Текст книги "Отя, тебе нравится?..(СИ)"

Автор книги: Елена Акимова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

====== Часть 1 ======

Виктор устал и был голоден. Не, не так: он ЗАМОТАЛСЯ КАК ХРЕНОВА ЛОМОВАЯ ЛОШАДЬ И ДИКО ХОТЕЛ ЖРАТЬ. Вот. Теперь правильно.

Обеденный перерыв давно миновал – мимо него, медленно и печально, в ритме похоронного марша, из-за пожаловавшей с бухты-барахты, без предупреждения, комиссии сходить в столовку не получилось – и неуклонно приближалось время ужина. А комиссия все, проклятая, копалась в отчетах.

Наконец, когда почти уже падающий в голодный обморок Виктор совсем распрощался с надеждой покинуть сегодня рабочее место и вполне серьезно начал обдумывать тоскливую, голодную ночевку на диванчике, она свалила восвояси, ничего не найдя.

Уффф… Сказали бы, что им нужно, альфач бы сам показал. Нет, молча, молча, с недовольными, кислыми мордами мучились почти девять часов. Хотя… Они же тоже не обедали. Вот что пустые желудки с людями-то творят, в зверей превращают!

Проводив гадов облегченным вздохом, мужчина сцапал с вешалки пальто и трусцой рванул на выход. Теперь в ближайший ресторанчик, без промедления и, наконец, заказать себе сочный стейк с кровью и спагетти под грибным, густым соусом. Два стейка. Больших! И овощной «живой» салат. Ням…

Телефон в нагрудном кармане зазвонил, едва Виктор поднес ко рту первый, нанизаный на вилку, кусок мяса. Высветившийся номер был альфе незнаком, ну, и в сауну его. Отвечать мужчина не стал: если сильно нужен – еще перезвонят или сообщение пришлют. Отложив мобилку на скатерть, он продолжил вкушать яства.

Телефон потренькал – потренькал и замолчал. Минут через пять пикнул – на него пришла смс-ка. Жуя, Виктор потыкал в клавиатуру и, одним глазом в тарелку, вторым на дисплей, щурясь, прочитал набранный мелкими, сливающимися для него, забывшего в офисе очки, в сплошное, рябящее месиво буковками – давно хотел шрифт увеличить, лень – недлинный текст:

«Добрый вечер, Виктор Алексеевич Варшин, вас беспокоит служба опеки над несовершеннолетними, по поводу вашего оставшегося без родителя сына Алексея Викторовича Варшина. Свяжитесь с нами так срочно, как получится. Заранее благодарим за участие в судьбе ребенка».

Что?! Кто?! Какого еще ребенка?! У Виктора, вроде, нет детей и никогда не было, если тот, давний омега не родил все же. Но шлюхер клятвенно уверял, что сделал аборт!

А жаль, мужчина в последние годы мечтал о малыше. Но вечная жуткая занятость и отсутствие подходящей пары мешали обзавестись…

Выпавшая из разжавшихся пальцев вилка звякнула о пол, на отворот пиджака брызнул мясной сок и расплылся безобразной жирной блямбой. Эх, незадача, теперь в химчистку нести. Надо будет попросить утром кого из младших коллег, пусть сбегает, сдаст.

Кое-как промокнув пятно бумажной салфеткой, альфа дожевал мясо – аппетит вдруг пропал – и перезвонил по пропущенному вызову.

Ровно через полчаса он, убедившийся, что ошибки нет и речь действительно, кажется, о его ребенке, от бывшего и брошенного когда-то за шалавство беременным любовника – по срокам и внешним приметам сходится – через последние вечерние пробки и светофоры гнал машину по указанному секретарем опеки адресу, полный самых противоречивых чувств и эмоций – шутка ли, узнать, да без подготовки, что у тебя имеется маленький сын?

Изрядно поплутав по пустым, по позднему времени, коридорам «заведения», Виктор сумел отыскать кабинет под нужным номером. Дверь в него оказалась приглашающе распахнута – похоже, альфу ждали. Омежонка он увидел, едва вошел: мальчишка сидел, обняв себя ручонками за вздернутые плечики, на стуле, рядом с быстро строчащим нечто на компьютере пожилым, полным омегой.

