Текст книги "Магия белых ночей (сборник)"
Автор книги: Елена Романова
Соавторы: Кира РАЙТ,Лидия Миленина,Татьяна Серганова,Эля Рин,Марго Генер,Мария Лунёва,Мария Вельская,Яна Смородина,Екатерина Каблукова,Вероника Ева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)
Яна Смородина
Реквием водяных лилий
– Доброе утро. Могу я видеть госпожу Соколову? – драматичного вида молодая женщина осторожно прошла в кабинет и в волнении принялась теребить в руках кружевной платочек.
Одета дама была не по-будничному вычурно: летящее многослойное платье с завышенной талией и замысловатой парчовой вышивкой по краю, подвязанное широким поясом-шарфом (по последней парижской моде!), лёгкий жакет в тон и аккуратная шляпка с перьями.
Глаза её, совершенно волшебного оттенка морской волны, встревоженно глядели на Эмилию, элегантно подкрашенные губки-бантик дрожали.
– Доброе утро. Адвокат Соколова – это я.
Лицо дамы показалось Эмилии смутно знакомым.
– Как хорошо, что я так скоро нашла вас! Мне очень нужна ваша помощь. По деликатному вопросу.
Эмилия кивнула и жестом предложила присесть в кресло напротив.
– Буду рада помочь, госпожа…
– Савельева. Я актриса синематографа, вы могли слышать обо мне, как Аквамарине Савель.
Конечно же, теперь Эмилия узнала её: в жизни та была ещё красивей, чем на экране. Особенно глаза – Аквамарина, иначе и не скажешь.
– Госпожа Савельева, расскажите, какого рода помощь вам требуется.
– Дело в том, что меня преследует поклонник… Нет, я всё понимаю, моя профессия накладывает отпечаток. Публика, восхищение, цветы, подарки, и в мужских порывах такого рода я не вижу ничего предосудительного. Когда мужчина разумен, проявляет знаки внимания, а на отказ в более близком знакомстве реагирует в рамках приличий. Но тут, к сожалению, другой случай, – вздохнула госпожа Савельева и приложила платочек к краешку глаза.
– Имя преследующего вас поклонника вам известно? – перешла к делу Эмилия, чтобы не поддерживать излишних театральных пауз.
– Да, он подписывает свои послания. Эвклид Федотович Посудин. Служащий Департамента статистики.
– Он указал и место своей службы?
– Упомянул вскользь, мол, неравнодушен к цифрам и статистику почитает за искусство в мире анализа и бог знает чего ещё…
Эвелина подавила улыбку: поклонник-то – большой оригинал.
– Расскажите подробнее, что за послания.
– Сначала это были восторженные комплименты, признания в любви. Цветы на премьеру, небольшие подарки – не пропускал ни одной новой постановки в театре. Встречи он не просил, восхищался на расстоянии, – она немного помолчала. – Хотя странности за ним водились уже тогда, но я предпочла их не заметить: время от времени он бросался обвинениями, что я его околдовала, мешаю жить обычной жизнью… А потом возвращался к дифирамбам моему таланту. Следует сказать, что я действительно обладаю слабыми способностями зачаровывать – в моём роду не обошлось без духов вод, – печально улыбнулась госпожа Савельева.
Ах вот почему у неё такие потрясающие глаза…
– И что же было дальше?
– После фильмы «Арабская ночь» всё переменилось. Посудин стал требовать, чтобы я оставила Альберто: он, мол, подлец и не стоит моей любви. Альберто – это заглавная мужская роль той фильмы, её исполнил Серж Алмазов. И вообще вёл себя так, будто Альберто – живой человек. Он даже Сержу слал гневные записки, на домашний адрес и в театр, угрожал расправой…
– А господин Алмазов? – уточнила Эмилия.
– Отмахнулся, – несколько обиженно поджала губки она, – посоветовал принимать настой валерианы на ночь и не уделять большого внимания этому нервическому господину.
– Подозреваю, дело этим не кончилось.
– Нет, – всхлипнула госпожа Савельева. – В прошлую пятницу он прислал сценарий для фильмы, который, по его словам, написал сам. «Реквием водяных лилий». Главный герой, влюблённый в ундину, в порыве ревности убивает её и после топится с горя сам.
