Текст книги "Сказка для сказочника"

Автор книги: Елена Плахотникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

– Иностранную я бы не советовала. Если, конечно ты не собираешься уезжать за границу.

– Почему?

Что "почему" уточнять не стала, Ольга не дура сама поймет.

И я не из праздного любопытства спросила. Полгода назад я сунулась в одну английскую книгу по родам и беременности, но она мне не пошла, и получилось с ней "полистал-выбросил". Очень бы мне хотелось узнать, почему так получилось. Одно дело, если у меня чего-то не то с мозгами, и совсем другое, если переводчик напортачил. Всегда приятно убедиться, что ты не глупее остальных.

– А у них реалии другие, – Ольга так и осталась у стола с посудой в руках. И некоторые их советы звучат для нас… ну, очень смешно. Я не буду говорить о детях, для меня это больная тема, а вот несколько слов из книги про кошек меня умилили своей простотой. Как вам: "…уезжая в отпуск, оставьте свою кошечку в гостинице для животных"?..

Мы фыркнули, Ирочка засмеялась и покачала головой, а Светка спросила:

– А что здесь такого? Не тащить же кошку с собой…

– И где ты видела у нас гостиницу для животных? перебила ее Наталья, продолжая что-то писать в свой блокнотик.

– Я не видела, – повела плечом Светка. У меня кошки нет. А попугайчика я к маме отвожу. Или соседку прошу посмотреть.

– Не видела и, не знаю, когда увидишь. У нас их пока нет, – Наташкин блокнотик исчез в кармане.

– Кстати, девочки, – напомнила о себе Ольга. Простая и доступная книга для родителей уже есть. Ее Комаринский написал.

– Кто? Я сейчас запишу… – и Наташка, отработанным движением, достала блокнот.

– А я внесла его в список. Давай посмотрим.

Ольга поставила посуду на стол, взяла листочки, только глянула и сразу же:

– Вот, пункт сто пятнадцать.

Ирочка стала на цыпочки, вытянула шею и тоже заглянула в список.

– А я думала это Касперский.

Все почему-то заулыбались, а Юлька спросила:

– Ты с компьютером работаешь?

– Да. А как ты догадалась?

– Только компьютерщик Касперского вместо Комаринского прочитает. Кстати, кто он такой?

– Касперский? от Ирочкиной улыбки в комнате стало светлее.

– Да иди ты!.. В палату! К детям! фыркнула Юлька. Нужен мне твой Касперский, как пуп на лбу. Ольга, может, вы знаете…

– Знаю, – Ольга таки отошла от стола и уже возле мойки сказала. Педиатр он. Я с ним работала. Классный мужик. Вот он точно умеет писать книги. И чувство юмора у него потрясающее. Кстати, одного в его книге нет совета мамочкам не экономить на витаминах. Девочки, если не хотите остаться без зубов, принимайте кальций с витамином Д, – Ольга закончила мыть тарелки и разогнулась. И чередуйте с комплексными витаминами для беременных и кормящих. Их можно взять в любой аптеке. Спросите, вам подскажут. Не экономьте на своем здоровье, потом дороже выйдет.

Она убрала посуду в шкаф, а место возле мойки заняла Наталья. Список опять попал к ней и, вроде бы случайно, исчез в кармане.

– Ой, девочки… Заболталась я с вами, а мне к сыну надо, – спохватилась Ольга. Пока.

И я тоже вспомнила, что мне надо в палату. Олежка уже час один. Как он там без меня? А негритенок спокойно проспал весь обед и, кажется, никто не заметил, что я пришла не одна. Хоть Мамирьяна и говорила, что под моим выменем восьмимесячного живота не видно, но я думала, что она шутит.

Ольга открыла дверь, и я тут же забыла про Мамирьяну из коридора слышался голос Кисоньки. Я выскочила из-за стола, и чуть Светку с ног не сбила.

– А как же посуда? возмутилась она.

– Я еще вернусь! пообещала уже из-за двери.

Если по нормальному, то посудомойка при больнице должна быть. Но… или она от работы отлынивает, или начальство штатную единицу зажало. Решили, наверное, что ничего страшного с пациентками не станется, если они сами за собой тарелки помоют. Спасибо хоть тарелки имеются. Щербатые, правда, но все-таки есть. А то ведь могли сказать, чтобы и посуду свою из дому несли. А там бы и до постельного дело дошло.

