Текст книги "Бывший На выданье (СИ)"

Автор книги: Елена Росси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

Глава 15

Голос в моей голове становился все громче и громче: “Ты не должна быть здесь, ты не должна быть здесь, ты не должна быть здесь…”

– Не трогайте! Лучше убейте, – честно попросила я, полагая, что меня хотят детально обследовать во всех запретных местах.

На всякий случай зажмурилась. Ну да, моя напускная храбрость уехала по делам в другую страну. Но разве у меня был выбор?

– Сдалась ты мне, – провожатый недовольно оглядел меня. – Обойдусь уж как-нибудь. Пошли! Уже все!

И мне ничего не оставалось, кроме как дальше следовать за ним. Двери перед нами распахнулись, и внезапно мы оказались в помещении, забитом людьми. Рот наполнился слюной при виде красивого новогоднего стола, изобилующего разнообразными закусками.

Тона вокруг были приглушенными, бордово-шоколадными. Вообще эта часть дома оказалась несколько иная. Под ногами лежал коричневый ковер и выглядел он так, словно его только что постелили. Ну, такое себе, если честно.

Удивленный и презрительный шепот.

– О, еще снегурочка! – смеялись давно небритые лица.

Я старалась не реагировать, предпочитая верить, что все как-нибудь само… Шум вскоре затих. Вытянув одну руку вперед, как-бы расчищая себе дорогу, из смежной комнаты показалось полуголое мускулистое существо двухметрового роста, с мокрыми зализанными назад волосами, цвета угля. Шрам на щеке его не красил. А про орлиный нос вообще молчу… Видимо был сломан, и не единожды. Его можно было отдаленно отнести к восточным корням. На шатающихся ногах, за ним выплыла "барби".

Да, ничего себе! Лицо все в красных пятнах, косметика размазана… Я не успела закончить неутешительный осмотр. Гигант подошел поближе, навис надо мной, словно гора, загородив собой всякий свет. Лицо спокойное, внимательное. И еще – казалось, смутно знакомое…

Взгляд у него – не дай Бог с таким ночью в переулке повстречаться. Ох, и дикий. Он сразу нахмурился. Когда кто-то столь опасный, как этот тип с почти черными глазами хмурится, хочется немножко закопаться.

Ладно, спокойно. Чего это я? Грозных мужиков не встречала? Встречала, конечно, но обычно ничего не мешало мне от них удрать.

– Погуляйте, парни.

Это просто абзац… Я одна восприняла данную просьбу, как гром среди ясного неба. Остальные просто подчинились ей.

– Да у тебя вид испуганный. Не обижали? – спросил он напряженно, поправив лезущую мне в рот темно-каштановую прядь.

Я засопела, пытаясь хоть так высказать свое возмущение. Он что же, ждал подробного ответа? Слабоумный? Подумать только, уволок меня, неизвестно куда, и пытается поддерживать светскую беседу!

– Буду огорчен, если мои парни тебя сильно напугали, – хладнокровно и неубедительно произнес он, смотря вдаль.

Примерно через минуту молчаливых размышлений, я все-таки решилась на конкретные действия. Внутренний голос подсказывал, что нужно попробовать потянуть время, оценить ситуацию, поиграть с терпением, а дальше…

Сняла с себя часы и браслет, решительно кидая их на пол. В любом случае, никаких других вариантов мне в голову не пришло…

– У меня больше ничего нет, – закусила дрожавшую губу. – Выкупа не дождетесь.

Он неспешно перевел взгляд с предметов на меня.

– Я знаю, – уверенно кивнул, изучив мои глаза. – Деньги меня не интересуют.

Подошел ближе, наклонился, аккуратно поднимая с пола браслет и часы.

Да… этим типом вообще можно было завернуться как пледом при желании.

– Красивая вещь, – рассматривая браслет, произнес он.

– Мне все это надоело. Я хочу домой, хочу есть, хочу спать, хочу навсегда забыть об этой истории.

– Да не спеши ты, – расплываясь в улыбке, протянул в открытой ладони мои вещи.

Осторожно забрала часы и браслет из его рук, неспешно надевая их на запястье.

– А ты изменилась… – громко вздохнул, где-то в районе моего плеча.

В первую секунду я еще не въехала, что это он такое сказал, но потом до меня дошел смысл.

– Не поняла, – взглянула исподлобья. – Мы что знакомы?

