Текст книги "Отя, тебе нравится?..(СИ)"

Автор книги: Елена Акимова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

====== Часть 10 ======

Судя по датам, Валя начал вести дневник в шестнадцать лет, впервые влюбившись – в ровесника из параллельного класса. Почерк у него, тогдашнего, был четкий и разборчивый, читать оказалось легко.

Стиль тоже понравился. Грамотно построенные предложения, минимум ошибок, яркие, красочные, пусть и недлинные описания событий и много-много розовых, наивных, сопливых чувств, хоть ложкой ешь.

Избранника юного омежки звали Андреем, или, по-простому – Энди. Альфочка был из весьма богатой семьи потомственных ученых-физиков, но именно на нем природа отдохнула с размахом – занятые научными исследованиями родители не вылезали из лаборатории и не уделяли сыну времени, не развили в нем особых талантов. Недалекий и хулиганистый, предоставленный сам себе подросток развлекался в меру собственного скудного разумения: «шлялся», шпынял школьников помладше, отбирая у бедняжек деньги и ценные вещи, тусил с кучкой таких же не пригляженных хулиганов в гаражах и по подвалам, курил, пил пиво и казался застенчивому, скромному Вале мужественным, сильным, взрослым и свободным.

Нравился ли Валя Энди по-настоящему? Безусловно, да. Однажды, на очередной школьной дискотеке, парнишка вдруг обратил на смотрящего влюбленно омежонка внимание и не дернул, как обычно, за волосы, пригласил, смущаясь, потанцевать. А после – предложил встречаться. В результате Валя вошел в компанию Энди на правах его пары.

Энди же лишил омегу девственности, буквально через две недели. Валя отдался альфочке, не дожидаясь наступления течки, получил большое удовольствие от соития, а переполняющий душу и сердце восторг полного обретения любимого выплеснул на страницы дневника.

Подростки продолжали встречаться и активно занимались сексом, везде, где припрет, по укромным и не слишком местечкам. Курить и выпивать Энди Вале не разрешал, однажды, поймав с сигаретой, матерно отругал и пригрозил прибить, и вообще относился к своему омежке бережно, держа в стороне от драк и разборок.

А потом Валя потек, и юная пара сорвалась в гон, без ведома родителей уединившись в заброшенном гараже.

И там, в этом гараже, на старом матрасе, они пометили друг друга, а Энди, глупый, увлекшийся, позабывший про осторожность Энди заделал Вале ребенка.

Понявшие, что натворили, подростки жутко перепугались. Оба заканчивали выпускной класс, на следующий год отличник Валя собирался поступать в университет, на историческое отделение, Энди – в техникум или профучилище, куда возьмут с троечным аттестатом, и ни создание семьи, ни рождение детей в их планы не входило.

Оставался аборт. Снова не заикнувшись родителям ни полуслова, подростки поскребли по сусекам, собрали требующуюся для медпроцедуры сумму и вдвоем, парой и держась за руки, явились, красные и трепещущие, на прием к оменологу.

И здесь юнцов ожидал пренеприятный сюрприз – оказалось, у Вали имелся загиб матки, с такой патологией аборт технически невозможен.

Оменолог искренне посочувствовал Вале, назначил кучу анализов, прописал витамины, железо в таблетках и велел носить и рожать.

И Валя стал носить. Деваться ему уже было некуда. Рассказать о беременности отцу и папе, людям весьма строгих правил и очень религиозным, омежка побоялся, к родителям Энди, которых едва знал в лицо, обратиться не смог. Но ведь растущего живота долго не утаишь…

Скандал получился зубодробительный. Рыдающего, икающего и исхлестанного ремнем Валю буквально вышвырнули из дома в ночь и дождь, разрешив захватить рюкзачок с минимумом личных вещей, следом кинули несколько смятых бумажных купюр, с наказом избавиться от позора и сгинуть.

Омежка подобрал с земли сумку и потопал к Энди. А куда ему еще было идти?

Родители любимого поразились известию о скором прибавлении, но неожиданно отнеслись с пониманием. Ревущего в тридцать три ручья Валю определили в комнату Энди вторым жильцом, как жениха, выдали сухую одежду, отогрели и накормили до отвала оладьями.

Ну, и начали готовиться к свадьбе.

