Текст книги "Мастера печатей(СИ)"
Автор книги: Елена Середа
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)
Монро сложил губы в презрительной гримасе.
– Слышал, мистер Катэн. Но я хочу услышать ваше объяснение случившемуся. С самого начала, если изволите.
– Хорошо... – Николас потер лоб, пытаясь привести мысли в порядок. – Как вы наверняка знаете, магия – это крайне сложное искусство. Без должного обучения даже самый одаренный человек сможет самое большее тушить на расстоянии огонек свечи – но не зажигать его. Чтобы чего-то добиться, нужны долгие годы упражнений в определенной специализации, например в управлении погодой, создании особых предметов, сотворении иллюзий и так далее. Поэтому мастер погоды не способен ставить волшебные печати, а я – наколдовать даже несколько капель дождя. Хотя у меня много теоретических знаний, возможно, даже больше, чем у некоторых других магов, я...
Монро прокашлялся.
– Да, простите, – опомнился Николас. Превращать допрос в рассуждение о собственных достижениях, пожалуй, не стоило. – Небезызвестный вам маг Морриг, который вызвал Коллапс, решил не тратить годы на изучение разных разделов магии, а пойти другим путем. Он захотел преумножить свои способности, высосав волшебство сначала из всех людей Тенакса, а потом из самой тенаксийской земли. Он чуть не уничтожил магию в нашей стране, но, к счастью, погиб до этого момента, не справившись с приобретенной мощью. Для нас это важно потому, что за семьдесят лет волшебство так и не восстановилось в былом объеме, а маги – и без того редкое явление – сейчас всего лишь тени своих предшественников. Чтобы я мог поставить на этот ларец, – он указал на поломанную шкатулку, – печать по формуле Майерса, мне понадобилось тридцать лет постоянной практики, хотя сам Первый маг Тенакса в личных письмах называл меня весьма талантливым. Чтобы снять печать, нужен не меньший опыт или силы, которые значительно превосходят мои. Я не верю, что среди лесных разбойников может оказаться такой человек – с подобными умениями ему просто не надо было бы становиться разбойником!
– Я вижу, вы много знаете о разбойниках, – едко заметил Монро. – И никто, кроме вас и вашего помощника не может подтвердить, что поставленная вами печать действительно так хороша... Кстати, – вдруг сменил он тему, – а что до вашего помощника, мистер Катэн, он мог поставить или снять – как вы сказали? – формулу Майерса?
Детектив намеренно не смотрел на Эдварда, но оглянувшийся Николас обнаружил, что его щеки полыхают от гнева, а костяшки пальцев, вцепившихся в спинку стула, побелели от усилия.
– Вы уже второй раз намекаете, что мы с мистером Катэном можем быть замешаны в убийстве двух невинных людей, – с рычащими нотками произнес Эдвард. – Вы не имеете на это права. Если у вас есть доказательства, арестуйте меня, но я предупреждаю – вы идете по ложному следу.
– Успокойтесь, мистер Эркан, – мимолетный взгляд Монро скользнул по нему и снова вернулся к Николасу. – Я никого ни в чем не обвиняю, это будет выяснять суд. Моя работа – собрать улики и свидетельские показания, чем я и занимаюсь. Вы же не пытаетесь мне препятствовать?
На скулах Эдварда заходили желваки.
– Нет.
– Прекрасно. Мистер Катэн, я все еще жду ответа на свой вопрос.
Николас ссутулился, уставившись на заваленный бумагами стол детектива.
– Он мог.
Эдвард с шипением выпустил воздух.
– Детектив-сержант, будет ли препятствием вам напомнить, что я вечером во вторник находился в Солихолле, откуда направился прямиком домой, а утром снова, никуда не заходя, пошел на работу?
– Нет, не будет, – сухо ответил он. – Мы проверим ваши слова. А что до вашего суждения о маге среди разбойников, мистер Катэн, то вы ошиблись. Он там был.
– Мастер печатей? – ахнул Николас.