Он посмотрел на меня, и я невольно поежилась. Что-то было в нем… то ли привлекательное, то ли угрожающее. Определиться я не успевала. Слишком много впечатлений свалилось разом.

– Ну, как же не знакомы. Знакомы. Жили в одном районе. Только я жил в седьмой коробке. А ты...

– В четвертой, – закончила за него.

Тут-то очевидность и начала подкрадываться. Вот это номер. Честное слово, к подобным откровениям под конец очень насыщенного дня я была решительно не готова.

– Паша Хмурый? – как-то удивленно вырвалось из моего рта, хотя конечно же я его узнала.

Точно, узнала! Это тот твердокаменный футбольный “мяч”. Самый меткий на районе пацан, особенно когда дело доходило до пенальти. Лучший друг Щенкова! Пусть ему икнется!

Ну и помотала же его жизнь… видать не сладкая. Мое сердце заколотилось, словно заводная игрушка, у которой кто-то перекрутил пружину.

– Конечно я! А кто же еще? – равнодушно бросил. – Все было так давно, – усмехнулся он. – А мне все время кажется, что наша компания с Щенковым разбежалась временно, как бы понарошку, что не сегодня-завтра все восстановится. У тебя такое бывает? – неторопливо обошел меня, не забывая поглядывать на мои голые ноги.

Это вгоняло меня в краску.

– Нет, – вздохнула, чтобы успокоиться.

– А знаешь... мы ведь с ним почти не общаемся. Уже несколько лет. Так, просто перекинемся парочкой слов когда надо и все.

– В чем же дело? – сложила руки перед собой.

Он смотрел так проникновенно, что мне невольно хотелось отвести этот взгляд.

– Во многом. И в тебе тоже. Когда его напарник позвонил мне, и попросил об услуге, я все же сомневался, ты ли это, но когда увидел… сразу спросил себя, судьба ли это или совпадение?

Я молчала, подбирая слова.

– Понятно. Вот значит какими делами занимаешься на досуге? Похищаешь людей?

– Нуу, и такое бывает. Мы с Щенковым дорогами разными пошли. В Питер вместе приезжали. Потом разбег споймали! Он как всегда стал играть белого, а я черного ферзя. Вот только суть у нас с ним одна. Та же самая. А вообще, это так на тебя похоже! – он звонко рассмеялся.

– В каком смысле? – спрашиваю, изогнув бровь.

Он улыбнулся, как будто мой вопрос был предсказуемым.

– Ничего не замечать у себя под носом, – посмотрел на меня каким-то невыносимым взглядом. – Особенно того, во что ты превратила дружбу двух отличных пацанов... "сохли" по тебе оба!

– Что? – я так удивилась, словно он намекнул, что у меня три ноги. – Я Щенкову никогда не нравилась! – отрицательное качание головой было довольно красноречивым. – Он устраивал мне ловушки, пускал мерзкие слухи… позорил меня столько раз…

Он почему-то снова заулыбался.

– Я пускал эти мерзкие слухи…

Глава 16

Будто кипятком ошпарили…

– Да? – в моем голосе послышалась какая-то детская обида или, может быть, какое-то другое, внезапно вспыхнувшее чувство.

Зря зря зря зря зря зря… раскачивалась эта лодочка.

– …ин-интересно, – от волнения я стала заикаться, что случалось со мной крайне редко. – когда именно, я должна была понять, что нравлюсь вам? – сощурила глаза, словно от яркого света, хотя в комнате было темно. Все вопросы казались отныне получившими ответы. – Может быть, когда вы убедили директора школы, что я приношу в школу лесбийские журналы, и меня два раза позорно обыскивали при всем классе?

– Ну, возможно, я так сказал, просто из вредности, – выполняя привычную процедуру, Хмурый взял графин с виски. Налил в стаканы, себе плеснул немного. А вот мне налил почти до верха. И добавил пару кубиков льда.

– Ах, вы из вредности давали мне новую кличку каждую неделю? – разозлившись в ответ на “просто”, я принялась тараторить. – “Цыплячьи коленки”, “мешок с ливером”, “мусорное ведро”... И то не так, и это не так, и ходить не умеешь, и вообще уродина кривая… Да я смотреть на себя в зеркало не могла!

Почему не удавалось вытравить из души и сердца эти страницы прошлого? Данный факт вызывал порой досаду, порой – сожаление. Наверно потому что плохие воспоминания из детства не походят ни на болезни, ни на раны, скорее, на те кожные трещины, что не зарастают, потому что зарасти им нечем...