Нахохленный воробушек, на вид лет пяти или шести, такой же, как Виктор, темноволосый и востроносенький, цвета глаз не разобрать, спрятаны за толстыми, отблекивающими от включенной настольной лампы линзами очков в черной, грубой оправе. Старый, серый, мешком висящий на тощеньком тельце свитер на пару размеров больше, чем нужно. Джинсики вылинявшие и потасканные.

Боже мой, это его в приюте так безобразно, нищенски одели?! Ужас…

Печатающий омега вскинулся на звук шагов, впился в лицо зрачками, вгляделся, и приветливо улыбнулся, заметно расслабляясь.

– До чего же замечательно, что вы приехали, Виктор Алексеич, – мурлыкнул, привставая навстречу. – Надеюсь, паспорт у вас с собой? Я уже вам документы подготовил на временную, до анализа днк, опеку, забрать ребенка!

Вообще-то, забирать никаких детей Виктор не собирался, да и куда – в свою холостяцкую, холодную квартиру с девственно стерильным гробом-холодильником, а завтра в семь утра – и, аж до восьми вечера ишачить – на работу подъем?

Потому пораженно выпялился. А мальчишка-омежонок смотрел снизу сквозь очки, печально-печально, вроде, готовый расплакаться, бледненький чуть ли не до зелени, кривил припухший, яркий ротик.

– Дядя, – его тоненький, срывающийся голосишка прозвучал в тишине переливчатым, перепуганным колокольчиком. – Можно мне в туалет? Пожалуйста, я писать очень хочу… И кушать. И спать. И мне холодно. А папа пропал…

Что в этот момент перемкнуло в сердце у Виктора? Из глубин памяти всплыло воспоминание – он, совсем молодой парень-студент, у старшего брата в гостях, играет на ковре с племянниками в железную дорогу, и те звенят с двух сторон в уши: «дядя Вика, дядя Вика, у паровоза колесико отвалилось! Приделай обратно, пожалуйста!»

Сморгнув, мужчина перевел дух и решительно протянул секретарю вытащенный из кармана брюк паспорт, другую руку подал кусающему губку и все-таки заплакавшему – от безнадежности, голода и усталости – омежке.

– Оформляйте, – сказал, не понимая, что творит. – А мы с Алешей – тебя же Алеша зовут, верно? Мы с Алешей сходим в туалет и сразу вернемся. Поторопитесь, ребенок падает…

Всю дорогу до дома Алеша молчал, жался в комочек на заднем сиденье и клевал носом. Уснувшего, Виктор на руках отнес малыша в квартиру и уложил, как есть, в кровать, не раздевая, только кроссовочки с ножек стянул. Маленькие, старенькие и растоптанные кроссовочки, под стать одежкам, на подошве левого – дырка. Носков вообще не оказалось. Да что же это такое, не могли в приюте подобрать обувь поновее и дать носки? Поздняя осень, слякоть! Стопы ледяные!

«Надо, попозже, накатать на опеку жалобу».

Думая подобным образом, мужчина укрыл ребенка потеплее и взялся распаковывать его выданные секретарем вещи. Содержимое рюкзачка Алеши крайне озадачило: опять тряпье – одни, жалкие, джинсики, две годящиеся лишь на половые тряпки футболочки, жуткого вида розовый свитерок с пятнами, ни трусов, ни носков, ни единой простенькой игрушки.

На самом дне нашлись несколько измятых по уголкам фотографий, аккуратно завернутых в оберточную бумагу, на всех – симпатичный, но изрядно потасканный, некачественно высветленный под блондина омега и Алеша в своих черепашьих очках.

Тот самый омега, с которым более шести лет назад Виктор имел короткую, бурную, не совсем трезвую связь. А мальчонка без очков – копия Виктора в детстве, и днк не нужно, не ошибешься в отцовстве.

Вдоволь насмотревшись на Алешу, альфа достал из шкафа запасное одеяло, скинул надоевший костюм, пропотевшую за день рубашку, натянул любимую, «пижамную» футболку и завалился к крепко спящему ребенку набоковую. Утро вечера мудренее, завтра разбираться станет и с опекой, и с новеньким сынишкой, и с его гардеробом. И с питанием, кстати – малыша кормить полагается, завтраком, обедом и ужином, фруктами, соков ему купить каких. И игрушек. Ох, столько головной боли, и сразу, кучей…

====== Часть 2 ======

Разомлевший в тепле омежонок не желал просыпаться, хныкал, тер веки кулачками и вообще показался мужчине подозрительно горячим. Градусника в квартире, естественно, не имелось – Виктор болел крайне редко.

