355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Елена Волкова » Ведьма » Текст книги (страница 14)
Ведьма
  • Текст добавлен: 8 октября 2016, 14:22

Текст книги "Ведьма"


Автор книги: Елена Волкова



сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

Утром она проснулась в девятом часу и кинулась к зеркалу в поисках темных кругов под глазами и общего бледного вида, всегда имевших место после бессонной ночи. Но кругов под глазами не было и в помине, и вид в целом был тоже вполне здоровый и даже не очень помятый. «Так… – прошептала она отражению. – Завертелось…», и начала будить дочь, ожидая долгого и мучительного пробуждения. Но та, разлепив глаза и разглядев свое измятое платье, подпрыгнула на кровати:

– Мы проспали?!

– Нет еще.

– Я в душ!.. Что мне потом надеть?

– Вот, бери. И не задерживайся, надо еще успеть позавтракать.

– Я, как солдат, за сорок две секунды…

В холле отеля толкались отъезжающая и вновь прибывшая группы англичан и заспанные соотечественники, спешащие не упустить завтрак, включенный в стоимость проживания. В столовой уже сидели вчерашние кулемы, нацепившие темные очки, но в целом, следовало отдать им должное, они выглядели неплохо. Санька хрустела кукурузными хлопьями с молоком, Маргарита взяла себе только крепкий черный кофе, надеясь прояснить-таки голову и собрать мысли в компактную кучку. Когда англичане разошлись, наконец, по номерам и автобусам, и в помещении просветлело, она в который уже раз за последние сутки почувствовала себя растерянной девчонкой и прошептала, цитируя свое же последнее детище: «Туман рассеялся, лучи солнца согрели озябшую за ночь землю, и в их нежном розовом свете все разглядели…»

– Кого? – замерла Санька, отодвинув пустую чашку.

– Принца… Смотри: шоу продолжается.

Холл отеля имел большую прозрачную дверь и такие же стены, и одна из стен столовой, такая же прозрачная, выходила на ту же неширокую улицу, а прямо напротив входа имелась автостоянка, куда подходили туристические автобусы и ставили свои машины служащие отеля. И вот теперь туда же, на виду у всех, подрулил и мягко остановился почти новый серый «Рено», из которого, как в кино, вынырнул светловолосый рыцарь в безупречно белой сорочке. Увидевшая его через прозрачные стены завтракающая публика перестала жевать. Те, кто сидели к окнам спиной, обернулись. Ассоциации у всех возникли одинаковые: реклама шампуня, стирального порошка, автомобилей и часов одновременно: длинные светлые волосы золотились под солнцем, глаза отражали синюю искру, отбрасываемую брелком от ключей, а белый металл браслета часов вдруг навел всех почему-то на мысль о металле, что дороже золота, а не о никелированной стали… Если бы он направился куда-нибудь в сторону, то все молча перевели бы дыхание и продолжили есть. Но он направился к дверям отеля. Краем глаза Маргарита увидела, что кулемы сцепили зубы.

«Господи… – простонала она молча. – И это сокровище – мое!! Чтоб мне пропасть, если я его сегодня же не…»

– Пошли? – вопросила Санька, тоже уловившая повисшее в воздухе напряжение.

– Пошли, – прошептала Маргарита. – Только не спеша и не оглядываясь, а то превратимся в соляной столб.

– Это же сказка!

– Все равно. На всякий случай…

«Если бы мы еще хотя бы дружески чмокнули друг друга в щечки, то все они вообще подавились бы!.. А если попробовать? Нет, лучше не надо, хватит и того, что Санька будет тарахтеть по-английски, и вообще, сам факт его появления… Обалдеть… Собственно, не настолько уж он красив, чтоб так в зобу дыханье сперло. Однако же вот сперло… Но рост, плечи, чистые волосы… и как он похож на того ярла во сне!.. Ой, мама!..»

Санька радостно попрыгала рядом. Маргарита объяснила дежурному администратору, что они будут отсутствовать два дня и одну ночь и оставила координаты, где их искать «если вдруг что-то случится». Портье поулыбался и пожелал им приятного времяпровождения…

– Магнус, что это за машина? – прошептала Маргарита, чувствуя взгляды соотечественников, обжигающие даже через оконное стекло.