Кисонька нашелся за углом. Поговорил с врачихой из детского отделения и собирался уходить.

– Юрий Андреевич!

Я бросилась к нему почти бегом.

– Дубинина? он глянул на меня и махнул рукой. Не до тебя сейчас. Я спешу.

– Подождите! Я вас с самого утра ищу, Вам передавали?

– Нет! Говорю же тебе…

Трудно быстро идти и разговаривать, когда собеседник где-то сзади. Вот Кисонька и налетел на тумбочку, куда мы банки с анализами ставим. Хорошо, что их утром забирают, а то звону было бы!

– Мне с вами поговорить надо!

Пока Кисонька тер бок и устанавливал тумбочку возле стены, я его настигла.

– Я же тебе сказал, что…

– Никуда ваши дела не денутся, – я тоже тихонько зарычала на него. Тоже мне, девочку для побегушек нашел! Подождут. А мое дело срочное!

И я стала выпутываться из широченного шарфа. Специально так замоталась, чтобы не спадал, а теперь вот выбраться не могу. Мамирьяна его пледом называет, а по мне – все, что не квадратное, то шарф, а что не шарф, то платок.

– Дубинина, ты уже не моя пациентка, – Кисонька попытался обойти меня, но я зажала его между стеной и тумбочкой. У тебя теперь другой палатный врач. И если у тебя какие-то проблемы с грудью…

– У меня не с грудью проблемы! Я смогла таки распахнуть шарф. А вот с этим!..

Юрий Андреевич в лице изменился, когда увидел.

– Дубинина, – застонал он, прислонившись к стенке. Твою ж маму…

9

– Малек! Твою ж маму! Какого хрена?

– Господин, ты сам велел разбудить тебя.

Не сразу сообразил, о чем он болтает. Потом вспомнил. Да, велел. Было дело. Но не в такую же рань! Да еще когда сниться начало хоть что-то интересное. Полночи бабскую болтовню слушал, а только дело до важного дошло… пришел этот… исполнительный, и все испортил.

Что, море высохнет, если я лишних пять минут посплю?

Или прибежал бы на пять минут раньше, пока эта Ольга свои лекции читала не так обидно было бы. Я этих лекций в институте наслушался по самое "не хочу". Достали! А Ксюхе, кажется, интересно было. Им же в школе такое преподавать должны. Или я чего-то путаю? А может, она вместо урока "Материнство" с парнем своим общалась? А другие мамашки чего же?.. Не похоже было, чтобы они скучали от Ольгиной болтовни.

Я всегда подозревал, что у мамаш мозги не в ту сторону повернуты, теперь это точно знаю. Полчаса слушать общеизвестные истины и не озвереть!.. Конечно, лишних знаний не бывает, но и повторение мать отупения, если вдалбливать их, а не первооткрывать.

Вот только на фиг мне эти знания сдались?! Куда я их применять буду? Курсы для беременных здесь открою? Чтобы будущие мамаши квалификацию повышали? Так они все эти приемы еще на куклах отрабатывают.

– Господин, ты сказал, что на рыбалку пойдешь. Ты передумал? напоминает о себе Малек.

Уходить и оставлять меня наедине с подушкой он, похоже, не собирается. Было дело, оставлял. А я взял и заснул. Потом его же виноватым сделал. Типа, не разбудил, не проконтролировал, а любимый хозяин на важную встречу почти опоздал. Теперь вот контролирует.

– Сказал. Помню. И ничего я не передумал. Вот полежу немного и встану.

Но так лениво вставать, собираться, тащиться в Нижний город. Понятное дело, что не на своих двоих, но все равно, лениво. Конечно, Мазай для меня и в Верхнем мог бы рыбалку организовать. Он даже предложил. Мол, ничего сложного. Наловить живности, упаковать в кувшины, а в моем озере выпустить… Хочешь рыбалишь, хочешь так на берегу лежи, тифуру пей. Удобно, никуда ехать не надо, и живность никуда не денется. Если ее Молчун не похряпает. Он как раз это озерцо под свое логово и приспособил. Мне-то ничего: я как купался в нем, так и купаюсь, а другие почему-то обходить озеро дальними тропинками стали. А вроде видеть Молчуна не должны бы. Если Многозрящий ничего не напутал.