– Вас это очень напугало.
– Да. Не только сюжет, но и название пьесы. Наша семейная легенда гласит, что моя прабабка родом из края Щучьих Озёр и принадлежала дому Водяных лилий… Откуда ему это может быть известно?!
– Госпожа Савельева, я считаю, ситуация требует вмешательства полиции. Даже если Посудин окажется безобиден – пусть знает, что вы под защитой блюстителей правопорядка.
– Благодарю вас, Эмилия Сергеевна!..
– Однако я должна вас предупредить, что не состою в коллегии присяжных поверенных, а лишь частнопрактикующий поверенный, о чём имею свидетельство.
– Уверяю, меня это совершенно не волнует. Я выбрала вас, потому что вы женщина и сможете меня понять в таком деликатном вопросе, а не высмеете и не станете давать советов заняться прямыми своими обязанностями перед Богом. И репутацию вы заслужили отменную, – веско отметила госпожа Савельева.
– Все нужные бумаги я подпишу, за оплатой тоже дело не станет – в средствах стеснения я не имею, – быстро добавила она.
Эмилия улыбнулась, польщённая похвалой: в свои двадцать шесть за три года практики, не считая стажировки, приобрести хоть какую-то адвокатскую репутацию – дело серьёзное.
– Начнём с жалобы, – Эмилия вынула из ящика стола чистый лист бумаги, – лучше изложить суть дела лично…
– У меня уже изложено, – госпожа Савельева положила на стол свёрнутые трубочкой и перевязанные тесьмой листы. – В полицейском участке не приняли «моё сочинение»…
– В Адмиралтейском отделении? – нахмурилась Эмилия. Актриса скорбно кивнула, блеснув слезинкой в глазах. – Не тревожьтесь, дорогая. Я всё устрою.
– Добрый день, – Эмилия обворожительно улыбнулась делопроизводителю, сидящему за бюро, как только вошла в участковое полицейское отделение. – Я хотела бы подать жалобу.
– Рассмотрение незначительных жалоб отложено до будущей среды, – развёл руками тот. – Людей не хватает…
– Дело касается особы известной и…
– Простите, но исключений позволить не можем, – непреклонно объявил делопроизводитель.
Эмилия нахмурилась: делопроизводитель узнал её, но, к сожалению, не проникся ситуацией даже с учётом того, что госпожа адвокат не привыкла отступать.
Что же, сам напросился…
– Полагаю, мне совершенно точно поможет визит к начальнику восьмого делопроизводства по надзору в сфере… – проникновенно начала Эмилия, добавляя искорку убедительности и чуточку очарования. Для большего эффекта.
А что? Вполне легально. Уровень Эмилии не дотягивал до необходимого минимума менталиста, но основами она вполне владела и пользовалась. Малые рубежи эмпатии и скромная склонность к трансляции. Всё в рамках закона и приличий, конечно.
– Госпожа Соколова, – несколько побледнел делопроизводитель и вскочил со своего места за бюро, – будьте любезны обождать, я приглашу пристава…
– Эмилия Сергеевна, наш очаровательный адвокат! Какими судьбами? – раздался патетичный возглас, когда через некоторое время вслед за испуганным делопроизводителем в холл вошёл начальник сыскного отделения в чине титулярного советника – Дмитрий Кречетов. По совместительству однокурсник Эмилии и её же самый строгий критик. Он сам-то здесь какими судьбами?! Известное дело, имеет соответствующие полномочия. С поручениями прибыл, не иначе…
Эмилия досадливо поморщилась – делопроизводитель наябедничал, и кому! – но тут же по-светски медоточиво улыбнулась, обратив на самое высокое здешнее начальство свой адвокатский взор.
– Дела, дела, Дмитрий Георгиевич.
– Как же так, голубушка, чуть что – сразу вышестоящими инстанциями угрожаете… – укоризненно поцокал языком Кречетов.
– Так быстрее всего выходит, уж не взыщите, – пожала плечами Эмилия. – В любви и на войне, как говорится, все средства хороши.
– Так у нас что же – война? – всплеснул руками Кречетов, тут же предлагая Эмилии свой локоть.
– Ну не любовь же, – мило улыбнулась она, поднимаясь со стула и принимая любезность.