– Да ты на взводе, детка, – он поднял на меня высокомерно-насмешливый взгляд, отчего я второй раз за день почувствовала себя букашкой.

– Я тебе не "детка"! – мрачно осадила его.

Своей нарочитой расслабленностью, словно зверь перед прыжком, вальяжностью и размеренностью он заставлял нервничать.

– В школе всегда за что-то дразнят, Богдана.

– Мгм… за что-то? – горючими слезами закипали глаза. Демоны воспоминаний, немного приглушенные за прошедшие годы, снова показали свои клыки. – Как тебе легко говорить. А мне было совершенно не легко, когда в седьмом классе от меня шарахались одноклассники, потому что считали, что на зимних каникулах, я якобы сделала аборт от двоюродного дяди…

Выдохнула и замолчала, потому что он смотрел на меня так взыскательно, словно это я ему денег должна за моральный ущерб. Причем сумму как минимум с приличным рядом нулей.

– Да… мне припоминается, было такое, – он снисходительно качнул головой. – Ха! Щенков мне тогда хорошенько за это двинул по морде! Прозвучит нахально, но зато к тебе никто не клеился.

Ох! Чего мне стоило самой не двинуть ему в бритую челюсть или промеж рог! Не знаю, какие резервные силы меня сдерживали, но я этого не сделала, ибо ощущался риск стать удобрением для кладбищенской почвы раньше срока. Ф-фух, как заныло в груди! Не имея никакой возможности выплеснуть распирающую грудь обиду, взяла в руки стакан. Жидкость горчично-янтарного цвета полыхнула в лучах лампы. А больше всего я злилась даже не на Хмурого или Щенкова, а на себя саму: почему я так придаю значение давно произошедшему? Гордыня и себялюбие взвыли: за что это они так со мной, такой хорошей? Себя жалко? Как говорил психолог: нужно почаще в жизни плакать… для того, чтобы в такие уродливые моменты быть спокойней, выносливей, сильней.

Руки мои слегка дрожали. И, было видно, нервы уже подводили. Откинув голову назад, я осушила стакан. Не знаю, почему сия прекрасная мысль пришла мне в голову именно в тот момент, учитывая обстоятельства…

– Так-то, – Хмурый рассмеялся, бегло глядя, как и без того укороченный свитер до самого бедра, приподнялся.

– Единственное, чего я не могу еще понять, – на его лице вместо расслабленной отстраненности появилась нахмуренная серьезность. – Ладно я… Но, как можно было пропустить мимо себя такую очевидность, как влюбленность Руслана? – в его голосе послышался перезвон льда.

На секунду задумавшись, я грустно произнесла:

– Я замечала только свою влюбленность в него…

Бровь Хмурого изогнулась на “в него”.

И, на этой чудесной нотке я куда-то “поплыла”. А-ах! Это еще что? Что со стенами? Они научились двигаться? Пол вибрировал? Или это мои несчастные коленки? А в желудке, что за тремор? Такое разве возможно? Да, что же со стенами? Как их удержать, если они стремились меня раздавить? Почему так жарко?

Тело совершенно перестало меня слушаться. Резко пошатнувшись, я едва не упала.

– Ты в порядке? – Хмурый напряг челюсть.

Отпрянув, я посмотрела на него с недоумением.

– Чем ты меня напоил? – еле-еле открыла заплывшие глаза.

– Виски… Просто виски.

Он навис надо мной, его лицо в нескольких сантиметрах от моего. В глазах светилось какое-то непонятное выражение, я не желала тратить силы, чтобы разбираться в этом.

– У-ух… как дурно!.. – выдохнула волнение и нервно сглотнула.

Ноги теряя равновесие, спотыкались и, кажется, даже падали…

Хотелось на улицу… на свежий воздух! Абсолютно все, что находилось вокруг меня, медленно исчезало в зернистой ряби, и единственным четким изображением оставался образ Хмурого, такого серьезного и неподвижного. Он решительно положил свою руку на сгиб моего локтя.

– Первый этаж ты уже видела, давай второй покажу.

Я закатила глаза и сдалась…

Глава 17

РУСЛАН

Кончился интерес от фортуны?...

– Сукин сын, – заявил я, после того как Малина положил трубку. – Ч-черт! – выругался и бросился в спальню.

Появилось ощущение, к которому я еще не привык – будто мой желудок находился в лифте, который на бешеной скорости проносился вниз мимо пятидесяти этажей.