За месяц до назначенной церемонии бракосочетания продолжающего периодически шляться по компаниям Энди зарезали в случайной драке.

Гибель любимого стала для Вали чудовищным потрясением. Прямо на похоронах омежка хлопнулся в обморок, и у него начались схватки. Спустя почти сутки родовых мук он, извывшийся и искричавшийся, произвел на свет крохотного, недоношенного, мертвого альфенка.

Из больницы бедняжку никто не забрал – отец и папа не хотели даже слышать о «принесшем в подоле сыне», а родителям Энди он без ребенка был не нужен.

Валю выписали на улицу, в чем привезли рожать. Посреди зимы, в мороз и без гроша денег.

Несколько дней после больницы юный омега ночевал по подворотням и подвалам и добывал себе пропитание из мусорных баков, пытался устроиться на работу уборщиком или посудомойкой, но ему отказывали.

В один из вечеров роющийся в помойке хорошенький, не затасканный мальчик попался на глаза сутенеру. К этому времени подросток уже настолько вымерз, оголодал и отчаялся, что принял предложение незнакомого альфача с благодарностью.

Так Валя попал на панель. С шлюхами, в их общей, вульгарной и ярко раскрашенной тусне, он провел около полугода – слишком привлекательный был и свежий, и сутенер подыскал омежке постоянного хозяина. Попросту – продал, и дорого, в единоличную собственность.

Что случилось далее? Вале ужасно не понравился новый хозяин – толстый, вечно потеющий, жирный, воняющий жареным луком альфач. Да и обращался мужик со своей игрушкой плохо, поколачивал, силой принуждал к неприятным омежке вещам. Терпение парнишки закончилось, когда его отдали поразвлечься гостям – разумеется, видавший на панели виды Валя пережил и грязную групповуху, и избиение, и унижение. Но что-то у него внутри сломалось.

Едва оклемавшись, омежка воспользовался отсутствием хозяина, нагреб по выдвижным ящикам денег, сколько сумел отыскать, прихватил из хозяйской шкатулки золотые безделушки и сбежал. Да, вновь на улицу, благо теперь в кармане звенела монета и можно было снять номер в какой-нибудь дешевой гостинице.

Увы, не догадавшийся свалить из города куда подальше глупец наслаждался обретенной свободой недолго – вычислили люди хозяина, вернули, жестко наказали и, едва дышащего, продали повторно, на этот раз – в подпольный бордель.

Валя не сопротивлялся. Наученный болью и горьким опытом парнишка послушно, не ропча и без истерик, делал, что велели, а грызущую изнутри тоску и отвращение к себе потихоньку начал запивать крепким алкоголем.

Скоро старательного, безотказного шлюхера выделил один из постоянных клиентов заведения, господин Григорий Юрьевич. Валя называл его везде, в дневнике, предельно почтительно: господин Григорий Юрьевич, никаких сокращенно-ласкательных Гриш или Гришенек.

Симпатичный и богатый, господин Григорий Юрьевич имел прекрасную потенцию и специфические вкусы в постели – любил помучить партнера. Не страшно, с некоторых пор омеге почти нравилась боль.

Кончился их бурный бордельный роман тем, что увлекшийся хорошеньким, гибким, чутким сабом мужчина выкупил Валю – подарком омеге на восемнадцатилетие.

Они прожили вместе четыре года. Вошедший во вкус садо-мазо, оценивший по достоинству щедрость и хорошее отношение хозяина омега ловил сабспейсы, старательно изображал счастье, и – пил, мечтая о другой жизни, независимой, чистой. Сначала – тайком, постепенно увеличивая дозу, потом перестал скрываться.

На двадцать второй день рождения господин Григорий Юрьевич дал надоевшему, медленно превращающемуся в алкоголика рабу вольную, отпустил на все четыре стороны, наградив за труды кругленьким счетом в банке и подарив приличную, трехкомнатную квартиру в престижном районе.

И у внезапно обредшего нежданную свободу, настрадавшегося, успевшего основательно подсесть на Тему и пристраститься к бутылке Вали напрочь сорвало крышу.

Омега с головой ухнул в запойный загул по Тематическим клубам и за несколько месяцев спустил деньги со счета на меняющихся калейдоскопом любовников, кокаин, дорогие шмотки и прочую ерунду.

