Текст книги "МАМИДа. Курс общей магии. Книга 1 (СИ)"

Автор книги: Елена Подплутова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 23 страниц)

Annotation

Если мы теряем, значит, нам есть, что терять. Прописная истина для каждого. Но для всех ли? Что делать, если ты от рождения не имеешь ничего, о чем будешь сожалеть? О чем думать, если тебя перенесло в другой мир? Как верить людям, если давно разучилась это делать? Где научиться владеть магией, если ты даже не маг? Такие сложные вопросы. А я… Я стараюсь найти ответы. Мне ведь всего тринадцать. Или уже тринадцать? В общем, еще достаточно времени на поиски. А пока… другой мир, к которому нужно привыкать, друзья, которым учусь доверять, и МАМИДа, где научусь быть магом. Цели поставлены. Поэтому вперед, покорять вершины.

Подплутов Елена

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Примечания:

Подплутов Елена

МАМИДа. Курс общей магии

Книга первая

Я, видно, не та девушка, чьи мечты сбываются.

У меня лучше получаются кошмары

К/ф «Эльвира, повелительница тьмы»

Глава 1

Юлиана (Лиона)

Может ли ребёнок быть центром мира, Вселенной? Конечно да, если воспитывается в полной, любящей семье, с мамой, папой, кучей бабушек и дедушек, для которых он – самый важный, особенно если он один – единственный. Но, поверьте, не всем детям удача улыбается настолько широко.

В моём городе находятся два Детских дома и один Дом Малютки. Если мысленно разделить город на две половины – левую и правую – то так же и расположены детдома: слева находится первый, а справа второй, а между ними практически по центру – Дом Малютки. Именно с него у двух третей детей, не имеющих родителей, и начинается приютская жизнь.

Я попала в Дом Малютки невинным младенцем двух недель отроду. Моя биологическая мать была законченной алкоголичкой и наркоманкой (по крайней мере, именно такую версию говорили всем детям воспитатели), и, едва родив, скрылась из больницы, оставив меня на попечение государства. Моим окончательным приговором в тот момент мог стать диагноз врачей, который многим сиротам подмахивали не глядя, калеча будущее. Но, на их удивление, я оказалась абсолютно здоровым ребёнком, и спустя положенный срок оказалась в Доме Малютки.

К моей (и не только) огромной неудаче прибавилась ещё одна: в тот день, когда меня принесли, очередь давать имена новым детям была у одной из старожилок Дома – Эльвиры Георгиевны Долиной, даме интеллигентной и манерной. И имена и фамилии она давала с претензией на величие: Георгий Карпов, Аннабелла Шолохова, Юлиана Леонова, Геннадий Краснов, Кристина Александрова, Виолетта Балетная, Маргарита Большова и прочее. И морщилась, когда слышала наши Жорик, Анька, Юлька, Генка, Криська, Вилка, Ритка.

Расти в Доме Малютки было сносно. Воспитатели старались уделять нам время, учили читать, а к шести годам и писать, и в принципе относились неплохо. Настолько, настолько может относиться к тебе чужая тётя, не мама. Что же означает это загадочное «мама» никто из нас не знал.

Эта в какой-то степени лёгкая жизнь закончилась, едва мне исполнилось шесть лет. В этом возрасте нас (меня и ещё нескольких ребят) перевели из Дома Малютки в детдом, где нам суждено было прожить ещё двенадцать лет. Снова по капризу судьбы мне не повезло – я попала во второй Детский дом.

Внешне между ними не было никакой разницы. Два абсолютно одинаковых четырёхэтажных здания, выкрашенных в серо – жёлтый цвет, обшарпанных ветром, дождём и временем, вечно нуждающихся в ремонте, косой забор вокруг и спортивная площадка с другой стороны с парой турникетов и футбольными воротами. Разница была внутри – в отношении учителей, воспитателей и дирекции к своим подопечным. И если в первом детдоме детей воспитывали в строгости и по справедливости, как жил сам их директор, бывший военный, то во втором мы всего лишь пытались выжить сами и, по возможности, не дать сдохнуть приятелю.