– Папа, – жалостно, на разные лады, всхлипывал упирающийся из кровати Алешка, цепляясь тоненькими пальчиками за предплечья. – Где мой папа? Папочка… Дядя, ты плохой, отвези меня домой… Я пить хочу… Папа…

Глазки у малыша были припухшими и воспаленными, на щеках горел яркий румянец. А еще он чихал и пускал из носа, пузырями, зеленоватые сопли. Точно, температура! Простыл вчера без носочков, с мокрыми ножонками.

– Ну, опека, ну, суки! Довели ребенка! – бушевал внутри Виктор, растерянно топчась вокруг подвывающего омежонка. – Накатаю на них жалобу, мало не покажется!

Жалоба жалобой, но что делать с Алешкой? В офис в таком состоянии не возьмешь, лекарств никаких нет, меда с малиной нет, а мальчишка полуголый и босой. Класс просто.

Нужно звонить на работу, сообщить – не придет, объяснять новые обстоятельства, потом заворачивать сына в одеяло и тащить к брату, через весь город – у брата, шестикратного, почетного папы, есть все необходимое плюс опыт по уходу за заболевшими детьми. А может, соседи помогут? Они же поближе? Ниже этажом, вроде, молодой омега живет, с ребятенком примерно Алешкиного возраста?

Решено – к соседу. Сгребя отбивающегося, визжащего мальчика в охапку вместе с одеялом, Виктор прижал его к себе покрепче и пошел к соседу. Тот открыл после третьего звонка, стоял на пороге, заспаный и нечесаный, запахивая накинутый в спешке халат, из-за его спины с испугом попискивал сын, спрашивал: «кто там, папА?» Видимо, гости сюда забредали крайне редко.

Вполне из себя, надо заметить, привлекательный, стройный омега, даже не накрашеный. С темными волосами дыбом, лет примерно тридцати – тридцати двух, возможно, чуть старше.

Но Виктору сейчас было не до чужих красот – притихший, притиснутый Алешка покашливал и обиженно сопел в ухо текущим носом. Мальчик сосал сунутый в рот большой палец – плохой знак, не три ж ему года, шесть!

Не знающий, что сказать незнакомцу, с которым ранее лишь иногда сталкивался в подъезде и едва здоровался, растерявшийся альфа помялся, наконец, собрался с духом и выпалил:

– Вот. У меня сын, вчера вечером неожиданно подогнали. У него температура, кажется. Не поможете?

Омега озадаченно поморгал, пытаясь сообразить, как возможно подогнать ребенка, дернул плечом, хрипловато буркнул нечто неразборчивое и посторонился, пропуская внутрь. Из-под ног колобочком шуганулся его спешащий убраться с дороги сын, коротко, под машинку стриженый, крепенький, загорелый, в одних трусиках, альфочка.

«Детсадовец или первоклашка, – машинально отметил Виктор. – Хорошо, ровесники, Алешке играть будет с кем».

– Сюда несите, – пришаркивающий сваливающимися тапочками омега жестом поманил мужчину за собой в глубину квартиры. Он привел альфу в небольшую, светлую гостиную и указал на стоящий у стены, застеленый пушистым пледом диван двойку.

– Садитесь. – Велел тоном, не терпящим возражений. – Да вместе с ребенком садитесь, прямо так! Пять минут подождите, я мигом…

И ушел, видимо, приводить себя в порядок, чтобы вернуться ровно через обещанные пять минут, аккуратно причесанным, в том же халатике, но уже плотно запахнутом и подвязанном пояском, с небольшим чемоданчиком в руках.

– Обычная аптечка, – пояснил на удивленный взгляд Виктора. – Все нужное храню дома.

Алешка протестующе запищал, когда омега сунул ему подмышку градусник, задрыгал в спутавшем ноги коконе одеяла ножонками.

– Папа, – заныл уже становящееся Виктору привычным. – Папочка… Нет-Нет…

Чужой омега посмотрел строго и одновременно довольно ласково.

– Ты любишь болеть, малыш? – спросил. – Да?

