Текст книги "Бывший На выданье (СИ)"
Автор книги: Елена Росси
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)
Глава 19
В душе я отлично понимал, чем это закончится... Удирать? Звать на помощь? В первом случае догонят, ведь мне еще надо было развернуться, а двое крепышей были в двух шагах от меня. А второй вариант был и в менее лютые времена практически безнадежен. События понеслись так быстро, что меня даже затошнило от мельтешения кулаков.
– Ты че, мусор? – между хуком справа и слева, спросил лопоухий вот так сразу, в лоб.
Драться толком не умел, но руками махал быстро.
– Не понимаю, о чем ты, – открестился, едва шевеля разбитыми губами.
Меня сильно потрепали в стычке. Все лицо было побито, а во время вздохов из легких вырывался свист.
Это еще спасибо, маме! Отвела на секцию бокса в десять лет, махать кулаками, раздавая хуки и апперкоты… Все происходящее вызывало у меня особый азарт, я как будто оказался в своей стихии. Мной овладело состояние эйфории, какое я испытывал когда-то давно, присутствуя на дворовых драках. Я защищался, уворачивался, делал встречные выпады, но злопыхатели наседали с остервенением.
В один из моментов, я резко потянул своего визави на себя, одновременно не менее резко посылая свою голову вперед.
Удар получился хороший.
Я напустил на лицо беззаботную ухмылку и ногой толкнул бедолагу с разбитой переносицей.
– Ах ты, ишак! – лопоухий закачался и попятился назад. Тут же взвыл, схватившись за приплюснутый мясистый нос, запрокинув голову. Сквозь пальцы полилась кровь.
Минус один, отметил я для себя.
Оставшийся на ногах, тут же ломанулся ко мне, посыпались быстрые удары. Он был полон решимости размазать меня по забору. Зато теперь один на один.
Лопоухий “лидер” еще выл, сев на корточки, пытаясь унять хлещущую кровь.
– Получай! – выкрикнул наскочивший на меня его товарищ и попытался отвесить хлесткую пощечину, от которой я бы моментально потерял координацию движений и пару зубов.
Богатырский замах и пудовая рука. Под такую попадешь и привет! Но я подался назад и когда ладонь просвистела перед лицом, моя рука сработала, как разжавшаяся пружина, и ответный удар в солнечное сплетение впечатал противника в дерево. А, лопоухий зря времени не терял, в следующий момент, уже я получил сильнейший удар кулаком в висок. От сильного сотрясения в глазах заплясали звездочки. Уже падая на землю, я сумел захватить врага за воротник его куртки и резким рывком утянуть за собой вниз.
Открываю глаза, лежу на снегу, вокруг все мерцает, все ослепительно белое. Большие сугробы, большие белые шапки снега на деревьях, воздух такой прозрачный и свежий, мне не было ни холодно, ни жарко, ни страшно... просто никак! Время застыло, хотя я понимал, что застыло только для меня.
– Дым, посмотри у него документы, – попросил лопоухий.
Охранник с туманной кличкой подошел ко мне, обшарил карманы и вскоре протянул ему мое удостоверение. Туповатое выражение лица ничуть не изменилось при виде официального документа.
В этот момент в особняке распахнулись двери… Из полумрака выступил узбек, с испорченным оспой лицом.
– Хор-рош! В дом его!
И вот теперь, меня, ослабленного и изнеможенного, вели под руки двое моих лучших “друзей”. Однако я старался не слишком опираться на своих спутников и двигаться без их помощи.
В “изысканных апартаментах” табачный дым стоял коромыслом и над столами нависал гул пьяных голосов. Хмурый важно восседал во главе стола. Притоптывал в такт музыке, и с интересом следил за мной. На нем была черная футболка – рельефные бицепсы украшала густая, как паутина, татуировка. Я дернулся в его сторону, однако, тут же оказался поверженным. Лопоухий ловко держал одной рукой мой выкрученный сустав, другой впиваясь в плечо. Хотя у самого из разбитого носа текла кровь, капли падали на белый выглядывающий воротник рубашки. В общем, вид был не ахти, как и у меня.