– Я взял сегодня утром в прокате, – ответил он спокойно, будто речь шла о чем-то совершенно обыденном.

– Зачем же вы тратились? – ахнула она. – Ведь это же дорого! Мы могли бы воспользоваться общественным транспортом.

– Но так ведь намного удобнее, – и он пожал плечами. – Еще пол-года назад я действительно не смог бы себе этого позволить. А теперь это не дорого.»

– И вы знаете, куда ехать?

– Да, я изучил маршрут. По карте Парижа и окрестностей.

Санька забралась на заднее сиденье. Маргарита едва дышала. «Ну ни фига себе для тех, кто понимает!.. Собственно, если он на контракте в Ла-Скала, то ему это и правда не дорого. По всему видать, скромный мальчик. Так на что же ему еще тратиться?!.»

…Если бы за этим блаженным состоянием она различала бы какие-либо перспективы, она была бы счастлива. Внутренних голосов было уже два: один твердил, что перспективы есть, и вполне обнадеживающие, надо только правильно вести ситуацию, а другой твердил давно знакомое: все суета сует и кончится, как всегда кончалось, потому что слишком все хорошо, не может так все совпадать: написать книги, и к тому же хорошие, и к тому продаваемые, и и к тому же продаваемые за рубежом, а к этому – положительные изменения собственной внешности, произошедшие без особых моральных и физических напряжений: непонятно от чего восстановили свой редкий цвет и заблестели красно-каштановым отливом волосы, посветлело и очистилось лицо, отросли ресницы, и уж совсем мистическим образом исчезли одиннадцать килограммов вместе с соответствующими сантиметрами, и спина распрямилась – откуда что взялось?!.. И теперь ко всему этому – как кульминация успеха, самый главный, миллионый приз, коронация – встретить мужчину, который не только смотрит на тебя восторженными глазами, но и сам стоит того, чтобы смотреть на него так же, поскольку, во-первых, хорош собой, во-вторых, кажется, несмотря на растерянность, все-таки умен, ну ясное дело, что не дурак: высшее музыкальное образование и контракт в оперной столице с гостролями в Париже – не это ли свидетельство ума и успешности?! А в-третьих – гражданин такой хорошей страны, как Швеция, и чтобы все это совместилось во времени и в пространстве?! Да разве же так бывает?! Все это слишком хорошо, чтобы оказаться долговременной реальностью…

И она покусывала палец, упирая локоть в стекло и пытаясь смотреть одновременно на дорогу и на Магнуса, и различать при этом, о чем они так весело болтают с Санькой.

«Надо выбирать, – билось в голове каким-то тревожным набатом на грани безумия. – Выбирать что?! Между чем?! И кто поставил меня перед выбором?! И почему я не имею права на успех во всех отношениях: творческий, деловой, финансовый, личный?!.. «Право-то ты имеешь– твердил все тот же противный внутренний голос. – Право-то все имеют. Да только так не бывает, чтобы сразу все совпало…»

«Два дня, – решила она тогда. – Пусть будут два дня успеха и счастья настолько полного, насколько это окажется возможным без форсирования ситуации. Санька пригласила его – ну, некуда деваться, пусть мы проведем эти два дня вместе, а потом уедем, и пусть на том все кончится. Так будет лучше для всех. Избежать разочарования и ненужных и дурацких объяснений. Конечно, он мил и, кажется, совершенно необыкновенен, из тех, каких не бывает. Ну и что? А.М. тоже поначалу был мил и очарователен, а чем кончилось?.. Санька не поймет и будет страдать. Ничего, перегорит, переболит, зарубцуется и забудется. Все проходит. И это пройдет…» Принятие решения принесло облегчение и она оказалась в состоянии воспринимать ситуацию и слышать обращенные к ней слова:

– Маргарета, почему вы молчите?

– Мама, очнись! Вот, я говорю вам: она такая рассеянная!

– Что такое?

– Я говорю, что ты наивная, доверчивая и беззащитная.

– Что?! Что ты болтаешь? Что она вам наговорила, Магнус? Не вздумайте верить!

– Ничего особенного. Но очень интересно.