Друзей, близких друзей, в детском доме у меня не было.

Примерно года два – три после попадания в детдом ты считаешься мелким. Или подай, принеси, передай старшему. Тебя не трогают, не потому, что не могут, а потому, что не представляешь интереса. И в то же время твой постоянный спутник – голод, ибо за всё в этой жизни приходится платить, и за спокойствие тоже.

После десяти лет тебя уже называют по имени. Или дают кличку, погоняло, звание – смотря как сумеешь угодить старшему. В это время ты работаешь только на себя, зарабатываешь какую-никакую репутацию, ищешь покровителя. Основная задача – примкнуть к одной из нескольких компаний, на которые делятся старшие, и делать то, что скажут, засунув своё «хочу» куда подальше. И делиться – едой, информацией, знаниями. Если хочешь выжить, конечно…

Тогда было терпимо. Мне повезло, пожалуй, впервые в жизни. Попала в компанию Олега – пятнадцатилетнего парня, которого уважали даже воспитатели и учителя, а большинство ребят просто боялось. И, тем не менее, под его рукой хотели быть многие.

Ненавидели его ещё больше. Потому что он был сыном нашего директора.

Сафронов Михаил Николаевич или Сука, как за глаза звали его все, колобок на ножках с лысой головой и вечно потеющими руками, был омерзительным типом. Его вечная сладкая улыбочка всегда вводила в заблуждение не одну сотню проверяющих, считавших, что в нашем детдоме нет проблем, и бросала в дрожь тех из нас, кто попадался ему на глаза.

Сука очень любил детей. Любил во всех смыслах этого слова. Быть вызванным в его кабинет означало только одно – и этого было не избежать. Не пришёл раз – и тебя накажут. Не пришёл два – выпорют. Не пришёл в третий раз – он придёт к тебе сам, под покровом ночи войдёт в спальню, где спишь ты и ещё десять таких же, как и ты, сирот и голодранцев. Одной рукой закроет твой рот, чтобы кричать не смог и не разбудил остальных, а второй будет трогать, гладить, ощупывать. Это может продолжаться минуту, а может – целую вечность. И потом, когда он уйдёт, ты свернёшься в клубочек и будешь тихо его ненавидеть. И себя. Потому, что боишься. Потому, что не можешь, как Олег, дать сдачи. Потому, что считаешь себя виноватой…

И терпишь, ибо больше тебе ничего не осталось.

Когда мне было одиннадцать, за свою выдержку, смекалку, ловкость, изворотливость и внешность я получила кличку, естественно, не без влияния имени и фамилии. Юлиана из малявки Юли превратилась в Лиону – женский вариант Леона-киллера, которым восхищался Олег и половина ребят нашей компании, только с поправкой на собственное имя. Именно с его лёгкой руки я и получила эту кличку. И мне она нравилась, как нравился и сам Олег, да только Алка, его подружка, убила бы любую, кто на него посягнёт. Я и не посягала. Да и с Алкой мы были вроде как приятельницами, по крайней мере, гадости мне она не делала (как и я ей), да и прикрывала иногда от таких же, как она, старших девчонок.

Чем старше становились я и мои одногодки, тем меньше внимания обращал на нас Сука. Но и это не спасало, ведь кроме директора были ещё и другие учителя. Хуже всех был физрук – Сальников Григорий Степанович, от одного упоминания фамилии которого хотелось принять душ и почистить зубы. На мальчишек он практически не обращал внимания: поиграл в футбол на уроке – получил 5, побегал пару кругов – 4, пришёл на урок и покурил в сторонке – имеешь 3. С нами было хуже: на уроках и бегали, и прыгали, и через козла скакали. Особенно любимым упражнением физрука было подтягивание. Ещё бы, ведь при этом можно было с чистой совестью «помогать», лапая наши задницы.