Нет, рыбалка в собственной ванной это как-то пошло. Такое только зажравшиеся богатеи себе позволяют. А где романтика, а где азарт, а где опасности, в конце концов? С таким же успехом в усуле рыбалить можно. И из спальни выходить не надо.

И все-таки жаль, что Малек не подождал еще пару минут. Пообщалась бы та деваха с Кисонькой, и все было бы ясно. Дурацкое, надо сказать, прозвище! Такое только бабы придумать могли.

Теперь вот браслет еще на день у меня останется. И еще одна ночь поалу под хвост.

Ладно, хватить жалеть об упущенной возможности. Так и другие упустить можно. Надо подниматься и собираться. Мужик я или где? Сказал, что поеду на рыбалку, значит, поеду. Паланкидер, поди, заждался. И Мазай, наверное, уже неделю рыбу прикармливает. Как только узнал, что я к нему в гости собрался.

– Малек, а ты не передумал? спросил я, выбираясь из кровати.

– Нет, господин.

А вид мрачный. Будто меня не на рыбалку, а на войну отправляет. А сам не идет. Потому как хозяин не зовет, а самому идти не хочется. Наверно, Малек родственник Алми. Тоже думает, что рыбалка это опасное дело.

Я бы и Кранта с собой не брал. Но он уперся: пойду! И все тут. А мне, честно говоря, смотреть на его кислую морду надоело. Знаю же, что плавать он не умеет, вот и попытался отговорить его. Мягко и ненавязчиво. Про несчастные случаи на воде рассказывал. Что из собственной практики взял, а что-то придумал. А этот слушал, мрачнел, но не захотел остаться на берегу.

Ну, как же работа у него такая, быть при моем теле!

В конце концов, я не выдержал, и прямым текстом спроси:

– А если лодка перевернет, кто кого спасать будет?

Молчит и притворяется глухим.

– Я ведь могу и не успеть доплыть до тебя! Слышишь, Крант, что тогда делать станешь?

– Я умею не дышать.

Буркнул и отвернулся. Вдруг с той стороны ко мне какая опасность подбирается…

– Значит, пешком по дну пойдешь?

Молчит.

Такой разговор у нас вчера состоялся. Перед сном. Вряд ли Крант передумал за ночь, но на всякий случай я уточнил.

– Я с тобой, нутер.

И не оставишь. Еще три дня назад я пытался ему приказать, а этот придурок упал на колени и шею подставляет. "Возьми мою жизнь, – говорит. Тогда я останусь".

Это же надо, так любить свою работу!

Позавтракали и в путь. Вернее, в паланкин. Малек до ворот нас провожать не стал. Остался на веранде. Я зачем-то оглянулся. И увидел его…

Одинокий и печальный

Стоит Сукхай посреди поля.

И слышит волчий вой прощальный.

И сердце плачет, как от горя.

Лежат тела по всему полю

Травы не видно под телами.

И говорит Сукхай с судьбою

И с…

А дальше я не помню. Не любил я заучивать чужие стихи. И оглядываться на прощание, не любил. А тут взял и оглянулся…

Ну, в плохие приметы я не верю.

А город перед рассветом тихий и спокойный. Будто вымерли в нем все. Или спят еще. Только мне не спится. И небольшой армии сопровождения. В количестве одной боевой единицы. Паланкидера и его команду считаем грузовым транспортом. Поалы тоже могут спать и бежать. Главное, чтобы поаловод не заснул. Кому-то же надо за направлением следить.

Но когда мы добрались до Среднего города, народ на улицах уже появился. Кое-кто даже узнал меня кланяться начали. Я двоим-троим кивнул, а потом шторы задернул. И сразу поход по больнице вспомнил пока до кабинета главного дойдешь, язык заболит всем "здрасьте" говорить.

