Текст книги "Мастера печатей(СИ)"
Автор книги: Елена Середа
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)
– Мистер Катэн, – несколько смущенно произнес помощник, заметив нанимателя, – с вами все в порядке?
Их по неизвестной причине хотели убить, на тракте творилась магия уровня, превышающего, наверное, даже умения Первого мага страны, а он интересовался, все ли в порядке?!
– Полагаю, Эдвард, – как можно спокойнее выговорил Николас, одернув сюртук, – нам нужно представиться заново и затем обсудить, как так вышло, что ты свободно обращаешься с заклинаниями удержания, но никогда не слышал о формуле Майерса.
Помощник вдруг расхохотался. Николас оскорбленно насупился, но по надрывной интонации Эдварда-Мервина понял, что тот смеется не над ним. Это был истерический смех – следствие испытанного перенапряжения.
– Знаете, мистер Катэн, – сказал помощник, – какой-то такой реакции я от вас и ожидал. Хотя то, как вы применили вот это заклинание, – он кивнул на волшебные нити, все еще окружавшие мастера печатей, – это для меня сюрприз. Я и не знал, что так можно сделать.
– Ну, мы все полны сюрпризов, не так ли? – сухо спросил Николас.
Эдвард снова рассмеялся, закрыв лицо ладонью.
Глава 14
Они сидели в кабинете у камина, за чайным столиком. Ароматный пирог так и остался нетронутым, зато бутылка ликера, который они добавляли в чай, была уже наполовину опустошена. В Солихолле воцарилась несвойственная особняку тягостная тишина – слуги, почувствовав мрачный настрой хозяина, ходили на цыпочках, и даже Джон нашел для себя какую-то срочную работу внизу. Эдвард смотрел в окно, избегая встречаться глазами с Николасом.
По дороге в Дивейд, когда они после той безумной драки вернулись к дилижансу и отправились домой, Эдвард отмалчивался, объясняя это тем, что магия забрала у него все силы. По приезде в город он попытался быстро уйти домой, но Николас вынудил его вместо Ивинг-авеню пойти в Солихолл, подозревая, что иначе он ответов на сотни роящихся у него вопросов так и не дождется. Он почти угадал – делиться своей историей помощник не жаждал, вместо этого старательно отмалчиваясь и оттягивая время. Но ждать Николас не собирался – Эдвард четыре месяца обманывал его, притворяясь гораздо более слабым магом, и терпеть такое дольше было невозможно.
– Я хочу знать, – как можно тверже произнес Николас, – что это были за люди и почему ты скрывал от меня свой талант. Волшебникам, которым подвластно взаимодействие с живыми существами, не место на окраине Тенакса, на должности простого ассистента. Что все это значит?
– Не такой уж это и талант, – покачал головой Эдвард. Хотя ему был сделан комплимент, польщенным он не казался. – Скорее сплошное мучение.
– Не скромничай. И не нужно демагогии о том, талант это или нет. Я хочу знать, кто ты такой и почему запечатанные тобой люди называли тебя Мервином.
Помощник застыл в сгорбленной позе, бесцельно теребя ослабленный шейный платок – в окна светило солнце, и в комнате скопилась духота. Видеть его колеблющимся было странно. По последним дням у Николаса сложилось впечатление, что он из тех людей, которые не привыкли сомневаться и предпочитают сначала делать, а потом думать.
– Ладно, – выпрямившись, наконец сказал Эдвард. – Пожалуй, вы должны это знать. Но история будет длинной и неприятной.
– Пусть. Меня это не испугает.
Эдвард говорил медленно и тихо. Николас попросил его начать с самого начала – с того, каким образом вышло, что ему доступна сложнейшая даже по старым меркам магия, но при этом он не знаком с такими простыми заклинаниями, как "Запечатывание проходов". История действительно вышла длинной, но Николаса не удивила. За четыре месяца он неплохо узнал своего помощника, несмотря на замкнутость его натуры, и подозревал как раз нечто подобное.