Оставшийся с голой жопой, он погрустил, допил последий нашедшийся в квартире коньяк, поплакался опустевшей бутылке на несправедливую судьбу-злодейку – и занялся уже привычным делом, проституцией. Лишь клиенты у него теперь появились иные – в основном, доминантные самцы при плетках и наручниках.

Так незаметно пролетел год. И второй бы канул, не реши в тот вечер похмельный, злой, страдающий от боли в исхлестанной спине и растраханной заднице Валя купить себе, в утешение и для поднятия настроения, розу. Обычную розу, кремовую, сладко пахнущую, в расположенном возле дома магазинчике…

– Отя! – входная дверь хлопнула, и в квартиру ворвался маленький, темноволосый метеор.

– Отя! – кричал Алеша, подпрыгивая от возбуждения. – Смотри, какой шарик! Он сам летит к потолку! Мне Женя подарил! Отя, тебе нравится?!

Пришлось Виктору прервать полностью захватившее его чтение и восхититься сунутым под нос шариком. Дневник Алешиного папы мужчина аккуратно закрыл и спрятал под подушку.

До завтра.

====== Часть 11 ======

Следом за Алешей в комнату вбежал Саша. Альфенок тоже был при шарике.

Миг, и дети с визгом завалились сверху на успевшего лишь охнуть Виктора, затеребили мужчину, требуя внимания и порции ласки – соскучились.

Откормленный крупняжка Саша выпустил удерживающую свой шарик веревочку, и тот немедленно взмыл к потолку.

– Ой! – вякнул лишившийся игрушки мальчишка и растерянно заморгал, глядя вверх, кусая губку.

Готовый поддержать друга и в горе, и в радости Алеша смотрел вместе с ним.

– Высоковато, – вздохнул он, уютно пристроивший головенку на плечо к отцу, оценив расстояние до конца свисающей, довольно короткой, веревочки. – Так не достанем. И с табуретки не достанем. Но если попробовать придвинуть стол… Отя! – ребенок вдруг, наконец, вспомнил, что рядом имеется взрослый и приподнялся. – Ты же достанешь Саше шарик?

Виктор лучезарно улыбался сынишке.

– Достану, – ответил. – Но при одном, непременном, условии – вы с Сашей с меня слезете.

Алеша похлопал, соображая, ресницами, понял, кивнул и торопливо откатился к стенке, затугодумившего же Сашу мужчина снял с себя сам и усадил к омежке.

Оказавшиеся рядом, мальчишки немедленно запихались, захихикали.

– Отя! – Алешка отталкивал лезущего щекотаться альфенка локтем. – А ты знаешь, Саша сегодня мне сказал – от меня пахнет розой! Это правда?

Как раз залезший на табуретку за удравшим шариком Виктор подтвердил: да, пахнет, но не конкретной, единственной, розой, а розами, вообще, ухватил веревочку и соскочил на пол.

– Держи, растяпа, – велел Саше.

Альфенок принял возвращенную игрушку, поблагодарил, и сразу же, вновь, упустил. Алеша полюбовался на «приклеившегося» к потолку летуна, почесал под носом, вздохнул, и послал свой догонять Сашин. Чтобы никому обидно не было, видимо, ни нашим, ни вашим.

– Женя объяснял нам, отя, – сидящий с задранными коленками мальчик говорил негромко, обращаясь в пространство и утешающе гладя расстроившегося друга ладошкой по боку. – В этих шариках – газ гелий. Гелий легче воздуха и поэтому поднимается вверх. И если не потолок, то шарики улетят к облакам. Выше, чем ангелы…

В нежном, тоненьком голосе омежонка отчетливо прозвучала печаль. О чем или о ком думал сейчас ребенок? Возможно, об унесенном ангелами папе…

Виктор потрепал сына по щечке и спросил, отвлекая от плохих мыслей:

– Дети, вы обедали? Борщ будете?

Оказалось – не обедали и борщ будут.

Мигом позабывший о папе Алеша бодро соскочил с кровати и завозился, ища тапки, нашел левый и выпрямился, с ним в руке.

– Отя, а где правый? Ты его видел?

Виктор понятия не имел, куда девался правый Алешкин тапок, и философски пожал плечами. Тапки, как известно любому родителю, предметы заколдованно-загадочные. Хотя у них нет ни ножек, ни лапок, умудряются переползать по квартире на довольно большие расстояния и вечно исчезают из мест, где их, вроде, оставили.