Алешка в ответ замотал всклокоченной головенкой и громко чихнул. Он вовсе не любил болеть, но хотел к папе. А быть с незнакомым дядей не хотел. Дядя отказывается везти к папе, удерживает у себя и заявляет, что он отя. Врет, у Алеши нет оти, он с папой живет… А папа, наверно, задержался у другого дяди, они там пьют бренди и шумят… У папы очень много разных дядей…

Темноволосый омега, не дрогнув, принял вываленный мальчиком ворох путаных сведений, почесал в затылке, переваривая, кое-что, смутное, сообразил, но уточнение деталей решил оставить на потом. Вытащенный им из подмышки Алеши градусник показал 39.6.

– Ого! – омега шевельнул бровями. – Нехило. – и снова полез в свой чемоданчик, на этот раз вынул бутылочку с жаропонижающим сиропом, известным Виктору по телевизионным рекламам, и мерную ложечку.

Влить лекарство в упирающегося, плотно закупорившего ротик большим пальцем Алешу оказалось непросто, но в конце концов ласка и уговоры победили.

– Замечательно, – сдержанно похвалил хнычущего ребенка омега. – Теперь еще попить чайку, немножко подождать, и температура обязательно спадет. Будешь пить чай, малыш? Тепленький, сладкий, с малиновым вареньем?

Измученный борьбой с напавшими взрослыми, переживаниями и болезнью омежонок вяло согласился на чай, жадно выпил полстакана и расслабился, а после и задремал, довольно быстро, прижимаясь к так и не спустившему его с коленей Виктору.

– Почему он у вас босиком? – поинтересовался омега, уже выпроводив незваного соседа, с мальчиком в объятиях, на лестничную клетку. – И почему утверждает, что вы не его отец? У вас на него есть какие-то документы? Если нет – я звоню в полицию.

Виктор уверил, что документы есть, в квартире, пообещал принести их после того, как уложит сына, и пошел, вверх по ступенькам, к себе. Алешка спал, доверчиво откинув головенку ему на плечо, худенький, легкотелый и пылающий жаром сквозь плотную ткань одеяла.

Мужчина понимал – передышка временная, лекарство не будет действовать вечно. Значит, пора звонить брату. Тот, доброе, всегда готовое помочь сердце, и в аптеке нужное купит, и продуктов привезет. А сам если не вырвется, пришлет старшего своего, Даньку.

Замечательный сын-альфа у брата подрос, сильный, высокий, и редко отказывается навестить дядю Вику, когда-то стрательно чинившего ему сломавшиеся игрушки.

Тем более согласится, если узнает – речь идет о серьезно заболевшем, не имеющем папы малыше – сиротке и кузене.

====== Часть 3 ======

Алеша сидел в дальнем углу кровати, завернувшись в одеяло, и изображал обиженную на жизнь, надутую гусеничку. Температуры у него на данный момент не было, спала два часа назад, после сиропа, и футболочка пропотела насквозь, но поменять ее Виктору малыш не давал, уперся.

– Ты – чужой дядя, – твердил через кашель. – Мне не нравится, когда чужие дяди меня трогают!

Применять силу и пугать едва обретенного сына еще больше Виктор не хотел, уговаривать уже замаялся, и растерялся, не знал, что делать. Ну, не было у мужчины особого опыта общения с детьми!

Вроде и так, и эдак к омежонку – нет, вцепился в свое одеяло клещом, запаковался чуть не по макушку и шипит оттуда, весь в колючках – ежонок ежонком.

Ладно, пусть, главное – заваренный альфой чай весь выпил и от лекарств не отказывается. Остальное как-нибудь приложится попозже…

Во входную дверь позвонили, и Алеша встрепенулся.

– Папа! – радостно пискнул он. – Папа за мной пришел!

Увы, это оказался не папа. Точнее, папа, но не его – на пороге стоял омега снизу, сосед. Парень держал, прижимая к груди, большой, пухлый пакет.

– Добрый день, – поздоровался он и немного смутился. – Я вашему мальчику вещи по шкафам разные пособирал, Сашке малы… Вы позволите?

За спиной омеги маячил племянник Виктора, Даня, тоже с пакетами – паренек только что поднялся по лестнице и ждал, когда его заметят.

Виктор пригласил обоих в квартиру. Алеша из одеяла взирал на новоприбывших круглыми от страха, воспаленными, больными глазенками.

– Это кто, дядя? – спросил он, хрипя. – Где мой папа?!