– Мое настоящее имя – Мервин Киннел, – рассказывал он. – Я родился в Конглобаре, в районе, который по грязи и нищете переплюнет Крысятник раза в два. Кажется, я уже говорил вам, что у меня было бедное детство? Нам не хватало денег на одежду и еду, а о книгах, особенно по магии, даже думать не приходилось. К счастью, способности к волшебству открылись у меня рано. Родители быстро сплавили меня к Лесли Халлету, одному из конглобарских мастеров печатей, учиться. Он согласился меня поить и кормить в обмен на то, что всю выручку от выполненных мной заказов он будет оставлять себе. Целый год моих родителей это устраивало. Потом заболел мой старший брат, который работал на фабрике. Денег он больше не приносил, наоборот, все больше средств уходило на его лечение. Родители промучились с ним несколько месяцев, взвыли от голода и пришли к мастеру Халлету в надежде, что он отдаст им часть того, что я заработал. Честно говоря, я понятия не имею, приносил ли я учителю хоть какую-нибудь выгоду, или он большие суммы тратил на то, чтобы прокормить такого прожору, как я, но платить родителям он отказался. Тогда они забрали меня, решив, что я уже достаточно обучен для того, чтобы выполнять заказы без посредничества Халлета. Мне только-только исполнилось одиннадцать. Не представляю, на что они рассчитывали, но их план не выгорел, – он дернул плечом. – Заказы малолетке, который и читать толком не умел, никто не нес, и скоро я отправился на ту же фабрику, где работал мой брат.
Его энтузиазм, когда Николас сказал, что хочет узнать все целиком, значительно поугас. Вспоминать детство ему не нравилось, да и кому бы понравилось, будь оно таким, как у Мервина.
– Понятное дело, я был не в восторге от того, что меня забрали. У Халлета тоже были не райские кущи, но я точно мечтал не о том, чтобы горбатиться часов по двенадцать-четырнадцать на фабрике. Брат выздоровел, но у него осталась покалеченной рука. Работать, как раньше, он не мог, и мне все равно приходилось пахать за двоих. В итоге я удрал от родителей, – он вздохнул, вытащив из колоды Малыша Риччи, невидяще глянув на него и убрав обратно. – Ни к чему хорошему это не привело. Меня вернули. Потом я сбежал снова. Меня опять вернули. Так продолжалось довольно долго, несколько лет. Я уходил из дома, возвращался, где-то работал, в свободное время шатался по подворотням, втайне грезя о волшебстве, на которое теперь не было никакой надежды, потому что ни один нормальный человек не взял бы в ученики тощего бродяжку вроде меня. Но однажды мне улыбнулась удача, и в определенный момент мне удалось достать одну книгу по магии, изданную еще до Коллапса...
"Скорее украсть", – подумал Николас. Судя по тому, каким Мервин себя описывал, купить такое сокровище ему было не на что, а делать подобный подарок полунищему юнцу никто бы не стал. Во всяком случае, получи он книгу честным путем, то не стыдился бы в этом признаться.
– Она содержала высшие заклинания магии печатей. Увидев их, я решил: "О, они-то мне и нужны!" – Мервин криво усмехнулся над собственной реакцией. – Я сразу вообразил себе, как выучу самое сложное заклинание, приду к Халлету или любому другому магу, всех поражу своими умениями и меня сразу возьмут обратно в ученики, а то и какую-нибудь магистерскую степень дадут. Халлет говорил, что с моими способностями это однажды может произойти, и я всем сердцем ему поверил... Но вот досада – половина книги была написана на языке фей. Я не понимал ни черта и решил попробовать сразу все. Что-то почувствовал, некий прилив магической силы, я только на одном.
– Это было заклинание удержания, – с пониманием произнес Николас.
– Да. Так как с остальными не получилось вообще ничего, я решил остановиться на этом. Я полгода расшифровывал само заклинание, выкраивая минуты между работой и... подростковыми шалостями. Когда оно стало мне понятно в достаточной, как мне казалось, степени – я мог его произнести, – я попробовал его применить. Но с первого раза у меня ничего не вышло.