Вот только за закрытыми шторами темно и душно. Меня опять в сон потянуло. Но спать в паланкине я не люблю. Голова потом тяжелая. И присниться может всякая гадость. Я как-то заснул больше не хочется. Или это Сим-Сим был виноват. Когда он рядом, мне тоже снится всякое. Но Сим-Сима я не часто вижу. Он, как реальный кот, шляется сам по себе. И возвращается домой, когда хочет. Иногда на несколько дней пропадает. А бывает, что сутками дрыхнет на моей подушке. Он и у меня на голове спать мостился. Было дело. Но я ему быстро объяснил, кто на моей кровати хозяин. И Сим-Симыч теперь на подушке устраивается. Сегодня ночью он тоже на ней спал. Хорошо хоть места много не занимает. Плохо растет котяра. Жрет, наверно, мало. Несколько раз я пытался его накормить, но он съест кусок и на меня смотрит. Типа, ты хотел посмотреть, как я ем? Ты посмотрел. А теперь отстань.

Паланкин качнулся. Он всегда качается между Средним и Нижним городом. Ручей там широкий, а моста нет. По камням переходить надо. Это нетрудно. Если одному идти. А если всем четверым, да еще паланкин на себе тащить… Вот и не получается ровно и гладко, как в Верхнем городе. Мне еще повезло с командой опытная попалась. Обычно, пассажиров перед этим ручьем высаживают и переносят. Отдельно от транспорта.

А в Нижнем городе я шторы раздвинул. Не так уж много у меня здесь знакомых. Да и народу на улицах больше, и все спешат, торопятся. Тут некогда в паланкины заглядывать. Ротозей и по шее получить может, если толкнет кого-нибудь. Народ здесь ходит душевный и совсем не слабый, приложат не скупясь.

Дома в Нижнем городе такие же трехэтажные, как и в Среднем. Но здесь они все чем-то похожи друг на друга. Как по одному проекту лепленные. Стена, повернутая к морю, самая узкая, а дальняя шире всех остальных. В узкой стене ворота прорезаны, в дальней несколько дверей. Ворота открываются наружу, а двери внутрь дома. Я немного подумал и понял, зачем это сделали.

Кстати, только в Нижнем городе у домов нет прямых углов. И ни одной прямой улицы здесь нет. И ни одной равномерно широкой. Сужается улица или поворачивает чуть ли не за каждым домом. Переулков здесь тоже хватает. Иногда они внезапно становятся улицей, но такой же ломаной и непредсказуемой, как и все в этом городе. А вот чего тут днем с фонарем не найдешь, так это садов. Даже одного дерева не увидишь. Живого. Которое растет само по себе.

Я не скажу, что дерева в Нижнем городе вообще нет тут все дома деревом облицованы. Бывает, что только первый этаж, а в основном второй и даже третий. Не могу сказать, что это красиво. Ну, один дом, ну два, но не весь же город! И ладно бы дерево было разное или резьбой украшено, а то ведь даже не ошкуренное! Стоит это дом, до самой крыши облепленный грубой морщинистой корой, а рядом еще один такой же, и следующий, и напротив… и все грязно-розового цвета…

Красиво аж выть хочется!

Да и откуда столько дерева набрали?

Кранта спрашивать не стал. Вряд ли он знает. И Нижний город он не любит. И не хочет, чтобы я ходил по этому лабиринту. Тут есть улицы, что несколько раз пересекают сами себя. Одно радует если заблудишься, то по кругу здесь ходить не получится, только по треугольнику. Но все равно, в конце концов, окажешься у моря. Правда, многие улицы заводят в тупик или на треугольные площади. А на каждой площади есть небольшой базарчик, с обязательным рыбным рядом. Есть еще и настоящий рыбный рынок, где свежайшая живая рыба плюхается в огромных чанах. Был я пару раз на этом рынке, когда мне рыбки свежей захотелось. Вместе с Мальком и Крантом был. В паланкине и только днем.

Перед рыбным рынком статуя Многоструйного.

Сколько раз смотрю на него, а все еще не надоело. Кто-то потрясающе талантливый сделал его. Вроде бы ничего особенного: мальчишка стоит на камне. Серый камень, о который расшибаются волны. На камне голый зеленый мальчишка. От воды металл позеленел или сразу таким был, не знаю. И мальчишка, как мальчишка. Среднего роста, худой. И мускулы совсем даже не бугрятся. Не культурист он пловец. Только волосы для пловца слишком длинные. До пят и еще на камень сползают. Ветер растрепал их на отдельные пряди, завертел вокруг мальчишки, и кажется, будто тот в водоворот попал. Хотя, почему мальчишка, я так и не понял. Плечи и бедра узкие такие и у девчонки могут быть, пока у нее грудь расти не начала. А основной признак, по которому отличить можно прядь волос прикрыла. Вот и гадай: кого изображал скульптор. Но местные уверены, что парня. Который потом стал морским богом. Ну, и ладно парня так парня. Может быть, они и правы.

