым; меч описал в воздухе не восьмерку даже, а выписал иероглиф, лезвие полыхнуло то ли отраженным пламенем свечей, то ли собственным слепящим красным светом, остановив движение в середине фигуры Князя, – и будто взрыв произошел на этом месте, шаровая молния или короткое замыкание, только очень сильное, и воздух потянуло вверх, опять поднимая с пола тучи пыли. И все кончилось.

Свечи догорали, некоторые уже гасли в лужицах воска. Все смотрели в пол: там на вновь открывшемся покрытии из пересечения многих линий проступал рисунок пятиугольника. Гром рокотал уже не так сильно и где-то в стороне. Было слышно, как ударили первые капли, и сразу же на мир обрушился поток воды – хлынул ливень необыкновенной силы.

Ксавьер Людовик опирался на меч и не чувствовал ничего – ни боли, ни усталости, ни облегчения, ни холода. «Свечи гаснут, – подумал он, – темнеет…» Ему казалось, что свечи гаснут одна за другой, и он хотел сказать, чтобы принесли еще, но не смог. Посмотрев вперед, он увидел перед собой бледную темноволосую женщину с испуганными глазами. «Кто это? Ах, да… Как же ее зовут? Ах, черт, я так и не узнал, как ее имя…» Он хотел спросить и заодно попросить прощения, что приходится обращаться с подобным вопросом лично, но в этот момент стены зала опрокинулись, пол оказался где-то вверху, а свечи погасли – все сразу…

…Он очнулся от звука женского плача. «По ком рыдают? Уж не по мне ли? В некотором роде это даже приятно… Хорошо, если это та брюнетка, наследница баронессы В. Кр. Значит, ей не безразлично, что я умер…»

Но плакала Абигайль, Фредерик пытался ее успокаивать.

Доминика сидела на полу, рядом, положив свои руки поверх его рук, так и не выпустивших меч, и молчала. Он увидел ее окаменевшее лицо и остекленевшие глаза и прошептал:

– Вы жестоко разочаровали меня, сударыня. Я думал, Вы меня оплакиваете. Иллюзии…

– Зачем же Вас оплакивать? – тоже шепотом ответила Доминика. – Вы ведь не умерли…

Из коридора донесся звук шагов нескольких пар ног, и в зал вошли люди – трое мужчин среднего возраста с облаченным в длинный плащ субъектом во главе.

«Вот они, люди с суровыми лицами, – подумал Крис, – что-то вы подзадержались в пути, господа…»

– Господа, – заговорил субъект. – Ваше будущее будет рассмотрено через несколько дней на Совете. Пока же для вас приготовлено место в гостинице за городом. Прошу следовать за мной.

К этому моменту Ксавьер Людовиг стоял уже на ногах. Пришедшие ему не понравились, особенно их предводитель.

– Милостивый государь, не имею чести знать вас. А также мне неведомо, по какому праву вы отдаете распоряжения в моем замке. Извольте объясниться!..

– Изволю, – ответил тот. – Но не здесь и не сейчас. Вы все переходите в подчинение Ордену, если не хотите окончить свои дни в сумасшедшем доме. Прошу не задерживаться! Это в ваших интересах…

– Вы не можете мне приказывать!

– Могу. Кроме того, Вам некуда больше податься…

– Может быть, мне и некуда больше податься, но есть чем защитить мои права! – и он сжал обеими руками рукоять меча.

Предводитель группы откинул полу плаща и извлек точно такой же меч.

«О-па! – ахнул Крис. – Еще один дункан-макклауд-из-клана-макклаудов!»

– Мне тоже, – заговорил пришелец. – И перевес будет на моей стороне… Не усложняйте ситуацию еще больше. Господин Кронверк, никто не собирается командовать вами и не ограничивает вашу свободу, но прислушайтесь к голосу разума и оцените сложившуюся ситуацию… Вы получите все ответы на все вопросы, но сейчас здесь нельзя задерживаться. Кроме того, здесь четверо ненужных свидетелей…

И он обернулся в сторону горе-кладоискателей, замерших, как кролики перед удавом.

– Стойте! – закричала Доминика. – Вы с ума сошли! К черту ваше бессмертие! Это же дети!..

– Сударыня, – в голосе незнакомца зазвучало снисхождение, да и тон смягчился. – Никто не намерен убивать их, я только сотру им память о сегодняшней ночи… – и он протянул вперед руку, почти как гипнотизер…

– Стойте! – Ксавьер Людовиг шагнул вперед. – Этому, рыжему, – он кивнул в сторону Криса, – оставьте.