– Я бы предпочёл любовь… – доверительно понизив голос, поделился он.
– Изживите для начала бюрократию.
– Для вас решительно всё что угодно, дорогая Эмилия Сергеевна.
– Шутки в сторону, Дмитрий Георгиевич. Мне бы частную жалобу подать. Неужто не найдётся кого-то чином скромнее, чем вы?
– Право слово, все заняты – не обманул вас делопроизводитель. Всеволод Корнеевич, позволите воспользоваться вашим кабинетом? – повернулся Кречетов к участковому приставу, тот кивнул и неприятно покосился на Эмилию, после чего быстро оставил их вдвоём. – Что ж, вышестоящая инстанция вам беззаветно внемлет, – объявил он, усаживаясь за массивный дубовый стол местного начальника, не забыв при этом с комфортом разместить в кресле посетительницу.
Эмилия обречённо вздохнула.
– Дмитрий Георгиевич, это совсем не смешно.
– Так я и не смеюсь. Что за жалоба? – оставил наконец шутки и перешёл на деловой тон Кречетов.
– А ещё пианино! Однажды я обмолвилась, что деточке нужно заниматься музыкой. Так он – будьте любезны – достал инструмент. Рабочий, немецкий. Правда, с небольшой трещиной. От топора. На полкрышки! По дешёвке купил, понимаете? – густым баритоном гудела рыжеволосая приземистая женщина, в родословной которой явно преобладали предки гномьего происхождения из северных горняков – народ суровый, основательный, рачительный. – Так вот, о чём я толкую? Это чтоб вы понимали, окромя его бережливости, ничего в этом замужестве я не видала! Скряга несусветный, словом! – в сердцах бухнула немаленьким кулаком по столу она, а Эмилия от неожиданности подпрыгнула на месте.
Странно, конечно, что бережливость мужа гномку возмущала, а не приводила в восторг: сама-то она накануне долго торговалась, чтобы Эмилия сбавила сумму гонорара. Идеальная пара, насколько можно было судить.
– Госпожа Цвергштром, уверена, мы всё уладим, – умиротворительно улыбнулась Эмилия гномке и покосилась на Кречетова, стоящего возле стеллажа.
Дмитрий Георгиевич, будто бы занятый выбором книги, изо всех сил удерживал на лице серьёзное выражение.
Эмилия одарила его холодным взглядом – тот, встретившись с ней глазами, отвернулся к окну и зашёлся в приступе «кашля».
Что тут скажешь? Да, мадам мещанского сословия, не слишком образованна, временами обороты её речи выглядят несколько комично. Как и сама ситуация в принципе… Ворвалась в кабинет, с порога принялась обличать супруга, хотя только вчера обратилась за консультацией по бракоразводному процессу: тогда же от души покостерила своего благоверного и высказала всё, что о нём думает. По крайней мере, вчера казалось, что всё. А сегодня всего лишь требовалось доставить запрошенные для дела документы… И присутствие постороннего мужчины её ни капли не смутило.
Более того, – Эмилия почти не сомневалась, – господина Кречетова прежде всего, веселил сам факт, что комичная мадам Цвергштром удобно устроилась ей в клиентки и госпожа адвокат будет теперь на манер исповедника осведомлена обо всех захватывающих событиях жизни означенной гномьей четы.
Зато гномка аккуратно уплатила оговорённую сумму гонорара, сполна и золотом. Эта мысль утешала Эмилию и несколько смягчала страдания, придавая им вид лёгкой грусти по утраченному спокойствию.
– И ведь каков тиран, – не желала униматься гномка, решившая, похоже, выговориться в объёме вложенных средств до копейки, – дочурку-то пианиной этой теперь третирует: чего, дескать, не стараешься? А у неё ж пальчики махонькие, не достаёт…
И так полчаса кряду…
– Как гномье дело? – с иронической улыбкой поинтересовался Кречетов, когда госпожа Цвергштром, получив очередную порцию задушевных заверений, покинула адвокатскую контору.
Эмилия не ответила, разместив на лице отрепетированную за годы нейтрально-вежливую улыбку с чуточкой светского участия.
– Вижу, продвигается, – с напускной серьёзностью покивал он, так и не дождавшись реакции.
