Текст книги "Отя, тебе нравится?..(СИ)"

Автор книги: Елена Акимова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

Паренек ловко наполнил тарелки, в каждую щедро навалил заранее отделенное от косточек, покрошенное кусочками куриное мяско. Виктор невольно любовался движениями юного альфочки – строго выверенными, изящными. Красивый у брата сын, и хозяин отличный, ни капли не уронил мимо тарелок. На все руки мастер: готовит, кран починит текущий легко, забитый сифон прочистит, и с дрелью управляется запросто. Алешку бы таким же вырастить…

– За Алешеньку, – Виктор поднял свою рюмку. – Чтобы ему у нас хорошо жилось.

Чокнулись, Виктор и Даня рюмками, Женя с Алешей стаканами с соком, прихлебнули  – и перешли к трапезе.

Алеша ел быстро и жадно, но очень аккуратно, не чавкал. Черпал, не перебираясь, подряд мясо, гущу, бульон, ворковал что-то детско-довольное, про то, как вкусно, вкусно, потрясающе вкусно, закусывал хлебом. Изо рта у него ничего не валилось. Суповой «последышек», последнюю, не поддающуюся зачерпыванию, оставшуюся ложку, мальчик подобрал хлебной корочкой, сжевал его, сцапал в кулачок две разрешенные отцом, «законные» конфеты и обессиленно отвалился, не развернув фантиков  – практически спал.

И с конфетами был унесен в постель, уложен с ними. Растаят в тепле тела – не беда, съест, проснувшись, мягкие. Или получит новые, проблема-то. Но Виктор почему-то не сомневался – неприглядный вид лакомства омежонка не остановит. Еще и обертки изнутри вылижет от шоколада начисто, бедное дите.

Ничего. Потихоньку привыкнет и перестанет кидаться на сладости. Станет перебираться да пофыркивать.

Эх, не разбаловать бы. А так хочется вывалить малышу всего и сразу, чего он ранее был лишен…

Уложив сына, альфа вернулся на кухню, к Дане и Жене, продолжать прерванный «отбытием» Алеши разговор и пить чай.

Особенно, пожалуй, к Жене: в процессе поедания супа мужчина – чудо свершилось, ага – увидел молодого и более чем привлекательного, замечательно пахнущего морской свежестью омегу и разглядел достаточно, но требовалось бы подетальнее… Да и завязавшийся разговор заинтересовал – о детских книжках.

Теперь заинтересовал, после появления в квартире Алеши…

====== Часть 6 ======

Алешка, голенький по пояс, в промоченных насквозь спереди, донизу, до босых стоп, штанишках, с перемазанным шоколадом личиком, горько плакал, гладя ладошками разложенную перед ним на кровати мокрую пижамную кофточку – ведь Томас, чудесный динозаврик Томас… Короче, пятно омежонок случайно посадил прямо Томасу на мордочку, шоколадное, вестимо, когда проснулся, в одиночестве, и ел данные отей конфеты. И попытался сам застирать, но лишь развез еще больше. А успевший проводить гостей отя в это время на кухне посуду мыл и не услышал, как сын шебуршится.

Увидев вошедшего отца, малыш сдавленно всхлипнул, икнул и сунул в рот большой пальчик – утешалку, всем своим видом демонстрируя полное отчаяние и безнадежность.

Тощенький, чумазый, жалкий и несчастный. Потерявший едва обретенного друга. А еще у него, похоже, поднялась температура, судя по слишком яркому румянцу.

Виктор присел рядом на край постели и мягко обнял мальчика за мелко вздрагивающие, ледяные, покрытые пупырышками плечики.

– Алешка, – Алеша смотрел, не мигая, и из его широко распахнутых, дымчато-серых глаз по щекам катились крупные, прозрачные слезы. – Тебе не холодно? Давай оденешься? В костюмчик, который Женя подарил, желтенький? И станешь как солнечный зайчик?

Алеша скорбно вздохнул.

– Не могу, – прошептал он, сквозь рыдание и мешающий внятной речи, находящийся во рту, пальчик. – Это будет предательство. Томас не виноват, что я неряха.