– И было бы поразительно, если бы вышло! – Николас всплеснул руками. – Магия откликнулась только потому, что у тебя к ней врожденный талант. Сразу хотеть так много... Это заклинание даже до Коллапса не всем волшебникам было под силу!
– Ну, об этом я тогда не слышал, – пробормотал Мервин. – Я слегка расстроился, но поклялся во что бы то ни стало его освоить.
– Подожди, – насторожился Николас. – У тебя были только слова заклятия?
Помощник пожевал губу.
– Ага.
Николас схватился за голову. Только слова! А ведь это ничтожнейшая, самая незначительная часть искусства, которое называют магией. Часто заклинания вообще не требовали слов, а текст, если он был, мог отличаться в разных странах, приводя тем не менее к одному эффекту. Даже в Тенаксе, который в большинстве случаев использовал язык фей, часто встречались заклятия, в которых родные слова использовались наравне с фейскими. А в княжествах Хицца, которые лежали на севере от Тенакса, суровые жители, ведущую давнюю вражду с Чужими королевствами, отказались от их языка и употребляли для заклинаний собственное грубое наречие.
Гораздо большую роль в колдовстве играло умение удержать поток волшебной энергии. Кроме врожденных способностей этому помогали определенные жесты, концентрация, ежедневные тренировки и еще множество ухищрений. Не зная этого, подросток не смог бы, во-первых, зачерпнуть такое количество магии, а во-вторых, его удержать. Это было попросту опасно – в былые времена немалое число начинающих магов случайно убивали сами себя, практикуясь в безобидных, казалось бы, заклинаниях. Поэтому каждому волшебнику и требовался опытный наставник, который бы контролировал ученика до тех пор, пока он не достигнет предела своих возможностей.
– И ты пытался проделать все это в одиночку? – застонал Николас. – Боже милостивый, да как ты не погиб?
– Уместнее спросить, как так получилось, что меня не убили те, на ком я ставил эксперименты, – уныло ответил Мервин. – Но вы хотели по порядку... Итак, я сосредоточился только на этом заклинании, думая, что если я его освою, то все остальное придет как по щелчку пальцев. Так как я не понимал ни бельмеса, многое я делал наугад, часто неправильно. И расплачиваюсь за это до сих пор, – он поморщился, вспомнив что-то неприятное. – Я тренировался три года, прежде чем у меня получилось перенести на лист бумаги пойманную в подвале крысу. Я так воодушевился, что следующей моей целью стал человек, – мрачно произнес он.
Николас прикусил язык, чтобы не прерывать его очередным возгласом. Мервина прощало только то, что он ничего не знал о взаимодействии с живыми существами в рамках магического искусства. Вряд ли Лесли Халлет, кем бы он ни был, просветил его по поводу этого вида магии, считая, что мальчику, как и абсолютному большинству, она будет недоступна. К тому же три года – слишком маленький срок для подобного волшебства. Формула Майерса, например, была далеко не такой сложной, как запечатывание живых существ, но Николас со своим несомненным талантом освоил ее не на третий и даже не на пятый год обучения. Наверное, Мервин достиг таких успехов только потому, что сконцентрировался всего на одном заклятии, в то время как в обычных условиях от ученика требовалось развивать навыки, пробуя разные заклинания. Неподготовленный мальчик мог убить себя или своего подопытного, и с огромной вероятностью так бы и произошло. Но если сам Мервин, повзрослевший и явно здоровый, сидел перед Николасом, то за благополучие его цели поручиться было сложно.
Помолчав, он продолжил.
– Это вышло скорее нечаянно, чем специально. Нас застал полицейский, когда мы с друзьями... добывали себе пропитание. Он был всего один, и я подумал: "Вот идеальный кандидат для эксперимента! Сейчас я его аккуратно перенесу на бумагу, потом выпущу где-нибудь на окраине, и никто не узнает, чем мы тут занимались". Теперь я знаю, что этого нельзя было делать, но тогда мне это казалось прекрасной идеей. Перенести-то я его перенес, но мое тело не выдержало прорвавшийся через меня поток магии, и я свалился в обмороке.