Да, принятие решения приносит облегчение. Окно машины было наполовину опущено по причине отсутствия кондиционера. Теплый ветер шевелил волосы, смешивая в салоне запахи разогретого гудрона и дорогого мужского одеколона. От этой смеси кружилась голова и тянуло на безумства. Было солнечно и не очень жарко, идеальная погода для гуляний. «Если я хочу его завоевать, то нельзя форсировать ситуацию, нельзя его спугнуть… Ах да, я же решила, что завтра все кончится… Тогда все равно… Нет, пусть он сохранит обо мне хорошие воспоминания… Но если мы больше никогда не стретимся, то какая разница?! Нет, все равно, даже в памяти его пусть я останусь… какой? Наивной и доверчивой? О Господи, я же решила, что…»

В Дисней-Ленде было здорово, что о говорить. Цифровая фотокамера Магнуса имела какой-то невероятно большой объем памяти, но в середине дня ему пришлось поменять загрузившуюся полностью карточку и тогда отсняли еще короткий видеофильм на несколько минут, потом все-таки техника сдалась – сели батарейки, и Санька вытащила из рюкзачка их примитивный «автомат», который после цифровой техники последнего поколения выглядел какой-то просто ископаемой древностью. В середине дня ребенок напомнил бестолковым взрослым, что бесплатное посещение Дисней-Ленда включает в себя также трехразовое питание на троих. Маргарита не выдержала и ущипнула дочь за локоть, пока та не проболталась про двухкомнатный трехместный номер. Хотя эта предосторожность вряд ли имела смысл: швед наверняка давно об этом догадался, только помалкивал.

Вечером сели на террасе бара с видом на парк. Стемнело, Замок Спящей Красавицы и аттракционы сияли разноцветными фонариками. Все было красиво и нереально, как в сказке. Посетителей оказалось на удивление немного. В стороне возились и лопотали по-французски маленькие детишки. Санька ковыряла мороженное с таким видом, словно это было самое главное занятие ее жизни, и помалкивала. Разговор как-то не клеился и каждый думал, что это от усталости. Потом Санька вдруг торопливо доела мороженое и встала, глядя на мать чистыми незабудковыми глазами:

– Мама, – Заговорила по-английски и губки сложила бантиком. – Там есть автомат такой, с призами, дай мне пару евриков, я попробую. Пожалуйста!

– Саня, я же объясняла тебе миллион раз: там невозможно что-либо выиграть. Эти автоматы специально так устроены. Тем более, в таких местах, как это.

– Я попробую. Я никогда не пробовала…

– Ладно, – вздохнула Маргарита и протянула ей четыре одноевровые монеты. – Вот, больше не дам.

Санька взяла монетки и ускакала в холл. Воздух сразу же запах электричеством. «Если он не начнет сейчас никакой разговор, то все фигня, пустое приключение. А если начнет… Ах да, блин горелый, я же решила, что послезавтра расстанусь с ним навсегда… ах, ярл…»

– Маргарета, – заговорил ярл, покусывая губы. – Я хотел бы задать вам вопрос. Или даже несколько…

– Да, конечно.

– Я прошу прощения…

– Прощаю.

– Сандра говорила, что у вас никого нет, кроме нее и родителей. Как это следует понимать? Это значит, что у вас нет других родственников? Или она имела в виду нечто иное?

Она ждала этого вопроса. Тот факт, что он запомнил Санькину фразу, свидетельствовал о его заинтересованности. Значит, ему не все равно…

– Родственников у меня хватит на небольшой цыганский табор. Моя дочь хотела сказать, что я не замужем. Правду сказать, меня удивляет ее поведение и активность. Она не такая закомплексованная бука, как я, но все же она ведет себя… даже не знаю… Странно. По крайней мере, я не перестаю удивляться. – «Вру ему и вру себе. Если я и удивлялась, то в самом начале. А вскоре все стало понятно. Дело не просто во внезапной симпатии. У Саньки сработал какой-то инстинкт, и она решила нас познакомить. Да, он ей понравился, но, если так можно выразиться, он понравился ей для меня. А мне? Глупый вопрос. И сама я дура…» – Я никогда не была замужем. Мать-одиночка. Мы расстались еще до ее рождения. – Она разглядывала свои руки, не решаясь поднять глаза, понимая, что ведет себя так, словно в чем-то виновата, и понимая также, насколько это глупо – чувствовать себя виноватой и, злясь на себя за дурацкий виноватый вид, поспешила расставить точки над «и» и покончить с темой: – Мы никогда не разговаривали с ней об этом. Я жду ее вопросов со страхом, я к ним не готова и не знаю, что буду отвечать.