Особенно – детские. Взрослые менее склонны побродить.

Искали втроем, мальчишки – ползая на четвереньках, Виктор – внаклонку, и отыскали пропажу под столом. Обрадованный Алеша обулся и зайчонком поскакал доставать из холодильника борщ, разливать по тарелкам и подогревать в микроволновке. Саша, вприпрыжку, побежал догонять.

– Отя! – крикнул, уже из кухни, омежонок. – Тебе греть?

Заботился об отце, маленький! Виктор ответил согласием и затоптался, не поверите – заискал… да, тапок! Массовый исход тапков, осень, на юг перебираются, что ли, ох…

Накормив себя и отю, мальчишки, в четыре руки, весело, с песнями помыли посуду, не разбив, в процессе, ни одной тарелки и ни разу не поругавшись, поставили посуду в сушилку и, снова вместе, отправились делать заданные в садике уроки.

Им нужно было прочитать короткий, в половину странички, текст на русском и вставить в слова пропущенные буквы.

– Не мешай, мы сами, – решительно остановил присевшего было напротив мужчину Алеша. – Помощь не требуется. Потом проверишь, когда закончим.

Виктор спорить не стал – сами так сами, вернулся на кухню, поставил на огонь кипятиться чайник. Пока тот нагревался, хозяйственный альфа набросал, примерно, на вырванном из записной книжки листочке перечень продуктов, которые требуется закупить завтра в супермаркете.

Едва мужчина прилепил бумажку магнитиком к дверце морозилки, на кухню явились мальчишки, торжественно внесли, одно на двоих, домашнее задание.

– Готово! – запищали хором.

Виктор взял листочек, разложил его на скатерти и заскользил взглядом по печатным, прерываемым криво вписанными, карандашом, буквами, строчками.

/Для удобства и лучшего понимания эти, вписанные Сашей и Алешей, замечательные буквы специально выделены заглавными/.

– они Охали на телеге, Охали, и через лес приОхали в деревню. Здесь все были мальчикам очень Гады. Особенно дядя ЛУнА и пОпа. – вслух, с выражением, прочитал Виктор первый абзац. И – «завис», пытаясь вОхать в текст.

«Какие еще гады? – ужаснулся он мысленно. – Почему – в деревне? Зачем мальчики охали в телеге и откуда взялась, вдруг, попа? И где остальное тело? Без попы убежало в лес, подвывая на луну? Воспитатель Игорь сдурел, такие задания задает?! Обкурился?! Течка внеплановая мозги подкосила?!»

– Отя! – озадаченный молчанием альфы Алешка затеребил, переступая нетерпеливо с ножки на ножку, за штанину. – Тебе нравится? Красиво написано?

Рука альфы схватила мобилку без участия разума. Игорь ответил после третьего гудка, внимательно выслушал не поздоровавшегося, гневно рокочущего родителя, странно хихикнул, вежливо попросил прочитать повторно, и лишь после уже звонко, заразительно расхохотался в динамик.

– Ехали, Виктор Алексеич, – выдавил сквозь смех, четко, разделяя слова на слоги. – Е-ха-ли. При-ехали. Дя-дя Лё-ня. Ра-ды. Па-па. Ууу, дети… Анекдот! – и отключился, скорее всего, продолжать ржать без свидетелей.

А Виктор остался – идиот идиотом. Мдя. И верно – анекдот, кому расскажешь – икнут. Ну, мальчишки, ну, талантища!

«Не надо нам помогать, отя, мы сами».

Убили. Сами, сами – с усами. Из шести пропущенных букв все шесть – ошибки. Но сами же…

Хвалить не за что. Ругать жалко. Стереть кошмар, и переделать заново. Теперь – с отей.

Комментарий к История с домашкой подлинная, автор шедевра – мой младший сын Лев. Ууу, как было смешно...

====== Часть 12 ======

Покончив с уроками, Виктор отпустил детей гулять, во двор, благо дождя нет. Ему не терпелось вернуться к дневнику Вали. Но, едва прилег с тетрадочкой, в дверь позвонили. Решив, что это Алеша с Сашей вернулись, забыли, наверно, мяч, мужчина открыл, не посмотрев в глазок.