Паланкидер подходил к Многоструйному медленно. И отходил от статуи не спеша. Знает, паразит, когда торопиться нужно, а когда можно и задержаться. Чтобы пассажир в полной мере смог насладиться видом. Да и ветер сейчас не от рынка. Хотя, возле моря, если не рыбой, так водорослями пахнет. А в порту такое амбре!.. Кто не нюхал не поймет, а кто нюхал тому объяснять не надо.

Где-то за рынком обитает Мазай. Но я так ни разу и не добрался до его дома.

Кстати, насчет домов…

Щелкнул ногтем по маленькому белому шарику, что висит внутри паланкина. И шарик тихо и приятно зазвенел. Как чашка из тонкого фарфора. Из такой я чай у Акиры пил. Лет семьсот той чашке. Семейное наследие.

На звон шарика появился паланкидер. Самое забавное, он свой шарик даже в базарном шуме слышит. Проверено. Несколько раз.

– Внимаю тебе, Многодобрый. Твой зов для меня, как голос сладкозвучной Китаму, что рассказывает о несравненной…

Я для этого паланкидера Многодобрый, а не многоуважаемый не в первый раз пользуюсь его транспортом. Только совсем уж незнакомых пассажиров называют "уважаемый". Кстати, мужик пять минут может распинаться, как он рад, что я позвал его. Тоже проверено. Дольше проверять у меня терпения не хватило.

– Я счастлив, что доставил тебе такую радость, – успеваю вклиниться в секундную паузу. Человеку ведь дышать иногда надо. Даже паланкидеру. Вот я и воспользовался его слабостью. А если ты сможешь ублажить мои уши, то сердце мое напитается восторгом, как…

Иногда и мне хочется загнуть что-нибудь из местного разговорного, но запала хватает совсем ненадолго. Да и любопытство проклятое донимает. И чем дольше я буду изгаляться в словоблудии, тем позже смогу задать свой вопрос. И еще не известно, успею ли получить на него ответ. Конечно, ради обстоятельного ответа и транспорт остановить можно. Тем более, что я, вроде бы, никуда не тороплюсь. Без меня все равно не начнут. Как спектакль без губернатора. Вот только на обстоятельный разговор настраиваться не стоит паланкидеры знают обо всем, но понемногу. Работа у них такая.

Пассажиры у паланкидера разные бывают. Один молчит всю дорогу, как тюк с шерстью. А у другого рот не закрывается: и то ему интересно, и это, и пятое, и десятое. Пока такого до места доставишь, охрипнуть можно. Потому-то на поясе паланкидера и булькает маленький кувшинчик. Не пьянства ради, а здоровья для! А если булькать перестанет, так мальчишка сбегает наполнит.

Возле каждого паланкидера всегда мальчишка крутится. Хотя бы один. Для особых поручений. Принести там чего-нибудь или подать, позвать, узнать. Вдруг нужный человечек живет в переулке, где двоим не разминуться. Или вдруг хозяина дома нету. Тогда малец выяснит, где есть, и проведет или приведет. А когда такой мальчишка вырастает, то становится новым паланкидером. Если удача ему улыбнется.

Пока мальчишка выяснял, дома ли Мазай, я слушал рассказ паланкидера.

То, что я принял за кору неведомого дерева, оказалось чем-то совсем другим. Появляется оно после ухода Карающей, и держится в море до первого шторма. Вот рыбаки и спешат собрать ценный материал, вот и рискуют… Штормы после Карающей сильные и налетают внезапно. А рискуют рыбаки всегда почти никто из них не умеет плавать традиция такая. И материал действительно ценный: легкий, прочный, в воде не тонет, в огне не горит и что самое главное! воду не пропускает. А в Нижнем городе, который регулярно затапливается до второго этажа, такое водоотталкивающее покрытие вещь незаменимая.