– Может быть, в таком случае лучше всего сказать правду? Она кажется умной девочкой…

– Да, она не дурочка, но она всего лишь ребенок, и… – «и ей хочется иметь нормальную полноценную семью, и именно поэтому она так вцепилась в тебя, хотя не исключено, что вцеплялась бы и в других, если бы случилось познакомиться с теми, с другими. Но, милый ты мой, всем другим и прежним рядом с тобой нечего делать… во всех отношениях… даже ее отцу…» – но ничего этого она не высказала, а закончила реплику словами, которыми обычно и заканчивают реплики, когда хотят поставить точку в разговоре, не вдаваясь в сложные и болезненные объяснения: – и многого не понимает.

– Она встречается с ним?

– Нет. Они не встречались никогда и, я надеюсь, никогда не встретятся. Я не хочу этого. Возможно, я не права. Но я не хочу этого. Это чрезвычайно усложнило бы нашу жизнь. Особенно ее жизнь. Может быть, когда она станет совсем взрослой, лет через десять… Может быть, мы поговорим о чем-либо другом?

– Да, конечно. Извините. Видите ли… Так странно развиваются события. Последние месяцы у меня такое чувство, что я не управляю ситуацией, что меня несет, как потоком, наталкивая на людей и события, а я могу только утешать себя тем, что… – Маргарита подняла на него вопросительный взгляд, он споткнулся на середине фразы и перешел на шепот: – что я счастлив сталкиваться с этими людьми и событиями…

– Как интересно вы выражаетесь, – тоже шепотом ответила она. – «Столкнуться с событиями» – я запомню. Интересное наблюдение – насчет потока. Меня последнее время преследует противоположное ощущение: что всю жизнь меня несло потоком, а теперь я управляю своей жизнью, славно идеально отрегулированной аппаратурой. Я не привыкла к такому состоянию. Смешно, но я привыкла к провалам и поражениям. Удачи пугают меня… Вы хотели спросить что-то еще?

– Да. Я хотел бы… иметь ваш номер телефона. Или электронной почты. Или почтовый адрес. Я не хотел бы вас потерять…

Вот он и наступил – «момент истины», когда надо нацарапать адрес или номер косметическим карандашом на бумажной салфетке и, продвинув его по столу как можно дальше, самой потянуться навтречу, глядя долгим не моргающим взглядом, предварительно слегка его затуманив, и салфетку при этом не выпускать – вроде как чтобы ветром не унесло. И, если он тоже потянется навстречу, если кончики пальцев коснутся и обожгут друг друга, то, значит, все идет правильно, и укромное тихое место надо найти сегодня же любой ценой, потому что мужчину надо ковать, как железо – пока горячо, а завтра может быть поздно – остынет… И все равно гарантий нет. Никогда нет гарантий.

Номер телефона она написала шариковой ручкой на купленной накануне открытке с панорамой ночного Парижа, забыв о принятом утром решении, а об имевшемся адресе электронной почты умолчала. Самое было время потянуться через стол. Ошибки быть не могло – швед смотрел глазами человека, готового вообще своротить этот стол в сторону…

– Мама! Магнус! Смотрите, что я выиграла!!

«Ну!.. Какой к черту идиот едет в Париж с десятилетней дочерью?!»

По террасе со стороны дверей холла скакал огромный черно-белый панда на санькиных ногах. Магнус взял и куда-то быстро спрятал открытку. Панда подскакал к столу и из-за него выглянула Санька:

– Вот! А ты говорила!..

– Господи, как тебе удалось?!

– А я заметила, что эти клешни по самый конец чуть-чуть заклинивает и, если что-то зацепилось, то уже не упадет. Жаль, три монеты пропали, пока я это поняла. Дай еще! Там есть часы, духи, косынка для бабушки как раз и классный браслет в египетском стиле… Ну, ведь так дешевле, чем в магазинах покупать! Надо же будет привезти подарки!..