– Мы не знаем точно. Слуги рассказали, что нападение началось с тумана. Он упал на дорогу внезапно и был неестественно густым даже для Туманного леса. Охранники мистера Явора, бросившиеся ему на помощь, не видели собственных рук, поэтому не смогли его защитить. Как вы считаете, такой туман мог вызвать мастер погоды?
Николас пожал плечами.
– Если так, то он очень силен и родом не из Дивейда. В ратуше уже много лет ищут человека, который занял бы должность мастера погоды и сделал что-нибудь с этим ужасным дождем, – он махнул рукой на окно, за которым шла непрекращающаяся морось.
– Понимаю, – кивнул Монро. – Значит, вы считаете, что мастер погоды среди напавших на чету Явор не мог сломать вашу печать?
Соблазн солгать был слишком велик. Одно слово – и Николас больше никогда не увидит этого неприятного мужчину с колючими глазами, который явно уверен, что вина за смерть двух людей лежит на дивейдском мастере печатей и его помощнике. Он тяжело вздохнул.
– Я думаю, что не мог. Или он переплюнет в способностях самого Первого мага Тенакса.
– Ясно... – протянул Монро, и от этого звука по коже пробрал мороз. – Вы еще хотите что-нибудь добавить?
– Только то, что накануне мне пришло анонимное письмо с применением магии иллюзий. Может быть, это те же самые разбойники, что напали на мистера и миссис Явор. Я присылал в полицию своего дворецкого сообщить об этом и о том, что местные мастера иллюзий не признаются в его написании.
Металлическое перо детектива противно скрипнуло, выводя чернилами быструю запись на листе, который лежал поверх неаккуратной стопки заполненных узким шрифтом бумаг. Если все это были напоминания, то Николас не завидовал Монро – ни одна память не удержит столько вещей.
– Я разузнаю об этом, – проговорил полицейский. – Если у вас все, тогда вы с помощником свободны. Но помните, вы очень важные свидетели для следствия. Пожалуйста, будьте осторожны, и доброго вам дня.
Пожелание, сделанное многозначительным тоном, походило скорее на угрозу. "Ни один день до выяснения истинного убийцы Яворов не будет для меня добрым", – грустно подумал Николас, с кряхтением поднимаясь со стула. Эдвард, судя по всему, разделял эти мысли – он так сверкнул глазами на детектива, как будто осторожным следовало быть ему, а не Эркану.
Николас уже собирался покинуть участок, когда его внимание привлекли два громко беседующих человека: полицейский и мужчина в модном синем пиджаке с потрепанной записной книжкой в руках – наверное, репортер. Первый то и дело указывал пальцем на деревянный стенд с пришпиленными карандашными набросками разыскиваемых преступников. Николас не прислушивался к разговору и прошел бы мимо, если бы среди массы серых лиц на доске вдруг не мелькнули знакомые очертания.
Обогнув репортера, Николас подцепил ногтем один из рисунков и вытащил его из-под более свежих портретов. Изображенное на нем лицо заставило желудок болезненно заныть. Нахальный прищур, обнажившиеся в кровожадном оскале ряды мелких зубов, дышащая во всем образе жестокость – эти черты невозможно было забыть. Мужчине не хватало только ножа для полного сходства...
– Узнали кого-то?
Он вздрогнул и обернулся к Чарльзу Монро, который незаметно подобрался к самому его локтю.
– Нет, – торопливо ответил Николас и оглянулся на Эдварда. Помощник уже стоял у выхода из участка и смотрел в другую сторону. – Детектив, кто здесь изображен?
– Киллиан О'Брайен, убийца, заколовший пятерых работников дока. Мы ищем его уже год. Вы встречали его?
– Нет, – в черных глазах Монро, буравивших мастера печатей, отразилось недоверие, но Николас тихо повторил: – Нет.
Глава 7
В воскресенье выдался на редкость жаркий для Дивейда денек. Все парки и поляны в пригороде наверняка были заполнены влюбленными парочками и почтенными матронами в окружении многочисленных отпрысков – грех не погулять после утренней церковной службы, если этому благоволит капризная дивейдская погода. Однако окна в кабинете Николаса были плотно зашторены, а сам он сидел за столом в распахнутом халате и даже не думал куда-то выходить.