– Кома, отпусти его! – примирительно сказал Хмурый. – Господа, этот человек не опасен. Я его знаю и он не наделает глупостей. Верно, Руслан?
Я стряхнул руку с плеча и подошел к накрытому новогоднему столу, взял непочатую бутылку водки, со скрежетом отвернул пробку и поднес ее к губам. Жадными глотками я поглощал мерзкую и обжигающую жидкость, чтобы продезинфицировать раны. Звероватые мрачные лица и татуированные бицепсы заулыбались.
– Где она? – спросил, кривя левой стороной рта, на которой уже наливался огромный синяк.
Неожиданно Хмурый нервно рассмеялся.
– Вот это мой друг детства! Узнаю мальчишку, который отметелил меня в пять лет за то, что я закопал его солдатиков в песочнице! Ну, вы даете! – с сарказмом хмыкнул. – Сначала напрягаете меня, и моих людей. Просите об услуге, а потом моим пацанам прилетает. Не было нужды калечить моих людей, Руслан!
– Все взаимно, как видишь, – губы с левой стороны лица были изрядно разбиты умелыми ударами. – И, я тебя о такой услуге не просил! – под широкими скулами забегали желваки.
После небольшой паузы на лице Хмурого вновь появилась извечная улыбка, которая похоже была в моде у преуспевающих миллиардеров.
– Не прав ты сейчас, Руслан, – он глубоко затянулся и выдохнул дым вверх. Над его головой растаяло маленькое облачко. И мне тоже очень захотелось глотнуть дыма. – Ох, не прав! За такое чики-чики, – растопырил пальцы и пошевелил ими. – Ты что же думаешь, я бы стал помогать твоему недалекому напарнику? Да, если бы он не заикнулся, что у тебя складываются проблемы. Копают под тебя! Я бы и пальцем не пошевелил…
Я вытащил пачки денег, перетянутые аптечной резинкой, из внутренних карманов.
– Готов компенсировать доставленные неудобства…
Хмурый посмотрел на деньги, а потом кивнул своему человеку. Купюры замелькали в пальцах “счетной машинки” с зажженной сигаретой в зубах, щелкала резинка, и пачка за пачкой летела в черное чрево спортивной сумки.
– Должен тебе сказать, – Хмурый понизил голос. – Ноги у нее от ушей… но не столько же бабла она стоит! – бросил на меня испытывающий взгляд.
Я сжал кулаки и закрыл глаза.
Терпи! Еще немного… Ты сможешь… – мысленно уговаривал себя.
Хмурый опять кивнул своему человеку. Тот исчез на некоторое время. Потом появился. Рядом на шатающихся ногах, запинаясь, брела сонная Богдана… Мои глаза широко открылись от вида ее прекрасного тела. Нет, оно не было обнаженным, но одежда создавала именно такую ненаготу, которая манила сильнее откровенности, подобно тому, как недосказанность бывает притягательнее раскрытой тайны. Шок. Злость. Замешательство с примесью вины… Мышцы мгновенно напряглись, будто я собирался броситься с кулаками на сидевшего передо мной Хмурого, так цинично усмехавшегося.
– Остывай, Руслан! Не трогал я ее…
Оп-па! Богдана едва не завалилась набок, и я успел подхватить ее подмышки. Дождался, пока взгляд ее сделается осмысленным и спросил:
– Ты… ты в порядке? Тебя не трогали, да?
И вот тогда раздался звон пощечины.
Глава 20
БОГДАНА
Я с трудом выкарабкивалась из вязкого сна. Цепкие щупальца сонного монстра никак не желали отпускать добычу в ясный мир бодрствования. Помогал мощный выброс адреналина. Это он выталкивал меня из грез. Мир в глазах подпрыгивал. А окружающие нас уличные фонари рассекали своими лучами пространство вокруг, как джедаи световым мечом. Склонившись надо мной, Буров решал сложную задачу: взять на руки, или позволить тащить ноги самой?
– На что любуешься? Я что, так хороша? – наблюдая за ним из-под прикрытых век, пошутила я.