Положение требовалось срочно спасать, пока глупышка совсем не закоченел. Виктор придвинул к себе пижамку, поразглядывал изуродовавшее Томаса коричневое пятно, подумал и сказал:

– У меня в ванной есть пятновыводитель, такое особое вещество. Уверен – если замочить в нем динозаврика, шоколад отстирается и Томас опять заулыбается, как новый. Ты же встретишь его возвращение больным, без сил. И вы не сможете дружить.

Алеша внимательно слушал, шмыгал сопливым носом, сосал пальчик, размышлял. Пожалуй, отя прав, сидеть полуголым, в мокрых штанишках, очень противно и никак не поможет Томасу, а желтый костюмчик красивый, теплый и нарядный. Нужно переодеться. И лекарство, которое Женя оставил, выпить, две мерные ложечки – голова болит сильно.

И животик прихватило.

– Ой, отя, – простонал Алешка, скатываясь на пол. – Ой, ой, какать!

И метнулся в туалет, по пути спуская штанишки к коленкам, сверкнул хихикнувшему от неожиданности отцу голой попенкой со здоровенным, весьма свежим синяком по центру правой ягодички. Успел…

– Отя! – позвал из места уединения, в приоткрытую щелкой дверь, минуты через две. – Бумаги нету! Мне попу вытереть надо!

Чистоплотный Виктор туалетных бумаг не одобрял и предпочитал опосля «посещений» более гигиеничные мыло и водичку. Он же с утра собирался искупать ребенка, с головенкой. Вот и искупает.

Поставленный на дно ванной, полностью раздетый Алеша, в принципе, не возражал против душа и против того, что отя смотрит на него, голенького, аккуратно ощупывает покрывающие тело синяки и бормочет ругательства, хоть и немножко стеснялся с непривычки. Он позволил себя облить и покрыть слоем мыльной пены по спинке и животику, но с головой уперся.

– Нет-нет! – заверещал протестующе тоненьким, срывающимся на визг голосочком, едва отец достал бутылочку с шампунем, и поспешно закрыл ладошками макушку. – Отя, не хочу! Глазки будет щипать! Не дамся!!!

Между прочим, шампунь был специальный, детский – Даня озаботился, купил. С крупной надписью красными буквами по белой этикетке: «без слез».

– Читай, – строго велел Виктор впавшему в напрасную панику мальчику. – Что здесь написано?

Омежонок поводил, шевеля губами, пальчиком, прочитал надпись вслух и немного успокоился.

– Ну, раз без слез, – решил он, посомневавшись. – Тогда ладно. Но ты мне клянешься, что он не щипучий!

Утомленный детскими капризами мужчина поклялся, на свой страх и риск, мало ли, а вдруг все-таки щипет, и Алеша подставил головенку.

– Мой, – разрешил, прекращая отпихиваться и опуская руки. – Только быстро! А я зажмурюсь крепко-крепко, и мне шампунь в глазки не попадет.

Шестилетняя омежья логика в действии – сначала вытрепать родителю все нервы, а потом – «я зажмурюсь». Стоило тогда полчаса препираться? Зажмурился бы сразу, давно бы уже закончили с мытьем. Но, наверно, ребенка не переспоришь…

Тщательно промыв старательно жмурящемуся Алеше волосы, Виктор сполоснул малыша еще раз, от остатков пены, завернул в полотенце и на руках отнес в спальню. Здесь мужчина вытер сына насухо, причесал его, временно запакованного, для тепла, в свой махровый халат, и как умел завязал влажные волосы в хвостик, радуясь, что стрижка не слишком длинная.

Потом Алеша шустро, сам, уже без помощи оделся в выданный ему желтый спортивный костюмчик.

– Отя, – спросил довольно робко, застегнув молнию, натянув носочки и шумно высморкавшись в бумажную салфетку. – А у тебя зеркало есть? Хочу посмотреться.

Зеркало у Виктора имелось – большое, на внутренней части дверцы шкафа.

Алеша покрутился перед ним совершенно по-взрослому, придирчиво оглядел себя со всех сторон, послал отражению воздушный поцелуй и отступил, удовлетворенный.

– Отя, – позвал, ууу, снова отя, – тебе нравится? По-моему, я смазляяявый.

Недетское, пошло растянутое словечко резануло слух. Наверняка, от папочки шлюхера понабрался. Так же, как и кривлялок перед зеркалом, с блядским прищуриванием искоса, прогибом в талии и томным покачиванием бедер. Вряд ли гены, копирует много раз увиденное.