Следом за мной влетела в спальню Настя.

– Что происходит?

Вместо ответа, я принялся выдвигать ящики комода и доставать оттуда свою одежду. Настя, часто моргая, следила, как я швырял на пол стопку аккуратно сложенных, определенным образом, футболок. Никогда, ни до ни после, я не испытывал такой странной смеси чувств, как в тот момент. В моей голове, словно разорванное лоскутное одеяло: разрозненные мысли бродили по пустым страницам.

Голова распухала от вопросов, но Настя вторым, конечно, выкрикнула самый неподходящий и несущественный.

– Что… что ты ищешь?

Я долго не отвечал, все рылся, рылся, рылся. Пока не вытащил небольшой, но достаточно длинный стальной сейф, по памяти набрал пятизначный код и крышка распахнулась. Достав девятимиллиметровый Глок, я засунул его в кожаную кобуру. Затем присел и привязал небольшой пистолет двадцать пятого калибра к правой ноге, а раскладной нож – к левой, захватив также кастет.

Челюсть у Насти отвисла, как будто оборвались веревочки, привязывающие ее к голове.

– Ты держишь дома столько оружия?

– Конечно! – положил в карманы пару дополнительных магазинов для Глока. – Я же не батюшкой в церкви работаю…

Взглянул на часы, своими огромными, как под кислотой зрачками. 22:20.

– Ты на тачке? – поинтересовался, соображая на несколько ходов вперед.

А она не соображала на несколько ходов вперед.

– Ну, да. На отцовской. А что?

Взвешивая все “за” и “против”, направился в ванную. Из пыльной вентиляции слышались эхо подобные утробные звуки: шум воды и припадочный соседский лай. Встал на унитаз, дотянулся до вентиляционной решетки и снял ее. В возбуждении стал нервно шарить рукой, стараясь нащупать старый, сильно обтрепанный пластиковый пакет с деньгами.

Я никогда не вытаскивал из этого тайника деньги... Никогда! Только докладывал! Даже если в конце месяца мне не хватало на батон – я шел на любые авантюры, но никогда не лез туда. Спонсор моей силы воли – бедное детство, игрушки прибитые к потолку! А мне всегда хотелось лучше оценку, просторней квартиру, выше зарплату… А потом захотелось вообще уйти из органов. В моих планах было уехать в теплые края. Или же на худой конец купить домишко, где-нибудь в Испании, не привлекая к себе, однако, внимания.

– Проклятье! – невольно чертыхнулся.

Пытаясь отыскать заповедное, пальцы осторожно притронулись к краю пакета. Взяв его в ладонь, которую теперь покрывала вековая сажа, я осторожно вытащил его.

– Что это? – Настя цепко уставилась в мои глаза, надеясь вычитать в них все, что ей надобно.

– Мешок с подарками… это тебе! – я стал выкладывать деньги как яблоки или картошку на кухонный стол. Тугие пачки денег приятно пружинили в руках и пахли. Говорят, деньги не пахнут, какая наглая ложь! Я бы мог с упоением вдыхать этот запах, чем-то напоминающий ладан и, словно завороженный, складывать пачки как ребенок кубики. – Ключи дашь от тачки?

– Ты… ты… хочешь, чтобы я продала тебе машину? Прямо сейчас? – напряженно покусывая нижнюю губу, она пыталась понять происходящее.

Сполна насладившись ее сконфуженностью, ответил:

– В точку! – взъерошив руками волосы, сверху вниз посмотрел на нее. – Я хотел бы остаться рядом. Но есть причины, по которым это стало невозможно.

Настя смотрела на меня, как на чумного, с трудом пытаясь представить, что она будет делать с этой космической, по меркам простого учителя, суммой.

– Но здесь больше, чем ее рыночная стоимость… Там же просто старый Гольф!

– Ну, тогда с Новым годом, Настенька! Ты была очень хорошей девочкой. Дедушка Мороз остался тобой очень доволен, – я одевался с такой молниеносной быстротой, будто начались армейские учения или надвигалась настоящая война.

Не забывая при этом рассовывать оставшуюся сумму по карманам. Куртку накинул так, чтобы не было видно, как выпирают контуры пачек.

– Ну… так, что? – задыхаясь от волнения, спросил. – Согласна? По рукам?

Настя поежилась, ковыряясь в сумочке, и поглядывая на меня. Она нашла увешанный безделушками брелок от маленькой машины и нажала на кнопку. Где-то далеко на парковке скромно запищало.