Даня в ответ пожал плечами и исчез на кухне, сосед же омега приблизился к кровати и поставил перед ребенком пакет.

– Меня зовут Женя, – представился, протягивая руку. – Ты у меня утром сегодня был, помнишь? Я тебе принес красивую пижамку с динозавриком, хочешь посмотреть?

Омежонок заинтересованно зашебуршался. Предложенной незнакомцем руки он не пожал, но из одеяла малость выпростался.

– А что за динозаврик? – щечки ребенка порозовели. – Он добрый?

Женя кивнул и полез в пакет. Вытащил из него несколько сложенных вещичек, встряхнул, расправляя, и разложил перед замершим Алешей: голубую пижамную кофточку с обещанным динозавриком, веселым, зеленым и улыбающимся, две футболки, красную и темно-синюю, украшенную рисунками мультяшных машинок, и желтый спортивный костюмчик. Разумеется, вещи были ношеными, но идеально чистыми, не вылинявшими и без дырок и пятен.

– Вот, – омега подправил пижамку, чтобы Алеша лучше видел. – Динозаврик Томас, из мультика «Древняя земля». Нравится? Теперь он, наверно, твой, ну, подарок от меня…

Алеша недоверчиво щурился и кусал губку.

– Почему? – спросил.

– Что – почему? – не понял Женя.

– Почему вы мне это дарите? У меня нет сегодня день рожденья! А писю я вам не покажу! Это очень стыдно! И попу трогать не дам!

Что ж, логично с точки зрения выросшего в пьяном полупритоне ребенка. Неизвестная квартира, незнакомые взрослые, вдруг дающие подарки. А раз не день рождения, то, конечно, только писю посмотреть хотят и полапать шестилетние тощенькие ягодички. Больше других причин не имеют. Мдя, кто окружал омежонка раньше? Поубивать бы их всех, педофилов поганых, и чтобы умирали долго и мучительно!

Пока потрясенный Виктор хлопал ресницами и пыхтел, Женя присел рядом с повторно плотно запаковавшимся Алешей на краешек кровати, впрочем, не пытаясь прикоснуться.

– Малыш, – омегу заметно потряхивало, но он держался. – Я вовсе не собираюсь трогать тебя за попу. Честное слово. Просто… – он растерянно развел руками. – Мой сын, Саша, вырос, эти вещи стали ему малы и я ищу им нового хозяина. Особенно динозаврику. Ведь Томасу очень плохо одному лежать в шкафу, в темноте, его никто не носит…

Алеша высунул носишко из складок одеяла и заморгал.

– В шкафу? – переспросил ребенок дрожащим голосочком и шмыгнул носом, втягивая текущие сопли. – В темноте? Ой…

Похоже, он знал, как это – быть одному в темноте, судя по резко изменившемуся выражению личика, и преисполнился к динозаврику Томасу сочувствием.

– Так вот, – продолжил ободренный явно положительной реакцией Алеши Женя. – Когда я узнал о тебе, то обрадовался, достал Томаса, плачущего, из шкафа, вытер ему слезы с мордочки платком, – омега потянулся и вынутым из кармана платочком ловко подтер заслушавшемуся, утратившему бдительность мальчику мокротУ под носом, – и принес сюда. Надеюсь, вы подружитесь…

Алеша шарахнулся от чужой руки, несильно пристукнулся затылком о находящуюся сзади стену, хныкнул, но не заревел. Подвигал бровками, размышляя и, выпростав из-под одеяла ручонку, робко, подушечками пальчиков потрогал лежащую перед ним пижамку за рукавчик.

– Он улыбается, – прошептал тихо-тихо, словно завороженный, имея в виду динозаврика. – Мне… А я улыбнусь ему… – и таки улыбнулся, светло и открыто, как и положено ребенку, демонстрируя отсутствие левого верхнего резца. Зубик молочный недавно выпал, обычное дело в его возрасте, скоро вырастет новый, постоянный…

Миг, и малыш уцепил пижамку, опять за рукавчик, и несмело затянул к себе на колени, загладил динозаврика ладошкой.

– И никаких пись, – высказал рисунку довольно твердо. – Не все дяди, оказывается, любят голые писи.

Блядь… Сидевший до этого относительно спокойно, хоть и с подозрительно влажными глазами, и наблюдающий Женя издал горлом странный, сдавленный звук, подскочил и фактически бегом вылетел из комнаты в сторону ванной, а Виктор истерически заикал. У мужчины закончились слова, даже матерные.