Значит, еще и с этим бороться. Охо.

«Вик, ты что на себя взвалил? Звонить брату. Он – омега с нормальными манерами. У Алеши должен маячить перед глазами правильный пример для подражания. Или к Жене на поклон? Неудобно. Но Женя ближе, смазлявый и пахнет – прелесть. Тьфу!»…

====== Часть 7 ======

– Не смазлявый, а хорошенький, – поправил Виктор, наклонился, сгреб пискнувшего Алешку в обьятия и чмокнул в кончик носа. – Смазлявый, сыночек, не очень красивое слово.

Мальчишка туманно посмотрел мужчине в лицо, вдруг медленно выкатил вперед нижнюю губку и… расплакался. Температура же, маленький, болеет, сплошные стрессы в последние двое суток, а сироп не принял, забыли на пару, вместе с какушками и помывками.

– Отя… – ребенок порывисто прижался горячей щечкой к щеке отца. – Яаа хочууу к пааапееее… Ты меня отнесееешь?..

«Нет, сыночек, не отнесу, – подумал Виктор. – Даже если бы твой расчудесный папаша был жив, не отнес бы. Не заслужил он тебя».

А вслух ответил:

– Я не могу, Алешенька. Потому что твой папа уехал и никому не сказал, куда. Но ты не плачь – прими лучше лекарство и пойдем в магазин, покупать тебе кроссовки и книжки. Согласен?

Алеша, продолжая ронять с ресниц слезы, закивал и прильнул еще сильнее.

– Папа не уехал, отя, – прошептал он тихо-тихо на ухо целующему его в висок мужчине. – Не надо меня обманывать, я вполне большой. Он улетел с чертями. Так дядя альфа один сказал, в том плохом месте, где я тебя ждал – папину душу забрали черти, потому что она была грязная, пропитая и протраханая насквозь.

Эээ… Кхм. Виктору не довелось еще познакомиться с наболтавшим осиротевшему омежонку гадостей о погибшем родителе – пускай и трижды справедливых – дядей альфой из опеки... Но он его уже, заранее, сильно не полюбил. И с удовольствием бы при встрече подрезал мужику язык, желательно – тупым, ржавым ножом, чтобы думал впредь, подыхая от столбняка, кому и что, вообще, мелет.

О мертвых – или хорошо, или молчать в тряпочку. Алешка со временем забудет сказанное недобрым чужаком. И раннее свое горькое, обездоленное детство в полупритоне забудет, уж Виктор постарается. Малыш должен запомнить из прошлого только светлые моменты и не жить с осознанием – он сын шалавы и алкаша.

Иначе вполне может пойти по стопам папы.

– Сыночек, – мужчина очень нежно погладил жалко всхлипывающего ребенка по волосам. – А давай ты не будешь об этом думать. Пожалуйста. Твой папа уехал, договор? Далеко-далеко и ни с какими не с чертями. Его унесли с собой крылатые, спустившиеся с небес, красивые, белые ангелы, к солнцу и луне, к звездам, за облака. И ему там тепло и спокойно. Как и тебе. Ведь тебе сейчас спокойно с отей?

Алеша потерся щекой о скулу пытающегося утешить отца, вытер рукавом мокроту под носом, поразмыслил и выдал:

– А они кто, эти ангелы – альфы, да? Тогда понятно, зачем им папа. Ебать его будут, пока течка не кончится. И папа будет громко кричать, и ходить с ними везде голым…

Виктор пошатнулся и привалился, спасаясь от накатившей дурноты, к стене, а не заметивший, насколько мужчина изменился в лице, мальчик спокойно продолжил.

– Отя, – предложил он, вскидывая бровки домиком, – я тут останусь, пока у папы течка, можно? Не волнуйся, я много не ем. И конфеты больше не попрошу. А еще полы тебе помою, везде-везде, я умею, честно. Не хочу видеть этих ангелов, как они папу ебут…

О блядь. Получается, шлюхер не удалял сына из квартиры на течки. И дверей в спальню не запирал, сношался с любовниками при ребенке. Здорово, значит, Алеша весьма просвещен в половых вопросах и следует в дальнейшем ждать от него новых поседельных перлов.

Ладно, валерьянку не отменяли. Или стоит предусмотрительно затариться в аптеке партией препаратов покрепче?