– Вашими молитвами, Дмитрий Георгиевич, вашими молитвами, – отозвалась Эмилия.
Кречетов хмыкнул.
– Впрочем, неважно. Я вот с чем, – он прошёлся по кабинету, задержался возле окна и наконец сел напротив Эмилии в клиентское кресло, совершенно переменившись в лице на глубокомыслие. Закинул ногу на ногу, отбросил волнистую тёмную прядь со лба и пристально посмотрел Эмилии в глаза. Выдерживать адские значительные паузы он умел и любил – профессия обязывала.
Эмилия с достоинством выстояла: привыкла к кречетовским психоаналитическим штучкам.
Ну хорошо: почти привыкла.
– Слышали, нынче премьера случилась в синематографе «Пикадор», что на Невском?.. – начал Кречетов.
– Боже, как увлекательно. Быть может, вернёмся к делу?
– Так я о деле. Неподражаемая мадмуазель Савель в главной роли.
– И?..
– И аккурат после фильмы следующим же утром в Фонтанке ниже по течению было найдено тело коллежского регистратора Посудина Эвклида Федотовича. Утоп, как можно догадаться, – безжалостно закончил Кречетов.
Эмилия тихо ахнула и прикрыла рот ладошкой.
– Вы успели взять с него объяснения по поводу жалобы? – совладав с собой, вымолвила наконец Эмилия.
Кречетов качнул головой.
– На вызов не явился. Я собирался сегодня к нему на службу отправить Жеребцова, а тут такое.
– Полагаю, вы почтили меня своим присутствием не для того, что принести это прискорбное известие, – высказала подозрение Эмилия, подталкивая Кречетова к главному.
– Отчего же, как раз для того. Но и не только. Когда вы виделись последний раз с госпожой Савельевой?
– В прошлый четверг. Она заходила узнать, дали ли движение жалобе.
– Три дня назад, стало быть.
– Она пропала? Неужели он её…
– Просто не застали дома. Вчера была жива-здорова – не нужно паники. Эмилия Сергеевна, прошу вас передать ей, что её ждут в сыскном отделении. Для беседы. В случае если она у вас объявится.
– Конечно, – кивнула Эмилия.
Известие о гибели Посудина Эмилию взволновало изрядно, однако, кроме обдумывания сложившейся ситуации, планы на вечер уже имелись: госпожу адвоката ждала роспись приданого мещанки Оливии Генриховны Цвергштром, в девичестве Шварц. Бумаги представляли собою сложносочинённый перечень имущества на тридцати пяти листах, аккуратно удостоверенный нотариусом Веслянского уезда Псковской губернии. Не роспись, а меморандум какой-то!
Эмилия сокрушённо вздохнула и погрузилась в чтение: шансы на благополучный исход дела стоило оценивать только после разбора сего опуса и занесения необходимых положений в цитатник. Нередко становление на путь исправления провинившегося супруга обеспечивалось лишь угрозой развода с перспективой возврата приданого. А этим воспользоваться имело смысл: супруги со схожими взглядами вполне могли пойти на примирение на почве скупердяйства.
Утро вышло скверным. Поскольку актриса ни вчера, ни сегодня так и не объявилась, Эмилия решила взять инициативу в свои руки – думы о произошедшей трагедии с Посудиным не давали покоя. Спустя четверть часа идея совершить моцион и навестить госпожу Савельеву у неё дома уже не казалась удачной. За это время Эмилия успела испытать на себе в полной мере все прелести переменчивой петербуржской погоды: только что светило солнце, но будто в одно мгновение набежали тучи, со стороны залива поднялся злой влажный ветер, который принялся трепать волосы, подол платья. Противная морось в довершение всего вовсе испортила причёску. Мимо проносились конные экипажи, трезвонил трамвай, лошади нервно ржали, перебивая выкрики извозчиков. От этой кутерьмы голова шла кругом, и Эмилия, с трудом удерживая шляпку на голове, ускорила шаг: Невский сейчас представлялся ей сущим адом.