– Саня, это же случайность! В таких аппаратах все продумано! Магнус, что вы смеетесь?! Вы заодно с этой вымогательницей?

– Я не вымогательница! Я компенсировала затраты с избытком!

– Сандра, я дам вам монеты, если вы покажете, как вы это делаете.

– Согласна.

– Нет! – Маргарита достала и протянула дочери еще двамонеты по одному евро. – Вот, больше не дам. Это транжирство.

Санька посадила панду на стул, схватила монеты и убежала.

– Как я должна теперь везти этого медведя? – растерялась Маргарита. – Он больше нее самой!

– Положите его в пластиковый пакет. Маргарета, я предлагаю пойти посмотреть, что делает там ваша дочь. Выиграть что-либо в этих машинах действительно трудно.

– Ну… Я уже ничему не удивляюсь. Идемте.

На руке у Саньки уже красовался широкий темный браслет с какими-то действительно египетскими узорами, выложенными чем-то похожим на бирюзу. Теперь она охотилась за шелковой косынкой. Разложенные в прозрачном пластиковом кубе предметы и правда выглядели пристойно. Вряд ли они были фирменными изделиями, но очень хорошими имитациями – вполне вероятно. Трехпалые клешни рычага зацепились за косынку.

– Тяни! – прошептала Маргарита.

– Рано! Тихо! – и, выждав две или три секунды, Санька вытащила в окошко косынку. – Надо, чтобы было тихо, – пояснила. – Тогда слышен щелчок. Раньше нельзя тащить – клешни разомкнутся. А позже – время закончится, и рычаг остановится. На, – она протянула матери сначала косынку, потом браслет. – Это тебе!

– Гениально, – прошептал Магнус и принялся искать в карманах мелочь. – Давайте не шуметь. Сандра, вот вам еще монеты. Разбомбите этих гобсеков! Смотрите, предметы немного припылились, даже находясь в закрытом кубе. Значит, они давно здесь лежат, и давно никто ничего не выигрывал. Кстати, а как вам удалось вытащить медведя?

– Я обратилась к бармену, он открыл замок на верхней крышке. Сейчас будем брать часы, они ближе к рычагу. Только молчите, даже не дышите, а то я не услышу щелчок. Сеанс всего пол-минуты.

Никакого щелчка Маргарита не услышала, Магнус потом уверял, что тоже не слышал, и высказал предположение, что Санька, вероятно, слышит не щелчок, а некое подобие вибрации в наружном рычаге. Но, как бы там ни было, «Омега» на металлическом браслете была извлечена из короба.

– Ну?! – торжеству не было границ. – Что вам еще вытащить? Выбирайте!

– Саня, нас выгонят из отеля, – шептала Маргарита.

– Ничего, – швед удивлял Маргариту и восторгал Саньку какой-то детской своей готовностью слегка разорить владельцев отеля. – Завтра они заметят убытки и объявят о неисправности аппарата, чтобы разобраться в причине. Возьмите монеты, Сандра, и ловите духи.

Ни разу ни сбившись, она вытащила духи, брелок для ключей в виде эйфелевой башни, якобы серебряную маленькую настольную рамку для фотографии и еще одну косынку. На этом у Маргариты и у Магнуса кончились монеты и, к огорчению ребенка, решили не ходить в бар разменивать купюру, чтобы не вызвать подозрения в махинациях.

– Сандра, вы достаточно нас повеселили, не стоит испытывать судьбу, – сказал Магнус, и та без нытья и канюченья согласилась, испустив-таки легкий вздох сожаления, чтобы не сдаваться совсем уж без сопротивления.

На столе на террасе разложили отвоеванные у автомата предметы:

– Это мои трофеи! – решительно заявила Санька. – Я буду делить. Браслет – маме. Косынку – бабушке. Духи – тете Лене, она сама говорила, что воспринимает мир через запахи. Брелок – бабе Свете, она всегда ключи теряет. Эту косынку – бабе Неле, ей нравятся платочки. Вот. Часы – деду. А рамку – Магнусу. Все по-честному.