У меня, как ни странно, ныла ладонь, а у него на щеке расцветал еще один ярко-красный след от воздействия физической силы. Словно взбесившийся, встречный ветер трепал все на своем пути, как полотна флагов. И даже нагретая куртка Бурова не защищала от него. Каштановые пряди летали вокруг моей головы, будто я находилась в невесомости. К тому же мне приходилось напрягать слух, чтобы расслышать, о чем мне говорил Руслан. Он был в одной толстовке и без шапки. Подлый ветрило так и норовил украсть его слова.
Нелепо семеня, наконец, мы дошли до машины, одиноко стоявшей у обочины. Ох, ничего себе. Да она оказалась не просто старой, она была древняя, как мамонт.
– Неужели дедуля еще способен передвигаться? – спросила я, подслеповато вглядываясь в нее.
– Ну, раз сюда доехал, значит, способен.
Когда Буров потянул за ручку, дверь и правда открылась, но при этом протяжно и жалобно заскрипела. Ту же песнь исполнила и задняя дверь, как только он открыл ее для меня. Согнувшись в три погибели, я легла на заднее сиденье. Даже не ощутив контакта с ледяным кожзамом. Воздух был настолько холодный, что казалось, он прилипал к лицу.
– Куда тебя отвезти? – спросил Буров, поворачивая ключ зажигания.
“Дедуля” завелся, правда, с простуженным фырканьем, отчего его ощутимо затрясло…
– Домой, – буркнула я.
– И где у нас дом, Колокольникова? – он в который раз пытался удобно устроиться за рулем, что было непросто при его почти двухметровом росте.
– У тебя не знаю где, а у меня – на проспекте Бобуха, девятнадцать.
Руслан обернулся и посмотрел на меня со снисходительной улыбкой, будто его забавлял наш разговор. Он и раньше на меня так смотрел. Как на забавную дурочку. Вспомнились слова Хмурого, о его симпатии… Проснулся азарт проверить! Ведь, в конце концов, от меня не убудет.
– Щенков… – произнесла я и обрадовалась, увидев, как он поморщился. Не нравится? Так тебе и надо. Меня тоже, между прочим, передергивает от сухого “Колокольникова”. Попыталась встать, опираясь о спинку кресла водителя.
– Послушай, Щенков, – нарочно повторила я и придвинулась к нему поближе. Он неподвижно сидел вполоборота ко мне. Я постаралась придать своему лицу очаровательное выражение и произнесла самым страстным голосом, на который только была способна:
– Если хочешь, поедем к тебе…
Руслан молча смотрел на меня с интересом. Жадный блеск его глаз заставил думать, что он клюнул на откровенную подначку.
Уу-х! Какой тебя ждет облом, – радовалась я.
– Останусь у тебя, хочешь? – спросила я, стараясь сымитировать хрипловатый голос с учащенным дыханием. – Чаем меня напоишь… Отогреешь...
– Пить захотела? – как-то нейтрально поинтересовался он.
Неужели учуял подвох?
– Захотела пить – с тобой захотела! – страстно выдохнула я и, по-моему, перегнула малость. Но, Руслан этого, казалось, не заметил, чем и подтверждал теорию, что мужской пол создания очень доверчивые. – Прости за пощечину, не знаю, как так вышло, – проговорила я, медленно, но верно приближаясь к его лицу. – На самом деле я хочу тебя отблагодарить...
Буров помедлил немного, потом преодолел оставшееся расстояние, и теперь его разбитые губы практически касались моих. Ну вот, Хмурый хоть и мерзавец предпоследней категории, но оказался прав! Стоит мне пальчиком поманить, и дело в шляпе!
– Ну? – хрипло прошептала я, не узнавая собственный голос. – Хочешь?
Руслан был так близко, что я чувствовала его дыхание. Он несколько мгновений молчал, и я уже успела придумать изощренный облом, как только он произнесет “хочу”. Но, он внезапно прикоснулся губами к моему уху и не менее страстно шепнул:
– Абсолютно не хочу, Колокольникова, – и без какого-либо сочувствия добавил: – Но за предложение спасибо.