Конечно, когда сходятся три луны, то море в Нижнем городе и крыши помыть может. В другое время тут не так все трагично. Да и человек тварь живучая ко всему приспособится. Вот и местные приспособились: живут на верхнем этаже. А в нежилых оборудовали склад, мастерскую и гараж. Только вместо машины там лодка стоит. Лодка здесь тоже вещь незаменимая. В каждом доме имеется хотя бы одна. И богатого хозяина можно вычислить по количеству лодок и по тому, сколько этажей у него обложено Слезами Многоструйного.

Забавная, кстати, легенда про эти слезы.

Говорят, что Многоструйный оплакивает всех, кто погиб в море. А так как погибших много, и не только людей, но и всякой живности морской, то и слез нужно много. И времени на оплакивание тоже много требуется. Даже, если на каждого по слезинке ронять. А рыдать ежедневно это ж слез никаких не хватит! Да еще отвлекаться на рыдания посреди важных дел, будто заняться больше нечем так из Многоструйного быстро в Многослезного переименуют. Вот бог и выделил для оплакивания особое время когда Карающая торчит над миром. Все равно, пока она не уберется, ничем другим заниматься нельзя. А раз в двадцать пять лет можно и поплакать. Заодно и тех помянуть, на кого Карающая прогневалась.

Конечно, паланкидер рассказывал все куда красивее и многословнее, но так выспренно я даже думать не могу.

Хотел еще о Многоструйном расспросить, но прибежал мальчишка, и болтовню пришлось прекратить.

– Быстрее на берег! Отлив скоро!

А быстрее это значит "бегом!"

С тех пор, как паланкины усовершенствовали, носильщики бегают. За отдельную плату, понятное дело, и по требованию заказчика. Пассажиров тогда зажимают между двумя подушками и пристегивают ремнями. Еще и петли внутри специальные есть, чтобы руками в них вцепиться.

После того, как мы с Алми устроили гонки на паланкинах, это стало модной развлекухой в городе. Даже ставки делают, как перед отправкой караванов. Правда, в Верхнем городе посматривают на такое новшество свысока, да поплевывают через губу. Типа, мы не такие, мы в плебейские игры не играем. А на самом деле улицы в Верхнем узкие и мало приспособлены для забега. А вот в Среднем!.. От Торговых ворот и до базара… Там не улица, там проспект, можно сказать. С четырех полосным движением. Там четыре каравана в ряд спокойно пройти могут. Могли бы, если точно. Но поальи вожаки те еще придурки, особенно в сезон спаривания. Любого поала воспринимают как соперника, если тот подойдет ближе, чем на пять метров. А если подходит чужая поалиха значит, заигрывает. Значит, ее надо срочно удовлетворить. И плевать, что на спине груз или наездник. Настоящая любовь преград не замечает!

Караваны даже впускают и выпускают через разные ворота. Чтобы два вожака нос к носу не столкнулись. Они же полгорода разнесут, пока выяснят, кто из них круче. Прецеденты уже были.

Бег с крутыми поворотами то еще удовольствие. Особенно, если зажат в тесной коробке и трясешься, как шарик в погремушке. Хорошо, хоть держаться было за что. Так что вывалиться нам не грозило, а вот стукнуться лбами… пару раз я с Крантом чуть не стукнулся. Повезло, что у него реакция хорошая. Обычно, меня не укачивает, но минут через пять такого передвижения, я пожалел, что позавтракал.

Опозориться не успел мы прибыли на пристань.

Мазай нас уже ждал. В компании пяти взрослых сыновей. Еще несколько мелких и голоногих крутились рядом. У тех, что постарше короткие юбки, а совсем малыши были без одежды. Но у всех, даже у мелких, нож с собой. В ножнах и на пояске. И все детеныши обращаются к Мазаю уважительно, обзывая его папочкой. Кажется, в прошлый раз их было меньше.

Выбраться из паланкина, и пересесть в лодку минутное дело. Пока выгребали из гавани Мазай сказал, что настоящая рыбалка там, где не видно города я спросил, сколько у него детей.

– Не помню.

– Как это? Я думал, мужик шутит. А у жены спросить? Она должна помнить.

– Каждая жена помнит только своих.