– Пусти! – омежонок завозился и требовательно задрыгал ножонками. – Отя, пусти! Мой сиропчик!

Малыш получил свою дозу обнимашек и вспомнил о самостоятельности.

Виктор напоследок поцеловал его, недовольного, в лобик, прямо между нахмуренных бровок, получил ответный, неуверенный, влажный чмок в нос и поставил на пол. Наблюдал, как Алеша с серьезным видом достал с полки бутылочку с лекарством, откупорил, наливал в мерную ложечку, высунув от усердия кончик язычка, одну, потом вторую и отправил, по очереди, в рот.

В чем-то – совершенный детенок, в ином – вполне взрослый. А огрехи воспитания исправляются.

Нужно срочно объяснить мальчику про матерное слово «ебать». В доме Виктора такие слова под строгим запретом, ну, конечно, если не молотком по пальцам или другой случай, сопровождающийся резким эмоциональным взрывом. Тогда допустимо. Но – только тогда!

Принявший жаропонижающее Алеша, деловито пыхтя, убрал бутылочку обратно на полку и затеребил отца за рукав.

– Отя, – запищал, – ты обещал магазин! Мы пойдем? А как? У меня же обуви нету, а на улице дождь! Ты меня понесешь на ручках, да? Хочу!

Недолго пробыл независимым, аж целых пять минут. Смешной…

Подхваченный в объятия, мальчик немедленно крепко обхватил ручонками шею Виктора и прижался, засопел.

– Возьми мне рулон бумажки, – попросил, гнусавя и строго наставляя пальчик. – Сопли сморкать. Не забудь!

Так как купить Алеше предстояло и обувку, и одежки, и игрушки с книжками одновременно, Виктор решил не заморачиваться с разными магазинами и отвез сына сразу в торговый центр. Альфа абсолютно ничего не разумел в детских вещах и размерах и надеялся разобраться на месте. Ну, и на помощь продавцов, разумеется.

Первыми в его планах были кроссовки – ведь в носочках бегать холодновато. После показавшейся мужчине невероятно долгой и нудной примерки и консультации с продавцом, молодым, страшненьким омегой, Алеше были подобраны две пары кожаных кроссовок – красные, и черные, с оранжевыми звездами по бокам. Омежонок еще перед кассой натянул красные и наотрез отказался снимать.

За кроссовками последовал магазин одежды. Здесь Виктор, помятуя о испачканном едва проснувшимся сыном Томасе, купил, не скупясь на деньги, курточку, четыре плотных спортивных костюма по скидке, гулять и для дома, десяток футболок, пижамку, украшенную апликацией лыбящегося, похожего чем-то на динозаврика Томаса крокодильчика, джинсовый комбинезончик и ворох трусиков-носочков, все – ярких расцветок. Чтобы с запасом и не стирать каждый день.

Мгновенно влюбившийся в крокодильчика Алеша ожидаемо – для любого опытного родителя, но не для Виктора – потребовал одеться в пижамку, получил от мужчины отказ и обиделся. Надул губки, сунул в рот, сосать, палец и пустил слезу. Чтобы утешить ребенка, альфа за руку потащил его, упирающегося и хнычущего, в отдел игрушек.

Оказавшийся перед рядами ломящихся от разнообразия стеллажей, Алеша не то что про капризы забыл – он и имя свое, наверно, потерял. Застыл маленькой, тощенькой, вытянувшейся в струнку статуей, широко распахнув глаза. Молчал, едва дыша. Не верил.

– Выбирай, – велел ему Виктор, тормоша за плечо. – Четыре любые игрушки. Но не дороже, каждая, двух тысяч. И пойдем уже домой, ужин скоро.

И Алеша отмер. Пискнув «да, отя», ребенок сорвался с места и кинулся к ближайшему стеллажу, с мягкими игрушками, схватил с него сине-оранжевого, улыбающегося, плюшевого то ли динозавра, то ли дракона в треть своего роста и порывисто прижал к груди. Так и не выпустил, сообщил счастливым шепотом: «назову его Кир».

Еще мальчик захотел железную дорогу, куклу-омежку в желтом, нарядном кружевном костюмчике, и колясочку, возить куклу. На цены он, конечно, не смотрел.