Не будь папа Алеши мертв уже сутки, альфач прямо немедленно бы поехал, нашел его, задушил без жалости, тело разрубил на куски, поганую расчлененку сжег до пепла, а пепел оплевал и развеял по ветру.

Алкаш-сученыш не сделал аборта и оставил ребенка. Зачем? Чтобы одевать в рванье, кормить впроголодь и позволять любовникам-собутыльникам разглядывать его и лапать?! Ублюдок.

Да и сам Виктор хорош – поверил шлюхеру на слово, не проконтролировал. Узнал бы о сыне раньше – никогда б не разрешил творить с ним подобное, забрал бы малыша к себе. Алешка…

Теплое прижалось и уткунулось твердым, влажным лбом в живот. Когда омежонок выбрался из кровати и подошел, занятый самобичеванием Виктор не услышал шлепания по полу босых ножонок?

– Дядя, – мальчик смотрел снизу, пристально и изучающе. – А почему ты плачешь? У тебя голова болит, да? Хочешь мой лечебный сироп? Он сладкий. Только весь не пей, пожалуйста, Женя велел две ложечки, а то будет пере…до…зиров…ка. – выговорил, без единой ошибки, запинаясь, сложное, наверняка, выученное лишь сегодня и благодаря Жене слово и замолчал, засмущался.

Подавившийся рыданием Виктор наклонился и подхватил льнущего в поисках ласки Алешу на руки. Ребенок продолжал изучать.

– Я умею читать, – сообщил он, после недолгого молчания. – Могу тебе показать, если не веришь. Но мне обязательно нужна какая-нибудь книжка с большими буквами и с картинками. Без картинок скучно.

«Конечно, с картинками. С яркими, красочными картинками. У тебя будет много книжек, Алешка. Обещаю»…

– У меня нету сейчас книжек, – вздохнул Виктор. – К сожалению. Но мы с тобой купим их. Чуть-чуть попозже.

Из кухни выглянул Даня – принесший продукты парнишка до этого не показывался, был занят кастрюлями, что-то готовил, судя по запахам, варил куриный суп, и пропустил вынимающую душу сцену с пижамкой, услыхал лишь последнюю фразу.

– А? Книжки? – спросил он озадаченно. – Какие книжки, дядь Вика? Что надо купить, кому? Лешке? Срочно? Я могу, тут магазин рядом, за углом, пять минут! – и с готовностью потянул с торса фартук. – А лучше – вместе сходим, выберем, но тогда Леше одеться нужно. Где его вещи, обувь?

То-то и оно – вещи, обувь. Что там еще Женя в пакет положил? Проверить и докупить недостающее. Сегодня же, особенно обувь.

====== Часть 4 ======

Пока разбирали детские одежонки и раскладывали футболочки к футболочкам, свитерочки к свитерочкам, два спортивных костюмчика – стопочкой, пяток трусиков и несколько пар свернутых носочков – да, Женя и их положил тоже, бесценнейший омега – отдельно, Виктора неожиданно осенило.

Раз мальчик упорно отказывается признавать в нем отца, но худо-бедно грамотен, можно дать ему почитать полученные – при нем же, обман исключается – в опеке документы. Пусть сам убедится, что чужой дядя – никакой не чужой, и не дядя. Уж документам с печатями он должен поверить!

Переодевшийся в пижамку с динозавриком Томасом Алеша натянул на ножонки носочки, обдумал предложение, покивал, округлив ротик, и согласился.

– Только не торопите меня, я пока медленно читаю, – очаровательно стесняясь, попросил он, водворил до этого лежавшие на кровати очки на нос и взобрался на указанный Виктором стул.

Чтобы мелкорослому омежонку было удобно, ведь стол предназначался для взрослых, мужчина, по совету Жени, положил на сидушку толстую диванную подушку.

Читал Алеша и правда очень медленно, проговаривал, запинаясь, каждый слог отдельно вслух, ползя пальчиком по строчкам. Мелкий шрифт и обилие заковыристых, незнакомых слов – юридических терминов, еще больше затрудняли прочтение. Промучавшись минут сорок и продемонстрировав редкое для столь маленького возраста упорство в достижении цели и недюжинную силу воли, ребенок одолел два первых абзаца текста, не поняв в них почти ничего, кроме имен и фамилий. Мертво завязнув во фразе «передан, вместе с находящимся при нем имуществом, предполагаемому биологическому отцу до получения результатов днк-теста», крайне утомленный омежонок сдался, с горестным вздохом отодвинул от себя документ подальше.