На пороге стояли незнакомцы, двое, альфа и омега. Скорее, пожилые, чем среднего возраста, сухопарые, седые, скромно и тускло одетые, словно серые мыши.

– Добрый вечер, – поздоровался альфа. – Мы ищем Варшина В.А, по поводу нашего внука, Алексея. Это здесь? В опеке сказали – третья квартира…

Неужели родители Вали объявились? Ох, и противные же у обоих морды, жесть. Одно слово – сектанты. И чего им надо? Неужто Алешку? Хрен. Одного ребенка уже загубили до панели и смерти.

– Покажите документы и проходите, – буркнул Виктор, отступая.

Оказавшись в квартире, незваные гости заоглядывались очень внимательно, похоже, пытались прицениться к обстановке и сообразить, насколько тут богато живут. Не поймут, у Виктора без изысков – мебель и ковры самые обычные, не антикварные, ваз династии Мин по углам не натыкано, греческих статуэток тоже, и люстра не из горного хрусталя.

Просто, чистенько и аккуратно, ну, конструктор дети разбросали по полу маленько – начали собирать, потом передумали, но не убрали, паразиты мелкие.

– Сюда, – преисполненный отвратительных предчувствий, Виктор указал на диван, дождался, пока гости усядутся, встал напротив, скрестив на груди руки, ноги расставив на ширину плеч, и холодно осведомился. – Чем обязан честью?..

Сектанты дружно выпучились снизу. Заговорил альфа.

– Мы пришли по поводу Алексея, омежки, – прокаркал он хрипло. – Сына нашего покойного сына Валентина. Хотели бы забрать мальчика по праву ближайших родственников, для дальнейшего воспитания в Боге. Отдайте добровольно, прямо сейчас, или мы обратимся в суд.

Как Виктор и предполагал. Жаль, иногда ошибиться приятнее. Но какие уроды, сразу судом угрожают, чуть ли не с порога. Могли бы хоть представиться! Невежливо.

Вслух же мужчина сказал следующее:

– Я не знаю насчет воспитания Алеши в Боге, меня вполне устраивает светское. И насчет ваших прав не знаю. Зато уверен лично в своем – я Лешкин биологический отец. Не верите – могу показать результат теста на днк, свеженький, в пятницу только получил. Еще – документы об опекунстве над ребенком. На данный момент они временные, но уже поданы другие, об окончательном усыновлении. А вы мне что можете предьявить, кроме паспортов и религиозной литературы?

Седой альфач важно надулся, сидящий рядом с ним омега фыркнул и, смутившись, торопливо сунул обратно в карман было вынутую, некую книженцию. Похоже, Виктор угадал «за рекламный буклетик». Хи-хи. Не смешно.

Огладив на коленях брюки – дешевые, весьма поношенные – альфач проговорил укоризненным тоном:

– Вот у таких, как вы, неверующих, грязных грешников, и вырастают дети шалавами. Отдайте Алешу по-хорошему! Ради Хрисакриши… Мы воспитаем его в строгости, в законе Божием…

Услыхав про Хрисакришу, Виктор кисло скривился. Знал он это относительно новое, существующее около двадцати лет, направление. И проспекты читать доводилось, и общаться с приверженцами. Секстанский маразм, умудрившийся объединить Кришну с Христом и натаскавший кое-что, по верхам, из иудаизма, извративший аж три религии. Телевизор нельзя, мобилки – грех, деньги – мусор и общее достояние секты, все люди братья, секс – только после свадьбы, лишь в течку и через специальную дырку в простыне, разделение в еде молочного с мясным и отрицание свинины, рожденные вне брака дети – ублюдки, плюс свечки с исступленными молитвами в вечер пятницы.

Так вот из какой семьи Валя… В дневнике омега ничего не писал про жизнь с родителями. Жаль, сейчас Виктору было бы проще общаться с его отцом и папой.

Пока мужчина размышлял, в едва наметившийся между альфами диалог решил встрять омега. Покусав губу, он поправил перекинутую через плечо седую, тощую косу, состряпал постнейшую мину и вякнул:

– Если не отдадите Алешу, мы его рано или поздно выкрадем. И тогда вы сына больше не увидите. Мы не позволим сделать из ребенка шлюху.

Шлюху? Шалаву? Кхм. Ладно. У Виктора имелось, что предъявить в ответ.