В комнате было темно, газовые лампы не горели. Вместо них Николас зажег свечу на покрытом патиной канделябре. Оранжевый огонек горел ровно, пока его не коснулся лоскут газетного листа – тогда он дрогнул и вдруг увеличился, пожирая протянутую ему пищу. Заполыхавший обрывок бумаги быстро скукожился до обугленного комка, и Николас, оберегая пальцы, отбросил его. Тихое слово короткого заклятья, еле заметное движение воздуха – и волшебная печать примяла горевшую бумагу, оставив на медном блюде отпечаток пепла. Затем Николас оторвал новый кусок газеты, и все повторилось сначала.
Зачем он это делал, Николас не знал. Последний раз чем-то подобным он страдал в двадцать лет, когда его возлюбленная Ирен прислала длинное письмо. Там она объясняла, почему отказывается выйти замуж за человека, который, вместо того чтобы играть в крикет, как положено джентльмену, посещать театры и заводить полезные знакомства, просиживает ночи за книгами и грезит волшебными печатями. Но тогда свидетельство его позора было всего одно. Избавляясь от него, Николас защищал себя от того, чтобы не возвращаться к этому письму и не перечитывать снова и снова причиняющие боль строчки. На сей раз свидетельств было не счесть, они лежали на обеденном столе у каждого почтенного дивейдца и вообще у любого, кто читает местные газеты.
Чертовы газетчики, чтобы опубликовать эту мерзкую статью, как будто специально ждали воскресного выпуска, когда даже самые ленивые заглядывают в утренние издания. Подумать только! Ее авторы каким-то образом узнали о краже драгоценностей баронессы, хотя полицейские не имели права ни о чем говорить, пока не будет предъявлено официальное обвинение. Но кому до него есть дело! Ведь куда проще свалить все на мастера печатей, который или не справился со своей работой, или – что, по прозрачному намеку писак, и случилось, – нарочно поставил бракованную печать. В другой газете шли еще дальше. Там вконец обнаглевшие журналисты сообщали сенсацию: Николас Катэн и его помощник вступили в сговор с грабителями и обманули честного мистера Явора, сделав вид, что на ларец поставлена печать высшего класса, хотя там и в помине не было никакой печати. Попросить подтверждения у Брендона Даггерта, который присутствовал при безуспешных попытках Явора сломать печать, конечно, никто не удосужился. Да и зачем? Ведь обществу нужно на ком-то выпустить пар!
Но пусть даже настоящие преступники будут найдены, Николасу это поможет мало. За все десять лет пребывания на должности он не поставил ни единого малейшего пятнышка на своей репутации – и вот она рухнула в одночасье. Жители Дивейда еще долго будут перемалывать слухи о том, что Николас Катэн врет по поводу качества созданных им волшебных печатей, не говоря уже о подозрениях в пособничестве убийцам и разбойникам. Получит ли он еще хоть один заказ? Доведется ли ему еще хоть раз сплетать ленты на любовных письмах, а не штамповать заклятья на приносимых из ратуши бездушных торговых договорах?
Николасу хотелось плакать. Не хотелось ни выпить чая, ни попробовать пирог, который кинулась печь Китти, ни читать книги... Разве что только сжечь все газеты в городе.
Мелкие частички пепла от очередного сжигаемого отрывка статьи разлетелись в стороны – в дверном проеме появился Джон. Его лицо было печальным.
– Мистер Катэн, может быть, вы...
– Нет, – отрезал Николас, уже зная, что дворецкий снова предложит ему отдохнуть или подремать. Это случалось уже третий раз за час и порядком раздражало. Сказано, что господин желает уединения, значит, так оно и есть!
Джон пожевал губами, притворяясь, будто не обижен.
– Вы просили никого не пускать, но я не уточнил, касается ли это мистера Эркана. Он желает видеть вас и настроен весьма... воинственно. Принять его?