Спрятать панду было некуда и его оставили сидеть на стуле, остальные трофеи спрятали в Санькин рюкзачок. Взрослые взяли красного вина, ребенку разрешили выбрать себе пирожных. Покончив с пирожными и чаем, Санька взяла панду в обнимку и встала:

– Я устала. Пойду спать. Магнус, какие у вас планы на завтра?

– Ну… никаких особых планов на завтра у меня нет.

– И вы не заняты в театре? И вечером тоже у вас нет спектакля?

– Нет. Только на следующей неделе.

– Тогда приезжайте, а? Мы будем здесь завтра тоже, весь день.

Он перевел взгляд на Маргариту. Та зажмурилась. Когда через две секунды открыла глаза, он так же смотрел на нее, а дочь молчала в ожидании ответа. Затягивать паузу дальше было неприлично, искать предлог для отказа – невозможно. То, что молодой, интересный, преуспевающий мужчина сам шел в сети, пугало до панической дрожи в руках и ногах…

– Да, правда, приезжайте. Мы будем рады.

«Или не уезжайте! – хотелось крикнуть. – Не надо уезжать! По крайней мере, сейчас, сегодня… если уж нельзя совсем обойтись без разлук…»

– Хорошо. Знаете, – и он встал. – Уже поздно. Вам нужно отдохнуть. Я приеду завтра.

Пришлось подняться. Ноги сделались чужими и слабыми, настроение упало в пропасть: «Он собрался уезжать, он не хочет остаться… Или ждет намека? А разве я сама не собиралась уже послезавтра забыть это очаровательное приключение?..»

– До свидания, – притихшая и уже спящая на ходу Санька ухватила панду поудобнее, потом вспомнила, вытащила из рюкзачка рамку: – Вот, чуть не забыли. Это же вам. Ну, я пошла. Мама, дай ключ…

Глядя, как дочь скрывается за дверями холла, Маргарита сказала:

– Завтра вечером, после ужина, мы хотим вернуться в город. В любом случае, пришлось бы уехать на следующий день утром. Но мы хотели бы погулять еще немного по Парижу. Тем более, что послезавтра у нас самолет.

– Как – самолет? – глаза его заметались.

Маргарита улыбнулась:

– Самолет, мы возвращаемся домой. Почему это вас так удивляет?

– Нет, но… Да, конечно… Но… и вы никак не можете задержаться?

– К сожалению, нет. Визовый режим, знаете, лучше не нарушать закона, чтобы не получить запрета на въезд по крайней мере на несколько лет.

– Да, конечно… Я не думаю, что эти законы такие уж строгие. Можно что-нибудь придумать…

– Вряд ли. И потом, эти законы снисходительны к вам, гражданам Европы. А к нам они строги. В любом случае, у нас есть еще завтрашний день.

«И ночь, – хотелось добавить. – Какой-то ты испуганный… Или порядочный настолько, насколько не бывает?.. Похоже, что вот теперь ты готов остаться, и ждешь намека… Но я не намекну. Не надо было вставать. Никто тебя не гнал…»

– Да… Тогда, до завтра?

– До завтра…

Она еще постояла на террасе в ожидании, что он вернется, желая этого возвращения и страшась его. Через пол-часа взяла в автомате пачку сигарет, поднялась в номер, укрыла получше дочь, заснувшую в обнимку с пандой, и вышла на балкон, предварительно захватив из номера пепельницу. Парк сиял огнями. Где-то еще слышались, несмотря на поздний час, смеющиеся детские и взрослые голоса. «Все суета. Все напрасно. Я насовершала столько ошибок в жизни и ничему не научилась. Не надо было подходить к нему тогда на улице, в Милане. Не надо было даже идти на спектакль. Ну, да ладно. Все проходит. И это пройдет. Зажили ведь прежние раны. И эта заживет… Но он-то о чем думает?! Смотрит, как блаженный. Где он мог меня видеть раньше? Банальный прием… О Господи… Эти дни – театр, парк, завтра еще – это же расковыривание раны. Чем больше времени проведем вместе, тем глубже получится рана. Тем дольше будет заживать. Ах, Санечка, зачем это все было нужно?.. Ребенок не при чем, сама виновата. Какая холера потянула тебя тогда к нему на улице?! А он? Да что он – молодо-зелено, у него еще детство в глазах играет, потянуло на экзотику. Мальчик сорвал большой успех, деньги теперь польются на него золотым дождем, а больших горестей в жизни он вряд ли знал. Наверняка самое горькое, что было – несчастная любовь в юности…»

На следующий день еще гуляли по парку, вместе обедали, еще фотографировались, потом Магнус принес из машины отпечатанные на бумаге вчерашние и театральные фотографии и диск, на который он записал снимки:

– Это для вас.