Ни фига себе! Вот это устроился мужик.

– А сколько у тебя жен?

– Не помню.

Нет. Так не бывает. Или у Мазая прогрессирующий склероз, или такой гарем, где десяток-другой жен запросто затеряется.

– Слышь, муж… Многоуважаемый, а как тебя угораздило? Зачем тебе столько жен, если ты их посчитать не можешь.

Про выполнение супружеского долга и всего такого, я не спросил. И совсем не в тактичности тут дело. Просто не успел.

– Когда муж уходит к Многоструйному, жена берет детей и идет к тому, у кого есть еда и место в доме. Еда у меня есть, место тоже есть, ко мне приходят, просят: "возьми" и я беру.

Мазай тяжело вздохнул. Похоже, у богатых и знаменитых тоже проблем хватает.

– И что, вы все помещаетесь в одном доме?

– В шести.

Ни фига себе! Вот это мужик влип.

Дома в Нижнем городе разные. Возле моря маленькие, а дальше от берега есть и побольше, где только фасад метров сорок будет. Если один из таких достался Мазаю, вместе со всем населением, то я мужику не завидую.

– А если отказаться? Типа, пусть идет, просится к другому…

Мазай посмотрел на меня, как на тяжело больного. С жалостью и сочувствием.

– От подарков бога не отказываются, – сказал и опять вздохнул. Каждой жене нужен муж, а детям нужны отец и мать.

Истины, конечно, общеизвестные, и затертые. Но сомневаюсь, что дело тут только в любви и семейных ценностях. Скорее всего, срабатывает какой-то закон взаимовыручки или еще что-то. Сколько народов, столько и законов.

Кстати, в Нижнем городе обитают люди, в основном, невысокие, широкоплечие, длиннорукие, коротконогие и смуглые до черноты. Или всего лишь сильно загорелые. Если с самого детства подставляться солнцу… Не удивительно, что волосы у всех серо-буро-выгоревшие. Мазай и его старшие сыновья, если стоят, то похожи на больших крабов. А сидя выглядят, как очень сильные мужики. Типа, Геракл рыдает и отдыхает. У женщин плечи не такие широкие, но пропорции тела тоже слегка нарушены. В пользу коротких ног. Наверно, чтобы в лодке меньше места занимали.

Конечно, попадается в Нижнем и другой народ. Те повыше будут и поуже в плечах, но они в море не ходят. Лодками занимаются, сети плетут, плащи из ракушек делают. Длинные, до пят и с капюшоном. Красивейшая вещь, должен сказать. Хотел себе такой купить, но меня отговорили. Оказывается, эту красоту на мертвеца одевают, прежде чем к Многоструйному отправить. На тех бедолаг, кого угораздит на берегу умереть. Не камень же к покойнику потом привязывать. А плащик этот не из легких. В такой завернуть да на глубине сбросить не каждый живой всплывет, даже если захочет, а мертвые, обычно, куда спокойнее.

В море мы вышли на трех лодках. Самая большая у Мазая. В ней разместились я с Крантом и еще двое парней. Один постарше, а второй пацан совсем. Но уже в юбке. В двух остальных лодках по трое рыбаков. Один гребет, двое отдыхают. Грести пришлось немало. Ни меня, ни Кранта к веслам не допустили. Мазай тоже не греб он общался с высоким гостем. В смысле, со мной. На Кранта обращали столько же внимания, сколько на груз в лодке. Посматривали, чтобы не выпал и лодку не перевернул, а в остальном, вопросами не донимали, беседой не развлекали. А то, что Крант по самый нос завернулся в плащ, никто словно бы и не замечал. Вдруг он мерзнет или стесняется. Или ему разрешено показывать лицо только под музыку и за деньги.

Мы выбрались из городской бухты, и попали в бухточку поменьше. Потом еще в одну и еще. И всякий раз у Мазая находилась причина плыть дальше.

– …здесь осталась только мелкая…здесь Ултахо был вчера…здесь Суракхей завтра будет…это место Бурдаху.