Госпожу Савельеву в доходном доме Демидова на Итальянской, где та снимала меблированные комнаты, застать не удалось. Не найдя в себе сил унять тревогу, Эмилия взяла на себя смелость телефонировать Сержу Алмазову и попросить с ним встречи. В миру тот прозаично звался Сергеем Арнольдовичем Мирошниковым и любезно согласился удовлетворить любопытство госпожи адвоката. Нужно было расспросить его об актрисе, а заодно и о погибшем Посудине: беспокойство не давало Эмилии усидеть на месте, вдруг с Савельевой всё же что-нибудь приключилось?
Алмазов служил в Александрийском театре, и взять коляску до площади Островского этим вечером представлялось Эмилии меньшим злом, чем терзаться муками совести.
Разряженный в пух и прах Алмазов приложился к руке Эмилии на пару мгновений дольше положенного по этикету и расплылся в такой широчайшей улыбке, что сводило скулы. Похоже, принял её за поклонницу таланта: зря она сразу же не обозначила цель визита.
С этим господином, пожалуй, стоило обойтись без воздействий.
– Сергей Арнольдович, меня зовут Эмилия Сергеевна Соколова, – оглядываясь по сторонам в закулисье, куда проводил её за собой актёр. Здесь было не так помпезно, как в фойе и зале, но пыльная бархатная тишина хранила многие тайны, оттого впечатлений выходило не в пример больше. – Я поверенная госпожи Савель. Не откажите в любезности, я хочу о ней поговорить. Вернее, узнать, где могу её найти.
– Ах, и вы за беседами о Мариночке явились… – разом поскучнел Алмазов, усаживая Эмилию в кресло и располагаясь в парном напротив. – Я ведь уже сообщил господину следователю – к матери она уехала, на Щучьи Озёра… Расстроила бедняжку история эта с помешанным статистиком.
– Конечно, такие события любого выведут из равновесия, а уж впечатлительную натуру… – участливо кивнула Эмилия.
– События – я имею в виду его письма – обычное дело. А вот с такими психическими не нужно лишних церемоний разводить… – неприязненно скривился актёр. – Мариночка – нежная, трепетная душа, видит в людях только хорошее. А что там хорошего? Псих да самоубийца…
– Так вы сразу посчитали его опасным?
– Не то чтобы сразу. Когда он принялся и мне эпистолярным мастерством докучать – тут уж сомнений не осталось. Я пытался вызвать его на беседу, но безуспешно.
– Сергей Арнольдович, раз уж вы оказались в центре этих неприятных событий… Скажите, у вас есть предположения, откуда господину Посудину стало известно о происхождении госпожи Савель? Она ведь вам рассказала о пьесе?
– Ах, бог знает, как сумасшедшим удаётся проворачивать такое… Может, Мариночка сама ему похвастала?.. – несколько наигранно предположил Алмазов и сокрушённо вздохнул: мол, глупышка, что с неё взять – сказала, да забыла.
Интересное предположение, учитывая тон сказанного. Также странно и то, что Алмазов посоветовал Савельевой принимать валериану, а сам хотел вызвать Посудина на разговор? Пытался оградить её от лишних волнений и самому разобраться или что-то иное?.. Есть о чём задуматься… Быть может, всё же добился успеха в вызове на разговор и…
От таких мыслей ладони вспотели, а сердце забилось часто-часто.
– Что ж, благодарю, – поспешила откланяться Эмилия.
– Будьте любезны, передайте Мариночке, пусть возвращается – я её в обиду не дам.
– Непременно, – натянуто улыбнулась Эмилия и как можно скорее покинула театр.
* * *
– Вы беседовали с Алмазовым? – поспешила начать разговор сама Эмилия, когда вновь пришедший к ней в контору Кречетов уселся в кресле. – Он переживает за госпожу Савельеву. Обещал защитить её… Но некоторые его фразы меня насторожили. Можно ли доверять его словам? Мне показалось, он что-то недоговаривает.
– Обычный позёр, – недовольно скривился тот. – Речи красивые, а как до дела доходит… Обставит всё в выгодном для себя свете.
– Вы думаете?
– Сам же и растрепал Посудину про лилии.
– Не может быть!.. Как же это он? И зачем?
Кречетов равнодушно пожал плечами.
Эмилия нахмурилась и принялась задумчиво вертеть в руках перо, затем одёрнула себя – не стоило демонстрировать Кречетову волнение – и вернула его на подставку с писчими принадлежностями.