– Ох, – резюмировал самокритично, через отчаянный зевок. – Читаю я плохо. Но лучше так, чем совсем никак.

Чихнул и вопросительно-испуганно посмотрел через линзы очков сначала на сидящего напротив Виктора, потом – на стоящего рядом, внаклонку, опершись локтями о столешницу, Женю. Видимо, решил, что они оба будут его, недоучку, ругать.

Женя потрепал чужого умничку-сына по волосам, улыбнулся и выпрямился.

– Ну, – ласково спросил он у Алеши, – так кто тебе Виктор?

Мальчик почесал подбородочек, икнул и, пока неуверенно, привыкая, ответил:

– Отя…

Миг, и ребенок, сняв надоевшие очки, сполз со стула на пол и заблестел глазенками.

– Отя! – пискнул, приблизился, вокруг стола, к продолжающему сидеть Виктору почти вплотную и пустил из носа замечательный, большой зеленый пузырь. – А тебе нравится динозаврик Томас? Правда, он чудесный?

Относительно расслабился наконец, раз альфа – отец, а не чужой, незнакомый дядя, и начал себя вести, как положено шестилетнему ребенку. Гип-гип ура!!!

Виктор поймал грозящую сорваться и испачкать чудесного динозаврика Томаса детскую соплю в сунутый поспешно Женей платочек и привлек сына к себе обниматься, поставил между раздвинутых колен. Мужчина испытывал громадное, неописуемое облегчение.

«Признал. Алешка признал родство. Теперь будет полегче общаться».

– Нравится или нет? – омежонок затеребил задумавшегося отца за рукав, кокетливо затрепетал снизу в лицо темными ресницами. – А я тебе в этом костюмчике нравлюсь? Мне идет голубой цвет? Отя!

Омега есть омега. Затюканный, не избалованный, маленький и тощенький остается генетически омегой. Попал в благоприятную для развития среду, нарядился в обновку – и отогрелся, вдруг ожил, требует одобрения ближайшего альфы.

Так и дОлжно. Необходимо поддержать порыв. Иначе не вырастет полноценным членом общества, обретет кучу комплексов, будет иметь проблемы в создании пары, станет папой одиночкой или вообще не родит, начнет потихоньку выпивать и закончит жизнь несчастным алкашом, в окружении кошек.

А голубой ему идет определенно, прекрасно сочетается с черными волосами – сальные и нечесанные, купать – и светлой кожей, подчеркивает серо-дымную глубину глаз.

Хорошенький, изящный, ладно скроенный мальчик, при полноценном питании и хорошем уходе со временем превратится в красивого парня. Добавить еще умеренный спорт на свежем воздухе и танцы…

…Кстати, о питании. Малыш ел в последний раз когда и что?..

– Алеша, – Алеша вопросительно вздернул бровки домиком. – Ты суп будешь кушать? С курочкой.

Омежонок поморгал, раздумывая, прислушиваясь к собственному, вроде, больному, организму, куснул губку и с энтузиазмом кивнул.

– Без курочки тоже буду, я все супы ем, которые дадут. Лук противный, вареный, в нем тоже ем, – ответил, и добавил, розовея мордашечкой, шепотом и пугаясь, что наглеет, благоговейно: – Но с курочкой даже лук намного вкуснее. Это же мяско…

Ууу, блядь, с хоровым, дружным, тройным подвывом. Повезло Алешкиному папаше-омеге, умер уже, иначе пластали бы его Виктор, Женя и Даня вместе без пощады, в лоскуты. А некромантов не существует.

«Часто ли раньше тебе доводилось есть мяско, ребенок-заморыш?! По праздникам?!»

====== Часть 5 ======

– Леш, ты на стол накрывать умеешь?

Алеша с достоинством кивнул спрашивающему «взрослому» – а на самом деле семнадцатилетнему – парню, являвшемуся, он теперь знал, его двоюродным братом, и потерся щекой о Данину приласкавшую мимолетно ладонь. Не избалованный прикосновениями, омежонок неосознанно постарался продлить приятный телесный контакт. Даня, похоже, понял, чего хочется племяшке, усмехнулся, наклонился и подхватил его, ластящегося, на руки.