– Вы понимаете, о чем просите?

– Вполне. Он был пятым, разве вы не знаете?

– Это не имеет значения.

– Имеет. Я ручаюсь за его молчание. Он заслужил память, как награду.

– Господин Кронверк, с вами будет трудно…

– О да! За это я тоже ручаюсь…

Но несколько минут памяти ему все-таки стерли, потому что, в какую сторону ушли граф и остальные и как он сам добрался до города, Крис не помнил. А может, он сам забыл – от пережитого волнения.

В городе было пусто. Близился рассвет. На тротуарах стояли лужи, газоны превратились в болота, украшения были сорваны и смяты ветром. Крис быстро промочил ноги, но идти в гостиницу не хотелось, и он продолжал бродить по пустым улицам, не задумываясь, что его могут искать. Так и случилось: вскоре он наткнулся на гида группы в сопровождении полицейского. Полицейский по-английски не говорил, а гид говорил, и довольно долго, громко и сердито, пока не довел Криса до его комнаты и не убедился, что тот вошел в номер и запер дверь.

Наутро новостью номер один было известие о том, что на трассе остановлено движение, потому что ливнем где-то там недалеко размыло мост и к тому же повалило столб высоковольтной линии, ведутся работы, но пока все сидят в Кронвальде. Потом все узнали, что за сорокаминутный ливень выпала годовая норма осадков и размыло не только мост, но и железнодорожные пути, так что, господа путешественники, устраивайтесь с удобствами. Крис наблюдал за приятелями: те вяло бродили по городку, вяло обсуждали легенду и грозу, а больше валялись в номере на кроватях, спускаясь только к завтраку, обеду и ужину. Экскурсия в замок откладывалась по причине непроходимости ведущей туда грунтовой дороги, народ разочарованно ныл, что ну как же так, ведь это единственный в своем роде замок, не разрушенный ни людьми, ни временем; гид разводил руками и объяснял, что вездехода у него нет.

А наутро следующего дня над Кронвальдом разорвалась бомба: со скоростью горящего бикфордового шнура распространилась весть о том, что наследник и владелец замка приезжает, чтобы отписать этот самый замок департаменту культуры. Мотивы поступка не были точно известны, предполагалось, что просто не хватает средств на содержание и уплату налогов на собственность. Ну и, конечно же, слухи и сплетни росли и множились, подобно снежной лавине.

Поэтому народ, начиная с полудня, группировался на площади перед Городским управлением в надежде подсмотреть прибытие владельца. Крис занял место заранее, почти у самого входа в здание. Сэм, Билл и Майк пришли позже и устроились рядом, говоря, что им интересно, какая у этого графа будет машина…

Машина оказалась что надо – шестиметровый крайслер, сияя перламутровыми боками и тонированными стеклами, вывернул с улицы и остановился на стоянке перед входом. Водитель остался на месте. С первого места вынырнул неопределенного возраста кадр в костюме с просторным пиджаком, и Майк тихо шепнул: «Телохранитель. А как же!» Вслед за телохранителем, или кто уж он там был на самом деле, из автомобиля вышел сам граф, а за ним – дамочка в шляпке и темных очках и сразу ухватила графа под руку. Граф вызвал вздохи и ахи женской половины любопытствующих. Несмотря на то, что выглядел он как после долгой и изнурительной болезни и глаза его, не защищенные темными очками, похоже, страдали от яркого солнца, взгляд этих глаз был достоин легенды, той ее части, где говорилось, что его предок мужественно сражался с вампирами. Длинные волосы схвачены были на затылке темной муаровой лентой. Небольшой шрам на левой щеке придавал образу дополнительную романтичность. В левом ухе сверкал необыкновенным даже при дневном освещении блеском чистейшей воды бриллиант каратов на двадцать, в оправе, как на портрете. В общем, хорошей внешности оказался граф, вполне благородной. Те, кто видел недавно отреставрированный портрет, шептали, что живой граф – ну, прямо копия своего дальнего предка, только лет на пятнадцать старше. Несколько удивляло отсутствие журналистов – как это так, что никто из них не узнал о таком важном событии? Или это совсем не важное событие?..

В этот момент подъехала еще одна машина, попроще, и из нее вышла еще одна пара – молодой человек весьма приятной наружности (юные девушки вновь принялись ахать) и особа с внешностью похудевшей Мэрилин Монро. Вся компания, не расточая улыбок и не посылая толпе воздушных поцелуев, направилась к дверям, там их уже ждали.

Крису хотелось крикнуть: «Я хочу знать, что именно там произошло, тогда, давно, и позавчера! Разве я не имею права? Ведь я сражался вместе с вами!..»