Отбирать у сына приглянувшиеся ему весьма дорогие игрушки Виктор не стал, пожалел его чувства, и добавил к выбранному две красочные книжки со сказками. Сегодня можно, на первый раз, дальше же придется ограничивать и объяснять, что отя не миллионер.

Когда мужчина уже расплачивался, Алеша вдруг вспомнил про оговоренные на входе в магазин суммы, охнул и прикрыл ротик ладошкой. Глаза мальчика мгновенно наполнились ужасом и слезами.

– Ой, отя… – у омежонка потекло ручьями сразу и из носа, и по щекам. – Кира не отдам! Остальных верни…

Вцепился в плюшевое, зубастое чудище мертвой хваткой, не отдерешь.

– Не верну, – ответил Виктор с улыбкой и подхватил с прилавка поданные зевающим продавцом полиэтиленовые, шуршащие мешки. – Тебе играть совсем не во что. Теперь есть. Но больше до конца месяца ничего не проси, договорились?

Алеша рвано кивнул и захлебнулся соплями. Бедняжка был в полуобмороке от счастья.

Нести его к машине снова пришлось на руках – идти сам переволновавшийся до крайности малыш был не в силах, шатался, беспрерывно ронял Кира, спотыкался, сбивал урны, встречных детей и норовил попасться под ноги взрослым посетителям центра. А в машине заснул, едва выехали со стоянки.

Проспал омежонок до темноты.

====== Часть 8 ======

Во время ужина, состоявшего из овсяной, на молоке, каши, помятого вилкой в тюрьку банана и персикового йогурта, Алеша не столько ел сам, сколько кормил усаженных в рядок возле стола куклу, названную им Лесем, и монстра Кира.

Виктору удалось запихнуть в мальчика с десяток ложек, с большим трудом – у омежонка не было аппетита. Потом замотавшийся за день мужчина оставил сына прибывшему помочь – не с пустыми руками, с подарком, еще одной куклой – дяде Вике Дане, взял выданные в опеке, вместе с документами об опекунстве, ключи и поехал на Алешкину квартиру. Зачем, он не знал, просто захотелось вдруг посмотреть, как раньше жил малыш и что досталось ему по наследству.

Дом Алеши находился в отнюдь не бедном районе и относился к старым, но качественным постройкам. Такие могут стоять по триста лет, при своевременном ремонте. Квартира была трехкомнатная, размещалась на третьем этаже и окнами, исключая кухню, выходила в парк.

Просторная, светлая. Облезлые, засаленные обои и облупленные потолки, почти без мебели – так, по крайне необходимому минимуму. Посреди гостиной – стол без скатерти, заваленный посудой с подсохшими остатками пищи и полными окурков чашками, у стены – небрежно прикрытый мятым пледом, продавленный диван.

Имелось два перекошенных платяных шкафа – в родительской спальне и в, якобы, детской, с полками, забитыми провонявшим сигаретным дымом и нечистоплотным омегой тряпьем, там же – застеленные испятнанным, серым бельем кровати, соответственно, двуспальная и маленькая, узкая, и на каждую комнату – по стулу.

Кухонный стол отсутствовал, газовую плиту не мыли, наверное, лет пять, на ней гордо пылились две пустые, жуткие, насквозь закопченные кастрюли, закрытые крышками.

Включенный в сеть холодильник не работал и «порадовал» тремя упаковками баночного пива и половинкой черствого хлеба. Рядом с ним воняло набитое, высыпающейся горой, непонятными гниющими огрызками и использованными презиками мусорное ведро.

Везде на полу сор и натоптано. В коридоре – батарея пустых, разнообразных вино-водочных бутылок. В туалет и ванну Виктор соваться не рискнул.

Убого, чудовищно грязно. Ни единой детской игрушки, кроме облезлого, лишенного глаз и верхней лапки плюшевого медвежонка.

Зато на стуле в комнате папаши была свалена кучкой разная – и недешевая – косметика. При беглом осмотре вещей в шкафу погибшего Виктор обнаружил красивое, сексуальное кружевное белье, а так же – немало «хорошей», целой одежды определенного, откровенного плана, три пары обуви на высокой платформе и приличный набор «взрослых» штучек типа фаллоимитаторов, наручников и плеток, недвусмысленно указывающих – их хозяин занимался садо-мазо-проституцией. Здесь же валялся пакет с тюбиками увлажняющих интимных гелей, заживляющих мазей, и едва початая, просроченная упаковка антидепрессантов.