Некоторые девчонки с ним спали добровольно, тем самым немного облегчая себе жизнь. Их не презирали – принцип «каждый выживает, как может» был понятен всем. Утешало лишь то, что физрук предпочитал девочек постарше нам, с оформившейся фигурой и чёткой грудью. Но в то же время все осознавали, что вскоре очередь дойдёт и до нас. И с теми, кто воспротивится, произойдёт много чего нехорошего.

Единственным светлым пятном моей жизни была библиотека. Нет, не наша, приютская, а городская, из которой по договору между нашим директором и заведующей библиотекой мы могли брать книги. Но учебной литературы более-менее хватало и у нас, так что я бегала в городскую библиотеку только за художественной литературой, преимущественно фантастикой и фэнтези. Погружаясь в нереальные миры, на какое-то время забывала о жестокой реальности моего мира, и страстно желала оказаться на месте этих героинь и героев. Ведь там, в их сказке, у них всё хорошо: верные друзья, приключения, победы и необычные способности. И я завидовала, как может завидовать только тот, у кого нет ничего: ни семьи, ни дома, ни будущего. А в ближайшей перспективе потеря девственности.

Это была негласная традиция нашего детдома. Когда девочке исполнялось тринадцать лет (до этого мы считались «детьми», хотя у некоторых женские дни приходили в одиннадцать), она должна была потерять девственность. Выбора не было: либо ты добровольно это делаешь, либо тебя принуждают свои же. Выбор был только в том, с кем будет первый раз.

Естественно, это мог быть только старший. Тебе оставалось только назвать имя – и в день твоего тринадцатилетия он придёт к тебе и будет «любить» всю ночь. Это тоже было чем-то вроде традиции. И исполнялось неукоснительно.

Были те, кто сопротивлялся. Многим девочкам не хотелось так, те, кто не озлобился, мечтали о большой и светлой любви. Но в день их тринадцатилетия их пускали по кругу. Из пяти – семи мальчишек. На всю ночь. И никто не заступался, потому что большинство были такие, кто понимал – лучше так, чем чужим дядькам за деньги, которых ты даже не увидишь. Потому что тех, кого не успевали взять свои, забирал физрук. И возвращал спустя пару дней.

Таких потом избегали. Потому, что всё, что от них оставалось – озлобленные на весь мир стервы, безбашенные и бессердечные, с полным отсутствием тормозов. Они становились одиночками, заводили любовников, чаще всего из самых жестоких старших, и третировали окружающих вплоть до выпуска. К счастью, таких было немного. Ибо большинство изнасилованных потными толстосумами девочек кончали жизнь самоубийством.

Поэтому оставалось только покорно развести ноги перед тем, кого ты сама выбрала и получить пусть иллюзорную, но свою победу над учителями и Сукой. К тому же я точно знала, что Олег не сможет мне отказать, да и Алка слова против не скажет. И пусть всего на одну ночь, но я получу то, что хочу.

Дни проходили за днями и моё тринадцатилетие неумолимо приближалось, заставляя потеть ладони и нервничать. Внешне я старалась не показывать нервозность, но внутренне напрягалась всё больше и больше. Причём, чем меньше оставалось дней до часа икс, тем сильнее скручивался узел напряжённости и страха у меня внутри. Словно какое-то предчувствие, интуиция, чутьё. Даже сказав Олегу о своём решении и получив его согласие, как ни пыталась, не смогла успокоиться.

И вот время пришло. Утро моего дня рождения, 13 (символично, не правда ли) августа выдалось не по-летнему хмурым. Серо-свинцовые тучи низким потолком нависали над зданием детдома, а сильный и довольно прохладный ветер только добавлял неприятных красок в картину сего дня. Выйдя на крыльцо для обычной за последние четыре года утренней пробежки, я на секунду застыла, подавляя в себе малодушное желание забить на это дело и вернуться в относительное тепло здания и, мысленно отвесив себе подзатыльник, побежала вокруг дома, постепенно наращивая темп и увеличивая амплитуду кругов. Ко мне никто не присоединялся, хотя поначалу и пытались, но потом быстро отвязывались, постигая, что понять логику моих забегов невозможно. Постепенно так получилось, что в последние два года по утрам бегаю я одна, и такое положение дел полностью меня устраивает.