Николас задумчиво повертел газету.
– Да.
В конце концов, он тоже был "героем" этих статей.
Эдвард ворвался в кабинет меньше чем через минуту. Его сюртук был расстегнут, шейный платок сбился на бок, а в руках был смят ворох газет. Он явно собирался что-то сказать, но, обведя взглядом задымленную комнату, проглотил заготовленные слова и медленно прошел дальше, сев в кресло перед Николасом.
– Вижу, вы уже прочитали сегодняшние газеты, – мрачно произнес Эдвард.
Он ничего не ответил, продолжая меланхолично сжигать "Дивейдскую утреннюю". До ее полного уничтожения осталось всего несколько страниц.
– И что, вы оставите все, как есть? – не вытерпел помощник. – Это же от начала до конца бредни, достойные пьяного трубочиста!
Николас непонимающе посмотрел на него.
– А что вы предлагаете? Написать опровержение? – он фыркнул, показывая, что это был риторический вопрос. – Кстати, я как раз сжег абзац, в котором говорилось о вашей вопиющей неблагонадежности. Например, что вы регулярно – буквально каждый вечер – общаетесь с некими подозрительными личностями, приводя их домой. Это правда?
Эдвард закатил глаза.
– Моей бывшей хозяйке слышались голоса, исходящие из снятых мной комнат. Естественно, она там ни разу никого не застала, потому личности и "подозрительные" – они же невидимые... После того как я посоветовал ей обратиться к врачу, мне пришлось переезжать на новое место, но репортерам было выгоднее обратиться к сумасшедшей старухе, чем ко мне.
– Охотно верю, – Николас кивнул. – Я тоже открыл о себе много нового.
Вот, например, один из авторов той злополучной статьи в "Дивейдской утренней" написал, что мастер печатей очень похож на того, кто стал бы якшаться с жителями ближайшего из Чужих королевств – Крысиного. Придумать оскорбление хуже – это надо было еще постараться. Граница с государством крыс пролегала недалеко от Дивейда, за Туманным лесом, и его чащи получили такую печальную славу во многом из-за постоянных налетов оборотней, которые разоряли ближайшие деревни. Это царство было одним из самых мелких среди Чужих королевств, зато наиболее беспокойным соседом для Тенакса, с которым у него хотя бы раз в сотню лет обязательно разгоралась война. Всему виной была неуправляемость, злобность и жадность его жителей, которые регулярно ввергали в хаос собственную страну и, разорив ее, начинали зариться на окрестные земли. К счастью, после Коллапса набеги почти прекратились – из-за проблем с магией оборотни плохо справлялись со своей формой и не могли колдовать, поэтому обворовывать местных фермеров стало сложнее, чем раньше. Так что эта инсинуация газетчиков не имела никакого отношения к убийству и была призвана исключительно унизить Николаса. Как будто бы он действительно мог общаться с такими презренными существами! Увы, сам Николас прекрасно понимал, что это несусветная глупость, но доверчивые дивейцы могли принять навет журналиста за чистую монету.
На первом этаже раздался грохот. Кто-то так ломился в дом, что было слышно даже на втором этаже. Впрочем, частично тут была вина Эдварда, который не запер за собой дверь кабинета. Помощник растерянно оглянулся.
– Полиция?..
– Кто там, Джон? – крикнул Николас.
– Репортеры, сэр. Снова, – ответил ему снизу глухой голос дворецкого. – Я выпровожу их, не беспокойтесь.
– Репортеры? – встрепенулся Эдвард. – Мистер Катэн, вы могли бы впустить их и попытаться объяснить, что произошло на самом деле.
– Но что произошло на самом деле? – он развел руками. – Я уже говорил, что поставил одну из самых надежных печатей, и я понятия не имею, как и у кого получилось ее сломать. Мне нечего добавить, и все, что я мог бы сказать, пойдет мне только во вред. Кроме того, я впустил того репортера, что разбудил меня утром... Его не интересовала волшебная печать, он задавал такие возмутительные вопросы и так себя вел, что слугам пришлось вывести его из Солихолла насильно!