– Ты не вернешься? – в ее голосе звучала горечь.

Не в этом году, – подумал я, и, как это всегда бывает перед опасностью, у меня защемило под ложечкой.

– Дверь можешь просто прихлопнуть… Теперь тут уже ничего ценного и нет.

– А… – она шевелила губами, будто пыталась найти слова.

– Знаешь, наверно у нас с тобой ничего бы не склеилось… Прости!

Огоньки в ее зрачках массово один за одним умирали. Гасли, как лампочки. Падали, как звезды. И каким бы бесчувственным мудаком я не был, ощущал это так четко, аж дрожью мышцы пробивало. Совесть точила, как червь по дереву.

– Да ладно! – она понизила голос. – За что?

– За то, что знал это с самого начала. Ты мне нравишься, Насть, – я взял ее за руку и внимательно посмотрел в ее расстроенное лицо. – И мое мнение о тебе никак не изменилось. Не знаю, какой ты видишься остальным людям, но я уверен, что ты добрая, интересная, нежная.

– Спасибо!... – она поднялась и одним движением, крепко обняв меня за шею, уткнулась носом в мое плечо.

– Пожалуйста! – я прижал ее к себе и вдохнул уже знакомый приятный запах ее волос. – Не общайся больше с ментами, ладно?!...

Она стояла молча, не желая отпускать, до конца не веря в расставание. Сердце мое стало предательски сжиматься, и я освободился из ее теплых объятий. Она очаровательно улыбнулась и влажно сверкнула глазами.

– Шапку, шапку возьму, – успела пробормотать.

Не разбирая дороги, я буквально скатился по лестнице вниз. Массовка из подвыпивших соседей спешно расступалась. Я бежал в легкой куртке. Бежал в темноту, все ускоряясь. Темное небо над моей головой равнодушно молчало, кутаясь в редкие седые облака. Тусклый свет фонарей на пустынной улице, казался печальным и холодным.

Маленькая, тесная, воняющая ванильным ароматом, до безумия холодная машина, тронулась с пробуксовкой и сразу набрала скорость. Холодный дешевый пластик. Но лучше так, чем совсем никак. Одной рукой пытался крутит тумблеры, пытаясь настроить печку. Я понимал, что мне нельзя рисковать и лучше всего удаляться от центра объездными дорогами. Если меня остановят и попросят показать документы, то вариантов сюжета, последующих за этим, было много, и все они были мало привлекательны. Ночные улицы на удивление, были тихими. Казалось, то, что произошло, поразило и их тоже...

Минут пять я ехал в тишине.

Притормозив из-за грузовика, решившего перестроиться в другой ряд, я потянулся к магнитоле и включил радио. Новости, попса, рэп, шансон, дебаты о политике… Поморщившись, я переключал каналы, пытаясь найти что-то такое, что не будет раздражать, но позволит угомонить нервный фон. Неожиданно для себя я заслушался.

"Голос тихий, таинственный, где ты, милый, единственный?! – пела девушка по радио.

Мне захотелось повторить вслед за ней...

Глава 18

Никогда не знаешь, когда тебе повезет, а когда наоборот!

Метель! Метель!.. И как это вдруг. Как неожиданно!!. В одну минуту дорогу занесло; окрестность исчезла во мгле мутной и желтоватой, сквозь которую летели белые хлопья снега; небо слилось с землей. Невозможно описать словами ту гамму чувств, которую я испытывал, когда трактор вытягивал из канавы мою прекрасную “новую” машину. Сложно также выразить словами те ощущения, которые испытывал житель поселочного городка, прикрепляя трос к переду низкого Гольфа, когда до боя курантов оставалось всего ничего. Но, в конечном итоге эта эпопея была закончена, и машина оказалась на твердой почве. Моим чудесным спасителем оказался мужичок лет шестидесяти, и сейчас он стоял возле своего транспорта, явно ожидая благодарности за свой труд.

– Чего ж вас сюда занесло под Новый Год? Тут то свободных домиков нет уже… если только вон, у Петра, – вдруг протянул руку, длинным пальцем указывая на дикие неокультуренные кустарники, где по приколу пряталась полуразрушенная однокомнатная постройка с "удобствами" на улице.

– Да, я так! Старого друга с праздником поздравить заскочил… – с готовностью протянул спасителю бумажную купюру, на которую он посмотрел с ужасом в глазах, отказываясь верить в щедрый подарок фортуны.

