Текст книги "Варвар для Варвары (СИ)"
Автор книги: Елена Соловьева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)
– На-ка вот, отхлебни, – я передала Ка сосуд. – И скажи честно: хотела бы ты попасть в гарем к жрецам?
На этот раз варварка думала недолго. Раз нарушив табу, она стала мыслить как настоящая женщина: выслушай совет – возмутись и сделай по-своему. Запретный плод всегда сладок, и если на грушу в чужом саду повесить табличку: «Не ешь», нужно во что бы то ни стало поступить вопреки. Даже если груша окажется кислой или отравленной.
– Да, – голос Ка прозвучал очень уверенно.
– И тебя не пугает то, что тебе придется выполнять все прихоти жрецов? – переспросила я. – Поступив в гарем, ты станешь всего лишь безвольной игрушкой в чужих руках.
Ка задумчиво поскрябала длинными ногтями подбородок и отхлебнула из кувшина. Когда она вновь обернулась, я заметила в ее глазах слезы.
– Ка слабая, – в сотый раз повторила она. – Не возьмут замуж. Ка погибнет.
Это прозвучало так просто, так обыденно. Ка не жаловалась и не искала сочувствия. Она просто констатировала факт. С такими родственничками бедняжке действительно долго не протянуть.
Я приложилась к кувшину с молоком и подавила горестный вздох. Все, как в моем мире: слабой женщине остается надеяться, что прискачет прекрасный принц и избавит от всех несчастий. Заодно избавит от чувства собственного достоинства, свободного времени и планов на будущее.
– Могу научить тебя танцевать, если хочешь, – слова сорвались с губ вопреки моей воле.
Я запоздало спохватилась и чуть не захлебнулась, сделав слишком большой глоток. Но отступать было поздно: в глазах Ка зажглась надежда.
– И как Дола? С молоком? – уточнила варварка.
Я смущенно повела плечами и призналась:
– Не то чтобы я прямо так умела. Но как укрепить интимные мышцы, знаю. В теории.
– Научи! – Ка схватила меня за руку.
Вот так, вместо того чтобы искать способ вернуться домой, я умудрилась оказаться в роли тренера. Пообещала сделать то, о чем имею слабое представление. Но в моем случае нечаянно вылетевшее слово оказалось не воробьем, а настоящим дятлом, готовым задолбать до смерти.
– Значит, так, – подвела я итог. – Я сделаю то, что ты просишь. Но с одним условием: ты выполняешь все, что я скажу, и не упоминаешь при мне это противное слово «табу». Поняла?
Ка закивала так часто, что я стала всерьез опасаться, что у нее оторвется голова. М-да, ради возможности жить долго и счастливо женщина готова на что угодно. Даже танцевать под чужую флейту.
Со стороны зарослей послышалось подозрительное шуршание. Грозный окрик Ма прозвучал неожиданно, как раскат грома на безоблачном небе. Мы с Ка едва успели спрятать в камнях рыбьи кости и выбросить опустевший кувшин в кусты.
Эх, и орала старуха. Малый словарный запас нисколько не мешал ей послать нас туда, где даже раки не зимуют. Но напрасно разгневанная Ма пыталась поймать ленивиц и надавать оплеух. Сытная еда и отдых придали нам с Ка сил, как двум антилопам.
В этот вечер Ма лишила нас ужина и все собранные нами коренья ссыпала в «копилку» для жрецов. Ка приняла поступок матери как должное, а я слишком устала, чтобы спорить. Да и не до ругани мне было: в моем воспаленном мозгу зрел план побега.
От идеи обратиться за помощью к жрецам пришлось отказаться: слишком они непредсказуемы и развратны, даже по меркам моей современности. Не исключено, что они практикуют кровавые жертвоприношения и пытки во славу своей Калки. Не хотелось бы мне вместо долгожданной свободы попасть на плаху. Они прекрасны, спору нет, но мужчины из моего мира все ж милее, все ж спокойней и добрее.
Искать сочувствия у других варваров тоже было бессмысленно. Остался один путь: смыться самостоятельно. Но для начала мне нужно было запастись едой и информацией. Конечно, из Ка собеседница, как из мухомора варенье, но все же…
Впрочем, варварка свое обещание сдержала и слушалась меня беспрекословно. Мы перестали отдавать всю собранную провизию Ма, ели вдосталь и часть откладывали на черный день, вернее – на день моего побега.