Не новость для Виктора, впрочем, про проституцию. Увы…

«Эх, Валька, как ты докатился до подобной жизни? – снова и снова спрашивал себя вздыхающий Виктор, бродя по заброшенной квартире. – Ведь, когда я с тобой встречался, ты не был таким! Или был? Ведь я никогда не приходил к тебе домой, ты приходил ко мне, и выглядел вполне ухоженным, пах всегда чистым телом. Что с тобой стряслось, заставив измениться и превратиться вот в ЭТО?»

Набродившись и напугавшись вдоволь, мужчина вернулся в спальню Алешиного папы и принялся изучать содержимое шкафа омеги более тщательно. Он надеялся найти разгадку случившейся с Валей трагедии. Перевернул все омежьи шмотки, часть из них просто скинув на пол. И таки отыскал, в глубине ящика с трусами и шалавными чулками: разгадку – не разгадку, позже выяснится, но солидную папку документов, медицинских справок, писем и фотографий. А еще – пухлую тетрадь в истрепанной обложке, исписанную мелким, изящным почерком, видимо, дневник.

Находку Виктор сунул в подобранный тут же пакет и оставил притон конченого алкоголика и бывшего любовника. Почти три часа ночи, хватит. Даня и Алешка давно спят. Дома разберется и с папкой, и с дневником, на свежую голову.

Когда мужчина вошел в квартиру, тихо-тихо, стараясь даже не греметь ключами, первое, что он заметил – на кухне горел свет. Уже догадываясь, кого именно там увидит, мужчина невольно улыбнулся.

И точно – Алешка сидел за столом, в окружении кукол и Кира, подперев кулачком подбородочек, и при появлении отца вскочил и с невнятным, сиплым, простуженным вскриком бросился навстречу.

Ждал. Маленький, насквозь больной, терпеливо ждал возвращения отца! Наверняка, хитрулька, прикинулся перед Даней спящим, а потом вылез из кроватки, собрал игрушки и унес их на кухню. И плакал один. Вон глазенки какие красные и опухшие.

– Отя… – омежка прижался всем своим тощеньким тельцем, всхлипнул в ухо. – Где ты был? Очень долго… Так долго…

Он мелко дрожал, словно осиновый листик на ветру.

Виктор целовал сына и задыхался от чувства обретенного, наконец, счастья. Вот оно какое, оказывается – шестилетнее, пахнущее шампунем и жаропонижающим апельсиновым сиропом, костлявое, обжигающе горячее через ткань крокодильей пижамки, со влажными на висках, растрепанными, завязанными в куцый хвостик волосенками и сопливым носом.

И другого сейчас не нужно. Жаль, что папа этого ребенка мертв. Ведь порадовался бы, скорее всего. И, возможно, достал бы из бара очередную бутылку водяры? Нет, спасибо. А с выводами насчет Вали надо бы погодить, сначала изучить его документы и почитать дневник.

«Завтра непременно начну», – пообещал себе альфа, унося замученного, чихающего, клюющего носом сына в постель.

Работу мужчина снова решил прогулять – Алешка важнее, да и не пристроен пока. Не бросишь же малыша без пригляду? И на Даню не повесишь, парнишка – студент, лекции пропускает, дяде помогая.

Короче. Необходимо искать садик или няня. Тоже завтра...

====== Часть 9 ======

Последующие трое суток Виктор, несмотря на данное себе обещание, Валину папку не смотрел – был слишком занят устройством Алеши. И пробегал бы, обивая пороги детских садиков, напрасно, не подмогни Женя – «бывший» омеги, отец его сына Сашки, работал замдиректора сада. Ну, и попросил взять «хорошего мальчика, сиротку и сына друга» по знакомству, хотя группа Алешиного возраста и была уже укомплектована под завязку.

Заведение оказалось приличное, не чисто бюджетное, с доплатой и четырехразовым питанием, детей в нем можно было оставлять аж до семи вечера, что Виктора обрадовало – обычно мужчина покидал офис около шести. И находилось как раз на середине пути между конторой и домом. Удобно, с полчаса езды всего. А рядом – супермаркет, забрал Алешку и вместе с ним заскочил купить продуктов.