Как обычно мой десятый круг начался с тропинки небольшого леска, росшего в ста метрах от детдома. По большому счёту, его и леском то не назовёшь, так, пять кустов, три ёлки, но тропа, что вилась меж ними, была одним из самых сложных участков моей дистанции. Каким образом за одну ночь менялось расположение корней и поныне оставалось для меня большой загадкой, но каждое утро приходилось, словно впервые бежать здесь, перепрыгивая природные препятствия.

Вот и сейчас едва вступила под сень елей, как сразу с десяток корней заставили прилично поскакать. Дальше было полегче, и только почти перед выходом из леска один корень, коварно сделав подсечку, чуть не опрокинул меня. Споткнувшись, я всё-таки устояла и побежала дальше, завершая этот круг. Но, то ли гордость, вдруг проснувшаяся ни с того, ни с сего, то ли спортивный азарт, захвативший меня, но я решила ещё раз пробежать этот круг, чего обычно не делала. Особенно хотелось вновь преодолеть лес и доказать самой себе, что я сильнее, чем какие-то корни.

Недолго думая, снова побежала. Вбегая в лес, была собранной и решительной, поэтому первые препятствия преодолела легче, чем в первый раз. Окрылённая, я рванула дальше и, сияя довольной улыбкой, перепрыгнула тот корень, что помешал мне ранее. Оглянувшись, легкомысленно показала ему язык, а спустя секунду вдруг с удивлением осознала, что лечу – падаю, спотыкнувшись о маленький корешок, за радостью оставшийся незамеченным мною. Последнее, что помню – сильный удар о землю и чёрный туман беспамятства, в момент окутавший сознание…

Когда рассудок прояснился, первое, что я точно знала – в бессознанке провела не больше часа. Второе открытие стало менее приятным: открыв глаза, обнаружила себя лежащей на какой-то узкой улочке, можно сказать, в подворотне. Приняв вертикальное положение и осмотревшись, ничего интересного и полезного не увидела. Очень узкая улочка (мои расставленные в стороны руки не царапали стены домов только благодаря отсутствию длинных ногтей), на которой было светло лишь потому, что на улице был день, тянулась, по моим прикидкам, не больше чем на пятьдесят метров в обе стороны. М-да, весёленький день рождения, ничего не скажешь. Только вот где я?

Решительно двинувшись прямо по улочке к видневшемуся вдали просвету, спустя несколько минут вышла на более оживлённую улицу, по которой сновали люди, большим потоком идя куда-то. Обратив внимание на дома, поняла, что нахожусь в каком-то бедном квартале с небольшими одноэтажными домами серого цвета, кое-где откровенно покосившимися набок. Переведя взгляд на людей, удивилась такой же серости их одежды и взглядов. Все взрослые казались словно присыпаны пудрой: бледные, с синяками под глазами, они даже ходили как-то вяло. Только подростки и дети выглядели более-менее оживлённо, бойко сновали в толпе. Понимание того, что я нахожусь неизвестно где, проникало в душу всё больше и больше, и, подняв голову, чтобы посмотреть на небо, тихо вскрикнула. Может, я сошла с ума? Потому, что в здравом уме я бы никогда не увидела сиреневое небо и розовато – жёлтое солнце. А сейчас получалось, что вижу именно это.

Я не на Земле… Эта мысль, вихрем пронесшаяся в мозгу, на долю секунды ужаснула, но тут же волна радости затопила всё моё естество. Возликовав, с трудом удержала себя на месте. Так хорошо мне не было никогда в жизни. Сбылась мечта! Моя мечта сбылась! Прощай, ненавистный детдом, да здравствует новый мир.