– А полицейский? – не выдержав, охнул Николас. – Он остался жив?
Помощник коротко кивнул.
– Оказалось, что неподалеку его ждали напарники. Когда он не вышел, а вместо него из дома выскочила ватага перепуганных оборванцев, они ринулись внутрь и не нашли там ни следа напарника, зато обнаружили валяющегося на полу меня с удивительно точным изображением этого полицейского в руке. Что случилось, они не поняли, но притащили меня в участок и бросили в камеру, пригрозив, что если я не расскажу, куда делся их напарник, то они меня сгнобят. Вы, наверное, знаете, как полицейские могут обращаться с задержанными... – Мервин поморщился. – Я счел за лучшее во всем признаться. Особенно потому, что после такого переноса я не был уверен, смогу ли вернуть полицейского обратно. Я ведь даже не додумался поставить на него вторую печать, чтобы не повредить изображение. Через пару дней, в компании со специально приглашенным для этого мастером печатей, я все-таки вернул его – целого и невредимого, только очень злого.
Он на какое-то время затих, заново переживая прошлое, но все же заговорил опять.
– В полиции решили, что я им должен, и обязали меня отработать неприятности, которые я им причинил. Больше всего их интересовало мое умение запечатывать людей на бумаге. Инспектор Глейт думал, что так будет проще конвоировать преступников – из-под магической печати ведь не сбежишь, – но когда оказалось, что с моим даром не все так просто, он во мне разочаровался. Меня поставили заниматься всякой дребеденью – запечатывать отчеты, ставить печати на камеры в дополнение к замкам, чтобы задержанные оттуда не удирали, и так далее.
– Непростая работа, – оценил Николас.
Он бы от нее сошел с ума. Камеры часто располагались прямо в участке, и преступники находили особое удовольствие в том, чтобы портить нервы полицейским, которые их задержали. Это означало, что в полиции всегда стоял неимоверный гвалт, а преступники еще сопротивлялись, дрались и выкрикивали оскорбления.
Мервин пожал плечами.
– Терпимая, если у вас соответствующий склад характера. Но у меня его не было, точнее, у меня на все было собственное мнение. Я до сих пор не понимаю, как можно ловить преступников, если ты не имеешь права вламываться ни в одно помещение без разрешения его хозяев, пускай ты точно знаешь, что хозяин прямо сейчас, вот в этот самый момент, режет там жертву. А согласование с начальством расходов на проезд в кэбе – предварительное! – если ты не можешь догнать подозреваемого и вынужден взять экипаж, мог придумать только идиот или вредитель. Может, таких, как Монро, это и устраивает, но я чуть не чокнулся. Меня удерживало только то, что я мог бесплатно учиться у некоторых мастеров, хотя мою "полицейскую" карьеру не спасло и это. Через несколько лет я ушел оттуда.
Или его выкинули, что гораздо вероятнее. Вечно спорящие люди не нужны нигде. Зато теперь было понятно, откуда у Мервина такое пренебрежение к полиции и ее методам. В лихаческой юности он от нее прятался, потом его против желания заставили на нее работать и следовать дурацким правилам, которые больше мешали поиску преступников, чем помогали. Так можно возненавидеть даже любимое дело.
Николас оглядел комнату, сравнивая ее с тем, что когда-то окружало Мервина. Гардины, серебряные подсвечники, поднимавшиеся к потолку полки с книгами и окутывавшая все тишина. Николасу нравился его кабинет, он привык работать по собственным, разработанным за много лет правилам. Он не выносил, когда кто-то прерывал прием его пищи, сам организовывал день, иногда трудясь до полуночи, а иногда уходя спать уже в девять часов, с трепетом ждал чаепитие в четыре часа, гадая, какой пирог сегодня приготовит для него Китти. Создание печатей в этой уютной обстановке приносило умиротворение. Испытывал бы он те же самые чувства, если бы ходил каждый божий день в ратушу? Носил один и тот же серый должностной костюм, сидел в шумном зале с еще десятком клерков, которые его бы постоянно отвлекали, рассказывали сплетни и требовали выполнить вот то через час, а вот это – кровь из носа, через пять минут... Нет. Николас не был авантюристом, как Мервин, но ему бы это определенно не понравилось. Но когда Николас устраивался на должность дивейдского мастера печатей, он обладал достаточной репутацией, чтобы настоять на собственных условиях. Помощника оставалось лишь пожалеть.