– Ты, оказывается, котенок, – сказал с улыбкой. – А я-то думал – динозаврик… Ошибся, да?

Алеша застенчиво затрепетал ресничками и прижался, засмотрел глаза в глаза.

– Ну… – он постучал кулачком о ладошку. – Я разный могу быть… Когда играюсь, и когда не играюсь… – И застеснялся, знаками запросился обратно на пол.

– У нас стол не накрыт, а ты тискаешься, – укорил кузена, поставленный на ножки. – Дело сделаем, а потом ты меня еще так возьмешь. Договор?

Бедненький, разрывался между привитым предыдущими воспитателями чувством долга и желанием получить недоданные жизнью обнимашки. То ли реви и тискай, то ли тискай и реви. Даня не сделал ни того, ни другого , сдержался – ведь стол и правда сиял первозданной пустотой.

– Вот, – парень снял с сушилки несколько глубоких тарелок и протянул одну омежонку. – Ставь и бери следующую.

Алеша принял тарелку на ладошки, торжественно перенес на скатерть и вернулся за второй. Когда Даня подал пятую по счету, малыш ее взял и застопорился.

– Нас же четверо, – сказал недоуменно. – Эта зачем?

– Для хлеба, Леш, – юный альфа уже нарезАл на доске буханку.

Мальчик поразмыслил, улыбнулся тарелке и отнес и ее.

– Ложки, – мурлыкал, ровненько выкладывая возле каждой тарелки по ложке, – ложечки… Одна… Два… Три… Четыре… Блестят…

Покончив с ложками, ребенок притих, залез на табуретку и уселся. Дан молча сунул ему ломоть намазанного маслом хлеба и вышел в туалет, а потом – звать Виктора и Женю.

По возвращении всех троих ожидал сюрприз – посуды на столе прибавилось. И совсем не той, которая, по мнению взрослых, требовалась во время обеда.

Дожевавший хлеб Алеша скромно ждал на табуреточке. Эх, малявка – и бар-то открыл, и бутылку достал, выбрал, видимо, ту, что показалась красивей, и рюмки от пыли сполоснул. А конфеты, в баре лежащие кучкой, не тронул, хоть и голодный – ведь не разрешали…

– Тебе нравится, отя? – пискнул робко. – Я правильно сделал?

Виктор поразмыслил мгновение и решил не огорчать глупышку, оставил, как есть. По одной, за событие обретения сына, пропустить вполне можно. Но – не больше, они не алкоголики. Только напиток поменять, банановый ликер и куриный суп не сочетаются. Алешке выдать бокал и налить сока, Даня купил, яблочный. Пусть приучается к культурному, не алкоголическому, питию.

– Иди сюда, сыночек, – поманил мужчина ребенка. – Покажу важное.

Алешка с готовностью спрыгнул со своей табуретки и подбежал, уткнулся носишкой в живот: похоже, уже вошел во вкус обнимашек. Виктор поднял малыша на руки, чтобы он лучше видел содержимое бара.

– Смотри, – сказал, возвращая ликер на полку. – И запоминай: справа у меня стоит крепкое – бренди, водка, слева – полегче, вино и ликер, это, в основном, для гостей. Ты же читать умеешь, вот, написано, на этикетке, – он ткнул пальцем, – «ликер банановый». То есть – сладкий. Сам как думаешь, с супом будет вкусно сладкое?

Нашел кого спрашивать – голодного шестилетку. Хих. Алеша считал – будет. Не понимал ничего, глупыш, в супах и напитках и строил завидущие глазки бесхозно, по его мнению, валяющимся между бутылками, портящимся конфетам. Эээ, нет, сначала суп.

Приметивший, как омежонок сглотнул, Виктор выставил вместо ликера водку, початую на прошлые праздники на треть, нагреб конфет, сколько поместилось в горсть, шесть или семь штучек, и высыпал на скатерть маленькой горочкой.

– После супа, – уверил сына, – обязательно получишь две. Договор?

Алешка повторно захлебнулся слюной и согласно замотал грязноватой головенкой. Мужчина усадил его на стул с предварительно, заботливо, подложенной подушкой, уселся рядом – отказавшийся от спиртного, даже вина, Женя разместился напротив – и дал переминающемуся с половником Дане отмашку разливать.