Она слегка сжала пальцы левой руки. Но он и без того боковым зрением увидел поедающего его глазами мальчишку – того, который стал пятым и рисковал вместе с ними. Тот боялся дышать.

Он прекрасно понимал, что граф не сможет публично пожать ему руку и сказать: «Вот храбрый парень, два дня назад мы с его помощью спасли человечество!», но все-таки, хоть мимолетный взгляд!..

Возле самых дверей произошла непонятная заминка, словно время остановилось на пару секунд, и этой пары секунд оказалось достаточно.

Абигайль улыбнулась ему, вслед за ней – Фредерик, сопроводив свою улыбку джентльменским поклоном. Доминика сняла очки, и у нее оказались такие же усталые и с темными кругами глаза, как у графа. Но она улыбнулась, а Ксавьер Людовиг, улыбаться отвыкший, едва заметно склонил голову в том жесте, который безошибочно понимается как «Весьма признателен… Честь имею…»

Вечер не успел сгуститься над городом, как взорвалась еще одна бомба: группа туристов, совершавших конную прогулку по окрестностям, в размытом склоне одного из каменистых холмов за сгоревшей неведомо когда и до сих пор не проросшей зеленью Черной дубравой обнаружила пещеру. А в ней – скелет на ложе из камней. А среди костей кисти правой руки – перстень с зеленым камнем, тот самый золотой перстень с изумрудом, с портрета.

Известие, что найдены останки Того Самого Графа, облетело город со скоростью, с какой и распространяются подобные слухи. Туристы оказались честными и перстень не украли. Да иначе они и не прославились бы – подумаешь, нашли скелет, мало ли…

Полиция обнесла пещеру желтой лентой, как место происшествия.

Ювелиры затруднились определить стоимость перстня, колеблясь между пяти– и шестизначными числами. Понаехала толпа всякого ученого люда, останки с великой осторожностью были извлечены из пещеры и увезены для лабораторных исследований. Исследования показали, что человек этот, мужчина такого же роста и комплекции, каким был, согласно уцелевшим архивным документам, загадочно исчезнувший три столетия назад молодой граф, умер приблизительно триста – триста десять лет назад в возрасте двадцати пяти – тридцати пяти лет.

Историки запросили у графа согласие на экспертизу ДНК. Экспертиза подтвердила родство.

Все жаждали разъяснения легенды. Конечно же, никто не мог дать никакого разъяснения. Наконец, приехали и журналисты. Городок бурлил, в отелях не хватало мест…

«Какое родство?! – шептал сам себе ошеломленный Крис. – Вот же он – живой и здоровый. Хотя и то, и другое относительно. Конечно, для него это выгодно – останки предка найдены, замок передан, теперь он свободен… Хотя опять же свобода его относительна…»

На следующее утро объявили, что наконец-то уезжают, а то уже выбились из всех расписаний и рискуют не попасть на самолет еще месяц. Вся группа сидела в холле на чемоданах в ожидании автобуса. Оживленно судачили про графа с графиней, про остающихся на жительство в Кронвальде молодых ученых – исследователей и хранителей музея. Девушки вздыхали. Майк ревниво молчал. Билл мог говорить только о машине и о том, что граф этот, похоже, крутой парень, по глазам видно, в спецназе, наверное, служил, с таким лучше не ссориться. Сэм приставал с вопросом: «Он тебе кивнул, я видел, чего это он, а? Вы что, знакомы?» – получал в ответ шутки, обижался, и через несколько минут начинал снова. Пришел автобус и объявили посадку. Тут появился продавец из магазина сувениров – того, что на площади, где в витрине выставлены были «Шпаги графа» – сувенирные поделки в натуральную величину, эфес был скопирован с портрета.

– Мне нужен Кристофер Джеральд Д.! Он забыл! Его покупка! – кричал продавец по-английски с сильным акцентом.

Крис вышел вперед:

– Это я.

– Вот, – ему протянули коробку. – Ваша покупка, вы забыли, вы были так увлечены! Документ о том, что это имитация, сувенир, вложен внутрь коробки, у Вас не будет проблем на таможне.

– Но я ничего не… – залепетал было Крис и тут же прикусил себе язык.

Коробку открыли уже в самолете. Все ахали: какая хорошая имитация, прямо как настоящая! На лезвии ближе к рукояти было выгравировано на латыни: «Мы оба знаем правду».

Крис готов был не руку даже, а голову дать на отсечение, что шпага – не сувенир, а гравировка сделана вчера…