– Что ты делал потом? – спросил Николас.
И снова он замялся, словно ему не хотелось сообщать о своей дальнейшей судьбе, но все-таки продолжил:
– К тому времени на меня обратили внимание в Тайной полиции.
– Что? – воскликнул Николас.
– Вы не ослышались, – подтвердил Мервин. – Там мне предложили почти идеальную работу, настоящее дело, в отличие от ковыряния в архивах и перекладывания бумажек с одного места на другое. Они искали кого-то вроде меня, и им было наплевать даже на то, что я недоучка. Большинство магов не хотят или не могут покидать пределы своих кабинетов, а Тайной полиции нужны люди, которые не боятся трудностей, готовы отправляться в опасные места и внедряться к преступникам.
Он говорил так, будто в этом не было ничего экстраординарного. Будто каждого простого парня с улицы могли взять в секретную службу, недавно учрежденную королем Эдмундом Третьим то ли для борьбы с врагами государства, то ли в противовес обычной полиции, которая не справлялась со своими обязанностями. Слухи о ней разнились – правды никто не знал.
– Итак, значит, ты... – Николас замолчал, не решаясь произнести слово, которое, по его мнению, было постыдным для джентльмена. – Шпион.
Мервин не шевелясь глядел на него, и он внезапно занервничал.
– Подожди-ка, Эдв... Мервин. Если ты квалифицированный шпион, то зачем ты устраивался ко мне на работу? Ты... Меня что, в чем-то подозревают?
– Успокойтесь, мистер Катэн, – попросил помощник. – Пожалуйста, дослушайте до конца.
– Да... Да, конечно.
Пальцы сами собой впились в оббитый тканью подлокотник. В начале беседы Мервин предупредил его, что история может ему не понравиться, а он самонадеянно ответил, что готов к этому. Теперь же Николас считал совсем иначе. Может, ему вовсе не стоило дослушивать помощника до конца? Все эти секретные дела в тайных королевских учреждениях добром не кончаются.
– Несколько лет я проработал в Тайной полиции, – Мервин бессознательно потер ссадину на губе – наверное, служба была не такой прекрасной, как ему показалось вначале. – Я занимался разными вещами, пока в правительстве какое-то время назад не заметили, что с письмами из Дивейда, запечатанными волшебством, творится нечто странное. Они то пропадали, то оказывались вскрытыми, то их как будто кто-то подменивал. Подозрение пало... – он запнулся. – На вас, потому что вы работали со всеми депешами подобного статуса. Меня и еще двух агентов отправили раскрыть предполагаемых заговорщиков. Так как моя специализация в волшебстве совпадает с вашей и к тому же мне требовалось повысить навыки, мне поручили наняться к вам ассистентом и следить за вами.
Шпион. И в самом деле шпион, присланный за ним следить. Николас наклонился и облокотился на стол, закрыв лицо ладонью. Какой стыд, какой позор! Он четыре месяца сидел в одном кабинете с соглядатаем, учил его, кормил, даже не догадываясь о его двуличной сущности.
– И что, как там это у вас говорится – накопал на меня какой-нибудь компромат? Виновен я в серьезных прегрешениях? – пытаясь скрыть за язвительностью степень расстройства, спросил Николас.
– Мистер Катэн, – тихо сказал Мервин, – я не встречал человека, менее склонного к нарушению закона, чем вы. И естественно, я уже давно доложил об этом начальству.
Что ж, придется счесть это за извинение.
– Что тогда тебя задержало на этой работе? – сухо поинтересовался Николас.