Осмотрев свой, ещё утром бывший синим, спортивный костюм и чёрные кроссовки, поняла, что по слою грязи на них моя одежда особо не отличается от той, что была на этих всех людях и, поддавшись любопытству, пошла следом за ними. Людской поток проворно подхватил меня, не сопротивляющуюся, и потащил за толпой. Украдкой осматриваясь, отмечала, что дома из низких одноэтажных становились всё выше и шире, да и цвет их менялся с грязно-серых на белые, красновато-коричневые, охровые и многие другие. Да и улицы стали просторнее, а уж людей на них было довольно много, что только подстегало моё любопытство. Нет, правда, куда же они все идут?

Разгадку этого я увидела спустя примерно десять минут. Толпа вынесла меня на широкую площадь с красивым фонтаном, который располагался аккурат в центре, в виде трёх девушек с кувшинами. Но целью людей был отнюдь не фонтан, а широкие кованные ворота, находившиеся по мою правую руку. Они были широко распахнуты, мощёная дорога, начинавшаяся от них, вела в белое здание с фронтоном и колоннами, но, несмотря на свободный вход, столпившиеся примерно в двух метрах от ворот люди не спешили туда идти. Причину этого я поняла только тогда, когда, протолкнувшись вперёд, увидела то, что в книгах фэнтези называют защитным полем. По крайней мере, эту радужную преграду, которая отталкивала желающих пройти, я идентифицировала именно так.

Находясь в первых рядах, хорошо слышала смешки и подначки, звучавшие из толпы. Хоть и не понимала языка, но интонации не понять было нереально. Время от времени находился очередной смельчак, который пытался проникнуть сквозь барьер, но неизменно оказывался задницей на земле под весёлый хохот зрителей. Я уже было подумала, что это что-то вроде местного аттракциона, пока не увидела, как очередной смельчак неожиданно для всех и самого себя в том числе прошёл-таки барьер. Округлив глаза, мальчишка, которому было едва ли больше, чем мне самой, оглянулся на притихшую толпу, а затем несмело двинулся вперёд по дорожке к светлому зданию. Его подвиг попытались повторить ещё несколько ребят и девчонок, имевший как респектабельный вид, так и будучи явными оборванцами, но за всё время, пока я наблюдала, защитное поле пропустило едва ли полдесятка желающих.

Внезапно я получила сильный тычок в спину, отчего непроизвольно сделала несколько шагов вперёд и, обернувшись, увидела довольно-таки здорового парня, окатившего меня сальным и презрительным взглядом. Судя по смешкам вокруг меня, его фраза, последовавшая за тычком, содержала явно матерные выражения. Разозлившись, я решительным шагом пошла за ним. Даже в детдоме не спускала оскорбления в мою сторону, а тут какой-то бык нарисовался. Он меня не видел, а целенаправленно шёл к барьеру, и, разогнавшись, попытался продавить его всей своей массой. Ехидно проследив за его полётов на землю, я подождала, пока он поднимется и, не давая прийти в себя, со всей силы ударила в челюсть.

– Козёл! – высказалась, потирая руку. Кожа у него, как броня у танка.

Я не предполагала, что реакция у этого дебила окажется хорошей и не успела отскочить, получив приличный толчок. Отлетев на пару метров, ощутила за спиной лёгкий хлопок и приземлилась мягким местом на брусчатку, оказавшись практически лицом к лицу с толпой. На лицах людей читалось такое безграничное удивление, что вместо испуга я рассмеялась и легко вскочила на ноги. Отряхнув костюм, оглянулась на белое здание впереди, секунду поколебалась, но всё же направилась к нему. Взойдя на крыльцо, положила руку на ручку двери и, мысленно дав себе хороший подзатыльник, со словами «Лиона, не празднуй труса!» потянула на себя тяжёлую дверь и вошла в полумрак здания. Дверь бесшумно закрылась за мной, отрезая от дневного света.