– А вам?

– Я сделал себе копию на диске.

Маргарита воспринимала ситуацию отстраненно, будто смотрела кино, даже себя саму видела как бы со стороны. Фотографии все усложняли. Это была память, зафиксированная материально – то, о чем говорил ее Охотник, понимание чего стоило ей немалых усилий и, несмотря на достаточно логичные объяснения, попахивало колдовством и темной мистикой…

– Когда вы успели это сделать?

– Я нашел круглосуточный Интернет-клуб, вчера, когда возвращался. Случайно.

– Случайно? – и она попыталась улыбнуться. Уже не верилось в случайности.

«Ничто не происходит случайно. Все запрограммировано. Все предначертано. Но если так, то зачем бороться «за» или «против» чего-либо? Раз уж оно все равно произойдет, как ни сопротивляйся, или не произойдет, как ни борись за него, то зачем все усилия? Если нам не суждено быть вместе, то к чему переживать? А если суждено? То тем более ни к чему… Но нам не суждено, потому что… потому, что это – идеальный хэппи-энд, а так не бывает…»

– Ну, не совсем… – улыбнулся он в ответ и пожал плечами. – Вернее, я узнал о его существовании, когда приехал сюда в первый раз…

Когда стемнело уже, собрали вещи, загрузили на заднее сиденье Саньку с пандой и вернулись в Париж. Панду оставили в отеле и пошли гулять по набережной Сены, решив пересчитать мосты. Санька ела мороженое и помалкивала. Маргарита готова была пересчитать все мосты Франции, лишь бы вернуться в отель под утро смертельно уставшей, чтобы не возникло никаких мыслей и желаний, кроме желания сна и отдыха, а завтра – на самолет, и этот садомазохизм наконец кончится…

– Значит, два года? Когда вы сказали, что были в Париже зимой, я подумала, что этой, последней зимой… Да, действительно, как будто не было раньше зим…А потом вы вернулись в Италию?

– Да.

– И?.. Просто жили там? – она потерла лоб и засмеялась: – знаете, у меня такое стереотипное восприятие ситуации: как будто люди могут ехать куда-либо, особенно далеко, только по делу, то есть работать. А если туристом, то ненадолго. Не знаю, как бы я чувствовала себя, если бы мне не пришлось каждый день ходить на работу. «А ведь мне уже не надо этого делать. Только я еще не успела этого прочувствовать…»

– Не совсем. Я искал работу в театрах. В оперных. Сначала в Римской Опере. Они предложили мне второй состав и очень удивились, что я знаю партии их репертуара на итальянском языке, при том, что по-итальянски я знал тогда лишь несколько слов и коротких фраз, как будто обязательно надо говорить на языке для того, чтобы выучить текст наизусть. Не знаю, достаточно ли понятно я излагаю…

– Вполне, я же филолог. Но за два года жизни в Италии вы что-то выучили?

– Да, конечно, но это уже потом. В Милане я уже мог объясниться с руководителями Ла-Скалы на их языке, это произвело на них, мне кажется, благоприятное впечатление… Вообщем, моя жизнь в Италии была наполнена ожиданием и репетициями. Я соглашался на второй состав и хор, поскольку хотел находиться в театре на любых условия, пусть даже за небольшую зарплату. На одни страховки невозможно было бы прожить, тем более в больших городах.

– Страховки?