– А вы, получается, вырастили Валентина очень моральным? – мужчина с трудом сдержал закипевший внутри гнев, и его голос прозвучал почти ровно. – Момент! – до чего же вовремя нашлась папка с Валиными фотографиями, не зря полночи прокопался в вонючем омежьем белье!

Папа Вали осторожно принял в пальцы два прицельно отобранных Виктором снимка, где Валя выглядел наиболее блядски, взглянул и передернулся, словно получил удар током. Узнал сына, узнал, факт. Не отопрется. А Виктор навис глыбой справедливой отцовской ярости, не позволил сектанту вскочить.

– Вот результат вашего строгого воспитания! – прошипел мужчина, плюясь слюной. – Это и есть высокоморальный, порядочный омега, прекрасный родитель и муж, да?! Алешу вы не получите! Никогда! Приблизитесь к мальчику хоть на километр – затаскаю по судам! А теперь, – он указал на дверь, – пошли отсюда вон! Убирайтесь!!! И, к сведению, чтобы вас не тянуло совершить глупость с похищением – я прямо немедленно звоню в полицию, сообщу о вашей угрозе.

А сам уже сдергивал с крючка куртку – бежать во двор за сыном, предотвратить, защитить, оградить.

С сегодняшнего вечера омежонок больше не гуляет без сопровождения – ведь реально могут выкрасть. На улицу – с отей, с Женей, с Даней. Няня нанять, в конце концов, деньги есть, не нищий!

Под прожигающим насквозь взглядом Виктора пристыженные сектанты вымелись из квартиры весьма шустро, порскнули вниз по лестнице вспугнутыми зайцами. Мужчина выметнулся следом, мчался, перепрыгивая через три ступеньки.

«Алешка! – билось заполошенно в его мозгу. – Алешка! Не позволю!»

А Алеши с Сашей во дворе не оказалось. В песочнице возились другие дети, качели были пусты.

– Украли! – раненым в сердце зверем взвыл Виктор, пугая мирно клюющих крошки голубей.

А потом, толчком, опомнился – сообразил, что мальчишки вполне могут быть и у Жени дома, перестал отчаянно лупить подвернувшийся столб, захлопнул рот и рванул обратно в подъезд. Рано звать полицию. Сначала проверить Женину квартиру.

====== Часть 13 ======

Мирно собиравший за столом что-то из деталек лего, вместе с Сашей, Алеша удивился, когда отец ворвался в комнату, подхватил его на руки и осЫпал поцелуями. Но не отказался от порции обнимашек и с готовностью обвил шею мужчины руками, подставил мордашку, разулыбался. И сунул альфе в лицо недособранную игрушку.

– Смотри, – предложил, – танк! С пушкой! С гусеницами! А еще есть солдат! Он здесь сидит, если посажу! – мальчик затыкал пальчиком в ровную площадку на крыше танка, объясняя. – Пушка крутится! Вот тут у него боезапас хранится, видишь ящик? Ракеты! А это держалка для автомата! – и, уже ставшее Виктору привычным. – Тебе нравится, отя?

Виктору, безусловно, понравился танк. Счастье альфы, нашедшего сына живым и невредимым, было безразмерно.

– Этот танк очень сильный, отя! – тараторил, между тем, без пауз, капитально заведшийся на войну Алеша, размахивая для выразительности игрушкой, – очень-очень сильный! Если на него нападет Мбат, он победит легко! Просто кааак врежет в него ракетой, прямо в лоб, бух-бабах-трах, и Мбат сразу же улетит! И не встанет! А если нападет Ледак, то у него против – броня! Ледак не умеет прокусывать броню! А если огненный Кай начнет в него стрелять, он вот отсюдова быстро закроется энергетическим щитом и отстреляется! Но Кай не нападет, они с Зейном друзья крови! Отя! Ты слушаешь?!

Виктор слушал, пытался разобраться в ранее не ведомых ему Мбатах, Каях и бронях, запутывался и тихо опухал мозгом.