Глаза, привыкшие к солнцу, ничего не видели, но постепенно приспособились к приглушённому освещению, и я смогла осмотреться. Я находилась в просторном холле с расписными стенами и высокими потолками, метров десять, не меньше. По потолку, к моему огромному удивлению, плыли облака, постоянно меняя свои очертания. Пол тоже можно было рассматривать до бесконечности, потому что он отражал то огонь, то воду, то становился белым, то черным, то зеркальным, то перетекал в иные изображения. Оторвавшись от разглядывания окружающих стен, я заметила в центре холла стол, за которым сидела молодая девушка и молчаливо за мной наблюдала. Поняв, как смешно я выглядела, взяла себя в руки и подошла к ней.

– Здравствуйте, – в моём голосе явственно звучали нотки ехидства и здорового скептицизма. Ну а как иначе, если я уже знаю, что не понимаю их языка.

– Здравствуй, здравствуй, – ответили мне на чистом русском языке. Полюбовавшись на моё вытянувшееся лицо несколько секунд, непримечательная брюнетка спортивного телосложения продолжила: – Из какого мира?

– Земля, – всё ещё удивлённо ответила я, не задумавшись над вопросом.

– Угу, хорошо. То, что ты сейчас в ином мире, поняла? – я кивнула. – Замечательно. Ты находишься в мире Фэсган и на данный момент поступила в Межмировую Академию Магического Искусства и Дипломатии, сокращённо МАМИДа. Пока ты находишься на территории Академии, будешь понимать любой незнакомый язык как родной, так что проблем с общением у тебя не предвидится. Для определения уровня твоих умений и способностей сейчас пройди по этому коридору в третью дверь слева. Все подробные объяснения получишь там же.

Поняв, что больше она мне ничего не скажет, решительно направилась в указанный кабинет. Постучав, вошла и застыла, пытаясь не уронить челюсть. И было отчего: в кабинете, выглядевшем как конференц-зал в модных у нас журналах, (как-то раз такой экземпляр украли наши ребята и он долго ходил по рукам, в том числе и моим) за широким рабочим столом из светлого дерева сидел… кажется, эльф. Ну, по крайней мере, именно так я представляла себе тех самых светлых эльфов, так любимых земными писателями. Он сидел, но даже при этом я не сомневалась, что его рост не меньше двух метров. Длинные серебристые (а почему не золотые, а?) волосы были частично отброшены назад, только несколько прядей свисали спереди, обрамляя узкое лицо и острый подбородок. Голубые как летнее небо глаза, окаймлённые веером ресниц, смотрели на меня с не меньшим любопытством. Ха, ну пусть смотрит, я-то знаю, как выгляжу.

Мельком рассмотрев его одежду, поняла, что, несмотря на все прочитанные книги в стиле фэнтези, я не помню, как называются детали его прикида, да и с историей у меня всегда не ладилось. Светлая рубашка, на ней что-то вроде куртки или свитера под цвет глаз и серебристый шейный платок. На его длинных, как у нас говорят, музыкальных, пальцах было несколько перстней и печатка на мизинце. Ещё мне показалось, что у него на запястье татуировка, но с уверенностью подтвердить не могла.

И вот, видя перед глазами эту мечту толкиениста, меня смущало в этом эльфе только одно – его уши. Вернее, полное отсутствие их длинных острых кончиков, что, как я знаю, является основной их особенностью. А тут… Его уши ничуть не отличались от моих, разве что были чуть немного овальнее или вытянутее, да и больше, учитывая его возраст. Тьфу, одно разочарование.

– Проходи, присаживайся. – Услышала я спокойный мелодичный голос и, подняв глаза, убедилась, что это сказал именно «эльф». Послушавшись, я подошла ближе к его столу и, отодвинув ближайший стул, села. Видимо, он уже всё рассмотрел, раз заговорил.

– Меня зовут Анис, магистр Анис, – представился он и посмотрел мне в глаза.

– Юлиана Леонова, можно просто Лиона, – пожала плечами, решая, спросить или не спросить.