Паланкидер говорил, что все имена рыбаков заканчиваются на "ху", "хо" и "хей". Но надо точно знать, кого и на что заканчивать. Ошибка не допускается. Люди у моря разные живут: кто-то понимает шутки, а кто-то сразу за нож хватается. Но попробуй разберись, кто из них уважаемый муж, кто достойный отец, а кто почтенный отец достойного семейства. Для этого надо знать всех рыбаков в лицо и помнить их родословную. А держать в голове кучу ненужных подробностей это же задолбешься с твердым знаком! Вот и называю Мазая, как всех остальных – "многоуважаемый". Ну и по фигу, что так только чужие обращаются. А какой из меня свой этим рыбарям? Меня на полметра укоротить надо и закоптить до черноты, чтобы я хоть немного на своего стал похож.

Признаться, это плавание мне уже поднадоело. Я себе по другому рыбалку представлял. Удочка, бережок, костерок, приятная компашка, в котелке что-то булькает, во фляжке тоже. А если рыба не ловится так хрен с ней, с этой рыбой! и без нее найдется, о чем поговорить.

А вместо всей этой красоты я три часа полирую задом лодочную скамью. Может, пока не поздно к берегу и пешочком домой?.. Думаю, Кранту понравится такая зарядка.

Кроме отсиженного зада, мне еще и отлить приспичило. Кажется, чего проще, повернулся и журчи себе за борт. Ага, как же! Мне Мазай чуть журчальник не отрубил. Оказывается, за борт нельзя Многоструйный обидится, и мы без улова останемся. У рыбаков на этот случай специальная емкость имеется для жидких отходов.

– А потом из этого кто-нибудь пить будет?

Я повертел закрытую посудину, не решаясь ее наполнить. Похожая у меня на столе стоит, с водой или кисляком, если мне ночью вдруг попить приспичит.

– Из этого не будет, – успокоил меня Мазай.

– А если кто с кувшином для воды перепутает?

– Не перепутает. В лодке нет кувшинов для воды.

– Как нет?! А если пить захочется?

– Вода за бортом, – сообщили мне. Бери и пей.

Я не поверил.

Даже когда Мазай зачерпнул в широченную ладонь и все выпил, и тогда не поверил.

Пока сам не попробовал.

Вода оказалась пресной.

Блин! Больше года живу возле моря и только сейчас узнаю, что из него, оказывается, пить можно.

А может, это и не море вовсе. Может, какой-нибудь подслепкуватый первооткрыватель увидел большое озеро и обозвал его морем. А потом, когда разобрались, переназывать не стали. Традиция, блин, тормоз прогресса. Лень, кстати, тоже. Это же какую уйму документов исправить пришлось бы!

Точно так же с нашими соседями получилось, что назвали свой остров Тирра Кори Большая Земля. А эту землю за два дня обойти можно, если не торопиться. Островитяне давным-давно узнали, что есть земли и побольше их Терра Кори, но название-то прижилось. И хрен его теперь сковырнешь и заменишь на другое.

– А вот это наше место, – обрадовал Мазай.

Чем наше отличалось от не нашего, я так и не понял. Бухта как бухта полоска белого пляжа и до самого неба белые скалы. А на верхотуре что-то зеленеет. Море такое же сине-зеленое, как и в тех бухтах, что мы пропустили. Но Мазай как-то опознал "свое" место. Может, пометил его или по запаху учуял.

– Вот теперь мы поохотимся! радостно зашептал парнишка, когда мы остановились далеко от берега.

И тут же схлопотал по шее.

– Молчи, бестолковый! зашипел Мазай. А то на нас поохотятся.

Кстати, эти рыбаки называют себя мореловами или морскими охотниками. Типа, в море не только рыба водится. И не только сеткой добычу брать приходится.

А по мне кто с воды кормится, тот рыбак.

Но озвучивать свое мнение я не стал. Мне по бубну, как Мазай себя назовет. Пусть хоть "пахарь моря" – лишь бы рыбалка удачной была.

А, судя по приготовлениям, дело нам предстояло интересное.

Весла убрали. Со дна лодки подняли какие-то шесты, обмотанные сетью. Развернули, установили, закрепили. Получился мелкоячеистый шалаш над лодкой. За борт теперь не высунешься. Шалаш довольно высокий и просторный. А сеть натянута в несколько слоев. Снаружи к сетке привязаны длинные ленты, и ветер активно трепал и шуршал ими. Лодку тихонько несло течением.