Значит, не хочет. Даа… у любой женщины в такой момент начнет чувство ущемленной гордости распухать, словно тесто в кадке! Ну и ладно, не больно-то и хотелось! Пытаясь заглушить стыд, окрасивший лицо алым, я отодвинулась глубже назад, раздосадованная его уверткой. Лицо горело, осознавая фиаско. Взгляд уперся в свое отражение, и тут же отскочил в сторону: с зеркальной поверхности на меня уставился ухмыляющийся Щенков. Ах, это его многозначительное выражение лица! Зарычав от досады про себя, я хотела было швырнуть в зеркало что-нибудь такое, отчего оно пошло бы трещинами и осыпалось на пол. Пальцы конвульсивно дернулись и сжались в кулак.
И тут… мотор чихнул, стрельнув выхлопной трубой и затих.
– Нет, только не это! – воскликнул он.
Засучив рукава, с маниакальным усердием, он пытался включить зажигание еще раз, и еще раз. Но характерного звука слышно не было. Не заводилась, хоть ты тресни! Выражение его лица с беспечного сменилось на серьезное и даже взволнованное. Он наклонился и произнес тише:
– Млять, реле отказало что ли?
Дай бог, чтобы он ошибался! Пусть нас минует чаша сия! Я наблюдала, как он боролся с неприступным зажиганием. Без печки в машину сразу проник холодный ветерок...
глава 21
РУСЛАН
Блин! Блин и блин!! Более суматошной ночи я не помнил за всю свою жизнь. Было холодно и страшно, от напряжения мышцы сводило судорогой. Машина оказалась безнадежна, и лучше ее было больше не мучить.
Богдана уже начинала дрожать от холода. Вспомнил про телефон. Тот не отвечал на нажатия моего пальца, который продолжал тщетные попытки его разбудить. Тяжело вздохнув, смирился, что в нем разрядилась батарея, и он автоматически выключился. И для того, чтобы вернуть ему пригодность к использованию по назначению, требовалось, хотя бы минут десять в компании зарядного устройства.
– Вот черт! – не удержался я от ругательства.
Закрыл глаза и положил голову на руль. В данном ключе ситуация складывалась весьма неблагоприятная. Холод лип к телу. О том, что утренний бутерброд давно забыт желудком, даже говорить не стоило.
– Мы тут замерзнем… – Богдана тихо-тихо начала всхлипывать, чем вконец вывела меня из равновесия.
Холодный комок прокатился по горлу.
– Да ладно тебе! – прошептал тревожно. – Нашла о чем волноваться, – стараясь казаться бодрым, успокаивал я ее. – Я попадал в положения и похуже.
Успокаивать я никогда не умел, я в этом смысле полный профан.
– Мама… Папа… – видимо, она еще держалась, но тут совсем расклеилась. Словно абсцесс, который долго созревал, теперь вскрылся – и эмоции выплескивались ей на щеки. – Я всегда звонила им, чтобы поздравить с Новым гооооодом! А еще, я разбила камеру, которую они подарили мне в прошлом годуууу…уууу… – она плакала, уткнувшись в ладони.
Я видел ее узкие запястья, острые колени, и ощущал, что обида на ее лице вот-вот раздавит меня. Что менее болезненно – видеть слезы Колокольниковой, выброситься с эстакады или вырулить на встречную полосу перед грузовиком? Хм...
– Эм… мне жаль, – начал тереть лоб с таким усилием, словно хотел содрать с себя кожу. – Невероятно жаль. Извини! Я…
Не успел толком ничего объяснить, потому что выражение растерянности и горя на ее лице в секунду сменились яростью.
– Тебе жаль? Да, как ты смеешь? Это все из-за тебя! – со злостью прошипела она.
У нее дрожал голос. Своими маленькими кулаками, она начала бить меня в плечо.
– Я не принимаю твоих извинений! Слышишь? Я никогда не прощу тебя… Ни за прошлое! Ни за настоящее! – слова теснились у нее в горле, пока она боролась с потоком слез. – Убирайся, Щенков! Я не хочу тебя видеть! Исчезни уже! Давай! Прочь! Иди! – она не могла проглотить всех слез, икала, шмыгала носом. – Зачем явился? Кто тебя звал?