– Эмилия Сергеевна, я вот с чем, – через некоторое время негромко откашлялся Кречетов. – Это дело становится опасным. Вам стоит передать его кому-нибудь более… опытному. Уверен, Алексей Евграфович будет рад…
– Дмитрий Георгиевич, – холодно прервала его Эмилия, – позвольте, я сама буду решать, брать мне дело или нет. А вам буду очень признательна, если займётесь своими обязанностями по расследованию, а не моим воспитанием.
Кречетов не прислушался к просьбе. Подался вперёд, положил локти на стол и принялся разглядывать Эмилию. Смотрел долго, пристально. Можно сказать – изучающе. Пытался разглядеть на её лице отпечаток благоразумия? Наверняка безуспешно.
Невзирая на студенческую закалку кречетовскими ментальными фокусами, Эмилия занервничала. Разгладила несуществующие складки на классической юбке в пол, провела пальцами по броши-камее, старомодно приколотой к кружевному вороту блузы, заправила за ухо выбившийся локон, прокрутила на пальце кольцо с небольшим сапфиром.
– Эми, послушай. Я желаю тебе добра, ты знаешь, – проникновенно начал несносный Кречетов: отступать он явно не желал. – Не нужно тебе в уголовные истории впутываться.
Эмилия прервала зрительный контакт, опустила глаза и сцепила руки.
– Не исключено, что госпоже Савельевой потребуется мой совет в новых обстоятельствах, и я не стану ей в нём отказывать. История с жалобой тебя так не обеспокоила. И сейчас – я дам совет, помогу с ходатайством. Тем более когда её вызывают на допрос…
– Не на допрос. А просто дать объяснения. Пока, – поправил Кречетов. – А если понадобится допрос, ей назначат адвоката. Убийство – не шутки.
– Убийство? – передёрнула плечами Эмилия и встревоженно посмотрела на него. – Посудина убили?
Кречетов неопределённо качнул головой.
– Нельзя исключать этой версии, – не развеял тумана он. – Ждём окончательного заключения эксперта.
– Ещё ничего не ясно, а ты меня пугаешь!
Кречетов обошёл стол, взял Эмилию за руки и присел рядом с ней, глядя снизу вверх.
– Не пугаю, а хочу, чтобы ты была в безопасности, – тепло мягкой волной разлилось по телу, а от проникновенного тона мужчины хотелось отбросить все глупости и сделать всё, что бы он ни попросил. – Знаю, тебя воспитывать бесполезно. Но прислушайся хоть раз к моему совету.
Браво! Почти получилось. Эмилия стряхнула себя кречетовское наваждение, холодно улыбнулась и высвободила ладони из его рук.
– Прекрати. Мне известны все твои профессиональные методы. Испытывать их на мне – некрасиво.
– Это не профессиональное. Это то, что я чувствую к тебе. Пора бы уж видеть разницу.
– Отличие настолько тонкое, что я его не улавливаю.
Кречетов вскочил, раздражённо сверкнул глазами и направился к выходу.
– Эмилия Сергеевна, вы непозволительно легкомысленны в этом вопросе, – снова перешёл на «вы» Кречетов. – Я не шучу. И прошу всё же отказаться от своих планов.
С этими словами он вышел, оставив Эмилию в замешательстве. Транслировал свои чувства? Но зачем вообще? По привычке?
Сам навёл чары, ещё и обиделся… Прелестно.
* * *
Департамент статистики встретил чопорностью серых стен и массивной дубовой мебели. Кого же вызвать на откровенность?
Выбор Эмилии пал на молоденькую машинистку с задорными кудряшками, которая изрядно выбивалась из здешней общей картины в мрачных и скучных тонах.
– Добрый день, могу я вам задать несколько вопросов? – обратилась Эмилия к машинистке. – По поводу несчастья с господином Посудиным.
– Конечно! Оказать помощь полиции – долг каждого, – с готовностью отозвалась машинистка. – В прошлый раз меня не опросили, а я так и знала, что пришлют ещё кого-то. Меня зовут Лидия Васильевна Ромашова. Запишете?
Хм-м… полиции? Эмилия решила не разубеждать отзывчивую девушку.