Кашу сварить – десять минут, и ужин готов, потом – поиграть вместе, поболтать и почитать сынишке на ночь книжку. Со школой, по идее, проблем тоже не ожидалось – администрация детсада записывала детей в первый класс сама.

Жизнь определенно налаживалась!

Еще два дня Виктор разбирался на работе с накопившимися за его отсутствие делами. Разгреб кучу отчетов, переругавшись с третью коллектива, отпинался от грядущего корпоратива и с честью удалился на наступившие выходные, субботу с воскресеньем.

Альфа ощущал необыкновенный прилив энергии, казалось, он готов свернуть горы – Алешка поправился, садик есть, с работой порядок, к тому же Женя… Да, он и омега начали встречаться, пока – весьма робко, поужинали дважды в ресторанчиках, много говорили по телефону.

Женя более чем нравился Виктору, смазляяявый, хих, гибкий, стройный, в меру широкоплечий и подкачаный, изящный, замечательно ароматный, следящий за своей внешностью, обладающий тактом и юморной.

С омегой было легко и весело, тепло. Его хотелось обнять, припасть ему за ухом, где кожа самая нежная, губами и нюхать, нюхать… Вот только Женя пока не позволял вольностей, держал дистанцию, с расстояния потягивал тонко вырезанными ноздрями идущий от Виктора запах. Разбирался, похоже, в собственных чувствах к альфе.

Насколько молодой, красивый папа-одиночка, по профессии оперирующий хирург, симпатизировал бумажному червю, отцу-одиночке соседу? Почему разошелся с отцом Саши и имел ли постоянного любовника? С кем коротает течки? Даже настоящего возраста Жени Виктор пока не знал. Вопросы, сплошные вопросы, на которые на данный момент у альфы не имелось ответов.

Намеки Женя игнорировал или отшучивался, а спрашивать в лоб было неудобно. Вот и кружили, принюхивались, приценивались, общались.

Зато Саша и Алеша быстро нашли общий язык, дети есть дети, у них все проще – альфенок постучался в гости, омежка впустил и угостил конфеткой из бара, показал новую железную дорогу, Саша глянул и впечатлился. И – полетела дружба.

Вдвоем гулять. Вдвоем играть. Вдвоем переворачивать вверх дном кладовку в поисках интересного. Вдвоем кормить кукол и ужинать. Вдвоем реветь, подравшись и оторвав нечаянно лапу Киру, и вдвоем же умолять, в слезах, папу Женю спасти покалеченного дракончика и пришить лапу обратно. Вдвоем объесться привезенными Даней сливами – четыре кило слопали, и не подавились – и мучиться животиками под общим одеялом. Вдвоем напустить полную ванну мыльных пузырей и залить Сашину квартиру не выключенной водой.

Здорово вдвоем. Поодиночке гораздо скучнее…

В субботу, пока Женя убирал дом и готовил, Виктор, пользуясь солнечной погодой, сводил Сашу и Алешу в парк аттракционов и укатал обоих до полуобморока и рвоты.

На следующий день, соответственно, в воскресенье, полы и кафель драил Виктор, а Женя забрал детей в океанариум, а после – в кино, на мультфильм.

Альфа закончил наведение чистоты довольно быстро – в течении недели не запускали с Алешкой, молодцы – сполоснул трудовой пот и завалился отдыхать перед телевизором. И тут вспомнил про «наследство» Алешиного папы. Самое время полистать, когда сына нет!

Достав папку, мужчина вновь прилег на диван. Открыл, и принялся раскладывать по покрывалу содержимое.

Здесь обнаружилось много чего – непонятная медицинская документация, фотоснимки разной давности, письма в пожелтевших конвертах и газетные вырезки. На фотографиях был, в основном, Валя.

Маленький, славный, хорошенький и хрупкий омежонок-школьник в каштановых кудряшках. Серьезный подросток. Глазастый, улыбчивый, скромный юноша. Уже вполне зрелый, периодами подпитый, шлюховатый, отвязный парень.