Слыша ее слова, начинал сомневаться, правильно ли я поступил, явившись сюда. Но мне это было очень нужно – я не смог бы жить с мыслью, что с ней случилось плохое… из-за меня.
Подвывая, как раненое животное, она утерла влажный нос рукавом моей куртки.
– А знаешь, я сама уйду… Лучше в сугробе замерзнуть, чем с тобой.
Дверь машины резко открылась, пронзив ночную тишину странным звуком, отдаленно напоминающим звук обрывающихся в экстазе струн.
– Куда? Постой! Совсем что ли?
Пылая праведным гневом, Колокольникова неловко вывалилась в белую мутную пелену и побежала, раскачиваясь на бегу, как гусеница, вставшая на задние ножки.
– Твою ж…! – открыв дребезжащую дверцу, я тоже оказался на воле. И тут же почувствовал, что оглох и ослеп, цепкие холодные лапы метели больно сжали мое лицо. Порыв ветра едва не сбивал с ног. Злость помогла собраться с силами, одолеть лихорадочный озноб, и сделать первый шаг. Не чувствуя ничего, кроме пронизывающего холода, я стал догонять. В душе вновь возникло знакомое чувство борьбы. Много лет я за ней не бегал… Видимо настало время растревожить старые чувства.
Ледяной зимний воздух обжигал горло, порывы ветра били в лицо так, что она жмурилась, чувствуя, как на ресницах замерзают слезы. Падая в снег, Колокольникова с невероятным упорством вставала и бежала дальше. Выбирая между мной и снежными дебрями, всхлипывая и дыша, как загнанная косуля, она выбрала второе.
Но... преимущество явно было за мной. Перед тем, как мы оба повалились на землю, я распахнул руки в стороны, чтобы заключить ее в объятия. При падении затеял возню и, оказался сверху. Воспользовавшись ситуацией, придавил ее, обхватив коленями бедра, а руки взял в классический захват над головой. Вообще это была ужасно занимательная игра, в жизни так не развлекался! Мы оба знали, что так будет…
– Пусти! – эта стрекоза зарычала и дернула головой, больно ударяя меня в подбородок, заставляя ослабить захват. В ответ на эти действия, я лишь сильней прижал ее. – Почему вцепился в меня словно клещ? Мм? – каштановые волосы выбились из-под капюшона, залепили глаза и рот.
Сердце стучало как будто в ушах, руки и ноги дрожали у обоих.
– Что ты надумала чудить? – спросил я, хмурясь темными бровями.
– Как же ты меня бесишь, Щенков! – она пыталась выкрутиться из захвата.
– Ты меня тоже! И что? – перехватил поудобнее и чуть сильнее сжал запястья, удерживая ее.
– От такого как ты, я немного большего ожидала, – разочарованно молвила она, поднимая на меня свои светящиеся глаза.
– Например? – удивился.
– Например, что ты бросишь меня подыхать тут…
Некоторое время я молчал, рассматривая ее сверху, а потом тихо произнес:
– Если я когда-то вздумаю тебя бросить, задуши меня собственными руками!
– Ха! Зачем же поступаться жизненными принципами “оборотня в погонах”, ради какой-то там…
Все случилось быстро и сумбурно. Я сжал ее лицо большими еле теплыми ладонями и накинулся на ее губы. Надо ли упоминать, что я хотел этого с первого дня нашего знакомства? Богдана была моим наваждением. Стройная, гибкая, хрупкая, нежная, при этом вовсе не ребенок. В ней был нерв, была некая сумасшедшинка, что-то неуловимо соблазнительное для меня.
Я начал целовать то верхнюю, то нижнюю губу, слегка покусывая. Секунды, самые долгие секунды за всю мою жизнь, она ничего не делала, а затем ответила на поцелуй. Мой язык с напором раздвинул ее губы и стал брать все, на что натыкался, проталкиваясь глубже, заставляя ее сопротивляться и отталкивать своим языком. Чем мы дышали? Бес его знает, чем. Воздуха не хватало...