Ничего. Мужчина обязательно запомнит всех Алешиных Мбатов и Зейнов, раз для малыша они важны. И Каев запомнит. Запишет себе на бумажке имена и выучит…

– Да! Кай и Зейн друзья! – шумно поддержал омежонка вскочивший на ножки, теребящий за штанину Саша, протягивая снизу крохотного, красно-черного, пластмассового человечка. – Они сильные! Но Зейн сильнее Кая, у него, где сердце, золотой знак! Вдважды сильнее! Нет, втрижды! Вот, дядя Вика, смотри! Знак!

От разошедшихся мальчишек Виктора спас вошедший на шум Женя. Омега, локтем сдвинув рассыпанные детальки, аккуратно поставил на стол поднос с чашками сока и наполненной виноградом глубокой миской и довольно строго спросил:

– Дети, чего вы орете? Дядя Вика не глухой и вас прекрасно слышит. Оставьте его в покое, террористы. Замучили уже… Идите лучше виноград ешьте.

Алеша завозился, просясь на пол, в сторону винограда, Виктор с облегчением его отпустил и позорно сбежал, вслед за покинувшим детскую Женей, в коридор.

Точно, мучители-террористы. Десять минут пообщался, а голова гудит и в ушах звон. Как теперь закрутившиеся клубком извилины обратно разворачивать?

Женя обернулся у самых дверей кухни, мощно пахнУв морской свежестью, и мягко прильнул, предлагая для поцелуя губы. Не получив от растерявшегося, ошалелого, забубленного Каями и прочими Виктора ответа, притянул к себе за рубашку и поцеловал сам. Неглубоко, но чувственно, и почти сразу отстранился и отступил на шаг.

– Долго еще вокруг да около ходить будешь? – грудь омеги часто поднималась и опускалась, сжатые до побелевших костяшек кулаки выдавали волнение. – Надоело ждать! Или я тебе совсем не нравлюсь?

Виктор мысленно взвыл – насыщенный запах моря окатил с макушки до пяток, затопил, туманя сознание. Течка, у Жени приближается течка, и он, Виктор, щедро приглашен ее разделить! Да!!!

Сграбастанный в объятия омега всхлипнул, охотно подчиняясь новому, смявшему рот поцелую. Виктор со страстным рыком развернул его за плечи, впечатал спиной в стену, выбив из легких предвкушающий наслаждение стон. Ладони альфы жадно скользнули, ощупывая предлагаемое, уже неоднократно полностью раздетое и отыметое в ночных неприличных мечтах гибкое, горячее тело через мешающую прикоснуться к обнаженной коже ткань домашнего Жениного халатика.

Сладко, жарко, пьющие дыхание губы Жени необыкновенно вкусны и манят следовать дальше. На ощупь, под задранным халатом, омега по бедрам упруг, приятно мускулист и шелков, панталончиков на нем нет, лишь трусики. Бегает по утрам, отправив Сашу в садик, два раза в неделю посещает тренажерку, питается правильно, следит за фигурой…

…А в комнате за тонкой, фанерной дверью, буквально в нескольких метрах, играют дети. Облом, полюбовники, не увлекайтесь, течка течкой, но Алеше сношающегося где припрет пьяная похоть папаши хватило за глаза и за уши.

Пристроить мальчишек – срочно позвонить брату, объяснить ситуацию, пусть заберет Сашу с Алешей на несколько суток. Сообщить на работу о временном отсутствии. Потом обязательно заехать в аптеку за средствами предохранения – рановато им с Женей обзаводиться общим ребенком.

И только после этого со спокойной совестью запереться в квартире и отдасться во власть гона, раствориться друг в друге полностью. Так поступают взрослые, вменяемые, ответственные люди и родители.

А вот и дети пожаловали – смотрят от порога, держась за руки, круглыми, потемневшими глазенками.

– Папа! Отя! – Хором. Опять смотрят.

И Алеша, громким, дрожащим не пролитыми, копящимися в горле слезами, тоненьким голосочком, отчаянно, запинаясь:

– Мы… Я и Саша… Мы… наверх, к нам домой, отя… Хорошо?

У омежонка из полупритона – богатый жизненный тяжелый опыт, и он, в отличие от недоумевающе моргающего Саши, отлично понимает, что происходит сейчас между его отцом и Женей, знает, что неминуемо последует далее.

Или уверен, что знает. Ошибся маленький, испугался напрасно – Виктор умеет держать себя в руках, Женя – тоже.