За неделю с небольшим нам удалось нарушить столько табу, что я сбилась со счета. Мы с Ка воровали с полей жрецов кукурузу, ловили в их озере мидий и, страшно признаться, охотились в дубово-осиновой роще на дождевых червей. Впервые увидев этих склизких созданий, размером с мою руку, я пришла в ужас. Но голод не тетка, а злой дядька с пустым половником. После нескольких дней жесткой диеты я поняла, что всеядна. Да и жареное на костре мясо червя оказалось на редкость вкусным и питательным – чистый белок. Деликатес, так его растак! А добытые совместно с остальной «семьей» коренья и орехи стали прекрасным гарниром к основным блюдам.
Ма, какой бы варваркой она ни была, вскоре начала подозревать нас с Ка. Еще бы, наши довольные рожи светились, как два масленых оладушка. И работать на сытые желудки мы стали активнее, и к вечеру, несмотря на длительные отлучки, наши корзины оказывались заполненными доверху.
К моему удивлению, хитрозадая старуха не стала читать нам моралей и просто-напросто потребовала свою долю краденого. При этом она произнесла гениальную фразу:
– Жрецы поймать – я не знать. Сами виноваты. Умрете.
Ага, типа я не я, и горлянка не моя. Но жрецов бояться – с голоду умереть, потому мы с Ка продолжили нарушать табу. И жизнь в диком поселении стала не такой уж невыносимой.
Пер перестал быть любимчиком Ма и теперь дулся на нас с Ка. Маменькин сынок злился и пытался гадить исподтишка. То собранные орехи «нечаянно заденет» и рассыплет по земле, то «забудет» починить наши корзины. А один раз он подложил нам в шкуры листья крапивы. Но мы с Ка его догнали и так отходили той самой крапивой, что Пер долго не мог сидеть и все время чесался.
Недалекая Мна ни о чем не догадалась, но драться больше не лезла – ни ко мне, ни к младшей сестре. Зато подозрительно косилась на мой клатч – пришлось припрятать «шкатулочку с золотым ключиком» подальше от ее загребущих лап.
Я тоже выполнила обещание, данное варварке. Ка оказалась послушной и одаренной ученицей. Она хорошо чувствовала ритм, умела двигаться плавно и чувственно. И, раз уж жрецы оказались поклонниками восточных традиций, пришлось учить варварку танцу живота. Мы начали с самых простых движений, но постепенно все больше входили в раж. Изящные, грациозные движения помогали расслабиться и снять стресс. Раскрепоститься и обрести гармонию.
После разогрева танцами, мы выбирали укромное местечко в тени и, пока стояла полуденная жара, тренировали интимные мышцы. Удивительно, я не всегда могла вспомнить таблицу умножения, а вот упражнения с причудливыми названиями «лифт», «пульсация» и «sos» прочно осели в моем мозгу.
Объяснить Ка, что от нее требуется, было непросто. Но оно того стоило. На третьем занятии, после получасовой разминки, дикарка вдруг выгнулась дугой, впилась ногтями в землю и прочертила на ней длинные борозды. В широко распахнутых глазах Ка читалось легкое недоумение, перемешанное с восхищением и страстью. С приоткрытых губ слетело восторженное восклицание. Я не расслышала слов, но, кажется, варварка вслух благодарила Кегеля за первый в своей жизни оргазм.
– Что? – испуганно спросила Ка, хватая ртом воздух.
– Что это было? – слегка ехидно уточнила я.
Она кивнула и приложила дрожащие ладошки к низу живота. Шумно вздохнула и улыбнулась, глядя на прикрытое ветвями деревьев небо.
– Это оно, наслаждение, – многозначительно произнесла я. – Помнишь, как Амула извивалась в объятиях жреца? Она тоже получала удовольствие.
Ка задумалась и нахмурила лоб.
– Зачем жрец. Если можно так?
Я не удержалась и громко расхохоталась.
– С мужчиной получается совсем по-другому. Ярче, красочней. При условии, что тебе достанется хороший любовник, а не такой увалень, как твой брат.
– Пер злой, – согласилась Ка. – Он делает больно. Видела. Не хочу так.
– Что ты видела? – заинтересовалась я. – Как твой брат занимался сексом с женщиной?
