Текст книги "Мастера печатей(СИ)"
Автор книги: Елена Середа
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)
– А вы умеете показывать фокусы? – оживилась девочка. – Наверняка умеете! Вы ведь покажете что-нибудь?
– Мы занимаемся не фокусами, юная леди, – важно произнес Николас. – Мы волшебники, а волшебники занимаются магией.
– А вы можете показать какую-нибудь магию? – наивно спросила Сесилия.
Николас слегка растерялся. С детьми он обращаться не умел и боялся расстроить наследницу баронессы. Как объяснить ей, что волшебство не предназначено для развлечения? К счастью, его выручила миссис Явор.
– Сесилия! – шикнула она. – Это неприлично!
Девочка погрустнела, уставившись на свои коленки. У нее был такой жалобный вид, что Эдвард, не выдержав, кашлянул и приблизился к столу.
– Вынужден извиниться, фокусов я не знаю. Но если дамы пожелают, я мог бы развлечь их небольшим гаданием.
– Пожелают! – быстро проговорила Сесилия. Поймав строгий взгляд опекунши, она покраснела. – Тетя Элли, вы ведь разрешите?
Миссис Явор почти не колебалась. Тоска одолела и ее.
– Считайте, вы меня уговорили. Мы должны раскладывать их или что-то еще? К сожалению, я совершенно не разбираюсь в гаданиях.
– Не волнуйтесь, я скажу, что делать.
Встав на колени перед женщинами, чтобы им не пришлось до него тянуться, Эдвард длинными пальцами ловко перетасовал карты. Только сейчас, впервые за четыре месяца, Николас заметил, что колода разительно отличается от всех, что он встречал раньше.
Это были не игральные карты и не таро. Их было меньше – около тридцати, ни один из рисунков не повторялся, и смысл некоторых отыскать было сложно. Допустим, с кровожадно оскалившимся мужчиной, который держит нож, все ясно. Это убийца. Смеющийся человек с котомкой – путник, и карта с ним может говорить о долгом путешествии. Но что означает человек с незапоминающимся лицом, стоящий на сером фоне? Он не походил ни на рабочего, ни на аристократа – не разберешь кто. Вот, кстати, еще одна особенность колоды, отметил Николас. На всех картах были изображены люди, причем с поразительным количеством деталей. Если Эдвард рисовал колоду сам, то у него должен быть недюжинный талант художника.
Помощник тем временем разделил стопку на две части, убрав изображения с мужчинами в сторону, и разложил карты рубашкой вверх. Он проделывал это с загадочным видом, и дамы заинтересованно склонились над столиком. Николас подумывал, не отвернуться ли ему демонстративно, но в итоге решил, что лучше проследить за процессом. Лучше знать, как скрашивает досуг твой подчиненный.
– Миссис Явор будет первой, никто не против? – спросил Эдвард.
Возражающих не нашлось. Женщина порозовела, польщенная выпавшей ей честью.
– Прекрасно. Миссис Явор, поднесите ладонь к картам и закройте глаза. Сконцентрируйтесь и попытайтесь почувствовать, к какой карте вас тянет. Как только будете уверены, возьмите ее, и тогда можете открывать глаза.
Она покорно опустила светлые ресницы. Ее веки подрагивали, а пухлые губы изгибались в улыбке, пока она водила рукой над кучкой карт. Миссис Явор, кажется, веселило происходящее. Интересно, будет ли она смеяться, если вытащит беззубую нищенку в драном платье? В колоде Эдварда были и такие. Николас надеялся, что ему хватило ума отложить эти карты вместе с мужскими.
Много времени на концентрацию миссис Явор не понадобилось, и она быстро перевернула одну из карт.
– Ох, какая милая! – воскликнула женщина, рассматривая изображение худенькой девушки с букетом роз. – И что она означает?
– Вы выбрали цветочницу Энн. Это значит, что вы красивы, как цветок розы, а душа у вас молодая, как у этой девушки, – ответил Эдвард.
Чушь наподобие той, что пичкают доверчивых дивейдцев цыгане... Но миссис Явор понравилось – она звонко захохотала, поднеся ладонь ко рту и запрокинув голову в капоре.
– А ведь и правда. В душе я до сих пор ощущаю себя молоденькой! Помнится, похожий букет подарил мне на двадцатилетие мистер Явор.
– Теперь моя очередь! – обрадовалась Сесилия.
Она закрыла глаза, не дожидаясь указаний Эдварда, и начала водить над картами маленькой ручкой, изящной, как рука феи. Потратив на сосредоточение целую минуту, Сесилия наконец указала тоненьким пальчиком, затянутым в кружевную черную печатку, на одну из карт.
– Что там? Что там? – стала нетерпеливо повторять она.
На картинке озорно задирал нос кудрявый мальчишка лет десяти в порванных на коленке штанах. Николас поднес руку ко лбу. Отлично – угодил внучке баронессы, сравнив ее с оборванцем.
– Малыш Риччи означает, что вы любите приключения, леди Ольстен, – хрипло растолковал Эдвард.
Как ни странно, эти слова девочку обрадовали – она захлопала в ладоши и попросила продолжения игры. На удивление, не рассердилась и миссис Явор. Николас подумал, что он, пожалуй, оскорбился бы на ее месте. Но это были женщины – кто их разберет?
– Это магия? – миссис Явор несмело дотронулась до карт на полированной поверхности стола, как будто они были птицами и могли улететь в окно.
– Если вам нравится считать, что это магия, то пусть будет так, – ответил Эдвард. – Но я бы назвал это иначе.
– И как же? – прохладно поинтересовался Николас.
Иначе, как шарлатанством, это не назвать.
– Особый способ взаимодействия между людьми... Я так думаю.
– Психология? – с пониманием кивнула миссис Явор. – Я слышала о ней. Очень познавательный раздел науки.
– А мы продолжим? – с надеждой спросила Сесилия.
– Если ваша тетя согласится, погадаем на мужчину, который вас ждет. Дамы очень любят этот тип гадания.
Тетя, естественно, согласилась, причем глаза у нее загорелись чуть ли не ярче, чем у воспитанницы. Эдвард разложил на столе мужскую половину карт. И снова миссис Явор первой занесла руку над картами.
Однако на сей раз что-то пошло не так.
– А почему у него нож? – нахмурилась женщина, переворачивая карту с убийцей.
За окном в самом разгаре находился август, но в комнате дохнуло морозным январем. Николас первый раз видел, чтобы бойкий Эдвард, у которого всегда на все был готов ответ, так заминался. Похоже, он ждал совсем другую карту.
– Этого человека зовут Киллиан. Он очень любит красивых женщин, таких, как цветочница Энн или вы, – выкрутился помощник. – Он не должен был сюда пробраться, но вы ему так понравились, что он меня обманул и сам лег вам в руки. Попробуем еще?
Во второй раз гадание прошло более гладко. Миссис Явор вытащила карту с юношей, который играл на свирели под раскидистым деревом, и Эдвард сказал ей, что в нее влюблен молодой музыкант. Сесилии же опять попался Малыш Риччи, что привело ее в полный восторг. Но они обе не заметили, что на самом деле это были совсем не те карты, к которым они притрагивались.
Волшебство – и особенно создание печатей – хорошо развивало внимательность. Она была необходима, чтобы не пропустить момент, когда заклинание начнет действовать, и не запутаться в наколдованных эффектах. При недостаточной внимательности печать могла сорваться, а заколдовываемый предмет – разбиться вдребезги. После долгих лет практики Николас замечал все. И он прекрасно видел, как исчезали карты в широком рукаве Эдварда и как оттуда появлялись другие, когда он аккуратно касался запястий дам, стоило им указать на карту.
Чего бы он ни добивался, развлечь женщин у него получилось. Когда в гостиную поднялся хозяин, его раскрасневшиеся жена и подопечная наперебой забрасывали Эдварда вопросами и выглядели гораздо более заинтересованными, чем при прослушивании семейной хроники Ольстенов. Брови мистера Явора взлетели вверх.
– Вижу, вы совсем не скучаете, – по его тону чувствовалось, что он задет, хотя он постарался этого не показывать. – Это хорошо. Очень уж долго мне пришлось беседовать с юристом. Теперь все готово. Уважаемые мастера печатей, пройдемте в кабинет.
Глава 4
Коридоры Адальбертхолла были свободными, в несколько шагов шириной. Планировали их такими, скорее всего, чтобы обитатели могли издалека любоваться развешенными по бокам портретами славного семейства Ольстен. Николас этот простор ценил, однако мистер Явор, кажется, предпочел бы сейчас идти по узкому лабиринту, и желательно, чтобы гости навсегда заплутали в хитросплетениях ходов. Наверное, он тоже отчасти был волшебником – только так получалось объяснить, каким образом его спина передает весь спектр обиды и ревности из-за реакции женщин на гадание. Виноват был Эдвард, хотя угрызения совести почему-то испытывал не он, а Николас. Помощник, наоборот, догнал убежавшего вперед хозяина и с невозмутимым лицом спросил:
– Мистер Явор, в поездке по Ливентскому тракту вас будет кто-нибудь сопровождать?
Тот смерил Эдварда подозрительным взглядом.
– Естественно! Мне пришлось изрядно разориться, но я нанял десяток крепких и надежных парней, которые будут сторожить мое имущество. И это не считая слуг, которые с нами поедут. У вас есть сомнения по поводу того, что этого числа достаточно?
– Я понимаю ваш скепсис. Но возможно, вам вообще не стоит никуда ехать или вы все же выберете другую дорогу? Туманный лес очень опасен. Если вас не заботит ваша судьба, подумайте о жене и подопечной. У меня есть дарования в других областях магии, и я могу с уверенностью судить о том, что ничего хорошего в этой поездке вас не ждет.
Николас чуть не споткнулся. Вы только посмотрите на Эдварда! Нет, определенно, эти карточные гадания не доведут до добра. Стоит позволить заняться баловством, и прилежный, подающий надежды помощник стремительно превращается в балаганного предсказателя...
– Не знал, что вы ясновидец, мистер Эркан, и что вас так волнует благополучие моих родных, – напряженно ответил Явор. – Кроме того, исполнить ваше предложение никак нельзя. У нас назначены важные встречи в Фелтиррене, и мы продаем большую часть обстановки Адальбертхолла, а вскоре и сам особняк. Находиться здесь дольше категорически невозможно. К тому же я уже посетил некоторых... уважаемых дам, которые уверили меня, что мне будет сопутствовать удача. Так что не соблаговолите ли вы заняться своей работой?
Было заметно, что Явор кривит душой – он так отнесся к предостережению скорее из-за ревности, чем потому, что не мог отменить поездку. Да и ко мнению уважаемых дам, под которыми он, похоже, подразумевал гадалок, Явор явно относился намного трепетнее, чем ко мнению молодого мага со внешностью авантюриста. Эдварду, сообразившему, что он ничего не добьется, оставалось лишь торопливо кивнуть. Николас покачал головой. Помощник, при посетителях обычно ведший себя очень тихо и не поднимавший носа от работы, сегодня был не похож сам на себя. Пожалуй, придется с Эдвардом серьезно поговорить. Ассистент такого уважаемого человека, как мастер печатей, должен вести себя соответствующе.
– Прошу сюда, – Явор отворил массивные узорчатые двери кабинета и провел гостей в полутемный кабинет, плотно заставленный древней мебелью.
Там уже сидел молодой мужчина с густыми рыжими баками. Завидев хозяина, он поспешно вскочил и поклонился Николасу, а затем пожал руку Эркану.
– Мистер Катэн, Эдвард, рад вас встретить.
– Доброго дня, Брендон, – поздоровался Николас.
Брендона Даггерта он знал давно – этот юрист чаще других подтверждал сделки мастера печатей. Подписанные нотариусом и заверенные в полиции бумаги требовались в том случае, если кому-то понадобится проверить запечатанный магией груз. Особенно часто проблемы возникали с таможней, которая в каждом мешке или ящике, переправляемом за границу, подозревала контрабанду. Бежать в соседнюю страну Яворы вряд ли намеревались, но так уж повелось, что Брендон или другой наблюдатель проверяли каждую крупную сделку, которую заключал мастер печатей – или любой другой маг, если уж на то пошло. Его присутствие Брендона даже льстило. Оно означало, что государство с полной серьезностью относится к занятию мастера печатей, не говоря уже о том, что у его труда появлялись восхищенные свидетели.
– Вы уже составили опись? – поинтересовался Явор после обмена любезностями.
– Да, хотя это и представляло некоторую сложность, – признался Брендон, взмахнув целой кипой исписанных листов.
Проследив за направлением его взгляда, Николас понял, отчего парень такой измученный. Вместительный металлический ларец был до краев заполнен золотыми и серебряными серьгами, колье и брошами с рубинами и опалами. Баронесса не зря слыла богатой, как королева фей. Теперь беспокойство Явора становилось понятным, как и то, почему двери кабинета с внутренней стороны охраняли двое дюжих молодцев. Что там говорил Эдвард – что десяти человек будет мало? Николас был готов с ним согласиться.
– Какую печать вы хотите, чтобы я поставил? – спросил он, оглядывая ларец.
– Самую сложную, – сразу ответил хозяин. – Даже две. Или три. Я за все заплачу, не волнуйтесь. Я не хочу, чтобы ларец получилось расплавить или открыть как-то иначе, не убрав волшебную печать.
Николас с удивлением посмотрел на Явора – не шутит ли он? – но тот был предельно серьезен.
– Ну, две – так две...
Он обошел вокруг стола, изучая ларь со всех сторон. Да, работа будет не из простых. Такие размер, объем, и нужно еще соткать жароустойчивый покров... Поколебавшись, Николас расстегнул тугой воротничок узорчатой темно-синей рубашки и закатал рукава.
– Эдвард, как бы ты защитил металл от расплавления? – спросил он.
– Наложил заклинание на кусок ткани и упаковал в него ларец? – помолчав, предположил помощник.
Николас вздохнул. Эдварду еще столькому надо научиться! Иногда казалось, что до приезда в Дивейд он никогда не занимался этим видом магии, или сложную науку волшебства ему преподавал человек, сам не умеющий колдовать и не понимающий элементарных принципов великого искусства. Иначе зачем постоянно ходить безумными обходными путями, как с наложением заклинания на ткань? Притом способности у Эдварда были фантастические и схватывал он все с неимоверной скоростью – ему банально не хватало знаний.
– То, что ты предлагаешь, это как дойти из Адальбертхолла до Солихолла через Конглобар, – терпеливо объяснил Николас. – Тебе нужна будет ткань – лишний элемент в заклинании. Затем тебе понадобится вплетать в нее волшебство для укрепления, чтобы ее не подожгли и не порвали, таким образом с легкостью избавившись от печати. А после этого ты еще должен будешь наложить дополнительную печать, чтобы ткань никак нельзя было снять с ларя. Столько сложностей! Ты потратишь несколько часов и выдохнешься, а результат будет сомнительным. Лучше использовать формулу Майерса. Я ведь тебе говорил о ней: создание для сосуда покрова из эфира, который не пропускает через себя другие вещества и одновременно служит печатью, не позволяющей добраться до материала сосуда.
– Угум, – промычал Эдвард.
Явор казался впечатленным. Раз так, пора было начинать.
Убедившись, что ларь заперт, Николас зашептал слова заклятия. Крышку мгновенно оплели тонкие голубые нити, доступные исключительно волшебному зрению. Это был первый, самый слабый уровень защиты. Теперь пришла очередь второго – формулы Майерса.
Неблагодарные потомки говорили про этого ученого, что половину своих изобретений он позаимствовал у оборотней и фей, и Николас с охотой этому верил. Иначе зачем использовать в заклинаниях наречие Чужих королевств? Живи Николас лет на сто пятьдесят пораньше, во времена Майерса, то обязательно нашел бы его и заставил перевести все на нормальный тенакский. Слова выходили из глотки тяжело, с сипением, язык заплетался. Вкупе с усилиями, которые Николас тратил на скручивание из воздуха нитей и связывание из них полотна, это привело к тому, что уже через пять минут по его вискам потекли капли пота. Потом противно затряслись ноги, привыкшие не стоять, а покоиться под столом на бархатной подставке. Медленно текшие за созданием печати минуты превратились в вечность. О времени Николас старался не думать, сосредоточившись на движениях пальцев. В подобные моменты он завидовал энергии молодых магов, которые могли без особого напряжения создавать в день по несколько печатей высокой сложности. Будь он сам чуть-чуть помоложе... Эта эфирная ткань, черт ее побери... Не выскальзывала так из негнущихся пальцев, когда он крепит на нее печать!
Крякнув, обессиленный Николас свалился на стул, который ему благоразумно подставил Эдвард.
– С вами все хорошо? – осведомился он, пристально изучая лицо нанимателя.
– Хорошо?.. – Николас нащупал в кармане носовой платок и неверной рукой промокнул вспотевшее лицо. – Чудесно! Посмотри, какой получился шедевр!
– Да, мистер Катэн, – неэмоционально ответил помощник.
Что он понимал! Шкатулка буквально искрилась волшебством. Первую печать, с синим отливом, видели только Николас и Эдвард, но изумительность второй была доступна каждому. Ларец окружало мягкое сияние с фиолетовым отблеском – красивое и в то же время функциональное. Николас протянул к нему руку, желая коснуться собственного творения, однако она предательски дрогнула.
– А который час?.. – спохватился Николас.
Единственные часы в комнате – гигантское сооружение с увесистым маятником – остановились, наверное, еще сто лет назад.
– Вы работали целый час, мастер, – с уважением произнес Брендон, сверившись с карманными часами.
Час – ровно столько, сколько и нужно для отменной печати высшего класса. Николас выдохнул и растер ноющие ноги. Когда он увлекался волшебством, то переставал обращать внимание на течение времени, и только сейчас заметил, что обстановка в кабинете немного изменилась.
– Зато, мистер Явор, вы можете быть уверены в том, что ларец никто не вскроет, – довольно произнес Николас. – Я бы многое отдал за то, чтобы поглядеть на вашего мастера печатей в Фелтиррене, когда он будет снимать мои печати.
– Смею надеяться, что вы правы, – сдержанно кивнул хозяин и еле слышно добавил: – И что наш мастер справится с вашей печатью. Тем не менее, – уже громче продолжил он, – благодарю за труд, мистер Катэн. С вами было приятно работать.
Пожимая ему руку, Николас подумал, что работать действительно было приятно – так же, как потом будет приятно получить оплату за применение сложнейшей формулы Майерса.
Глава 5
Был самый обычный четверговый полдень. На улице яростно сек каплями ливень. На подоконнике столовой сгрудились голуби. В их громком досадливом ворковании слышались жалобы на мэра, который никак не может найти подходящего человека на должность дивейдского мастера погоды. Наглых птиц следовало бы прогнать, но Николас был занят куда более важным делом – обедом.
Он как раз доканчивал черничный пирог, который испекла Китти, кудесница-кухарка. Только она умела придать бисквиту такую мягкость, а толстой ягодной прослойке – сладость, не переходящую в приторность. Пирогу – и искусству Китти, которое было сродни магии, – стоило отдать дань уважения, поедая его медленно, что Николас и делал. Настроение у него было прекрасное и держалось таким с самого понедельника, после посещения Адальбертхолла и применения формулы Майерса.
Об Эдварде нельзя было сказать то же самое – он, наоборот, четвертый день подряд ходил угрюмый и постоянно заглядывал в свои карты, как будто искал в них ответ на незаданный вопрос. Сейчас же помощник, в один миг проглотив еду и вряд ли почувствовав ее вкус, листал утреннюю газету, да так неистово, что страницы чуть не рвались в его сильных руках.
– Что ты там ищешь? – не вытерпел Николас, понадеявшись, что это прекратит мучения бедной "Дивейдской утренней".
Чаяния сбылись – Эдвард отбросил ее в сторону.
– Новости о мистере и миссис Явор.
– Не рановато ли?
Яворы оплатили заказ еще в понедельник и вчера, в среду, собирались отбыть в Фелтиррен. Они еще находились в пути – до их имения была в лучшем случае неделя пути, а то и больше.
– Я беспокоюсь, – ответил Эдвард.
– За драгоценности? – с ехидством уточнил Николас.
Помощник косо на него глянул.
– За миссис Явор и Сесилию.
– С чего бы? – Николас отхлебнул чая. – У них достаточно охранников, а газеты растрезвонили, что я поставил на шкатулку с фамильными украшениями баронессы Ольстен такую печать, над которой попотел бы и Первый маг Тенакса. На них не нападет ни один разбойник – в этом нет смысла. Если, конечно, они читают дивейдские газеты! – он тихо рассмеялся собственной шутке.
Эдвард даже не улыбнулся. Спустя несколько секунд, как будто на что-то решившись, он протянул через стол две карты. На первой был изображен памятный убийца с ножом, на второй – низко опустивший голову мужчина. В оголенных по локоть руках он держал огромный меч, направленный острием к земле. Карты были выписаны тщательно, не упуская ни единой подробности: ни капель крови на одежде мечника, ни сетки морщинок на лице убийцы. При взгляде на них Николаса пробрала дрожь.
– Это убийца Киллиан и палач Шеймус, которые выпали миссис Явор и Сесилии, – сказал Эдвард. – Самые страшные карты, что у меня есть. Они не могли пойти в руки добропорядочной женщине и ребенку, если только им не грозит опасность.
– Глупость! Карты не показывают будущее, а людям неподвластно ясновидение. Ты, как маг, должен это прекрасно знать, а ты пытаешься меня убедить, будто тебе известна судьба родственников баронессы!
– Она мне неизвестна, – поправил помощник, убирая рисунки. – И это не ясновидение. Это... предчувствие.
– Брось, Эдвард, – отмахнулся Николас. Этот разговор слишком сильно напоминал ему игру слов, которой развлекаются шарлатаны вроде уличных гадалок или Вернона Великолепного. – Я отлично видел, как ты с помощью ловкости рук обманывал леди, подсовывая им нужные карты. Мне следовало бы спросить, как ты зарабатывал на жизнь раньше, но я оставлю это на твоей совести. Главное, что сейчас, когда ты служишь у меня, ты настоящий волшебник, поэтому перестань нести чушь про всякие предчувствия. Твои карты не более чем картинки.
Уголок губ Эдварда приподнялся в недоброй ухмылке.
– Мистер Катэн, если сейчас я вам докажу, что мои карты не лгут, вы перестанете насмехаться над ними?
– Глупость, – повторил он. – Ты опять их подтасуешь.
– Хорошо, давайте договоримся, что не будет никакого обмана, – непонятно чему обрадовавшийся Эдвард вскочил со стула и принялся расчищать перед Николасом место для карт. – Я отойду вон туда, к буфету, а вы будете делать все сами. Идет?
– Да, – буркнул Николас.
Наблюдая за тем, как отъезжают на край стола чашки и как обнажается ажурная скатерть, он гадал, зачем согласился на этот дурацкий эксперимент. И без того ясно, что любые карты – изобретение плутов для сдирания денег с доверчивых жертв. Однако Эдварду, пожалуй, надо было преподать урок. Он еще такой молодой! У Николаса в его годы тоже, случалось, гулял ветер в голове, но верить в карты, тем более будущему мастеру печатей, – это же нонсенс!
– Прошу вас, – выложив колоду кучкой, помощник в театральном жесте поднял руки и отошел в другую половину столовой. Его волосы выбились из завязанного лентой хвоста и падали на лицо, придавая ему лихаческий вид. Эдвард победно улыбался – преждевременно, по мнению Николаса. – Перемешайте карты, как вам удобно, и затем возьмите одну.
Он так и поступил, со всей тщательностью удостоверившись, что среди них нет слипшихся или меченых, а затем поднял одну. С куска картона ему хитрым глазом подмигивала старуха в старомодном чепце и потертом коричневом платье.
– М-м, старушка Бет, – с непонятным удовлетворением произнес Эдвард. – Она прожила бурную жизнь, в глубине души мечтая выйти замуж за такого мужчину, как вы.
Николас положил ее обратно и снова перемешал колоду.
– Что теперь, будем гадать на мужчину, который меня ждет? – фыркнул он.
– Мои карты не гадальные, мистер Катэн. Они не отвечают на вопросы. Просто попытайтесь вытащить другую карту.
Сделать это было легче легкого. Николас, уверенный, что Бет отправилась на дно кучи, взял верхнюю карту.
Когда он испуганно вытаращился на недавнюю пожилую женщину, ее морщинистое лицо, казалось, стало еще озорнее.
– Случайность, – пробормотал Николас.
Эдвард усмехнулся.
– Пробуйте дальше. У Бет железная хватка, она так запросто мужчин от себя не отпускает.
– Сочувствую – она не в моем вкусе.
Старуха как будто бы взглянула на него с укоризной. Он торопливо перевернул ее и снова перетасовал колоду. Но и в третий, и в четвертый раз, как бы он ни перемешивал, ему продолжала кривляться с карт морщинистая Бет. Лоб Николаса покрылся холодной испариной. Чувствуя подвох, он стал лихорадочно переворачивать все карты подряд – не подменилась ли колода в какое-нибудь мгновение, когда он отвернулся или моргнул? Но подозрение не оправдалось. Бет была в колоде одна.
Невозможно. Она просто не могла все время ему выпадать.
– Это какой-то трюк.
– Нет, – с оттенком превосходства сказал Эдвард. – Никакого мошенничества, все честно.
Напоминая об их уговоре, он весело помахал в воздухе руками. С такого расстояния помощник никак не мог повлиять на выбор карт, но что если...
– Они заколдованные! – озарило Николаса.
– Можно и так сказать, – признал Эдвард. – Но я бы назвал это взаимодействием...
Договорить он не успел. Дверь резко распахнулась, и в столовую с несвойственной ему поспешностью заскочил Джон. Вид у него был сконфуженный, и через миг Николас понял почему. Неясный силуэт за спиной дворецкого прогрохотал сапогами по дощатому полу и оформился в сутулого полицейского со впалыми щеками. На его черном мундире ярко сверкали желтоватые медные пуговицы. Николас впервые видел человека, который настолько бережно относился к своей форме – обычно пуговицы у полицейских были тусклыми, как старая сковородка.
– Детектив-сержант Чарльз Монро, – объявил гость прежде, чем Джон успел что-то произнести. – Мистер Николас Катэн, Эдвард Эркан, прошу вас пройти со мной в полицейский участок.
– По какой причине? – возмущенно спросил Николас.
– У меня есть к вам вопросы по поводу обстоятельств убийства мистера и миссис Явор, а также исчезновения их подопечной леди Сесилии Ольстен.
Карты, которые Николас держал в руках, с шелестом рассыпались по полу.
Глава 6
В тесном, заставленном столами зале было душно и шумно. Нападение на родственников баронессы Ольстен было громким событием для Дивейда, и полицейский участок стоял на ушах. Взбудораженные люди носились туда-сюда, в воздухе летали листки бумаги, старшие чины рявкали на младшие, а младшие – друг на друга. В одном из углов стояли несколько очень бедно одетых мужчин, которых, видимо, должны были допрашивать, но из-за суматохи забыли про них. Полицейские, на улицах являющие собой живой образец правил этикета, на своей территории ни с кем не церемонились, и стул с Николасом постоянно задевали пробегающие мимо мужчины. Извиняться они и не думали. Стоявший сзади Эдвард, которого чуть не сшибли с ног, огрызнулся на обидчика, но Николас даже не взглянул в ту сторону. Он был слишком потрясен, чтобы реагировать на такие мелочи.
Черноглазый детектив Монро был не единственным, кого назначили расследовать преступление, и оставалось лишь досадовать, что на долю Николаса и Эдварда достался именно этот человек, в чьей в худобе и изломанной осанке сквозила затаенная злость на весь мир. Ни деликатностью, ни элементарной вежливостью он не отличался. Благо, что Монро не потащил Николаса и Эдварда в морг опознавать тела, как того требовала инструкция, – свидетелей убийства было достаточно, – иначе бы Николас, как нервическая девица, с позором грохнулся в обморок. С лихвой хватало и того, как Монро сначала допрашивал их о времяпрепровождении в вечер вторника, а затем принялся в жутких подробностях повествовать о нападении на чету Явор. Воображение у Николаса с детства было живым, и он во всех деталях представлял то, о чем говорил детектив: как экипаж Яворов и подводы с вещами окутала дымка и как в молочной густоте раздавались выстрелы и жуткие крики разбойников. Как их предводители выволокли из кареты бедных мистера и миссис Явор, застрелили их, а потом забрали все ценности и растворились в белесом мареве, прихватив с собой юную Сесилию...
Эдвард, после того как услышал это, нахохлился, его движения стали резкими, а Николаса, напротив, будто парализовало. Ему становилось плохо при мысли о Яворах. Они не заслужили такой участи, но их страдания, по крайней мере, закончились, а судьба, которая ждала девочку в логове разбойников, вряд ли будет желаннее смерти.
– А теперь наконец-то перейдем к предмету, из-за которого я попросил вас прийти в участок, – объявил Монро, словно было мало допроса и той печальной истории, которую он только что поведал. – Эй, Джордж, – крикнул он кому-то в соседнем помещении, отгороженном от зала с письменными столами решеткой, – принеси-ка мне сюда главную улику.
– Но я не знаю ничего о разбойниках, – попытался возразить Николас.
Он осекся, когда увидел, как светловолосый полицейский выносит резной ларец, тот самый, в котором хранились фамильные украшения баронессы Ольстен. Его крышка была раскрытой, металл – помятым и грязным, словно шкатулку бросили на землю и наступили на нее ногой.
– Мистер Катэн, это тот ларь, на который вы накладывали печать для мистера Явора? – уточнил детектив.
– Д-да... Я думаю, да.
– Хорошо, что вы это не отрицаете. Нотариус Даггерт уже подтвердил его подлинность. Как тогда вы объясните факт его взлома?
– Это невозможно, – мрачно произнес Эдвард.
– Я спрашивал не вас, – прервал Монро. – Вы сможете высказаться в свою очередь. Мистер Катэн, как утверждает один из моих свидетелей, вы гарантировали мистеру Явору невозможность взлома этого ларя и то, что открыть его получится лишь у другого мастера печатей. Это так?
– Так, – осипшим голосом подтвердил он. – Вы что, подозреваете меня в убийстве супругов Явор?
– Нет, – с легкой брезгливостью ответил Монро. – Я всего лишь задаю вопросы. Мистер Эркан, вы подтверждаете слова вашего нанимателя?
– Естественно, и вам это подтвердил бы любой маг, который видел работу мистера Катэна, – в таком же тоне, как и детектив, произнес Эдвард.
– Но других магов там не было, – сдержанно сказал Монро.
Они сцепились взглядами. Первым отвернулся детектив – у него не было времени на пререкания с подозреваемыми, а то, что он подозревал Николаса и Эдварда в пособничестве нападавшим, было очевидно. Еще бы – на его месте Николас и сам бы себя подозревал, ведь преступники не украли почти ничего, кроме драгоценностей, которые были якобы защищены.
– К сожалению, в Дивейде нет других мастеров печатей, – напомнил детектив, – поэтому я вынужден обращаться с расспросами к вам, мистер Катэн. И я хочу знать, каким образом получилось, что печать, которую вы назвали шедевром, была с легкостью сломана простой разбойничьей шайкой.
Николас помотал головой.
– Эдвард прав, это невозможно.
– Почему же?
– Детектив-сержант, вы вообще слышали про Коллапс и основы магии?