Глава 22
БОГДАНА
Слегка жгло губы. Приятно. И чересчур дерзко. Тело ожило лишь для него, появилась слабая пульсация между ног. Мое сердце стучало, отбивая известный мне ранее ритм. Здравый смысл боролся с романтическим порывом: головой я понимала, что это снова разобьет мне сердце, но чувства! С ними я справиться просто не могла.
Буров внезапно разорвал поцелуй, мы оба пытались отдышаться, будто пробежали не один километр за уходящей маршруткой. Он поджал губы и явно не был доволен нашим поцелуем. Глядел без брезгливости, но как-то… совершенно по-другому. Не так, как прежде. В его взгляде таилось, что-то темнеющее, но слишком прозрачное, слишком тихое, чтобы осмелиться это угадать. Может он понимал, что совершил какую-то ненужную ошибку?
Я не знала как дальше действовать, поэтому грубо бросила:
– Никогда так больше не делай, уяснил?
Главное было, ни вздохом, ни взглядом не показать, как мне понравилось! Может быть, я все это нафантазировала себе?
Вставая с меня, в прямом смысле слова, он тихонько “угукнул” будто ему уже кое-что стало понятно. И это вдруг настолько сильно ранило меня… Вздрогнув от пробирающего до костей ветра, повернулась к нему спиной. Сердце колотилось как бешеное, и пульс стучал в висках, но я заставила себя размеренно дышать, всеми силами желая стереть из памяти последние минуты. Но быстро поняла, что в ближайшую пару сотен лет я точно этого не забуду, даже если, я за это время умру раз так десять. Стоило лишь на миг забыться, чтобы почувствовать себя полной дурой. Я стиснула зубы, когда волна ярости захлестнула изнутри, обожгла желудок, разливаясь по животу волной яда. Пока я заледеневшими пальцами кое-как справлялась с молнией на куртке, Руслан шагнул ко мне и подхватил на руки.
– Поставь меня на землю! – заскандалила я, болтающая ногами в воздухе. – Я и сама могу идти!
– Знаю, – ответил он. – Идти со скоростью улитки можешь. Так мы точно тут замерзнем.
– Не замерзнем, – упрямо возразила я.
– Донесу до первого дома, где нам откроют и все, – отрезал, прекращая глупый спор.
Кажется, я хотела сказать что-то еще, но почему-то не стала. Открыла рот и тут же закрыла. В груди было жжение, которое напоминало включенный утюг... Мерзлая, грунтовая дорога была скользкой и неряшливой, как все грунтовые дороги. Хотя аккуратные столбики с указателями и говорили о попытках ее благоустроить.
За все время, что мы шли на пути не появилось ни одной машины. Узорчатые следы на снегу от шин легковушек, чередовались с грубыми ребристыми отпечатками, какие оставляют старые грузовики. Снег уже начал скапливаться у нас на плечах. Характер пейзажа менялся постепенно. Со всех сторон на горизонте виднелись большие белые холмы. Мое тело принялось дрожать от холода как заячий хвост. Кожа на ногах изрядно обморозились. На окраине нас ждала куча разнохарактерных домов, домиков, лачужек, сбившихся в кучу или разбросанных по высотам и по ямам, с пристройками, надстройками, с голубятнями, скворечниками, с пустыми, заснеженными дворами. Я представляла немногое: лишь крышу над головой, возможность выспаться в сухой постели, найти какую-то еду.
Ноги скользили. Руслан шел медленно, бухая тяжелыми подкованными ботинками. Сердце предательски замирало, когда он крепче прижимал меня к своему торсу.
Снег бил наотмашь. Через семь минут, он начал дышать так шумно, словно перетаскивал фортепьяно…
– Давай, я сама пойду, – подбородок у меня дрожал, и зубы застучали друг о друга.
Мне не хотелось от него этого одолжения.
– Не пойдешь, – недоверчивый, жестокий блеск зажегся в его глазах.
– Что молодые ищете? – послышалось из первого двора.
– Вчерашний день, – буркнул Руслан в ответ.