Варварка обернулась ко мне и издала глухой звук, похожий на рык. Не очень-то она любила братца. Как, в общем-то, и остальных членов своей семьи.
– Он давал ей еду, – продолжила Ка. – И делал больно. Как жрец, только сильнее. Она потом плакала. Долго.
Я вздохнула и закатила глаза: дикое общество с еще более дикими нравами. Если все остальные мужчины здесь такие же, как Пер, то гарем жрецов – лучший из вариантов.
– А почему твой брат не женился на той женщине? – все же решила выяснить я.
– Ее взял себе охотник, – улыбнулась Ка. Видно, она очень сочувствовала бедняжке. – Узнал про Пера. Пожаловался. Жрецы наказали Пера.
– Ого! – восхитилась я. Выходит, жрецы все же не зря едят своих червей. – И как они наказали твоего брата?
Ка хихикнула в кулачок и округлила глаза.
– Пера высекли. Хотели лишить силы. Тут, – Ка указала себе на промежность, объясняя, что имеет в виду. – Но Ма дала выкуп. Жрецы не забрали Пера. Но запретили покидать Ма.
Ничего себе наказаньице, сделали сына заложником матери. Теперь понятно, почему такой детина все еще живет вместе с Ма и сестрами.
– Жрецы запретили ему иметь жену? – мне снова вспомнился первый день среди варваров. – Так?
– Пер не ходит на танцы, – подтвердила Ка. – Если придет – жрецы убьют. Пера и Ма.
Кажется, у нас это называется круговой порукой. Но мне было не жалко ни Пера, ни его мать. Отвратная семейка. Ка – единственная, к кому я испытывала сочувствие. Вот ее судьба меня действительно беспокоила.
– Завтра уйду, – как бы межу прочим озвучила я свои мысли. – Дальше будешь заниматься одна. Тренируйся каждый день и зажги на местных танцах. Уверена, жрецы не пропустят тебя мимо глаз.
Ка вскочила и замахала руками так, точно собиралась взлететь.
– Не ходи. Погибнешь.
– Вот еще, – фыркнула я. – Не для того меня мама ягодку растила, чтобы увязнуть по уши в вашем первобытном компоте. Варитесь тут сами как-нибудь. Без меня.
– Другого мира нет, – настаивала Ка. – Капула держит всех.
– Не вредничай, – попросила я. – Мне здесь не место. Хочу домой, понимаешь? К себе домой.
– Калки тебя съест! – громыхнула Ка. – Не ходи.
– Да прекрати пугать меня своей богиней, – взвилась я. – Не знаю, чем там запугали вас жрецы, но на меня это не действует.
– Съест! – не отступала Ка.
Вот чтоб ее подбросило и перевернуло. Первобытная, а упрямая.
– Смотри, – я подняла ветку и стала рисовать ей на земле план их поселения. Такой, каким увидела его в дерева. – Солнечная роща огромная. А Калки у вас одна.
Ка бросилась ко мне и затоптала ногой рисунок.
– Ты чего? – возмутилась я. – Здорово же получилось…
– Табу, – вякнула девчонка.
– И рисовать нельзя? – воскликнула я. – Полная бредятина. И вообще, ты мне обещала, помнишь?
Ка сложила руки на груди и отвернулась. Подозрительно шмыгнула носом.
– Не хочу. Отпускать, – хныкнула она. – Не хочу. Отдавать Калки.
– Брось, – я обняла ее за плечи. – Калки меня не догнать. Вот увидишь. Пересеку солнечную рощу, выберусь из джунглей и дойду до какого-нибудь цивилизованного города. Попрошу помощи. Все просто.
Да уж, очень просто. Я говорила и сама себе не верила. Фигня, в процессе разберусь – таков был мой гениальный план. Но все же, для меня проще бродить по джунглям, чем киснуть в этой убогой пещере с Ма и ее старшими отпрысками.
– Слева от звезды, – примирительно пробормотала Ка. – В березняке. Рядом с песчаной черепахой.
– Чего? – я не поняла, что за тарабарщину она несет.
– Пещера, – объявила Ка. – Наша. Дом.
– А-а-а, – до меня дошел смысл сказанного, – это типа ориентир для возвращения?
Ка мотнула «корзинкой» на голове и снова шмыгнула.