– Нет, я не эльф, – вдруг спокойно, я бы даже сказала, буднично, выдал магистр и на мой подозрительный взгляд отрицательно качнул головой. – Нет, я не читаю твои мысли. Но я не первый год провожу беседу с жителем Земли и знаю, что в вашем представлении эльфы выглядят именно так, как ты видишь меня. Поверь, это совсем не так, и вскоре ты сама в этом убедишься. Чтобы дать тебе ответ на твой вопрос, скажу, что я ронк, но о моей расе ты узнаешь немного позже.

– Спасибо, – немного озадаченно отозвалась я.

– Не за что. Давай я сначала немного расскажу тебе о том месте, где ты сейчас находишься, а после проверим, на что ты способна, согласна?

Я кивнула, обратившись в слух.

– Как ты уже успела узнать от Ирины, (девушка в холле, если не ошибаюсь) это здание – Межмировая Академия Магического Искусства и Дипломатии. Вернее, только её часть, видимая в этом мире. Всё остальное скрыто в мировом межпространстве или галактике, если тебе так привычнее. МАМИДа существует уже тринадцатое (блин, эта цифра меня преследует!) тысячелетие и быть её студентом – почётное, но не лёгкое дело. Тем не менее, Академия предоставляет широкий выбор ориентированности развития способностей своего студента, несмотря на его направленность. Но об этом позже. Кроме того, студенты не только обучаются, но и живут в стенах МАМИДы, находясь на полном пансионе, что предписывается условиями контракта, который заключает каждый студент. Также ежемесячно выплачивается стипендия, к тому же она может быть повышенной для особо отличившихся. В учёбе, естественно. По окончании каждого курса, а их, к слову, десять, студенты проходят практику, по результатам которой мы определяем тех, с кем следует дополнительно позаниматься или наоборот одарённых. После практики студентам предоставляются каникулы, за время которых они могут проведать своих родных. Исключением являются первокурсники, которые первый год проведут каникулы в стенах альма-матер. – Магистр Анис задумался, покусывая край нижней губы. Интересная привычка. – Так, что ещё не сказал… В комнатах живут по двое, разделения на мальчиков и девочек нет, как и нет разделения на сословия. Кроме, собственно, магических дисциплин, академия обучает языкам и этикету многих миров, танцам, дипломатии, риторике, ораторскому искусству, а так же некоторым привычным тебе предметам, таким, как каллиграфия, математика, химия, физика, физкультура. Если у тебя уже появились вопросы, задавай.

Легко ему говорить, мол, давай, спрашивай. А как, если вопросов больше, чем я вообще могу себе сейчас представить? Почему академия находится именно в этом мире и этом городе? Почему меня сюда приняли так просто, не выясняя ни личности, ни социального положения? Чем мне придётся расплачиваться за эту щедрость? И так ли тут всё легко и просто, как кажется со слов магистра?

– Почему меня так легко приняли в академию? – задала самый простой из всех вопрос.

– Потому, что ты была выбрана МАМИДой и смогла пройти магический барьер, а значит, обладаешь нужными качествами, чтобы учиться тут. – Анис почесал идеальную бровь. – Понимаешь, девочка, тех, кто обладает даром магии совсем немного. Сейчас в МАМИДе учится всего сто тысяч студентов, не считая вас, первокурсников, и это из миллиардов населения миров в нашей галактике! А ведь во многих мирах ведутся войны, маги гибнут, да и вообще наша профессия не самая безопасная. Впрочем, я не собирался тебя пугать.

– Я не из пугливых, – сердито буркнула я, косясь на магистра из-под чёлки.

– Я заметил, – мне подарили улыбку, от которой у половины наших детдомовских девчонок подкосились бы ноги. А я ничего, я в танке.

– Магистр Анис, скажите, а как вы будете определять, какой магией я владею?

– Я так понимаю, вопросов у тебя много, но вылезать они не хотят, так? – он понимающе усмехнулся и тут же посерьезнел: – Готова узнать?

– А чего тянуть? – цинично усмехнулась я.

– Хорошо.

Магистр поднялся, подошёл к шкафу, стоящему у стены по его левую руку, и достал оттуда какой-то странный прибор. Поставив его на стол передо мной, он снова сел.