– Пожалуйста, не сердитесь, мистер Катэн. Мне нравилось у вас работать, и я узнал много нового. Более эрудированного и лучше разбирающегося в магии печатей учителя у меня еще не было, хотя я сменил их множество.
Николас ни за что бы в этом не признался, но лесть подействовала, поумерив обиду.
– Эти твои "карты" – они тоже шпионы Тайной полиции?
– Частично. Не волнуйтесь, никто из них за вами не следил.
Помощник мог солгать, и все же Николаса это утешило. Знать, что кто-нибудь наподобие ненормального Киллиана мог подглядывать за ним в окно... Он поерзал в кресле.
– Я так понимаю, заговорщиков вы с коллегами еще не нашли.
Мервин покачал головой; на его лице появилось обеспокоенное выражение.
– Нет, ни следа второго мастера печатей, зато начали пропадать другие агенты. Первый – около месяца назад. Само по себе это ничего не значит, случается, служащие Тайной полиции так глубоко укореняются в преступной сети, что не могут выходить на связь, иначе их раскроют. Но перед этим он говорил, что почуял в криминальном мире Дивейда странное волнение. А в воскресенье и третий из нас не пришел в условленное место. Я пытался его отыскать сам, сходил всюду, где он бывает, но он как в воду канул.
Николас фыркнул.
– Исчезли два сотрудника Тайной полиции, а она сидит сложа руки? Мервин, я тебе не верю.
Он вздохнул.
– Главный недостаток секретной службы состоит в ее секретности. Никто не знает, как она действует, а агенты часто не могут связаться друг с другом из-за того, что сведения о них хранятся в строгой тайне. Как правило, есть всего один канал, по которому мы можем передавать новости в главную контору в Конглобаре. А теперь представьте, что будет, если о нем стало известно преступникам? Письма будут перехватывать, а агент может об этом никогда и не узнать. У меня плохое чувство, что именно это и случилось.
Сделав паузу, Мервин опрокинул в себя чашку чая таким движением, словно это была рюмка виски. Впрочем, больше половины ее содержимого составлял ликер, а учитывая его крепость, то напиток мало чем отличался от любимого алкоголя дивейдцев.
– После того как один из нас пропал, мы сообщили об этом в главную контору. Но ответ... Мне не показался вменяемым. Нам сказали, чтобы мы продолжали заниматься тем, чем занимаемся. Затем убили Яворов, и весь город заговорил о взломанной шкатулке с драгоценностями. Это был явный след мастера печатей, которого мы искали, и мы сразу отправили срочное донесение в Конглобар. После этого я не получил ни одного письма от начальства. Я вообще не уверен, что они достигли адресата. Я не могу ни с кем связаться, понимаете? – он резко поставил чашку на блюдце. Та жалобно звякнула. – Я мог бы собрать вещи и уехать в столицу, – с жаром произнес Мервин. – Я должен был бы так сделать, потому что я маг и, если по-хорошему, у меня нет права расследовать убийства. Устав даже не предполагает ношение мной оружия! Но я уверен, что за всем этим – убийством Яворов, кражей документов и драгоценностей – стоит один и тот же человек. Если я все брошу и уеду, то Сесилию, вероятно, никогда не найдут. А вместе с ней – и мастера печатей, который крадет правительственные депеши.
– Постой, – Николас насторожился. – Ты хочешь сказать, что кто-то из твоих друзей мог проболтаться? И что... О, Господи! – от неожиданной догадки ему стало дурно. – На нас сегодня напали из-за тебя?
– Нет, – Мервин нахмурился. – Если бы кто-то из других агентов проговорился обо мне, то они бы назвали меня настоящим именем. В придачу им было бы проще подстеречь меня в Дивейде, чем тащиться в Туманный лес, убивая меня на глазах ненужного свидетеля.
– Если не из-за тебя, тогда из-за чего же? – требовательно спросил Николас. Сердце у него забилось быстрее от осознания, что помощник втянул его в бандитские разборки, да еще на уровне правительственных заговоров. – Я десять лет занимаю должность мастера печатей в этом городе, и еще ни один бандит не счел нужным мне угрожать!