– Вряд ли мне это понадобится, – предупредила я. – Но все равно спасибо.
– Сезон дождей через две луны, – произнесла Ка.
– Я запомню, – мне тоже захотелось плакать.
А еще что-нибудь разбить, кого-нибудь убить и пироженку. Срочно! Чуть меньше трех месяцев, чтобы выбраться из джунглей. Мне понадобится целый мешок удачи, никак не меньше.
Этой ночью мне почти не спалось. Тревожные мысли вились в моей голове, как рой диких пчел. Они нещадно изжалили мой бедный мозг, и тот раздулся, превратившись в некое подобие капустного кочана.
А потом пожаловал Фил. На этот раз в образе дикаря: загорелый, с длинными спутанными волосами и в набедренной повязке леопардовой расцветки. На его голове красовался венок из ромашек и папоротника. В прекрасных голубых глазах путеводной звездой горела страсть.
– Сейчас пошалим, – объявил он и протянул ко мне руки.
Откинул край моего дырявого «одеялка» и осмотрел меня с головы до ног.
– Р-р-р, какая ты сладкая, – его голос подрагивал от возбуждения.
– Уйди, противный, – буркнула я и попыталась вновь завернуться в шкуру. – Не до тебя мне.
Но Фил умел быть очень настойчивым. Он улегся рядом и властным жестом привлек меня к себе. Я ощутила жар и силу его подтянутого тела, с наслаждением вдохнула терпкий мускусный аромат.
– И что дальше?.. – спросила игриво и прикинулась невинной козочкой.
Для убедительности похлопала ресницами и плотно сжала ноги. Почувствовала приятное томление внизу живота.
Фил прижался к моим губам, его мозолистые руки заскользили по моему телу. Его прикосновения были медленными, нежными и страстными. Он методично обследовал меня всю, отдавая должное каждому участку моего роскошного тела. Поглаживал бедра, ягодицы, живот. Его чувственный рот оторвался от моих губ и стал медленно спускаться вниз. От шеи перебрался к груди, по очереди втянул в себя затвердевшие сосочки.
Мне хотелось кричать от нарастающего желания. Загрубевшие ладони, что мяли мою чувствительную грудь, доставляли невыносимое наслаждение.
Фил осторожно закинул одну мою ногу себе на бедро и замер. Я глубоко вздохнула и прогнулась навстречу. Мне не терпелось ощутить его в себе, дать волю рвущемуся изнутри желанию. Я уже чувствовала, как горячая головка его члена коснулась моего сокровенного места. Волна сладкого предвкушения прокатила по моему телу.
Я протянула руки, чтобы крепче прижать к себе Фила. Но поймала лишь пустоту. Мой воображаемый любовник опять испарился. Как всегда, в самый неподходящий момент.
– Тоже мне, добрый фей, – пробубнила я себе под нос, – всегда исчезает в полночь и не дает насладиться своей «волшебной палочкой». Может, он просто не умеет ей пользоваться?
Разумеется, Фил не вернулся и не ответил. Горестно повздыхав для порядка, я перевернулась на другой бок и все же уснула. Фантазии фантазиями, а побег по расписанию.
Глава 9
Утром, едва рассвело, мы с Ка отправились к нашему тайнику. Я забрала оттуда клатч и половину скопленной провизии.
– Бери. Все, – милостиво разрешила варварка. – Тебе нужнее.
– Ну, уж нет, – отказалась я. – Табу нарушали вместе, а трескать я одна буду? Горлянка слипнется.
– Возьми, – Ка протянула мне мешочек, похожий на кожурку от банана. – Пригодится.
Я приняла из ее рук вещицу и внимательно рассмотрела. Вспомнила: такой же мешочек был у варвара, кинувшегося под колеса такси. На ощупь ткань оказалась мягкой, немного шершавой. Сходство с кожурой банана исчезло.
– Из чего сшит этот мешочек? – поинтересовалась я.
– Пузырь, – бросила Ка. Поморщилась и похлопала себя по животу. – Не едят. Только мешок.
Я непонимающе похлопала глазами. Вот забавная девчонка, сначала объестся одуванчиков на ночь, а потом на несварение жалуется. Нашла время.