– Дай, пожалуйста, руку, мне будет нужно взять у тебя несколько капель крови.

Пока магистр копошился в ящике стола, рассматривала прибор. Я, конечно, полный профан в технике, а уж тем более в магии, но на первый взгляд этот прибор выглядел как самый обычный сканер с несколькими индикаторами в виде, так сказать, омутов, разве что отсутствие пластика сбивало с толку. Только вместо стекла была небольшая выемка, подсвеченная чуть желтоватым светом, назначения которой я не понимала.

Наконец-то найдя тонкий и острый стилет, магистр взял мою руку и, уколов палец, сцедил немного крови в ту выемку, о предназначении которой я гадала. Затем шепнул какое-то слово, и ранка тут же затянулась. Внимательно осмотрев место прокола, не увидела даже малейшей царапинки, и с любопытством посмотрела на прибор.

Поначалу там ничего интересного не происходило, а потом кровь словно впиталась в стенки выемки, едва видимыми капиллярами растёкшись по всей поверхности «сканера». Прошла одна томительная секунда, все индикаторы сначала затянулись легкой серебристой дымкой, державшейся ещё несколько секунд, и когда уже магистр открыл рот, чтобы что-то сказать, вдруг отмерли индикаторы, загоревшись красным, синим и тёмно-фиолетовым. Интересно.

– Ну что ж, Лиона, – по невозмутимому лицу магистра невозможно было прочитать ни одной эмоции и это меня сразу насторожило, – скажу тебе без обиняков: магом в полном смысле этого слова ты не являешься.

– Что? – голос прозвучал хрипло, горло сдавило, и где-то на краю сознания я услышала звон разбившихся мечтаний.

– Понимаешь, девочка, в мире магии рождаются как маги, так и те, кто способен на 100 % преобразовывать чистую магическую энергию и передавать её другому магу, прогоняя через себя как источник. И именно такой твой дар. Ты – Усилитель. И, судя по артефакту, довольно сильный.

– Я не очень понимаю…

– Усилитель – существо, которое само по себе не использует заклинания, не магичит. Ранее считалось, что они инертны магии, можно сказать, она для них губительна. Но это в корне неверно. Усилители тоже могут колдовать, как маги, только в этом умении они сильно ограничены. Основная же их направленность – быть проводником магической энергии для своего напарника – мага.

Я опустила глаза, чтобы магистр не смог увидеть ту бурю эмоций, что пылала в них. Да что же в жизни не везёт-то так? За что? Я даже не маг, так, недоразумение какое-то, нянька и батарейка на ножках. Почему всё в этой жизни достаётся каким-то богатеньким хлыщам, а мне ничего? Усилитель… Какой к чёрту усилитель. Сопли вытирать малолетним аристократам?

– Я вижу, что ты расстроилась, – произнес магистр Анис, и я подняла на него взгляд. – И совершенно напрасно. Усилители в нашем мире ценятся на вес золота, потому что таких, как вы, рождается намного меньше, чем магов. Например, сейчас в МАМИДе учится всего лишь пятьсот усилителей, что, как ты понимаешь, довольно мало. К тому же в плане знаний ты не будешь ущемлена: усилителей обучают тем же дисциплинам, что и магов, единственное отличие – обучение носит скорее теоретическую направленность и практики не требует. Кроме этого, дополнительно к основному обучению прилагаются те дисциплины, способности к которым у тебя выявил артефакт.

– И что это за способности? – скорее из вежливости, чем из любопытства спросила я.

– Если помнишь, после серебристого цвета, который, кстати, и сигнализировал о твоей инертности к магии, зажёгся красный, синий и тёмно-фиолетовый. Красный отождествляет твою направленность в боевую магию, где главенствует стихия огня. Синий цвет говорит нам о твоей способности к трансформации и владением второй стихии – водой. А фиолетовый цвет свидетельствует о твоей склонности к воинскому искусству, что немаловажно для усилителя.