Вероятно, стоимость купюры многократно перекрывала среднемесячную зарплату местного тракториста, в то время как он от меня, в лучшем случае, ждал скромного вознаграждения, равного стоимости известного горького напитка в литровой таре. Купюра была неуверенно принята его мозолистыми пальцами с грязной каймой, и еще долгое время дядька не осмеливался положить ее в карман. Наконец, я смог снова загрузиться в машину и продолжить путь. Проехав еще немного, я очутился на ровной дороге, по обе стороны от которой располагались элитные особняки, огороженные ажурными коваными решетками. По слухам, Кольцево было своего рода курортом для людей, утомленных криминальными деяниями. Только раньше это были личности облегчающие квартиры лохов и фраеров, а теперь, тут могли обрести покой и расслабление нормальные люди в дорогих пиджаках, некоторые культурные и с образованием, только бандиты. Нужный дом стоял обособленно, в окружении деревьев и выглядел восхитительно. Прежде всего замечательной была его оригинальная форма: фасад был закруглен. Частная территория, прилегающая к дому, отделялась от внешнего мира добротной оградой, окрашенной в коричневый цвет.

Музыка наяривала из окна трехэтажного дома, мерцающего гирляндами “Не по масти я тебе”. Одного этого было достаточно, чтобы определить, что я все-таки приехал куда мне надо. У входа терлись два охранника, поросшие аккуратно стриженой щетиной. Крепкие мышцы рук были плотно обтянуты черной тканью пуховика и казалось рукава вот-вот лопнут от неосторожного движения. И почему только в охрану любят брать таких неповоротливых верзил? Повернув ключ в замке зажигания, я отхлебнул воды и бросил смятую бутылку на соседнее сиденье. Вышел. Никакого плана действий не было.

– На Контру подсел. Нормальная такая игра, – просипел брюнет с необременительным “ежиком”, закуривая сигарету.

На пальце, как и полагается, прочно сидела золотая печатка.

– Понты все это корявые, – вяло отозвался второй, лопоухий, что выглядел слабее, но иногда внешность так обманчива! – Нормальная игра – это “Очко”. Все остальное – фуфло.

– Хлеб да соль, братки!

Не успел я сделать и двадцати шагов, как в лицо уперся фонарик.

– Ты, мля, кто? – прилетело в мой адрес.

– Конь в пальто, – “любезно” ответил я. – Я в приборную доску свой.

“Свой” недоуменно почесали затылки.

– Кто будешь?

– Так по рации и передайте, что пришел четкий пацан, от рождения всеми нужными навыками в достаточной мере природой одаренный.

– Ладно, гений. Самородок неграненый. Как представить? Ху из ху?

– Щенков! Там поймут!

Включилась рация. В эфире раздался шорох, похожий на шелест листьев на ветру.

Голливуд! Только в отечественном исполнении!

– “Харя” прием, – сказал лопоухий, нажав вызов. – “Харя”… “Харя”?

Шипение статических помех ворвалось в музыкальный фон.

– На связи. “Кома”, что у Вас?

– Все тихо. Только человечек тут прорывается к Хмурому. Щенковым назвался.

– Ожидайте! Уточняю…

Послышались хрипы.

Через минуту рация ожила. Ее поставили только на прием – мы втроем замерли, ожидая сигнала.

– Красный свет, повторяю – красный свет.

Сигнал ответа не требовал, он требовал действия.

– Слышал? – фыркнул лопоухий, засовывая устройство в карман. – Давай, прыгай отсюда “свой” пока ноги целы! Не приемные часы! – сплюнул на снег.

– Вот ты засранец, Хмурый! – выдавил я сквозь зубы. – Так, парни! Предупреждаю, я все равно войду! Мне надо!

– Ты че, в натуре, не врубился? – оправившись от моей наглости или от своего изумления, лопоухий-левша неловко достал пистолет с неудобной для него стороны, перекладывая его в ту руку, которая не промахнется.

Соперники напоминали каменные глыбы, и несмотря на отличные навыки и силу, я понимал, что мне не удастся сходу одолеть соперников. Оставалось хитрить. Пачка денег, намеренно выскользнула из кармана на снег. Взгляд стоящих передо мной невольно скользнул вниз, и я после короткого отработанного размаха со всей силы ударил одного по ушам ладонями, сложенными лодочкой. Пистолет выскользнул из рук. Огромный кулак второго полетел мне в лицо.