– Что за пузырь такой? – все же уточнила я. Больше из вежливости. – Какое-нибудь растение…
Ой, лучше бы не спрашивала. Знание – сила, а неведение – счастье и спокойствие. В моем случае.
– Крыса, – буднично объявила Ка. – Пузырь не едят. Делают котму.
Она любовно притронулась к переданному мне сокровищу указательным пальцем и улыбнулась:
– Мне Па подарил. Охотник. Ловил даже кулей. Когда жил.
Первым моим порывом было выбросить котомку подальше. Это ж надо додуматься: шить мешки из желчного пузыря крысы. Но оно и понятно, чего добру пропадать? Если нельзя съесть, значит, нужно найти вещи другое применение.
Я покосилась на зажатую в руке котомку – или котму, как обозвала ее Ка – и сглотнула застрявший в горле ком. Если у желчного пузыря такой размер, то как выглядит сама крыса? Как мамонт?.. О том, кто такие кули, и заикаться не стала: меньше знаю, дальше убегу.
Не стала спрашивать и о том, где водятся все эти немыслимые твари. Потом узнаю. Ага, сюрприз будет.
– Спасибо, – поблагодарила я Ка. – Но лучше оставь себе. Вряд ли у меня получится вернуть котму обратно.
Наверняка эта вещица многое для нее значила. Все же память о погибшем отце.
Ка шмыгнула носом и утерлась запястьем.
– Ты вернешься, – судя по голосу, она не сомневалась в своей правоте. – Но котму оставь. Себе. Насовсем.
– Спасибо за подарок, – я не стала переубеждать варварку.
Вместо этого решила тоже побаловать ее подарком. Пусть мой клатч не так ценен в этом мире, как желчный пузырь крысы, но все же.
К моему удивлению, Ка отказалась от презента.
– Нет, – покачала она головой. – Мна отберет.
– Ты и котму отдала, чтобы она сестре не досталась? – поддела я варварку. – Признавайся.
– Мна жадная. Злая. Ка не любит Мну, – она несколько секунд поразмышляла и добавила: – Ка любит Варю. Хорошая.
Я порывисто обняла варварку и коснулась губами ее облепленной глиной щеки.
– И тебе удачи. Танцуй, детка. И все жрецы упадут к твоим ногам.
Моя нижняя губа запрыгала, как йо-йо; на глаза навернулись слезы. Не думала, что настолько привязалась к варварке. Она стала мне настоящей сестрой, которой у меня никогда не было в той, другой жизни.
– Слушай, а ты не хочешь пойти со мной? – предложила я Ка. – Вдвоем веселее. Правда, неизвестно как долго придется идти. И крысы ваши…
– Ты вернешься, – остановила Ка мой словесный поток. – Капула никого не отпускает. Берегись богини. Увидишь свет – беги. Жрецы молятся. Калки не покидает рощи.
– Хорошо, – согласилась я.
Махнула на прощание и ломанулась через заросли лопухов. Вперед – к свободе! К мягкой кровати, теплой одежде и вкусной еде. К шопингу с подругами и пижамным вечеринкам. Да здравствует «Ашан»!
Настоящее женское счастье – далеко не бриллианты. Настоящее счастье – это когда ты лежишь себе на диване с бутербродом в одной руке и книжкой в другой, и никто тебе не мешает. Оказавшись в дикой фантазии, я поняла, как была счастлива в реальности. Извечный парадокс женской логики: добившись желаемого, мы понимаем, что оно нам на фиг было не надо.
Первые несколько метров я бежала, в один прыжок преодолевая препятствия в виде коряг и камней. Постепенно азарт иссяк, а рассудок вернулся. «Ну, и куда ты так скачешь, квочка быстролапая? – вознегодовал он. – Такими темпами быстро выдохнешься, к тому же угоришь на такой жаре».
Я резко затормозила и оглянулась: погони нет, крыс тоже не наблюдалось. И только солнце нещадно припекало макушку и страшно хотелось пить. Вот тут то и обнаружились «дыры» в моем гениальном плане.
– Дура, – обругала я себя. – Про еду ты, значит, вспомнила, а про воду кто должен был подумать? Архимед – человек и пароход?
Я осмотрелась кругом, но ни древний грек, ни названный в его честь первый паровой пароход с винтом не пришли мне на выручку. Делать им больше нечего, как вытаскивать из джунглей одичавших бабенок. Они ж оба того – памятники.