– Ясно, – пробормотал помощник. – Значит, мне нужно радоваться, что газетчики еще не прознали, куда я переехал.
Они помолчали, пока стук внизу не утих.
– Этот Монро... – Николас развеял густые клубы дыма над столом. Они плавали по комнате, оседая на темной дубовой мебели, и от них уже начинало щипать горло. – Я думаю, это он выдал сведения о шкатулке и спровоцировал газетчиков нас атаковать.
– Согласен, – хрипло сказал Эдвард. – Похоже, он решил, что уже нашел виновных в грабеже, и это мы с вами. С таким подходом Монро никогда не найдет настоящих убийц.
Интонация у него была очень странная. Он не жаловался и не возмущался, а как будто что-то предлагал.
– Только не говорите, что вы хотите нанять частного детектива, который разберется с этой историей, – нахмурился Николас.
– Еще одного неумеху, который будет делать глобальные выводы на основе догадок? Бросьте, мистер Катэн, – Эдвард наклонился вперед. Его голубые глаза смутно заблестели. – Мы могли бы заняться расследованием сами.
У Николаса вырвался смешок.
– Прекрасно – еще два неумехи, которые ничего не понимают в том, как проводятся расследования. В тебе играет юношеский авантюризм, Эдвард.
– Эта идея не так безумна, как вам кажется, – возразил он. – В нападении на Яворов участвовал маг, и, возможно, не один. Кто знает о волшебстве больше, чем сами волшебники? Ищейки, хоть самые лучшие, не знают о нем ничего, а мастера поиска в Дивейде нет. Зато мы с вами могли бы разобраться в том, чего они не понимают и на что даже не обратят внимания, – Николас отмахнулся, но Эдвард продолжал, придвинувшись к нему и нависнув над столом. – Мистер Катэн, вы не раз признавались, что у вас огромный багаж теоретических знаний, которые вы не применяли из-за того, что они отвлекали вас от создания печатей. Может быть, настала пора их применить?
– И что я смогу сделать? – Николас с недоумением пожал плечами. – В лучшем случае сказать, что мастер погоды, который наслал на экипажи туман, действует по системе Элиаса, а не Лавуа, и то – если увижу, как он колдует. Эдвард, – мягко произнес он, заметив, как помощник поджимает губы, – каждый человек должен заниматься тем, чем он должен заниматься. Однажды ты станешь мастером печатей. Ты помнишь основные принципы, которым, в отличие от учеников, должен следовать каждый мастер? Один из них – служи народу, но не погружайся в его суету. Все эти метания, догадки – это и есть суета. Мастера должны ее избегать, иначе они не смогут выполнять задачи, для которых предназначены. Моя задача – создавать первоклассные печати. Как и твоя, между прочим, – помедлив, он добавил: – И ты достигнешь в этом потрясающих успехов, даже превзойдешь меня, если не будешь рассеивать свое внимание на чужие задачи. Для этого есть полиция. Все жалуются, что она бесполезна, но, может, просто дать ей выполнять свою работу?
Если Эдвард и был польщен похвалой, то не подал виду. Он разочарованно откинулся на спинку кресла.
– Вы делаете огромную ошибку, мистер Катэн, не желая видеть ничего, кроме печатей. Может быть, нам не удалось бы отыскать убийц, и все же мы могли сделать хоть что-то. А теперь Монро будет натравливать на нас газетчиков, расследование продлится год-два и завершится ничем, как это обычно бывает, а Сесилия за это время умрет или станет такой же, как те, кто ее похитил.
От упоминания о девочке Николас загрустил еще сильнее. Но что он мог? Он не детектив и не следопыт, и шансов прийти к неверному выводу у него чуть ли не больше, чем у Монро. Помочь Николас не был способен, зато испортить расследование – сколько угодно.