– Да… – он отвел глаза. – Я не хотел об этом говорить… Тогда, в Швеции, я разбил машину в аварии… Моя вина тоже была, но так получилось, что… Мне опять повезло. Я получил страховку за машину и компенсацию… И потом уехал…

«Ага. Кажется, у тебя тоже есть скелет в шкафу. Неприятности? Личные? Так сильно огорчился из-за чего-то, что влетел в аварию? Или из-за кого-то?.. Ну, ладно, ладно, не станем бередить раны. Своих хватает. И еще будут…»

Нотр-Дам, подсвеченный прожекторами, усиливал нереальность ситуации. Если бы это был какой угодно другой город, ну просто совершенно любой, то восприятие происходящего было бы иным. Была бы просто случайная встреча едва знакомых людей, познакомившихся тоже случайно и мимолетно. Если бы не было рядом Саньки с ее болтовней и детскими идеями, тоже все развивалось бы иначе. Неизвестно, лучше или хуже… Да и что значит: «лучше» или «хуже»? С чем сравнивать? Что такое «хорошо» и что такое «плохо»? Покой – это хорошо? А буря, шторм – это плохо?.. Но вокруг был Париж – миф, сказка, наваждение…

– Маргарета… – он остановился и повернулся к ней. Выражение глаз у него сделалось странным, почти как у загипнотизированных персонажей диснеевских мультфильмов, и одновременно решительным, словно он надумал сейчас броситься вниз, в воду, чтобы доплыть до острова Сите и начать карабкаться по стенам собора на колокольню. Даже захотелось сказать ему: «Не надо!..» и продолжить словами своего же персонажа: «Я и без того не забуду вас!..» Санька остановилась тоже и что-то сосредоточенно рассматривала на другом берегу, обняв парапет.

– Маргарета, извините, но мне кажется, что вы чего-то недоговариваете.

– Господи, что же я не договариваю?

– Вы не занимаетесь ли… оккультными науками?

– Что? С чего вы взяли?

– Да так… – она подумала, что он должен был бы в этот момент смутиться, но этого не произошло. – Вы похожи… вернее, вы не похожи на офисного работника. То есть, возможно, вы и занимаетесь офисной работой, но не она является вашим главным занятием в жизни. Вы занимаетесь чем-то еще. Нет?

– Почему это я не похожа на офисного работника? У вас много разных знакомых среди офисных работников? Так много, что я не вписываюсь в стандарт?

– Не в этом дело. Вы похожи на… колдунью.

– Что? – и она рассмеялась. Действительно, становилось забавно. Но в следующий же момент стало тревожно: не оказался бы этот очаровательный варяг полоумным маньяком, помешанным на борьбе с нечистой силой. – Магнус, что вы такое говорите?

– Смешно? – и он тоже улыбнулся, словно только что расслышал собственные слова. – Да, правда, смешно. Но если надеть на вас какую-нибудь такую… готическую одежду и поместить в замок, а волосы отрастить до земли… то в самый раз.

– Ну, слишком много требуется дополнительных аксессуаров…

– А вы никогда не пробовали угадывать будущее?

– Чье?

– Чье угодно. Хотя бы знакомых людей.

– Вы намекаете, чтобы я сейчас погадала вам по руке? Так вот, я знаю три линии, но никогда не пробовала этого делать, а в моем случае они утверждают прямо противоположное тому, что я имею в жизни.

– Нет, не это. Как в сказках: посмотрит колдун на человека и расскажет ему все, что у того было и будет…

– …И чем сердце успокоится? Бросьте! Вы что, увлекаетесь мистикой?

– Нет. Я ничего не знаю о мистике. Но от вас просто как ветром веет…

– Господи, успокойтесь, пожалуйста. Так и быть, скажу вам ваше будущее: вас ждет успех, начиная с того спектакля в Милане ваша карьера стремительно пошла в гору, предложения посыпятся на вас, как из рога изобилия, и ваша родная стокгольмская Королевская Опера будет зазывать вас к себе, суля всевозможные блага. Устраивает вас такая перспектива?

Она пыталась отшутиться. Он же смотрел так, словно воспринимал все это всерьез:

– Это я и так знаю. Особенно после дебюта в Милане. Но я не хочу возвращаться в Швецию. Я…

И он тоже, подобно Саньке, принялся разглядывать что-то на другом берегу. Маргарита чувствовала себя героиней собственного романа, врачующей раны словом или взглядом, а потом насылающей забвение на излеченного ею страдальца, чтобы тот, как добрый христианин, не донес на свою спасительницу Святой Инквизиции, а то ведь люди, как известно, весьма склонны к благодарности… Как бы то ни было, чувствовать себя подобным образом было приятно.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю