Текст книги "Бывший На выданье (СИ)"
Автор книги: Елена Росси
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)
Глава 31
РУСЛАН
События того дня отложились в памяти на века, словно наскальные рисунки...
Настроение было пасмурное, как день за окном. Битком набитый автобус хрустел своими колесами по тонкому льду маленьких лужиц. Подкатив к остановке, выплюнул меня из своих недр. Я бросил взгляд на свои старенькие часы. Часовая стрелка показывала девять утра. Хлюпая подошвами ботинок по снежной грязи, я преодолевал расстояние от остановки до входной двери отделения полиции.
Я ничем не отличался от остальных прохожих, спешивших по своим делам. И лишь некоторые женщины оборачивались мне вслед, пытаясь разглядеть меня лучше, но я не обращал внимания на их взгляды. Мной явно владела какая-то мысль, и я был занят только ею. Мне нравилась такая погода, потому что при ней легче думалось, а подумать было о чем. Я человек, которому немножко не повезло в жизни и который поставил на ней, жизни, маленький, но жирный крестик, когда решил работать среди стражей порядка.
Нечаянно задел плечом идущую навстречу бабку. Она закричала что-то ругательное, но мне было по фиг. Вообще на все!
Уверенной походкой, в кашемировом распахнутом пальто, я направился к деревянной перекрашенной двери входа в здание. На ходу достал из кармана внушительную связку ключей со стилизованным под ментовскую дубинку брелоком. Пинком открыл дверь отделения, "вежливо" игнорируя всех. Лишь кивком поздоровался с уборщицей, которая протирала мокрой тряпкой пол. Проследовал в свой кабинет.
– Эй, ты куда летишь как на пожар? – метнулось мне вслед от дежурного.
Красного, вспотевшего, в непривычном для него слишком тесном костюме. Широко раскинув руки он стал похож на огромного краба.
До кабинет добрался в рекордно короткие сроки. Никогда так быстро по коридорам “родного” отделения я не передвигался. Буквально пролетая повороты. Пока не оказался около нашего ШИЗО. А там разворачивалась интересная беседа, голосом Зайцева. Слегка сутулого, с жидкими светлыми волосами, мокрыми от пота. Он постоянно протирал стекла очков в тонкой оправе, которые надевал иногда для солидности.
– Это какая падла заблевала весь пол?!! – обратился Зайцев к местной урле. – Тут скунс сдохнет…
Он, как и я, был не в добром настроении.
– Не злись, начальник, – вяло ответила Зайцеву дама, с колечком в брюхе.
Не сказать, что преклонных лет. Застрявшая где-то между семнадцатью и тридцатью. У дамы был низкий сексуальный голос с шумовым никотиновым эффектом.
– Варежку закрой! – буркнул хрипатый Зайцев. – Не будь у тебя половых признаков, относящих тебя к прекрасной половине человечества…
– Ну извини, – дама уронила голову обратно на свернутый плащ, служащий подушкой.
Прислушиваясь я осторожно вставил ключ в замочную скважину и медленно-медленно повернул его. Дверь, тихо скрипнув, отворилась. Я вытащил ключ. Постоял в коридоре, а потом зыркнул красными от недосыпа глазами в сторону ведущую к двери Малинина… Этот гад теперь по ночам мне снился. Висел вместо груши, а я ему справа, справа…
(Я вообще любитель помять грушу, дабы не потерять спортивную форму. Одно в этой жизни уяснил точно – манеры не всегда выручают джентльмена.)
Хотя я – мирный атом. Пусть и в периоде полураспада. И не стремлюсь бить людей по морде.
Вот только зря в моей характеристике написали “сдержан”. Не хочу наговаривать на себя хорошего, но если откровенно, характеристика отчасти лжет. В действительности НЕ сдержан. Особенно если меня довести.
Как же хотелось ударить в нос Малинина, чтобы из этой толстой красной картошки полилась она. Кровища. Хоть упейся! Полилась бы по пухлым губкам, гладкому подбородку на идеально белую рубашку. Ударить так, чтобы костяшками пальцев почувствовать, как ломается носовой хрящ. Или изменить его внешность с помощью тяжелых ботинок... Или навернуть башкой о подоконник... Кости черепа – штука твердая, но подоконник, зараза, не менее тверд.
Проще говоря, я имел непреодолимое желание выплеснуть на кого-нибудь негатив.
– О, Руслан! – увидев меня, на губах Зайцева почему-то заиграла искренняя улыбка.
Ну, все – конец тайным грезам. Улыбка до ушей, как у пятиклассника, нашедшего порножурнал. Это было странно. И испортило без того безрадостное настроение.
– О, товарищ полковник! – надевая маску веселья, произнес в ответ.
Видок у меня был не очень. Трехдневная щетина, свежая ссадина на скуле, мешки под глазами. На блюстителя закона я был похож, как Терминатор на Золушку. Зайцев не скрывая восторга, уставился на меня. Несколько секунд я тоже молчал, переваривая впечатления.
– Как Новый Год отметил, Буров?
Как, как…
– На пять с плюсом! – предсказуемо и ни на секунду не смутившись, соврал я.
Надеясь в душе, что он не начнет допытываться, с кем, где…
– Это хорошо, это хорошо, – тем временем произнес он, растянув на губах довольно хищную улыбку. – А ты, молодец! Быстро эту журналюгу отвадил от нас… Как там ее? А, вспомнил, Колокольникова.
Колокольникова... Словно к груди приложили горячую грелку…
– Погоди… те! Что вы сказали? – не понял я.
– Отвадил… молодец! У меня своих проблем по самые брови. Еще тут журналистов нам не хватало. Сама попросилась снять ее с расследования. И сказала, что ничего не нарыла…
Ушла! Из-за меня ушла… Из-за Малинина…
Красная пелена застлала мне глаза, как будто я через закрытые веки смотрел на полуденное солнце. Стиснув кулаки, я так быстро рванул с места, что мог бы вызвать небольшой воздушный вихрь. Пулей заскочил в кабинет Малинина. В майорском кителе тот сидел за столом: раскладывал очередной пасьянс, курил тоненькую дамскую сигарету. Наверняка изъятую у блюющей бандитки.
– Какие люд…
Не думая, я зарядил ему прямым в нос, отправляя его в долгий полет над гнездом кукушки…
Глава 32
БОГДАНА
Разбудите меня, когда кончится январь…
Можно ли чувствовать себя разломанной и раздавленной плиткой шоколада? Можно!
На душе у меня лежал какой-то странный отпечаток тоски, одиночества… Жизнь текла мутно, сонно, медленно. Каждую ночь мне снился один и тот же сон – как Руслан бежит за машиной.
Я просыпалась в предрассветных сумерках на мокрой от слез подушке, тихо лежала, глазела в окно, судорожно натягивая одеяло под самый подбородок. Прервав первый же звук звонка будильника, выползала на кухню и, наливая кофе в любимую чашку, наблюдала как в плотную коричневую густоту капали слезы, одна за одной. Спроси меня – и не смогла бы объяснить причины своих слез. Может быть я жалела? Или нутро сверлило осознание того, что, Щенков теперь никогда не посмотрит в мою сторону. Даже не звонил. Я знала, не позвонит, к попу не ходи. Слишком определенно было сказано: “Это была ошибка... У меня есть любимый человек. Я его люблю! Собираюсь за него замуж! ”
Я тоже ему не звонила. А что скажу: “Привет, как дела? Как Настя поживает?”
Да уж… Как говорила моя бабушка, наиболее тяжелые жизненные неурядицы надо переносить лежа. Кровь отливает от головы вместе с негативом. Поэтому я уже хотела опять горестно утонуть в теплой постели, но мой телефон начал разрываться.
“На недельку до второго…” – ловили уши.
Эх, прощай, отдых. Под эти звуки не уснуть. Интересно, кто это меня вспомнил? Надеюсь, не врач-гинеколог/дерматолог/венеролог. На том конце провода был мой босс (основные рабочие обязанности с меня никто не снимал). Это растопило мрачные мысли, как слежавшиеся сугробы. Пришлось зажать пальцами нос. Не потому, что в квартире как-то странно пахло, а потому, что его фраза “У меня появилась отличная идея!” – точный признак того, что теперь у меня появится некая абсолютно бестолковая работа. Я поняла, что отвечать надо быстро и четко, как в десантных войсках, а не размазывать кашу по тарелке. Я секунду-другую собиралась с мыслями. Щеки украсил предательский румянец.
– У меня нет сил работать, – простонала я в мобильный телефон, дабы не тянуть кота за резину. – Нет, всю неделю не смогу. Ужасный насморк, нос и пазухи – все заложено. Чхи!
Тьфу, врунья. Ничего святого. Хотя, как я ему скажу, что я камеру разбила?... Хоть иди и микрозаем бери! Другого адекватного, приемлемого не приходило на ум. Есть тут одна конторка на первом этаже…
“Дадим любую сумму. Почти без процента.”
Смущало “дадим” и “почти”.
Ладно соврем, слов не жалко.
– Насморк? – я представила, как босс надул щеки и покачал головой, старательно изображая досаду. – Как жаль, да. Все эта проклятая питерская погода, – он начал тараторить со скоростью пять слов в секунду. – Но над погодой мы, увы, не властны. Ночью, кстати, вообще лил дождь со снегом. Да ты, наверное, слышала. Сейчас вот зато небольшая передышка. Антракт.
Я посмотрела сквозь дождевые мокрые разводы на тусклую аллею у дома. Все лишилось цвета, превращаясь в непредвиденную серость. Ночью дождь со снегом действительно настойчиво стучал в оконное стекло, создавая диссонансный саундтрек к моим мыслям.
– Ой, забыла, – приложив ладонь к пустой голове – училась врать по ходу пьесы. – Мне же в поликлинику бежать. Извините, Марк Петрович.
Во, заливаю.
– Да, я понимаю. Лечись, Колокольникова! Пока болезнь не перешла в запущенную стадию и возвращайся! – пожелал Марк Петрович и ушел с линии.
Чей-то палец прикоснулся к кнопочке новенького дверного звонка не мягко и бережно, а как-то ожесточенно, я бы сказала, с вызовом.
Диннньдонн… ДИНЬБЛИНДОНН…
Заметалась по комнате в некоторой панике. В голове осталась только одна мысль: вдруг Щенков?
На мне был банный халат, мокрые волосы тюрбаном замотаны в полотенце, но я решила, что так даже лучше и открыла дверь.
– П-привет, – на пороге стоял припомаженный Виталик, сжимая в руке одинокую красную розу со множеством шипов.
Легок на помине, бледный и очень расстроенный. Киндер-сюрприз, блин… Пешком шел – догадалась я, глядя на его вспотевший лоб. По надушенным волосам, по гладкому подбородку, нетрудно было догадаться, для кого и для чего его старания.
– Какая-то сволочь сломала лифт… – сказал он, тяжело дыша.
Бедняжка. Надо ему розового мишку подарить.
– Вероятно, опять катушки украли! – пришлось с порога оправдываться. – Беда с этими ворюгами: одного поймают, завтра трое новых появляются.
Чего он на меня так пялится? Словно на майский салют. Может, прыщ на лбу вскочил?
– ... заходи, раз пришел! – скрепя сердцем разрешила ему войти.
Причем, мозг спрашивал: “Зачем, Богдана?”
– Воровство даже под камерами неизбежно, как смерть и налоги, – сказанул, скидывая левый ботинок.
Потом глянул в небольшое зеркальце, висящее на стене, и соорудил модельную укладку.
– У тебя ко мне дело? Говори, только быстрее… У меня со временем не богато, – опять соврала.
– У тебя все нормально?
...было бы, если за дверью оказался Щенков.
– Ага, все ок!
Комната, казалось, сомкнулась вокруг нас, когда он протянул мне розу, ее лепестки были прохладными и хрупкими. Виталик молчал. С каким-то странным оттенком. Хотя у молчания не бывает оттенков. Но я его почувствовала.
– Так зачем пришел? – уточнила, нервно постукивая носком.
– Переводят меня.
– Куда?
– В Питер. На два месяца…
– Сюда? В Питер? – еще раз окинула его взглядом. А говорил: пауза… пауза… – Если ты подумал, что можешь пожить у меня… здесь… то…
– Нет. Не у тебя, Богдана.
Вот так вам! Очень интересно.
– А у кого?
– Одноклассницу мою помнишь? Венеру…
Аа, та кошка облезлая, с накаченными губами! Забыть ее образ невозможно.
Мысленно передразнила его:
“Богдана, у Венеры день рождения… давай букет отправим… Богдана, Венеру с работы уволили… давай поможем…”
Не знаю, как ваш, но мой аналитический мозг мгновенно просчитал всю логическую цепочку.
А раньше не мог????
Видимо, не такой уж и аналитический...
– Помню. Иии?
– Может не нормально, что я тебе это говорю, но нравится она мне. Давно нравится. А я ей. Понимаешь?
Сюрпрайз так сюрпрайз.
– Нравится? – переспросила, моргая с частотой пять раз в секунду.
Ну, блин… Обидно даже не то, что она. Обидно, что меня – опытную журналистку – обставили, как последнюю чушку.
Глава 32
РУСЛАН
Есть такое слово – “Amour”. И порой оно приносит не меньше страданий, чем ожог от прикосновения к раскаленной плите.
Любовь вообще как китайская пиротехника: и состоит черт знает из чего, и срабатывает непредсказуемо… Конец цитаты.
А начинался день весьма традиционно. Яичница, соцсети, улица, отделение. И ничто не предвещало сюрпризов. И уезжая утром на работу, я даже близко не предполагал, в каком настроении буду возвращаться назад. Где-то в половине седьмого вечера, мобильник осчастливил меня звонком из автосервиса.
– Вечер добрый – проворчал прокуренный голосок. – Это Руслан Дмитриевич?
– Угадали, – подтвердил я.
– Машинку вашу починили. Забирайте!
Не день, а свежая клубника со сливками. Не скажу, что был счастлив, но сердце мое учащенно забилось… Через полчаса я уже слушал шум родного двигателя, рассекая по дорогам. Множество людей было на улице. И каждый знал, по какой улице, по какому переулку, какой дорогой надо ему идти, чтобы попасть к себе домой. Машины знали дорогу к своим гаражам, троллейбусы – к паркам, где стоят ночью. Птицы, кружащие над площадью, все до одного знали свои гнезда. Только я один не знал…
Не в смысле, что мне память отшибло, и я забыл адрес собственной квартиры. Просто… дом ли это? Почему тогда такой холодный? Вопросы накатывались один за другим, по пути собираясь в огромную, пугающую массу, способную в мгновение снести меня с ног.
Бензиновая стрелка угрожающе приближалась к нулю. Даже замигала лампочка.
Пип-бип! На ухабистой дороге еле разъехался со встречной тойотой.
– Бензинчик, родненький… Только не кончайся! – свернув с дороги в тесный переулок, я бросил якорь возле двухэтажного недостроенного склада.
По сравнению с другими, здорово запущенный и, на первый взгляд, необитаемый. Скоро был бы год, как я каждую неделю, кроме законных выходных, привозил сюда какую-нибудь вещицу, чтобы обменять ее на деньги. Иногда большие деньги. Группа грузчиков надрывалась возле грузовиков с брезентовым верхом, словно муравьи-работяги. Я не собирался их пересчитывать, разглядывать и тем более знакомиться. Глаз мгновенно вычленил нужного человечка, и этого было достаточно.
Насупив брови, прикрываясь кашемировым воротником от снега, я пошел на правое дело. Больших трудов мне стоило уговорить собственное “я”. Удар ногой по воротам. Здесь всегда рады гостям. Опять окружили собаки. Клацали челюстями, напрягая мохнатые лишайные головы. Грузчики тут же бесшумно исчезли, словно тени в полдень, и больше не мозолили глаза. Кому захочется лишний раз связываться с полисменом, обладающим шахматной памятью?
Хотя на моей карьере, можно было смело ставить жирную точку. После того шоу, что я устроил и о котором буду в красках рассказывать своим внукам, меня уже в полицейские застенки не возьмут. Хорошо, что вообще не посадили. Малинин не осмелился заявить… Ну и ладно, в полицаи я подался не совсем по призванию, хотя в босоногие годы мечтал стать защитником обиженных и угнетенных. Но не мое это… А что мое? Об этом история пока умалчивает.
Субъект авангардной наружности по кличке Гошан, подозреваемый властями в низменных проступках, что-то эмоционально доказывал по телефону, активно и от всей души матюкаясь. За последние двадцать минуть он трижды обозвали кого-то уродом, четырежды придурком и семь раз словом лох. Промасленный комбинезон, пропахший потом с дерматиновыми заплатками на локтях, грязные кирзачи, которые различались между собой только царапинами и потертостями, кричали: денег много не даю, самому мало. Ну точно, перекупщик!..
Работенка хоть и не сахарная, зато стабильная.
Волосатый палец указал мне на табурет, прикрытый газеткой. Я бегло осмотрелся, поморщился от запаха. Закончив разговор, Гошан швырнул трубку и выдал еще одну порцию матов:
– Так, гражданин начальник, по какому делу? Что-то интересное для меня? – даже не улыбнулся, давая понять, что визит нежелателен и он мечтает остаться в одиночестве.
– Гонг хочу вернуть, который мы с Малиной тебе недавно загнали. Не продал еще?
О худшем думать не хотелось. Но пришлось. Предположим, Гошан не отдаст мне гонг. Что отдавать тому китайцу, чтобы хоть малость обелить свою совесть? Найду ли похожий, еще вопрос. Придется ползать в интернете, читать объявления в газетах. Так не хочется.
А почему этот гад не должен вернуть мне гонг? Главное, поговорить по-человечески. Пообещать заплатить, в конце концов. Что, он разве не человек? Не пойдет на встречу оступившемуся менту?
На небритой роже Гошана отразилось удивление вселенского масштаба:
– Улетел твой гонг из страны!
Это жопа… Большая, жирная жопа… И что теперь делать? Я мгновенно упал духом, хотя падать ему и так было особо некуда.
– Слушай, Гошан… – я смачно сжал кулак. Судя по хрустнувшим костяшкам. – Если заплачу, хорошо заплачу – вернете? – пока был хоть один шанс из миллиарда, я чувствовал, что должен его использовать.
Позарез нужен был подвиг во имя любви. Хотя денег не было, условно даже на пельмени. В кошельке – пустое чрево. Вряд ли Гошан согласился бы подождать.
Извлек из кармана ключи от своей машины, протянул ему.
–...преданный четырехколесный конь год выпуска – две тысячи пятый, – не буду передавать свой спич дословно.
– Надо чинить?
От меня, видимо, исходила такая положительная энергетика, что Гошан не выказал даже намека на сопротивление.
У меня появилась мини-надежда. Маленькая, едва различимая, словно микроб в микроскопе, но появилась.
– Кузов рихтануть и ходовую…
Про то, что мой конь еле живой, и его вот-вот пристрелить придется, говорить не стал…
– Документы хоть есть? – глаза Гошана блеснули, но вопрос был задан равнодушно.
Первое бизнес-правило, которое знает каждый опытный перекупщик гласит: “Нельзя проявлять повышенный интерес к товару”.
– Обижаешь, куплен на честные, у соседа по подъезду. Возле подъезда и ночевал. Если мы договариваемся, можешь забрать машину хоть сегодня. Я решу по докам.
– Не жалко за железяку отдавать машину?
– А машина, что не железяка? И тебе-то не все ли равно?.. Может мозоль у меня на ноге от педали сцепления. Автомат хочу! Как у людей.
Слукавил. Какой тебе теперь автомат, подранок?
– Дело твое.
– Ах да… Это еще не все. Просьба у меня к тебе будет. Последняя. Фотокамеру сможешь такую раздобыть? – порылся в кармане джинс и достал бумажный стикер. – Модель именно такая нужна.
– Попробую. Думаю, что к утру достанем по своим каналам.
– Отлично, на обратной стороне адрес. Туда доставьте, ладно? Только без косяков.
– Обижаешь.
– Ну, смотри. Все, ладно. Как гонг вернется чирикни. А мне пора. Утром самолет у меня.
– Далеко собрался?
– На родину.
– Жалко… жалко…
– Жалко у пчелки!
– Значит, чудны твои дела, господин начальник, – Гошан потер подбородок.
– Полный пи…
– Эх-эх-эх. Ну, давай. Ни пуха!
– Взаимно.
Усевшись за руль в последний раз, я отвязал с зеркала маленькие боксерские перчатки – мой талисман на безжалостных дорогах, и поспешил на остановку…
Глава 33
БОГДАНА
Жизнь всем подкидывает неприятные сюрпризы. Поэтому я решилась отдаться другим чувствам, а именно работе. Скажу, что исцелилась… Про фотокамеру тоже скажу… Не уволят же! Побуду чемоданом без ручки. И выбросить жалко – черт возьми, и нужно же кому-то работать.
Ну спихнут банальное до безобразия занятие. Подготовить скандальный материал о бесчинствах дорожно-патрульных служб на дорогах. Это тот случай, когда не нужно выискивать очевидное. Нужно просто остановить любую иномарку и попросить рассказать историю из жизни.
Я представительница самой свободной в мире профессии, ей родилась, ей, наверное, и умру. От природы чувствую, когда нужно смотреть чужому человеку в глаза, а когда в стену, когда давить разговором, а когда дать выговориться и так далее…
Погода, несмотря на раннее утро, располагала к пешим прогулкам и я не спеша брела по пробуждающемуся городу. Ближе к офису дорога проходила мимо старых неосвещенных гаражных кооперативов, приходилось подсвечивать дорогу телефоном, чтобы не вляпаться в грязь или в известную всем субстанцию. Удивительно, как в современном Питере, несмотря на невообразимый ценник каждого клочка земли, остались эти бесконечные ряды гаражных боксов. Часть из них была переделана под автосервисы, некоторые использовались как маленькие складские помещения, но я никогда не видела, чтобы их использовали по прямому назначению – автомобили теперь принято оставлять под окнами во дворах.
Через пару гаражей, из помпезной забегаловки на меня внезапно пахнуло крепким запахом кофе. Я остановилась, зная, что в центре города кофе стоит, как вполне приличная помада. В то время как на работе я могу выпить его совершенно бесплатно… минут через пятнадцать, не раньше.
Я не уверена, что вообще хотела кофе, я и сделала только пару глотков, но стаканчик в руке меня успокаивал. "Все будет хорошо, Богдана", – как бы говорил он мне на языке кофе...
Ток!.. ток!.. ток!..
Уверенно ступая, я дошла до шестиэтажного здания. Ступени служебного входа, отзывались мерным стуком на легкие прикосновения небольших каблуков. Высокие я не любила. Они не давали летать, усмиряли стремление, отбирали свободу.
– О, Богданочка, доброе утро! – так встретила меня в офисе жующая булку секретарша с круглыми глазами.
Действительно, что за работа на голодный желудок.
Помазок Валентина Степановна. Курчавые волосы неопределенного светлого цвета, круглое лицо и глаза выпуклые. Прошлое свидетельницы Иеговы считывалось в одежде. Рядом с ней лежала надкушенная конфетка.
– Доброе, Валентина. Как ваши дела? – дружески улыбнулась ей, демонстрируя ровно наложенный тон, темные, искрящиеся серебром тени, подчеркивающие выразительный взгляд голубых глаз.
– Хорошо, – Валентина тронула меня за плечо. Жест дался ей непросто, так как мы не были особо подругами. – Богдана, а ты не болеешь разве? – она была крайне возбуждена, но не от радости неожиданно увидеть меня, а от чрезвычайной степени удивления.
– Мне уже лучше. А что?
– Знаешь, тут с утра такой шухер! – произнесла выковыривая тесто из зубов языком.
От булочки остался крошечный огрызок.
Я навострила уши. С этого места хотелось бы поподробнее.
– Шухер?
– Угу! Марк Петрович и какой-то дядька десять минут назад закрылись в твоем кабинете. Чем они там занимаются неизвестно.
– А фамилию этот дядька тебе не сказал, когда пришел?
– Говорил, кажется… – Валентина теребила свой шейный платок в нелепый желтый цветочек. – Майорхин… или нет… погоди…
– Начальник федеральной службы Майоркин? – вопрос прозвучал в лоб, потому что мне не терпелось услышать ответ.
– Да! Точно, – и тут же Валентина перевела тему. – Смотри, какой интересный фасон юбки вон у той девушки, в белом джемпере.
С досадой я проследила взглядом в указанном направлении. Фасон юбки – это последнее, что могло меня в тот момент интересовать. На какое-то время я потеряла дар речи. Значит сейчас, этот Майоркин переворачивает мой кабинет, в поисках компромата, который я ему так и не отдала?... И разрешение на обыск ему дал мой босс?… Ах! Вот тебе и умный, добродушный, большой и мужественный Марк Петрович.
Господи, когда все пошло вверх тормашками?
Болтовня Валентины превратилась в далекий неразличимый лепет.
Та-ак, диктофон. Осторожно проверила рукой крошечный цифровой диктофон-флешку в кармане пальто.
Из-за отсутствия интереса с моей стороны, Валентина быстро скисла и исчезла с папкой в руках. И хорошо. Было бы слишком большой роскошью выслушивать ее монолог.
Тут дверь моего собственного кабинета скрипнула. В коридоре без окон появилась полоска света.
– Что делать??? – глухо спросила саму себя. – Точно не сдавать Щенкова...
Но, ведь сейчас начнут душить, как кролика. Где камера? Где диктофон? Кто поверит, что я ими не пользовалась? Это моя работа!
Теплый стаканчик с кофе привлек мое внимание. И вдруг меня осенило...