С трудом, усилием воли заставив себя отлепиться от залившегося стыдливым румянцем, поспешно одергивающего распахнутый, задранный халатик, наверняка уже мокрого насквозь сзади, в трусах, омеги, мужчина успокаивающе улыбнулся обоим мальчишкам.

– Мы с Женей немножко поцеловались, – сказал просто, оправдываясь. – Капельку. Но больше пока не будем.

Саша переступил с ноги на ногу, Алеша же коротко вздохнул и спросил, по-прежнему срывающимся голоском, словно выливая на головы разгорячившимся родителям ведро ледяной воды:

– А почему? Женя разве против и не хочет, чтобы ты его выебал? Но у него же стоит!!! Я вижу!!!

Течка. Угу. В паху у Виктора сжалось и стремительно опало, сморщилось. Туман возбуждения схлынул, оставив горький осадок.

Звонить. Брату. Сдать ему детей. Немедленно. Есть зрелища, не предназначенные для шестилетних.

Брат был занят, но пообещал в течение часа прислать Даню. И парнишка подьехал на такси, примчался минут через сорок, показавшихся свихивающимся от желания Жене и Виктору вечностью, забрал Алешу с Сашей в квартиру Виктора. Пережидать с мальчишками гон искренне любимого дяди альфочка решил там – логично, у него дома и так куча народу, куда еще двоих везти.

Уводя детей, Даня, уже почти в подъезде, сунул Виктору небольшой полиэтиленовый пакет с логотипом аптеки.

– Держи, – хмыкнул. – Пригодятся. – и небрежно отмахнулся от спасиба, мол, от сердца.

Виктор принял подношение и захлопнул дверь. Мужчина – не маленький, ха, догадывался, что именно обнаружит внутри…

====== Часть 14 ======

– Ты зачем это сделал, а? – Женя недовольно хмурил темные, вразлет, подщипанные – омега же – брови, потирал у основания шеи, там, где загривок, свежую, зудящую метку. – С ума сбрендил совсем? Я разве тебе что-то обещал?

Виктор чмокнул напрасно дующегося любовника в висок и виновато развел руками.

– Не сдержался, прости, ты очень вкусно пах. – Мужчина почесал кожу под своей, тоже свежей, но расположенной на плече, меткой и ответно спросил, – А ты зачем?

Женя хмыкнул и ловко перевернул на сковородке деревянной лопаточкой поджарившиеся с одной стороны оладьи.

–  И я не сдержался, по той же причине, – омега передумал сердиться, улыбался светло и счастливо. – Ты за детьми пойдешь или я? – он наставил на Виктора лопаточку. – Давай ты, – предложил. – Мне одеваться лень, а в халате по этажам неприлично.

Его течка закончилась вчера, и оба уже успели отоспаться, вымыться, привести в порядок разгромленную спальню и даже наскоро перехватить кое-что из еды, слегка прибив терзающий голод.

У Виктора остались о проведенном вместе гоне более чем приятные воспоминания, хотя Женя и удивил странными для его возраста неуклюжестью и неумелостью, правда, вполне восполненными энтузиазмом и неподдельным желанием угодить партнеру. Вроде не мальчик, за тридцать, ребенка имеет, замужем был, правда, недолго. Чудеса.

И хрен с ним, научится, если продолжат интимно встречаться. Проблема-то. А они продолжат, альфа не сомневался. Раз метками обменялись…

– Жень, – мужчина смотрел серьезно. – А ты знаешь, как зовутся в миру любовники, вот так, спонтанно, пометившие друг друга из-за запаха?

Женя фыркнул и, игнорируя непрозрачный намек на истинных, с готовностью подставил распухшие после безумств течки пунцовые губы:

– Знаю, идиотами.

Вид у омеги был довольный-предовольный, ласканный-переласканный, чуть ли не лоснящийся и откровенно влюбленный. Наверно, Виктор выглядел похоже…

– Имей совесть – дети! – напомнил Женя, решительно прервав как-то нечаянно затянувшийся и углубившийся, грозящий перерасти в бурный секс на столе, поцелуй. Целоваться с Виктором ему явно нравилось, он буквально пил дыхание альфы, но родительской ответственности пока никто не отменял. И так единственный сын без папы четверо суток, с едва знакомым, пусть и очень хорошим парнишкой. Что Сашка ел все это время, как спал, плакал ли, чувствуя себя заброшенным?