– Это бестолковый спор, – устало сказал он. – Давай лучше выпьем чая и обсудим, как нам теперь выстраивать нашу деятельность в отношении печатей. Сторонних заказов однозначно станет меньше, а без дополнительных средств к существованию, думаю, не хочет остаться ни один из нас. Только нужно спуститься в столовую, а здесь хорошенько проветрить. От дыма у меня режет глаза.
Эдвард кивнул, и они вышли из кабинета. Шагая вниз по лестнице, Николас услышал слабый стук в дверь, совсем не похожий на недавний грохот. Вряд ли это были репортеры.
– Кто там, Джон? – позвал он дворецкого, который только что выпроводил незваных гостей и стоял у входной двери.
– Нищие, сэр, – недовольным тоном ответил тот. – Дети, утверждающие, что они сироты.
– И чего они хотели?
– Вероятно, подаяние, сэр.
– Позови их обратно и отнеси им с кухни чего-нибудь поесть. И половину пирога, который испекла Китти.
– Пирога, сэр? – изумленно переспросил дворецкий.
– Именно, – раздраженно из-за того, что приходится повторять, сказал он. – Нужно "поблагодарить" журналистов за то, что из-за них у меня пропал аппетит как минимум на неделю.
– Я видел этих "сирот", когда шел к вам, – тихо произнес Эдвард. – Подростки, которые вполне могли бы работать вместо того, чтобы выпрашивать милостыню. Они просто бездельники, а вы собираетесь их кормить.
Николас покачал головой. Как жестоко!
– Они дети, Эдвард. Как можно судить о них по единственному взгляду?
– Я могу судить о них потому, что сам начал работать с десяти лет, когда мне нечего было есть.
– Теперь понимаю, отчего ты такой суровый. Может быть, если бы кто-то в детстве принес тебе пирог, ты бы не так черство относился к другим людям.
Помощник какое-то время молчал, замерев на ступеньке и пристально глядя на нанимателя.
– Вы заботитесь о сирых и убогих – не спорю, это благородно. Но объясните, пожалуйста, мистер Катэн, кто принесет пирог Сесилии Ольстен, которая сейчас, может быть, умирает от голода где-нибудь в разбойничьем притоне и которую вы отказываетесь искать?
Этот выпад застал Николаса врасплох, и он застыл в самом низу лестницы с нелепо открытым ртом. Подобрать слова ему удалось не сразу.
– Я не отказываюсь ее искать, а всего лишь не лезу не в свое дело, которым и так занимаются компетентные люди! – сердито произнес он. – И вообще, я уже дал понять, что не хочу больше обсуждать эту тему. Вместо нее нам стоит поговорить о нашей работе.
– Как пожелаете, сэр, – легко поклонившись на манер Джона, сказал Эдвард и, не оборачиваясь, быстро направился к столовой.
Николас хмуро проводил его взглядом. На эту плохо завуалированную издевку следовало бы оскорбиться. Наверное, он так бы и сделал, если бы глубоко внутри не чувствовал, что Эдвард в чем-то прав.
Глава 8
Просторная зала полнилась светом. Горели газовые лампы в тонких плафонах; на столах стояли свечи – очаровательная принадлежность богатых домов, хозяевам которых она была по карману; маленькими радужками вспыхивала большая хрустальная люстра. Но, пожалуй, гораздо больше блеска, чем они, давали гости званого вечера – сливки дивейдского общества.
В глазах рябило от дамских платьев из тафты, муслина и парчи. Спутники дам вовсю стремились их перещеголять. Старомодные черные фраки, как у Николаса, дополнялись яркими цветами в петлицах и изысканными тростями. Между всем этим разноцветьем сновали слуги, разносившие закуски и напитки. Только-только наступил разгар вечера, начиналось настоящее веселье, но у Николаса, стоило ему зайти в зал, мгновенно заболела голова.
Одна из дам, проходя мимо, задела его юбкой на жестком кринолине, и Николас шагнул вбок. Не рассчитав, он нечаянно толкнул молодого мужчину во фраке, чьего имени – да и лица – не помнил. Тот, еще даже не обернувшись, процедил сквозь зубы проклятье.