Один, в окружении неизвестных Виктору людей, то ли родителей, то ли родственников. Юный и свежий, лучезарно счастливый и по уши влюбленный, в обнимку с молоденьким, смазливым альфочкой. После, спустя период времени – резко повзрослевший, кривовато улыбающийся, высветленный до неестественного блонда и без вьющихся локонов, со скрытой тоской в зрачках, целующийся с другим, темноволосым, симпатичным, дорого одетым, крепким альфачом средних лет – у бассейна, на яхте, на пляже под пальмой. Связанный, чувственно изогнувшийся, явно изрядно выпивший, обнаженный, на черном шелке простыней, загорелые спина и бедра в сети багровых, припухших рубцов, а в зубах зажата плеть…

…Извивающийся у шеста стриптизера, пьянющий вдрабаданище, вероятно, течный, в вызывающем наряде шлюхи и с соответствующим макияжем – накладные, угольные веера ресниц, пунцовый, похабно округленный, припухший рот, короткий красный топ, открывающие упругий зад красные же шортики, сетчатые черные чулки с кружевными алыми подвязками, черные, под колено, лаковые сапоги на высокой платформе и снова плеть, небрежно засунутая подмышку…

…Абсолютно трезвый и посвежевший, беременный, без следа косметики, сияющий тихим, обращенным внутрь светом, оглаживающий, через ткань простенькой, трикотажной, голубенькой кофточки-разлетайки, округлый, выпирающий животик…

…И, конечно, с Алешкой, младенцем и постарше. Совсем-совсем погасший, как мертвый. Затасканный, отчаявшийся, со следами бурных пьянок на ярко накрашенном, осунувшемся лице.

Медсправки Виктор убрал на опосля, не было терпения сейчас разбираться, а вот газетные вырезки заинтриговали.

Заметок шести-семилетней, примерно, давности было десятка полтора. К некоторым из них прилагались фото. Мужчина вгляделся в заголовки, в снимки, и волосы у него на загривке зашевелились, а под футболкой пробрало полчищем диких, холодных мурашек размером с домашнего, откормленного кота.

«Страшная авария на главном городском сухопутном мосту, десятки пострадавших, более восьми погибших.»

«Виновник цепного, кровавого столкновения на мосту трассы Б-21 сбежал с места аварии.»

«Владелец автомобиля, врезавшегося в школьный автобус на мосту трассы Б-21, В. А. Варшин, признанный виновником страшной автокатастрофы, пока не найден.»

«Разыскивается В.А.Варшин, 1979 года рождения, признанный виновным…»

«Сорок шесть человек получили травмы от легких до угрожающих жизни. Девять умерли на месте. Кто виноват? Пьяные за рулем…»

И – покореженый в груду рваного металла, до боли знакомый Виктору серебристый фольдсваген-гольф.

Блядь-вашего-папу-за ногу-въеб!!! Почему нет ни единой заметки о том, что машина, как вскоре выяснило следствие, на момент происшествия уже трое суток официально числилась в угоне? Нет, только истеричные, орущие статьи первых двух дней.

А по датам получалось, если подсчитать– Валя как раз ходил на четвертом месяце беременности. Неужели известие – отец его нерожденного ребенка – преступник, и доломало молодого, похоже, травмированного первой, неудачной любовью и последующей жизнью на содержании у доминанта омегу, свернув на безнадежный путь алкоголизма и беспорядочных половых связей? Вряд ли, судя по фотографиям. Валя хотел и ждал ребенка Виктора, несомненный факт! Вон как улыбался в объектив, с ладошкой на пузике.

Нечто жуткое, стершее личность, стряслось с бедным омегой или на последних месяцах его беременности, или вскоре после родов. А ответ нужно было искать не в газетных вырезках, на страницах дневника.

Альфа раскрыл дневник Вали дрожащими от нетерпения руками. О каких тайнах покойного поведает простенькая, старая, истрепанная тетрадка в клеточку? И написал ли омега о нем самом? Если написал, то что? Плохое, хорошее?

Мужчине предстояло выяснить. И – да, было страшновато, но жутко, до судорог, любопытно.

Комментарий к Мои любимые и уважаемые читатели. Кнопка “жду проду” это круть. Но. Ее нажатие не отменяет написания внятных отзывов. Автор огорчена вашей ленью. Подумайте, сколько времени и сил, в основном, душевных, затрачивается мной на каждую главу. Не обижайте молчанием ту, которая выдает вам интересную, качественную проду минимум дважды, а то и трижды, в день и снит ее ночами. Имейте совесть.