– Эх, – я доковыляла до ближайшего раскидистого дерева и плюхнулась на пятую точку. – Все придется делать самой. Плохо ты фантазируешь, Варвара Анатольевна, непроизводительно.
В каком-то самом дальнем уголке подсознания я все еще надеялась, что все это лишь дурной сон. Ну не может всего этого случиться в реальности. Так просто не бывает. Не должно быть.
– Да хватит тебе ныть, – буркнула я и вскочила на ноги.
Примерилась к гладкому, усыпанному странными наростами стволу дерева. Вроде сосна, тогда зачем ей желуди?
– Тьфу на тебя, соснодубина, – брякнула я. – Или дубососина? В любом случае тьфу.
Влезать на это дерево оказалось проще, чем на прошлое: закрученный в спираль ствол служил хорошей опорой, а похожие на мой опухший мозг наросты не давали ногам скользить. Правда, соснодубина оказалась слишком низкорослой, и мне мало что удалось рассмотреть. Впрочем, блестевшее впереди озеро просматривалось отчетливо.
– Это прорыв, – заключила я, спускаясь на землю.
Мой стремительный бег все же имел правильный вектор. До исполнения первого пункта плана осталось всего ничего.
– Поднажми, детка, – уговаривала я себя. – Ты сможешь.
Путь до озера занял минут пятнадцать. На этот раз я не бежала, а медленно шла, предвкушая долгожданную прохладу. Все мое тело зудело, а горло пересохло, как у заядлого алконавта. Но смывать глину нельзя – это я запомнила отлично. Неизвестно, сколько холодных ночей мне придется провести одной в лесу. А вот водички испить от пуза – запросто.
Этим-то я и занялась, едва добравшись до берега. Свесившись с невысокого обрыва, стала зачерпывать пригоршней слегка мутноватую, пахнущую тиной воду и подносить ко рту. «Только бы не превратиться в козу», – не к месту вспомнилась мне детская сказочка.
– Пусть меня пронесет, – буркнула я уже вслух, прихлебывая очередную порцию.
Вытаращила глаза и остановилась. Выплеснула воду обратно в озеро. Ну, когда я, наконец, научусь думать, прежде чем озвучивать желания? Особенно такие легко исполнимые.
– Все, больше никаких привалов и водопоев, – решила я, вытягивая из котмы продолговатый корешок. – Как-нибудь дотерплю до утра и утолю жажду росой.
Легкий перекус не то чтобы утолил голод, скорее – перебил аппетит. Это Ка научила меня выкапывать и жевать корни горца перечного. В первые дни, когда мы еще не начали нарушать продовольственные табу, это средство – единственное, что мне помогало. Если бы не оно – я, наверное, сошла бы с ума от постоянного голода.
– Вернусь домой и запатентую, – отличная мысль посетила мою ошпаренную солнцем голову. – Заживу-у-у.
Мда, осталось всего-то ничего – дойти. Проще сказать, чем сделать. Мои ноги то и дело увязали в песке, а разросшиеся колючки и ветки царапали кожу даже через слой глины. В таких густых зарослях я еще не бывала. Появилось ощущение, что меня забросили в ожившую фантазию биолога-психопата. Слишком все вокруг было затейливым и, пожалуй, жутковатым.
Солнце стало клониться к закату, а я все еще не добралась до солнечной рощи. Стоило представить, что мне придется здесь заночевать, волосы начинали шевелиться у меня на макушке. И не только на ней.
– Может, Ка права, – начала я сомневаться. – И мне действительно не стоило покидать пещеры. Теплой, уютной. Почти родной.
Я размахнулась и залепила себе пощечину. Вот до чего дошла, захотела остаток своих дней провести среди первобытного племени. У страха глаза велики, но у меня длинные ноги и быстрая поступь.
Чтобы отвлечься и не думать о ночных тварях, наверняка поджидающих в темном лесу беззащитную голую жертву, я принялась думать о хорошем. Больше всего – о том, сколько весит золотой ключик в моей котме, и сколько за него дадут ценители древностей.
От просто приятных мыслей я перебралась к о-о-очень приятным: что купить в первую очередь, куда отправиться отдыхать, кого позвать с собой. Вволю пофантазировав над последним вопросом, я разулыбалась и прибавила шаг.