– Нет, я запомню. Лидочка, не будете ли вы против, если я угощу вас кофе? – улыбнулась Эмилия.
– Одну минуточку, я объявлю перерыв, – просияла та.
В кафе «Домино» было немноголюдно в этот час, атмосфера располагала к беседе по душам, а сияющие глаза Лидочки при виде горячего шоколада и эклеров обещали исполнить все надежды Эмилии на этот разговор.
– Ох, Эвклид Федотович вообще был фигурой странной, – страшным шёпотом объявила Лидочка, и Эмилия поняла, что не ошиблась в выборе: ей самой не терпелось поделиться наблюдениями. – А в последнее время так сам не свой сделался!
– Чем же он был странным? – неторопливо делая глоток кофе, поинтересовалась Эмилия.
– Замкнутый, нелюдимый, а требования к бумагам какие находил! Чтобы всё по линеечке, циферки ровно по правому краю, а главное, копий всегда требовал сверх установленного, – примериваясь, с какого бока укусить эклер, пожаловалась машинистка.
– Копии, зачем они ему? – удивилась Эмилия. Лидочка лишь пожала плечами и впилась в пирожное зубами. – Чем же он вас поразил в последнее время?
– Стал вести себя загадочнее прежнего: стал отлучаться со службы, чего раньше за ним не водилось, портфельчик с бумагами цоп – и побежал. В Горнозаводском гномьем банке счёт завёл – да-да, я своими глазами выписку с эмблемой банка и его именем видела на столе. А ещё, – доверительно понизив голос, Лидочка подалась навстречу Эмилии, – он задумал купить дом на Щучьих Озёрах…
Лидочка ещё что-то говорила, но Эмилия от потрясения не могла заставить себя слушать её щебет с должным вниманием. Преследование Посудин вёл с явным размахом.
– …и интересовался, сколько отпуску положено по случаю женитьбы…
Лидочка – просто подарок для шпиона!
– …а перед самой гибелью про какие-то лилии меня спрашивал, мол, можно ли в цветочных лавках такие достать!
– Лидочка, вы мне очень помогли!.. – Эмилия вскочила с места, достала из сумочки купюру, достоинством превышавшую сумму заказа, жестом попросила у официанта счёт. – Прошу меня извинить, дорогая.
С этими словами госпожа адвокат выбежала на улицу и бросилась в сторону сыскного отделения.
* * *
– Савельева задержана, вопрос об аресте будет рассмотрен в ближайшие часы, документы у прокурора на столе. А Леонид Артемьевич, очевидно, забыл о процессуальных обязанностях следователя…
Кречетов, скрестив руки на груди, скалой возвышался над бледным, как полотно, Жеребцовым, сжавшимся за своим бюро.
Вот как же не вовремя он вечно появляется!.. Хватило бы минуты, чтобы следователь объяснил положение дел. Тем более Эмилия вправе знать всё, что касается персоны её доверителя. Теперь делиться добытой вчера информацией и вовсе расхотелось.
– Ничего он не забыл, а лишь… – возразила было Эмилия, но противный Кречетов её невежливо перебил.
– Тайна следствия, госпожа Соколова, слыхали о таком?
– Да как вы… да вы… – задохнулась от негодования Эмилия. – На каком основании задержан мой доверитель? – с трудом совладав с собой, деловым тоном поинтересовалась Эмилия: не подобает адвокату переходить на личности, даже если эти личности из кожи вон лезут, чтобы доставить ей как можно больше неприятностей.
– Документик бы… – робко и несколько виновато улыбнулся следователь.
– Всенепременно, – со сладчайшей улыбкой на губах Эмилия вынула из сумочки ордер и припечатала его к столу.
Кречетов недовольно покосился на документ, а Жеребцов с радостным облегчением в голосе – зря его отчитывали! – объявил:
– Всё верно, госпожа Соколова – поверенная госпожи Савельевой! Можете ознакомиться с бумагами…
– Можете ознакомиться с бумагами ровно после того, как дадите пояснения по делу. Пройдёмте со мной, госпожа адвокат, – хмуро развернувшись к Эмилии, распорядился Кречетов.
– Так я и хотел с этого начать… – осторожно встрял Жеребцов.
– Допрошу сам, – непререкаемым тоном закончил старший следователь.