– Прошу прощения, сэр, – искренне сказал Николас.
– Вам следует смотреть, куда идете, – резко произнес он и вдруг прищурился, разглядывая его. – Постойте-ка, а это не вы тот маг, который присвоил драгоценности покойной баронессы Ольстен?
К щекам Николаса прихлынула кровь. Что этот человек себе позволяет! Впрочем, он вряд ли контролировал свои действия – его щеки раскраснелись, в глазах стояла пелена тумана, а движения были слишком плавными. Мужчина определенно перебрал шампанского, бокал с которым покачивал в руке.
– Вы обознались, – буркнул Николас.
– Нет-нет, я уверен, что...
Наглец потянулся к нему, и Николас, вдруг испугавшись непонятно чего, бросился в противоположном от него направлении.
Вслед ему понесся возглас, который, к счастью, потонул в игравшей музыке. Николас перевел дыхание только в другом конце зала, убедившись, что бесцеремонный незнакомец за ним не последовал. Успокоившись, он укорил себя за позорное бегство. Надо было бы кликнуть Джона, который затерялся где-то в толпе, или призвать молодого нахала к соблюдению приличий, но это значило привлечь к себе всеобщее внимание и почти наверняка выставить себя в еще более худшем свете, чем сейчас. Связываться с пьяными – себе дороже.
Вспомнив о том, что он находится на званом вечере, где у большинства посетителей нет иной цели, кроме как набраться за чужой счет алкоголем, Николас сердито стиснул в пальцах карточку с изящно выведенными буквами. Стоило ли принимать традиционное приглашение от лорда Говарда Даррени на празднование Дня согласия? Этот праздник, знаменовавший окончание давней кровавой войны между человеческими и Чужими королевствами, всегда отмечали на широкую ногу, и Даррени созывал к себе всех представителей благородных семей. На сей раз приглашение запаздывало, и Николас, решивший, что из-за дурацких статей его теперь не захотят видеть ни в одном приличном доме Дивейда, уже намеревался сделать вид, будто он все равно не собирался сюда приходить. Но конверт все же доставили, и Николас заколебался. Даррени был не самым приятным человеком – а по правде сказать, совсем неприятным, излишне прямолинейным и категоричным. Однако он был потомственным аристократом и дальним родственником королевской семьи, но что гораздо важнее – главным судьей Дивейда и вторым человеком после мэра. С такими людьми нужно дружить, особенно если тебя подозревают в преступлении, которого ты не совершал.
Теперь же Николас начинал думать иначе. Последнее время в городе не случалось ничего экстраординарного, и теперь все дивейдцы бурно обсуждали преступление в Туманном лесу. Чаще всего в разговорах звучали имена Николаса Катэна и его ассистента, Эдварда Эркана. Спустя пять дней молва достигла такого масштаба, что в Дивейде, наверное, не нашлось бы ни единого человека, который не считал, что Николас и Эдвард если не собственнолично убили Яворов, то по крайней мере приложили к этому руку. Все плевали на то, что еще никто не собрал против них надежных улик, ведь главное – передать животрепещущий слух и насладиться грязными подробностями чужой жизни! Ладно бы чернь, но высший свет не отставал от нее, и вечер грозил приобрести звание отвратительнейшего за всю жизнь Николаса, который и без того не выносил скопления людей. Польза, которую можно было извлечь из посещения этого мероприятия, похоже, не перевесит потраченные нервы.
Тем не менее он сюда уже пришел, а значит, нужно было сделать хоть что-то кроме убегания от нетрезвых молодых людей. Николас огляделся. Даррени нигде видно не было, зато неподалеку сидел пожилой лорд Коннайт – представитель древней местной аристократии и на редкость трезвомыслящий человек. С ним следовало бы поговорить, но в данный момент он уминал салат с омарами, и отрывать его от этого занятия, пожалуй, не следовало. Рядом с ним на что-то кривился предприниматель Эот, полукровка родом из Лисьего королевства. Те, в чьих венах текла кровь жителей Чужих королевств, с трудом переносили последствия Коллапса, и, возможно, именно поэтому Эот, вопреки обычаю, не стал принимать полностью человеческий облик – на его остром лице топорщились тонкие лисьи усы. Помня об обвинениях в якшании с разными нечистоплотными обитателями Чужих королевств, Николас отвернулся от Эота, и его взгляд упал на родственника мэра, который потягивал вино в компании двух юных миловидных сестер. Они были не очень хорошо знакомы, но начать можно было хотя бы с этого.