Солнечную рощу я узнала сразу, пусть и видела впервые в жизни. Вернее, не рощу, а настоящие джунгли. Передо мной стояли многометровые гиганты с огромными, похожими на зеленые сердца неведомых великанов, листьями. Они шуршали на ветру, а где-то в вышине, загораживая заходящее солнце, покачивались желто-оранжевые шапки соцветий.
Подсолнухи. Цветы солнца. Я не ожидала увидеть их такими. Моментально забылась усталость, осталось только восхищение.
– Вот она, мечта моей бабули, – выдохнула я, задрав голову. – Одной такой семки точно хватит на вечер. И на бабку, и на ее подруг-сплетниц.
Но рассматривать подсолнухи, а уж тем более взбираться на их макушки у меня не осталось ни сил, ни времени. Совсем скоро зайдет солнце, а где-то поблизости ошивается великая и ужасная Калки. Чем бы и кем бы она ни оказалась.
По моим подсчетам, роща тянулась на несколько километров. И преодолеть их нужно резво, не дожидаясь, пока хозяйка медной горы, то есть – подсолнечного поля, обнаружит непрошеную гостью.
Чем дальше я пробиралась, тем больше меня охватывала паника. Вот, вроде, и красиво кругом, и ярко. Но как-то неспокойно. Такое чувство, будто за тобой кто-то постоянно наблюдает. Взгляд неведомого надсмотрщика буравил мне спину, заставлял вздрагивать от малейшего шороха. В мерном покачивании огромных соцветий слышались угрожающие нотки.
Давно, еще в детстве я смотрела фильм «Дети кукурузы». Чертово воображение! Ну почему я с трудом могу запомнить номер телефона подруги, а вот всякую чушь – пожалуйста. Сейчас, продираясь сквозь подлесок из высоченной лебеды и остролистной осоки, я тряслась, как чихуахуа перед прогулкой. И глаза у меня, наверняка, были соответствующие: выпученные и жалостливые. Для пущего эффекта не хватало лишь тревожной музыки, типа звука измученного пианино – самое то для ужастика.
Хотела хоррора – на тебе. В этом мире любое мое безумное желание исполнялось немедленно. Над головой раздалось протяжное и гулкое: «Хкууу-хуу-ху-хууу», громко хлопнули крылья. Я взглянула вверх и тут же брякнулась на землю, прикинувшись неприметной кочкой. Сильно трясущейся и подвывающей от страха кочкой. Шапки подсолнухов заслоняли обзор, но даже сквозь небольшие щелочки проглядывали гигантские тела кружащих в воздухе птиц.
Страшась поднять взгляд, я наблюдала за тенями, что ползли по подстилке из клевера. Как черные мазки на нежно-розовом ковре, они манили и вместе с тем пугали. Мне так и хотелось, как страусу, засунуть в него голову, оставив снаружи лишь пятую точку. Хотела она приключение – пусть получает, остальные части тела ни при чем.
Я протянула руку и сорвала листик клевера. И – о, чудо! – он оказался четырехпластинчатым.
– Да уж, счастья у меня «полные колготки», – буркнула я.
Но листик съела. Потянулась за следующим. Потом за еще одним.
– Так нечестно, – протянула я. Все листики были «счастливыми». – Может, тут у них все наоборот, как в чудесной стране Алисы?
Я долго шарила ладонями по клеверу, но так и не нашла обычного, трехпластинчатого листочка. Занятая делом, не сразу заметила, как гигантские птицы улетели. А когда поняла, что путь свободен, вскочила на ноги и побежала вперед, больше не оглядываясь по сторонам.
Чтобы спустя десяток минут упереться ладонями в похожее на пластик покрытие. Я, как муха, с размаху впечаталась в неожиданно возникшее на пути препятствие. И не сразу сообразила, что произошло.
Отойдя от первого шока, я отлипла от стены и отступила назад. Прозрачное покрытие изнутри сильно запотело, но мое тело оставило неплохое «окно», сквозь которое можно было выглянуть наружу.
– Нет, это не мой мир, – сдавленно прошептала я, продолжая отступать. – Не хочу! Не надо…
Ка снова ошиблась в произношении слов. Не Капула – Купол. И это не просто название дикого поселения. А сама его суть. Защитное покрытие от внешнего мира и его губительного воздействия.