– С какой стати… – возмутилась было Эмилия, но Кречетов так посмотрел на неё, что спорить расхотелось. Объяснения? Что ж, извольте, но вот если дело дойдёт до адвокатской тайны…
– Итак, милая госпожа Соколова, – скрестив на груди руки, по-змеиному прищурился старший следователь, – с каких это пор вы состоите на службе Департамента полиции?
Эмилия вспыхнула от стыда: знала бы, что это станет известно, никогда бы не промолчала! Но как? Ещё суток не прошло с момента беседы с машинисткой.
Его улыбка раздражала.
Кречетов немедленно уловил тенденцию и вовсе сверкнул зубами – разве что не рассмеялся. Эмилия чертыхнулась про себя и постаралась принять непринуждённый вид.
Умная женщина должна уметь в нужный момент прикинуться дурочкой – так гласила великая женская мудрость. Но у Эмилии никогда не выходило с Кречетовым. Он рентгеном прожигал насквозь, бессовестно читал, как открытую книгу, знал все слабые места и без зазрения совести сыпал туда пряники или безжалостно стегал кнутом, в зависимости от цели и ситуации.
Словом, никто другой не умел так будоражить чувства Эмилии, и зачастую не в самом лучшем смысле этой фразы.
– И в мыслях не было, – бесстрастно отозвалась Эмилия. – Что за странные фантазии?
– Фантазии? А кто же рыщет по посудинским следам, изображая из себя сыщика? Для этого есть следствие, и оно идёт!
– Никого я из себя не изображаю…
– Ах, хватит препирательств. Я ведь просил оставить это дело!
– А я, как мне казалось, донесла до вас мысль, что не собираюсь передавать дело кому-нибудь более опытному, – раздражённо отчеканила Эмилия. – Не для того я пять лет училась.
– Не время идти на поводу глупых амбиций!
– Глупых? Амбиций?! – окончательно вышла из себя Эмилия. – Да что вы себе позволяете? Прошу оставить меня в покое и не докучать более подобными требованиями!
Эмилия вскочила со стула, а Кречетов молча поднялся следом, одарив её хмурым взглядом, но она не стала дожидаться ответа: хлопнула дверью и решительно покинула здание сыскного отделения.
Самоуверенный, невыносимый сноб! Ретроград с замашками Наполеона!
Эмилия остановилась посреди улицы, нервно покрутила кольцо, затем, решившись, стянула его с пальца и мстительно сунула в сумочку.
* * *
На допрос госпожи Савельевой Кречетов пригласил Эмилию повесткой, которую официально и трепетно вручил нарочный. Какая забота!
Как бы то ни было, работа есть работа, и госпожа адвокат аккуратно прибыла в назначенный час.
– Вы же понимаете, госпожа Савельева, что от степени вашей искренности будет зависеть многое, – вкрадчиво мурлыкнул Кречетов. – Судьба ваша дальнейшая и карьера…
Беседа могла обмануть вежливостью тона, но обстановка не располагала к расслабленности: серые стены, маленькое зарешёченное окошко, низкий потолок допросной давили, заставляя терять самообладание любого, кто окажется здесь в качестве допрашиваемого. Актриса сложила брови домиком, и её бездонные аквамариновые глаза наполнились слезами, тонкие беззащитные пальчики нервно теребили батистовый платочек.
Пространство вокруг актрисы колыхнулось. Невзирая на многолетний опыт, Кречетов дрогнул.
Затем опомнился, прищурился, закрылся. Да, природная стихийная магия – штука сложная, наукой изучена слабо: экспериментировать на себе не взялся.
Эмилия наигранно смиренно подняла взгляд к потолку: встретились два профессиональных марионеточника, ничего не скажешь.
Интуитивно Кречетов, похоже, понял, что он, в сравнении с Савельевой, как гимназист перед стихийником Диколесья. В области манипуляций и обольщения уж точно.
– Я… я ни в чём не виновата, – всхлипнула актриса и обдала Кречетова волной чистой силы.
Эмилия получила отголосок воздействия и тут же преисполнилась сочувствием к несчастной деве. Тряхнула головой, прочла про себя мантру ясности – та не особо спешила возвращаться. Как же справляется господин старший следователь?