– Может быть, в Дивейде до сих пор не было бандитов, которым вы могли настолько сильно помешать, – ответил помощник. – Но я думаю, что это именно вы спровоцировали сегодняшнее нападение. Кто-то мог следить за вами, когда вы пошли из Адальбертхолла в полицейский участок, и понять, что мы догадались о подмене Сесилии. Лжебаронесса способна принести такую выгоду, что преступникам проще избавиться от нас, чем расстаться с мечтой о легкой наживе. Вдобавок преступникам очень удобно от нас избавиться. Весь город считает, что в убийстве виноваты мы, а если мы бесследно исчезнем, то все решат, что мы сбежали с награбленными деньгами. И еще, извините, мистер Катэн, но вы вчера сами предложили мне помощь в поисках девочки. Я полагал, вы осознаете опасность, которая может вам грозить.
Чудесно – оказывается, он сам во всем виноват! Николас поджал губы. Допустим, вчера вечером он правда не слишком хорошо обдумал свои действия. Проведать вернувшуюся леди Ольстен его тоже никто не заставлял, как и пойти в полицейский участок. С другой стороны, помощник так или иначе старательно подталкивал его ввязаться в поиски девочки, причем из его рассказа следовало, что этим должен заниматься вовсе не мастер печатей и даже не полиция, а секретная королевская служба.
– Если бы ты соизволил раньше поставить меня в известность, что работаешь в Тайной полиции, то я бы принял совершенно иное решение, – проворчал Николас. – Пожалуйста, перестань втягивать меня в эту авантюру и обратись в Тайную полицию, обычную полицию – да куда угодно! Я не хочу, чтобы за мной охотились оголтелые убийцы.
– Они уже охотятся, и вы ничего не сможете изменить, – безжалостно сказал Мервин. – Прекратить это можно лишь одним способом – найти их первыми. Обычная полиция с этим не справится, там даже не захотят нас выслушать – это отлично доказала беседа с детективом Левисом, разве нет? Я могу обратиться в Тайную полицию, но они вряд ли успеют что-то сделать. Зато вы, мистер Катэн, – его голос стал вкрадчивым, – способны принести расследованию огромную пользу. Вспомните утро – вам пары взглядов на место преступления хватило, чтобы заметить то, чего не заметил я и о чем вряд ли догадался хоть один детектив. С вашей помощью раскрыть убийство Яворов получится намного быстрее, не говоря о том, что есть шанс спасти невинную девочку. Вы боитесь преступников? Так ведь и мы не лыком шиты – у нас есть союзники, о которых врагам ничего не известно, – он ловким движением распахнул перед нанимателем веером колоду карт, с первой из которых мрачно взирал гигант Шеймус.
У Мервина плохо получалось быть коварным, а убедительным – и того хуже, однако его правоту сложно было отрицать. Николас опустил взгляд на свои мягкие ладони. Он мог замкнуться дома, не выходя на улицу и окружив себя крепкими молодцами, но его репутация разрушена. Убийство Яворов и пропажа баронессы – громкое дело. В ратуше наверняка потребуют провести суд над преступниками, а если настоящих убийц не найдут, то судить будут Николаса. Пусть даже его оправдают, на карьере мастера печатей придется поставить крест. В то время как Мервин предлагал возможность все вернуть...
Да черт с ней, с карьерой. Возможность спасти девочку – вот что имело значение на самом деле. Что ему поставить выше – собственное благополучие или призрачный шанс, что леди Ольстен – настоящую леди Ольстен – можно спасти?
Перед джентльменом такой вопрос не должен был стоять. Но прежде чем отвечать Мервину утвердительно, следовало выяснить одну деталь.
– Зачем я тебе нужен на самом деле, Мервин? – спросил Николас, пристально глядя помощнику в глаза. – Я стар, слаб и точно не гожусь в компаньоны молодому сотруднику Тайной полиции гоняться за разбойниками. У меня нет причин сомневаться в твоей истории, но я не понимаю, почему ты мне ее рассказал, если у вас все действительно так секретно. Ты мог соврать что-нибудь, и я бы наверняка поверил. Верил же я тебе четыре месяца... Но ты не стал этого делать. Почему?