Николас успел сделать несколько шагов, когда на его плечо фамильярно легла чья-то рука. Он вздрогнул, подумав, что его все-таки нагнал тот нахальный пьянчуга, но голос был совсем другим – жестковатым баритоном.
– Мистер Николас Катэн собственной персоной! Честно признаться, думал, я вас сегодня здесь не увижу. Как поживаете?
Толстые губы лорда Даррени ширились в улыбке. Его пышная шевелюра слегка растрепалась, белая роза в петлице дорогого фрака немного пожухла, свидетельствуя, что хозяин развлекается не первый час. Однако зеленые глаза под тяжело нависавшими веками оставались пронзительно ясными и смотрели на гостя неласково, невзирая на бурный прием. Взгляд худощавого мужчины с родинкой возле уха, который стоял по левую руку от судьи, тоже не отличался приветливостью, хотя от него Николас ожидал совсем иной реакции. Уильям Инфидел, франтоватый владелец текстильной фабрики, часто заказывал у него печати и всегда оставался доволен выполненной работой. Они даже несколько раз ужинали вместе, и Николас считал его чуть ли не своим другом, если у него вообще могли быть друзья.
– Добрый вечер, лорд Даррени, мистер Инфидел, – поздоровался он. – Мои дела идут неплохо.
– Не обманывайте судью, – усмехнулся Даррени, погрозив пальцем. – Умение отличать ложь от правды – мое профессиональное умение. Кроме того, дорогой Николас, я читаю газеты, а если верить им, то у вас большие проблемы.
С ним определенно было сложно общаться. Он не считал себя обязанным придерживаться хотя бы элементарного такта, но попытка отплатить той же монетой дорого обошлась бы обидчику второго человека в Дивейде.
– У меня не может быть проблем, поскольку я не виноват в прегрешениях, которые мне пытаются приписать, – мягко произнес Николас.
– Это решит суд, – Даррени похлопал его по плечу. – Если он, конечно, состоится.
Лорд рассмеялся, не замечая обескураженного вида Николаса, и повернулся к Инфиделу.
– Как вы полагаете, Уильям, у нашего друга есть шансы не попасть под суд? Полиция, как всегда, хранит таинственное молчание, но газетчики откуда-то точно знают, кого винить и уже пять дней подряд травят нашего несчастного друга...
– Прошу прощения, – прервал фабрикант. Его тонкие губы сложились в презрительную гримасу. – Боюсь, что я не могу называть человека, который совершил такое ужасное преступление, своим другом. Ах, вынужден извиниться второй раз. Кажется, меня зовет жена.
Он удалился под совместными удивленными взглядами и Николаса, и Даррени. В группе гостей, к которым Инфидел после этого присоединился, его жены не было и в помине. Даррени покачал головой и ловко подхватил бокал с подноса проходящего мимо слуги.
– И вы говорите, что ваши дела неплохи?.. Вы поникли, – он протянул Николасу шипучую жидкость. – Выпейте лучше шампанского и попробуйте сегодня развеяться. Вероятно, завтра вас ждут новости похуже, чем внезапная потеря расположения Уильяма и ему подобных фанфаронов.
Николас вскинул ладонь, отказываясь от алкоголя. Нелюбезное поведение Инфидела, который обычно был настроен более чем благожелательно, слишком сильно его расстроило. Пожав плечами, лорд отхлебнул шампанского сам.
– Вы сказали, новости похуже? – переспросил Николас, вдруг осознав его последние слова. – Что вы имеете в виду?