Сквозь окно на меня смотрел пустыми глазницами давно погибший мир. Безжизненный и мрачный. Потрескавшаяся земля, остовы разрушенных зданий, вывороченных с корнем деревьев. Все это обернулось камнем и застыло в вечности. Возможно, здесь уже никогда не возродится жизнь.
Что произошло тут? Великая катастрофа или мировая война? Нападение пришельцев? Впрочем, важно ли это…
Такие картины я уже видела, когда училась в институте. Когда мы изучали ядерные взрывы и их последствия и просматривали фотографии Хиросимы и Нагасаки. Только тут поработало что-то в десятки, а то и сотни раз мощнее. Возможно, вовсе не радиация, а нечто сходное по воздействию. Черная магия? Да кто ж ее разберет…
«Мир погиб, давно» – вспомнились мне слова Ма. Тогда они показались мне бредом сумасшедшей варварки. Теперь же – непреложной истиной. Куда бы меня ни занесло, единственная возможность выжить – поладить с дикарями. Урвать для себя кусочек их «бункера», райского островка посереди безжизненной пустыни. Бежать просто некуда.
Мои ноги словно вросли в почву, а глаза прилипли к «окну». Я все смотрела и не могла оторвать взгляд от пугающего зрелища. И только подозрительное шуршание подсолнухов вывело меня из состояния шока.
Шорохи сменились треском и подпрыгиванием земли под тяжелой поступью. Послышался душераздирающий свист и скрежет.
– Хотела музыки – получи, корова, плетку, – только и успела гаркнуть я.
Жалобно скрипнув, подсолнухи расступились и пропустили вперед Калки. Гигантскую бабищу с раздувшимся, как у беременной, брюхом и обвислой грудью. Росту в ней было три меня, не меньше. Бочкообразное тело крепко стояло на массивных и согнутых, как у лягушки, ногах. Одна пара рук заканчивалась грейферными ковшами, как у экскаватора, а вторая – перепончатыми лапками. На приплюснутой голове красовалась корона в виде солнца с тремя лучами. Вытаращенные зенки полыхали красными огнями. Кожа отливала бронзой в лучах заката.
Желание бить в бубен и петь молитвы мгновенно угасло, стоило мне воочию увидеть местную богиню. Такой страшилище не то, что поклоняться, плюнуть вслед страшно.
Шея Калки подозрительно хрустнула, голова повернулась, и красные зрачки просканировали меня насквозь. Верхние конечности приподнялись и клацнули.
– Вы не волнуйтесь, – мой голос подрагивал от страха. – Я уже ухожу. А семечки ваши я того, не щелкала. Не ешьте меня, пожа-а-алуйста…
Я сделала глаза, как у кота в мультике, и молитвенно сложила ручки. Для убедительности тюкнулась лбом о землю. Убежать от этой махины, все равно, что от разряда тока.
Но мой лебезящий тон и смиренная поза не разжалобили Калки. Ковш потянулся ко мне, грозно оскалив хищную пасть.
И тут я неожиданно вспомнила, что утюг в пещере не выключила. Вернее, что жить хочу до безобразия. Тяжесть в ногах тотчас испарилась, а за спиной выросли крылья. Была не была.
Припустила я так, что пятки не то, что сверкали – перемигивали, как лампочки на новогодней елке. В ушах свистел воздух, а пульс стучал в висках, как отбойный молоток. Подсолнухи слились в единую оранжево-зеленую массу, и вскоре я перестала различать, где небо, а где земля. Мне чудилось, что я уже несусь по воздуху, левитируя над поверхностью. А следом за мной на крыльях сумрака скачет безумная гигантская баба с четырьмя руками. И щелкает, щелкает зубами возле самого моего затылка.
Подсолнухи кончились, а мой запал – нет. Не знаю, как далеко бы я умчалась, если не наткнулась на новое препятствие. Из леса навстречу мне вывернул громадный белый таракан с седоком на спине. На довольно широких плечах наездника красовалась сероватая шкура, зажатое в руке копье угрожающе покачивалось в такт шагам «лошадки».
Я застыла на месте и заорала от испуга и неожиданности. Вместо головы у варвара на плечах лежал гигантский череп, оскалившийся рядом блестящих зубов. Это ж надо было удрать от одного чудища, чтобы попасть в лапы к другому.