Его раздражение услышала только я. Маленькая дворовая собака залилась визгливым лаем и бросилась к нам с явным намерением укусить Щенкова за ногу. Хозяин, однако, с прытью, неожиданной для своего пожилого возраста, подхватил песика на руки, прижал к груди.
– Нам нужна крыша, еда, вода, теплая одежда и зарядное устройство, – Руслан одним дыханием и не ожидая ответов закидал жителя глубинки трескучими и сухими словами.
Где-то в сарае, тут же хрюкнул поросенок в навозе.
– Там заночуете? – у старика, на остром и блестящем носу, сидели черепаховые очки.
Мда… Лачуга, на которую он указал пальцем, напоминала неопрятного доходягу, доживающего свои последние дни. Растворенные окна зияли, как не говорящие уста; без “дыхания”, без “пульса”. Хотелось спросить, куда же убежала жизнь?
Пришлось следовать за ним.
Пытаясь прийти в себя, я обдумывала свое положение, пытаясь понять, как со мной такое могло случиться? Как я, неглупая, успешная молодая журналистка, профессионал своего дела, смогла за сутки превратиться в жалкое существо, на которое даже незнакомый старик смотрел с сочувствием. В результате этих размышлений я ни к чему не пришла…
Пробравшись через голые ветки и заросли, мы оказались перед небольшим забором с калиткой. В заборе красовалась огромная дыра, будто когда-то сквозь него проламывался слон. Дом был похож на большой сарай.
Калитка была не заперта, но на ней на одном погнутом гвозде висела деревянная дощечка. На ней красной краской от руки было написано “СДАЕТСЯ”. Во дворе валялось много всяких старых вещей. Несмотря на снег, ветер и тьму, я различила-таки, какие-то тряпки, сломанную мебель, посуду. Мы шли не спеша, озираясь по сторонам. Все эти вещи лежали так, как будто их выбрасывали из окон. На крыльце валялась лавка и какие-то непонятные обломки мебели, перегораживая вход.
Вот и дверь…
Я почувствовала почти непреодолимый соблазн – оказаться внутри, отгородиться от всего мира, почувствовать себя в безопасности…
В безопасности ли?
В двери щелкнул ключ, и “сезам” открылся. В нос ударил табачный и старчески-едкий запах.
Руслан бережно опустил меня на пол. У дальней стены я увидела огромное зеркало от пола до потолка в массивной деревянной раме. Поверхность зеркала была покрыта слоем пыли, и в некоторых местах амальгама осыпалась. Стены деревянного дома пахли смолой и пылью. Украшением служили веселые занавески с цветами, подушки с вышивкой, и множество небольших и почему-то исключительно круглых ковриков на полу.
– Сколько за все? – спросил Буров.
Далее риелтор, он же владелец “элитной” недвижимости, прошептал ему на ухо сумму, превышающую ровно в два раза ту, которую он мог бы получить в лучшем случае, если бы на улице не бушевала метель и мы не стояли бы перед ним полураздетые.
Буров поднял правую бровь вверх и кивком дал понять, что согласен.
– Мы берем, знаете ли, аванс… – продолжал старик. – В размере…
– Не надо никаких авансов, вот вам деньги, – Буров тут же извлек из кармана джинс, худой кошелек, что умудрился не потеряться во всех передрягах, и отсчитал всю сумму, озвученную стариком, до копейки. Даже накинул чуть-чуть сверху, задержав последнюю купюру в руке. – Только чтобы все, что я просил было здесь через десять минут. И найдите гусиный жир… – обернулся на мои красные ноги. – Любой жир, – взглянув мне в глаза, перестал шевелить губами.
– Как можно-с. Не подведем, – заверил старик.
Получив желаемую плату, он схватил медный чайник и побежал за кипятком. Оставляя на пушистом снегу огромные следы и выливая на пути из чайника стоялую заварку.
А мы целую минуту не отводили глаз друг от друга...
– Может поговорим? – решилась я.
Буров внимательно рассматривал меня. В глазах – лед, того и гляди обморозишься второй раз… Потом сухо добавил:
– Тебя скорее нужно уложить спать, выглядишь очень усталой.
В голосе мелькнуло: “Я тут король! Будешь слушаться!”