– Потому что у вас огромный запас знаний о магии и несравнимый опыт работы с печатями.
Он ответил четко и быстро. Ни в его взгляде, ни в мимике, ни в жестах не промелькнуло и намека, что Мервин может лгать. Николас успокоенно кивнул.
– Еще я надеялся, – смущенно добавил помощник, – что вы поможете решить некоторые мои проблемы с заклинанием удержания. Если мы хотим найти Сесилию и остаться живыми, без этого не обойтись.
Его просьбе Николас не удивился. Проблемы? Конечно у него должны быть проблемы с такими-то пробелами в обучении!
– Хорошо, – решительно сказал он. – Знай: я не рад твоему обману, но если у нас получится найти леди Ольстен, то я готов тебя простить и даже помогу разобраться в заклинании...
– Каком заклинании? – громко спросили из-за двери.
Лицо Мервина изменилось, а Николас, вздрогнув, ушиб ногу о стол. Он никак не ожидал услышать третий голос. Особенно этот.
Створки двери медленно открылись, и в кабинет, прошуршав черной суконной формой, шагнул Монро. За ним показался покрасневший Джон.
– Прошу прощения, сэр, – обратился он к хозяину. – Я пытался объяснить детективу-сержанту, что ему следует подождать, но...
– Но мне было слишком любопытно, о чем секретничают подозреваемые в убийстве Яворов после поездки на место преступления, – прервал Монро, обведя комнату пристальным взглядом, – поэтому я не внял увещеваниям вашего дворецкого. Прошу прощения за это нарушение правил приличия, мистер Катэн, и доброго вам с мистером Эрканом дня. Так о каком заклинании вы говорили?
Как же не вовремя он пришел! Да еще и с такой наглостью!
– О ложных печатях мастера Оссеата, – соврал Николас.
– Ах, конечно, как я сразу не подумал. И каким образом они связаны с поисками недавно вернувшейся в Дивейд леди Ольстен и поездкой в Туманный лес? – как бы невзначай поинтересовался детектив.
Николас тяжело вздохнул. От Монро, этого клеща, теперь было не избавиться. Да и надо ли было? Вне зависимости от того, что там думал по поводу полиции Мервин, сообщить о нападении в лесу следовало обязательно, а приход детектива избавлял их от необходимости идти в участок и снова подвергаться насмешкам всей когорты полицейских. Кроме того, не исключено, что Монро что-нибудь знал о Принце крыс, которого упомянул тот разбойник.
– Не хотите ли присоединиться к нашему чаепитию? – спросил Николас, втайне надеясь, что он все-таки откажется.
– Почту за честь, – растянув губы в улыбке, ответил Монро.
Глава 15
Они сидели молча. Монро, закинувший ногу на ногу, вел себя непринужденно, делая вид, что не замечает наэлектризованную атмосферу. От яблочного пирога детектив отказался, объявив, что он не сластена, зато чай попросил заварить максимально крепкий и выпил его залпом. Хотя Монро был одет в плотную суконную форму, а в комнате стояла духота, на его лбу не появилось и следа испарины. Словно неведомая хвороба высушила этого язвительного человека настолько, что он совершенно потерял способность чувствовать тепло.
Мервин, с первого взгляда невзлюбивший детектива, старался ничего не говорить и вообще был мрачнее тучи. Осознанно или нет, но помощник изредка одаривал Монро испепеляющими взглядами. Того они скорее забавляли – детектив спокойно их выдерживал и один раз даже как ни в чем не бывало улыбнулся в ответ. Николаса же подчеркнутая холодность Мервина раздражала. Помощник не понимал, как ему повезло: приди Монро на несколько минут раньше, он мог бы услышать не относительно невинную фразу, а признание Мервина в том, что он сотрудник Тайной полиции. Это наверняка понравилось бы ему гораздо меньше.
